Текст книги "Гении и прохиндеи"

Автор книги: Владимир Бушин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц)

Всё это очень интересно, только есть маленькая неясность: как мирская власть может "отменить небо", если оно есть, и кусочек его у меня в душе? Да кто ж вам, болезные, мешал размышлять и обливаться слезами, допустим, над мыслями, охватившими Пьера Безухова зимой Двенадцатого года в плену у французов в подмосковной деревне Шамшево, где он с товарищами по несчастью грелся у костра, наевшись жареного конского мяса: "Жизнь есть всё. Жизнь есть Бог. Все перемещается и движется, и это движение есть Бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить Бога .Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий"...Так вот – что мешало? Отсутствие команды? Или под "отменой неба" имеется в виду просто отделение церкви от государства? Тогда чего ж до сих пор не добиваетесь реституции?

В дополнение к перечисленным грехам социализма Распутин еще и объявил социализм "скомпрометировавшей себя обочиной". Да уж не в отличие ли от столбовой "спасительной дороги" капитализма, ничем и никогда, понимаешь, себе не скомпрометировавшего? И тут же мы услышали, что была , мол, "прямая директива Агитпропа: "Взорвать, разрушить, стереть с лица земли старые художественные формы"/Там же,с.185/. Правда, никаких исходных данных этой "директивы'/ кто автор, когда издана и т.д./ оратор по рассеянности не указал. А между тем, ленинский орденоносец мог бы знать слова Владимира Ильича о том, что он не может и не желает преклоняться в искусстве перед новым только потому, что это новое. Да еще о таком бурном разрушителе старых форм и творце новых, как Маяковский, сказал: "Я не принадлежу к числу поклонников его таланта". А ведь из нынешних лидеров никто не посмеет сказать критическое словцо даже о Хазанове или Наташе Королевой, буйной любимице Ельцина.

Впрочем, подлость революции и коммунистов Распутин видит не только в их отношении к искусству, дело тут гораздо глубже. "Большевики не скрывали своих целей...У большевиков была идея..."Что же за цели, что за идея? Для разъяснения этой тайны писатель обращается к большому для него авторитету, к упомянутому выше пушкинисту: "В одной из последних статей Валентин Непомнящий сказал, что роковой ошибкой большевиков было то, что они не стерли с лица земли русскую классику и позволили ей спасти культуру XX века и тем самым спасти Россини/Там же/. Поняли? Цель-то коммунистов состояла в том, чтобы истребить искусство, литературу, а идея – уничтожить Россию, но они почему-то роковым образом оплошали, промешкали, не выполнили помянутую директиву Агитпропа "стереть с лица земли" и только благодаря этому позволили России спастись. Вот какой душевный консенсус у Валентина Григорьевича с Валентином Семеновичем...А ведь совсем не трудно с большой степенью вероятности предугадать судьбу обоих Валентинов, если большевики не взяли бы власть и не повели Россию к социализму. Скорей всего, первый так и остался бы вольным землепашцем иркутского села Усть-Уда. Второй запросто мог бы угодить в Бабий Яр или в Освенцим. Полезно друзьям Валентинам, поскольку оба они оказались непомнящими, напомнить и о том, что при коммунистах все семьдесят лет, начиная с 1918 года, вопреки "директиве Агитпропа" издавались-переиздавались невиданными в истории тиражами не только русские классики и советские писатели, в том числе В.Г.Распутин, но и писатели всего мира – от Гомера до Кафки, не к ночи будь помянут. Так что слова оратора, нас, мол, "зовут то консерваторами, то традиционалистами, то моралистами..." следует уточнить: такие моралисты, как Солженицын и его почитатели с их поношением советской истории, истории их отцов и дедов, оказались драгоценными пособниками горбачевско-ельцинского режима. Вся разница между ними только во времени созревания.

Однако вернемся к статье В.Нилова и к протесту против нее трех членов редколлегии. По-моему, редакция поступила разумно: пригласила высказаться читателей. Они живо откликнулись, их письма напечатаны в восьмом номере журнала за прошлый год. Причем в противоположность несокрушимо согласному хвалебному хору пяти литературных знаменитостей, о котором говорилось, на этот раз редакция дала возможность выразить разные точки зрения. Разумеется, у Солженицына нашлись почитатели, но, увы, доводы их оказались однообразны и неубедительны, главный из них – "патриоты бьют по патриотам". Особенно примечательно здесь письмо С.Н.Куликова, патриота, прекрасно освоившего язык новых русских: "Уважаемые господа...Господин Солженицын...Господин Нилов..."и т.д. Статью Нилова об объясняет "завистью эмигранта-неудачника к писателю с мировым именем, который составляет гордость Русской культуры и делает честь Нации." Такое объяснение вполне закономерно для новых русских, подыхающих от зависти друг к другу из-за евроквартир, фазенд и "мерседесов". Не удивлюсь, если тов. Куликов и эту статью объяснит завистью автора к мультиорденоносцу, суперлауреату, к Герою и "совести нации". И ведь как правдоподобно будет: нет же у меня ни таких наград, ни подобных званий, ни суперквартиры в Старо-Конюшенном с вертолетом на крыше, и 25 тысяч заморских никто мне не суёт...

Но полезно заметить, что в подборке читательских писем преобладали совсем иные суждения о том, есть ли Солженицын гордость и честь нации, и по своим ли ударил Нилов. Вот несколько выдержек. А.А.Сидоров: "Это общечеловек горбачевского типа, обладавший определенным талантом литератора, но растерявший его в антисоветской злобе...Я лично был бы совершенно безразличен к нему, если бы он в угоду русофобам не поддержал клевету на Шолохова"...П.Васильева:

"Все , кто оплевывает советскую власть, мне противны. А уж такой фарисей, как Солженицын, и вовсе не по нутру"...А.В.Бобров:

"В.Нилов абсолютно верно оценил Солженицына как врага нашей родины и прислужника Запада"...С.И.Анисимов: "Около пятидесяти лет Солженицын всей своей яростной деятельностью антикоммуниста находился в стане наших самых лютых врагов...Поэтому его и прославили наши враги, за это и Нобелевскую дали. Этого "художника и мыслителя" можно с полным правом назвать одним из самых заслуженных могильщиков страны...Никаких чувств, кроме ненависти, я к нему не испытываю ...За то, что произошло у нас и с нами, вина его так огромна, что ему ничем её не искупить, и он не заслуживает никакого снисхождения...Его фигура достойна занять место среди Горбачева, Яковлева, Шеварднадзе, Ельцина"...Софья Авакян: "Он – враг моей родины. Он употребил все свои силы, весь свой холодный, расчётливый фанатизм на её уничтожение, а потому он мой личный враг на самом сокровенном уровне моей души, такой же враг, как Гайдар, Чубайс, Ростропович. И я ненавижу его...Я испытываю почти физическую боль, когда пытаются прислонить его хоть каким-то бочком к Толстому..."

Всё это член редколлегии "Нашего современника" В. Распутин, конечно, читал. И его, так возвышенно говорящего и читателе, о связи , о дружбе с ним, всё это не остановило :4 мая он явился на церемонию вручения премии и произнес речь. А казалось бы, достаточно было одного лишь напоминания о злобном и самом активном участии Солженицына в травле Шолохова, чтобы опомниться. Ведь Распутин же не только недавно по случаю юбилея, но и раньше устно и письменно многократно объяснял нам великое значении творца "Тихого Дона" в нашей литературе, и твердил о своей неизбывной любви к нему. А Солженицын давно

Исходит пещерной ненавистью свирепого одноглазого циклопа даже к его внешности: "Невзрачный Шолохов...Стоял малоросток и глупо улыбался...На трибуне он выглядел еще ничтожнее". Одно это должно бы, как током, ударить руку патриота России и её литературы, если она невзначай протянулась вдруг за премией ненавистника Шолохова.

А тот угомону не знает: "Мой архив и сердце мое терзали чекистские когти,– именно в эту осень сунули Нобелевскую премию в палаческие руки Шолохова." Его терзали! Именно так он писал и почти о двух первых годах своей службы в армии, что провел вовсе не на фронте. Миллионы сверстников кровь проливали, оставались калеками на всю жизнь, гибли в боях за родину, а он где-то в Сталинградском военном округе /в ту пору глубокий тыл!/ кантовался в обозной роте, а потом – в училище. И его терзали!.. На веку Солженицына было два огромных исторических события – Отечественная война и ельцинская контрреволюция. И в обоих случаях, все рассчитав, взвесив, устроив, он изловчился явиться к "шапочному разбору": на фронт попал только в мае 1943 года, после Сталинградского перелома, когда всё определилось, и война была уже совсем не та, что в 41-м да в 42-м; и вернулся из Америки лишь после того, как всё определилось и стало для него вполне безопасно...А Шолохов всю жизнь был на переднем крае, и своими бесстрашными хлопотами в 1932 году столько земляков спас от голодной смерти, столько в 1937 году вызволил из неволи, столько великого таланта, жара души да и собственных денежных средств отдал на благо соотечественников, что сказать о нем "палаческие руки" мог только... Предлагаю читателям самим найти здесь подходящее слово для человека, способного на это: у меня цензурных слов для него нет.

Торжественная церемония состоялась в Доме русского зарубежья. Дом тесный, и даже супруга учредителя премии жаловалась на это, но Г.Бондаренко утешает: "В тесноте, да не в обиде". А сам В.Распутин был очень доволен: "Хорошо, что это произошло в этих стенах..." И даже увидел тут некий добрый символ. Странно... Ведь не Бунина чествуют, не Иосифа Бродского. Существует же просторный Дом литераторов, там есть где и побалакать и за воротник пропустить. Нет! Там же ненавистный Солженицыну советский дух, поди , еще не совсем выветрился из туалетов. Все было им пропитано! И Александр Исаевич скорее согласился бы на американское посольство , чем на ЦДЛ... "Гостей в зал набилось много, не все и сидели", – сообщает Г.Богдаренко. Всех их, "литературных и окололитературных", "VIP– гостей" и проныр-безбилетников он , как ныне принято на таких церемониях в таких Домах, именует, разумеется, господами. Едва лишь порадовались мы тому, что господа не в обиде, как вдруг тут же читаем о них:: "Наверное, и те и другие чувствовали себя в этом "невольном" объединении немного не в своей тарелке..." Я думаю! Вот, допустим, VIP– гость Андрей Вознесенский. Наверняка он чувствовал себя в чужой тарелке. Ведь учредитель премии сказал о нем когда-то: "Деревянное сердце! Деревянное ухо!" А он всё равно тут как тут и еще, того гляди, стихи напишет об этом. Он уже давно не оставляет без своей рифмы ни один юбилей, ни одно награждение, ни одни похороны.

Церемония началась, естественно, речами, по выражению того же Г.Бондаренко, "двух знаковых русских писателей". Знаковый писатель А.С. говорил длинно и возвышенно. Он, разумеется, очень хвалил знакового писателя В.Р. Но как-то очень странно. С одной стороны, назвал его прозорливцем. Прекрасно! Но, с другой, заявил: "Он не ищет слов, не подбирает их, – он льется с ними в одном потоке. "Красиво, но сомнительно. Как это "не ищет слов"? Пушкин, о чем буквально вопиют его черновики, искал. Толстой, по несколько раз переписывая романы и повести, искал. Блок искал. Маяковский божился, что изводил "единого слова ради тысячи тонн словесной руды"... Да ведь и сам оратор даже в этой речи буквально землю роет в поисках нужного словца, другое дело -всегда ли удачно. Например: "перепущен /!/ срок отъезда"... "война явно при конце/!/"..."каждение /от слова "кадило", видите ли/ советскому режиму"... "повествование просочено/!/ сибирской натурой", то есть природой... "писатель натурально сжит/!/ с природой", то есть натурально "сжит" с натурой "... "писатель передаёт природу нутряно"...Даже о трагическом говорит так, что невольно становится смешно: "догружается неизбежность раскрыва беременности"... "Настёна утопляется /!/ в Ангаре"... Я не стану это обстоятельно комментировать, /о языке живого классика у нас еще будет речь/, а замечу только, что в том же номере "Дня" Виктор Топоров пишет: "Сатира Ильфа и Петрова, как прежде, бьет не в бровь, а в глаз. "Инда взопрели озимые". Да разве всё ,что я привел, не того же пошиба?.. Так вот, все писатели, включая оратора, ищут нужные слова, и только один-единственный Распутин не ищет их, а как только возьмет перо в руки, так оно и скачет само по бумаге:

трр...трр...трр...Полно, Александр Исаич, напраслину-то на человека возводить, изображая его литературным выродном.

Но еще удивительнее то , как он нахваливает повесть " Живи и помни": "Валентин Распутин заметно выделился в 1974 году внезапностью темы дезертирством – до того запрещенной и замолченной, и внезапностью трактовки её. "Всё тут – привычное для велосипедиста самоуверенное кручение колес. Никто тему дезертирства и предательства не запрещал, и вовсе не была она "замолчена". Еще в 1941-42 годах печатались в многомиллионной "Правде", в "Красной звезде", в других газетах и передовались по радио произведения, в которых были и предатели и дезертиры,– таков, например, сильный рассказ Александра Довженко "Отступник". В те же годы написана и шла во многих театрах страны пьеса Леонида Леонова "Нашествие", в которой выведена целая галерея образов предателей: городской голова Фаюнин, его прихвостень Кокорышкина, фашистский холуй Мосальский, начальник полиции Федотов...Где ж тут запрет да умолчания? А чуть ли не за пятнадцать лет до Распутина повесть, которая так и называлась – "Дезертир", опубликовал у себя на родине, а потом в Москве замечательный писатель участник Отечественной войны Юрий Гончаров, живущий в Воронеже. Еще раньше появилась повесть Чингиза Айтматова "Лицом к лицу" – тоже о дезертирстве. И вот при всем этом, не моргнув глазом, публично врет благим матом : " Запретили!Замолчали! Зарезали!" И так всегда и во всем...

А в чем же "внезапность трактовки"? А вот слушайте: "В Советском

Союзе в воину дезертиров были тысячи и даже десятки тысяч, о чем , наша история сумела смолчать..." Во-первых, откуда знать велосипедисту Анике о "десятках тысяч", если в истории Великой Отечественной войны он так безграмотен, что даже, как увидим дальше, не знает, где он сам-то воевал. Во-вторых, а с какой стати аж сама История должна заниматься хотя бы и "десятками тысяч" шкурников и трусов, оказавшихся в многомиллионной армии? У Истории есть дела поважней. И потом, уж чья бы корова мычала: сам-то он любуется предателем Власовым, нахваливает мастерство фашистских летчиков, афиширует бесстрашие и ловкость румынских диверсантов, а о героизме защитников Брестской крепости и Одессы, Москвы и Ленинграда, Севастополя и Сталинграда, о мужестве всей Красной Армии не только "сумел смолчать", но и все это оболгал, уверяя, например, что в 41-м году мы бежали в панике по 120 километров в день, – да что ж тогда помешало немцам через две недели быть в Москве? И ведь сам Гитлер признавал уже в конце войны, что ни в одной капании немецкая армия не одолевала в день больше 50 километров, и притом – лишь короткое время.

И вот венец похвалы: "В отблещенной советской литературе немыслимо было вымолвить даже полслова понимающего, а тем более сочувственного к дезертиру. Распутин – переступил этот запрет". И на девятом десятке велосипедист не устаёт выдавать отблещенные образцы лжи. Валентин Григорьевич, да вы поняли, что он сказал публично и вам в глаза или до вас не дошло сквозь трепет торжестсвенной церемонии? Я всегда считал, что герой повести Андрей это не родной брат гоголевского Андрия, сознательно предавшего своих и заслужившего смерть, что он не шкурник и трус, а лишь/оступился, допустил слабость, не устоял перед соблазном, но в жестоких условиях войны и это было недопустимо, и это привело к страшной беде. Суть повести выражена уже в самом заглавии, и я толкова его так: "Что ж, война кончилась, 7 июля 45-го года была амнистия дезертирам, черт с тобой, ЖИВИ, но всю свою жизнь ПОМНИ, какой тяжкий грех на тебе, сколько зла натворил не только предал свою армию, своих живых и убитых товарищей, но и стал причиной безмерных мучений, а затем и гибели любившей тебя жены, беременной твоим долгожданным сыном. Автор сурово осудил дезертира и справедливо наказал его, виновника таких бед, лишив и жены, и ребенка, и обрекая до конца дней на тяжкие мучения совести."– "Ничего подобного!– заявил меч Божий,– Распутин сочувствует дезертиру! " Для предателя такое понимание повести закономерно, но как же вы, Валентин Григорьевич, могли проглотить это, смолчать да еще принять из рук такого толкователя повести премию?..

Увы, проглотил, принял , да еще пять раз "спасибо" сказал в ответной речи: "великое и огромное спасибо" персонально благодетелю за саму премию, еще одно "спасибо"– ему же за "мудрое слово", в котором он раскрыл автору глаза на его собственную повесть, два подряд "больших спасибо" – членам жюри, дружно проголосовавшим за премию, и последнее пятое "спасибо" аудитории, то есть Андрию Вознесенскому , Беле Ахмадулиной и всем остальным , в том числе тем, сказал он, кто "не очень понимают меня и не очень принимают мое творчество. Но это сегодня не так уж и важно". А что же важно ? То, как понимает тебя учредитель премии?.

Некоторые места затейливо витиеватой и несколько натужной, но возвышенной лауреатской речи В.Распутина я не совсем понял. Так, верный своей манере анонимных иносказаний, вот он продекламировал совершенно в библейском стиле: "И погнали совесть и чистоту в рабском виде прочь из дома. И возгласил всемогущий и любимый сюзерен самого короля новый нравственный, закон: больше наглости! И кинулись исполнять вассалы это приказание по всем городам и весям... И трон самого Царя Тьмы с небывалыми почестями перенесен был в Москву"...И в своем недоумении я не одинок, вот и автор "Молнии"/№12/ вопрошает: "Это о ком? "Предположил, что о Ленине... Как известно, помянутый "закон" был оглашен Чубайсом. Но почему он назван сюзереном короля /надо полагать, Ельцина?/, когда на самом деле он вассал сюзерена. т.е. короля. Да и уместны ли вообще такие вызвышенно архаичные словеса там, где речь идет о прохвостах vulgaris прочем в речи есть вещи поважнее.

То, что оратор опять поставил рядом Октябрьскую революцию и нынешний сатанинский переворот, который по его мнению, "сродни революции"; то, что советскую эпоху, когда он лично под тяжестью гонораров и орденов, премий и звезд безбожно благоденствовал, теперь называет "мрачным временем безбожия", – все это уже не удивляет. Озадачивает и огорчает другое. Прежде всего – дух покорства, уныния и безнадежности. Так прямо и говорит, предлагая понимать это как позицию патриотов:

"Мы, кому не быть победителями...Все чаще накрывает нашу льдину, с которой мы жаждем надёжного берега...И на стенания этих чудаков, ищущих вчерашний день, никто внимания не обращает. Они умолкнут, как только искрошится под свежим солнцем их убывающая опора..." Да, стенаний у нас много. Раскройте любой номер наших бесстрашных патриотических газет: "Многоуважаемый господин президент, неужели вы не видите?.." "Уважаемый господин министр, разве вы не знаете?.." "Дорогой господин губернатор, сколько можно?. ."И на стенающих никто не обращает внимания. Но я, например, на отсутствие к себе внимания пожаловаться не могу. Вот Григорий Явлинский подал на меня в суд. Разве это не знак весьма высокого внимания? А за ним и Сергей Степашин потрусил с иском к прокурору. Тоже весело. С другой стороны, вот был День Победы. И с разных концов страны от Ленинграда до Ростова, от Елгавы до Магадана получил десятка три-четыре поздравительных писем и телеграм, не говоря уж о телефонных звонках. Некий "граф Нулин" даже стихи прислал./Пользуясь случаем, всех от души благодарю/. И то и другое не позволяют мне разделить уныние писателя, если в данном случае он представлял точку зрения патриотов. Не могу согласиться и с тем, что все наше общество "низким сделалось пропитано"/так в тексте!/. Конечно, низкого, убогого кругом много, если даже не выходить за литературные пределы. Например, один известный академик решил внести новаторский вклад в изучение Пушкина. Привел из "Клеветников России" обращенные к Западу строки о Наполеоне:

Мы не признали наглой воли

Того, под кем дрожали вы... И стал уверять, что здесь политический смысл выражен через сексуальный образ отменной выразительности: они же под ним дрожали! А журналист, беседовавший с академиком, вместо того, чтобы сказать: "Мыслитель, а вы не злоупотребляете в своем рационе беленой?", пришел в восторг: как тонко и смело! как своеобразно и глубоко! это ж новое слово в пушконоведении! до такого и Непомнящий не додумался!.. Разумеется, подобные картинки удручают. Если уж восьмидесятилетние академики под напором американских фильмов становятся фрейдистами и начинают взирать на политическую лирику Пушкина через призму секса, то дела плохи. И все же я не приемлю мрачного уныния, покорства и обреченности Распутина. Я вижу кругом множество прекрасных людей. По нынешним временам я не стал бы писать развеселую книгу в духе фильма Павла Лунгина "Свадьба" и не буду повторять за ним, что "повода для воплей "катастрофа! "нет". Поводов слишком много. Но режиссер прав: "Базовые ценности общества остались. Семья это семья, друг это друг, любовь это любовь." А кроме того думаю: не явились ли именно это тяжелое душевное состояние, такой мрачный комплекс чувств Распутина одной из причин его согласия на солженицынский билет в рай? В начале своей церемонной речи лауреат опять же в весьма скорбном тоне сказал : "Чего мы ищем?.. Мы, кто напоминает, должно быть, кучку упрямцев, сгрудившихся на льдине, невесть как занесенной ветрами в теплые воды. Мимо проходят сияющие огнями огромные комфортабельные теплоходы, звучит веселая музыка, праздная публика греется под лучами океанского солнца и наслаждается свободой нравов..." Впечатляюшая картина. Но неужели среди этой публики на одном из сияющих теплдоходов не видит Распутин своего кумира? Это ж он, наслаждаясь свободой нравов, под веселую музыку обрушил на нас потоки лжи и клеветы. Это он под лучами солнца ельцинской демократии веселит и греет "уже хладеющую кровь", в частности, и такими вот церемониями.

И закончилась речь возвратом к тому же образу: "С проходящих мимо, блистающих довольством и весельем океанских лайнеров кричат нам, чтобы мы поднимались на борт и становились такими же, как они." Кому это – нам? Мне, например, не кричат. И неужели Распутин опять не слышит, что кричат ему персонально: "Герой труда! К нам, на лайнер "Новая Россия!"Да не забудь захватить орден Ленина!" И уже спущен на воду трап в 25 ступеньки... Образ прохожящего мимо роскошного корабля, тема перехода на другой борт, потребность поиска иного берега неотступно стоят перед писателем. /В "Правде" его речь так и была озаглавлена – "В поисках берега", в "Дне" ее подали на библейский манер – "Новый ковчег"./ . Еще в упоминавшейся речи на сьезде писателей он говорил: "Полный переход туда. как правило, у нашего брата не получается. Не та порода, да его там и не примут как равного..."Если не та порода, то о каком переходе можно говорит? Но у "наших братьев" иной породы, у таких, как Горбачев, Яковлев, Ельцин и множество других, все прекрасно получилось, и приняты там как равные. Но примут ли Распутина, несколько запоздавшего неофита, это большой вопрос. Горько и больно за большой талант..

На упоминавшемся съезде писателей Распутин вдохновенно говорил о нашем языке: "Один русский язык, это неумолчное чудо в руках мастеров и в устах народа, занесенное на страницы книг, – один он, объявший собою всю Россию, способен был поднимать из мертвых и до сих пор поднимал. "Прекрасно! Но почему же проницательный писатель, взирая на сюзерена, не видит того, что видят читатели? Софья Авакян в уже цитированном здесь письме писала о нем: "Очеркист, публицист, причем сухой, жесткий и холодный, без намека на искру Божью. Где уж тут "глаголом жечь"!... Я бы сказала, что у него нет чувства языка, такие слова-уродцы соскакивают с его пера..." Отчасти мы это уже видели. Так можно ли талантливому писателю не понимать, что это во многом справедливо!..

С юных лет Солженицын был зубрилой, интеллектуальным рвачем, расчетливым торопыгой. Как вспоминает его первая жена Н.Решетовская, еще в студенческие годы он мечтал, чтобы у них дома стояла большая, красивая, с нарисованными лебедями ваза, доверху наполненная фантиками с мудрыми афоризмами, цитатами из классиков, датами исторических событий и т.п. А он, каждый раз проходя мимо вазы, запускал бы в неё руку, вытаскивал фантик, вызубривал и клал обратно. И так всякий день...А перед сном, на супружеском ложе – и это уже не мечта, а реальность – он заставлял молодую жену экзаменовать его по самым разным областям знаний: когда родился Пипин Короткий? сколько лет длилась Семилетняя война? о чем говорится в четвертой главе "Краткого курса истории партии"?.. В результате этой новаторской системы умственного обогащения Солженицын оказался Сталинским стипендиатом Ростовского университета, но, увы, потом, как увидим дальше, в голове у него сделалось как в роковой час в знаменитом доме Облонских. Словом, получился нахватанный образованец, причем, прежде всего именно в отношении к слову.

Чувство родного языка, как принято говорить, даётся нам с молоком матери, со скрипом колыбели. Потом мы лишь расширяем словарный запас. По неизвестной причине /возможно, был "искусственником"?/ у Солженицына так не произошло. Он возрос почти глухим к слову, но и тут уже в зрелом возрасте стал действовать нахрапом. Только лет в тридцать узнав о словаре Даля, приобрел его и каждый день, как пишет, выучивал наизусть по странице. Даль, конечно, прекрасен, но, как говаривал Пушкин, при "чувстве соразмерности и сообразности" .Солженицыну это чувство неведомо. И так – без молока матери! – лет к сорока из мешанины Даля с газетчиной /З июня сего года: "В последнее время с Олегом Ефремовым у меня контактов не было"/ он сконструировал себе язык. Потому-то в нем так много натуги, безвкусицы, нелепостей и просто вздора. Драма человека в том, что он понимает важность и силу языка, но не имеет должного чутья к нему и вкуса. Мне уже не раз доводилось писать о языке Солженицына, поэтому не буду повторяться, а лишь отмечу главную тенденцию.

Солженицын давно объявил: "В душе я мужик!" А некто Бернард Левин, живущий в Англии знаток России, кажется, из Жмеринки, однажды уверял в лондонской "Тайме": глядя, мол, на Солженицына и читая его писания, "начитаешь понимать, что означало когда-то выражение "святая Русь". Вот писатель и лезет из кожи вон, чтобы показать, какой он литмужик на святой Руси. Язык мужика должен быть насыщен пословицами, старинными речениями, простонародными словечками и т.п. Все это он без меры и насовал в свои сочинения из Даля и других источников. Поговорками да прибаутками его тексты просто кишмя кишат. А тут еще и глубочайшие афоризмы своего собственного изготовления . Например: "Отмываться всегда трудней, чем плюнуть". Кто оспорит? И тут же инструкция или, уместнее в данном случае сказать, директива: "Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым". Под этим девизом и прожил всю столетнюю жизнь. И ведь сей девизик ничуть не слабее чубайсовского партийного лозунга "Больше наглости!", так возмущаюшего Распутина. Это просто разные варианты одной и той же человеческой натуры. А сработал Солженицын свой девиз еще в ту пору, когда Толик Чубайс ходил в пионерах и возглашал: "К борьбе за дело Ленина-Сталина всегда готов! ".Так что, пальма первенства за Александром Исаевичем. Его "Архипелаг" и есть точно рассчитанный плевок.

Назойливо датируя разного рода литературные и житейские дела да факты через церковные праздники и знаменательные религиозные дни, Солженицын старается внушить нам, что он мужик еще и верующий: "Шла Вербная неделя"... "Сгущается всё под православную Троицу".. . "В Духов день выпустил я свое письмо"... "В Париже вышел первый том "Архипелага" на Рождество"... "Опубликовать интервью назначил 28 августа, на Успение"... "Дату нобелевской церемонии назначили на первый день православной Пасхи" и так далее до посинения. Ах, как это похоже на нынешних новых русских, надевающих нательный крест поверх дубленок!

Естественно, что при такой натужности и вымученности частенько случаются промашки и даже, извиняюсь за выражение, анекдотические нелепости как с языком, так и с набожностью. Есть, например, простонародное крестьянское выражение "ехать на лошади охлюпкой" или " охлябь", т.е. верхом без седла. Можно найти его у Даля: "Хоть бы охлябь, да не пеши", "Хоть охлябь, да верхом". Встречается и у Шолохова в "Поднятой целине": "Ты поедешь охлюпкой, тут недалеко". Словцо конечно, соблазнительное, и не устоял литмужик, сцапал – "Чем я хуже Шолохова!"– и в свой текст: "Сели на лошадей охляблью..." Ишь, какой хвастик присобачил. В чем дело? Да просто когда из Даля переписывал на фантик, то в вечной рваческой спешке и суете не так переписал...

А какую уморительную штуку отмочил литмужик с известными простонародными выражениями "ухом не вести" и "ни уха, ни рыла не знать, не понимать". Он их спарил, и получился гибрид -"не вести ни ухом, ни рылом" . Селекционер на ниве словесности! Мичуринец!..Но тут он лишь подражает опять Окуджаве, который был шибко горазд на такие проказы. Брал, например, пришедшее к нам из французского подзабытое ныне выражение "строить куры"/ухаживать, кокетничать/ и спаривал его с нашим исконно-русским "чинить козни", и вот один герой у него жалуется на однополчан: "Они чинят мне всяческие куры". Хоть стой, хоть падай! Но , конечно, Окуджава был в свою очередь всего лишь прилежным учеником мистера Кука из "Угрюм-реки" Шишкова. Помните? "На чужую кровать рот не разевать", "Пуганая корова на куст садится" и т. п.Так что, жива эстафета, жив курилка-новатор, жив!.. Однако же, не надо забывать, что ни бессмертный мистер Кук, ни покойный товарищ Окуджава нобелевскими лауреатами не были...

А порой случается у Солженицына и так, что он употребляет даже не искореженные или неуместные речения, а прямо противоположные тем, что требуются по смыслу. Например, там, где надо сказать "ничком" или "ниц",т.е. лицом вниз, он пишет "навзничь" , и наоборот. Или: "Офицер на зенитном пулемете выдержал поединок с тремя "мессерами". Во-первых, что значит выдержал? Сбил, что ли, всех? Или просто постреляли друг в друга и расстались? Во-вторых, какой же это "поединок", если трое против одного. Поединок это когда Немцов и Жириновский хлещут друг другу в лицо пепси. Это схватка Явлинского и Чубайса: "Вы уникальный лжец, дорогой Анатолий Борисович!" – "Вы уникальный бездельник, милый Григорий Алексеевич!" Толстой однажды написал критику Страхову: "Если бы я был царь, я бы издал закон, что писатель , который употребит слово, значение которого он не может объяснить, лишается права писать и получает сто ударов розог". Вот ведь как свирепел в таком деле великий непротивленец!.. Представьте себе: соорудили помост перед памятником Толстому во дворе Союзе писателей на Поварской и наш председатель Валерий Ганичев нещадно сечет Нобелевского лауреата, приговаривая: "Вот тебе за охлюпку! Вот тебе за "ничком"! Вот тебе за мичуринские гибриды в языке!.." Сюжет, достойный кисти Айвазовского... Настоящий литмужик должен, конечно, еще и демонстрировать полное пренебрежение орфографией. Разумеется , в том же изббилии есть у Солженицына и это: "приуменьшать" , "на мелководьИ", "заподозрЕть", "вещи бросаются в тут же стоящИю бочку","КишЕнев", "ТарусСа","ТартусСкий","КЕрилл" , "ВячИслав","Черчиль", "Ким-ир Сен", "ФилЛипс", "восСпоминаия". "агГломерат". "нивелЛировать", "балЛюстрада", карРикатура", "асС" и даж представил в ложном свете "анНальное отверстие"... Нам могут сказать: "Ну что вы лезете! Тут живой классик, титаническая личность, а вы суете ему "анНальное отверстие". Смешно и нелепо! "Так-то оно так, но ведь мы тут всего лишь пытаемся следовать за самим титаном. Однажды он обнаружил, что некий ответственный товарищ вместо "ботинки" написал "бАтинки", и не в книге, изданной в Париже, а в служебной деловой бумаге. На дворе стояла весна 1953 года. Солженицын только что вышел из лагеря. Но даже радость свободы не могла смягчить его гнева и презрения, он запомнил эту ужасную ошибку и через двадцать с лишним лет предал её гласности в своем "Архипелаге", Главной книге жизни...Но кто он был тот ответственный товарищ – один из руководителей Союза писателей? министр? академик? секретарь обкома? Нет, это инспектор одного из райпо Джамбульской области Казахстана. Да и русский язык-то для него не родной, он казах. А ошибочку он сделал не в бестселере, изданном многотиражно чуть не во всем мире, а в ведомости по учету товаров, составленной в связи с ревизией магазина в ауле Айдарлы. Вот какого масштаба объекты избирает титан и меч Божий для для беспощадного обличения и уничтожающего сарказма. А почему? Да потому только, что деятель райпо однажды досадил будущему нобелевскому лауреату. Он такие вещи помнит всю жизнь и никому не прощает ни на Пасху, ни на Рождество, ни на Прощеное воскресенье. Сей эпизод показывает, что наши претензии к знаменитому автору гораздо более гуманны, чем его собственные в другим, которым он еще и придумал кличку "обаразованцы".