Текст книги "Немеренные версты (записки комдива)"

Автор книги: Владимир Джанджгава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

В резерве

Наконец доехали до тылового района. У входа в один из складов стояли заместитель командира дивизии по материально-техническому обеспечению подполковник Самуйлов и начальник артснабжения дивизии майор Уткин.

– Как там на передовой? Что нового? Живы ли товарищи по штабу? Много ли осталось боевой техники? – посыпались вопросы.

– Перелома пока не видно. Танки, автомашины еще есть, но нет горючего, на исходе боеприпасы. Комдив приказал с максимальной нагрузкой использовать весь автопарк, мобилизовать для подвоза боеприпасов гужевой транспорт колхозов.

– Транспорт найти можно, – сказал подполковник Самуйлов. – Но вот беда. На базе снабжения не хватает емкостей для перевозки горючего. Несколько бензовозов сгорело по пути к фронту, три спецмашины повреждены, а запасных частей к ним нет.

Помощник начальника связи 16-й танковой дивизии капитан Э. А. Яновский.

– А что, если емкости с неисправных машин-бензовозов погрузить на обычные грузовики, а часть горючего залить в металлические бочки и тоже доставить их на грузовиках?

– А вдруг они от тряски взорвутся?

– Ничего. Сделаем из досок и тряпья прокладки.

В ближайших колхозах удалось добыть десятка три подвод. На них погрузили ящики с боеприпасами. В сторону фронта выехали с наступлением темноты и на рассвете благополучно прибыли на место.

Увидев большой обоз с горючим и боеприпасами, начальник штаба подполковник Земляной облегченно вздохнул:

– Наконец-то теперь есть чем встретить фашистских бандитов.

Обрадовался и комдив. Однако он тут же приказал сделать за горючим и боеприпасами еще несколько рейсов.

– Без запаса на фронте нельзя, – сказал комдив.

Так оно и произошло. 18 июля поступил приказ срочно перебазироваться в район Умани. Дивизии предстояло форсированным маршем совершить почти 150-километровый переход.

Заместитель начальника отделения штаба 16-й танковой дивизии П. А. Бугаенко.

Перед маршем полковник Мындро созвал первое после начала войны служебное совещание руководящих командиров управления и штаба дивизии. Собрались быстро. В ожидании начала совещания командиры делились впечатлениями о последних боях, высказывали различные предположения о возможных событиях… Впервые услышал тогда о гибели одного из своих друзей – помощника начальника связи дивизии капитана Эдуарда Алофенсовича Яновского. Произошло это так. Днем 9 июля по заданию комдива капитан Яновский на танке БТ-7 вместе с его экипажем выехал в город Бельцы установить связь с соседними частями корпуса. В 15 километрах восточнее Бельцы танк по железобетонному мосту переправился через реку Куболту. Связь была налажена. В обратный путь пришлось выехать уже ночью. Вновь река Куболта. Водитель танка на высокой скорости вывел машину на мост, и БТ-7 рухнул в реку, так как два пролета моста оказались взорванными.

Утром жители соседнего селения через башенный люк извлекли из затонувшего танка тело танкиста – капитана и на берегу, в трех километрах восточнее деревни Куболта, похоронили его. Так случилось, что имя и фамилию погибшего никто из местных жителей не узнал.

Вскоре к реке Куболте подошли немецко-фашистские войска. Узнав о затонувшем русском танке, гитлеровцы при помощи тягача вытащили его из реки и отбуксировали к себе в тыл.

Несколько лет назад юные следопыты-досаафовцы Фрумушикской средней школы Флорештского района Молдавии во главе с учителем Яковом Ефремовичем Кариным решили узнать имя погибшего и захороненного на берегу Куболты капитана. Однако долгое время поиск оставался безрезультатным. При содействии местного военкомата ребята узнали адреса некоторых ветеранов 16-й танковой дивизии, оставшихся в живых, списались с ними, и в конце концов цель была достигнута. Юным следопытам стало известно, что имя погибшего – капитан Яновский Эдуард Алофенсович. По инициативе юных досаафовцев в канун 30-летия Победы останки капитана Яновского были с воинскими почестями перезахоронены у монумента перед школой.

Установлены имена и многих других воинов, погибших в боях с фашистскими захватчиками на территории Флорештского района трудным летом сорок первого года. Не менее важно и то, что юные следопыты-досаафовцы Фрумушикской школы помогли отыскать и объединить большинство оставшихся в живых воинов танковой дивизии.

…Итак, 16-я танковая дивизия получила приказ перебазироваться в район Умани. На срочно созванном совещании командного состава управления и штаба дивизии комдив М. И. Мындро, комиссар Н. В. Руденко и начальник штаба А. Г. Земляной кратко пояснили, чем это вызвано.

Встретив упорное сопротивление Красной Армии под Киевом, немецко-фашистское командование решило не ввязываться в затяжные бои за столицу Украины. Некоторые вражеские дивизии перешли к обороне, а основные силы действовавшей там 6-й немецкой армии повернули на север, в направлении Коростеня. Одновременно вражеские войска осуществили прорыв южнее Киева и Белой Церкви. Стало очевидно, что фашистское командование, развивая наступление на юг вдоль Днепра, стремилось помешать отходу советских войск Юго-Западного и Южного фронтов. 17-я немецкая армия быстро продвигалась к Виннице и Умани, а 11-я румынская, обходя Умань с юга, – к Балте и Первомайску.

Выйдя на оперативный простор несколько западнее Белой Церкви, 2-й моторизованный корпус танковой группы Клейста создал угрозу прорыва в тылы Юго-Западного фронта. 17-я немецкая армия после ожесточенных боев продвинулась в район Жмеринки.

Все три советские армии – 6-я, 12-я и 18-я отходили от самой границы с тяжелыми боями и оказались сильно измотанными. В своем распоряжении фронт имел лишь единственный резерв – 2-й механизированный корпус в составе трех дивизий. Ему-то и предстояло оказать помощь 6-й и 12-й армиям.

В боях под Уманью

Завершив 150-километровый марш, дивизия сосредоточилась в лесу неподалеку от Умани. В город была направлена группа разведчиков. Разведчики вернулись необычайно быстро. Их командир, молодой, слегка прихрамывающий на левую ногу светловолосый сержант, пришел в штаб, доложил полковнику М. И. Мындро:

– В Умани фашисты, примерно до роты мотоциклистов. Располагаются в бывшем военном городке.

– Это точно? – недоверчиво спросил комдив.

– Точно, товарищ полковник. Собственными глазами видел. Ведут себя так, будто на отдых приехали. Основные силы их дивизии находятся примерно в 30–35 километрах от города.

Полковник Мындро сразу же принял решение – атаковать военный городок и уничтожить фашистских наглецов.

В бой пошла танковая рота младшего лейтенанта Мустафы Маметова. Поначалу фашистские мотоциклисты несколько растерялись, так как советские танки появились неожиданно, но вскоре опомнились и стали из-за укрытий забрасывать их гранатами. В скоротечной и жестокой схватке погибли командир танковой роты младший лейтенант Мустафа Маметов, политрук роты Виталий Дьячков, командир танка младший лейтенант Иван Обухов, механик-водитель сержант Александр Холминов, стрелок ефрейтор Иван Ревичев. Несколько танкистов получили серьезные ранения. Но враг жестоко поплатился за это. Немецкие мотоциклисты были уничтожены.

Сразу же после разгрома мотоциклетного отряда поступил приказ 16-й и 11-й танковым и 15-й мотострелковой Сивашской дивизии нанести контрудар по прорвавшемуся со стороны Белой Церкви противнику и во взаимодействии с 26-й армией генерал-лейтенанта Костенко уничтожить немецкую группировку, дав возможность нашим 6-й и 12-й армиям отойти на новый рубеж.

Не задерживаясь, дивизии двинулись на северо-запад. Тылы 16-й танковой дивизии остались на восточном берегу реки Синюхи. Поскольку большой запас горючего имелся в военном городке Умани, подтягивать тыловые подразделения ближе комдив посчитал нецелесообразным. Мне было приказано следовать вместе со штабом, чтобы координировать работу тылов, сообразуясь с обстановкой.

В первый день полки преодолели большое расстояние. Противника не встретили. Поблизости ни одного выстрела, словно и нет войны. На ночь расположились неподалеку от небольшой деревеньки, разведали ближайшие окрестности, выставили усиленную охрану.

Ночь прошла спокойно. А на рассвете снова двинулись в путь. Километров через пятнадцать, у деревеньки Харьковка, произошла первая стычка с танками врага. Как вскоре выяснилось, это были части 2-го моторизованного корпуса группы Клейста, оснащенные большим количеством мощных по тому времени машин. Фашисты лезли напролом. В ход были пущены артиллерия, минометы, авиация. Советские танкисты и пехотинцы стояли насмерть. Героизм был массовым. Это привело в замешательство даже высшее немецкое командование.

Вот, например, одна из записей, которую сделал в своем дневнике 22 июля тогдашний начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Франц Гальдер:

«В районе Умани 16-я и 11-я танковые дивизии (1-я танковая группа Клейста. – Прим. автора) ведут упорные бои с крупными силами танков противника. По-видимому, противник бросил против нашего танкового клина соединения, отведенные с фронта, чтобы прикрыть отвод своих войск, еще действующих, западнее… из под угрозы окружения. Это, конечно, может поставить наши соединения, действующие в районе Умани, в тяжелое положение, тем более, что характер боев с 26-й русской армией не дает оснований надеяться на быстрое достижение успеха»[3]3
  Ф. Гальдер. Военный дневник, т. 3, книга первая. М., Воениздат. с. 170.


[Закрыть].

Бои продолжались с нарастающей ожесточенностью. Немецко-фашистское командование вводило в бой свежие подкрепления. Советские танкисты продолжали сражаться до последней возможности. В бою за деревню Роги красноармеец Петр Смушков при появлении вражеских танков первым пополз навстречу со связкой гранат. Хорошо зная уязвимые места танка, он подбил один из них, а выскочивших из горящей машины гитлеровцев уничтожил из автомата инструктор политотдела Александр Резяпкин. Два других танка повернули в сторону и подорвались на минах. Их экипажи также были истреблены.

Немецко-фашистская авиация порой беспрепятственно бомбила наши боевые порядки и тылы, поскольку дивизия располагала минимальными средствами противовоздушной обороны. Зверской бомбежке подвергся медсанбат, располагавшийся в больничном городке на окраине Умани. Тяжелая бомба угодила в операционный корпус. Погибли раненые, врачи, медсестры. В результате одной из бомбардировок Умани взорвались цистерны с горючим. Теперь горючее для танков приходилось подвозить из-за реки Синюхи. А это – расстояние немалое. Подтягивать тылы ближе было опасно.

Командование дивизии беспрерывно требовало подвоза горючего, боеприпасов, продовольствия. Работники тыла делали все возможное для выполнения этих требований, однако подвоз затруднялся беспрерывными налетами вражеской авиации. К тому же дороги, и без того не идеальные, в результате бомбежек и участившихся ливней становились во многих местах непроезжими. Машины с боеприпасами, горючим, продовольствием доходили до переднего края с большим трудом.

Водители автомашин сутками работали без отдыха. Чтобы быстрее доставить срочные грузы в полки, машины, следовавшие в район боев, нередко сопровождались либо помощником командира дивизии по материально-техническому обеспечению подполковником В. С. Самуйловым, либо командирами автобатальона и авторот. Особенно запомнился командир автороты 149-го танкового полка старший лейтенант А. Ф. Ларин. Андрей Фомич был смелым, волевым и очень находчивым командиром. Много раз попадал он с грузами в опасные ситуации и выходил из них благополучно.

Положение на фронте между тем с каждым днем все больше обострялось. Войскам 2-го мехкорпуса, действовавшим на направлении Христиновка, Умань, и 18-й армии, сдерживавшей продвижение противника южнее – на рубеже Копай-Город, Гайсин, Ободовка, удалось открыть довольно широкие ворота для выхода из окружения ряду советских частей, но эту возможность они использовать не смогли. Части, попавшие в окружение, плохо знали общую обстановку, были сильно измотаны в многодневных кровопролитных боях и, ко всему, не имели оперативной связи с вышестоящими штабами.

К 31 июля стало известно, что вражеским танковым соединениям удалось вклиниться в расположение 6-й и 12-й советских армий, к тому времени уже сведенным в одну группу под общим командованием генерал-майора П. Г. Понеделина. А 2 августа до дивизии дошли слухи, что фашистские танки прорвались к Первомайску, в тыл группе Понеделина. В результате часть сил 6-й и 12-й советских армий, не сумевшая своевременно отойти из района Умани, оказалась в окружении. Остальные соединения этих армий отступили к Первомайску.

В трудном положении оказались к тому времени и части 2-го механизированного корпуса. Они, правда, еще вели бои, отражали атаки противника и сами порой переходили в контратаки. Однако их силы подходили к концу. Штаб 16-й танковой дивизии уже не имел телефонной связи с полками и батальонами, не ладилась и все чаще нарушалась также радиосвязь. Чтобы как-то продолжать управлять дивизией, полковник М. И. Мындро и подполковник А. Г. Земляной время от времени посылали в подразделения танки с командирами связи. Связные уезжали и во многих случаях не возвращались – либо погибали в пути, либо попадали в плен.

Старший инструктор политотдела 16-й танковой дивизии А. К. Резяпкин.

Наконец прекратилась связь и со штабом корпуса. Никаких данных о противнике, хотя бы самых общих, больше не поступало. Не было уже и сплошной линии фронта. Между действовавшими подразделениями образовались большие разрывы, в которые свободно проникали подвижные части врага и оказывались там, где их меньше всего ожидали.

Многие подразделения дивизии все еще продолжали оказывать врагу отчаянное сопротивление. Выполняя приказы командира, работники тыла старались по возможности бесперебойно обеспечивать их всем необходимым. Было не понять, как водителям автомашин, доставлявшим боеприпасы, удавалось в этой сумятице отыскивать танковые роты и батальоны.

В ночь на 2 августа вместе с небольшой автоколонной, с боеприпасами я выехал на передовую. На место, в село Лигедзино, на окраине которого в наспех отрытой землянке разместился штаб дивизии, прибыли утром. У начальника штаба дивизии подполковника А. Г. Земляного получил указания, куда прежде всего направить машины с боеприпасами. Как раз в это время вражеские танки и пехота развернули бой за овладение селом. Перевес в силах и средствах был явно на стороне противника, но танкисты все же отразили атаку. Доставленные боеприпасы пришлись очень кстати.

В полдень меня вызвал комдив. Он был до изнеможения усталым, осунувшимся, но, как всегда, подтянутым.

Заместитель начальника политотдела 16-й танковой дивизии старший батальонный комиссар М. Д. Васильев.

– Надо спасать тылы, – спокойно сказал полковник. – У Подвойского и Терноки еще можно прорваться. Все тыловые хозяйства приказываю отвести в район Пятихатки, и как можно быстрее, потому что с севера противник уже вышел к Синюхе. Передайте это Самуйлову. Он назначен старшим.

Это была последняя моя встреча с Михаилом Ивановичем Мындро, смелым и мужественным комдивом, человеком щедрого сердца и широкой души.

…Коридор, который еще связывал Лигедзино с тыловыми службами дивизии, простреливался гитлеровцами из всех видов оружия и в любую минуту мог оказаться перерезанным. Собственно говоря, никакого коридора уже не было. Фашисты, скорее всего, просто не спешили преграждать естественную дорогу в ожидании, что по ней, возможно, попытаются прорваться к себе в тыл советские танки и здесь, на открытой местности, их гораздо легче будет уничтожить, нежели путем лобовых атак. На добровольную сдачу русских танкистов в плен гитлеровцы, конечно, не рассчитывали. В этом их убедили многодневные бои.

Поначалу дорога выглядела пустынной. К счастью, дожди накануне прекратились и за сутки грунт хорошо подсох. Это и помогло. Проскочили.

Подъехали к Синюхе. Добротный мост через нее оказался разрушенным. Речка Синюха – тихая и неглубокая. Где-то непременно должен быть подходящий для проезда брод. Обнаружили его километрах в пяти от бывшего моста.

Сверившись с картой, приказал шоферу ехать на северо-восток, туда, где должны были стоять тылы. Но не проехали и километра, как до нашего слуха донеслось эхо артиллерийских взрывов. Артиллерия била уже восточнее того места, где стояли тылы. Там же находился и медсанбат, забитый ранеными. Успел ли он эвакуироваться? Ушел ли обоз с боеприпасами? Ведь в нем было до трехсот автомашин.

Наконец стали попадаться бойцы и командиры из нашей дивизии, которые вырвались из полуокружения. С трудом удалось узнать, что тылы дивизии успели эвакуироваться и что не только Пятихатки, но и Подыма уже заняты немцами.

Километрах в тридцати от станции Ново-Украинка разыскал своих. Посеревший от усталости старший лейтенант П. А. Бугаенко вкратце рассказал, каких усилий стоило ему вместе с подполковником В. С. Самуйловым, инструктором политотдела А. К. Резяпкиным и заместителем начальника Особого отдела А. П. Фляжниковым вывести тылы дивизии.

Командование фронта не раз пыталось оказать помощь частям, сражавшимся в окружении. По личному указанию Маршала Советского Союза С. М. Буденного для доставки боеприпасов и продовольствия была выделена группа транспортных самолетов По-2. Работу ее корректировал старший лейтенант Бугаенко.

– Несколько раз мы вылетали в район окружения, – рассказывал Бугаенко, – но так как бои уже велись небольшими группами, многое из того, что сбрасывали, доставалось противнику.

Тогда было решено снарядить автомашины с боеприпасами, горючим и продовольствием, хотя надежда прорваться в район боев была незначительной.

Возглавил эту колонну энергичный молодой офицер воентехник Алексеев. Он повел колонну из двадцати восьми машин. Но к передовой прорвалось лишь восемь. Четыре были подбиты вражеской артиллерией, а шестнадцать вернулись назад.

В дивизиях еще не знали, что Ставка Верховного Главнокомандования, учитывая тяжелую обстановку, сложившуюся на Южном фронте, приняла решение о создании новой оборонительной линии от Херсона и Каховки через Кривой Рог, Кременчуг и далее на север по Днепру, включая район Киева. За эту линию отводились измотанные непрерывными боями, вырвавшиеся из окружения и полуокружения войска. Туда же предстояло отвести и тылы 16-й танковой дивизии.

По дорогам нескончаемым потоком тянулись войска и беженцы. В воздухе все время кружили вражеские самолеты-разведчики. Бомбардировщики безнаказанно, не встречая никакого сопротивления, сбрасывали бомбы на дороги, с бреющего полета расстреливали людей из крупнокалиберных пулеметов.

Тылы 16-й танковой дивизии двигались на восток, по-прежнему не имея ясного представления, где остановиться. Снова пошли дожди, грунтовая дорога раскисла. Машины буксовали, выходили из строя. Упершись плечами в борта машин, тыловики на руках вытаскивали их из грязи. А враг наступал по пятам.

Минуя Александрию, Кривой Рог, тыловые подразделения выбрались на Днепропетровское шоссе. На подступах к Днепропетровску готовился новый рубеж обороны. Работали тысячи женщин, стариков, школьников. Они отрывали окопы и противотанковые рвы.

В штабе обороны города подполковник В. С. Самуйлов получил приказ отвести колонну автомашин за Днепр в район Павлограда. К утру 10 августа тылы 16-й танковой дивизии сосредоточились в небольшом лесу у села Булаховки Павлоградского района.

Память и долг

Группами и в одиночку выходили бойцы и командиры 16-й танковой дивизии из окружения. Тщетно пытались мы узнать о судьбе комдива, военкома, штаба и особенно о боевом Знамени дивизии. Долго не теряли надежды, что дивизионное Знамя будет спасено и 16-я танковая как воинское формирование сохранится. Но шли дни, а Знамя не поступало.

По рассказам вырвавшихся из окружения бойцов и командиров можно было более или менее точно представить судьбу полков дивизии, оставшихся на рубежах в Лигедзино. Свой боевой долг воины выполнили до конца. Они сражались до последнего снаряда, до тех пор, пока в танках окончательно не опустели баки с горючим. Многие продолжали драться с врагом и после того, уничтожали гитлеровцев из винтовок и пистолетов.

Тяжелая участь плена постигла заместителя начальника политотдела дивизии старшего батальонного комиссара М. Д. Васильева. Чудом ему удалось выжить.

«Пленных согнали в глубокий котлован между Уманским кирпичным заводом и птицефермой, – поведал после Михаил Дмитриевич. – В течение нескольких дней держали там под палящими лучами солнца, не давая ни пищи, ни воды. Многие умерли от истощения и жажды, многих гитлеровцы расстреляли, а оставшихся в живых отправили потом под усиленным конвоем в лагерь».

И все же некоторым удалось бежать, перейти линию фронта. Они-то и поведали о судьбе полков. Но о судьбе штаба дивизии, ее командира и комиссара, дивизионного Знамени никто никаких подробностей не знал. Говорили так: «Штаб, наверно, тоже погиб, потому что фашисты плотным кольцом окружили село. Прорваться не было возможности».

Некоторые красноармейцы 15-й Сивашской дивизии, вышедшие из окружения, говорили, что полковник Мындро, полковой комиссар Руденко и другие старшие командиры погибли в неравной схватке с врагом.

И все-таки нам удалось узнать подробности о боях в селе Лигедзино.

В последний час сражения, когда оставшиеся без боеприпасов орудия были взорваны, комдив полковник Мындро выехал на единственном уцелевшем танке в разведку, чтобы определить, где легче прорвать вражеское кольцо окружения.

Командиры просили его не ехать, предлагали послать их. Но он сказал:

– Котовцам смерть не ведома. – Сел в танк и повел его вперед. Место прорыва было выбрано. Но на обратном пути в танк попал снаряд. Мындро был ранен в живот. Раненный, он с трудом выбрался из горящей машины, но был убит.

Когда Мындро погиб, командование взял на себя полковой комиссар Руденко. Собрав оставшихся в живых, он повел их на прорыв. Сил было крайне мало. Прорыв не удался. Наступили сумерки. Горстка бойцов во главе с Руденко отошла к речушке и замаскировалась в камышах. Фашисты стреляли наугад, но каждый раз мины и снаряды находили новые жертвы. 4 августа в живых остались лишь семеро, в их числе и Руденко. Полковой комиссар приказал завернуть в гимнастерку боевое Знамя, документы и, переплыв речку, проскочить незамеченными. Но едва они подплыли к противоположному берегу, как были схвачены гитлеровцами. Из шестерых последних защитников Лигедзино удалось спастись лишь одному – связисту Шевелеву. Он бежал при конвоировании. Полкового комиссара Руденко гитлеровские палачи расстреляли в гестапо в Умани вечером 5 августа.

Удалось узнать судьбу и других командиров дивизии. Военком батальона политрук Пахомов слыл в дивизии отличным связистом, весельчаком. Он прекрасно выступал в самодеятельности – пел, плясал, но умел и воевать. Сколько раз под ураганным огнем ходил он на восстановление связи!

Когда шли уличные бои в Лигедзино, Пахомов с радистом Рубисом около трех часов вели неравный бой, защищая узел связи. Немцы пустили в ход танк. Пахомов поджег его связкой гранат и уничтожил экипаж. Когда минометным огнем гитлеровцы разрушили узел связи, Пахомов с Рубисом побежали к реке, в камыши. Фашисты бросились вслед. Рубис погиб. Пахомов остался один… Улучив момент, он выстрелом из автомата сразил офицера. К политруку кинулись девять солдат. В них полетела граната. Но и Пахомов был сражен автоматной очередью. Хватаясь руками за стену хаты, он из последних сил приложил пистолет к виску, крикнул:

– Все равно, гады, нас не победите! – и нажал на курок. Так героически погиб политрук Пахомов, уроженец города Балашова.

Командир батареи Чалов последним оставался в живых из командиров-артиллеристов. Весь день 3 августа его батарея вела огонь по врагу. Вражеская мина оборвала Чалову обе ноги. Когда сержант Грушев хотел вынести своего командира и спрятать его в подсолнухах, тот сказал:

– Дай мне связку гранат, а сам беги.

Едва Грушев скрылся, как к лейтенанту подбежало больше десятка гитлеровцев. Чалов сорвал предохранительную чеку с противотанковой гранаты и подорвал себя вместе с немцами.

Героически погибли батальонные комиссары Гладышев и Карпец, старшие политруки Дерягин, Сидоров, Корнеев и другие.

…Окруженные под Уманью советские части и подразделения вели героическую борьбу до 13 августа, пока не иссякли возможности сопротивления.