Текст книги "Немеренные версты (записки комдива)"

Автор книги: Владимир Джанджгава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Генеральная проверка

Все ждали начала боев. Ждали еще с середины мая. Но заканчивался июнь, а вражеское наступление не начиналось.

По вечерам, ночью и в раннюю утреннюю пору на фронте стояла напряженная тишина. Ее нарушали лишь соловьиные трели да редкие одиночные выстрелы. Прелестные курские соловьи! Даже в войну они не прекращали своих звонких песен. Солдатам же было не до них. Томительное ожидание предстоящего сражения выматывало душу, ни днем ни ночью не давало покоя.

С середины июня противник усилил обстрел советских позиций, корректируя огонь с самолетов-разведчиков. Иногда в воздух поднимался вражеский аэростат, и тогда артиллерийский обстрел усиливался. В такие дни противник только на участок обороны Сивашской дивизии бросал по 1500–1800 мин и снарядов.

В небе то и дело вспыхивали воздушные бои. Нередко с обеих сторон в них одновременно участвовало больше сотни самолетов. Авиации противника иной раз удавалось бомбить железнодорожные узлы, станции… Не оставались в долгу и советские летчики. Они наносили мощные удары по скоплениям пехоты и танков противника. Особенно ожесточенные бои разгорались между истребителями. И все же это было лишь преддверие грядущего сражения.

В последних числах июня генерала А. Н. Слышкина назначили командиром вновь сформированного 29-го стрелкового корпуса. Мне хорошо запомнились его слова, сказанные при прощании: «Свой главный удар противник, видимо, нанесет по участку обороны Сивашской дивизии».

Это его предположение базировалось на двух важных факторах. Во-первых, сразу же за боевыми порядками полков дивизии проходило магистральное шоссе, к которому враг, конечно же, будет стремиться. Во-вторых, участок обороны сивашцев на самом левом фланге 13-й армии – на ее стыке с соседней 70-й армией. А стык, как известно, в обороне – место наиболее уязвимое. Не случайно поэтому по приказанию фронтового и армейского командования участок обороны 15-й дивизии был сокращен по фронту почти вдвое и доведен до 10 километров. Не случайно и то, что дивизия получила мощные средства усиления: два самоходных и четыре истребительных противотанковых полка, два дивизиона тяжелой артиллерии, зенитно-артиллерийскую дивизию. В глубине обороны сивашцев расположились части фронтового резерва.

– Главное – выдержать танковый таран врага, – говорил комдив. – Ну и с пехоты, конечно, не сводить глаз. Прорвать такую оборону, какую мы создали, очень трудно. И надеюсь, фашисты ее не прорвут.

…Наступил июль. Душный, жаркий и по-прежнему полный тревожного ожидания. Отдыхать почти не приходилось, особенно перед рассветом. Ведь бои чаще всего начинались ранним утром.

В ночь на 1 июля – особенно душную и жаркую – долго сидел над картой, прикидывал различные варианты отражения атак противника. Забрезжил рассвет. Одна за другой угасали звезды. Все ярче разгоралась заря.

В расположении врага хлопнул одиночный выстрел. Тишина как-то сразу стала напряженной и зловещей. Когда враг начнет атаки? Может, через час, через несколько минут?..

Советской разведке удалось установить приблизительный срок начала вражеского наступления с точностью до трех суток. Стало известно, что оно ожидается между 3 и 6 июля. В дивизию эту весть привез начальник штаба полковник В. П. Шмыглев, побывавший в армии. Трое суток! 72 часа ожиданий!

За поведением противника следили сотни глаз. Бинокли, стереотрубы, перископы были постоянно наведены на передний край вражеской обороны. Звукометрические посты засекали по отдельным выстрелам огневые точки. Каждый квадратный метр земли был взят под прицел артиллеристами, минометчиками, пулеметчиками. О всяком, даже малейшем изменении в режиме дня и поведении противника наблюдатели немедленно докладывали в штаб.

Рано утром позвонил командарм генерал Н. П. Пухов и сообщил, что часов в девять-десять в дивизию прибудет командующий фронтом генерал армии Рокоссовский. Потом спросил:

– Как там у вас?

– Тихо.

– Слушай внимательно. Слушай эту тишину. Не нравится она мне.

Не нравилась она и мне. Надоело вслушиваться в нее. Но тишине приходит, как видно, конец. Не зря же едет сюда командующий фронтом.

Вместе с начальником артиллерии полковником Ф. Ф. Федотовым и другими офицерами штаба дивизии выехал к условному месту встречи с К. К. Рокоссовским.

Встреча произошла в 15 километрах от передовой. К. К. Рокоссовский и сопровождавшие его генерал-лейтенант Н. П. Пухов, генерал-майор А. Н. Слышкин подъехали на машинах. Коротко доложил о боевой готовности дивизии. Константин Константинович молча выслушал доклад, распорядился:

– Теперь поедем на ваш командный пункт, полковник. Там подробнее обо всем поговорим.

На КП более обстоятельно доложил о состоянии дивизии и занимаемом ею участке обороны. Командующий фронтом остался доволен, но продолжал расспросы. Он интересовался настроением личного состава, готовностью противотанковой обороны… После чего энергично поднялся из-за стола.

– Хорошо, полковник! Посмотрим вашу оборону на месте. С чего начнем?

Ответил генерал Слышкин:

– Если не возражаете, товарищ командующий, предлагаю пойти в шестьсот семьдесят шестой полк. Он занимает оборону на стыке с восемьдесят первой дивизией генерала А. Б. Баринова.

– Ну что ж, можно и туда, – согласился Рокоссовский.

Шли по траншеям. Несколько раз останавливались. Константин Константинович беседовал с бойцами и командирами, интересовался их настроением, их мнением о прочности обороны. Не отстававший от него ни на шаг полковник-адъютант все время что-то записывал в блокнот, вероятно, ответы бойцов на вопросы командующего.

В полку командующего фронтом встретил командир 676-го полка подполковник Н. Н. Оноприенко. Он четко доложил о боевой готовности полка. Командующий фронтом крепко пожал ему руку:

– Показывайте свое хозяйство, подполковник.

В траншеях и окопах повсюду царил образцовый порядок. Стрелки, автоматчики, пулеметчики с завидным солдатским мастерством во многих местах соорудили надежные укрытия от осколков снарядов, мин и авиабомб, в образцовом состоянии содержали оружие и боеприпасы. Такими же надежными были укрытия и у артиллеристов, танкистов, связистов, воинов других специальностей.

Одновременно с осмотром боевых позиций Константин Константинович просто, по-дружески расспрашивал бойцов и сержантов, насколько хорошо они знают свои обязанности в бою. Все отвечали на его вопросы бойко, уверенно. Некоторые в свою очередь задавали вопросы командующему.

– Когда же, товарищ командующий, закончится наше отсиживание в окопах? – спросил в одной из рот старший сержант. – На моей родной Украине нас ждут родные, жены, дети, а мы сидим, как кроты, в земле и чего-то медлим. Прикажите наступать, мы сметем врага.

Константин Константинович нахмурил брови, вздохнул:

– Дойдет дело и до освобождения Украины, товарищ старший сержант. Если не в этом, то в будущем году Украина будет освобождена. Пока же нам надо разгромить врага здесь, под Курском.

Бывалый, рассудительный солдат, по всей вероятности, понравился командующему фронтом. Он беседовал с ним несколько минут, гораздо дольше, чем с другими. Спросил, давно ли старший сержант на фронте, где, в каких боях принимал участие, насколько хорошо разбирается в теперешней боевой обстановке. Тот кратко, но обстоятельно ответил на все вопросы.

– Старший сержант – опытный, способный командир, товарищ командующий. Его отделение – одно из лучших в полку, – вставил подполковник Оноприенко.

– Если лучший, значит, заслуживает награды, – сказал Константин Константинович и, вручив старшему сержанту часы, с теплой улыбкой добавил: – А Украину, как и всю советскую землю, мы непременно освободим. Теперь уже недолго ждать.

Ничто не ускользало от внимания Рокоссовского, но больше всего, естественно, его интересовало состояние противотанковой обороны.

Вернувшись в траншеи второй линии, командующий подошел к месту, где по схеме значилась боевая позиция одного из противотанковых орудийных расчетов. Оглядевшись вокруг и не увидев орудия, командарм Пухов грозно спросил:

– Что это? Где расчет?

Командующий фронтом, разгадав солдатскую хитрость, объявил боевую тревогу. Артиллеристы мгновенно выкатили орудие из укрытия и заняли боевую позицию.

– Тридцать шесть секунд! – удовлетворенно произнес Константин Константинович, отрывая взгляд от наручных часов. – Неплохо. Очень даже неплохо! – похвалил он артиллеристов. – Кто командир противотанкового узла?

Им оказался младший лейтенант Иван Борисюк. Командующий фронтом тепло побеседовал с ним, объявил ему и всему составу орудийного расчета благодарность.

– Если в бою будете действовать так же быстро, согласованно, то никакие «тигры» и «пантеры» вам не страшны, – сказал Константин Константинович Борисюку.

Осмотр боевых позиций был закончен уже во второй половине дня. По глубоким траншеям все благополучно вернулись на КП дивизии.

Едва вошли в блиндаж, начальник штаба полковник В. П. Шмыглев доложил:

– Товарищ командующий! Звонили из штаба фронта и просили передать вам, что никаких новых данных о сроках вражеского наступления нет. Все остается по-прежнему.

– Опять то же самое, – не скрывая досады, задумчиво произнес Константин Константинович. – А когда точно? Нужны более точные данные. Мы обязаны знать не только день, но и час, минуту начала удара врага. Нужен «язык». Именно на участке вашей дивизии, полковник. Непременно достать «языка». Это мой личный приказ!

Делясь впечатлениями о результатах осмотра боевых позиций, К. К. Рокоссовский дал высокую оценку всему, что видел в 676-м стрелковом полку и на противотанковом узле артиллеристов. В заключение, очертив на карте цветным карандашом участок обороны дивизии, объявил:

– Самый ответственный участок, товарищи, у вас. Вероятнее всего, именно здесь противник попытается прорвать оборону. Возможно, на стыке вашей и восемьдесят первой дивизии. Словом, вам и вашим соседям предстоит принять на себя главный удар врага. Вы глубоко зарылись в землю, создали надежную оборону не только на первой линии, но и в глубине. Это – важная гарантия задержать противника, измотать его в жестоких боях, ослабить. Вам будет обеспечена всесторонняя помощь. Ночью к вам прибудет инженерно-саперная бригада, произведет уплотнение минных заграждений. И последнее. До начала боев нужно добыть «языка». Любой ценой!

Когда разговор был закончен, мы пригласили командующего и сопровождавших его генералов пообедать. Возражений не последовало. Повар Ахмед подал на стол, как он выразился, парадный обед.

Много лет спустя после победного завершения Великой Отечественной войны Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский напишет в своих воспоминаниях о посещении 15-й Сивашской стрелковой дивизии:

«При проверке рубежей в районе Понырей я спросил солдат одного из подразделений, как они оценивают свои позиции. Бойцы уверенно ответили: „Здесь противник не пройдет!“ И надо сказать, что они подтвердили это на деле»[6]6
  К. К. Рокоссовский. Мужество, стойкость, отвага. Сборник «Курская битва», М., Воениздат, 1970, с. 44.


[Закрыть].

Накануне

После отъезда командующего мы с начальником штаба и начальником разведки засели за разработку очередного плана захвата «языка». Очередного потому, что поисковые группы за последний месяц уходили в разведку каждую ночь. Однако возвращались ни с чем.

Каждый раз противник парализовывал действия разведчиков. Со второй половины июля им периодически устраивались крупные засады. Еще одна попытка захватить «язык» в ночь на 3 июля вновь не увенчалась успехом.

Рано утром 4 июля линию фронта перебежали два югослава – солдаты третьей роты 18-го пехотного полка 6-й пехотной дивизии. Они показали, что их дивизия имеет позиции в районе Верхнее Тагино. Перебежчики рассказали, что гитлеровские войска готовятся в ближайшие дни перейти в наступление.

Необходимость узнать время начала вражеского наступления стала еще острее. Было решено в ночь на 5 июля направить в разведпоиск еще две группы – самых опытных асов разведки. В одну из них вошли дивизионные разведчики, в другую – разведчики 676-го полка.

Договорились, что продвижение к вражеской обороне обе группы начнут одновременно из первой траншеи. Одна в направлении совхозного поселка Тагино, другая – восточнее.

Для группы полковых разведчиков лейтенанта Рябушенко был предусмотрен лишь один вариант: незаметно для противника подобраться к его обороне восточнее Тагино и организовать засаду. Основой для такого варианта послужило то, что наблюдатели несколько раз примечали появление там небольших групп вражеских солдат, по всей вероятности, возвращавшихся с каких-то заданий.

Более реальная и вместе с тем более опасная задача была поставлена группе лейтенанта И. Мелешникова. Она должна была проникнуть на южный скат усиленно охраняемой гитлеровцами высоты 256,0 западнее совхозного поселка Тагино, где разведка дивизии засекла тщательно замаскированную пулеметную точку. Она-то и была избрана объектом нападения разведчиков. Не исключалась возможность встречи с гитлеровцами в нейтральной зоне. В этом случае разведчики должны были действовать в соответствии с обстановкой.

В группу лейтенанта Мелешникова вошли прославленные на всю дивизию разведчики: старший сержант парторг роты Андрей Иванов, ефрейторы Федор Семенов, Александр Гузынин, Михаил Логозинский… Всего 12 человек. Все варианты захвата «языка» предварительно отработали на местности.

В течение нескольких часов разведчики вели наблюдение за противником из траншеи 47-го стрелкового полка. Часам к девяти вечера туда пришли и мы с подполковником Бочаровым и капитаном Колесовым. Там же находился и представитель штаба армии.

Смотрю на часы. Часовая стрелка показывает двадцать два часа.

– Ну, в добрый час! Большой удачи!

Разведчики словно растворились в темноте. Мысленно представил их путь в стан врага: впереди по-пластунски ползут саперы с миноискателями, за ними – группа захвата, последний – связист с катушкой телефонного провода за спиной. «Удачи вам, ребята!»

Позвонил со своего НП командир 47-го полка Иван Иванович Карташов:

– Группа Рябушенко находится метрах в шестидесяти от вражеских окопов, на переднем крае у противника необычно много солдат и офицеров. Из глубины обороны доносится шум большого числа автомашин, лязг гусениц танков и самоходок. Кроме того, Рябушенко и его разведчики слышали автоматные очереди и взрывы гранат у высоты.

Слышали автоматные очереди у высоты и мы. Но никаких сообщений от Мелешникова не поступало. Что там случилось? Неужели опять осечка, и разведчики возвращаются ни с чем? Томительные минуты ожидания. Пять, десять, пятнадцать минут… Время, кажется, остановилось.

Разведчик дивизии Антон Перадзе.

Перед траншеей появился широкоплечий, рослый человек, в котором без труда узнали сибиряка Федора Семенова. Он тащил на спине что-то тяжелое. Перевалив через бруствер траншеи, Семенов сбросил со спины тяжелую ношу, радостно доложил:

– Задание выполнено, товарищ полковник! Фрица взяли… В минных полях. Там их человек двадцать возилось…

Вслед за Федором Семеновым вернулись и остальные разведчики со главе с лейтенантом Мелешниковым.

«Пленного взяли в минных полях, там их человек двадцать возилось, – молнией пронеслось в мозгу. – Значит, гитлеровцы проделывают проходы. Вполне возможно, через час-другой начнут атаку».

Пленного развязали, подняли на ноги.

– Допрашивайте! – приказал стоявшему рядом переводчику. – Кто он? Что делал вместе с другими на минном поле?

Пленный сразу же назвал имя и фамилию. Он солдат, саперного батальона 6-й пехотной дивизии. Вместе с другими солдатами саперного взвода готовил проход через минное поле для танков и пехоты. Затем неожиданно выпалил по-русски, с трудом подбирая слова:

– Завтра русиш капут! Орел… Белгород! – солдат широко развел руки, потом соединил их вместе, с силой сжал в один кулак. – Курск – капут!

– Спросите, когда они начинают? – поторопил переводчика.

– Пятого июля. Начало артподготовки в два часа тридцать минут. Пехота и танки уже на исходных позициях для атаки. В частях зачитан приказ фюрера о наступлении, где сказано: «Колоссальный удар, который будет нанесен утром советским армиям, должен потрясти их до основания».

Немедля связываюсь с командармом.

– Пленного ко мне! – приказал Пухов.

Два бойца с автоматами увели пленного, чтобы как можно быстрее доставить его на машине в расположение штаба армии.

Лейтенант Иван Мелешников, старший сержант Андрее Иванов, ефрейторы Федор Семенов, Александр Гузынин другие разведчики рассказали, как им удалось захватит столь ценного «языка».

Группу саперов противника они увидели первыми в нейтральной зоне. Те направлялись по неглубокой балке к переднему краю советской обороны.

Пути вражеских саперов и советских разведчиков как бы перекрестились. Причем разведчики оказались в более выгодном положении – на высотке, а гитлеровцы внизу. Лейтенант Мелешников решил внезапно атаковать вражеских саперов. Первыми открыли автоматный огонь Мелешников, Иванов, Семенов и Гузынин. Гитлеровцы были ошеломлены. Воспользовавшись их замешательством, ефрейтор Александр Гузынин метнул гранату. Несколько вражеских саперов были уничтожены. Оставшиеся в живых кинулись бежать. Лейтенант Мелешников успел одного из них свалить на землю. На помощь подбежал ефрейтор Гузынин. Вдвоем они быстро связали захваченного, заткнули ему кляпом рот и завернули в плащ-накидку. Нести пленного командир группы поручил Федору Семенову, обладавшему недюжинной силой. Остальные разведчики сопровождали его вплоть до первой траншеи полка.

Так в нашей дивизии первыми узнали точное время начала Курской битвы.

Битва

Отправив пленного гитлеровца в штаб армии, я поспешил на наблюдательный пункт дивизии, который располагался на выгодной в тактическом отношении высоте, поблизости к селу Степь. Обычно гитлеровцы часто обстреливали высоту из артиллерии и минометов. Теперь же было тихо. Ни одного выстрела.

Еще перед уходом из 47-го полка по телефону я сообщил начальнику штаба дивизии о показаниях пленного и возможном начале гитлеровского наступления. Начальник штаба немедленно созвал всех руководящих офицеров штаба. Все пришло в движение. Все торопились. Ведь до начала вражеского удара оставалось около трех часов.

В 2 часа 20 минут, ровно за десять минут до начала артподготовки врага, все линии и средства связи передали войскам условный сигнал «Солнце» – приказ о начале контрартподготовки. В полосе обороны всего Центрального фронта грянул гром сотен орудий. Только в полосе обороны 13-й армии открыли огонь по вражеским позициям, местам предполагаемого скопления живой силы и техники противника 600 орудий.

Контрартподготовка продолжалась в течение получаса. Это был поистине всесокрушающий удар. За полчаса советская артиллерия израсходовала тысячи снарядов!

Беспокоила мысль: начнет ли противник свое наступление сегодня? Достоверны ли показания взятого в плен вражеского сапера? Правильно ли оценена ситуация? Если враг намеревался начинать сражение не сегодня, а через два-три дня, тогда он все же сумеет восполнить урон. К тому же ему станут известны и демаскированные огневые точки советских батарей.

– Начнет. Куда ему деваться? – сказал уверенно командующий артиллерией Федотов. – Отменить крупную боевую операцию, когда она подготовлена и срок ее определен, уже невозможно.

Однако шло время, а со стороны врага – ни одного выстрела. За передним краем и в глубине обороны противника продолжали полыхать пожары, время от времени гремели мощные взрывы, вероятно, взрывались склады и машины с боеприпасами. И все. Никаких признаков начала наступления.

Два часа потребовалось немецко-фашистскому командованию, чтобы привести свои войска в относительный порядок после мощного удара советской артиллерии. Отменить, перенести тщательно подготовленное наступление на более дальний срок противник уже не мог. Ровно в 4.30 прогремел первый залп вражеской артподготовки. Велась она в значительной мере ослабленными силами, далеко не теми, что предполагалось. К тому же спустя пять минут после ее начала советская артиллерия нанесла новый мощный кратковременный удар по врагу. В полосе обороны 13-й армии огонь вели теперь уже не 600, а более тысячи орудий и минометов, так как была привлечена полковая артиллерия и батальонные минометы.

Позже станет известно, что ударная группировка врага, предназначенная для прорыва обороны советских войск в полосе 13-й армии и правофланговых соединений 70-й армии, состояла из восьми пехотных, шести танковых и одной моторизованной дивизий. Она имела 270 тысяч солдат и офицеров, около 3,5 тысячи артиллерийских орудий и минометов, почти 1200 танков и самоходных орудий, в том числе большое количество «тигров», «пантер» и «фердинандов».

Только на узком участке фронта обороны Сивашской и соседней 81-й дивизий, где противник намечал прорвать оборону, было сосредоточено до четырех пехотных и трех танковых соединений, имевших на вооружении до 500 танков! И все это при поддержке большого числа артиллерии и самолетов.

Когда закончилась артиллерийская дуэль, в 5 часов 30 минут утра противник перешел в атаку. Силами двух пехотных полков при поддержке большого количества танков и бомбардировщиков он попытался с ходу пробить брешь на участке обороны 47-го стрелкового полка, перед позициями которого не имелось каких-либо естественных препятствий. Одновременно подвергся атаке и 676-й полк. Но так как его позиции пролегали по труднопроходимой местности – оврагам, заболоченным участкам поймы реки Очка, противник не смог с полной силой использовать танки, что, естественно, ослабило его удар.

Первая атака противника была успешно отражена. Вражеская пехота и танки, встреченные мощным артиллерийским, минометным и ружейно-пулеметным огнем, вынуждены были отойти на исходные позиции.

В 6 часов 30 минут, после еще более продолжительной артподготовки и бомбардировки с воздуха, гитлеровцы вновь атаковали позиции Сивашской дивизии и полков правого соседа – 81-й стрелковой.

– Противник атакует с юго-восточной окраины Верхнего Тагино в направлении Ясной Поляны, – доложил по радио командир 47-го стрелкового полка подполковник Карташов.

– Много танков?

– Сам черт не подсчитает.

– Держись, Иван Иванович! Держись! Нам теперь остается только одно – держаться! – крикнул в микрофон.

Острие этой атаки направлялось против третьего батальона полка. Воины батальона, которым командовал капитан Н. Д. Жуков, при поддержке артиллерии с трудом, но все же отбили атаку. По рации поступило тревожное сообщение из 676-го полка: гитлеровцам удалось вклиниться в оборону у сел Борки и Озерки. Командир полка подполковник Оноприенко доложил, что контратакой первого и третьего батальонов гитлеровцы выбиты из занятых ими траншей. В схватке с врагом высокую личную отвагу проявили командир третьего батальона майор Швендик и командиры подразделений лейтенанты Сердий и Большаков.

В первых атаках противник ввел в бой крупные силы. Но это была пока лишь «пристрелка». Главный свой удар по обороне 15-й Сивашской и 81-й стрелковой гитлеровцы нанесли в 8 часов 30 минут. Из районов Верхнее и Нижнее Тагино двинулась громадная лавина танков. Впереди шли группами по 10–15 машин в ряд «тигры» и самоходки «фердинанд». За ними тоже группами по 50—100 машин двигались средние и легкие танки. В последнем ряду двигалась пехота на бронетранспортерах. В воздухе появилось до сотни бомбардировщиков и истребителей. Бомбардировщики подвергли прицельному удару минные поля, а также овраги, в которых располагалась полковая артиллерия и минометы. Отбомбившись, самолеты едва успевали лечь на обратный курс, как их тут же сменяла новая армада.

Часть полковой артиллерии оказалась разбитой. Проводная связь НП с полками нарушилась. Пришлось перейти к управлению боем по радио. В 47-м стрелковом полку случилась еще большая беда. Вражеский снаряд угодил в блиндаж связистов и повредил рацию. Командир полка вынужден был прибегнуть к живой связи.

Бой продолжался. Стрелковые подразделения стояли насмерть. Саперы и гранатометчики под ураганным огнем подбирались на близкое расстояние к фашистским танкам, подкладывали под них мины, поражали их противотанковыми гранатами. Смертью героев погибали сами, но не давали врагу пробиться вперед. В упор вели огонь по танкам сорокапятки. Когда фашистским танкам удавалось проходить через траншеи, наши стрелки, автоматчики, пулеметчики отсекали от них пехоту и истребляли ее. То тут, то там завязывались рукопашные схватки. Прорвавшиеся вперед вражеские танки подбивали полковые и дивизионные артиллеристы.

Труднее всего досталось 47-му стрелковому полку. На участке его обороны умолкло более половины огневых точек и противотанковых средств. Воспользовавшись этим, танки противника ворвались в расположение второго батальона полка и стали утюжить его траншеи. Когда вслед за танками появилась вражеская пехота, комбат капитан Н. А. Ракитский поднял батальон на ближний огневой и штыковой бой. И же задержать гитлеровцев батальон не смог. Противник вышел на второй рубеж обороны полка.

Подполковник Карташов решил контратаковать противника силами первого батальона. Однако контратака оказалась безуспешной. Роты обоих батальонов под натиском превосходящих сил врага стали отходить в южном направлении. Случилось то, чего я больше всего опасался. Левый фланг дивизии с каждой минутой все больше обнажался. Локтевая связь с соседом нарушилась. В стык между дивизиями прорвалась пехота противника на бронетранспортерах и часть танков.

С КП дивизии позвонил начальник штаба В. П. Шмыглев и доложил о прибытии туда заместителя командарма генерал-майора М. И. Глухова. Шмыглев передал генералу трубку. Я доложил обстановку.

– Вам идут на помощь два дивизиона «катюш», танковый и танко-самоходный полки. С воздуха поддержит авиация 16-й воздушной армии. Используйте эти силы для ликвидации разрыва с соседней дивизией. Главное сейчас – задержать противника хотя бы до исхода первого дня битвы.

Через несколько минут после разговора с генералом Глуховым радист опять позвал меня к рации. В эфире послышался голос командира 47-го полка Карташова, сумевшего восстановить радиосвязь. Он доложил, что третий стрелковый батальон отразил фронтальную атаку врага, уничтожил в ходе боя до 500 гитлеровцев, 6 танков, 2 самоходных орудия продолжает упорно сражаться, удерживать позицию.

Комбат капитан Н. Д. Жуков не знал, что слева его уже обходят танки и бронетранспортеры с пехотой. Вскоре батальон оказался в окружении. Прервалась и связь с командиром полка. Тогда комбат принял решение – прорвать кольцо окружения в направлении Подоляны. Ни танки, ни пехота врага не смогли преградить дорогу. Батальон вновь соединился с основными силами полка.

В третьем-четвертом часу боя нависла угроза и над наблюдательным пунктом дивизии. Танки противника обошли населенный пункт Степь. С ними вступили в бой артиллеристы. Доложил об этом генералу М. И. Глухову. Тот немедля разрешил всей оперативной группе дивизии оставить НП и перейти на командный пункт дивизии.

Наблюдательный и командный пункты дивизии были связаны между собой глубокой траншеей, но воспользоваться ею не удалось. Вражеские танки во многих местах перекрыли ее. К счастью, задержанная контратаками батальона капитана Жукова пехота противника на этом участке несколько отстала от танков, и оперативная группа воспользовалась этим. Отходили по высокой ржи под градом бомб и снарядов.

– Странные какие-то бомбы, – сказал начальник связи подполковник Бочаров.

Бомбы и в самом деле были необычными. Не достигая земли, они раскрывались, и из них разлетались гранаты.

До КП оперативную группу дивизии сопровождали разведчики. Часть из них шла впереди, остальные – в прикрытии. Во ржи разведчики столкнулись с пробиравшимися на КП гитлеровцами. Пять вражеских солдат в перестрелке были убиты. Шестого захватил в плен старший сержант Антон Перадзе. Снова налетели немецкие самолеты. Осколком бомбы Перадзе был ранен в ногу.

Переждав во ржи бомбежку, оперативная группа наконец-то добралась до командного пункта. Начальник штаба доложил обстановку.

– Полк Оноприенко продолжает успешно обороняться в первом эшелоне, – сообщил Вениамин Петрович.

Это обрадовало. Значит, дивизия держится. Значит, крепко закапывались в землю не напрасно. А как же дела у соседей?

– Положение у нас трудное, – сказал начальник штаба полка Г. В. Малюга, – полк ведет бой на участке Бобрик – Степь. Нас атакуют до ста танков. Авиация бесперебойно бомбит. Но батальоны держатся.

Командир полка Оноприенко проявил в этих боях качества отличного организатора, смелого и решительного тактика. Первые четыре атаки противника, направленные в обход, полк отразил успешно. Но атаки врага продолжались, обстановка быстро менялась. Вскоре после отхода в район Соборовки 47-го полка стали отходить на свой оборонительный рубеж и части правого соседа – 31-й стрелковой дивизии генерал-майора А. Б. Баринова. В район Александровки пришлось бросить дивизионный противотанковый резерв и подвижной противотанковый заградительный отряд, чтобы обеспечить фланги полка Оноприенко. По моей просьбе командующий армией направил в район Соборовки два армейских противотанковых отряда с задачей преградить путь врага минновзрывными средствами. Армейским артиллерийским частям, в том числе и зенитным, было приказано вести огонь по танкам врага прямой наводкой.

Отлично сражались не только стрелки и артиллеристы, но и минометчики 321-го полка. В трудный момент, когда на их позиции двинулись танки, политрук роты старший лейтенант Владимир Николаевич Ботковели метко угодил противотанковой гранатой в «тигр», и тот запылал. К сожалению, погиб от вражеской пули и Ботковели.

В 11.30 противник ввел в бой крупные силы танков и пехоты на бронетранспортерах против 676-го полка. При отражении этой атаки особо отличилась полковая батарея ПТО, которой командовал младший лейтенант Иван Борисюк. Уже в первые минуты боя орудийные расчеты старших сержантов Денисенко и Борилина подбили четыре танка и два бронетранспортера. Вместе с артиллеристами мужественно бились бронебойщики-петеэровцы.

Газета «Правда» об этом писала: «Наша артиллерия била по „тиграм“. В этот час советские воины, дравшиеся в окопах, увидели, как воспламеняются тяжелые немецкие танки. Но уже новая мощная колонна приближалась к нашим позициям. И опять в голове шли „тигры“. Два сержанта – Усамбеков и. Фалалеев выдвинулись вперед со своими противотанковыми ружьями. Это был короткий и жестокий поединок. „Тигры“ шли, на ходу стреляя из пушек. Они вздымали землю и давили трупы солдат, лежавших перед окопами. Усамбеков и Фалалеев ждали. Танки уже приближались. Усамбеков крикнул: