Текст книги "Чужое знание (СИ)"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Васильев Владимир Николаевич
Чужое знание

Пролог

Данный текст созвучен делу Света.

Ночной Дозор.

Данный текст созвучен делу Тьмы.

Дневной Дозор.

Комментарии несозвучны.

(Без подписи).

Пролог.

За окнами вяло шелестел осенний дождь. Правда, этого никто не слышал: окна со стеклопакетами были плотно закрыты. Но кто из нас не знает этот монотонный шорох нарождающейся стылой осени?

Ноябрь прочно овладел миром, моросило несколько дней подряд.

"Осень, – подумал Швед рассеянно. – Опять осень..."

Он медленно вернулся к столу, привычно сел в кресло и внезапно обнаружил, что делать на работе, в общем-то, нечего. На столе ни единого документа. В почте – ни единого сообщения. Да и офис практически пуст – даже секретарши на месте нет. На майдан они все поперлись, что ли?

Швед особо не следил за политикой: минувший год промелькнул в делах и заботах. Летом прошлого года ему поручили возродить киевский Дозор и Швед сделал это. Не скажешь, чтобы с блеском, но сделал – со скрипом и прокрутами, набивая шишки и обучаясь на ходу. Уже к зиме возобновилось патрулирование, в полной мере заработал научный отдел, даже в школе появились новообращенные Иные, хотя после инициации Темные всегда обучались неохотно. Ожили Дозоры Харькова, Днепропетровска, Львова, Донецка, Одессы, Запорожья. Вернулся кое-кто из Иных, покинувших Украину за последние пять-семь лет; правда, в основном низшие, молодняк. Швед беспрестанно мотался по командировкам, лишь к следующему лету позволив себе отдышаться и отдохнуть. Но лето промелькнуло как всегда быстро, и вот снова осень, снова дождь, снова родимый кабинет в родимом офисе.

Швед начал к нему привыкать, даже иногда оставался на ночь, не возвращался к себе на дебаркадер.

О майдане Швед вспомнил не зря – что-то там опять назревало, как девять лет назад, в две тысячи четвертом, когда Украина резко окрасилась в оранжевое. Но Шведа это заботило мало, и тогда, и сейчас.

Только в половине одиннадцатого утра в смежке хлопнула дверь – явилась Ниночка. Выглядела она по обыкновению готично, а уж припорошенная дождевой моросью – так и вовсе.

– Здравствуйте, Дмитрий Александрович! – весело поздоровалась она, заглядывая в кабинет. – Чай, кофе, потанцуем?

– Привет, Нинель, – проворчал Швед. – Я с тобой танцевать боюсь, так что чай.

– Сейчас. Я мигом!

Ниночка, на ходу снимая черный плащ-накидку с алым подбоем (по вампирской моде – подумал Швед, когда увидел этот плащ впервые), направилась в тупичок с водораздатчиком и кофе-машиной.

Отчитывать секретаршу за опоздание он не собирался: во-первых, сам давал персоналу лишний выходной, а рабочий день после выходных всегда особо тягостен. А во-вторых, все равно никаких срочных дел сегодня не предвиделось. Дозоры – они как сложный механизм с большой инерцией: запустить трудно, но если уж запустил и оно заработало, то дальше только изредка подпинывай, дабы обороты не падали.

Через несколько минут Ниночка вошла в кабинет с подносом. Поднос был старинный, серебряный и в руках готичной дамы смотрелся одновременно и странно, и стильно. Но на Ниночку серебро никак не влияло, поскольку вампиршей она не была, была начинающей ведьмой. Даже нет – ведьмочкой. Поскольку была молода и красива, и это пока не магическая маскировка, а приятная реальность. Приятная, но увы – недолгая. Даже для ведьм.

– Дмитрий Александрович! – заговорила она, переставляя на стол любимую чашку Шведа и блюдце с выпечкой. – Давно хотела спросить: почему вы меня называете Нинель? Никто меня так не зовет, только вы.

– А почему ты называешь меня по имени-отчеству и на "вы"? – сварливо, по-одесски парировал Швед. – Никто меня так не зовет, только ты! Даже шпана из техподдержки называет просто шефом!

– Шпана из техподержки может обращаться к вам как угодно, – заявила Ниночка твердо и убежденно. – А хороший секретарь всегда называет шефа только по имени-отчеству и на "вы". Извините, это школа, это традиции, это закон и этикет западной бизнес-модели, и никто меня не убедит в обратном.

– Я тебя ни в чем убеждать не собираюсь, – миролюбиво сообщил Швед. – А запад нам, между прочим, не указ! Учти и запомни.

– Спасибо, учту. И запомню. Но все таки... Почему Нинель? – не сдавалась Ниночка.

Швед пристально поглядел на нее, медленно покачиваясь вместе с креслом.

– А ты произнеси наоборот, – посоветовал он.

Ниночка выпрямилась, вопросительно приподняла брови и зашевелила губами:

– Ле... Ленин, – произнесла она с удивлением. – Ленин?

Швед назидательно воздел указательный палец.

– Во всем, – словно лектор при исполнении торжественно произнес Швед. – Буквально во всем присутствует скрытый смысл. Масса смыслов и масса слоев.

Ниночка задумалась.

– Как-то это сложно, Дмитрий Александрович! Сложно и неочевидно. Но я подумаю над этим еще.

– Подумай, – величаво позволил Швед.

Секретарша забрала поднос и упорхнула к своему столу в проходной комнате, не забыв плотно затворить дверь в кабинет шефа.

Как раз вовремя: запиликал входящий вызов скайпа и ожил экран моноблока, который стараниями настырного Ефима с некоторых пор воцарился на рабочем столе Шведа.

Кликнуть на кнопке "ответить с видео" было делом пары секунд.

– Здорово, кадет, – буркнул вызывавший.

Швед невольно выпрямился в кресле.

– Приветствую, шеф, – поздоровался он и машинально кивнул.

Завулон был мрачен, что само по себе не предвещало ничего хорошего.

– Про Ленина ты очень вовремя вспомнил, – сказал Завулон. – Недолго ему осталось. Особенно тому, который напротив Бессарабки.

– В каком смысле? – насторожился Швед, не понимая куда клонит московское начальство.

– В прямом, – ответил Завулон, как это он часто делал – веско, непререкаемо и совершенно непонятно. – Хорошо, что ты на месте. Офис у тебя, подозреваю, пустой? Разбрелись все?

– Я выходной давал ребятам, – честно сознался Швед. – Заслужили.

– На майдане, поди, подпитываются? К бабке не ходи – там, – в голосе Завулона практически не оставалось сомнений.

Швед не нашелся что ответить.

Завулон помолчал, потом глубоко вздохнул.

– Ладно, кадет, – заговорил он снова. – Считай, мечта твоя сбылась.

– Которая? – Швед кажется начал понимать, что назревает. Недаром в последние месяц-два у шефа Дневного Дозора Киева заметно поубавилось работы. А значит, пришло время освободить начальственное кресло для кого-нибудь калибром покрупнее и заслугами пошире, а самому снова стать простым дозорным, магом второго уровня. В лучшем случае – начальником какого-нибудь отдела.

Весь прошедший год Швед об этом если не мечтал, то уж задумывался – точно.

– Вижу, ты уже догадался, – сказал Завулон. – Приказ придет по почте вечером, но ты его можешь не дожидаться. Берн и Прага вчера ночью утвердили.

– Кому сдавать дела? – поинтересовался Швед. – И когда?

– Никому, – ответил Завулон без тени иронии. – И никогда.

От неожиданности Швед растерялся и глупо заморгал перед экраном. Хотел было переспросить, но вовремя сдержался.

– Персонал распусти, – продолжил наставлять Завулон. – Офис закрой, может еще пригодится, хотя в этом веке – вряд ли. Я потом распоряжусь, чтобы кто-нибудь путевую защиту поставил, ты все равно не сумеешь. Если у тебя есть какая-нибудь недвижимость в Киеве или на югах твоих любимых – можешь продать, можешь просто бросить, дело хозяйское.

– С украинскими Дозорами опять что-то не так? – осмелился спросить Швед. – Только подняли – и снова?

Ему было обидно. А кому не стало бы обидно – осилить задачу, которая год с небольшим назад казалась неподъемной, поднять несмотря ни на что, и вот так вот по звонку сверху внезапно все похерить и от всего отказаться?

– Считай, что да, снова, – глухо отозвался Завулон. – Нет больше украинских Дозоров. И Украины скоро тоже не будет. Вообще. По крайней мере – той, которую мы все знали.

Швед, ничего не понимая, ел глазами начальство. Он внезапно осознал, что Завулон выглядит как никогда серьезно и озабоченно, даже обычное его недоброе ехидство загнано глубоко внутрь.

– В общем, я тебе даже не советую, я тебе велю: подбирай дела, обрубай хвосты и уезжай. Никого с собой не тащи, ни Ефима своего драгоценного, ни этого винницкого пьянчугу... как его там? Разве что секретаршу можешь прихватить, ценный кадр... и приятный во всех отношениях.

– Куда уезжать? – устало осведомился Швед. – В Москву?

– Нет. В Севастополь. В следующий раз ты мне понадобишься там. Не так чтобы совсем скоро, но точно понадобишься, лет через несколько. Обоснуйся, осмотрись. Особнячок подбери вроде Кошкиного дома. Уже не вслепую тебе действовать, опыт наработал, так ведь?

Завулон умолк и задумался, глядя куда-то в сторону, мимо экрана. Швед ждал, что еще скажет ему шеф. Долго ждал. До того долго, что вторично осмелился на вопрос:

– А что происходит-то?

Завулон мрачно покосился на него и ответил. Одним словом и нецензурно.

Потом помолчал и добавил:

– Ты новости смотри хоть иногда, что ли... В декабре начнется, в январе припрет, в феврале грянет. Дальше будет лет десять сплошного и беспрерывного паноптикума. А потом война. Так что ты не тяни. Закругляйся – и в Крым. Доберешься – дай знать. Нужны будут деньги на недвигу – тоже дай знать. Как обычно, через головной офис, я кому надо распорядился. Все, до связи.

И Завулон сбросил вызов.

Только сейчас Швед сообразил, что даже не успел поставить "полог" перед разговором. И что дверь в кабинет открыта, а Ниночка неподвижно застыла в дверном проеме.

– Когда выезжаем, Дмитрий Александрович? – спросила она без ненужных предисловий, уточнений и экивоков.

– А ты поедешь? – угрюмо спросил Швед.

– Поеду, – без колебаний ответила Ниночка. – Недвижимости у меня нет, а шмотки найдутся в любом городе. Кроме того, я моря давно не видела.

– Счастливый ты человек, Нинель, – вздохнул Швед с легкой завистью. – Ты сама не представляешь – насколько счастливый.

– Я не человек, – ответила Ниночка. – Я – Иная.

И улыбнулась.

Глава 1

Стоял месяц май, светило солнце, но время настоящего тепла еще не наступило. Недели четыре до него, не меньше. Весна в последние годы почему-то всегда приходила поздно и неохотно, даже в эти южные и благословенные края, и лето, соответственно, тоже.

Швед отпил вина. Напротив, в бухте покачивались на слабой волне катера, яхты, лодчонки – все плавсредства, нашедшие причал у берегов Балаклавы.

За десять лет Швед более-менее обжился в Крыму, а еще сильно повзрослел – главным образом морально. Теперь, по ту сторону пятидесяти, многие воззрения себя же тридцатилетнего представлялись смешными и во многом наивными, даже если были верны по сути. В какой-то момент Швед с горечью понял, что тридцатилетний маг времен заварушки в Черной Пальмире давно развоплощен. Да и сорокалетний, поднимавший из руин киевский Дневной Дозор, тоже.

Миропорядок, как и сто лет назад, без предупреждения дал трещину и пошел крушить людские судьбы направо и налево, и всей магии мира было откровенно мало, чтобы изменить неумолимый ход госпожи Истории. В том, что Швед видел на экране телевизора и в сети, с немалой оторопью узнавались образы и события, воспринятые от старых Иных, когда те рассказывали о тектонических социальных сдвигах первой четверти двадцатого века. И сразу стало ясно – по какой причине Украину загодя покинули практически все сильные и опытные Иные.

Было даже хорошо, что старые связи и знакомства оборвались, а новых как-то не заводилось. Нет, с Иными Севастополя, Симферополя, Керчи и прочих крымских городов и городков Швед время от времени встречался. Почти всегда это были Иные слабее его. Некоторые из них нарушали запрет и вмешивались в дела людские, снова ставшие беспощадными и кровавыми. Некоторые запрет блюли. Сам Швед ни во что не вмешивался, поскольку самостоятельно постиг два главнейших постулата любой гражданской войны: во-первых – на какой стороне не воюй, стрелять все равно придется в своих; и во вторых – если попытаешься взывать к разуму, врагом тебя сочтут обе стороны. Кроме того, он начал сильно подозревать, что пресловутое колесо госпожи Истории легко сбить с накатанного пути только на первый взгляд, даже если обладаешь возможностями и силой Иных.

В общем, Швед склонился к врачебному постулату «не навреди» и ограничивался бытовой помощью беженцам, больше частью херсонским.

А еще он стал много читать, и не беллетристику, как раньше, а книги по истории, разнообразные мемуары – оказалось, это чтение куда занимательнее выдуманных приключений. Жизнь обычно такого наворотит – никакой фантаст и близко не выдумает.

Первые годы Швед ждал, что вот-вот объявится Завулон, но ожидания эти оказались напрасными. Пока летали самолеты из Симферополя, несколько раз удалось посетить Москву, однако повидаться сложилось только с Шагроном дважды, да с технарями из ай-ти отдела. Верхушка московского Дозора пребывала в перманентных разъездах.

В Севастополе пришлось сменить несколько съемных квартир, потому что город Швед знал плохо и решил по очереди пожить в разных районах – с целью прочувствовать где именно ему по-настоящему понравится. В конце концов душа склонилась к окрестностям Стрелецкой бухты и проспекта Гагарина – на улице Щелкунова обнаружились старые двухэтажные домики, живо напомнившие родной Николаев. Однако там очень редко продавались квартиры, ожидание затянулось и жилье Швед в итоге так и не купил до сих пор. Зато Ниночка думала недолго и быстро приобрела себе замечательную двушку в сталинке на улице Одесской, окнами на парк. Ее выбор Швед горячо одобрил, воодушевился сам и одно время даже ходил смотреть квартиры в центре – на Нахимова, Советской, Большой Морской, Ленина, но и эти просмотры так ни во что путное и не вылились.

Зато регулярно стали возникать мысли – а, может, поисследовать Ялту и близлежащие городки? Кореиз, Гаспру, Форос, Симеиз, Мисхор, Кацивели? Исследованием Швед занялся, но до дела опять же так и не дошло: словно мешало что-то внутри. Зато довольно быстро обнаружилось, что Ялты он на самом деле совсем не знает. Настоящая Ялта, оказывается, это не плоские окрестности набережной у самого моря. Настоящая Ялта – она выше, но курортники там практически не бывают, нечего им там делать. И вообще, горные городки и поселки – совершенно отдельная топологическая песня; жителю равнин многое там кажется диким и непривычным. Чувство было забавное.

После Ялты Швед взялся знакомиться с Алуштой, потому что Керчь была далековато, Феодосию он никогда особо не любил, а Евпаторию решил оставить напоследок. Симферополь же, крымскую столицу, рассматривать было бессмысленно: там нет моря. Хотя оперативная однушка в Симферополе, безусловно, была бы весьма полезна.

Видя беспрестанные мучения шефа на стезе поиска жилья, Ниночка на седьмой год в Крыму внезапно открыла агентство по продаже недвижимости. Располагалось оно на первом этаже дома, в котором Ниночка жила и называлось «Рио». В штат Ниночка набрала, естественно, Иных – и в Севастополе наконец-то появилось некое подобие привычного офиса. Как ни странно, это только снизило поисковую активность Шведа – в конце концов, вполне можно было жить и в агентстве. Там имелось все: и комната отдыха, и удобства, и даже полноценная кухня, куда Швед, конечно же, немедленно притащил любимый боевой казан и незаменимые пчаки, еще в прямом смысле узбекские.

Швед отвлекся от самокопательных мыслей, отпил вина, рассеянно поглядел на балаклавские волны, и вдруг осознал, пронзительно и отчетливо.

Он уже десять лет в Крыму, но понятия не имеет – зачем он здесь. Цель отсутствовала. Нет, разумеется, был то ли приказ, то ли все же просьба от Завулона ждать в Севастополе – и как-то совершенно не улыбалось этот приказ-просьбу нарушать.

Скорее, все-таки, приказ. Иной калибра Завулона за долгие годы наверняка разучился просить. Особенно тех, кто слабее, глупее, моложе и не имеет достаточно опыта.

Швед в который раз вспомнил тот киевский разговор слякотной осенью тринадцатого года. К сожалению, сбылось все тогда напророченное: и паноптикум, и война. Земной шар в целом и отдельные страны в частности словно сошли с ума, наплевали на приличия и забыли о рамках. А Завулона все нет, хотя он уверенно предсказал: Швед ему понадобится. Здесь, в Севастополе. Знать бы – зачем? Для чего? Совершенно точно – не Дозор поднимать. Крохотные крымские Дозоры вполне себе работали; изначально присущая обитателям полуострова расслабленно-курортная манера вести дела никуда, естественно, не делась. Любимым словом молодняка было слово «маньяна», а начальства – «потом». Всегда: «Давай потом, а?»

Потом – так потом, Шведу точно спешить некуда...

И, как это часто бывает и у Иных, и у обычных людей, осознание собственной ненужности словно бы подвело итог бесцельному существованию и сдвинуло первый камешек лавины.

Швед прямо тут, в ресторанчике на набережной Балаклавы, так же внезапно почувствовал: что-то грядет. Не сразу, не сию секунду, но в жизни определенно назрели перемены. Возможно, даже перезрели.

Сначала он решил, что ощущает близкий телефонный звонок – от москвичей, например. Для Иных это не редкость – предвидеть ближайшее будущее, в пределах пары минут. Звонки, во всяком случае, Швед предугадывал уже много лет и всегда заранее вынимал мобильник.

Рука привычно потянулась к сумочке, висящей через плечо. Маленькой – паспорт, мобильник, банковская карта, да металлическая мелочь в отдельном кармашке. Больше ничего и не впихнешь.

Однако спустя несколько секунд Швед понял – нет, он ощущает не близкий звонок. Скорее... Скорее встречу.

Самое время повертеть головой, оглядеться.

Подумать об этом Швед успел. Осуществить – нет.

– Не помешаю?

У столика невесть откуда возник мужчина, на вид лет сорока-сорока пяти. Словно из воздуха соткался. Швед готов был поклясться, что к стойке гость не приближался, да и вообще на территорию ресторанчика не входил – с набережной так точно. В принципе, он мог вылезти из воды за спиной Шведа, но это вряд ли – одежда на мужчине была совершенно сухая.

Конечно же, он был Иным. Темным Иным.

– Здравствуй, Дима, – поздоровался гость невозмутимо, словно знал Шведа долгие годы, а сегодняшняя встреча была заранее согласована. – Чудесный день, а?

С этими словами он присел напротив Шведа. Вид незнакомец сохранял такой, будто имеет полное право подсесть за столик к кому угодно, хоть к испанскому королю.

– И вам не хворать. День действительно чудесный, да, – Швед решил принять игру в невозмутимость. Но легкий щит незаметно поставил. Не от прямой атаки – скорее заслоняя собственные мысли.

Заметил ли это незнакомец – Швед так и не понял.

– Меня, как я понимаю, вы знаете, – сказал он. – А я вас – нет.

Иной не производил впечатления сильного мага. Он вообще не производил никакого впечатления в плане силы, но чутье подсказывало – этот из старых и искусных. Не в шортах, легкомысленной майке и шлепанцах – нет, в светлых брюках и рубашке, кажется льняных, светлых же лоферах с плетеным верхом и летней шляпе в тон всему остальному. Он выглядел бы естественно за столиком крымского ресторанчика и пятьдесят лет назад, и сто, и даже сто пятьдесят. А Швед в рваных джинсах, сетчатых кроссовках, легком поло и бейсболке – пятьдесят лет еще ладно, а вот больше – уже вряд ли.

– Я – Кондор, – сообщил незнакомец так, будто этой информации было вполне достаточно для любого собеседника. – Как легко догадаться – Иной, Темный.

Он порывистым движением снял шляпу и светски склонил голову.

Когда шляпа вернулась на место, он тем же тоном, каким хвалил сегодняшний денек, добавил:

– Не заскучал ты тут? Сколько лет, как Завулон тебя в Крым направил? Десять?

– Почти. Чуть меньше, – уточнил Швед.

И едва не продолжил фразу: «Так вас Завулон прислал?», но вовремя сообразил: вдруг статус гостя таков, что даже Завулон его прислать не может? Мало ли... Поэтому мысль свою сформулировал несколько иначе:

– Так вы от Завулона?

– Можно и так сказать, – ответил Кондор совершенно спокойно. – Даже, наверное, не можно, а нужно.

Разговаривая, он вертел что-то в тонких и длинных пальцах, желтоватых, словно древний пергамент. Это что-то явственно отблескивало, когда на него удачно падал солнечный лучик.

Перехватив взгляд Шведа, Кондор усмехнулся и странно торжественным движением выложил перед собой на столешницу зеленоватый драгоценный камень, довольно крупный, с перепелиное яйцо. Только неограненный, несимметричный и нешлифованный, и оттого мутноватый и тусклый – но только в сравнении с настоящими бриллиантами. Так-то он исправно искрился и переливался в солнечном свете.

– Нравится? – спросил Кондор; Шведу показалось – ревниво.

– Красивый, – пожал плечами Швед. – Но я в камешках профан, извините.

Подошел официант. К удивлению Шведа собеседник заказал только минералку, хотя в ресторанчике имелась очень интересная старая Массандра – сам Швед пил портвейн «Гурзуф» тысяча девятьсот тридцать седьмого года.

– А Завулон в Крыму появится? – поинтересовался Швед, не особо скрывая интерес. – Я тут действительно несколько... застоялся.

– Ну да, ну да, после вояжа в Петербург и пахоты в Киеве отдых, конечно, нужен, но не десятилетний же! – с готовностью поддакнул Кондор. – Нет, Завулон, я так думаю, в ближайшее время тут не появится. Хотя, сие наверняка будет зависеть от результатов твоих будущих действий – каких, сейчас расскажу. Время действительно пришло – и надеюсь, ты понимаешь о чем я.

Швед даже вперед подался, демонстрируя готовность слушать. Оказывается, он и сам до конца не подозревал – до какой степени застоялся и закис. А что Завулон в Крыму не объявился и не ставит задачу лично – ну так и Швед не такого уж высокого полета птица, чтобы постоянно претендовать на подобную честь. Разок-другой случилось, не без этого. Но не постоянно же?

– Роль твоя, Дима, на первый взгляд невелика. Но на данном этапе дела – а дело большое, о-о-о – очень большое! – довольно важная. Есть в Севастополе неприметный дом. В нем – неприметная квартира, много лет пустующая. И там лежит одна вещица, которая еще недавно была никому не нужна, но вскоре может понадобиться многим. Завулон это предвидел, поэтому и направил тебя сюда. Причем очень сильно заранее. Теперь час пробил...

– Значит, всего лишь лошадью поработать... – вздохнул Швед с некоторым разочарованием.

На самом деле он был рад даже такому немудрящему поручению. Тем более, что дело в перспективе о-о-очень большое, если только Кондор не врет.

– Ты знаком со старым воровским жаргоном? – спросил Кондор слегка поджав губы.

Кажется, он удивился.

– Немного, – признался Швед. – Про Васю Куролесова, во всяком случае, читал. Что забрать-то надо?

Кондор сделал паузу – показалось, будто он пытается принизить значение неведомой вещи, придать ситуации впечатление обыденности, рутинности даже, однако Швед сразу понял: это не так. Вещь действительно важная.

– Забрать надо книгу, – наконец произнес Кондор. – Старую книгу. Очень старую.

Качнув головой, Швед немного поколебался, но все же задал вопрос, который в данный момент напрашивался:

– Скажите... а что мешает вам вынести эту книгу самостоятельно? Зачем подключать меня?

Кондор усмехнулся, немного театрально, а потом приподнял верхнюю губу.

Обнажились клыки – их трудно было спутать с человеческими.

– К сожалению, – вздохнул Кондор через секунду, – хозяин квартиры не приглашал меня в гости...

Причина была веской – Швед не мог этого не признать.

– Странно... Зачем тогда было поручать подобное дело вампиру?

– Вообще-то дело Завулон поручил тебе. А мне – только сообщить подробности непосредственному, так сказать, исполнителю. Опять же – тебе.

Швед снова выдержал паузу, пытаясь найти нестыковки в услышанном.

– Я, конечно, шефу не ровня. Но на его месте я отправил бы в Крым кого-нибудь знакомого. Кого я хорошо знаю.

– Шагрон прямо сейчас в командировке, если ты на это намекаешь, – ни на миг не смутился Кондор. – Но я понимаю твое недоверие. Принимай...

И он, быстро перетасовав Силу, открыл Шведу небольшую часть замысла – пакетом, цельным образом, заменяющим долгие разговоры и объяснения. Где-то там, дальше, в неразличимой мгле Сумрака чувствовалась могучая и неповторимая рука Завулона – магический почерк шефа Швед узнал мгновенно. Образ создавал именно он, Кондор его только запечатлел и открыл Шведу, когда это потребовалось.

Ну, вот и конец сомнениям. Необычно, что шеф прислал незнакомого вампира. Но он шеф, ему виднее...

А вампир, без сомнений, старый и сильный. Почти наверняка – высший. Хотя, нет, даже не наверняка – точно высший. С таким надо поосторожнее, даром, что Швед тоже Темный Иной. Это вам не шалопутные молодые кровососы теперешних мегаполисов, пугающие от скуки припозднившихся девчонок. У такого за плечами несколько веков и сотни выпитых человеческих душ.

– Хорошо, – сказал Швед, открывая глаза. – Я понял. Говорите, где этот ваш дом?

– К сожалению, не мой, – с непонятной грустью сказал Кондор. – В данном случае это важно.

Швед не нашелся как это прокомментировать, поэтому промолчал.

– Улица Годлевского, – наконец сообщил вампир. – Дом шестнадцать.

– Годлевского? – повторил Швед, пытаясь понять – слышал он когда-нибудь этот топоним или пока нет. – Где это вообще? Хоть не на Северной?

– Практически в центре. Костел Климента Римского знаешь?

Швед не знал. Даже не слышал никогда ни о каком костеле. Запомнить названия церквей он сколько не пытался – не мог (за исключением, разве что храма Василия Блаженного). Даже в своем родном Николаеве не мог, поскольку ничем религиозным никогда в жизни не интересовался.

Во взгляде Кондора мелькнуло что-то почти неуловимое – то ли жалость, то ли сочувствие.

– Ладно, а бывший кинотеатр «Дружба»? На площади Ушакова?

– О! «Дружбу» знаю! По-моему, там сейчас что-то для верующих открыли. Это он и есть – костел? Католический, говорите?

– Открыли, – проворчал Кондор с некоторой укоризной. – Опять. До кинотеатра это и был костел. Его построили около ста лет назад.

Вампир, все так же лаская пальцами дикий камешек, задумчиво посмотрел куда-то ввысь, подсчитал в уме и сообщил:

– Сто двенадцать, если точно.

– Понятно, – вздохнул Швед. – Я по молодости так далеко в глубь веков не помню, уж извините. Да и вообще я Севастополь знаю неважно.

– За десять лет можно было и изучить.

– Стимул отсутствовал. Вот сейчас и изучу – и про костел, и про улицу... Гон... Год... Как там?

– Годлевского, – повторил вампир уже почти презрительно. – Запечатлей, если просто запомнить не можешь. Или тебе всю локацию запечатлеть?

– Так запомню!

Шведу стало обидно – но тут он сам, конечно, виноват. Повел себя со старым Темным, да еще вампиром, как с добрым приятелем. Отвык. Размяк. Десять лет ожидания в практически райском месте...

– Дом шестнадцать. В реале там два подъезда, один с улицы, второй со двора. Тебе нужен тот, что с улицы, первый.

Почему-то Швед заранее решил, что заходить придется со двора, раз уж и дом и квартира неприметные. Но, видимо, у старых Иных свои представления о подобных вещах.

– В Сумраке подъездов три, – предупредил Кондор. – Реальные – первый и третий, а второй... Не суйся туда, и все будет хорошо. Просто не суйся. И вообще... Как в квартиру нужную войдешь – сразу прочь из Сумрака и шарь в реале. И уходи потом точно так же. Можешь счесть это оперативной инструкцией с самых верхов.

Швед выслушал это все с некоторым изумлением, но внешне спокойно. Сумеречный подъезд, надо же... Хотя, в московском офисе Дневного Дозора даже сумеречные этажи есть. И ничего. А тут всего лишь подъезд.

Кондор тем временем продолжал:

– Номера квартиры я не помню, но перепутать трудно: она сразу же как в подъезд войдешь – налево. Не помню не потому, что забыл, а потому что никогда номером не интересовался. И на двери циферки, скорее всего, нет, учти.

– А защита есть?

– Есть, но слабая. Ты справишься без проблем.

– Как называется книга?

– Никак. У нее нет названия. Собственно, в ней ни текста никакого нет, ни картинок – страницы чистые. Но выглядит она старой. Не в смысле ветхости, а в смысле традиций книгопечатания – эдакий солидный фолиант в солидном переплете. Обложка кожаная, с тиснением в виде нетопыря. Застежка металлическая – рекомендую ее не касаться, особенно в Сумраке и голой рукой.

– А в перчатке?

– И в перчатке лучше не касаться. Бери книгу за уголок, за кожу – и в сумку. Обязательно полотняную и обязательно стабилизированную, лучше всего календулой или полынью. Умеешь?

– Умею, конечно! – фыркнул Швед. – Вы уж совсем меня за дерево не держите. И, потом, у меня секретарша – ведьма.

– Секретарша? – похоже, Кондор в очередной раз удивился. – Ведьма – оно, конечно, хорошо... Только будет лучше, если она ничего не узнает. Стабилизируй сам.

– Ладно, – не стал возражать Швед. – Сам – так сам. Время... э-э-э... визита имеет значение? Ровно в полночь, когда силы зла властвуют безраздельно – или когда моей правой ноге захочется?

– Когда будешь готов, тогда и иди. Времени тебе сутки. Завтра встречаемся здесь же, в это же время.

Произнеся это, Кондор неторопливо вынул из кармана пиджака нечто вроде мешочка-кисета, ослабил петлю на горловине и упрятал свой камешек-гипноглиф туда. Кажется, в мешочке хранилось что-то еще, вполне возможно – подобные же камешки.

– Хорошо, – Швед слегка кивнул, ожидая – последуют ли еще какие-нибудь указания или уточнения.

Не последовало. Кондор вдруг нахмурился и уставился куда-то в сторону воды, кажется увидел кого-то на противоположном берегу бухты, на похожей набережной, только без ресторанчиков. Лицо у него стало до крайности озабоченным.

– Не понял! – пробормотал он.

Швед, естественно, тоже повернулся и поглядел в ту сторону, но ничего особенного не увидел. Ну, покачивается на волне катер береговой охраны. Ну, проползла машина в направлении моря. Ну, рыбачок на баркасе перебирает сети. Решительно ничего тревожного!

Он недоуменно повернулся к Кондору, однако стул напротив оказался пуст. И вообще – недавнего собеседника нигде не было видно, ни рядом, ни в отдалении, хотя за такое короткое время никто не успел бы покинуть ресторанчик и пределы видимости даже бегом.

Никто из людей.

Швед вздохнул, покачал головой и потянулся к бокалу с «Гурзуфом».

*** *** ***

Улица Годлевского нашлась на карте именно там, где и говорил Кондор – недалеко от площади Ушакова. От агентства «Рио» туда было рукой подать – минут пятнадцать ленивым шагом. Швед наспех перекусил тем, что нашлось в холодильнике жилой зоны, куда клиентам вход был заказан. Около четверти часа он потратил, накладывая фиточары на синюю полотняную сумку с логотипом магазина «Домовой» (удивительно подходящее для ситуации название!), затем вышел наружу и без раздумий свернул налево.