Текст книги "Дальние миры"
Автор книги: Владимир Симин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
Эпилог
– Пусти меня. – я крепко сжала подлокотник холодного каменного трона.
– Нет тебе там места, не думай, что остаться сможешь.
– Знаю. Хочу всех увидеть.
– Причина есть ли? Все равно позадь них всю жизнь стоять будешь.
– Скучаю. А мне скучать нельзя. Пусти? – я смотрела в бездонные глаза и видела своё отражение в золотом ореоле. Любит.... – Обещал ведь.
* * *
Дождь затихал, робко выглядывало солнце. По парку, примыкающему к больнице, гуляли мама и дочка. Я заправила выбившуюся прядку за крошечное ушко.
Дунула вслед.
– Луша! – звала дочку молодая женщина, держащая в руках зонт и машинально катающая пустую прогулочную коляску-трость. – Лукерья!
Маленькая девочка с очаровательно шкодным выражением лица нарочно шлёпала ногами в розовых сапожках по неглубоким лужицам и заходилась в заразительном хохоте, когда брызги подлетали до самых щёк.
– Лукерья! Горе ты луковое, прекрати сейчас же! Я папе пожалуюсь! Господи, дай мне сил не прибить этого ребёнка!
Я улыбнулась. Невеличка Луша доверчиво вобрала в себя то, что было передано моей волей от той, другой Луши: смелость, умение быть преданной и невероятное жизнелюбие. Она будет счастливой, эта девочка. На ее пути случатся трудности и беды, но умница с редким именем Лукерья всегда будет выбирать правильный путь.
* * *
Пробив несколько слоев пространства вошла в свой дом. Отец стоял над кушеткой, на которой лежала молодая женщина. Он нагнулся и укрыл её пледом, погладил по плечу, коснулся смуглой щеки.
– Папа, у тебя родятся два сына. Я обязательно помогу твоей женщине. Родной мой. – губы скользнули по отцовской щеке.
– Ой, я уснула, да? – Эльмира села, протирая глаза. – Сплю и сплю всё время. Впрочем, – она поднялась, шагнула к мужу и приложила его руку к своему животу. – Нико, я тебе должна кое что сказать.
* * *
– Принимая во внимание тяжесть совершенных правонарушений и руководствуясь статьёй номер…
Я скользнула по лицу Мстислава ледяным взглядом, подсудимый поморщился. Почуял, зверь! Оплаченная другой кровью жизнь не пойдет ему впрок. Искупление бывает не полным. Его могила быстро зарастёт сорной травой.
* * *
Мишка чертыхался сквозь зубы, пытаясь завязать бабочку. Нарядный и неожиданно красиво причёсанный Гошка пытался помочь, но старший брат рыкал на него, и вся эта сценка вызывала у меня острое чувство одиночества. Тётя Таня на кухне в вечернем платье и фартуке колдовала над тарелками с нерезкой и проверяла кастрюли.
– Ма! – Михай вёл себя как ребёнок. – Ма! Можно я без бабочки жениться буду? Ма, ты чего?
– Коля говорит, что Женя идти отказывается. – тётя всхлипнула. – Год девка по больницам мыкается! Год! Никакой ведь ей жизни.
– Не год, а почти год, не мыкается, а обследуется, и жизнь у нее будет, вот увидишь. Я в Егора верю! Ма, ну можно я без бабочки…
Через четыре улицы от них в старой избе Макарихи, что сдавала комнату приезжим, перед зеркалом стояла удивительной красоты девушка в свадебном платье. Макариха суетилась, зачем-то искала булавку и тайком смахивала набегающие слёзы.
– Сделай его счастливым, хорошо? – поймала я в отражении синие глаза, опушенные густыми длинными ресницами.
– Хорошо, – ответила Марья. – Заглядывай почаще. Поболтаем.
– Маруся! – голосила из-за стенки Макариха. – Приехали!
* * *
Женька тяжело опиралась на казенный больничный костыль, с перемотанной тряпками – чтобы не натирала – перекладиной. Ее согнутая ссутулившаяся спина казалась камнем на фоне живой ряби на поверхности пруда. Снова пошёл мелкий дождь, звучащий в унисон с настроением.
Подплывали утки, приученные больными и персоналом к угощениям, покрякивали, шумно взмахивали крыльями и разочарованно отворачивались от странной неподвижной женщины. Она плакала, и слезы жгли мне душу.
– Не плачь, милая, – шептала я, выпуская из рук мелкую серовато-коричневую птаху, – моя хорошая сильная девочка.
Обняла, дунула в висок, разгоняя дождевые капли, стекающие по коже. Птаха кружила над нашими головами. Лешак выбирал, он не мог ошибиться.
– Завтра, уже завтра всё изменится, только потерпи. Посмотри, кто к тебе идёт! Прими…
У поворота на пруд стоял мужчина, и мне не нужно было смотреть ему в лицо, чтобы узнать. Сердце кольнуло от осознания вечной потери. Грехи отпущены, жизнь войдет в свою колею, Егор. Волче, не смотри с такой тоской на Женьку. Завтра диагноз не подтвердится. Обещаю, всё у вас будет хорошо. А теперь иди к ней!
Мужчина посмотрел на пакет с продуктами, висящий в руке, и решился.
Я вздрогнула и подтянула поближе неудобный костыль, оглянулась. Ощущение теплого воздуха на виске не проходило. Нервы что ли? Мелкая птица кружила над моей головой. На стервятника не похожа, за дерева приняла, видимо. Да и не удивительно, дерево и есть – бесполезное, никому не нужное бревно. Калека.
– Волчина! Женя Волчина! – резкий крик медсестры вывел из оцепенения. – Муж тебя ищет. Ты чего здесь мокнешь-то?
Моя жертва тоже была принята...
* * *
– Теперь ты спокойна?
– Да.
Рука в черной кожаной перчатке с агатовыми бляшками подхватила, подтянула вверх, и вот я уже сижу на огромном вороном коне, мерно вышагивающим среди серого мёртвого леса.
Упирающееся кроной в тусклое небо зеленое дерево раскинуло в стороны гибкие ветви. Внизу они сплетались в колыбель, выстланную мягким птичьим пухом и листьями мать-и-мачехи.
Маленький мальчик пытался поймать юркую синичку, беспрестанно перепрыгивающую с места на место, сжимал пустые кулачки, смеялся, показывая два белоснежных передних зуба. Нежное сребристое мерцание окутывало его ручки по локти.
– Пусть резвится. Лешак приглядит. Рубежи осмотреть надобно, поедем?
– Поедем. – я взмахнула рукой, и над нашим сыном зависло в воздухе красное сочное яблоко.
Малыш засмеялся и потянулся к новой игрушке. У самых корней, свернувшись клубком, спал Колючкин, он потянулся, разбуженный шумом, подвигал носиком и снова скрутился в светящийся шар.
Вороной резко вскидывал наполовину костяную голову, разгоняя бесплотные тени, окружавшие со всех сторон.
– Гости у нас, Ега.
Я доверяла его чутью:
– Кто?
– Трое. Зла за плечами немеряно. Переборешь меня, Берегиня?
– Посмотрим, за так людей не отдам.
– Грозна ты, как погляжу.
– Не грознее тебя.
Конь перешел в мягкий размеренный галоп, я вдохнула горький запах полыни и прижалась спиной к повелителю обратной стороны жизни, с которым сегодня мы снова встанем по разные стороны.
