Текст книги "Чужое знание (СИ)"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Он отступил к стене дома. В Сумраке дом больше напоминал скалу над морем – стены были неровные, шероховатые, а над табличкой Ниночкиного агентства разросся синий мох. Табличка, кстати, была непростая, а колдовская: на ней змеились поморские руны, а не название агентства кириллицей. Руны слабо светились, как гнилушки в лесу в лунную ночь – и это значило, что прямо сейчас где-то рядом работает ведьма.

Это было плохо – Ниночку и тем более ее девичий выводок впутывать в разборку не следовало. Просто незачем – пользы они не принесут, а под раздачу попадут легко. Но Швед вокруг себя пока ничего не ощущал, единственным свидетельством ведьмовства оставались светящиеся руны на табличке. А чуть позже ему стало не до мыслей и не до таблички.

"Бука" прилетела еще дважды, а потом Солодовник попытался соткать "сеть Баффина", но что-то ему помешало. На пробу Швед кинул в него огненный шарик, но Светлый легко смахнул его в сторону. Шарик столкнулся со стеной и исчез в короткой вспышке. На стене осталась неровная темная отметина.

Не дожидаясь новой атаки Швед поставил "сферу отрицания" – затратно, зато надежно. Правда, эта защита годилась только против магических атак и следовало внимательно следить за противниками – вздумай Светлые забросать Шведа простыми камнями, "сфера" не спасла бы. Он сам когда-то отоварил сильного ямайского колдуна тяжелым подсвечником, безо всякой магии.

Камнями Светлые бросаться, конечно же, не планировали, и подсвечника у них под рукой не имелось. Вместо этого они стали работать всерьез, с удвоенными силами и синхронно, с двух сторон. "Сфера" трещала, Швед потел, сознавая, что еще минуты две-три – и он исчерпает силы. Что будет потом – думать не хотелось.

За пару секунд до того, как "сфера" лопнула, Швед вдруг провалился сквозь пыльный асфальт, словно под ногами у него разверзлась бездна. Провалился быстро – насколько позволял Сумрак.

Сначала он решил, что под улицей просто прорыт тоннель и провалился он почти естественным образом. Катакомб в приморских городах всегда хватает. Но потом ощутил – что-то не то, все вокруг замедлилось в несколько раз, каждое движение давалось с трудом, с сопротивлением, словно под водой, а звуки окончательно ушли в инфрадиапазон и ощущались скорее кожей, чем ушами.

Совсем рядом действительно проявилась ведьма – в рабочем, а не парадном сумеречном облике, все как положено. С непривычки этот облик можно было бы счесть устрашающим, но Швед к ведьмам давно привык, не пугали его ни обязательные полуседые космы, ни жутковатые обезображенные лица.

Что ведьма делала – Швед не понимал. Работала она, конечно же, в основном по земле, используя амулеты и, вроде бы, какой-то артефакт, потому что силой ворочала такой, что хороший первый уровень позавидовал бы.

"Ну, Нинель, ну дает!" – изумился Швед и тут его словно бы размазало по пространству, а потом с неприятным щелкающим звуком выплюнуло из Сумрака в обычный мир.

В уши толкнулся летний воздух приморского юга, в данный момент наполненный в основном музыкой и совсем не морскими запахами. Швед взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, чуть не упал на усыпанный мусором пол, но все же устоял.

Он находился в каком-то заброшенном доме. Пару секунд спустя его осенило – в каком.

В охотничьем домике Юсупова в Балаклаве. На первом этаже, в комнате с арками.

– Ну, привет, чудо в перьях, – обратились к нему насмешливо.

Швед обернулся и обомлел.

– Лариса Наримановна?

Да, напротив, подбоченясь, стояла она – одна из сильнейших ведьм бескрайнего пространства между Белым и Черным морями. Исчезнувшая вместе с Лайком и остальным цветом киевских Темных лет пятнадцать назад.

Ведьма сняла темные очки и повесила их, зацепив дужкой за блузку в области декольте.

– Возмужал, – сообщила она, придирчиво осмотрев Шведа. – И даже стал сильнее, а я не верила. Зря не верила! Поздравляю.

Швед опустил глаза в пол – после того, как его едва не скрутили двое Светлых, рассуждать о собственных умениях было крайне неловко.

– Пойдем-ка отсюда, – сказала Лариса Наримановна. – В машине поговорим. Неровен час, еще кто-нибудь нагрянет.

Швед был в развалинах юсуповского домика совсем недавно и прекрасно помнил как отсюда выйти. Он пошел первым.

На дорогу он спрыгнул с высоты полуметра, со сложенной из ракушечника подпорной стены. Десятью метрами дальше с тропы можно было сойти вполне комфортно, но Лариса Наримановна обходить не стала.

– Подай даме руку! – требовательно произнесла она.

Швед подал. Рука у ведьмы была теплая, сухая и самую малость шершавая. Со стены Лариса Наримановна соскочила ловко и сноровисто, в полупируэте, даже чуточку напоказ – прямо, Джеки Чан на минималках. Наверняка ей не требовалась для этого рука в качестве опоры, ни рука Шведа, ни чья бы то ни было еще. И очки она не уронила, хотя такие акробатические упражнения обычно тому способствуют.

– Машина там, – сообщила Лариса Наримановна кивнув в сторону, противоположную от моря.

Она взяла Шведа под руку и практически потащила за собой – Швед не ожидал, что идти придется так быстро.

– У тебя поразительный талант встревать в разборки высшей лиги, – сварливо сообщила ведьма. – Такого озабоченного Дункеля я не видела лет пятьдесят.

– Это похвала или выговор? – спросил Швед угрюмо.

– Это факт. Напрасно ты закусился со Светлыми, следовало решить дело словами.

– Словами не получилось.

– Значит, плохо старался.

Швед только вздохнул в ответ.

– Неповиновение Ночному Дозору ты уже заработал. Приравнивается к воздействию второй ступени, между прочим. Теперь ты в розыске.

– Лариса Наримановна! – сказал Швед проникновенно. – Я не собирался закусываться со Светлыми! Они атаковали первыми. Не верите – взгляните сами, я откроюсь.

– Это уже неважно. Тебя просто спровоцировали и перевели на нелегальное положение – надо сказать, весьма ловко. Но это было предсказуемо.

– А как вы меня вытащили?

Лариса Наримановна фыркнула:

– Как-как... Ведьминой тропой, да через слой второй. Завулон сказал, у тебя с хождением на второй слой трудности?

Швед насупился.

– Есть такое, – признал он.

Признаваться в собственном неумении было опять же стыдно и неловко, но врать ведьме хотелось еще меньше.

– Раньше, вроде, получилось пару раз, а потом как отрезало.

– Не у одного тебя, – усмехнулась ведьма. – Это ж сезонное, на переломе века у многих оно выходит легче. Правда, по силам тебе это должно быть доступно, просто ты навык не наработал. Хочешь, научу?

– Это, наверное, долго...

– Да ни разу! Знаешь, сколько всего в Сумраке слоев?

– Говорят, семь, и оно все закольцовано, так что седьмой слой – это наш обычный мир. Правильно?

– Почти. Там все сложнее, но если грубо – так и есть. Ты когда в Сумрак идешь – что делаешь и чувствуешь?

– Да как и все, – Швед на ходу пожал плечами, отчего едва не сбился с шага. – Представляю, что вижу свою тень и шагаю в нее, как в яму. И проваливаюсь.

– А из Сумрака ниже, на второй слой, точно так же?

– Ну, да! А как еще? В яслях так учили.

– Запомни. Когда ты уже в Сумраке и надо уйти ниже, просто представь под собой все слои. Хотя, можно и не все, достаточно только сознавать, что ты на первом, а ниже есть второй и еще ниже – третий. Что там еще ниже – неважно. Так вот, не пытайся провалиться на второй слой. Пытайся сразу на третий, как будто яма в твоей тени очень глубокая и на половине высоты есть препятствие – граница между слоями, вторым и третьим. Представь, что собрался пробить и ее. Поначалу пробьешь вряд ли, но на второй слой провалишься наверняка – а тебе это и нужно.

Швед запнулся и встал, с некоторым усилием придержав стремительно шагающую Ларису Наримановну.

– Если хочешь немедленно попробовать, – сказала она с нажимом, – то не здесь и не сейчас. Потом. Просто запомни. Вон, машину уже видно, пошли.

И ведьма снова увлекла Шведа за собой.

Конечно же, она была гораздо сильнее, чем с виду, чем женщины не-Иные. Ведьма обязана быть сильной.

Очень сильной.

Машина у нее, кто б сомневался, оказалась не просто машина. Алый кабриолет неизвестной Шведу марки. Для летнего Крыма еще туда-сюда, но для России в целом – сомнительный выбор. Не тот климатический пояс. Впрочем, Лариса Наримановна наверняка меняла машины примерно с той же частотой, что и серьги. Если помнилось верно, по Санкт-Петербургу она колесила на "Лянче", а по Киеву тоже на чем-то итальянском, то ли на "Феррари", то ли на "Ламборгини" – теперь уже и не вспомнить.

На выезде из Балаклавы она свернула налево, в Севастополь, в сторону пятого километра.

Поскольку ведьма молчала уже больше пяти минут, Швед справедливо решил прибегнуть к расспросам.

– Лариса Наримановна! – обратился он к ведьме, стараясь, чтобы это звучало с должным почтением.

– Зови меня "Лара", – велела она. – Так короче. И так я не чувствую себя бабкой.

– Да как-то это... непривычно мне.

– Можешь на "вы", – позволила ведьма милостиво. – Но Ларой!

– Слушаюсь... Лара... – вздохнул Швед. – Я могу узнать где вы пропадали все эти годы? И где продолжает пропадать Лайк... и прочие?

– Нет, – просто ответила ведьма. – Не можешь. Ты бы и меня не увидел, если бы... Если бы не Завулон. И не эта... не могу подобрать достаточно выразительного слова, книга.

– Так это все Завулон?

– Он велел тебя прикрыть. Я прикрыла. Сейчас еще в одно место заедем, а дальше ты сам. Ты теперь в розыске, не забывай. Даже ведьме в изгнании запрещено иметь с тобой дело.

– Но вы же все равно имеете? – проворчал Швед.

– Потому что ты свой... А главное – потому, что так велел Завулон. Сделаю что нужно – и все, гуд бай, май лав, гуд бай! До тех пор пока ты опять в какое-нибудь дерьмо не вляпаешься по неопытности. Хотя, если Завулон в следующий раз не велит – я еще сильно подумаю, вытаскивать тебя или нет. Скорее всего, снова пожалею и вытащу. Но это не точно, как теперь говорят. Кроме всего прочего я могу банально не знать о том, что ты вляпался. Или знать, но не успеть вовремя. Так что ты уж постарайся. Пора бы уже.

– Да я бы и рад, – произнес Швед угрюмо. – Но высшая лига почему-то все время устраивает свои разборки где-нибудь поблизости от меня. Обязательно шальной рикошет прилетит!

– Вот это ты в самую точку. Прямо не Иной, а гигантская флюктуация. Наверное, ты Судьбой отмеченный. Рождаются иногда такие... везунчики.

Красный кабриолет пронесся мимо "Домино". Лариса Наримановна рулила на Остряки, но довольно быстро свернула на Хрусталева.

Швед невольно поерзал на сиденье, и это не ускользнуло от внимания ведьмы.

– Что? – она коротко глянула на Шведа.

– В целом, мы едем ровно туда, откуда вы меня недавно вытаскивали ведьминой тропой. Как ни странно, это меня... э-э-э... несколько беспокоит.

– Мы едем не в контору к твоей подопечной ведьмочке, – отозвалась Лариса Наримановна. – Мы на Годлевского.

– На Годлевского? – удивился Швед. – Вы решили привезти меня туда, где Светлые станут искать в первую очередь?

– Домой к тебе мы не пойдем. Мы в другой подъезд.

И ведьма снова ненадолго обернула лицо к нему.

– Догадываешься, в какой?

*** *** ***

Машину Лариса Наримановна поставила около соседнего дома, к номеру шестнадцатому кормой. «Если придется удирать, – подумал Швед, – как раз, выскочил со двора, с разбегу запрыгнул за руль, по газам, и ходу».

Наряд Ларисы Наримановны (джинсы, блузка, кроссовки) форсированное отступление допускал и безо всякой магии, а очки она умеет не ронять даже во время акробатических этюдов, в этом Швед уже сегодня убедился.

– Соберись! – сказала ведьма неожиданно низким голосом. – Ты по чему лучше работаешь?

– По огню, – признался Швед. – Ну и по воздуху еще. По воде средненько, а земля и железо считайте в пассиве.

– Хорошо.

Чего тут было хорошего Швед не уловил, но спорить не стал.

– По воздуху на втором слое работать нет смысла, там все медленно, поэтому если что – лупи огнем, а я прикрою по земле. Не старайся кого-нибудь или чего-нибудь поразить или разрушить. Главное – побольше грохоту и полыхания.

– На втором слое, боюсь, с полыханием тоже не ахти, – предположил Швед задумчиво.

– А это не твоя забота. Да и кому надо – увидят. К тому же, где полыхание, там и жар, а с жаром на втором слое все в порядке, если не знаешь. Попробуй как-нибудь шашлычок там приготовить, а съесть в реале – почувствуешь разницу.

Идея приготовить шашлык в Сумраке поразила Шведа в самое сердце. Тем более, если ведьма советует. Конечно, оставался шанс, что таким образом Лариса Наримановна проявляет своеобразный старомодный юмор, но Шведу почему-то показалось, что она говорит серьезно.

"Ладно, – подумал Швед. – По огню, так по огню. Накидаю им "шариков". Да и "платок ля Каресс" у меня неплохо выходит, наброшу если что. А еще можно "йокодзуной", пусть это и не огонь, зато заклинание новое, его мало кто знает".

Они без спешки миновали торец дома и вошли во двор. Тут все оставалось как всегда – сколько Швед не шнырял по прилегающей местности, не чувствовал ничего особенного, кроме мрака в центральном полуподвале. Обычный южный дворик. Кошки, сливы, белье сушится на веревочках, пара автомобилей запаркована. На одном – графитово-сером "Мицубиси Грандисе" с херсонскими номерами – весь капот и крыша в сливах. Нападало.

– Помнишь, я тебе рассказывала как на второй слой ходить? – спросила Лариса Наримановна. – Пробуй, самое время.

И ушла в Сумрак.

"Попробую..." – подумал Швед без особой уверенности.

Для начала он аккуратно свалился на первый слой. Тут все было более-менее привычно, только глубокий мрак, скрывающий вход в сумеречный подъезд, непроглядно-черным пятном лежал на окружающей серости. Ларисы Наримановны нигде видно не было.

Швед привычно поискал под ногами тень – на первом слое она скорее угадывалась, чем была по-настоящему видна. И он сделал все, как говорила ведьма: представил, что там внизу, в глубине тени есть второй слой, а под ним – еще один. И что, провалившись в тень, нужно второй слой миновать и упасть еще ниже.

Тень вдруг стала видимой, вполне отчетливо; вдобавок она словно бы сделалась не тенью, а действительно щелью между мирами и оттуда потянуло слабым, но чувствительным сквознячком. Швед решительно шагнул в нее, только не как обычно, словно собирался поставить ногу на нижнюю ступеньку лестницы, а с нажимом, будто собирался эту ступеньку расколоть ударом ступни и спикировать вниз насколько получится.

Щель втянула его, как вода ныряльщика: только что он двигался очень-очень быстро, а потом вошел в воду и движение моментально замедлилось. Ноги по щиколотки погрузились в ледяной холод и увязли в нем, но потом, вроде бы, снова пошли вверх, словно прошив воду ныряльщик воткнулся в нечто еще более плотное. В смолу, например. Но смола Шведа не приняла, медленно-медленно вытолкнула ступни на поверхность.

Он находился на втором слое Сумрака. И если десяток лет назад в Киеве Швед удирал от опасности и оглядываться ему не приходило в голову, то сейчас им овладело законное любопытство. По ощущениям тут было темнее, чем на первом слое, однако видеть это совершенно не мешало, хотя складывалось устойчивое впечатление, что слово "видеть" в обычном смысле сейчас не особенно применимо. Швед воспринимал окружающее не только и не столько глазами, а словно бы всем телом, и одежда тому ничуть не мешала. Одежда, кстати тактильно ощущалась, но была как раз не видна – Швед пребывал в сумеречном облике.

Большинство Темных имеют достаточно эффектный сумеречный облик – а складывался этот облик по представлениям Шведа в виде некой суммы факторов: того, как Иной хотел бы выглядеть, того, кем он является по мнению Сумрака, и того, насколько Иной силен в данный момент. На первом слое Швед выглядел как и большинство Темных магов – человек в балахоне, чуточку зловещий, чуточку киношный и совсем уж чуточку мультяшный – в том смысле, что некоторые черты и особенности пририсованы. Перстень на среднем пальце левой руки, например, хотя сроду Швед никаких перстней не носил и вообще их не любил.

На втором слое Швед выглядел как тень мага в балахоне. И тень эта имела единственную выделяющуюся деталь – два отсвечивающие темно-рубиновым глаза. Каким образом мог Швед видеть себя со стороны – вопрос интересный, но Швед скорее не видел, а знал как выглядит. Откуда это знание бралось – непонятно. Но оно было.

Дом теперь казался совсем древним и походил на уменьшенный рыцарский замок из какой-нибудь средневековой Шотландии: замшелые камни, миниатюрные башенки, узкие окна-бойницы. И единственный подъезд, выглядящий как подъемные ворота. Щель вдоль дома, отделявшая цокольный этаж от основного уровня двора, казалась рвом вокруг замка – тоже миниатюрным. Ворота в данный момент были в опущенном состоянии и служили мостом через этот маленький ров.

За воротами цепенела совсем уж непроглядная тьма, от которой по спине гулял неприятный холодок, но идти Шведу предстояло именно туда.

Ларисы Наримановны поблизости все еще не наблюдалось, но ведьма несомненно где-то здесь – не зря же она велела чуть что – лупить огнем с максимальными спецэффектами, а она прикроет.

Швед сделал несколько шагов к дверям-мостику и неприятно удивился – идти было трудно, на каждой ноге будто по пудовой гире повисло, да еще словно неслабый ветер навстречу дует. Да, на втором слое все медленно и каждое движение требует дополнительных усилий, но сейчас требовалось напрягаться еще и сверх того. Сумеречный подъезд дома на Годлевского недвусмысленно намекал: "Вас тут не ждут!"

К моменту когда следующий шаг должен был погрузить Шведа непосредственно во мрак, с него семь потов сошло, даже мышцы неприятно заныли. Хорошенькое дело! Если действительно предстоит с кем-нибудь схватиться, сам Швед уже изрядно вымотан.

"Может, не пожалеть толику Силы и восстановиться? – подумал Швед нерешительно. – Хотя, никого на страже пока не видно, может, драться и не придется".

И едва он подумал это, тьма впереди колыхнулась. Ветер навстречу породил невиданной силы порыв; Шведа отодвинуло на пару шагов назад, хотя он наклонился против ветра и изо всех сил пытался остаться на месте. Теперь он стоял не на мостике, а непосредственно перед ним, а на самой кромке абсолютной тьмы и потемками второго слоя возникла высоченная, выше двух метров, фигура...

Демон? Ифрит?

Это не был Иной в сумеречном облике. Скорее, это обитатель изначального Сумрака – хотя на чем зиждилась внезапная уверенность, Швед вряд ли смог бы объяснить.

"Ты... пришел... без зова..."

Слова возникали в сознании сами, но принадлежать могли только зловещей фигуре на входе – это Швед чувствовал безошибочно.

Судорожно сглотнув он попытался собраться с мыслями и частично это даже удалось – можно было даже сказать, что он не испытывал всепожирающего страха, хотя по идее должен был. Возможно потому, что плохо представлял истинное положение дел. В самом деле: кто или что перед ним сейчас по ту сторону хлипкого мостика? Зачем оно здесь и как собирается поступить? Зачем здесь сам Швед и, главное, что в итоге сделают с ним самим – последний вопрос был, разумеется, самым животрепещущим.

Почему-то вспомнилась пережитая несколько лет назад ситуация, никак не связанная с миром Иных. Во время яхтенного марафона на этапе Поти – Одесса в центральной части Черного моря у яхты, на которой Швед шел старпомом, прилегла мачта. Не сломалась, нет, просто каким-то образом отдался шплинт фор-штага – стального троса, который тянулся с носа яхты к верхушке мачты. Собственно, мачту в вертикальном положении удерживают специальные снасти-тросы: фор-штаг со стороны носа, ахтер-штаг со стороны кормы (их бывает и больше одного, но на небольших посудинах обычно один), а с боков мачта удерживается вантами. Потеряв поддержку со стороны носа, мачта просто аккуратно прилегла в корму, разломав на несколько частей металлический стакан, в которой фиксировалось ее основание. Прилегла мачта к огромному счастью аккурат по продольной оси, между вахтенными – тем, кто рулил, и вторым, сидящим на подхвате. Не случись так, могло бы и пришибить.

Швед в тот момент спал внутри, в кубрике. Выскочив наружу по капитанскому воплю: "Полундра, аврал!", он потом не раз вспоминал первые минуты после происшествия. Страха тогда тоже практически не было, хотя ситуация вполне тянула на очень серьезную – степень опасности еще только предстояло выяснить. Шведа переполнял не страх – хотя естественная тревога за себя, за команду, да и за яхту тоже, ясное дело, присутствовала. Но главное, что запомнил в себе Швед – это решимость, спокойная и холодная, без следов паники. Решимость как можно быстрее оценить ситуацию и сделать все, дабы устранить опасность и последствия поломки в целом. Ребята, как признались многие потом, задергались, хотя не особенно показали это. Выскочив из кубрика в кокпит, все, в том числе и Швед, выразили готовность исполнить любую команду капитана. Мачта к тому моменту уже намочила оба паруса и погрузилась. С яхтой ее связывали только ослабевшие ахтер-штаг, ванты, а также веревочный такелаж. Капитан на адреналине сначала крикнул резать фалы и шкоты, но яхта вроде бы не думала тонуть – просто бестолково качалась на волне. Справедливо решили, что резать всегда успеется, после чего мачту попытались вытащить из воды за торчащую сразу за кормой нижнюю часть.

Так в итоге и случилось – вытащили, но речь не об этом: в самый опасный момент ни Швед, ни остальная команда не высказали страха, только готовность к борьбе и работе. Нечто подобное Швед ощущал и сейчас, на втором слое Сумрака перед силами, чью мощь и цели плохо представлял.

Есть люди, которые в моменты опасности психуют и паникуют. А есть те, кто становится только спокойнее. Швед, как показали несколько случаев из прошлого, был ближе ко вторым.

"Я могу задать вопросы, на которые ты ответишь, но это долго и муторно. Поэтому протяни руку вперед!" – слова возникали в сознании одно за другим и складывались в понятия. Порождение Сумрака, неясная фигура на входе в абсолютный мрак, извергло из себя продолговатое облачко-щупальце, похожее на ложноножку гигантской амебы, и ладонь Шведа погрузилась в него почти по локоть.

Секундой позже в сознании взорвалась сверхновая звезда – ослепительно и беззвучно.

*** *** ***

В себя Швед пришел во дворе. Он сидел на поросшем травой асфальте, привалившись спиной к серому автомобилю с палыми сливами на крыше и капоте, а прямо перед ним висели на бельевых веревках простыни, наволочки и пододеяльники. Еще дальше как ни в чем не бывало заслонял пол-неба дом номер шестнадцать по улице Годлевского. Швед сидел как раз напротив места, где в сумраке располагался тайный подъезд. Оттого, что сидел, двухэтажный дом казался выше, чем обычно. Мир вообще выглядит необычно, если смотришь на него с достаточно низкой точки. Именно поэтому в детстве все кажется большим – и люди, и деревья, и строения.

Было тихо, насколько может быть тихо летним днем во дворе старого дома. Еще чуть левее Шведа у столба, к которому крепилась одна сторона бельевых веревок, сидела трехцветная кошка и глядела на Шведа, пристально, невозмутимо и отстраненно.

Швед, кряхтя, кое-как встал на ноги – ноги успели затечь и едва чувствовались. Около херсонской машины, с другой ее стороны поджидали двое.

– Дмитрий Шведов, Иной, Темный. Мы пришли за тобой.

Это были Инквизиторы из свиты Дункеля – рослые и здоровые.

Если идея отбиваться от Светлых, которые с твоей точки зрения неправы, идея просто плохая, то отбиваться от Инквизиторов – смертельная.

Швед никогда не ощущал себя смертником. Не ощутил и сейчас.

Когда его под конвоем выводили со двора, он глянул направо, на место, где совсем недавно парковалась Лариса Наримановна. И сейчас там стояла машина, только другая, не вызывающе-красный кабриолет, а затрапезный серо-зеленый седан "Daewoo".

Но Инквизиторы повели Шведа в другую сторону. В машину его посадили в лучших шпионских традициях – на заднее сидение посредине, а двое сопровождающих подперли справа и слева. Куда его собирались доставить – Швед даже предположить не мог.

Можно понять его удивление, когда в итоге приехали в тот самый ресторан без вывески, в котором он не так давно пересекался с князем Юсуповым-самым младшим. Хотя, если разобраться, удивительного в том было совсем немного.

На этот раз его отвели не в большой зал, а в отдельный кабинет, где дожидался, разумеется, Дункель-Совиная Голова. Инквизитор, которому до всего было дело.

Шведа усадили за стол, на угловой диванчик, откуда выбраться – целая история. Для полноты картины конвоирам следовало сесть по бокам, но они делать этого не стали. Замерли чуть позади и поодаль.

– Ну, здравствуй, пострел, который опять везде поспел. Как самочувствие? – поинтересовался Дункель.

– Бывало и получше, – честно признал Швед. – Но жить намереваюсь.

– Ух ты, – Дункель даже усмехнулся. – Намереваешься, значит? Раньше ты был более скромным и менее самонадеянным. Или уверовал в собственные силы?

– Я хорошо представляю себе уровень собственных сил, – ответил Швед уклончиво, так, чтобы толковать ответ можно было двояко.

– Тогда становится очевидным: лучше тебе не кочевряжиться, а отвечать. Всю правду, как есть. Для начала: что ты делал в схроне?

– Беседовал со стражем, – сообщил Швед честно. – Любопытнейшее... существо. Или не существо – даже не знаю как его правильно обозвать.

Швед при этом покосился на маячащих за плечами долдонов-конвоиров. Сначала на одного, потом на другого.

– Скажите, а Завулон знает, что меня умыкнула Инквизиция?

Вопреки ожиданиям Дункель не стал раздражаться, и на вопрос ответил, правда чисто по-одесски:

– А почему это тебя интересует?

– Всякий маленький Иной уповает на шефа. Что еще остается маленьким Иным?

– Разве ты служишь в Дневном Дозоре Москвы?

– Вы прекрасно знаете, что нет.

– Тогда с какой стати ты считаешь Завулона своим шефом?

– С той стати, что так решил Завулон, а маленьким Иным... ну, вы поняли.

Дункель поморщился:

– То хвалишься, то прибедняешься... Держись уже какой-нибудь одной линии, а то смотреть на тебя тошно.

Очень хотелось ответить: "Тошно – так и не смотрите!", но это прозвучало бы чересчур дерзко, практически по-хамски. Дункель, конечно, поговорить любит, но это по-прежнему один из самых сильных магов средневековой Европы, и со времен средневековья он стал только сильнее. Никакого везения не хватит, чтобы уклониться от его гнева. К тому же, он облечен еще и формальными административными правами. Тут и с рядовыми-то Инквизиторами не больно поспоришь, что же говорить о высокопоставленных?

В общем, Швед промолчал.

– Слушай, Дмитрий Шведов! А давай-ка я не стану ходить вокруг да около и зайду сразу с козырей. Хочешь работать на меня? Я своих в обиду не даю.

Дункель повел головой, указывая на стоящих чуть позади телохранителей.

– Видишь какие... откормленные? Потом как-нибудь спроси их – жалеют ли они, что стали работать на меня?

Швед постарался сформулировать ответ подипломатичнее:

– Предложение от Иного вашего уровня – это, безусловно, честь. Но если я его прямо с ходу приму – боюсь, у Завулона возникнут ко мне законные претензии. А когда у магов уровня Завулона возникают законные претензии к магам уровня меня, легко представить какой из сторон вскорости сделается нехорошо.

– От Завулона, да и не только от Завулона, я тебя прикрою, – пообещал Дункель.

– Увы, я хоть и молод, но ужасно консервативен и предпочитаю, чтобы ко мне не возникало претензий даже от равных мне по силе Иных.

– Скучная ты личность, Дмитрий Шведов! – недовольно констатировал Инквизитор. – Как и все русские. Вы почему-то всегда отказываетесь от перспектив и денег ради сомнительных принципов, которые на самом деле скорее предрассудки.

– Честь и верность – это не предрассудки. А продажных шкур и среди русских предостаточно, увы.

– Гораздо меньше, чем среди нерусских, можешь мне поверить. Ладно, доннерветтер, ответь тогда на простой вопрос, за который тебя никто точно не станет ругать, даже Завулон: почему ты с первых же слов поверил Кондору и немедленно побежал к схрону? Ты же по природе скептичен и недоверчив? Не вяжется как-то.

Швед помедлил. В голове сами собой всплыли слова Завулона: "Если будут спрашивать – не выделывайся и отвечай, причем, правду – тогда точно не запутаешься". Прямой смысл именно так и поступить, а там – авось кривая вывезет. На авось надеяться – тоже очень по-русски.

– Потому что в тот момент я ждал вводных от шефа. Долго ждал, десять лет. А Кондор дал понять, что тоже работает на Завулона. Мне и в голову не пришло, что на самом деле это не так.

– Кондор предъявил исчерпывающие доказательства?

– Кондор предъявил нечто, что я счел доказательствами.

Дункель ненадолго задумался.

– Погоди, – пробормотал он. – Неужели, доказательством этим было стило? Но что оно доказывало?

Швед не очень понял о чем говорит Инквизитор.

– Чтобы долго не объяснять, Кондор открыл мне часть своих замыслов – в том, в чем они касались меня и моей предполагаемой миссии. То, что я увидел и осознал, частично было запечатлено в манере моего шефа. Его почерком. Вы же знаете, почерк подделать трудно. Я, конечно, не самый сильный в Европе маг, но уж вампиру-то в этом смысле никакого мага не провести, даже если маг такой слабый, как я, а вампир такой старый, как Кондор.

– Ну, вот, опять прибедняешься, – поморщился Дункель. – Ну, допустим, поверил ты ему. Но отчего же тогда побежал к схрону тем же вечером, без разведки, без подготовки? А?

– Да не знал я ни о каком схроне и ни о каком страже вплоть до сегодняшнего дня! Кондор меня вообще не в схрон посылал, а в квартиру, в этом же доме. Намекнул, что там по соседству есть сумеречный подъезд и посоветовал туда не соваться, держаться подальше. Я и не совался. В квартиру он посылал меня якобы за книгой, но ее там не оказалось. Вот и все. Кондору о том, что книги не нашлось, я сообщил по телефону и больше его не видел и не слышал. Куда он делся – не знаю.

– Ты должен был встретиться с ним в домике Юсуповых в Балаклаве?

– Да. Но Кондор не пришел, не знаю почему.

Дункель задумался, неподвижно застыв и по обыкновению вытаращив глаза в пустоту. Так он сидел довольно долго, но в конце концов встрепенулся и сказал:

– Ладно. Теперь расскажи, что произошло в схроне.

Швед насупился и опустил голову. Не хотелось ему рассказывать, откровенно говоря. Не потому, что он пережил нечто тайное, сакральное или секретное – гораздо больше он опасался, что свои, Темные, могут счесть, будто он, маг Дмитрий Шведов, вот так вот легко и просто лег под Инквизицию. Давно не осталось сомнений, что вокруг Пустой Книги затеяна крупная многуровневая игра, в которой сам Швед – в лучшем случае пешка. Именно в процессе подобных игр низшие фигуры идут в расход или размен, а иногда и наверх прилетает довольно ощутимо – вспомнить хотя бы с завидной цикличностью повторяющиеся украинские смуты.