Текст книги "Сталин, Гитлер и мы"
Автор книги: Владимир Николаев
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
Он лучше, чем всякий другой, заставит замолчать. Всех! Всех! Всех! Он сгноит в тюрьмах, если надо – сто тысяч, если надо – миллион. Он убьет столько, сколько нужно убить! Пятьдесят тысяч? Подумаешь! Он убьет сто, двести тысяч…
Он начинает засыпать… И видит сон, тяжелый, необыкновенный сон: на главной площади Белграда стоит виселица, на виселице болтается человек, похожий на Геринга, на столбе виселицы дощечка с надписью:
Иосип Броз Тито
Предатель
Провокатор
Шпион».
И это все написано о самом, пожалуй, известном герое борьбы с гитлеровским фашизмом! Вот каково было служить лично товарищу Сталину, быть его голосом, его пером. Как известно, после смерти Сталина вся эта чудовищная клевета сразу испарилась. Остался только исторический факт, свидетельствующий, до какой степени был ослеплен ненавистью рассудок Сталина. Страшной была, повторим еще раз, его послевоенная агония…
Среди моих многих литературных знакомств особое место занимает очень интересный прозаик Илья Константиновский. К сожалению, он не так известен, как того заслуживает, так уж сложилась его жизнь, раздавленная неумолимым катком советской власти. Вспомнил я о нем именно в связи с разговором о так называемых социалистических странах при Сталине. Константиновский родился в Бессарабии и провел свою молодость в Румынии, увлекся там революционной борьбой. Судьба распорядилась так, что накануне Великой Отечественной войны он стал советским гражданином, осел в Москве, стал заниматься литературным трудом. Был полон энтузиазма, а столкнулся с нашей чудовищной действительностью. Он вспоминает:
«В какой‑то из зимних вечеров того самого года, когда началась кампания против Тито (то есть в 1948 году. – В. Н. ), сопровождаемая борьбой с космополитизмом, сионизмом, вейсманизмом‑морганизмом, я сел в троллейбус на пустой стоянке, но вдруг услышал позади себя тяжелое сопение. Обернувшись, увидел двух молодых людей, прибежавших откуда‑то в последнее мгновение и втиснувшихся в троллейбус, придерживая руками дверь. Я взглянул на них, и меня словно током ударило, молодые, чернявые, как близнецы похожие на те фигуры, которые можно было увидеть в любой час дня и ночи на Арбате, на Манежной площади и других „режимных“ площадях и улицах, где они стояли одиноко, усиленно наблюдая за прохожими и за проезжающим транспортом. Эти двое в троллейбусе следили, однако, не за улицей, а за мной. Я это понял сразу, я был подготовлен к этому всем тем, что видел, знал и уже понимал в московской жизни…
В том пестром, сложном, но совершенно понятном мире, в котором я провел свою молодость, за мной как за коммунистом тоже следила полиция. Ее политическое отделение в Румынии называлось сигуранца, что тоже означает „безопасность“. Но это было не то, совсем не то. Там за мной ходил иногда один‑единственный шпик. В Москве – „опергруппа“ из трех человек со своей машиной и водителем. Удивительным было и то, что московские секретные работники носили совершенно одинаковые пальто, шапки и суконные боты, верно, полученные в одном распределителе… Тут есть какое‑то сходство с „Процессом“ Кафки. И все же это не то…»
Да, самые страшные художественные вымыслы – детский лепет по сравнению с массовым сталинским террором, агонию которого застал тогда в Москве Константиновский.
Похоже, что он так и останется единственным советским писателем, который нарисовал картину того, что мы натворили в Восточной Европе, в так называемых странах социалистического лагеря. После смерти Сталина он смог часто ездить в Румынию, где, как он убедился, сталинский террор наделал никак не меньше бед, чем у нас. А главное, что он там увидел, – это перерождение души его бывших товарищей по революционной борьбе. Те из них, кто все же уцелел в годы правления в Румынии сталинских наместников, стали совсем другими людьми, они заняли особняки богачей и скрылись за плотным кольцом охраны. Совсем как у нас! И при всем том они и после смерти Сталина по‑прежнему дрожали от страха. Как известно, в Румынии сталинизм задержался надолго и дал страшные рецидивы. Чего стоил один только преступный режим Чаушеску! Нет, не только у нас дух Сталина пережил его физическую смерть… Кстати, Константиновский и в Румынии сразу обнаружил за собой слежку, как только прибыл туда из СССР. Он пишет: «Я не поверил своим глазам, увидев в Бухаресте начала 70‑х годов то же самое, что видел в Москве в конце 40‑х и начале 50‑х. Я вернулся в прошлое?» На этот вопрос писателя можно с грустью ответить, что мы до конца из того прошлого так еще и не вышли…
Здесь, пожалуй, самое время вспомнить о самой большой заслуге Константиновского, о его, можно сказать, открытии. Он взялся за то, чтобы определить самую суть режима, созданного Лениным и доведенного до абсурдного совершенства Сталиным. По‑моему, у него это получилось. Во всяком случае я ничего подобного ни от кого не слышал. Единственное, что в самом начале надо добавить к рассуждениям писателя, к которым мы ниже перейдем, это то, что они были сделаны им исходя только из советской действительности, но применимы и к рассматриваемой нами нацистской идеологии. Иначе и быть не может, это следует из всего сказанного выше. Так что вывод, сделанный писателем, является вполне закономерным итогом и наших наблюдений.
Итак, Константиновский пишет:
«Множество людей заняты поиском единого признака, который не только наилучшим образом характеризовал бы „социалистическую формацию“, но и объяснил бы ее удивительные, небывалые особенности. Все искали слово, в котором заключался бы ответ на вопрос: почему он такой, почему оно такое, что делает его таким?..
В конце концов я тоже не выдержал. Хоть мне и стыдно в этом признаться, но я не могу умолчать о том, что было время, когда я тоже придумал объяснение и даже изобрел особое слово: глистократия.
А это еще что такое?
Очень просто: от слова „глиста“. Я был убежден, что „глистократия“ намного ближе к действительности, чем „геронтократия“ или даже „идеократия“, о которой я прочитал в книжке одного француза, уверявшего, что Сталин устроил погром в собственной партии „для блага идеологии“. Можно ли толковать о „преданности идеологической абстракции“, „отчуждении“ или „ирреальности“ в годы Сталина или в эпоху „зрелого и всесторонне развитого социализма“ при Брежневе с его всесторонне развитыми закрытыми распределителями и зрелой, хорошо налаженной системой привилегий и пайков? Привилегии нужны людям определенного склада, типа: идеи в пайках не нуждаются. Словом, я начал настаивать на глистократии».
Верно! Биологические законы, которым подчинены глисты, эти очень своеобразные паразиты, вполне совпадают с образом жизни той самой правящей верхушки, которую создал Ленин и довел до совершенства Сталин. Это открытие по праву принадлежит писателю Илье Константиновскому. Он его не просто вот так сформулировал, но и, как положено в таких случаях, обосновал. К сожалению, здесь из‑за экономии места не удастся привести глубокие и остроумные соображения писателя, но еще одно его утверждение, наверное, все же надо огласить: «Все это, вместе взятое, создает условия, при которых паразитизмом заражаются все без исключения члены общества, в том числе производители материальных благ и культурных ценностей. Паразит есть упрощенная и, быть может, идеальная форма жизни. Склонность к паразитизму присуща и человеческой натуре, но в обществе, где идет постоянная политическая и экономическая борьба, паразит не может долго существовать. А в глистократическом устройстве, где нет свободы политической или экономической инициативы и все находится в одних руках, паразитизм получает объективное поощрение, борьба идет лишь за захват мест, должностей, позиций, дающих наибольшую возможность для паразитирования».
И наконец последнее: «Неспособность видеть реальность и даже ближайшее будущее является необходимым условием для жизни „глисты“. Но, разумеется, это не может спасти ее от неизбежного будущего».
Это сказано еще до распада Советского Союза.
Но вернемся еще раз к тем последствиям, какие вызвало подчинение сталинской диктатуре целого ряда стран на Западе и на Востоке. Ведь именно этот факт послужил причиной той самой «холодной» войны, которая затем почти на полвека осложнила и омрачила жизнь всех нас без исключения. Ее началом считают знаменитую речь У. Черчилля в Фултоне в 1946 году. Он резко выступил против агрессивных происков Сталина, против порабощения им так называемых социалистических стран и призвал Запад не позволять диктатору распоясываться на международной арене. Имея за спиной такой весомый аргумент, как атомная бомба, он мог не стесняться в выражениях. Недаром свою историческую речь он произнес в Америке. Со своим огромным политическим опытом он выступал как бы в роли наставника американского президента Трумэна, особенно во всем том, что касалось нашей страны. Но правильнее, по‑моему, все же считать, что «холодная война» началась тогда, когда Трумэн сообщил Сталину о наличии у Америки атомной бомбы, то есть началась она уже на исходе второй мировой войны. Одна война вылезла из другой, словно матрешка.
Считается, что война была «холодной», поскольку тогда не стреляли и не было жертв. Не было ни у кого, кроме нас. Только их никто не подсчитывал, а если бы смогли подсчитать, то снова итог подводился бы в миллионах. Дело в том, что мы, больше всех пострадавшие в войне, мы – главные победители, остались один на один со всеми нашими послевоенными трудностями, размеры которых просто трудно себе представить. Надо было поднимать из руин огромную страну, трудиться не покладая рук, не щадя своих сил. А где их было взять? Какая еще страна потеряла в той войне десятки миллионов человек?! В основном своих главных работников – мужчин… Где еще в деревнях пахали, запрягая женщин вместо лошадей?.. Война оставила нам в наследство голод, недоедание, нехватку всего на свете, никудышное здоровье у подавляющего большинства населения. Дети, рожденные в послевоенные годы, образовали самое слабое и больное поколение за все советское время.
Всего этого могло и не быть. Мы, как никто, нуждались в помощи извне, и нам обязательно помогли бы, но… Снова и снова Сталин выступил как тот самый настоящий враг народа, каких он сам искал всю жизнь. Как известно, страны разоренной Европы совместно взялись за восстановление своего хозяйства при помощи Америки. Сталин о ней и слышать не хотел. У нас объявили, что вся эта заокеанская помощь, так называемый план Маршалла, в итоге поработит Европу, сделает ее американским вассалом. Но до сих пор Англия, Франция, Германия, другие страны вполне самостоятельны и живут так, как нам и не снилось. Сталин не мог простить американцам, что они остановили его армии своей атомной бомбой и возмущены тем, что мы фактически оккупировали несколько стран. Сталин пошел на резкую конфронтацию с ними, а на то, что он тем самым обрек наш народ на горе и муки, ему было, как всегда, наплевать.
Сегодня просто трудно, невозможно себе представить, какую бешеную и идиотскую пропагандистскую кампанию против США и Западной Европы организовал тогда Сталин. Вот несколько заголовков из газет того времени. «США – центр мракобесия», «Самая уродливая цивилизация планеты» (тоже о США), «В вашингтонском притоне» (отнюдь не об уголовниках), «Англо‑американские покровители Гитлера», «Поход американской социологии против разума», «Коричневый дурман» (тоже о США), «Фашистский бред Черчилля», «Воспитание фашистских убийц» (о США), «Гитлеровцы в англо‑американских мундирах», «Американский поход против культуры», «Американские наемники в мантиях английских профессоров», «Де Гол ль хочет стать французским Гитлером»… Можно себе представить, какие тексты шли за подобными заголовками. Вот, например, несколько строк из статьи «Идеологи американского фашизма»: «Фашизация государственного строя США является непременным условием подготовки новой войны, замышляемой американскими империалистами. Подчиняя себе государственный аппарат, миллиардеры Уолл‑стрита вводят в США зверский фашистский режим».
Повторим, что в такого рода «пропаганде» дело сплошь и рядом доходило просто до идиотизма. Так, известная во всем мире книга Карнеги «Как приобрести друзей и влиять на людей» была в 1947 году отрецензирована «Литературной газетой» в статье «Азбука гангстеров и бизнесменов». В ней, в частности, говорилось о книге следующее: «Насквозь реакционная в своем ханжестве и предельно циничная книга», «Моральный катехизис Уоллстрита», «Изуверская и, по сути дела, фашистская книга», «Моральный кодекс цивилизованных дикарей Америки»… «Изуверская» и «фашистская» книга Карнеги! Сегодня она издана у нас и широко известна. Ведь до такой ее оценки и в сумасшедшем бреду нельзя было додуматься! Но именно такого накала ненависти требовала наша пропаганда. Примечательно, что в приведенных выше примерах часто упоминаются фашизм и Гитлер, причем нацистская идеология приписывается Америке. Вот уж воистину: «На воре шапка горит!»
Такая совершенно оголтелая пропаганда антиамериканизма стала самым главным делом наших средств массовой информации, а самым главным политическим лозунгом стало заклинание: «Воспитать ненависть к американскому империализму!» Духом антиамериканизма была буквально пропитана вся наша жизнь, особенно наука, искусство, литература. Не случайно одним из главных трубадуров этого идеологического крестового похода стал уже упоминавшийся выше К. Симонов, активно работавший сразу в нескольких жанрах: поэзии, прозе, драматургии, публицистике. Он занялся этим делом по личному поручению Сталина, потеснив на этом поприще даже такого опытного пропагандиста, каким был тогда писатель Илья Эренбург. В послевоенные годы он побывал во многих странах Европы, Азии и Америки, в своей «Автобиографии» он отмечает, что провел в таких командировках около трех лет!
Попав сразу после войны в Америку, общаясь там с нашими вчерашними союзниками по борьбе с фашизмом, Симонов четко выполняет заказ вождя, пишет о том, как там якобы ненавидят и боятся нас (а не Сталина и его политику!):
Смертельно вежливым огнем
Окружены мы день за днем.
Поэт не замечает, что уже одним этим «вежливым огнем» он выдает свою заданность, проговаривается об искусственности якобы существующей ситуации, которую создают не американцы, а он сам в своем воображении. Даже международный корреспондентский клуб в Вашингтоне он рисует как дом на… передовой (я много раз бывал там в годы «холодной войны» и ничего подобного не ощущал):
Она проходит под паркетом
Всех комнат даже в доме этом,
Где месяц мы едим и пьем
С врагами за одним столом;
Через беседы и обеды,
Через вопросы и ответы,
Стол разрубая пополам,
Она проходит по пятам…
Она, как битва под Москвой,
Владеет всей моей душой.
Нет, не мог тогда знающий и умный человек так думать, если он не кривил душой. Это была заказная воинственность. Не мог Симонов не понимать, что главным поводом к «холодной войне» явилось то, что Сталин поработил страны Восточной Европы. Именно это его преступление он пытался оправдать в пьесах «Под каштанами Праги», «Русский вопрос», в сборнике стихов «Друзья и враги». Он возводит Сталина в ранг величайшего миротворца и обвиняет Запад во всех смертных грехах. За эти произведения он получает Сталинские премии, значит, заказ вождя выполнен. Помимо премий следуют огромные тиражи изданий и бесконечные постановки пьес. Тот же «Русский вопрос» был поставлен сразу в пяти ведущих московских театрах – Художественном, Малом, имени Вахтангова, Моссовета, Ленинского комсомола, не говоря уже о театрах по всей стране. Другого такого случая в истории русской сцены не было и, надо думать, не будет. А вот о качестве его ангажированной драматургии и говорить ничего. Но Сталину нравилось…
Конечно, такая пропаганда работала на создание в какой‑то мере атмосферы ненависти в нашей стране, но не все, конечно, ловились на эту удочку. Уже упоминавшийся нами талантливый поэт и острослов Самойлов метко назвал Симонова «любимцем и идеологом советской полуинтеллигенции» и отмечал его «инстинктивный восторг перед официальной иерархией и стремление занять в ней место». Кстати, напарника Симонова на международной арене, Эренбурга, Самойлов называл «старым слугой» и «старым метрдотелем в правительственном ресторане». Между прочим, таким, как Симонов и Эренбург (а таких хватало с избытком!), приходилось нелегко: ведь они были вынуждены не только «разоблачать американских поджигателей войны», «западную демократию», но и восторгаться при этом своей «демократией», оправдывать сталинский тезис о том, что любой советский человек на голову выше западного буржуа. Тут уже снова можно вспомнить Гитлера не только с его расовой теорией, но и с его неистребимой ненавистью к западной демократии и либерализму.
Воспитание ненависти вообще к кому бы то ни было всегда дает сомнительные результаты. Сталин же воспитывал ее еще из корыстных соображений: ему всегда, на протяжении всей его жизни, был нужен враг, с которым обязательно надо бороться и которого обязательно надо уничтожить. И самое главное – списать на него все собственные неудачи и просчеты! Не я, мол, виноват, а вот он, мой враг и, конечно же, враг советской власти. Одним словом, враг народа. Срываются, например, пятилетние планы, составленные без всякого учета экономических реальностей, значит, виноваты вредители… Бедствует после войны страна, значит, виноваты американские империалисты…
Этот всегдашний сталинский заказ на «образ врага» был рассчитан и как проверка на готовность служить лично ему, заказчику; тот, кто эту проверку не проходил, лишался всего, часто – и жизни. Вот почему приходилось выполнять волю вождя и людям вполне приличным, гениальный лидер и родной отец всегда стремился запачкать всех вокруг себя. Вот, например, поэт С. Маршак, тонкий и умный человек, большой талант, публикует под совершенно чудовищной карикатурой такое стихотворение, якобы разоблачающее американский план Маршалла:
С трескучим шумом
Мчится «виллис».
Владелец «виллиса» богат.
За этот «виллис»
Уцепились
Шуман, Шумахер, Сарагат.
Шофер стремителен и гневен,
Властолюбив, нетерпелив.
Его поддерживает Бевин,
Руками сзади обхватив.
Ревет мотор, дыша бензином,
Его Шумахер одолжил,
В придачу к лошадиным силам
И несколько ослиных сил.
Крича народам: «С Новым годом!» –
Шофер несется полным ходом,
Бросая доллар, как лассо.
«Нет, – говорят ему народы, –
Не продадим мы вам свободы.
Попридержите колесо».
В стихотворении перечисляются западноевропейские политические лидеры, избранники народов нескольких стран, между прочим.
А мог ли Маршак не сочинять такие вирши? Нет, не мог отказаться. Дело в том, что они были опубликованы под рисунком Б. Ефимова. Это был лидер соцреалистической зубодробительной графики. Его родной брат, публицист М. Кольцов, был расстрелян по приказанию Сталина, который после этого приблизил к себе его брата‑художника настолько, что давал ему темы для карикатур, просматривал их перед публикацией, вносил свои поправки.
Когда мы говорим о послевоенной предсмертной агонии Сталина, надо иметь в виду не только его жертвы и злодеяния, но и то, что он (как всегда) выбивал душу из своих подданных, доколачивал мораль и нравственность.
Кампания разжигания ненависти ко всему западному миру сочеталась в те годы с другой гигантской затеей – так называемой борьбой за мир. Тут самое время вспомнить, что Гитлер громогласно ратовал за мир, пока набирался сил для войны. Вот и Сталин, остановленный американской атомной бомбой, тоже заговорил о мире. За счет государственного бюджета были созданы Всесоюзный и Всемирный комитеты зашиты мира со множеством отделений на местах как в нашей стране, так и за рубежом. Все эти «общественные» организации были изначально густо нашпигованы сотрудниками КГБ, для них это была новая удобная «крыша». Именно это обстоятельство и послужило главной движущей силой всего так называемого движения за мир, организованного лично Сталиным. Всю эту закулисную механику я наблюдал вблизи, будучи журналистом‑международником.
Как и другие наши официальные затеи такого рода, это движение за мир, заорганизованное ЦК партии, оказалось мертворожденным и никак не могло охватить и поднять ни нашу, ни зарубежную широкую общественность. Всю эту пустую деятельность вполне можно сравнить с работой Верховного Совета при Сталине, куда народ «выбирал» назначенцев ЦК партии и где все депутаты всегда обязательно голосовали единогласно за все, что им предлагали. Ко всему прочему были учреждены так называемые международные сталинские премии «За укрепление мира между народами», которые по указке Москвы раздавались ежегодно нужным людям.
Как только мы в 1949 году обзавелись своей атомной бомбой, Сталин снова оживился, хотя наше отставание в этой области от американцев было таким огромным, что даже он не рискнул пойти с ними на прямой конфликт. Тем не менее Сталин решился все же на свою очередную авантюру: с помощью Китая и Северной Кореи проверить прочность Южной Кореи, находившейся под защитой Запада. В так называемой КНДР (Корейской народно‑демократической республике) правил сталинский сатрап, которого вполне можно было назвать восточным Гитлером местного разлива, и он установил в стране немыслимо жестокую диктатуру. Выступал он в Северной Корее под именем Ким Ир Сен. На самом деле это был обрусевший заурядный кореец, служивший до того в нашей армии на Дальнем Востоке, по имени Иван Афанасьевич Кан. Сталин сделал его своим наместником, а тот после смерти своего «отца и учителя» быстро соорудил себе такой культ, какому и сам Сталин мог бы позавидовать. Недаром он, официально глава социалистического государства, провозгласил при своей жизни наследником своего сына, который и стал править Северной Кореей. Совершенно логичное развитие событий – социалистическая монархия!
Так вот, в 1950 году северокорейцы напали (с ведома и одобрения Сталина, разумеется) на своих южных соседей. Тут же Организация Объединенных Наций, вернее, вооруженные силы многих ее членов выступили на защиту Южной Кореи. В той войне большую роль сыграли американские войска и китайская армия. Исключительно кровопролитная и разрушительная война тянулась до 1953 года. Там погибло немало наших военных советников, многие из которых принимали активное участие в боевых действиях. Нередко в воздушных боях сталкивались между собой и погибали советские и американские летчики.
В результате Южной Корее удалось отстоять свою независимость, а отношения между нами и США пришли в весьма негодное состояние, несмотря на смерть Сталина.
Если говорить о послевоенной судьбе Советского Союза, то, по‑моему, можно с уверенностью сказать, что именно агония Сталина с 1945 по 1953 год сыграла в ней решающую, роковую роль и заложила все необходимые предпосылки для распада СССР. Сталин не сумел воспользоваться во благо страны плодами нашей великой Победы, какие, несомненно, могли бы взойти в обновленной послевоенной атмосфере. Он украл победу у народа и еще больше закабалил его. Но и это не самое главное. Дело в том, что Сталин предрешил распад Советского Союза своей безрассудной конфронтацией с Америкой, причем присущий ему патологический антиамериканизм, к несчастью, пережил его и перешел к его наследникам на партийном троне (так же как и многие другие его пороки). По инерции и после Сталина конфронтация между СССР и США продолжалась и привела в конце концов к тому, что мина замедленного действия, заложенная Сталиным, все же сработала и взорвала наше государство. Имя этой мине – гонка вооружений, которая была главным следствием советско‑американской конфронтации.
Стоит вспомнить еще раз, что накануне Великой Отечественной войны мы имели танков, самолетов и орудий примерно в пять раз больше, чем было у немцев. Можно себе представить, каких усилий стоило нашему народу такое количество вооружений! В этом факте – причина постоянной нищенской жизни советского народа и запущенности всех отраслей хозяйства, кроме ВПК (военно‑промышленного комплекса).
Гонка вооружений, запущенная Сталиным уже после войны, стала пожирать еще больше средств, потому что началось создание ядерного оружия. Смерть Сталина аппетиты ВПК не уменьшила. Наоборот, они росли как на дрожжах, поскольку у ВПК появилась новая отрасль – ракетно‑космическая. Параллельно развитию новых отраслей ВПК постоянно наращивал и обычные вооружения, причем их количество намного превышало насущные нужды армии. ВПК работал как бы сам на себя, разрастаясь в организме государства, как раковая опухоль. Официально, на словах, в наших воинственных пропагандистских лозунгах вся эта немыслимая гонка вооружений объяснялась конфронтацией с Америкой. Но такое объяснение было очередной большевистской ложью, обманом собственного народа. В этом легко убедиться, если сравнить данные о производстве вооружений в США и СССР в 1990 году, то есть накануне распада Советского Союза. Первая цифра в этом перечне относится к США, вторая – к СССР.
Итак, в 1990 году было произведено у них и у нас: танков – 775/3500, бронетранспортеров – 775/5250, артиллерийских орудий – 225/2000, подводных лодок – 3/9.
В 1991 году наша армия состояла из 5 миллионов солдат и офицеров, это в мирное время, в период разрядки напряженности! У нас было 10 тысяч ядерных головок, 8 тысяч самолетов, 4 тысячи вертолетов, 64 тысячи танков (в 1941 году на Москву шло около 4 тысяч немецких танков), 76 тысяч бронетранспортеров, 260 подводных лодок с ядерными ракетами, в том числе 113 атомных подводных лодок.
Страна еле‑еле выдерживала на своих плечах расходы на вооружения. Это нас и погубило, причем судьба распорядилась так, что роль могильщика советского государства выпала американскому президенту Р. Рейгану. В те годы я в качестве корреспондента «Огонька» присутствовал на советско‑американских встречах, проводившихся на высшем уровне, и много ездил по Америке, так что могу свидетельствовать о происходившем с достаточной достоверностью.
Как известно, президент Рейган объявил нашу страну «империей зла», вел себя по отношению к ней соответственно. В 1983 году он принял решение о так называемой стратегической оборонной инициативе (СОИ), иначе говоря, о создании ядерного щита над Америкой. По этому замыслу все вражеские ракеты на подлете к США должны были уничтожаться специальной антиракетной системой. Осуществление американцами этой программы означало новый, невиданный ранее виток в гонке ядерных вооружений, теперь уже в космосе, то есть еще дороже, чем раньше. Наш и без того невообразимый ВПК требовал контрмер против американского ядерного щита. Мы и так, без этих дополнительных гигантских расходов, задыхались под тяжестью неимоверных военных затрат, основная часть нашей экономики и без этого работала на войну. Американцы загнали нас в безвыходный тупик в этом страшном марафоне, их промышленный и научный потенциал был сильнее и жизнеспособнее нашего, потому что опирался на здоровую экономику, на свободный рынок.
Рейган утверждал, что осуществление программы СОИ не только защитит Америку, но и сможет изменить ход истории человечества. Американский президент, которого тогда многие недооценивали (как же – бывший актер!), смотрел далеко. Его предсказание сбылось даже раньше, чем он предполагал. Программа СОИ, еще не успев осуществиться, полностью оправдала пророчество президента: она, не уничтожив ни одной нашей ракеты, действительно изменила ход истории. Советский Союз рухнул под тяжестью собственного ВПК, не защитившего, а погубившего страну. Мы надорвались на гонке вооружений и без боя проиграли «холодную войну», затеянную еще Сталиным. Пусть это произошло уже при преемнике Рейгана, президенте Буше, но все равно это было делом рук бывшего актера.
Трумэну удалось сдержать экспансию Сталина, стремившегося, казалось бы, неудержимо к расширению советской империи, а Рейгану удалось ее развалить. Между прочим, в кабинете Рейгана стоял бюст Трумэна… Итак, в мире осталась только одна сверхдержава – Америка. Правда, и соображение о двух китах, США и России, пока в силе, поскольку наши ядерные потенциалы по‑прежнему сравнимы друг с другом. Со здоровьем же у китов дело обстоит по‑разному.
Агония Гитлера закончилась крахом Германии, но она сумела возродиться из пепла. Распавшемуся в результате агонии сталинского режима Советскому Союзу уже не возродиться, потому что его разнесло на куски таким взрывом, который был посильнее не только атомной, но и водородной бомбежки. Можно сказать, что взорвавшая его мина замедленного действия состояла из двух слоев: ленинского и сталинского. Первый был заложен еще в 1922 году при образовании Советского Союза, когда сложнейшие национальные проблемы решались просто, по‑большевистски, волевым решением сверху. А во втором слое выше уже немало сказано…
Вскоре после войны Сталин начал мощнейшую пропагандистскую кампанию – борьбу с так называемым космополитизмом в своей стране. Она оказалась последней крупной политической акцией в его жизни. Если Гитлер всю жизнь был помешан на антисемитизме и не забыл лишний раз проклясть евреев в своем предсмертном завещании, то Сталин постепенно тоже становился все более и более заядлым антисемитом, сравнявшись с фюрером по накалу этой злодейской страсти перед самой своей смертью. Еще и еще раз оба злых гения предстали как бы в одном и том же облике.
Все началось, казалось бы, с весьма незначительного факта, а вылилось вскоре в настоящий государственный антисемитизм, который к самому концу жизни вождя был готов перерасти в геноцид по отношению ко всем советским евреям. Этому помешала только смерть Сталина, о чем выше подробно рассказано в главе «Пятый пункт».
В нескольких словах дело было в следующем. Сталин регулярно лично раздавал премии своего имени в области науки, производства, литературы и искусства. Среди его лауреатов оказалось несколько абсолютно бездарных драматургов, которые с лихвой возмещали этот врожденный недостаток тем, что в своих произведениях воспевали Сталина и его режим. Некоторые театральные критики, еще не до конца потерявшие совесть, попробовали в своих рецензиях довольно робко и деликатно указать на слабость таких пьес. Но ведь они были отмечены Сталинскими премиями! Так что их спонсор, Сталин, естественно, обиделся на такие оценки, нет, не самих пьес, а собственного литературного вкуса. А за обиду товарищ Сталин всегда жестоко мстил, в подавляющем большинстве случаев – концлагерем и расстрелом. Случилось так, что в группу возмутивших вождя театральных критиков собрали в основном евреев, и кампания их травли сразу приобрела ярко выраженный антисемитский характер. Тут же отыскали космополитов в литературе, кино, музыке, изобразительном искусстве… Был найден новый очередной «враг народа», которого можно было обвинить во вредительстве и в наших бедах. Наверное, не одни театральные критики были причиной сталинского негодования. Вполне возможно, что активное участие еврейских ученых в создании ядерного оружия в США тоже подлило масла в огонь. К тому же Сталин крупно просчитался при создании государства Израиль в 1948 году. Тогда мы не только приветствовали этот факт, но и активно содействовали появлению Израиля на карте мира. Потому что тогда Сталин рассчитывал на Израиль как на форпост, на силу, направленную против традиционного влияния англичан в этом регионе. В то время мы даже осуждали борьбу арабов против нового государства. Так, вездесущий И. Эренбург писал: «Советское правительство первым признало новое государство, энергично протестовало против агрессоров, которыми командовали английские офицеры, все симпатии советских людей были на стороне обиженных, а не на стороне обидчиков». Но лидеры Израиля не оправдали надежд Сталина. Их он достать не мог и обрушился на своих евреев…