Текст книги "Немеренные версты (записки комдива)"

Автор книги: Владимир Джанджгава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Владимир Джанджгава
НЕМЕРЕННЫЕ ВЕРСТЫ
Записки комдива

1941

Вызов в штаб

На востоке уже занималась заря, а в кабинете командира 16-й танковой дивизии полковника Михаила Ивановича Мындро все еще кипела работа. По груде вмятых в пепельницу окурков и клубам табачного дыма нетрудно было догадаться, что комдив, полковой комиссар Никита Васильевич Руденко и начальник штаба подполковник Андрей Григорьевич Земляной всю эту ночь не спали. Мужественно-красивое, умное, щедрое на улыбку лицо комдива в этот раз было необычайно строгим и сосредоточенным. Его живые, проницательные глаза под густыми полукружьями темных бровей словно потускнели не то от бессонной ночи, не то от чрезмерной озабоченности. Михаил Иванович, всегда спокойный и уравновешенный, умел сдерживать себя, не повышать голоса при любых обстоятельствах. Вместе с тем он был предельно требовательным. Активный участник гражданской войны, в мирные годы М. И. Мындро много и упорно учился, окончил Высшую тактическую школу им. Коминтерна, Военную академию РККА им. Фрунзе, преподавал тактику в Военной академии механизации РККА. А когда, начиная с лета 1940 года, в Красной Армии стали формироваться новые танковые соединения, Михаил Иванович был назначен командиром танковой дивизии. К нам он прибыл в середине марта 1941 года. Широко образованный, опытный и заслуженный командир, еще в довоенные годы удостоенный ордена Красной Звезды, в обращении с людьми постоянно оставался простым и доступным. В штабе и в полках он пользовался непререкаемым авторитетом и искренней любовью.

В кабинет комдива один за другим вошли начальник оперативного отделения штаба майор М. А. Миносян, начальник артиллерии полковник А. С. Юрасов, начальник связи подполковник В. Т. Захаров, всего человек пятнадцать. Всех их в тот предрассветный час 22 июня 1941 года подняли по боевой тревоге.

Когда все вызванные командиры собрались, комдив встал, окинул внимательным взглядом собравшихся, тихо, но сурово заговорил:

– Товарищи. Получена директива Военного совета округа. Я прочту из нее то, что считаю самым важным и самым главным. В директиве сказано: «В течение 22–23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев… Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения…» Вместе с тем Военный совет округа требует «быть в полной боевой готовности и встретить внезапный удар немцев…» Войскам округа предложено: «В течение ночи на 22.06.1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; перед рассветом 22.06.1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать; все части привести в боевую готовность… Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить»[1]1
  Архив МО СССР, ф. 208, оп. 2513, д. 71, л. 69.


[Закрыть].

Закончив чтение, Михаил Иванович положил листы директивы в папку:

– Командованием корпуса нам приказано немедленно приступить к выдвижению боевых частей первого эшелона к государственной границе и начать формирование второго эшелона дивизии в соответствии с планом.

– Что это? Война? – спросил кто-то из присутствующих.

Полковник Мындро ответить не успел. Зазвонил телефон.

Комдив взял трубку.

– Что?! Фашисты бомбят Грасулово? Это – война. Война…

Тот, кому довелось в ней участвовать, хорошо знал, что это такое. Перед глазами, словно в тумане, предстали прощание с семьями, заплаканные глаза жен, растерянные лица разбуженных среди ночи детей, стоны раненых, пожары, разрушения…

Комдив положил на рычаг трубку, встал и четко, с суровой строгостью начал отдавать боевые приказания о выдвижении частей дивизии к государственной границе.

Мне было приказано выехать к складам боеприпасов.

– Там возможно скопление машин, – сказал комдив. – Их необходимо рассредоточить, замаскировать. В любой момент может появиться вражеская авиация.

В комнате, которую занимало наше пятое отделение штаба, ведавшее вопросами планирования материально-технического обеспечения частей дивизии, а также ее развертывания в случае войны, меня уже поджидали заместитель старший лейтенант Бугаенко и помощники капитан Булатов и лейтенант Коваленко. Обрисовав им наскоро обстановку, приказал Бугаенко подготовить отделение к развертыванию работы по формированию второго эшелона и вместе с капитаном Булатовым выехал к складам.

Второй эшелон

У складов, как и следовало ожидать, уже скопилось значительное количество машин, выстроившихся по три в ряд.

Во время учебно-боевых тревог боеприпасы со складов обычно не выдавались. Задача заключалась лишь в том, чтобы своевременно, без опоздания прибыть на место. Водители, привыкшие к боевым тревогам, не подозревая о начавшейся войне, весело переговаривались между собой в ожидании дальнейших распоряжений. Чтобы разнести в щепки все это скопище автомобилей, а вместе с ними и склады, достаточно было двух-трех бомб.

– Командиры колонн – ко мне! – громко крикнув, выпрыгиваю из эмки. – Немедленно рассредоточить машины! Всем с дороги в лес! К складам подъезжать по очереди. Быстро грузить боеприпасы и рассредоточение возвращаться в полки. Внимательно следить за воздухом. Назначить наблюдателей.

Командиры колонн недоуменно переглядывались. Зачем загонять машины в лес? К чему эта комедия с наблюдателями? И почему надо получать боеприпасы? Ведь никогда такого не было.

– Война, братцы! Война. Фашисты бомбят наши аэродромы. На границе идут бои. Никакой паники. Действовать по плану.

Действовать по плану в сложившейся обстановке значило последовательно и неукоснительно выполнять ранее составленный план на случай войны. Однако уже первые часы показали, что при его разработке были допущены определенные просчеты. Командование исходило из того, что оно заблаговременно будет осведомлено о дне и часе начала войны, а фашисты развязали ее внезапно, цинично нарушив все договорные обязательства. Планом предусматривалось, что полки дивизии через два часа после объявления боевой тревоги должны быть на марше для выдвижения к государственной границе. Но получилось так, что господство в воздухе сразу же захватила вражеская авиация. В этих условиях выдвижение полков в приграничную зону в светлое время суток оказалось практически невозможным.

Поручив капитану Булатову проследить за порядком погрузки боеприпасов и за соблюдением водителями маскировки на марше, немедля возвратился в военный городок. Штаб и политотдел дивизии уже работали по плану военного времени. Неотложных дел свалилась гора: снабжение, комплектование, эвакуация раненых, ремонт вышедших из строя машин, организация медико-санитарных пунктов, хлебопекарни, почты…

Все это требовало определенных знаний и кропотливого труда, а в условиях боевой действительности немалое значение имел и опыт.

Работники нашего отделения в известной степени обладали таким опытом: вместе в составе 173-й стрелковой дивизии участвовали в боях с белофиннами. За время совместной службы крепко сдружились, хорошо понимали друг друга и нисколько не сомневались, что с заданием по формированию второго эшелона справимся в срок. Обнадеживало и то, что общее руководство формированием второго эшелона возложено на заместителя комдива по технической части подполковника В. С. Самуйлова, опытного и волевого командира.

Автомашины и пополнение личного состава дивизия должна была получать из ближайших областей. Вопросы эти согласовывались заранее. Однако уже первый день войны внес свои неожиданные коррективы. Железная дорога работала не по графику (он был нарушен налетами вражеской авиации), и потому приписной состав прибывал в дивизию не в установленные сроки. Мобилизованные автомашины поступали не все в полной исправности, а для их ремонта не было ни запасных частей, ни времени.

И все же, несмотря на все трудности, к исходу третьего дня войны второй эшелон дивизии был сформирован и в ночь на 25 июня отправился вслед за боевыми частями первого эшелона, которые к тому времени сосредоточились северо-западнее Кишинева.

Города и села Бессарабии, уже несколько раз подвергавшиеся ожесточенным бомбардировкам с воздуха, предстали перед нами разрушенными и сожженными. Два года назад, когда части Красной Армии, в том числе и наша 173-я стрелковая дивизия, входили в Бессарабию, жители встречали их с красными знаменами, цветами, музыкой, торжественно преподносили пышные караваи белого хлеба. Теперь же земля, на которой фашистские пираты уже успели оставить свой черный след, выглядела будто на сотни лет постаревшей.

С наступлением рассвета мы укрыли машины в окрестных лесах и фруктовых садах и выехали на старенькой эмке к городку Унгены, севернее которого, в местечке Теленешты, расположился штаб дивизии. Над дорогой, по которой двигались многочисленные подводы с беженцами, неожиданно появились два советских истребителя «мига». Они стремительно неслись в сторону Прута. И вдруг в воздухе показались пять «мессершмиттов». Три из них примерно на такой же высоте, как и «миги», а еще два – немного выше.

Пять против двух! Что предпримут советские летчики: вступят в неравный бой или попытаются уйти? Наши советские летчики избрали первое – вступили в неравный, полный драматизма бой. Маневр, другой, третий… На какое-то мгновение юркий «миг» оседлал «мессер», оказался у него на хвосте. Одна за другой последовали несколько пулеметных очередей. Объятый пламенем вражеский самолет рухнул на землю и взорвался.

Как хотелось узнать имя отважного пилота! Только через много лет после войны стало известно, что пилотом того отважного советского «ястребка» был Александр Иванович Покрышкин – ныне Председатель ЦК ДОСААФ СССР маршал авиации, трижды Герой Советского Союза.

На шоссе из кустов выскочил тягач с пушкой на прицепе. Столкновение с ним эмки казалось неизбежным. Но водитель-красноармеец Лев Май успел повернуть руль вправо. Эмка с полутораметровой насыпи полетела под откос, перевернулась через крышу и благополучно стала на колеса.

– Нам посчастливилось, товарищ капитан, – виновато улыбнулся водитель Май, – отделались в первый же день пребывания на фронте легким испугом. Поэтому я, как одессит, даю полную гарантию, что всю войну пройдем без единой царапины.

– Будь поосторожнее. Это самая верная гарантия.

Наконец добрались до местечка Теленешты. Штаб дивизии располагался на окраине, в глинобитной хате, прятавшейся в глубине большого фруктового сада. На случай налета вражеской авиации были отрыты зигзагообразные узкие щели, поверх которых стояли тщательно замаскированные зеленью танки.

Начальника штаба подполковника А. Г. Земляного на месте не оказалось, и пришлось зайти к комдиву.

Выслушав доклад о готовности второго эшелона, Михаил Иванович задал несколько вопросов, поинтересовался, где остановился на дневку второй эшелон, хорошо ли замаскирован. Ответами комдив остался доволен. Засунув по привычке большие пальцы обеих рук под ремень, он прошелся по комнате, в задумчивости остановился у настежь распахнутого окна, к которому свисала ветка вишни.

– Так-то, капитан. Война, – негромко произнес комдив. – Я ведь родом отсюда. Мое родное село Вышкоуцы тут, совсем рядом. Думаю, если удастся, завтра съездить туда. Надо помочь старикам эвакуироваться подальше от границы. Кто знает, как могут развернуться события?..

В комнату вошел начальник штаба дивизии подполковник Земляной. Указав на карте район, где намечалось расположить медсанбат, ремонтные мастерские, полевую хлебопекарню, дивизионный обменный пункт и другие подразделения тыла, начальник штаба с привычной строгостью предупредил:

– Размещайтесь так, чтобы в любой момент быть готовыми к возможной передислокации.

У самой границы

Предупреждение начальника штаба было не случайным. Оно диктовалось несколько необычной обстановкой, сложившейся в первые дни войны в полосе войск Южного фронта, которым с 24 июня командовал генерал армии И. В. Тюленев. В состав войск наряду с другими соединениями был включен и 2-й механизированный корпус генерала Ю. В. Новосельского[2]2
  В состав войск Южного фронта вошли: 9-я армия генерал-майора К. А. Коротеева (в ее числе наш 2-й мехкорпус) и вновь сформированная из двух стрелковых корпусов 12-й армии Юго-Западного фронта 18-я армия, командование которой в первый период войны осуществлял генерал лейтенант А. К. Смирнов (История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945, т. 2, М., Воениздат, 1961, с. 41).


[Закрыть]. Если севернее Молдавии фашистские войска с самого начала развернули бешеное наступление, то на границе СССР с Румынией было еще относительно спокойно. Правда, уже на рассвете 22 июня штурмовые группы противника пересекли в некоторых местах реку Прут, захватили мосты и кое-где образовали небольшие плацдармы, но удержались далеко не везде. Советские пограничные части в ряде мест сильными контратаками в тот же день отбросили противника обратно за Прут. Такой поворот событий, видимо, нисколько не обеспокоил немецко-фашистское командование. Сосредоточенные за Прутом войска 11-й немецкой армии под командованием генерал-полковника Риттер фон Шоберта, а также 3-я, 4-я румынские армии и 8-й венгерский корпус в течение первых нескольких дней с начала войны не проявляли активности. Вражеская группировка, как стало известно позже, имела особую задачу: сначала обеспечить защиту жизненно важной для агрессора территории Румынии и лишь в ходе дальнейшего развития событий перейти в наступление.

Южный фронт использовал затишье для подтягивания своих войск к пограничной реке Прут. 16-я танковая дивизия, как и другие соединения 2-го механизированного корпуса, успели выйти в приграничную зону и занять исходное положение для встречи с противником.

Севернее вражеские войска, имея большое превосходство в силах и средствах, продолжали наступать в направлении Киева. Не было сомнений и в том, что скоро противник начнет наступление и в Бессарабии. Но где и когда?

– Направление главного удара, который противник, несомненно, готовится нанести в ближайшее время с территории Румынии, пока еще не известно, – сказал полковник Мындро. – Постоянно поддерживайте связь с подполковником Земляным, чтобы тылы не оказались застигнутыми врасплох. А лучше всего после размещения второго эшелона сразу нее возвращайтесь в штаб. У вас будет информация.

Командир 16-й танковой дивизии М. И. Мындро.

Первая весть о попытке противника создать значительный плацдарм на левом берегу Прута поступила с соседнего участка фронта. В ночь на 26 июня полки двух пехотных соединений Антонеску под прикрытием мощного огня артиллерии форсировали Прут и атаковали позиции 30-й стрелковой дивизии 35-го стрелкового корпуса. В ходе ожесточенного боя был захвачен приречный населенный пункт Скуляны. Однако удержаться на восточном берегу реки противник так и не смог. Мощным контрударом полков той же 30-й стрелковой Дивизии, частью сил 2-го кавалерийского корпуса и 47-го стрелкового полка 15-й Сивашской стрелковой дивизии обе вражеские дивизии были отброшены на исходные позиции за Прут, потеряв при этом более 700 солдат и офицеров убитыми и ранеными.

Весть об этом первом, совсем небольшом успехе, быстро облетела весь корпус. В частях и подразделениях называли имена отличившихся в боях красноармейцев, командиров, и в частности, командиров батальонов – Ивана Ковуна и капитана Ивана Ковальчука из 15-й Сивашской мотострелковой дивизии.

Комиссар 16-й танковой дивизии Н. В. Руденко.

Политработники, секретари партийных и комсомольских организаций, агитаторы в беседах с личным составом рассказывали о таких боевых эпизодах. Когда в районе Петрешты фашистские танки вплотную подошли к окопам первой мотострелковой роты, в противоборство с ними вступило отделение, возглавляемое парторгом сержантом Бадулиным. Связками гранат воины отделения перед самыми окопами вывели из строя два танка. Остальные бойцы и командиры роты огнем из пулеметов и винтовок отрезали от танков вражескую пехоту и заставили ее залечь, а затем бежать с поля боя.

На подступах к городу Унгены отлично действовали артиллеристы под командованием комсомольца лейтенанта Суховарова. Ведя огонь прямой наводкой, они подожгли шесть вражеских танков. Танковая атака на этом участке была отражена.

Хотя попытка двух дивизий Антонеску закрепиться на восточном берегу Прута оказалась неудачной, противник после 26 июня продолжал активизировать боевые действия против войск 9-й армии, пытаясь форсировать реку на других участках. Стало известно, что ожесточенные бои с переправившимися через Прут войсками вели пограничники и части двух стрелковых корпусов: 48-го – под командованием генерал-майора Р. Я. Малиновского и 35-го – под командованием комбрига И. Ф. Дашичева.

Это, правда, еще не было началом решительного вражеского наступления, но оно ожидалось с часу на час. Советскому командованию уже было известно, что к развертыванию такого наступления спешно готовится 11-я немецкая армия и две армии Антонеску.

Руководящие товарищи из штаба дивизии были уверены, что фашистские полчища после форсирования Прута непременно двинутся прежде всего на Кишинев. Однако это предположение не оправдалось. Враг нанес удар в сторону Кишинева значительно позже. Захватив плацдарм на реке Прут, немецко-румынские войска с боями стали продвигаться в северо-восточном направлении – в полосе 18-й армии на Могилев-Подольский и в полосе 9-й армии на Бельцы, Рыбница.

В тот же день командующий 9-й армией генерал-полковник Я. Т. Черевиченко отдал приказ: 2-му механизированному корпусу, в том числе и 16-й танковой дивизии, срочно выдвинуться в район станции Дрокия, что севернее Бельцы. Войскам корпуса ставилась задача: с рубежа Дрокия, София, Реча, Никорены нанести встречный удар по группировке противника в направлении Костешты и задержать ее продвижение к реке Реут.

Боевым частям и тылам дивизии предстояло быстро, без какой-либо задержки, преодолеть хотя и относительно небольшой, но тем не менее сложный путь через горно-лесистую местность с многочисленными речками и речушками, сбегающими к Белецкой равнине.

С марша – в бой

– Из штаба армии сообщили, что в Кодрах прошли сильные дожди. Грунтовые дороги размыты потоками воды, – сказал комдив на коротком совещании командно-политического состава перед маршем. – Мосты на реке Куле, притоках Реута ветхие, не рассчитаны на проход танков и бронемашин. Словом, придется изрядно поработать товарищам саперам, – и обернулся к командиру 16-го отдельного саперного батальона капитану С. Ф. Веревкину.

– Если не возражаете, я поеду с саперами, Михаил Иванович, – сказал полковой комиссар Руденко.

Полковник Мындро согласился. Правильно решил комиссар. Быстрое перебазирование во многом зависит в сложившихся условиях от саперов. Им придется много работать. Противник почти рядом, всякое может случиться. Поэтому отнюдь не лишнее, если там некоторое время побудет и комиссар. Это ускорит дело, что в данном случае чрезвычайно важно. Тем более, что комиссар не только отличный воспитатель, но и умелый организатор.

Саперы во главе с комиссаром выехали первыми. Часа через два вслед за ними двинулись боевые части. Замыкали огромную колонну нагруженные всем необходимым для боя автомашины второго эшелона.

Маршрут оказался действительно не из легких. Саперам приходилось оборудовать объезды, срезать спуски, выстилать хворостом гати, укреплять мосты, отыскивать подходящие для проезда броды. Там, где проходили танки, зачастую буксовали машины.

Только под утро дивизионная колонна миновала лес и с трудом выбралась на шоссе. Но впереди ждала река Реут. Сохранился ли мост? На карте он значился, но ведь уже несколько дней идет война: фашистские летчики, возможно, успели разбомбить его.

Бельцы обошли стороной. Город пылал. Над ним стлалось сплошное облако дыма. Фашистские стервятники в который раз подвергали этот небольшой, в основном деревянный городок ожесточенной бомбардировке.

Колонна машин дивизии благополучно вышла к реке Реут. Мост оказался разрушенным. Несколько в стороне от него была наведена понтонная переправа. Ее соорудили саперы 11-й танковой дивизии полковника Г. И. Кузьмина, двигавшейся впереди 16-й дивизии.

…В ночь на 3 июля соединения мехкорпуса сосредоточились в районе станции Дрокия, населенных пунктов София, Реча, Никорены и получили задачу нанести удар в направлении Костешты с целью уничтожения противника, подошедшего к рубежу реки Реут.

Бой начался утром. Однако согласованного мощного контрудара не получилось. Танки врага упредили развертывание корпуса, и поэтому в бой он вступил неорганизованно. К тому же действия корпуса сковала фашистская авиация. Небо было безоблачным. Бомбардировки следовали одна за другой. Полки несли большие потери в людях и боевой технике. Противовоздушных средств в дивизии, да и во всем корпусе было очень мало: десятка два малокалиберных зенитных пушек и счетверенных пулеметов.

Тем не менее танкисты дивизии мужественно и самоотверженно дрались с гитлеровцами. В бою горели легкие танки БТ-7, горели бронемашины, гибли люди, но оставшиеся в живых советские воины продолжали упорно сражаться. К исходу первого дня боя в частях и подразделениях дивизии стал ощутимо сказываться недостаток боеприпасов. Подвозили их из второго эшелона, расположенного в районе станции Дрокия. Многие автомашины по пути к передовой попадали под бомбежку. Часто груз не доходил до передовой. Да и боеприпасов, горючего во втором эшелоне было не столь много.

В Одесском военном округе, к сожалению, склады оказались выдвинутыми в приграничные районы. Это, безусловно, было серьезной ошибкой, так как авиация противника в первые же часы войны смогла нанести бомбовые удары не только по самим складам, но и вывести из строя подъездные пути к ним. Пришлось ездить за горючим, боеприпасами и продовольствием за сто пятьдесят километров на восточный берег Днестра.

А гитлеровцы с каждым днем усиливали бомбардировки. Вражеские самолеты стали охотиться не только за машинами, но и за людьми. Для движения автотранспорта приходилось использовать главным образом темное время суток, а оно в июле очень короткое.