Текст книги "Немеренные версты (записки комдива)"

Автор книги: Владимир Джанджгава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Из боя в бой

Оставшиеся в живых героические защитники Умани со дня на день ждали распределения по другим соединениям.

Как-то уже под вечер, вернувшись из Павлограда, куда ездил по какому-то делу, Павел Андреевич Бугаенко сообщил мне, что из частей и подразделений, вышедших из окружения, в городе формируются новые соединения.

– Наша недавняя соседка – пятнадцатая Сивашская тоже пополняется людьми, боевой техникой, автомашинами, – Добавил он. – Командует всем этим полковник Кравченко.

Оба мы хорошо знали Андрея Григорьевича Кравченко. Мне довелось служить под его командованием еще задолго до Великой Отечественной войны. Потом вместе с ним участвовал в финской кампании. За мужество и героизм, проявленные в боях с белофиннами, Андрей Григорьевич был награжден орденом Красного Знамени, а я орденом Красной Звезды. Расстались мы совсем незадолго до Великой Отечественной войны, когда Андрей Григорьевич получил очередное повышение по службе – был назначен начальником штаба танкового корпуса.

На прием к полковнику А. Г. Кравченко мы пришли вместе со старшим лейтенантом П. А. Бугаенко. Увидев меня, Кравченко тепло поздоровался, расспросил о судьбе дивизии, выразил сожаление по поводу случившегося.

Круто повернувшись к сидевшему возле окна полковнику в кавалерийской форме, Кравченко сказал:

– Вот вам, Афанасий Никитич, начальник тыла дивизии. Капитан Джанджгава – мой давний боевой товарищ. Вместе воевали в финскую[4]4
  Великую Отечественную войну талантливый военачальник А. Г. Кравченко закончил дважды Героем Советского Союза, генерал-полковником, командующим 6-й танковой армией.


[Закрыть].

Кравченко тут же познакомил меня с полковником в кавалерийской форме – Афанасием Никитичем Слышкиным, только что назначенным командиром по существу заново возрожденной 15-й стрелковой Сивашской дивизии. Ее прежний командир генерал-майор Николай Никандрович Белов героически погиб в боях под Уманью.

Мне и Бугаенко очень хотелось получить назначение в одно соединение, чтобы вместе продолжать боевую службу, но наши попытки добиться этого оказались напрасными. Бугаенко был назначен заместителем начальника штаба по тылу в 47-ю танковую бригаду.

Когда я получил назначение в 15-ю Сивашскую, ее переформирование уже подходило к концу. До возвращения дивизии на фронт успел близко познакомиться с командирами полков капитаном Даниилом Игнатьевичем Давискибой, майором Тимофеем Калиновичем Шкрылевым, начальником инженерной службы дивизии Геронтием Николаевичем Шенгелия, начальником разведки капитаном Сергеем Дмитриевичем Лаврентьевым, начальником политотдела дивизии полковым комиссаром Вячеславом Григорьевичем Рунге.

В новые бои дивизия вступила в сентябре. В кровопролитных сражениях с немецко-фашистскими полчищами на Днепре, в топях реки Самары, под Казачьим Гаем, балкой Водяной, Раздорами, Артемовском и другими городами и населенными пунктами Донбасса сивашцы мужественно и стойко защищали каждую пядь советской земли, проявляли образцы невиданного героизма. Из грозных испытаний тех дней бойцы и командиры вышли еще более окрепшими, приобрели боевой опыт, умение использовать боевую технику и оружие. Героические подвиги воинов дивизии политруков А. Травина, Н. Петриченко, И. Горелика, командира батальона В. Сержанина, лейтенанта Ф. Лехницкого, медсестер В. Дацюк, Н. Суховаровой остались в памяти навсегда.

Личная смелость, самоотверженность абсолютного большинства воинов в немалой степени способствовали тому, что на отдельных рубежах дивизии удавалось сутками задерживать численно превосходящие, оснащенные новейшей боевой техникой вражеские силы.

Подходил к концу сорок первый год, неимоверно трудный и тяжелый. Первой наиболее радостной и важной вестью для всех сивашцев в те дни было сообщение о начале разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. Сознание того, что Москва выстояла перед грозными силами врага и что там, в снегах Подмосковья, фашистские полчища повернули вспять, еще больше укрепляло веру в то, что в конце концов враг будет разбит, что победит наше правое дело.

В среде воинов-ветеранов по сей день бытует присловье: «Сорок первый год был трудным, но он многому научил нас. И прежде всего массовому героизму. Без героических усилий Красной Армии и всего нашего народа, проявленных в сорок первом году, не было бы победного сорок пятого».

И это правильно. Мужество и отвага года сорок первого были прологом грядущей, хотя тогда еще очень далекой Победы.

1942

Новое назначение

Первые дни марта сорок второго года были очень холодными. Потом немного потеплело, пошел жесткий, словно рисовая крупа, снег. По ночам дул сильный степной ветер.

Контрнаступление Красной Армии под Москвой и Ростовом принудило фашистское командование несколько ослабить свой натиск на юге. Воспользовавшись этим, командование фронта вывело Сивашскую дивизию во второй эшелон в район Лисичанска. Полки приступили к оборудованию участка второй полосы обороны. Вражеская авиация в ясную погоду периодически бомбила Лисичанск и его окрестности, но для измотанных в осенне-зимних боях воинов это был все же отдых.

Во втором эшелоне снабжение продовольствием было значительно хуже, чем на передовой. Хозяйственники не привозили в дивизию и половины потребного количества продуктов.

При отступлении многие предприимчивые старшины подразделений находили возможность пополнять запасы продовольствия за счет «самозаготовок». Теперь же, когда фронт несколько стабилизировался, «самозаготовкам» пришел конец.

Да и много ли можно было заготовить в шахтерских поселках и расположенных вблизи угольных шахт деревнях?

В этих условиях мне пришлось часто приходить к командиру дивизии полковнику Слышкину и подробно докладывать о положении дел. Афанасий Никитич молча выслушивал мои нужды, но тут же ставил не менее трудные задачи.

В принципе мне нравилась служба в должности начальника отделения штаба дивизии. Свои обязанности, по мнению комдива, выполнял неплохо. Но не только по образованию, и душой я все же был строевым командиром и постоянно думал о том, что мог бы быть более полезным на строевой службе. Не раз обращался к полковнику Слышкину с просьбой о переводе в полк на любую командную должность.

Старый кадровый командир, умный и проницательный человек, Афанасий Никитич прекрасно понимал обоснованность моей просьбы, считал ее вполне справедливой, но удовлетворить не торопился. Его тоже можно было понять: не так-то легко подыскать опытного командира, способного возглавить службу тыла в столь трудную пору.

– В полк я тебя пошлю, Владимир Николаевич, – всякий раз говорил комдив. – Только не торопи меня ради бога. Сам понимаешь, лишь бы кого на твою теперешнюю должность не назначишь.

Назначения ждал терпеливо. И однажды мне было приказано срочно прибыть на дивизионный КП. В блиндаже вместе с полковником Слышкиным находились начальник политотдела Николай Иванович Романов и комиссар дивизии полковой комиссар Николай Григорьевич Ковалев.

– Присаживайтесь, майор, поговорим, – кивнул Афанасий Никитич на единственный незанятый табурет у стола.

Комдив обратился на этот раз не как обычно по имени и отчеству, а по званию – майор, которое мне было присвоено в конце 1941 года. Такое обращение настораживало: уж не допустил ли какого просчета в работе?

– Так вот какие дела, – вновь заговорил комдив. – Просьба ваша удовлетворена. Сегодня получен приказ Военного совета армии. Вы назначены командиром шестьсот семьдесят шестого стрелкового полка. Принимайте свое «хозяйство» у полковника Жданова.

Командир полка! Наконец-то сбылось самое заветное желание.

Командир дивизии, начальник политотдела и комиссар Долго говорили о дисциплине в полку, о необходимости подтянуть людей и навести в подразделениях порядок, о том, как опираться в работе на партийную организацию.

Слушая их наставления, думал: «Справлюсь ли? Все-таки полк – хозяйство сложное. Однако быть начальником отделения штаба дивизии и фактически исполнять обязанности заместителя комдива по тылу – дело тоже далеко не из легких, тем более в условиях боевой действительности, в обстановке вынужденного отхода войск…»

Командир 15-й стрелковой дивизии генерал-майор А. Н. Слышкин.

– Мы считаем, что с новой должностью вы справитесь, – сказал в заключение полковник Слышкин. – Командирские навыки у вас есть. Вы уже командовали взводом, ротой, батальоном. И, как нам известно, не плохо. К тому же у вас есть еще один плюс – хорошее знание службы тыла. В общем, желаем успеха! Слава шестьсот семьдесят шестого должна быть восстановлена.

676-й

Полк, в который я получил назначение, был для Сивашской дивизии, как говорится, «инородным». Сформированный в 1939 году, он входил в состав 192-й горнострелковой дивизии, которой командовал тогда участник боев у озера Хасан К. И. Привалов. В составе той же дивизии полк участвовал в освобождении Северной Буковины. Великая Отечественная война застала его в Карпатах, в местечке Турка. Оттуда полк, отражая яростные атаки врага, отходил через Борислав, Дрогобыч, Станислав, Винницу на восток. В боях за Умань потерял значительную часть личного состава и боевой техники. Оставшиеся в живых воины прорвались сквозь вражеское кольцо, вышли в район Днепропетровска и сумели спасти святыню части – полковое Знамя. Из остатков 192-й дивизии 676-й полк был доукомплектован и включен в состав 15-й Сивашской.

Комиссар 15-й стрелковой дивизии полковник Н. Г. Ковалев.

В оборонительных боях за Донбасс полк сражался героически. Зачастую даже небольшие группы смельчаков обращали в бегство целые вражеские подразделения.

Немало героизма проявили воины полка в осенне-зимних боях 1941–1942 годов. В декабре 1941 года решением Военного совета Южного фронта более 20 участников этих боев – воинов 676-го стрелкового полка были награждены орденами и медалями Советского Союза. Один из них – капитан Петр Будаговский удостоился самой высокой награды – ордена Ленина. Тогда же за мужество и отвагу, проявленные при спасении раненых, была награждена орденом Красной Звезды первая из девушек полка – санинструктор Зина Остапенко.

С приходом в полк командира полковника Жданова, недооценивавшего политработу, многие хорошие традиции были растеряны. Теперь предстояло вернуть полку прошлую боевую славу.

И вот 676-й полк. Первым меня встретил заместитель по политчасти батальонный комиссар Мазниченко. До этого мы знали друг друга, но теперь знакомились будто заново.

Иван Иванович Мазниченко был несколько старше меня. До войны он работал парторгом ЦК ВКП(б) на одном из крупных донбасских заводов. В боях зарекомендовал себя смелым, деловым командиром, умеющим создать вокруг себя атмосферу спокойствия и уверенности. Когда требовалось, первым поднимался в атаку. В полку его любили, как отца и наставника, и шли за ним смело в пекло сражения. Своим присутствием, краткой репликой или вовремя сделанным замечанием этот суровый на вид человек оказывал на бойцов и командиров огромное воздействие.

В первый же день Мазниченко довольно подробно ознакомил меня с настроением бойцов и командиров. Начальника штаба полка капитана В. А. Фомина охарактеризовал как командира зрелого, наблюдательного, знающего свое дело. Василий Александрович до войны работал учителем в одной из средних школ Новгорода.

– Почему полк сдал прежние рубежи славы? – спросил я у Мазниченко.

– Вся причина в том, что бывший командир, несмотря на неоднократные мои предостережения, отодвинул политработу на второй план, не опирался в работе на партийную, комсомольскую организации, а пытался делать все сам. Отсюда и последствия.

После беседы с заместителем по политчасти начал знакомство с командирами и политработниками подразделений. Всматриваясь в лица командиров, слушая их рассказы о людях, их героизме в бою, мысленно прикидывал, на что особо налечь. У одного не ладилось дело со сбережением оружия, у другого была низкая бдительность.

Как выяснилось из бесед, многие воины, особенно прибывшие из запаса, не умели метать гранаты, плохо знали оружие, не могли сноровисто произвести перебежку, переползание, вести огонь на ходу, атаковать противника. Научить их всему этому составляло тоже одну из важных задач.

Одновременно командирам и политработникам было указано на необходимость проявлять больше заботы о питании бойцов, об их медицинском обслуживании…

– Заботу-то мы проявляем, – сказал один из командиров. – Но нам ее нечем материально подкреплять. Питание, к примеру, мы получаем из полковых и батальонных кухонь. Но как? Горячего супу поешь не всегда. Везут частенько остывший.

Вызываю помощника по тылу капитана И. М. Чернобабу и требую от него доставлять горячую пищу в любой обстановке.

Особую тревогу вызывало положение с полковой артиллерией. В прошлых боях артиллеристы понесли большие потери в людях и боевой технике. Начальнику артиллерии старшему лейтенанту Н. А. Ковригину предстояло почти заново создавать артиллерийские подразделения, а новой техники поступало на фронт, к сожалению, еще мало.

Через несколько дней я выступил с докладом на полковом партийном собрании. После заслуженной похвалы некоторых подразделений подверг резкой критике все то, что мешало полку хорошо воевать. Основанный на конкретных примерах и фактах, доклад расшевелил людей. Началось деловое, смелое обсуждение.

И снова фронт

В первых числах апреля сорок второго года 15-я стрелковая Сивашская дивизия по приказанию Ставки перебазировалась из-под Лисичанска в район небольшого городка Боброва, что юго-восточнее Воронежа. Наш 676-й полк расположился близ станции Икорец, на восточном берегу одноименной реки. Там дивизия доукомплектовалась до штата военного времени и развернула боевую учебу. Обстановка к этому времени на фронте резко осложнилась. Стремясь взять реванш за поражение под Москвой, противник готовился к новому наступлению. Свой главный удар он нацеливал теперь в южном направлении. Предвидя это, Советское Верховное Главнокомандование принимало все меры к тому, чтобы сорвать этот замысел врага. На направление главного удара противника стягивались советские войска.

Ни командование, ни штаб дивизии поначалу не были ориентированы о предстоящей задаче дивизии. Распоряжение «сосредоточиться в районе станции Студеной и поступить в подчинение командующего 13-й армией Брянского фронта» дивизия получила уже в пути. На конечном пункте полк ждал еще один приказ – перейти к обороне рубежа Красный, Березовый, Лески, Крутец, Греково, устье реки Фошни.

В ночь на 27 мая сивашцы сменили 143-ю стрелковую дивизию на рубеже Луговой, Вышне-Долгое. Подразделения 676-го стрелкового полка заняли 14-километровый участок обороны на восточном берегу реки Тим.

Полк был хорошо укомплектован, но растянутость оборонительного участка более чем вдвое сильно беспокоила. Надо было еще и удерживать небольшой плацдарм на западном берегу реки. Там приречная окраина села Шолохова была в наших руках. Пришлось строить оборону в одну линию, без второго эшелона. В резерве находилась лишь рота автоматчиков. Удручала и связь. Не хватало телефонного кабеля. Его приходилось заменять обыкновенной колючей проволокой, подвешивая ее на шесты. Все понимали, что при первом же артналете все эти примитивные сооружения на шестах полетят вверх тормашками. В резерве, правда, имелось несколько раций, но они не могли удовлетворить потребности.

Много хлопот доставлял плацдарм на западном берегу реки Тим. Был он совсем небольшим, однако для его обороны требовалось держать за рекой стрелковую роту и некоторые приданные ей подразделения, ежедневно обеспечивать личный состав питанием, медикаментами и боеприпасами, а переправы были видны противнику, и он держал их днем и ночью под огнем. Несколько раз гитлеровцы пытались ликвидировать плацдарм, но полк стойко удерживал небольшой клочок земли. В случае перехода войск в наступление на плацдарме можно было развернуть до двух стрелковых батальонов.

Дни и ночи совершенствуя оборону, отрывая новые окопы, углубляя траншеи и ходы сообщения, оборудуя блиндажи и укрытия, все надеялись, что дальнейшему отступлению Красной Армии теперь положен конец. Но в первой декаде июня эти радужные мечты несколько рассеялись. Из материалов воздушной разведки стало известно о сосредоточении вражеских войск в 20–30 километрах от переднего края, как раз перед оборонительным рубежом 15-й Сивашской дивизии.

Командиров полков вызвал комдив.

– Как с разведкой? Почему нет «языков»? – сердито спросил Афанасий Никитич.

Командиры полков отвечали по-разному, но смысл ответов был один: противник все время настороже, полковым разведгруппам никак не удается скрытно проникнуть в его расположение.

– Выходит, так и будем «играть втемную»? – с нескрываемым укором сказал полковник Слышкин. – На войне это верный проигрыш.

Да. «Язык» необходим. Воздушная разведка лишь определила сосредоточение вражеских войск. Пленный же мог рассказать при допросе о цели сосредоточения.

Еще за несколько дней до вызова к комдиву довелось мне не раз советоваться с начальником штаба В. Фоминым и начальником разведки старшим лейтенантом Г. Пилипенко. Мнение было, одно: если не удастся захватить «языка» тихо, следует попытаться сделать это в бою, провести разведку боем. Эту мысль собирался высказать комдиву. Но тот опередил меня.

– Командарм приказал провести разведку боем, – объявил Слышкин. – Полагаю, наиболее подходящим местом для этого является участок шестьсот семьдесят шестого полка.

Продумайте план: где, когда, какими силами. Седьмого июня шестнадцать ноль-ноль доложите замысел и порядок исполнения.

Разведка боем

Участок обороны, занимаемый полком, я знал хорошо и поэтому сразу же решил провести разведку боем севернее села Шолохово. Тем не менее, чтобы проверить правильность решения, вместе с начальником штаба, начальником разведки, начальником артиллерии и своим адъютантом Иваном Евзановым с наступлением темноты отправились на рекогносцировку местности. Незаметно для противника вышли на берег реки. Залегли в кустах и почти час наблюдали за передним краем вражеской обороны. При вспышках ракет нейтральная полоса и передний край были видны отсюда как на ладони. Никаких значительных сооружений противник на этом направлении не имел. Основным узлом его обороны было село Шолохово, расположенное южнее. Глубина реки позволяла переправиться без лодок. Окопы гитлеровцев шли по самому берегу.

– Хорошее место для разведки боем, – высказал свое мнение начальник штаба.

– Пожалуй, лучше не найти, – соглашаюсь.

В условленное время прибыл с готовым планом боя к комдиву. Выслушать мой доклад комдив пригласил начальника штаба подполковника Д. Л. Казаринова, начальника политотдела Н. И. Романова, начальника разведки капитана Ерофеева и начальника артиллерии полковника С. Г. Колесникова.

– Ну, теперь докладывай, майор, что вы там запланировали, – сказал комдив, когда все собрались.

Доложил быстро, без лишних слов, поскольку план боя тщательно и всесторонне продумывался. Начало разведки боем планировалось на 2 часа 30 минут пополуночи. Для участия в разведке привлекались две роты первого батальона, артиллерийский дивизион, минометная рота, группа разведчиков, саперный взвод и отделение химиков.

– Было бы неплохо, товарищ полковник, подключить и ночные бомбардировщики.

– Да, неплохо бы и ночные бомбардировщики, – поддержал меня Афанасий Никитич. – Поговорю с командармом, возможно, согласится, пришлет пару «кукурузников». А наземных сил, думаете, хватит?

– По-моему, достаточно, – ответил комдиву. – Ведь не наступать же мы собираемся, а всего лишь провести разведку боем.

После обмена мнениями комдив утвердил представленный план, при этом посоветовал провести с личным составом боевых групп тренировку на схожей местности.

– И еще вот что, майор, – добавил комдив в заключение, – на время боя надо послать в батальон кого-нибудь из штабных командиров, который мог бы в случае необходимости помочь комбату в управлении подразделениями. Нужен не только хороший тактик, но вместе с тем смелый, решительный человек. Полагаю, найдется такой?

– Найдется, – ответил и подумал о своем адъютанте Иване Ивановиче Евзанове.

Старший лейтенант Евзанов понимал свои скромные служебные обязанности значительно шире. Человек мыслящий, наблюдательный, до дерзости смелый, он прекрасно разбирался в боевой обстановке и быстро стал надежным, толковым помощником командира полка. Приказание принять непосредственное участие в разведке боем воспринял с полным пониманием.

До начала разведывательного боя, как и рекомендовал комдив, было проведено показное занятие на местности, командирам рот и взводов подробно разъяснена боевая задача и план действий.

Поздно вечером 8 июня две роты первого стрелкового батальона, разделенные на три боевые группы, заняли исходное положение. Саперы старшего лейтенанта В. И. Корнева проделали в минных полях и заграждениях проходы. Вместе с начальником штаба и начальником артиллерии мы переместились на временный командный пункт, расположенный метрах в ста от реки Тим.

Ночь выдалась теплой и тихой. Мирно квакали у берега лягушки, беззаботно стрекотали кузнечики. Диск луны, сначала красновато-медный, с каждой минутой становился ярче. К полуночи стало так светло, что на противоположном берегу отчетливо просматривался каждый бугорок. Несмотря на светлую ночь, гитлеровцы то и дело освещали передний край ракетами. Время от времени пускались в ход пулеметы. Трассирующие пули неслись через реку.

В 22.05 позвонил комдив Слышкин.

– Ну как там у тебя?

– Светит, проклятая, – отвечаю.

– Кто? – не понял Афанасий Никитич.

– Луна.

– А ты ее буркой прикрой, – пошутил комдив.

Мне было не до шуток, но все же ответил комдиву в шутливом тоне:

– Была бы – прикрыл.

– Не обнаружил немец ваши приготовления?

– Пока вроде нет.

– Ну ладно, действуй. Удачи вам!

Откуда-то издалека послышался рокот моторов. Постепенно нарастая, он становился все громче. И вот над самой рекой неторопливо развернулись для нанесения боевого удара по окопам и траншеям противника ночные бомбардировщики По-2, прозванные на фронте «кукурузниками». Легкие и неприхотливые, они, наверно, и впрямь при необходимости могли укрыться в зарослях кукурузы. И все же гитлеровцы страшно боялись их, потому что по меткости бомбометания в ночное время не было им равных. При свете луны «кукурузники» один за другим выходили точно на цель и с небольшой высоты сбрасывали свой бомбовый груз на окопы врага.

Почти одновременно с воздушной бомбардировкой массированный огонь по вражеским окопам и траншеям открыли артиллеристы. Внезапный огневой налет ошеломил гитлеровцев, на какое-то время лишил их возможности организовать активное сопротивление.

Все три боевые группы под прикрытием огня ворвались в Шолохово. Однако успех их был не одинаковым. Правофланговая группа, продвинувшись метров на 400, попала под кинжальный огонь противника, понесла потери и вынуждена была залечь у проволочного заграждения. Центральная группа, в которой в первую же минуту боя погиб командир, поначалу отошла на исходные позиции и лишь позже включилась в бой. Удача сопутствовала левофланговой группе, наступавшей на юго-восточную окраину Шолохова. Она захватила сначала двух, а затем еще одного пленного.

Находясь на КП, с нетерпением ждал сообщений с противоположного берега. Беспокоило молчание комбата. Где он? Почему группы действуют вразнобой? Батальонный связист, находившийся за рекой, на требование позвать к аппарату комбата или его заместителя растерянно отвечал:

– Нет их тут. Где они, не могу знать.

Фомин несколько раз порывался отправиться на западный берег, но мы удерживали его, ждали звонка комбата. И вот звонок. Докладывал старший лейтенант Евзанов:

– Только что захватили пленных. Продолжается бой за овладение траншеями противника. Фашисты огрызаются, но вынуждены отходить. Почти все Шолохово наше.

– Где комбат? Что с ним?

– Видел его перед началом боя на восточном берегу. Вероятно, в соседней боевой группе.

Бой продолжался. Вовсю грохотала артиллерийская канонада. Теперь с нашего берега вели огонь два дивизиона. Противник отвечал на него силами нескольких артиллерийских и минометных батарей.

В 8.30 поступил приказ комдива полковника Слышкина о прекращении боя и отводе участвовавших в нем подразделений.

– Пленных немедленно ко мне, – приказал комдив. – Группы отводить.

Не так-то просто остановить людей, когда они достигли в бою успеха, пусть небольшого, но все-таки успеха: выбили противника из траншей, вытеснили из села. Но быстрый отход необходим, иначе может случиться беда. Для удержания Шолохова в полку нет достаточных сил. Стоит гитлеровцам подтянуть подкрепления, как батальон может оказаться отрезанным от реки. А враг уже готовился к удару. На левом фланге в стереотрубу были отчетливо видны спешащие к месту боя пехотные подразделения. Вот-вот могут появиться и танки.

Связист усердно крутит ручку телефонного аппарата. Нужен комбат, но его по-прежнему нет. Телефонную трубку на противоположном конце провода вновь берет старший лейтенант Евзанов. Приказываю:

– Разыщите комбата и как можно быстрее отводите все боевые группы на исходный рубеж.

– Почему? – спрашивает с недоумением Евзанов.

Приходится повторить:

– Отводите людей на исходные. Сейчас же, немедленно. Если нет комбата, прикажите от моего имени отходить, забрать раненых. Отход прикроет артиллерия.

– Есть, на исходные! – раздается в трубке недовольный голос адъютанта.

Артиллеристы обрушивают на противоположный берег реки заградительный огонь. Химики ставят дымовую завесу. Густой черный дым почти на километр непроницаемой стеной зависает над селом и рекою.

Начальник артиллерии полка Н. А. Ковригин не отходит от стереотрубы, недовольно ворчит:

– Все в дыму, ни зги не видно.

Росла тревога: сумеют ли разведчики довести пленных, ради захвата которых велся бой? Чего доброго, еще вырвутся, сбегут в кутерьме.

Первой вернулась на восточный берег поисковая группа младшего лейтенанта Н. К. Ясака. Насквозь промокшие, с ног до головы перепачканные глиной, разведчики сваливают в окоп трех связанных по рукам и ногам пленных.

– Как остальные группы? Возвращаются? – спросил у рослого, широкоплечего разведчика.

– Порядок, товарищ майор, – ответил разведчик густым басом. – Все роты на реке. Под прикрытием дыма переправляют раненых.

Опять позвонил комдив и поинтересовался, доставлены ли пленные.

– Да, доставили. Трех солдат.

– Всех сейчас же ко мне. Отличившихся в бою разведчиков и бойцов подразделений представить к награждению.

Собравшиеся возле окопа бойцы комендантского взвода, штабные командиры рассматривают пленных. Разведчики успели освободить их от веревочных пут. На гитлеровцах новое, выпачканное глиной обмундирование. Судя по обмундированию, на фронте они совсем недавно. Хотелось хотя бы наскоро допросить их, но приказ есть приказ. В сопровождении нескольких бойцов гитлеровцы отправляются на КП дивизии.

Пленные оказались солдатами 279-го и 385-го немецких пехотных полков. При допросе они показали, что в район Шолохова их части прибыли пока еще в неполном составе несколько дней назад. В ближайшее время ожидается, что прибудут остальные полки 279-й и других пехотных дивизий, находившиеся до того в тылу, на отдыхе. Дивизии значительно пополнены. В конце июня, по словам пленных, готовятся перейти в наступление. Для этого стягиваются и другие части, в том числе танковые и артиллерийские.

Достоверность этих показаний предстояло перепроверить, сопоставить с данными воздушной разведки. Но так или иначе, от пленных были получены весьма важные сведения. Не оставалось никаких сомнений в том, что противник готовится нанести мощный удар по левому флангу армии. Значит, дивизия в любую минуту должна быть готовой к ожесточенному сражению.

Разведывательный бой показал, что личный состав полка в целом готов к такому испытанию. Храбро, самоотверженно действовали в разведке не только его ветераны, но и большинство новичков из пополнения, за которых мы больше всего опасались. Успех заставил молодых воинов поверить в свои силы, поверить в то, что не такие уж фашисты грозные вояки: их можно одолеть, если не теряться в бою.

Мужество и отвагу проявили многие, и, конечно же, прежде всего коммунисты и комсомольцы. Парторг первой стрелковой роты Березов, например, первым ворвался на южной окраине Шолохова во вражеские траншеи, лично уничтожил пять гитлеровцев и своим примером бесстрашия увлек за собой воинов.

Когда один из взводов второй стрелковой роты залег у проволочного заграждения и фашисты открыли минометный огонь, политрук роты Лымарь, презирая смерть, поднялся во весь рост и с возгласом «За мной!» ринулся вперед, забрасывая окопы врага гранатами.

Заместитель командира саперного батальона 15-й стрелковой дивизии В. И. Корнев.

Смелым воином показал себя комсорг третьей роты кандидат в члены партии Распошенко. Действуя в составе стрелкового отделения, он уничтожил трех гитлеровцев. Несмотря на ранение, не покинул поля боя, остался в строю.

Во время уличного боя гитлеровцы окружили группу бойцов полка, среди которых был красноармеец первой стрелковой роты Крицкий, вооруженный ручным пулеметом. «Сдавайтесь, вы окружены!» – кричали фашисты в рупор. Ответ окруженных был один – биться до конца. Они уничтожили более двух десятков фашистских солдат и вырвались из окружения.

Бесстрашие, отличную выучку и ловкость показали воины разведывательного взвода, возглавляемого младшим лейтенантом Ясаком и младшим политруком Некрасовым. Взводу была поставлена важнейшая задача – захватить пленных. Вступив в рукопашную схватку, разведчики несколько фашистов истребили, а троих взяли в плен. В бою младший политрук Некрасов был ранен, но продолжал выполнять задачу.

По подсчетам штаба полка, в ходе разведки боем было уничтожено до двухсот солдат и офицеров противника, выведены из строя четыре пулеметных расчета, разбито несколько минометов и артиллерийских орудий.

Командир 3-го стрелкового батальона 676-го стрелкового полка Д. Л. Швендик.

Понесли, конечно, потери и подразделения полка. Вероятно, потери были бы меньшими, если бы комбат и его заместитель по-настоящему оперативно руководили боем. Но они, к сожалению, были отрезаны артогнем противника и потеряли управление подразделениями.

По случаю удачно проведенной операции командующий 13-й армией генерал-майор Николай Павлович Пухов и член Военного совета бригадный комиссар Марк Александрович Козлов прислали в полк поздравительную телеграмму, в которой, между прочим, говорилось: «Очень важно, чтобы разведработа в дивизии не ослабевала, а наоборот, после первой удачи активизировалась во всех звеньях».

Н. П. Пухов и М. А. Козлов часто приезжали в нашу дивизию. Они знали, что дивизия, и в частности наш 676-й стрелковый полк, находятся на уязвимом направлении и потому тщательно осматривали инженерные сооружения, давали конкретные советы по укреплению обороны. Но особый интерес они проявляли к данным об изменениях в группировке противника, его режиме, до мельчайших подробностей анализировали показания пленных.