Текст книги "Самое таинственное убийство"

Автор книги: Владимир Михановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16
Чай без Завары

Зима в этом году выдалась суровая. Необычные холода и обилие снега принесли свои сложности в хлопотливую и напряженную жизнь мегаполиса – столицы республики. Белковые не справлялись с очисткой от заносов верхних уровней, резко возросло количество аварий. Аппараты на воздушной подушке сталкивались – управлять ими стало труднее.

После оттепели, случившейся на Рождество, кривая мороза снова круто полезла вверх. На территории Ядерного центра работы у белковых по очистке от снега было поменьше, чем в мегаполисе: новое руководство решило очистить только дорожки и бегущие ленты между корпусами. У местных белковых были более важные дела, чем очистка территории.

К новому проекту привлекли Рабиделя, и он прилетел, забросив собственные дела.

В первый день они долго говорили с Делионом, новым руководителем центра.

Наметили план работ, набросали список, кого из физиков следует привлечь.

– Пригласи Эребро, – сказал марсианин.

– Но его сам Завара уволил.

– Мы должны стать выше личных отношений.

– Получается не очень этично: мы нарушаем волю Арнольда.

– Это не довод.

– Что тебе дался Эребро? У нас и так бешеный конкурс: чуть не тысяча человек на место.

– Вот и выберем его.

Они прогуливались по территории Ядерного, подняв воротники и нахлобучив поглубже шапки. Выбирали, где наст потверже, чтобы не провалиться в рыхлый снег.

– Послушай, Атамаль, мы знакомы сто лет. И я всегда знал, что ты человек справедливый. Вот послушай: «Он раньше подавал надежды – теперь он кофе подает». Как тебе стишки?

– Я не думал обидеть Эребро…

– Но обидел. И ведь верно ты сказал – «он раньше подавал надежды». А сам Эребро ни за что не попросится.

– Меня и другие за него просили… Право, не знаю. Придется отказать кое-кому.

– Откажи.

– Ладно, будь по-твоему, – сдался Александр. – Попрошу Даниель, пусть разыщет Эребро и пригласит его.

Когда возвращались в корпус, Рабидель заметил:

– Хрупка наша цивилизация.

– Не так уж хрупка. Через какие встряски прошла! А теперь вот к параллельным мирам подбираемся.

– А свой собственный трещит по всем швам, стоит ударить покрепче морозу. Я делал пересадку в мегаполисе. Видел небось по инфору, что там творится?

– Не нужно преувеличивать. Не бывает разумной жизни без проблем. Цивилизация, может, и трещит, но ведь не разваливается! То, что ты видел, скорее говорит о ее прочности, чем о хрупкости.

– Несокрушимая логика. Не иначе, ты перенял ее у Сванте Филимена, когда был его ментором.

– Возможно. Он всем нам дал кое-какие уроки.

После пятнадцатиминутного отдыха два физика возвращались к работе.

Просторный холл встретил их теплом, птичьим щебетом. Рыжая белка скакала по разлапистому кедрачу вверх и вниз, не обращая внимания на людей.

– Надо еще кое-кого пригласить, – сказал Рабидель. – Без него нам уж точно из трясины не выбраться. Я имею в виду Филимена.

– Со Сванте сложнее. Он сейчас на Марсе.

– На Марсе?

– Да, вы разминулись.

– А что там?

– Фертачники зашевелились, переворот готовят. Хотят захватить Город. Филимен должен возглавить руководство силами правопорядка. Дело серьезное: наркоманы громят дома, чинят насилия…

– Плохо.

– Послушай, я видел фертачников в мегаполисе. Слабые, безвольные существа. Разве они могут сотворить что-то серьезное?

– До тех пор, пока их немного, они действительно производят жалкое зрелище. Но беда, если они собьются в стаю, да еще у нее отыщется вожак. Сами безвольные, они легко подчиняются чужой воле. Словно железные опилки, которые при встряхивании располагаются вдоль магнитных силовых линий.

– И у марсианских фертачников нашелся такой главарь?

– Да, я слышал о нем давно.

– Кто он?

– Говорят, сам он – не наркоман, и это самое опасное. Вообрази: негодяй, к тому же честолюбивый, во главе лишенных воли марионеток, которые готовы выполнить любое, самое чудовищное приказание повелителя.

– А сколько на Марсе фертачников?

– Этого никто не знает. И ряды отверженных постоянно растут…

– Пожалуй, это опасней для нашей цивилизации, чем мороз и снегопад, – заметил Делион.

– Кажется, я начинаю догадываться, в чем миссия Сванте! – воскликнул марсианин.

– Скажи.

– Видишь ли, это только моя догадка… Я слышал, что вожак фертачников ввел жесткое правило: каждый, кто приходит к ним, должен принять лошадиную дозу наркотика. При этом воля его окончательно ломается, и он становится безвольной куклой в руках главаря.

– Ну и что?

– Терпение.

– На окраине Города есть древнее строение, оставленное, по-видимому, инопланетянами, ты слышал о нем.

Делион кивнул.

– Строение до сих пор не изучено, – продолжал марсианин, – там перепутано пространство и время, что чем-то напоминает мне будатор Завары.

– Любопытно.

– В бесчисленных помещениях там могут прятаться тысячи человек. Там главарь фертачников и расположил свою штаб-квартиру.

– Надо убрать вожака.

– Логично. Полиция пыталась сделать это множество раз, но всегда терпела неудачу. Либо агентов, подброшенных, находили на —.улицах Города, обезображенных до неузнаваемости, либо они ломались: приняв обязательную дозу, переходили в ряды фертачников. Вот я и думаю, что Филимена решили заслать в логово фертачников. Изменить внешность – для него не проблема. И любая доза ему не страшна.

– Все равно, это очень опасно.

– Конечно. Если фертачники его разоблачат – на куски разорвут.

– Как видишь, у Сванте есть дела поважнее нашего проекта, – сказал Делион.

– Все-таки это несправедливо. Филимен должен заниматься физикой, а не фертачниками. И я прошу тебя, Атамаль: никому ни слова о моей догадке. Иначе жизни Филимена будет грозить страшная опасность.

– Могила, – заверил Делион.

Они вошли в капсулу лифта, марсианин нажал нижнюю кнопку на табло и кабина рухнула вниз, набирая скорость.

– Орфей опускается в ад.

– Два Орфея, – поправил Делион.

– Никак не привыкну к этому свободному падению.

– Привыкай.

Вскоре участок свободного падения кончился, кабина начала тормозить. Наконец дверцы раздвинулись, и они вошли в помещение, залитое мертвенным светом.

– Предлагаю молниеносную партию, пока дойдем до лаборатории, – предложил Делион.

– Я дал зарок, – покачал головой марсианин. – Не играть в шахматы, пока не пробьемся в параллельное пространство и не отыщем Арнольда Завару.

– Атамаль, Атамаль, мне тебя нынче жаль.

Они шли по промозглому отсеку, и голоса спорящих из открытой двери дальней лаборатории становились все громче.

– Какая здесь глубина?

– Восемьдесят этажей, – сказал Делион. – Каждый раз, опускаясь сюда, я ловлю себя на одной мысли: отсюда до исчезнувшего Арнольда дальше, чем до самой далекой звезды.

– Пространство имеет свойство искривляться.

– …Мы заждались вас, отцы командиры! – раздался возглас Арсениго Гурули, едва они перешагнули порог. – У нас тут возникла идея: уменьшить сечение лазерного пучка…

– И одновременно на выходе удвоить мощность, – добавил высокий черноволосый физик, прилетевший в Ядерный из России, из Зеленого городка.

О чем можно думать, когда сидишь перед установкой один, и перед тобой по экрану катодного осциллографа одна за другой вырисовываются сложнейшие математические кривые, и усыпляюще жужжат миллионы ватт, которые накапливаются на пластинах аккумулятора для очередного импульса. И панели излучают спокойный, днем и ночью один и тот же, слабо мерцающий свет?.. О чем можно думать, когда завершается подготовка к опыту, который представляет собой только звено в цепочке, которой не видно конца? Когда взамен одной преодоленной трудности вырастает десяток других, словно океанские валы перед плывущей шхуной?

О, о многом!

Александр Делион сидел перед пультом на белой лабораторной табуретке, погрузившись в невеселые мысли. Который час? В окно не посмотришь – здесь глубина, добрых полкилометра. За время работы под землей Делион выработал у себя чувство внутреннего ритма, которым обладал Филимен: он мог определять время с точностью до минуты, не глядя на часы. Сейчас было около полуночи. Шла подача энергии на прибор, в котором формировалось лазерное копье – луч, предназначавшийся для разрушения эфемерной стенки – границы двух расщепленных миров. Где проходит эта стенка – пока установить не удалось, несмотря на все поиски. В предварительных расчетах физики Ядерного определили, что трещина, возникшая в пространстве – времени под воздействием будатора, должна была смещаться в сторону территории центра, пройдя мимо мегаполиса и, к счастью, не задевая его: можно представить, к чему бы это привело!..

Граница между мирами, по тем же расчетам, представляла собой геометрическую поверхность высшего порядка. В ее узловую точку, «нервный узел», по определению Делиона, и нужно было направить копье лазера, чтобы не вызвать взрыва, а то и коллапса – схлопывания пространства.

Делион был мрачен. Монотонная работа клонила в сон. Он огляделся. Одна из панелей излучала голубоватый свет, напомнивший ему сияние вокруг работающего будатора.

Аппарат Завары возвратили на место, в головной корпус. После того, как его отключил Сванте, будатор так и не включали – руки не доходили.

До конца дежурства оставалось сорок минут. Его должен был сменить русский физик, приехавший из Зеленого – все белковые центра испытывали к нему особое расположение.

Сон одолевал Делиона все сильнее. Там, на вилле, приходилось пить снотворное, а сейчас сон как будто взял реванш. Да к тому же они днем с Рабиделем наверху морозного воздуха наглотались.

Неожиданно дверь отворилась, в лабораторию вошла Радомилич.

– Дани, вы мой ангел-хранитель! – воскликнул Александр. – Всегда приходите в самую трудную минуту.

– Как проходит накопление энергии?

– По графику.

– Все-таки удивительно, как вам удается считать отдельные фотоны!

Не дожидаясь просьбы, Даниель достала фарфоровый чайник, чашки, нагреватель и принялась священнодействовать. Она выглядела подтянутой и аккуратной. Такой Даниель была в любое время суток, и Делион в который раз подивился ее выдержке и силе воли.

Когда началась работа над проектом, связанным с освобождением Завары, и в подземной лаборатории установили круглосуточные дежурства физиков, Даниель выбрала себе пустующую комнату, там же, на глубине, и оборудовала ее для жилья. На поверхность поднималась изредка. Дежурные сменялись, а ее сменить было некому. Неизвестно было, когда она спит. Даниель могла появиться в лаборатории в любой момент. Каким-то чутьем она угадывала, когда у дежурного силы на пределе, а глаза слипает предательский сон.

Было еще одно обстоятельство, которое Даниель поначалу скрывала: с каждым днем ее все более увлекала физика.

– Вы идете по стопам Филимена, – сказал ей однажды Делион.

…Даниель продолжала работать, и вскоре ароматные волны разнотравья распространились по помещению.

Делион любил наблюдать, как Даниель берет серебряной ложечкой в строго определенном порядке десятки истолченных трав и погружает их в кипящую воду. Руки молодой женщины легко порхали.

– Вы мне напоминаете, Дани, пианистку, исполняющую этюд Шопена.

– Я бы предпочла напоминать вам экспериментатора, который налаживает установку.

– Знаю, Дани, о ваших новых интересах.

– У меня к вам просьба, Атамаль.

– Все, что в моих силах.

– Я хочу участвовать в проекте.

– Вы и так нам помогаете.

– Речь о другом.

– А вот это выше моих сил, Дани. У вас нет никакой квалификации.

– Знаний я наберу… И, быть может, первой пробьюсь к Заваре… – Взгляд ее затуманился.

– Что же, готов быть вашим ментором. Кое-какой опыт по этой части у меня имеется. Но учтите, экзаменатор я строгий.

Сделав первый глоток, Делион спросил:

– Вы связались с Эребро?

– Да.

– Он принял приглашение?

– Принял? Он был на седьмом небе от счастья.

– Предупредили, что работа опасная?

– Я сказала все, что вы передали, но это не умерило его пыл…

– Когда прибывает Эребро?

– Завтра на рассвете. Вернее, сегодня.

– Я встречу его.

Китайский фарфор нежно отсвечивал в люминесцентных лучах панелей.

– Арнольд говорил мне, что выложил за эти чашки кучу денег, – сказал Делион.

– Так и есть.

– Они бьются, жалко. Разве нельзя чего-нибудь попроще?

– Нельзя. Напиток утратит целебную силу. И еще: во время приготовления напитка нужно творить заговор.

– Заговор? Я никогда его от вас не слышал.

– Я творю его про себя.

Розовеющий фарфор, казалось, дышал. «Вся вселенная живая», – припомнил Делион, разглядывая на свет свою чашку.

– Выпил – как на свет народился. Между прочим, приезд Филимена к нам задерживается. У него сейчас очень важное дело. Но как только освободится, он непременно прилетит.

– Этот белковый сыщик меня не интересует.

– Так ли?..

– Тогда, на вилле Завары… Не знаю, что со мной творилось… – горячо и сбивчиво заговорила Даниель. – Какое-то наваждение. Я жила, словно во сне. До сих пор не пойму, что происходило… Я в жизни только Арнольда любила, – глухо произнесла она после паузы. – И вовсе не за его великий ум. Это был необыкновенный человек. И никто его на белом свете не понимал, кроме меня. Он был беззащитный, совсем беззащитный, словно малый ребенок. Неосторожное слово, случайный жест глубоко ранили его. Косой взгляд, кем-то брошенный, мог надолго вывести его из рабочего состояния.

– Это я знаю.

– Я не обольщалась его отношением ко мне, – продолжала Даниель. – Слишком разные мы были, дело не только в возрасте. Просто я подвернулась ему в трудную минуту, когда на душе у него было одиноко и горько. Размолвка с Сильвиной, с детьми… Судить никого не собираюсь.

– Вы клевещете на себя, Даниель. Я знаю, он был всерьез увлечен вами. И как-то странно назвал однажды… Волняшка, что ли…

– Волнушка. Завара был увлекающаяся натура, как все таланты. Искренне верил в то, что говорит в данную минуту, и не знал, что скажет в следующую. Я часто думаю о словах Сократа, начертанных на фронтоне Дельфтского храма.

– Познай самого себя.

– Вот именно. Больше всего эти слова относились к Заваре. Он откликался на любое дуновение, словно травинка в поле. Иногда мне казалось, что его защитное биополе открыто, словно рана, и не охраняет его. Что же касается меня… Я была недостойна его, понимаю. Но я поднимусь… Нет, не вровень с ним – это невозможно, но хотя бы на несколько ступенек. Хотя бы для этого мне пришлось тащить себя за собственные волосы.

– Как барон Мюнхгаузен из болота.

– Будет вам, я в самом деле крепко надеюсь на вас, Атамаль.

Замолчав, она принялась складывать в контейнер чайные принадлежности.

Шли последние минуты дежурства.

Делион, следя за уверенными движениями Даниель, подумал: если бы такое существо, юное и прекрасное, полюбило его! Он отдал бы все – и деньги, и положение, которого добился за сорок пять лет исступленного труда. Но что для нее Делион, пусть даже и руководитель Ядерного центра? Так – предмет мебели, или одна из лабораторных установок. Или, может быть, старый бидон, регулярно поглощающий тибетский напиток. Да, она с ним мила и приветлива, а что толку? Точно так же Даниель относится к любому физику группы.

– Чему вы улыбаетесь, Атамаль?

– Собственным мыслям.

– Знаю, вы о Филимене… Я вам скажу. Когда я узнала, что Арни убит пулей в затылок… Это был шок. Я вдруг почувствовала себя маленькой и уязвимой. Было такое ощущение, что с меня заживо содрали кожу. А тут еще косые взгляды, на которые мне невозможно было не обращать внимания. Мир вокруг рухнул. И тут появляется этот человек… Ну, тогда все думали, что это человек. Он излучал нездешнее спокойствие, казался таким несокрушимым, все знающим и понимающим. И я почувствовала, что рядом с ним могу быть спокойной.

За дверью послышались шаги.

– Смена идет, – сказал Делион. – Пойдемте наверх, встречать Эребро.

Глава 17
Накануне

После того, как было принято решение о работе над проектом по спасению Завары, прошел месяц, в который спрессовалось немало событий, больших и малых. Рабочая группа физиков продолжала набирать темп. Работа велась по разным направлениям, но наименьших успехов добились пока поисковики, пытавшиеся определить границу между параллельными мирами. Зыбкая поверхность не давалась. Один раз прилетел Филимен. Это случилось, когда его не ждали. Прилетел и объявил:

– Готов обсудить с вами все проблемы, которые возникли.

– На сколько ты приехал, Сванте? – спросил Делион.

– На сутки.

– Сутки? Но это же смехотворно мало!

– Больше у меня нет ни минуты времени.

Физики разочарованно зашумели.

– Успокойтесь, друзья, – поднял Филимен руку. – Времени, надеюсь, хватит. Сколько длится у вас рабочая смена? – обратился он к новому руководителю Ядерного центра.

– Восемь часов.

– А дальше – простая арифметика, – продолжал Сванте. – Трижды восемь – двадцать четыре. Группа разбивается на три смены, и каждая беседует со мной в течение восьми часов. Я ведь в сне не нуждаюсь.

Те, кто раньше видел Филимена, удивлялись, как сильно он изменился. Одежда на нем была во многих местах обожжена и припахивала дымом, а под глазом красовался огромный синяк – вмятина от тяжелого предмета.

– Не обращайте внимания, – сказал Сванте, ловя косые взгляды. – Не было времени, чтобы заняться внешностью. Да и пустяки все это.

Кратковременный приезд Филимена дал многое группе. В конце своего пребывания в Ядерном центре Филимен уединился с Рабиделем, и они долго о чем-то беседовали вдвоем. После отъезда Сванте марсианин обратился с просьбой к Делиону отпустить его, на короткое время, домой.

– Что там, на Красной?

– Худо.

– Фертачники?

– Не расспрашивай, Атамаль. Не имею права говорить. Так я могу лететь?

– Конечно, Раби. Только себя побереги. Ты ведь не белковый, и в случае чего тебе никакой Зеленый не поможет.

Единственный человек, кто вздохнул свободно, когда универсальный сыщик покинул территорию Ядерного, была Даниель.

При виде Филимена она то бледнела, то краснела и места себе не находила.

…Из поездки Рабидель вернулся похудевший и угрюмый, на расспросы не отвечал и сразу с головой окунулся в работу, трудясь за десятерых.

– Как успехи в физике, Дани? – спросил он у Радомилич, столкнувшись с ней близ лаборатории.

– Трудно, Раби, – подняла она глаза, за время его отсутствия ставшие, казалось, еще более огромными.

– Обращайся ко мне, если что непонятно.

– Спасибо, Раби, но у меня неплохой ментор. Он прямым путем выводит в гении.

– Тебя-то не вывел?

– Еще не вечер! Что там, на белом свете, делается? Сижу день и ночь под землей, как сурок.

– Природа сходит с ума. Вчера в мегаполисе выпало снега больше, чем за всю зиму.

– Пока она терпит нас, но всякое терпение, Раби, имеет предел.

– И что тогда?

– Лучше не говорить.

Этот разговор Рабидель продолжил, встретившись с Делионом.

– По просьбе Филимена я разговаривал с синоптиками из мегаполиса, – сказал марсианин. – Они в ужасе. Один из них сказал: такое впечатление, что кто-то сбил с места земную ось. Но ось никто не трогал: я подозреваю, дело гораздо хуже.

– Да, непонятно.

– Синоптики подняли сведения чуть не за полтора столетия: ничего подобного никогда не бывало.

– Думаешь, будатор?

– Да, последствия его работы мы будем расхлебывать еще долго. Рассеявшиеся частицы начали портить климат, влиять на погоду. А что будет завтра – одному господу ведомо.

Они помолчали.

– И это не все, – сказал Рабидель. – Дело не ограничилось мегаполисом и вообще Землей.

– Что еще?

– Филимен просил передать: действие голубого излучения сказалось на Красной планете. Оно активизировало полчища фертачников, воздействуя на их психику, расшатанную наркотиками. На Марсе тоже происходит расслоение пространства. Это помогает фертачникам прятаться и маневрировать, накапливая силы для решающего наступления. Нашли поисковики трещину?

– Пока нет. Она неуловима, потому что блуждает, непредсказуемо перемещаясь с места на место.

– Разбили наш мир, как чашку из коллекции Даниель, – вздохнул марсианин.

– Тут мне в голову пришла идея, что лазерный луч, который мы готовим, поможет сшить куски распадающегося пространства.

– Ты проделал расчеты?

– Да. Они обнадеживают.

– Лазерное копье – это наш последний шанс.

…Даниель подумала, что марсианин разыгрывает ее.

– Частицы на Красной планете? Прямиком от будатора, из кабинета Завары? Разве такое может быть?

– Туннельный эффект. Бешеные частицы проходят сквозь пространство, как нож сквозь масло.

– Вот почему синоптики так часто ошибаются. У них хорошие приборы, но они не могут учесть эти сумасшедшие частицы. Сделать напиток?

– Совестно, Дани, отрывать тебя от науки.

– Знаешь, Раби, мне кажется, все мы, бывшие на вилле, стали как бы связаны незримой нитью. Даже мыслим согласованно.

– Думаю, это действие будатора.

– Значит, голубое свечение может быть не только вредным?

– Всякая медаль, Дани, имеет две стороны.

Подошел Делион.

– Я только что поднялась, – обратилась к нему Даниель. – Нужная энергия, для лазерного копья накоплена. Куда теперь направлять лазерный луч?

– Вопрос вопросов, – произнес Александр. На мгновение постоянная полуулыбка сползла с его лица, и перед ними предстал измученный немолодой человек, придавленный страшной ответственностью.

– Поисковики должны нащупать цель. Ее мы и поразим, – сказал марсианин.

– Здесь нужна точность Сергея Перешейко, – заметила Радомилич. – Скажите, а это опасно… для Арнольда?

Физики переглянулись.

– Да, – сказал Делион. – Но другого пути нет.

Руководитель Ядерного отправил в мегаполис Эребро и Арсениго, чтобы они обсудили с тамошними синоптиками ситуацию, явно аномальную.

Молодые физики вернулись на другой день сильно взволнованные.

– В мегаполисе творится что-то несусветное! – вскричал Эребро.

– Мы насилу вырвались оттуда.

– Город может оказаться заживо погребенным.

– Городские власти объявили чрезвычайное положение!

Делион поднял руку:

– Давайте по порядку.

– В городе непрерывно идет снег. Общий слой его час назад составлял одиннадцать метров, – Эребро перевел дух.

– Отряды полиции брошены на спасение горожан. Белковые трудятся без устали, – добавил Арсениго. – Даже у нас на Кавказе таких снегопадов не бывало. Снег валит густой, как стена. Дышать невозможно, люди задыхаются…

– Несмотря на ветер, снег падает отвесно, словно град. Похоже, на него действует направленное силовое поле.

– Непонятным образом снег проникает на нижние горизонты мегаполиса…

– Снова туннельный эффект? – прокомментировал Делион.

– Снег оборвал коммуникации, город без электричества…

– Ни один летательный аппарат не может подняться в воздух.

– Дороги забиты.

– Транспорт остановился.

Рабидель спросил:

– Как вы сумели выбраться?

– Нам синоптики одолжили свой вездеход, – пояснил Эребро.

– Мы ехали в сплошной темноте, хотя на часах стоял полдень, – вступил Гурули. – Аппаратура отказала. Ни инфразор, ни локатор не работали, а зона прямой видимости равнялась нулю. То и дело останавливались: боялись кого-нибудь задавить.

– А теперь давайте со всеми подробностями, – попросил Делион. – Выбрались вы из мегаполиса, а дальше?

– Когда выехали из города, произошло чудо: начало светлеть, – произнес Эребро. – Проехали еще несколько метров – и снег перестал идти, словно по мановению волшебного жезла.

– Мы остановили вездеход и выбрались наружу, – подхватил Арсениго. – Это было фантастическое зрелище! Передняя часть вездехода находилась на равнине, над которой спокойно светило зимнее солнце, а корма была погружена в глубокую ночь, где валил свирепый снег и ничего не было видно.

– Достаточно было сделать один шаг, чтобы перейти из света во тьму, и наоборот.

– Эта граница… Какой формы она была?

Физики переглянулись.

– Пожалуй, плоская… – произнес Гурули.

– Верно, – подтвердил Эребро. – Граница была вертикальная и плоская, как стена. А потом она начала изгибаться.

– Вы пересекали эту границу? – быстро спросил Делион.

– Несколько раз! – воскликнул Арсениго. – Это так здорово: один шаг – и попадаешь из дня в ночь.

– Испытывали вы сопротивление, когда пересекали границу? – спросил Рабидель.

– Не обратил внимание, – признался Арсениго.

– А я обратил: сопротивление было, хотя и очень слабое, еле заметное, – сказал Эребро. – Как будто прорываешь мономолекулярный слой…

– Поздравляю, – произнес торжественно Делион. – Расслоение пространства, кажется, дошло и до нас. Всех, кто свободен – в поисковые группы! Замеры поля будем производить круглосуточно. Мы должны быть готовыми к началу эксперимента в любую минуту!

…Волнение в мегаполисе как вспыхнуло, так и улеглось. Необычайный снегопад кончился, и о нем вскоре позабыли. В иных местах снег покрыл с верхушкой старинные малоэтажные дома, в том числе и здание управления полиции. Но завалы были ликвидированы.

Горожанам нравилось наблюдать, как работают снеготопки, сливая воду в черную реку. Люди не знали, что трещина между мирами продолжает блуждать, и неизвестно, где она окажется завтра и какие изменения вызовет. В Ядерном все было готово для решающего эксперимента. Оставалось определить цель, куда необходимо направить сверхплотный лазерный луч.

Даниель знала, что энергия для лазерной стрелы – квант к кванту – накапливается на искусственном спутнике, специально для этой цели запущенном вокруг Земли. Для такого океана энергии в Ядерном подходящего резервуара не нашлось. Параметры спутника – этого огромного летающего аккумулятора энергии – были подобраны так, что он завис над определенной точкой – территорией Ядерного центра. В нужный момент, произведя разряд, эту энергию можно было получить.

…Эребро, идя через двор, увидел Даниель: она стояла, подняв голову к небу.

– Ищешь, Дани, свою счастливую звезду?

– Хочу спутник рассмотреть.

– Наш спутник? Его не увидишь.

– Он ведь над нами висит.

– Ну и что? До него полторы тысячи километров. Чтобы его разглядеть, нужно зрение Сванте Филимена.

– А не может спутник взорваться?

– Надеюсь, этого не произойдет.

Они медленно шли по территории рядом с бегущей дорожкой.

– Эребро, как там Мартина?

– Вчера говорил с ней. Скучает, ждет.

– А ты?

– И я жду… наследника. И еще Мартина сказала странную вещь: сервороботы виллы каким-то образом общаются с белковыми Ядерного центра. Без помощи человека они не смогли бы вступить в радиоконтакт. Кто мог это сделать?

– Хотя бы я. Пусть себе общаются.

– Будет тебе, Дани. Шути, да знай меру.

– А я не шучу.