Текст книги "Чужое знание (СИ)"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Так уж и ничего?

– Ну... Кое-какие слухи ходят, конечно. Вот я и хочу у тебя уточнить.

– А тебе это зачем? – в лоб спросил Швед, чувствуя, что это лучший ход в данный момент.

Брумель замялся.

– Интересно же... И, потом...

Он снова умолк, заерзал в кресле, взъерошил шевелюру – и все это получалось как-то суетливо и ненатурально. Или это Шведу только казалось? После недавних размышлений об истинных друзьях и настоящей дружбе?

– Короче, – заговорил Брумель решительно, – мне нашептали, что тебе поручено найти артефакт, которым когда-то пользовался аль Хазред. А я его наследие очень плотно изучал и продолжаю изучать. В сущности, это моя основная специализация. Понимаешь теперь?

– Это который ифрит? Бин Мансур? – зачем-то решил уточнить Швед, хотя другого аль Хазреда история Иных, вроде бы, не знала.

– Он самый. Абдалла аль Хазред Уссуф бин Мансур аль Азифи, – имя ифрита Брумель озвучил нараспев, как положено в восточных сказках.

Швед поразмыслил.

– О бин Мансуре я кое-что слышал, конечно. Но, честно говоря, давно его не вспоминал. Если бы моя миссия была связана с каким-нибудь его артефактом – как полагаешь, мог бы я не вспомнить? Так что увы: если ты намеревался пополнить свои знания о бин Мансуре чем-нибудь новым, тут я тебе не помощник.

У Брумеля на миг прорезалось торжество на лице. Как у охотника в засаде, на которого загонщики очень точно вывели затравленного зверя.

– Зато я могу стать тебе помощником, – сказал он со значением.

– Как же ты можешь стать мне помощником, если не знаешь, что я собираюсь делать? – спросил Швед вкрадчиво.

Брумель пожал плечами:

– Ты ищешь нечто, что имело отношение к аль Хазреду. Подобное меня интересует по умолчанию. А еще я точно знаю где в Питере прячут один из подтвержденных артефактов аль Хазреда. Вдруг это именно то, что ты ищешь?

– А вдруг не то?

– Но ты даже не спросил – на что я намекаю.

– Ну так расскажи, не тяни кота за хвост. А я уж потом решу – интересует ли меня это.

– Я знаю запасник, – торжественно произнес Брумель, – где пражская Инквизиция хранит стило аль Хазреда.

Швед размышлял недолго.

– Пожалуй, это не то, что я ищу.

Он хотел добавить что-нибудь вроде: "Я ищу не стило, я ищу совсем наоборот", но вовремя прикусил язык, потому что прозрачнее намека на Книгу трудно было представить.

– И все же, – не отступался Брумель. – Вдруг там найдется и то, что интересует тебя? Давай вместе сходим. У меня знания, у тебя полномочия. Сам сунусь – могут и спросить за это, а вместе с адептом под патронажем – совсем другой коленкор.

– А с меня в свою очередь не спросят – какого хера я к миссии постороннего подпустил?

– Во-первых, – уверенно пояснил Брумель, – у тебя свобода действий, в том числе и возможность при нужде рекрутировать любого Иного, кто окажется рядом. А во-вторых, кого ж тебе рекрутировать, если не старого друга, земляка и коллегу? Да тут и Совиная Голова решится зверствовать только если мы конкретно накосячим. Но мы ведь не собираемся косячить, правда?

Швед некоторое время прикидывал – стоит ли встревать в это небезупречное предприятие. По уму, вроде бы, не стоило. Однако, если начистоту, Швед вообще не представлял с какой стороны подступиться к возложенной на него миссии. Кроме стандартного тактического "ввяжемся в драку, а там разберемся", то бишь перспективы просто зайти в Юсуповский дворец и для начала осмотреться, он и придумать ничего не мог. И тут вдруг Брумель со своим предложением. Странным, даже подозрительным, но тем не менее...

– И где, ты говоришь, прячут оные сокровища оного аль Хазреда? – спросил Швед задумчиво, не до конца уверенный, что херсонец ответит.

Но Брумель ответил. Сразу, без колебаний:

– На набережной Мойки. В бывшем особняке князей Юсуповых.

"Сейчас, – подумал Швед, – мне полагалось бы вздрогнуть от неожиданности, но это было бы слишком театрально. Да и поздновато мне так реагировать, давно уже не детский сад, штаны на лямках. По-честному: я ведь чего-то подобного и ожидал. Брумель, друг мой, земляк мой, тоже не до конца откровенен, в этом сомнений нет. Он хочет меня использовать, меня и мою временную крышу адепта. Что в итоге делать? Можно отказаться. Брумель обидится, и будет, в общем-то прав, потому что пока не видно никакого теоретического риска для официальной миссии. Лайк вообще брал в команду не только зубров, юнцов тоже. А сегодня юнец скорее я. И потому – не разумнее ли просто согласиться на предложение? Даже если Брумель что-то мутит, а он без сомнений мутит, есть наблюдатели. В чьи обязанности как раз и входит разруливать всякие непонятки с Иными. А я – что я? Просто использую подвернувшийся под руку инструмент по фамилии Брумель, Иной, Темный, бывший глава бывшего Дневного Дозора города Херсона. Нагреют меня? Перспектива, конечно, мрачная, но у меня появится полное право заявить Великим: вы сами назначили адептом мага всего лишь второго уровня. На своем уровне означенный маг и действовал. А значит, надо соглашаться. Соглашаться. Только каждую секунду помнить три завещанные Хеной "не": не верь, не бойся, не мешкай. Брумелю я не верю, хотя может оказаться, что зря. Боюсь ли я? Во всяком случае, не больше, чем обычно. Остается не мешкать. Вот и не буду!"

– Я согласен, – объявил Швед вслух. – Когда пойдем?

Брумель, безо всякого торжества в облике, скорее с чувством усталого удовлетворения, откинулся на спинку кресла.

– Прекрасно, – выдохнул он. – Прекрасно. Пойти предлагаю следующей ночью. Не ближайшей, а следующей за ближайшей. Иначе подготовиться не успею. Нормально?

– Вполне.

– Тогда я пойду готовиться. Приду завтра к вечеру, в это же время. Нет возражений?

Шведу почему-то вспомнилось, что Кондор в Балаклаве тоже намеревался с ним встретиться "завтра, тут же, в это же время". И не срослось в итоге.

– Возражений нет, – ответил Швед. – Приходи. Мне-то следует приготовиться? Если да – то как?

– Силу не трать, – усмехнулся Брумель. – Ну и амулеты если есть – с собой прихвати. Все, снимаю экран...

– Погоди, – перебил Швед. – Еще вопрос: я тут не один, с командой. Она небольшая, но все таки: ведьма, упырица в качестве танка и слабенький маг для количества. Ну и Шагрон, я думаю, не откажется вписаться если что. Брать с собой? Или драка в сценарий не входит?

– Да Тьма с тобой, с кем драка? – отмахнулся Брумель. – Не с Инквизиторами же махаться! С такой командой как у тебя – без шансов. Вдвоем пойдем, по-тихому, без шума, пыли и свалок. У нас ведь только разведка, не так ли?

– Выходит, что так.

– Значит, вдвоем. Завтра, – закруглился Брумель и с некоторым усилием схлопнул экран.

Снаружи, словно зрители в зоопарке, стояли Шагрон и Пашка.

– Хорош уже секретничать! – оживился Пашка после снятия экрана. – Все на столе!

Швед вопросительно поглядел на Брумеля.

– Я понимаю, ты хотел уходить. Но, может, все-таки задержишься? Паша – кок что надо!

Брумель принюхался – и, честно говоря, это было легко объяснимо даже без авансовой похвалы Шведа Пашке.

Они всей компанией вошли на кухню – стол был накрыт так, словно над ним колдовала дюжина шефов из уважаемых ресторанов.

– Ни хрена себе! – поразился Швед, оборачиваясь к Пашке. – Когда это ты успел, а маг-кулинар?

– Да я что – больной, сам кулинарить? – ухмыльнулся Пашка. – Доставку заказал. Даже накрывали курьеры, не я.

– А как они вошли?

– Нормально. Через дверь. Я открыл. Они ж не Иные, Швед!

– Действительно, – сконфузился Швед. Экраны и "полог" предназначались тем, кто входит, не открывая дверей.

– Память я им всем почистил, не волнуйся! – добавил Пашка.

Швед повернулся к Брумелю.

– Видишь, какие хлопоты? Уважь уже компанию!

– Я задерживаюсь, – сообщил Брумель с каменной миной, но в следующую секунду не выдержал и расхохотался.

Швед глядел на него, а в голове вертелось: "Не верь. Не бойся. Не мешкай".

*** *** ***

– Разрешите, грандмейстер?

– Входи, входи. Присаживайся.

Инквизитор-топтун вошел и присел на краешек стула с затейливой деревянной резьбой на спинке.

– Выкладывай.

– Они приехали в восемь-семнадцать утра на Московский вокзал. У поезда их встретил московский сотрудник Дневного Дозора Москвы Шагрон – тот самый, который помог им догнать поезд в Твери после задержки в Люберцах. Видимо, из Твери рванул дальше в сторону Питера, зачем – мы не выясняли. После этого и группа адепта, и Шагрон прошли регистрацию, предстали перед наблюдателями – всеми тремя – и направились к месту... э-э-э... временной дислокации.

– В смысле – временной? Они что, снялись с Измайловского проспекта?

– Нет, грандмейстер. Я в том смысле, что не останутся же они там жить? Уедут рано или поздно.

– А...

– По прибытии разделились. Ведьма ушла пешком – гуляла по Невскому и Сенатской, каталась на катере, обедала в "Метрополе". Чистый туризм. Шагрон и молодая уехали в Петергоф, пробыли там до вечера. Адепт с подручным вышли позже всех, прошлись по окрестностям, после чего адепт имел получасовую встречу с Аркадием Бермасом, Иным, Темным, многолетним начальником научного отдела Дневного Дозора Киева. Теперь, наверное, бывшим сотрудником Дозора. Далее вернулись на квартиру и больше не выходили. Два с лишним часа назад вернулась ведьма, около часа назад – Шагрон и молодая, а также с ними Брумель, Иной, Темный, шеф Дневного Дозора Херсона, по всей видимости – тоже бывший. Где и когда он присоединился к Шагрону и молодой – не удалось выяснить, наверное, подсел по дороге из Петергофа в город, потому что по городу их уже вели и остановок они не делали до самого Измайловского.

– Когда и с какой целью в Санкт-Петербург прибыли Бермас и Брумель?

– Выясняем. По данным регистрации известно, что Бермас в городе давно, несколько лет, живет у родной сестры недалеко от метро Фрунзенская. Брумель, судя по всему, появился недавно и почему-то до сих пор регистрацию не прошел.

– Почему-то! – фыркнул Дункель. – Я должен знать почему! И ты это уже должен знать!

– Пролить свет на этот вопрос может только сам Брумель, а он до сих пор находится на Измайловском вместе с адептом. Не можем же мы вломиться туда и учинить допрос? Выйдет – выясним.

– Выясните... Что по Юсуповым?

– Князь самый младший прибыл позавчера, остановился где обычно. Ничего не предпринимает, ждет. Дед его не проявлялся. Из Вроцлавской Лиги за последнюю неделю разными путями прилетели четверо вампиров с русскими корнями, порознь. Регистрацию прошли и затерялись. Двое на Васильевском, один в Купчино и один во Всеволожске. Если они пересекут границы районов – нам дадут знать. Но чем они там заняты... Согласитесь, это выяснить трудно. Лицензии на охоту, если что, имеются у всех. У того, что во Всеволожске даже две. Если исходить из документов, предъявленных во время перелетов, к Юсуповым никто отношения не имеет, но документы, сами понимаете, мало о чем говорят. Особенно сейчас.

– Где оставил машину Шагрон?

– Около дома, на Двенадцатой Красноармейской.

– Похоже на то, что адепт и компания куда-нибудь двинутся этой ночью?

– Трудно сказать. Никаких признаков этому не замечено, скорее даже наоборот – ведьма и Шагрон с молодой накатались, нагулялись, и теперь вероятно, станут отдыхать. А вот адепт с подручным последние несколько часов вели себя пассивно, вполне возможно – набирались сил перед предполагаемой акцией. Наблюдение за домом установлено, если выйдут – я немедленно сообщу.

– По юсуповским местам пикеты установлены?

– С самого утра, меняются каждые четыре часа. Во дворце на Мойке – усиленные.

– Там и Темные трутся, я слышал? Из когорты Завулона?

– И Темные, и Светлые тоже. Ведут себя корректно, не мешают, не отсвечивают.

– Хорошо. Ступай, работай. Если за дверью Хена есть – скажи, чтобы зашел.

– Слушаюсь, грандмейстер!

Инквизитор встал, накинул капюшон и тенью вытек за дверь. Через несколько секунд к Дункелю вошел оборотень Хена. Вошел, и без спроса уселся на тот же стул с резной спинкой.

*** *** ***

Наутро Швед проснулся довольно рано – массивные напольные часы в комнате с эркером еще не пробили девяти. Накануне сидели не особенно долго, да и пьянки как таковой не случилось: употребили, но весьма умеренно, причем для этого не приходилось себя сдерживать. Как-то оно само так получилось. Чинный вечер взрослых мужчин, без излишеств и хулиганства. Швед поймал себя на мысли, что такие вечера ему стали нравиться куда больше, нежели буйные загулы молодости.

А еще, засыпая, Швед долго размышлял о Пустой Книге и ее роли в судьбах человечества.

Главная мысль, которую удалось сформулировать, вполне тянула на гипотезу – в меру философскую, в меру пафосную и, как виделось Шведу, – вполне вероятную. Пришла она, как это часто бывает, уже когда Швед начал задремывать, а в такие моменты интеллект особым образом раскрепощается и не боится фантазировать.

Что, в сущности, Пустая Книга дает Иным? Новые сильные заклинания. Новое знание. Дающееся без усилий, почти даром. Не оттого ли знание это в конечном итоге ведет к неисчислимым бедам? Любое знание, добытое потом, кровью, озарениями и трудом, тем и ценно, что путь к нему тернист. К чему, кроме бед, может привести знание накопленное неизвестно кем, дармовое, невыстраданное? Чужое знание?

Придя к этому закономерному выводу Швед и уснул. Снились ему Кондор, перебирающий драгоценные камни в кисете, Брумель в черной карнавальной маске, Лариса Наримановна за рулем кабриолета и почему-то Марта с братиком на руках.

Первое, о чем подумал Швед, открыв глаза: "Надо поговорить с Аркадием Семеновичем. Даже если моя справка еще не готова. А если разговор, как не раз случалось ранее, перерастет в дискуссию – вообще будет отлично".

Выводом о губительном чужом знании следовало поделиться с кем-нибудь по-настоящему мудрым, и бывший начальник научного отдела на роль собеседника подходил как никто другой.

Минут через пятнадцать Швед уже собрался ему позвонить, но даже не успел потянуться к мобильнику на прикроватной тумбочке.

"Сейчас запиликает", – подумал Швед.

Мобильник исторг мелодию вызова.

Швед мельком взглянул на экран и привычно не удивился. Ни капельки.

Звонил Бермас.

– Доброе утро, Дима! Я не рано?

– Здравствуйте, Аркадий Семенович! Не поверите – хотел вам звонить! Вы меня опередили.

– Значит, судьба, – вздохнул Бермас безо всякого удивления. – Что хотели?

– Поговорить. Обсудить кое-какие возникшие мысли.

– Связанные с миссией?

– Напрямую.

– Точно судьба. Приезжайте. Я тут выявил достаточно интересные моменты... ну и в свою очередь на эту тему поразмыслил. Ночь напролет.

"Удачно, что Брумель назначил визит в Юсуповский дворец на будущую ночь, – подумал Швед. – Времени у меня – вагон, до темноты".

– Метро "Фрунзенская". Московский проспект семьдесят шесть. Я вас встречу у дома, все равно надо песика выгулять.

Швед сверился с картой города и схемой питерского метро и понял, что дойти пешком будет разумнее. До набережной, потом по ней, а там и Фрунзенская уже. Удобное место для базы выбрала Ниночка! Все рядом. Как будто предвидела.

Тихонько одевшись и собравшись, Швед выскользнул из квартиры. Кажется, удалось не потревожить ни Пашку с Шагроном, ни девчонок, хотя у двери нижней из занимаемых квартир Швед уловил какую-то ведьмовскую магию, как всегда странноватую и не до конца понятную. Вроде бы заточена на слежение и охрану, но как конкретно действует – с ходу и не разберешься. А если не знаешь какой именно амулет в ней задействован – разбираться придется о-о-чень долго. Поэтому Швед просто прошмыгнул мимо по лестнице, стараясь не задеть ни одной привешенной нити. Кажется, удалось.

Швед вышел на улицу, вдохнул утреннего воздуха и нашел, что даже изрядная примесь автомобильных выхлопов его не слишком портит. Достиг проспекта и свернул направо.

Путь до дома Аркадия Семеновича он одолел даже быстрее, чем ожидал, но огорчился этому не слишком, понимая, что просто побродить сможет и потом. Сначала дело.

Бермас ожидал его между аркой, ведущей во двор, и входом аптеку. У ног Аркадия Семеновича, далеко не отходя, прогуливался крупный шотландский терьер, безо всякого поводка.

Швед пожал Бермасу руку; пес с интересом обнюхал кроссовки Шведа, задрал голову, удостоил обладателя кроссовок взгляда, в котором читалась почти человеческая ирония, вежливо шевельнул хвостиком-обрубком и степенно направился в арку, без спешки переставляя коротенькие терьерские лапки.

– Пойдемте, Митя... то есть, Дима, – предложил Бермас. Он иногда сбивался на старомодное "Митя", Швед это хорошо помнил.

– Не боитесь собакена без поводка выгуливать? – поинтересовался Швед. – Все-таки улица, машины...

– Не боюсь. Эта сволочь неприлично умна и под машину ни в жизнь не полезет, даже если учует на противоположной стороне проспекта течную суку. Пойдет на переход и дождется зеленого светофора. И если думаете, что я преувеличиваю – то ничуть. Это не собака, это Иной в собачьем мире. Вам ведь слегка за пятьдесят, так? Ему немногим меньше. Он был щенком, я чесал ему пузико, а по телевизору в это время наш дорогой Леонид Ильич вещал о задачах какой-то там по счету пятилетки, вот так.

– Иной в собачьем мире? – удивился Швед. – Это как?

– Это я образно, – вздохнул Бермас. – Но полагаю, тут не обошлось без вмешательства моей сестры. Сейчас поднимемся, я вас представлю и, скорее всего, вы все поймете сами.

Подниматься пришлось на третий этаж. Вошли в квартиру; пес сразу же убрел вглубь по длинному коридору и исчез за углом. Швед разулся, сунул ноги в предложенные тапки и пошел вслед за Аркадием Семеновичем.

"Интересно, – подумал Швед, – сестра у Семеновича старшая или младшая?"

В просторной, старомодно, но мило обставленной комнате их встретила молодая женщина, вполне эффектная, что по внешности, что по макияжу, что по одежде. Но удивило Шведа не это.

Сестра Аркадия Семеновича была Иной, об этом Швед уже слышал. Она оказалась целительницей, достаточно сильной – пожалуй, что силой она соответствовала магу первого уровня, а это сильнее Шведа. Удивило то, что она была Светлой.

Швед при виде ее просто остолбенел.

– Знакомьтесь! – заговорил Бермас. – Это Дмитрий, тот самый, который в Киеве... Ну, ты поняла. А это моя сестра, Вера Семеновна.

– Здравствуйте, – произнесла сестра, критически глядя на Шведа. А самому Шведу вдруг стало чуточку неуютно, как будто он пришел на рентген, а врач – молодая и симпатичная – велит ему обнажиться. Вера Семеновна обнажаться пока не велела, но глядела так, будто рентген у нее встроенный.

– И вот этот мальчик был главой Дневного Дозора на Украине? – риторически вопросила Вера Семеновна. – Куда катится мир! Неудивительно, что снова приходится воевать, там, на юге.

– Между прочим, он был далеко не самым худшим главой Дневного Дозора! – заметил Аркадий Семенович философски.

– О, да! – Вера Семеновна очаровательно улыбнулась, отчего по спине Шведа пробежался лютый холодок. – Видала я и похуже! Прямо тут, в Петербурге!

Швед невольно вспомнил шефа Темных Питера двадцатилетней давности и вынужден был внутренне согласиться: сам он куда сильнее того шефа. И не без оснований подозревал, что толковее.

– Ладно, Темные, ступайте, секретничайте. Обещаю не подслушивать. Проголодаетесь – подайте голос.

И она ушла в смежную комнату, плотно затворив за собой дверь.

– Вот так, молодой человек, – вздохнул Аркадий Семенович. – Пойдемте теперь на мою половину.

По другую сторону коридора располагалась точно такая же большая гостиная, только окна ее выходили не во двор, а на Московский проспект. И точно так же из нее в смежную комнату вели двери, и на дверях этих, и на стенах тоже стояла магическая защита, старая, прочная и надежная. Ставил ее явно маг экстра-класса и явно очень давно, а чтобы такую подновлять – вполне хватает и скромных сил Темного целителя Аркадия Семеновича Бермаса.

Едва Швед вошел в комнату, он перестал ощущать все, что находится за ее пределами. В мире акустики есть удачный аналог – точно так же перестаешь слышать весь мир, когда попадаешь на студию звукозаписи, инженер затворяет звуконепроницаемую дверь и ты остаешься наедине с инструментом, микрофоном и усилителем, а весь остальной мир звуков исчезает. Вот и комната Аркадия Семеновича была наглухо изолирована от любой магии, правда обычный шум Московского проспекта сюда все-же проникал – был еле-еле слышимым.

Швед попытался прощупать защиту и быстро понял, что слишком для этого слаб и неопытен. В московском офисе Дневного Дозора на Тверской кабинет Завулона был окутан примерно такой же, но здесь защиту ставил не Завулон, это безошибочно угадывалось по магическому почерку.

– Старая работа, – прокомментировал Бермас, от которого, конечно же, не ускользнули робкие изыскания Шведа. – Тут раньше один мой родственник жил. У нас вся семья изначально так – мужчины ко Тьме, женщины – к Свету. И ничего, живем как-то...

Обставлена комната была достаточно аскетично: рабочий стол-бюро, рядом секретер; напротив – два книжных шкафа. В дальней от окна части – кровать, похожая на армейскую, только больше габаритами, пузатенькая прикроватная тумбочка, старинный стул а-ля Гамбс и массивный платяной шкаф. Мебель была почтенная, скорее всего девятнадцатого века, за исключением современного директорского кресла у стола. Если бы не это кресло, современный компьютер на старинном столе смотрелся бы чужеродно. А вместе с креслом – возникала неожиданная гармония, как на комбинированных фотографиях одного и того же городского пейзажа, где на части фотографии запечатлен очень старый вид, а на оставшемся месте – современный.

Аркадий Семенович принес единственный стул поближе к столу и пригласил садиться. Сам он устроился на хозяйском месте у компьютера, в кресле.

– Итак, – заговорил он. – Первое, что выяснилось за последние часы – у меня появился доступ к архивным документам Дозоров, которого раньше не было. Даже к некоторым документам Светлых. Подозреваю, что с завершением вашей, Дима, миссии доступ этот закроют. Я не стал предметно разбираться как да почему он появился, просто нашел раздел, посвященный Пустой Книге и изучил его. Ничего особенно нового я не узнал, просто подтвердились некоторые мои старые догадки и предположения. Да, действительно, работая с Пустой Книгой, когда она в активной фазе, толковый маг способен зафиксировать новые заклинания, ранее неизвестные или не работавшие. Сила этих заклинаний напрямую связана с силой самого мага, примерно как вес тяжелоатлетов связан с весом тяжестей, которые они в состоянии поднять. Стало быть, вы, Дима, уж извините, можете не волноваться понапрасну: ничего способного потрясти основы мироздания вам пробудить не суждено. Как минимум – пока.

– Основы мироздания я потрясать не собирался, – проворчал Швед. – Но ваши слова будят во мне сдержанный оптимизм. Хотя я сознаю: основательно нагадить мирозданию способен даже маг второго уровня. А чем, в сущности, я ограничен? Силой, которой могу манипулировать?

– И Силой тоже. Но не в голой Силе дело – точнее, не только в ней. Еще – в воображении, в умении мыслить масштабно и нестандартно. А главное, работая с Пустой Книгой маг должен ясно представлять – чего конкретно он добивается. То есть, если речь о новом заклинании, предполагается, что Проводник хорошо разбирается в соответствующих областях магии и знания как такового, и при нужде смог бы составить заклинание и без Книги. Просто на это пришлось бы затратить пропасть сил и еще больше времени.

– Значит, Книга – просто помощник? Инструмент?

– Конечно! Любой артефакт, даже самый сильный – просто инструмент. Главное – в нас.

– Другими словами, она просто делает мага гением и корифеем – на какое-то время? Вынуждает его совершить открытие?

– Трудно сказать однозначно. Возможно, Книга ненадолго стимулирует мыслительные процессы того, кто с ней контактирует. Но ровно так же возможно и то, что она меняет наш мир. И после этого изменения то, что ранее не работало, начинает работать. Новое заклинание, к примеру. Или новый физический закон.

– Физический закон? – изумился Швед. – Ничего себе!

– Я сказал – "к примеру", – пожал плечами Бермас. – К тому же, не забывайте – если соберетесь внедрить работающую антигравитацию или сверхсветовой двигатель, вы должны представлять как и почему это должно работать, хотя бы на уровне принципа. Вслепую, опираясь лишь на "хочу, чтоб работало" – не получится.

– То есть, если существует мощное заклинание, которое по идее должно работать, но почему-то не работает, то с помощью Книги можно его допилить, сделать рабочим?

– Грубо говоря – да.

– А еще грубее говоря, превратить свое невежество, или, если хотите, неполное знание – в истину?

Бермас с легким скепсисом покачал головой:

– Нет, полагаю – не так. Я бы назвал это заполнением пробелов в не до конца изученных областях знания.

– Значит, так или иначе, но мне придется то, чего я не знал, получить без усилий и объявить своим? Получить чужое и пользоваться как своим?

– Что значит – чужое? – удивился Аркадий Семенович. – Как знание может быть чужим? Поясните.

– Ну, вот, допустим, заставил я заработать с помощью Книги какое-нибудь доселе неизвестное мощное заклинание. Но ведь я не сам дошел до его сути и реализовал в Сумраке. Я получил готовый рецепт – не знаю чей. Воспользовался чужим. Стало быть, это знание чужое! А принесет пользу ли чужое знание, краденное знание? Понимаю, вопрос скорее из области этики, а не науки, но все же?

– Да ну, бросьте, Дима, – Бермас легонько махнул рукой в сторону Шведа. – Вы когда в школе учились, что, каждую теорему доказывали самостоятельно? Или учили доказательство по учебнику? Или когда постигали первые простенькие заклинания? Знание неперсонифицировано. Да, каждую теорему кто-нибудь доказывает впервые. И с этого момента доказательство становится достоянием всего человечества. А каждое работающее заклинание – достоянием всех Иных.

– Но Книга ведь древняя, если не врут. И заклинания оттуда, вполне возможно, реализованы не людьми. Во всяком случае, не людьми нашей цивилизации.

– А какая разница? – продолжал недоумевать Бермас. – Люди, не люди... Наши тела – просто оболочка для разума. Любое знание любого индивида с момента формулировки, доказательства, реализации, открытия становится доступным для любого другого индивида-носителя разума. В теории, конечно, в идеале, потому что с некоторых весьма давних пор, знание, а точнее – информация распространяется по миру дозированно и часто становится закрытой от большинства. Но называть информацию своей или чужой совершенно бессмысленно. Информация, знание само по себе не может приносить пользу или вред, все зависит от применения. Вон, почерпнутое из Пустой Книги сколько раз применяли. И каков эффект? Все зависит от того, кто применяет, как применяет, куда применяет. Насколько силен тот, кто применяет и чего он, собственно, хочет, к чему стремится. Так что... дело в нас, Дима. И Пустая Книга часто очень отчетливо высвечивает истинные черты магов, которые имеют с ней дело.

– Действительно, – Швед глубоко вздохнул. – Есть где порезвиться сильному магу с фантазией. Неудивительно, что эксперименты с Пустой Книгой в прошлом решили прикрыть. Но тогда напрашивается вопрос: почему сейчас, в случае со мной этот запрет благополучно похерили?

– Потому что сейчас ситуация ровно обратная. Не Иные возобновили эксперименты с Пустой Книгой. Изначальные Силы посредством Пустой Книги решилась на эксперимент с Иными. С одним конкретным Иным. С вами, Дима. В данной ситуации даже запреты Гесера, Завулона и Дункеля вместе взятых не имеют решающего значения, потому что любые титаны из числа Иных теряются на фоне Изначальных Сил.

– Эксперимент? Со мной? – Швед на какое-то время задумался. – Не понимаю – зачем?

– Да все затем же, – почти без эмоций произнес Аркадий Семенович. – Чем-то наш мир Изначальные Силы не устраивает. Поэтому они хотят наш мир изменить. Подправить. С вашей помощью. С моей – вот я вам подсказываю, просвещаю вас. С помощью Великих Магов – которые позволяют твориться всему, что сейчас происходит, хотя теоретически могли бы пресечь. В сущности, Изначальные Силы уже меняют наш мир – многое из того, что я сейчас рассказываю и еще расскажу, ранее я просто не знал, хотя кое о чем догадывался, а кое-что предполагал в силу образования, эрудиции и опыта.

– Тяжело обитателям высших сфер живется, – пожаловался Швед. – У меня уже мозги закипают. Ну, хорошо, Аркадий Семенович. Допустим, допустим Книга призвала меня и вот он вершится, этот самый пресловутый эксперимент. Добрался я до нее, взял в руки. А дальше-то что? У меня по поводу новых заклинаний или той же антигравитации никаких идей пока нет. Абсолютно. Ноль.

– Если вы, Дима, чего-нибудь не видите, это еще не значит, что оно не существует. Книга вас зачем-то избрала. Значит, разглядела в вас то, что ей нужно. Значит, оно объективно существует. Иначе вы не прошли бы экзамен у Стража.

– И снова – допустим. Но технически-то, технически? Вот настал Тот Самый Момент, взял я Книгу в руки – и что дальше? Она же древняя! И текст там проявится на каком-нибудь мертвом языке, нутром чую. Как, скажите на милость, я его прочту?

Бермас внезапно выпрямился в кресле и поглядел на Шведа со смесью удивления и жалости. А потом сказал:

– Что значит – прочту? Пустая Книга потому и Пустая, что в ней нечего читать. В ней пишут! Вы что, не знали?

Когда первый шок от услышанного схлынул, в голове Шведа пульсировала одна-единственная мысль: "Так вот почему стило! Им, оказываются, пишут в древних книгах всякие аль Хазреды! А как можно счесть чужим то, что начертал ты сам?"