Текст книги "Гении и прохиндеи"

Автор книги: Владимир Бушин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

Критик неутомим и неисчерпаем в своих усилиях "забрызгать грязью" или хотя бы принизить Сталина. Так, уверяет, что в 1925 году он был менее значительной и известной политической фигурой, чем нарком иностранных дел Г.В.Чичерин; что даже в 30-е годы в правительстве США не понимали, что за фигура Сталин, чем занимается, какую роль играет в стране. Ну, на каких идиотов это рассчитано!.. В то же время пишет, что после войны "величественные портреты генералиссимуса ежедневно") глядели на нас со страниц газет"; что "в газетах его называли Спасителем, причем это слово писалось с заглавной буквы, как если бы речь шла о Христе"; что после войны "едва ли не каждый советский фильм был о Сталине"... На самом деле, если уж ответить на последнюю чушь, о Сталине, в отличие от Ленина, не было ни одного фильма, но были фильмы "со Сталиным", а это не одно и то же.

Тост – шило

Неоднократно поминает Сарнов великий тост Сталина на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года. Тост этот вот уже почти шестьдесят лет не даёт покоя всем сарновым. Старовойтова так и погибла с проклятием ему на устах. Была уверена, что от него и пошел государственный антисемитизм. Эти странные люди ощущают сталинский тост как шило в заднице, -пытаются вытащить, но не могут. И тогда хлопочут, как бы извратить и оболгать. Первый раз Сарнов кидается на тост как бы с позиции интернационализма: "Воевали ведь все, не только русские. Зачем же противопоставлять один народ всем другим народам многонационального отечества." Но в тосте не было никакого противопоставления. Его первые же слова были такими: " Я хочу поднять тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа." То есть за здоровье всего народа-победителя, но прежде всего – русского. И это естественно, ибо русские – народ государствообразующий. Если бы подобный тост захотел поднять, допустим, Черчилль, то и он, вероятно, упомянул бы о всем народе страны в целом ( то есть и о шотландцах, уэльсцах, ирландцах), но прежде всего сказал бы об англичанах. И де Голль говорил бы не о корсиканцах или алжирцах, а прежде всего о французах. Другой раз Сарнов изображает знаменитый тост еще и так:

"-У русского народа есть два замечательных качества: ясный ум и терпение. И Сталин добавил, что другой народ давно бы уже прогнал такое правительство."

Опять вранье и опять воровство. На этот раз у своего друга Бориса Слуцкого. Тот сочинил гнусный стишок "Терпение", жульнически сведя весь тост даже не к двум "замечательным качествам", а к одному, именно к терпению:

Сталин взял бокал вина

(может быть, стаканчик коньяка),

поднял тост, и мысль его должна

сохраниться на века:

За терпение!..

– Вытерпели вы меня, сказал

вождь народу. И благодарил.

Это молча слушал пьяных зал.

Ничего не говорил.

Только прокричал "Ура!"

Вот каковская была пора.

Такой омерзительной видится им великая пора нашей победы над фашизмом, пьяной оравой изображают они своих спасителей. А В.Войнович уверяет, что Сталин сказал и не о терпении, а о покорности народа.

На самом же деле в тот незабываемый час всенародного торжества Сталин возгласил: "Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкость и терпение".

Что же касается "прогнал бы", то у него речь шла не вообще, как хочет представить Сарнов, а о той драматической обстановке, "отчаянном положении", что складывались в 1941-м и 1942 годах на фронте. Как уже упоминалось, иные европейские правительства при похожем положении сами бежали: польское – в Румынию, бельгийское и голландское – в Лондон, французское на шестой день сражения – в Тур и т.д.

"Тихий Дон" и "Чонкин"

Сарнов, конечно же, поднатужился еще и высмеять художественный вкус Сталина: "плоские, примитивные, школярские представления о природе художественного творчества"... "не очень-то умел отличать Божий дар от яичницы"... Допустим, не отличал, но интересно, а отличал ли классик грузинской литературы Илья Чавчавадзе (1837-1907), который не только в своей газете "Иверия" печатал юношеские стихи Сталина, но и включил их в учебник "Родной язык"("Дэда эна"). А Сарнов, если не в юности, то сейчас что мог бы предложить из своих сочинений для такого учебника русского или еврейского языка? Может быть, хоть одну из главок своей книги, например, "Два столба с перекладиной"? Или – "Если бы победил Троцкий"? Или – "И подивился Тарас бойкой жидовской натуре"? Сталин бесспорно был человеком художественно одаренным. Об этом свидетельствуют не только его юношеские стихи, но и речи. Ну, разве ты-то, ненавистник, способен хотя бы в кругу своей жены и тещи произнести речь, которая, как речь Сталина на ХVII съезде, 48 раз прерывалась бы аплодисментами и взрывами хохота... (Впрочем, я лично, читая эту его книгу, хохотал 597 раз – над каждой страницей). А речь Сталина 3 июля 41 года, слова, которые он там нашел в трагический час истории для обращения к народу, просто не с чем сравнить в мировом ораторском искусстве. Но и этим дело не исчерпывается. А Сталинские премии! Взять хотя бы самые первые, 1941 года. "Тихий Дон" Шолохова, фортепианный квинтет Шостаковича, "Страна Муравия" Твардовского, "Рабочий и колхозница" Мухиной, фильм "Чапаев" Васильевых – разве это не "Божий дар"? Уланова, Игорь Ильинский, Николай Симонов, Эйзенштейн,– где здесь "яичница"? А вот когда "Похождения Ивана Чонкина" называют "замечательным" и "знаменитым" сочинением, то это не что иное, как попытка выдать за вкусную яичницу несъедобное варево Бог знает какой консистенции.

А история с премией Виктору Некрасову в 1946 году? Сарнов сам рассказал её, а смысла не понял, как это с ним часто бывает. Фадеев вычеркнул Некрасова из списка лауреатов, а Сталин вписал. И что ж, ошибся? А таких случаев, когда он вопреки мнению литературных авторитетов сам принимал решение, немало. Так было, например, и с повестями Веры Пановой "Спутники", "Кружилиха".

Критик Сарнов и генерал Куропаткин

Но вот война кончилась... Я не уверен, что Сарнов знает, чем она кончилась. Во всяком случае, в обильных рассуждениях о войне – ни слова о наших победах, о капитуляции врага, о спасении народов Европы, а только – о неграмотности маршалов, о бездарности генералов, о своей ненависти к Верховному Главнокомандующему.

Что же заслужило наибольшее внимание автора в нашей послевоенной жизни -восстановление разрушенных городов и народного хозяйства? прорыв в космос? обретение родиной статуса сверхдержавы? новые книги, фильмы, спектакли?.. Нет, прежде всего, конечно же, – антисемитизм! Причем не какой-то там подпольный. "Государственный антисемитизм постепенно поразил всю жизнь страны, проник в каждую пору государственного организма...Самым удивительным было то, что после смерти Сталина (главного, дескать, антисемита – В.Б.) государственный антисемитизм набирал всё большую силу, день ото дня становился всё жестче и изощреннее... Тогда за всеми евреями в народе(!) утвердилось прозвище "инвалидов пятой группы"...

Жуткая картиночка!.. Но в каком народе, от лица которого так любит говорит Сарнов, утвердилось приведенное прозвище? Я лично, принадлежащий к русскому народу, узнал о прозвище только сейчас из этой книги Так не есть ли оно изобретение самого автора или его друзей? А какие доказательства антисемитизма, обоснования, имена, факты? О, у Сарнова их навалом. Я, говорит, этих антисемитов проклятых видел живьем , с некоторыми даже учился вместе в Литературном институте. Это кто же? Например, "со мной на одном курсе учился Алексей Марков, будущий видный в Союзе писателей антисемит, получивший за это – по аналогии с известным думским черносотенцем прозвище "Марков Второй"...

Тут вспоминается эпизод, имевший место в 1916-м военном году в Государственной думе. Депутат из Одессы профессор Левашов сказал с трибуны, что в его Новороссийском университете в 1915 году на медицинский факультет принято 586 студентов, из них – 391 еврей, т.е. 65 процентов; в Варшавском университете, эвакуированном в Ростов-Дону, на юридическом факультете 81 процент евреев, на медицинском – 56, на физико-математическом – 54. Вот тебе и "черта оседлости"... Но депутат Гуревич, заявив в ответ, что, дескать, все русские, желающие учиться, приняты, а больше среди них таковых нет, воскликнул: "Так что, вам нужны пустые аудитории?!" Тогда помянутый Марков Второй сказал: "Университеты пусты оттого, что русские молодые люди взяты на войну." Это антисемитизм?.. А.Солженицын, воспроизведя в своей последней книге "Двести лет вместе" ту давнюю перепалку в Думе, осторожненько заметил: "С одной стороны, конечно был прав Гуревич: зачем аудиториям пустовать? каждый пусть занимается своим делом. Но, так поставив вопрос, не подтвердил ли он подозрения и горечь правых: значит, дело наше не общее? дело одних – воевать, а других – учиться?"(с.506). Этот текст интересно сопоставить с некоторыми цифрами в другом месте книги, правда, более ранними. Так, известный адвокат А.Шмаков со ссылкой на "Правительственный Вестник" утверждал, что за время с 1876 года по 1883-й "из 282.466 подлежавших призыву в армию евреев не явилось 89.105, т.е. 31,6%", тогда как общий недобор по стране был 0,19%. В иные годы этого периода соотношение цифр было еще красноречивей. Например, влиятельная петербургская газета "Голос" 15 февраля 1881 года привела официальные правительственные данные, согласно которым в предыдущем году всего было недобрано в армию 3.309 новобранцев, из коих 3.504 еврея, что составляет 92% (стр.151).

Далее сообщается, что генерал А.Н.Куропаткин, многолетний военный министр, а затем Главнокомандующий на Дальнем Востоке писал в работе "Задачи русской армии": "В 1904 году, когда началась война, не явившихся к призыву евреев увеличилось вдвое против 1903 года. На каждую тысячу призываемых недобор был свыше 300 человек, в то время как недобор среди русского племени составил на 1.000 всего 2 человека. Да и те евреи, что были призваны из запаса, массами бежали с пути на театр военных действий" (с.350). Лучше бы мне не знать этих цифр. Может, ошибался Куропаткин?..

А Марков Второй тогда в Думе добавил, что русские "должны охранять свой верхний класс, свою интеллигенцию, чиновничество, своё правительство; оно должно быть русским." Что же тут антисемитского? Ведь не было же сказано "Вон евреев из русского правительства!.."

Жизнь белокрылого ангела среди черных антисемитов

Алексея же Маркова я знал хорошо, мне тоже довелось учиться в одной группе с ним и Сарновым. Это был человек талантливый, веселый, озорной, известный поэт доперестроечной поры. Он умер 28 августа 1992 года. Так в чем же его антисемитизм? Может, он выступал с погромными речами,– где? когда? Или бросил бомбу в синагогу? Или зарезал сарновскую бабушку? Или, наконец, ходил на демонстрации с лозунгом "Вон Лазаря Кагановича и Вениамина Дымшица из правительства СССР!" А для прикрытия своего антисемитизма дружил с Андреем Марголиным, красавцем-евреем из нашей группы, кстати, и моим другом?.. Нет, ни в чем подобным он не обвиняется. Но вот, говорит мой однокашник, однажды на экзамене по западной литературе, которую нам читал профессор Я.М.Металлов (еврей, как большинство преподавателей института) ему досталась драма Лессинга "Натан Мудрый", и Марков, будто бы драму не читавший, будто бы сказал: "Эта драма за евреев." Ответ несколько комический, но, во-первых, почему я должен верить, что он был именно таким: во-вторых, он вовсе не бессмысленный, ибо действительно эта драма за религиозную терпимость. Прав Сарнов: "Её содержание в краткую формулу Маркова не укладывается". Да, но где же тут антисемитизм? А ведь никаких других доводов у критика нет. Или неважно ответить экзаменатору-еврею это уже антисемитизм? Думаю, что дело тут вот в чем. У Маркова была поэма "Михайло Ломоносов", в ней речь шла и о немецком засилье в русской наук и жизни в то время. А такие евреи, как Сарнов, принимали это на свой счёт. Вот вам и Марков Второй. Впрочем, сам Владимир Жаботинский, основоположник сионизма, умный человек, однокашник Чуковского по гимназии, еще в 1909 году говаривал: "Можно попасть в антисемиты за одно слово "еврей"... Евреев превратили в какое-то табу, на которое даже самой невинной критики нельзя навести." Сарнов доказывает, что за сто лет тут ничего не изменилось.

А еще был Михаил Бубеннов, продолжает свои разоблачения знаток Лессинга, – "один из самых злостных антисемитов". Что же такого злосно-антисемитского совершил еще и этот писатель, умерший в 1983 году? Может быть, в его романах "Белая береза", "Орлиная степь", "Стремнина" выведены какие-то отталкивающие образы евреев или есть суровые мысли о них, как встречается это, допустим, в "Скупом рыцаре" или "Черной шали" Пушкина, в "Тарасе Бульбе" Гоголя, в рассказе "Жид" Тургенева, в дневниках Блока, в письмах Куприна? Нет, никаких отталкивающих образов, никаких суровостей. Может, антисемитский характер имела его статья "Нужны ли сейчас литературные псевдонимы" (Комсомолькая правда. 27.2.1951). Конечно, при желании это легко истолковать как антисемитизм, ибо псевдонимами больше всего пользуются евреи. Но ведь Бубеннов тут не одинок, многие открыто выступают против псевдонимов. Может, антисемитской была его резкая статья о романе "За правое дело" Василия Гроссмана (Правда. 13.2.1953). Конечно, при очень большом желании её можно представить именно так, ибо Гроссман еврей. Но ведь сколько евреев писали разносные статьи о писателях русских. Например, Марк Щеглов – о "Русском лесе" Леонова, или Зиновий Паперный – о Кочетове, или Михаил Лифшиц, который громил не только Александра Дымшица да Мариэтту Шагинян... Во всяком случае, надо иметь в виду, что если злоба критика на Буденного за статью против "Конармии" брата Бабеля не остыла за 75 лет, то ведь здесь дело гораздо свежее – ему всего 50. Но никаких фактов, хотя бы упоминания двух названных статей, у Сарнова опять нет. Вместо доказательных доводов он рассказывает байку о том, как М.Бубеннов однажды поссорился с приятелем, таким же, мол, злостным антисемитом: " Уж не знаю, чего они там не поделили. Может быть(!), это был даже принципиальный спор. Один, может быть(!), доказывал, что всех евреев надо отправить в газовые камеры, а другой предлагал выслать их на Колыму или, может быть(!), в Израиль". Значит, сам критик при ссоре, как и при экзамене Маркова, не присутствовал, от кого узнал о её характере, неизвестно, главный и единственный довод у него – "может быть". Этого ему достаточно, чтобы объявить покойного писателя антисемитом. Право, тех, кто пользуется такими доказательствами для грязных целей, я, может быт, сослал бы на Колыму.

А коли антисемит, то можно лгать и клеветать сколько угодно. Например: "Один писатель-фронтовик рассказал мне, что Бубеннов кинул ему однажды такую реплику: "Вам легко писать военные романы. А вот мне-то каково: я на фронте ни одного дня не был." Кто же этот "один писатель"? Молчок. Оклеветал и концы в воду. Так вот, любезный, рядом с полученным от меня портретом Буденного с Георгиевскими крестами повесь у себя над столом выписку из справочника "Писатели России -участники Великой Отечественной войны": " Бубеннов Михаил Семпенович (21.11.1909 в с. Второе Поломощново Алтайского края – 03.10.1983, Москва). Член СП с 1939. С марта 1942 командир стрелковой роты 88-й стрелковой дивизии 30 армии (с 16 апр. 1943 10-й гвардейской армии) Западного, 2-го Прибалтийского, Ленинградского фронтов. Старший лейтенант. Награжден орденом Красной звезды, медалью "За отвагу" и др." Справочник "Русские писатели XX века" уточняет:

Бубеннов кончил войну корреспондентом дивизионной и армейской печати, что вполне естественно для человека, пошедшего на войну членом Союза писателей. Итак, антисемиты на "А" и на "Б" уже разоблачены. У Сарнова они есть, пожалуй, на все буквы алфавита, но копаться в них скучно и утомительно. Ограничимся еще лишь одним: "Смирнов Василий Александрович известный прозаик, более, впрочем, известный как ярый антисемит...Он свою нелюбовь к евреям не просто не скрывал: он ею гордился. Он был самым искренним, самым горячим и самым последовательным проводником государственной политики антисемитизма. Можно даже сказать, что он был её знаменосцем. В полном соответствии с этой ролью он был тогда главным редактором журнала "Дружба народов". И что же вытворял в журнале знаменосец – печатал антисемитские вещи? Назови! Не печатал авторов-евреев? Кого именно? Сарнову и тут сказать нечего. А я работал журнале с В.А.Смирновым и видел своими глазами, какой там процветал антисемитизм. Ответственным секретарём была Людмила Григорьевна Шиловцева, завредакцией Серафима Григорьевна Ременик (дочь писателя Герша Ременик), в отделе прозы работали Лидия Абрамовна Дурново, Евгения Борисовна(?) Усыскина, Валерия Викторовна Перуанская, отделом публицистики заведовал Григорий Львович Вайспапир, его заместителем был Юрий Семенович Герш, в корректуре работали Лена Дымшиц, Наташа Паперно, – кто тут русский?. Кроме того, отделом поэзии заведовала Валентина Дмитриева, жена Леонида Лиходеева (Лидиса), корректор Рита Кокорина тоже была замужем за евреем. Не обошлось и без тех, что с большой "прожидью", как любит выражаться Сарнов: Владимир Александров, Альберт Богданов. Я заведовал отделом культуры, сменив здесь ушедшую, кажется, в "Вопросы литературы" Зою Георгиевну Куторгу. Среди моих авторов, в том числе постоянных, евреев было немало – Александр Канцедикас из Литвы, Ада Рыбачук из Киева, москвичи Григорий Анисимов, Светлана Червонная, Миля Хайтина, а цветные вклейки в журнале делал фотограф Фельдман, кажется, Илья Львович. Как же мог знаменосец антисемитизма работать в таком плотном окружении евреев и притом гордиться? Или он хоть кого-нибудь из них уволил?

В чьих же руках знамя антисемитизма?

И ведь такой национальный состав редакций московских журналов и газет, как и обвинения некоторых из них в антисемитизме весьма типичны... Ст. Куняев вспоминает о журнале "Знамя", где работал с самого начала 60-х годов: "Отделом критики заведует полуеврей Самуил Дмитриев, его помощник Лев Аннинский, тоже полукровка, в отделе публицистики сидят Александр Кривицкий, Миша Рощин (Гибельман) и Нина Канадер, секретарь редакции – Фаня Левина, замглавного редактора Людмила Ивановна Скорино украинка, но муж у нее – Виктор Моисеевич Важдаев. В отделе прозы Софья Разумовская, жена Даниила Данина"... А вот что писал уехавший в Америку бывший сотрудник "Литгазеты" Владимир Перельман: "В "Литгазете" еврей был главным редактором (Чаковский) и ответственным секретарём (Гиндельман), отдел экономики возглавлял еврей Павел Вельтман (он же Волин), отдел науки – еврей Ривин (он же Михайлов), отделом искуства руководил еврей Галантер (он же Галанов), даже самый крупный раздел русской литературы возглавлял еврей Миша Синельников.

Итак, лучшую в стране газету доверили делать евреям... Я попал в самую умную, самую демократичную, самую еврейскую газету в стране..." ( Русская мысль. США. 14.Х1. 1974). В ту же примерно пору, 27 ноября 1962 года Корней Чуковский записал в дневнике: "Был Сергей Образцов и сообщил, что закрывается газета "Литература и жизнь" из-за недостатка подписчиков (на черносотенцев нет спроса), и вместо неё возникает!) "Литературная Россия". Глава Союза писателей РСФСР Леонид Соболев подбирает для ЛР сотрудников, чтобы снова проводить юдофобскую и вообще черносотенную линию. Но для видимости обновления решили пригласить Шкловского и Образцова".

Но как и в чем именно выражались юдофобство и черносотенство газеты, но всё же... Я в ту пору работал в этой газете. Главным редактором был Виктор Васильевич Полторацкий, русский. А заместителями его работали А.Л.Дымшиц и Г.С.Куклис, ответственным секретарём – Наум Лейкин, отделом критики заведовал М.Х. Синельников, отделом писем – П.И.Павловский, – все евреи. Членом редколлегии состоял Лев Кассиль. Были евреи и среди рядовых сотрудников – Д.С.Дычко, странноватый Дембо (забыл имя) и другие... Так что никакой необходимости маскироваться стариком Шкловским не было... И вот редакции с такой-то мощной, по выражению Сарнова, прожидью рисовались и ему и давно почившему Чуковскому цитаделями антисемитизма. Право, гораздо больше оснований обвинить в этом их самих...

А как обстояло дело, допустим, в "Новом мире"? Богатую пищу для размышлений об этом дает запись в рабочей тетради, сделанная Твардовским, тогда главным редактором: "Вообще эти люди, все эти Данины, Анны Самойловны, вовсе не так уж меня самого любят и принимают, но я им нужен как некая влиятельная фигура, а все их истинные симпатии там – в Пастернаке и Гроссмане – этого не следует забывать. Я сам люблю обличать и вольнодумствовать, но, извините, отдельно, а не в унисон с этими людьми."

Увы, слишком часто по своей великоросской кротости Твардовский забывал всё это...Упомянутые в записи Даниил Семенович Данин(Плотке) и Анна Самойловна Берзер – многолетние сотрудники "Нового мира". Оба они не так давно умерли. Берзер работала в отделе прозы. Это ей Лев Копелев передал рукопись "Одного дня Ивана Денисовича", а она изловчилась безо всяких посредников вручить её самому Твардовскому. "И пошла всходить звезда Солженицына", как пишет Инна Борисова, сослуживица Берзер, в предисловии к её публикации "Сталин и литература"("3везда"№11 '95).

В этой публикации есть один небольшой фрагмент, очень выразительно характеризующий Асю, как её звали в редакции. Защищая Демьяна Бедного от критики его Сталиным за антипатриотические фельетоны "Слезай с печки" и другие, она пишет: "стараясь хоть как-то выразить сочувствие поэту, я, напрягая память, вспомнила, как когда-то все вокруг пели его песню "Проводы". Приведу по памяти запомнившиеся строки:

Как родная мать меня провожала,

Тут и вся моя родня набежала:

"Ах, куда ты, паренек, ах, куда ты?

Не ходил бы ты, Ванёк, во солдата

В Красной Армии штыки, чай. найдутся.

Без тебя большевики обойдутся...

" Что тут описано? Родня уговаривает парня не итти в армию, чтобы вместе с большевиками защищать родину. Дело-то происходит во время Гражданской войны и интервенции. И вот об этих-то уговорах Берзер пишет с похвалой: "Живые слова, как бы вырванные из реальной жизни." И она всю жизнь помнит их. А дальше вот что: "Но после правдивых причитаний родных и близких следовала длинная, идейно-выдержанная речь самого героя, которая разбивала заблуждения родни. Из нее я не запомнила ни слова, хотя её пели всюду – от начала до конца." В чем дело? Почему эта речь так ей отвратительна, что не осталось в памяти ни слова. Да потому что вот как парень отвечает родне:

Если были б все, как вы, ротозеи,

Что б осталось от Москвы, от Расеи и т.д.

Словом, от патриотизма даже далёких времен у интеллигентной Аси и теперь с души воротило. Вот с какими сотрудничками приходилось Твардовскому делать журнал...

Евтушенко, косоглазый борец против антисемитизма

28 мая сообщалось, что на Киевском шоссе под Москвой, через три дня в Воронежской области, 12 июня, в День независимости России от Крыма, кто-то установил щиты с надписью "Смерть жидам!" и "Бей жидов!" Вот это действительно антисемитизм, если не провокация таких евреев, которые способны сорвать с покойного русского маршала четыре Георгия. И молодец Евтушенко, как всегда , и на сей раз первым виртуально бросившийся на амбразуру вместе с Савиком Шустером. Но нельзя не заметить, что, во-первых, опять-таки это антисемитизм не государственного характера, а частно-предпринимательского, – при советской власти, при господстве государственной собственности это было немыслимо; во-вторых, даю голову на отсечение, что Марков, Бубеннов и Смирнов не имели к этим щитам никакого касательства. В-третьих, что ж, ведь это только слова. Но какой звон устроили! Вслед за Евтушенко Генеральный прокурор Устинов немедленно заявил, что берет расследование под личный контроль, Татьяна Миткова именно с этих щитов начинала свои передачи как с важнейших новостей мирового значения... А где ж вы были поэты, прокуроры и телеораторы, когда, например, в Кишеневе не только малевали стены грязными русофобскими словами, а убивали русских, как убили паренька Диму Матюшина только за то, что он на улице заговорил по-русски? Что ж вы молчали, стихоплёты, холуи режима и телекурвы, когда в Намангане толпа озверевших националистов сожгла живьём пять русских солдат? С.Кара-Мурза в содержательной и талантливой книге "Евреи, диссиденты и еврокоммунизм" (М., Алгоритм. 2002) пишет: "Э.Фромм в известной книге "Анатомия человеческой деструктивности", подробно цитируя исследования Б.Баттельхайма о поведении разных групп людей в нацистский концлагерях, говорит, что именно "аполитичные заключенные из среднего класса (особенно евреи)" вели себя не солидарно и были пособниками СС: "Они принимали все слова и действия СС как совершенно законные и возражали только против того, что они сами стали жертвами; а преследования других они считали вполне справедливыми" (с.37). И это мы видим теперь у нас.

Там же читаем, что, по американским данным на 1993 год, 35-40 миллионов взрослых жителей США "бесспорно являются антисемитами". Это в пору экономического процветания и радости от победы в холодной войны! А как только возникает едва заметный кризис, к которому каким-то боком можно прилепить евреев, -"антисемитизм достигает белого каления". И автор приводит такой пример. В 1973 году после арабо-израильского конфликта возник нефтяной кризис. Приехавший в те дни из США приятель "рассказывал в ужасе: подскочили цены на бензин, и множество американцев нацепили круглые значки "Убей еврея!" Значки эти продавались на каждом углу." Свобода!.. Между прочим, Евтушенко, вероятно, по заданию КГБ был тогда очередной раз в США и, надо полагать, видел этот словесный разгул антисемитизма собственными глазами. Спрашивается, чего ж опять промолчал? почему не обрушил на головы антисемитов очередную железзобетонную поэму-проклятие? Вот и дождался, что скоро ему под окном поставят щит "Смерть жидам в России и Америки!"

Жертвы советского холокоста

А может ли Сарнов назвать конкретных людей, ставших жертвами зверского советского антисемитизма? Конечно! Вот, говорит, хотя бы мой друг Гриша Свирский. Он писал: "Меня не утвердили в должности члена редколлегии литературного журнала, потому что я еврей." Что ж, в принципе это могло быть. Один такой факт мне тоже известен достоверно. Им поделился со мной в свое время упомянутый выше покойный М. Синельников, царство ему небесное. В 1958 году, когда я работал в "Литературной газете", мне довелось напечатать там его статью о Николае Кочине ( в 1976-м вышла его книга о нём). Это была первая публикация начинающего критика. С тех пор до его смерти в октябре 1994 года у нас были самые добрые отношения. А в 70-х годах он сидел в том же кабинет "Литгазеты", который когда-то занимал я. Эта должность предполагала членство в редколлегии, но Александр Чаковский, тогда главный редактор газеты, пообещав через какой-то срок ввести Синельникова в редколлегию, что-то тянул время и прошли все сроки. Тогда Миша поставил вопрос ребром: или редколлегия или я ухожу. И вот, как он рассказывал, Чаковский ему признался: "В руководстве газеты столько евреев, Миша, что не могу я ввести в редколлегию еще одного. Перебор! Газета превращается в орган московских евреев." Как мы видели по признанию В.Перельмана, это святая правда, но Миша был человек гордый, он ушел из "Литгазеты" в "Литературу и жизнь".

Вот такая внутриеврейская антисемитская история, и время, и действующие лица которой, и место происшествия известны. А что за "литературный журнал", где не утвердили Свирского? Кто именно не пожелал видеть его в редколлегии? Когда это было? Бог весть!.. Я Свирского знал. Писатель он небольшой, ныне забытый, а скандалист выдающийся. Так не резоннее ли предположить, что именно по этим причинам или из-за помянутого "перебора" его и не ввели в редколлегию какого-то таинственного журнала? Уже давно он живет в Израиле. А главное, какой же это государственный антисемитизм, если виновником неутверждения еврея в должности мог быть всего один человек – главный редактор журнала, который, разумеется, мог оказаться лично и антисемитом.

Кто еще жертва? Оказывается, Борис Слуцкий. Он "испытал все прелести политики государственного антисемитизма." И – ни единого прелестного факта! Да и где их взять? Провинциальный юноша поступает в столичный Юридический институт. Не понравилось – через два года перешел в Литературный, который успешно закончил. Вступил в партию. На фронте был сперва военным следователем, потом политработником. Награжден тремя орденами, дослужился до майора, вернулся в Москву. На литературном пути ему содействовали, о нем писали такие мэтры, как Антокольский, Эренбург, Светлов, Симонов, Самойлов, знаменосец Евтушенко... Обо мне, например, из них писал только знаменосец, причем совсем не ласково. Ну, конечно, были у поэзии Слуцкого и противники. Вспоминаю статью Сергея Григорьевича Острового "Дверь в потолке", напечатанную в "Литгазете". Но это уж очень трудно отнести к прелестям антисемитизма... А вот еще кошмарная судьба Владимира Войновича, тоже друга Сарнова и упомянутой Аси Берзер. В рахитичной статейке "Фашисты и коммунисты в одном строю"(это любимая мысль и Бенедикта Михайловича), напечатанной в "Литгазете"(№52'98) он писал : "Бытовой антисемитизм присутствует всюду – в какой стране мира не рассказывают анекдотов о евреях". Боже мой, да у нас больше рассказывают о чукчах, но они же не шумят об античукчизме. А сколько анекдотов о Чапаеве, о Петьке и Анке? Есть они и в книге Сарнова. Дальше: "Можно ли говорить о вине СССР перед евреями?" Подумал бы лучше, можно ли молчать о долге евреев перед СССР. Хотя бы за спасение миллионов во время Отечественной войны, не говоря уж о создании государства Израиль, куда потом укатили сотни тысяч спасенных, он не появился бы на карте мира без энергичного содействия СССР и лично Сталина. Дальше: "У нас, слава Богу, не было холокоста." Пронесло, дескать. И как язык поворачивается!.. "Но, безусловно, были совершены прямые преступления против евреев, вспомните "дело врачей", расстрелы еврейской интеллигенции. "Во-первых, в "деле врачей", где были и русские, никто не пострадал. Во-вторых, расстрелы евреев? А кто были по национальности Павел Васильев, Николай Клюев, Николай Вавилов, – евреи? А кто по национальности хотя бы Троцкий и Ягода, творившие расправы главным образом над русскими? Но идем дальше: "Я уж не говорю о "чистоте кадров", когда во всех ведомствах следили, чтобы у сотрудников пятый пункт был в порядке". Не во всех ведомствах, но в некоторых за этим действительно следили. И правильно делали, ибо, как сейчас обнаружилось, у множества евреев оказались родственники за границей, а в иных "ведомствах" это крайне нежелательно. Такие "ведомства" есть во всем мире. Взяли бы на работу в Госдепартамент США человека, имеющего тётю в Саратове? А о чем-то говорит и тот факт, что сотни тысяч советских евреев, как уже сказано, при первой возможности сами рванули за бугор? Например, в последнем адресном справочнике московских писателей 2000 года, приведен список недавно уехавших. В нем 70 имен, больше половины – еврейские от Аксельрод до Шнитцер. А какие у Войновича доказательства дискриминации "по пятому пункту"? Оказывается, тут у него личный горький опыт: "Меня в Литературный институт в своё время не приняли потому, что в приемной комиссии решили, что моя фамилия еврейская, хотя она сербская (моя мать еврейка, но в институте этого не знали"). Тут уже действительно попахивает госантисемитизмом, ибо будущий путинский лауреат оказался жертвой не одного человека (главного редактора, как Свирский), а приемной комиссии, целого института. Но откуда же Войнович узнал, что его не приняли именно как еврея? Неужели в приемной комиссии ему так и сказали: " У нас идеологический вуз, евреев не принимаем. Иди в пищевой ". Или его Свирский надоумил?