Текст книги "Самое таинственное убийство"

Автор книги: Владимир Михановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14
Будни

Шло время, но толки о расследовании убийства на вилле Завары не затихали. Вывод, к которому пришел белковый сыщик Сванте Филимен, произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Имена невольных участников трагедии были у всех на устах. Люди, до этого известные лишь узкому кругу знакомых, стали желанными гостями средств массовой информации. Множество вопросов, однако, оставалось открытыми. Филимен в полицейском центре был занят круглосуточно – благо, в отдыхе он не нуждался.

– У тебя, Сванте, теперь’ одна дорожка – в Ядерный центр, – сказал ему однажды полицайпрезидент, то ли в шутку, то ли всерьез.

– У меня другие цели.

– Твой авторитет среди яйцеголовых непререкаем.

– Откуда эта информация?

–. Мне Делион говорил, твой ментор.

– Он неплохо разбирается в пространстве – времени, но мыслит слишком догматически.

– А марсианин Рабидель – тот вообще считает, что ты скоро станешь некоронованным королем физиков, наследником славы Арнольда Завары.

Филимен поморщился – инженеры Зеленого научили его имитировать человеческую мимику.

– Физики из Ядерного все время отвлекают меня. Какой я им арбитр? Они умудрены многолетним опытом. А я… просто изучил необходимую дисциплину в интересах следствия.

Шеф улыбнулся:

– Физики другого мнения.

– Это их дело.

– Собираются подписывать петицию президенту республики, чтобы ты возглавил их исследования.

– Я отсюда не уйду.

– Может, подумаешь?

– И думать нечего. Здесь возможностей больше.

– Возможностей? Ты о чем? – удивился шеф.

– Нет, это я так… Видишь ли, занятие физикой требует всего без остатка. Чуть не сказал – человека. А быть дилетантом не хочу.

– Пришла депеша из Зеленого. Восхищаются твоим успехом. И я, Сванте, присоединяюсь к ним.

– Может, рановато? Следствие еще не закончено.

– Да, дело Завары надо завершать. Ты чем сейчас занят?

– Штудирую человеческую психологию, пытаюсь отыскать в ней логические связки. Для меня она – все еще темный лес.

– У меня для тебя приятное сообщение. В Зеленом городке приступают, по твоей матрице, к созданию твоих собратьев. Или, если угодно, двойников.

Сванте с трудом погасил радостный блеск в глазах.

– Физики не зря хвалят тебя.

– Людям свойственно преувеличивать. Я действительно усвоил там, на вилле, в библиотеке Завары определенную сумму знаний. Но добыл их не я, а целые поколения естествоиспытателей.

– Однако знаний были – горы. Рабидель сказал, что хранилище Завары – крупнейшее в республике.

– Так и есть.

– Человеку на это жизни бы не хватило, а ты уложился в несколько недель.

– Ничего странного: у меня выше скорость восприятия. И потом: физика пронизана логикой, внутренними связями. Это – моя стихия.

– Значит, физик сродни сыщику?

– С этим можно согласиться… Может, потому мне и удалось так быстро проникнуть в точную науку. Ну, а там, где начинается неопределенность, интуиция, догадки. Да еще эмоции. Нет, всего этого у людей слишком много. Думаю, эволюция завела вас немного не туда.

– А Завара?

– Даже он, к сожалению, не был исключением. Столько натворил в своей жизни… Может, то, что сделал Арнольд – единственный выход из положения, в котором он очутился.

– Да, я слышал кое-что. В общем, наломал он дров, – сказал полипайпрезидент.

– Дров? – удивился Филимен. – Нет, дров он не ломал: на вилле центральное отопление. Правда, моя комната не отапливалась, но это к делу не относится.

Однажды шеф пригласил Сванте к себе домой. Несмотря на поздний вечер, в квартире стоял дым коромыслом. Из комнат в коридор доносились приглушенные звуки музыки, смех и возгласы гостей.

– У дочери, как всегда, гости, – сказал шеф, пропуская Филимена вперед. – Тебя это не смущает? – спросил он, сбивая метелкой снег с ботинок.

– Достаточно изучил поведение человека, – ответил Сванте. – Особенно на вилле Завары.

К человеческим жилищам Филимен с некоторых пор проявлял повышенный интерес, но хозяин бегло познакомил его с гостями и увел на кухню: у него было намерение кое о чем поговорить с универсальным сыщиком.

Дочь заинтересованным взглядом проводила плечистого молодого человека с румянцем во всю щеку, но Сванте успел привыкнуть к подобным взглядам и не обращал на них внимания. Когда они вошли на кухню, Филимен сказал:

– Твоя дочь похожа на Радомилич.

– Такая красивая? – спросил польщенный полицайпрезидент.

– Нет, своим поведением.

– Что ты имеешь в виду? Она такая же веселая?

– Ну, что-то в этом духе.

Едва Филимен устроился за кухонным столом, а шеф принялся возиться возле кухонного комбайна, как в помещение прибежала оживленная хозяйка. Постреливая глазами, как и дочь, в сторону гостя, она сказала:

– Пойдемте к нам. Все жаждут познакомиться.

– У нас дело.

– Приготовить вам что-нибудь?

– Ступай, голубушка, гости ждут, – проговорил шеф и, с грубоватой лаской обняв супругу, выставил ее за дверь, плотно прикрыв обе створки.

– Мне нужно кое-что узнать у тебя, а в управлении не поговоришь, – сказал он, протирая чашку. – Как говорится, у стен есть уши.

– Даже в нашем здании?

– О, наивный универсал, потрясший весь мир! Как много еще предстоит тебе узнать о своем создателе – человеке, – усмехнулся полицайпрезидент.

Заваривая чай, он заметил:

– Конечно, этот напиток – не тот, который Радомилич готовит в Ядерном.

– Я пробовал его.

– Разве ты бывал в Ядерном?

– Нет. Даниель готовила свой чай на вилле.

Шеф – так непривычно было его видеть в домашней одежде – поставил перед собой дымящуюся чашку, сделал глоток и спросил:

– Что ты думаешь о деле Завары? Скажу тебе честно, беспокоит оно меня.

– Чем?

– Непредсказуемостью. Кто знает, как оно повернется с этими двойниками, параллельными мирами и прочей чертовщиной?

– Строго доказано, что…

– Избавь меня от этого, наслушался, – раздраженно перебил шеф. Потом эта путаница: где копия, где оригинал?

– Они тождественны.

– Вот-вот. Кто знает, к чему это может привести?

Шеф отодвинул пустую чашку и спросил:

– Действию будатора подверглись все, кто был на вилле?

– Все, но воздействие сказалось по-разному.

– А Завара?

– Он подвергся действию сильнее остальных, ведь он больше всех возился с аппаратом.

– Эволюция не позаботилась о нашей защите.

– Я и говорю, что она завела вас немного не туда.

– Я подумал вот о чем, – сказал шеф. – Если Завара совершил свой поступок в состоянии невменяемости, мы юридически имеем право прекратить следствие.

– Зачем?

– Тогда мы остановимся в точке полного триумфа. Убийца изобличен, и точка. А остальное – дело физиков. Пусть ковыряются на свой страх и риск.

– Кто теперь может дать заключение о состоянии Завары перед гибелью?

– Только ты. У тебя все полномочия по следствию, таково условие эксперимента. Какие у тебя документы?

– Расшифрованные записи дневника Завары, который я обнаружил в тайнике стола, показания членов семьи, сотрудников…

– Видишь, материала более чем достаточно, – голос начальника зазвучал вкрадчиво, – Помнишь, ты назвал частицы, которые просачивались из аппарата Завары благодаря этому, как его, туннельному эффекту, сумасшедшими.

– И что?

– Сделай следующий шаг. Назови и Завару сумасшедшим.

Сванте покачал головой.

– Он не был сумасшедшим.

– Мне не важно, каким он был, – загорячился начальник, – хочу только одного: прекратить дело, закрыть его. И другого пути не вижу.

– Нельзя идти против истины.

Шеф ударил кулаком по столу так, что чашка подскочила.

– Все будет поставлено под сомнение, все может рухнуть. И, между прочим, твои результаты тоже.

– Да. Но пробиться к правде – моя цель.

– А если я прикажу тебе, Сванте? Ты не имеешь права меня ослушаться, – напомнил шеф.

– Не имею.

– Итак?

– Но ты… ты не отдашь такой приказ.

– Верно, не отдам, – вздохнув, согласился начальник. – А еще говоришь, плохо изучил психологию людей, хитрец! Ладно, будем считать, этого разговора не было. А кого ты сначала подозревал в убийстве Завары?

– Каждого. Потому что у каждого были для этого мотивы. Видимо, Завара и собрал их по такому принципу, чтобы раз и навсегда выяснить, кто его недруг, кто посягает на его изобретение.

– А ведь если б ты обвинил кого-нибудь из гостей в убийстве Завары – ни один суд в мире не сумел бы доказать его невиновность… Послушай, а не мог труп тоже исчезнуть в каком-нибудь параллельном пространстве, как это произошло с невольным убийцей?

– Вполне. По моим расчетам, то, что Сильвина его обнаружила – чистая случайность. Зайди она немного позже – и кабинет Завары был бы пуст.

– Из гостиной можно услышать звук выстрела?

– Нет.

– Вот бы все удивились, если бы Завара бесследно исчез, испарился с собственного юбилея! Это ж надо, вместо старого, добропорядочного убийства и его расследования – такая чертовщина! А почему другие, заходившие в кабинет, не исчезали, почему с ними не случалось других неприятностей?

– Они были на грани этого. Но я, прибыв на виллу, первым делом отключил будатор, и голубое сияние исчезло. Круговерть материи и времени улеглась, пространство в кабинете снова стало плоским.

– …Помню, как я впервые увидел Сильвину на экране вызова. Бледная, губы трясутся, не может вымолвить ни слова. Как только я услышал, что у себя в кабинете выстрелом в затылок убит король физиков, так сразу решил: вот оно, достойное дело для моего Филимена. Значит, и она ненавидела Завару?

– Можно одновременно любить и ненавидеть, особенно такую противоречивую личность, как Завара. Сильвина прожила бурную молодость, это наложило отпечаток на всю ее последующую жизнь. Выйдя замуж за Арнольда она, казалось, порвала с прошлым. Двое детей сцементировали семью. Но, увы, преобладала старая закваска, сработала ее легкомысленная юность. Она изменила Заваре с кем-то из старых дружков, который вынырнул из ее кафешантанного прошлого.

– Как ты узнал об этом?

– Из дневника Завары, который Завара хранил в секрете. Он зашифровал свои записи, но я нашел ключ к шифру. Переживал Завара, думаю, ужасно. У человеческих особей такого склада, с повышенной нервной возбудимостью, эмоциональная реакция вообще непредсказуема. Арнольд пишет, что измена жены оставила в его душе кровоточащую рану. Потом эта фраза была очень тщательно зачеркнута.

– Как же ты прочел ее?

– В ультрафиолетовых лучах.

– Фразу вымарала Сильвина?

– Нет, она дневник не видела. Это сделал Завара, что говорит о его душевном состоянии.

– Сильвина знала, что тебе известно об их семейных неурядицах?

– Нет.

– Ты сказал ей?

– Нет, я не сказал об этом никому. Зачем? К убийству, как я выяснил, это отношения не имело. Тут-то – в пору метаний – Заваре встретилась Даниель Радомилич.

– Красавица.

– Видимо, кроме красоты, в ней было еще что-то. В короткий срок она сумела сделаться необходимой Заваре.

– Ну, как же, тибетский напиток…

– Зря улыбаетесь. В этом напитке скрыта некая тайна. Я дегустировал его там, на вилле, чтобы исследовать. И убедился: раствор обладает магией, которая не поддается химическому анализу. Возможно, Даниель владеет секретом, которому ее научили тибетские монахи. Не зря все, кто отведал, тянутся к этому напитку.

– Когда все закончится, пригласим ее к нам. Пусть научит стражей законности, как приготовлять чай по-тибетски. Или хотя бы угостит нас.

– Боюсь, это будет не скоро.

– Итак, ты обнаружил треугольник: Завара – Сильвина – Даниель.

– Построение, известное со времен Евклида: муж – жена – любовница. Но, в отличие от геометрии, задача оказалась неразрешимой.

– Н-да, треугольник, у которого все углы острые, – заметил полицайпрезидент, показав, что не чужд математике.

– Но как Завара решился пригласить на юбилей любовницу?

– Думал одним ударом разрубить гордиев узел.

– И только запутал.

– Не успел распутать, скажем так. Возможно, он хотел заодно помирить их – кто теперь узнает?

– Ну уж, помирить.

– Расчет Завары покоился на здравом смысле. В этой драме троих каждый был не безгрешен… Я составил для них троих систему дифференциальных уравнений, которая…

– В другой раз, – оборвал начальник. – Ну, а у Даниель какие были основания стрелять в Завару?

– Она понимала, что любовь Арнольда непрочна. Между тем, несмотря на все завихрения характера и некоторую легкомысленность, Завару она любила и хотела, чтобы он принадлежал ей целиком. Самая мысль, что можно оказаться брошенной, была ей невыносима. Отсюда вывод: если не мне – так никому!..

– А что ты можешь сказать по поводу голубого свечения, которое испускал аппарат Завары?

– У всех, кто попадал под его воздействие, менялась психика. Ломались наклонности, появлялись скоротечные влюбленности. Люди сами не ведали, какой опасности подвергались.

– Ты так думаешь?

– Поясню свою мысль примером. Я почерпнул его из занятий по физике со своим ментором Делионом. Когда Вильгельм Конрад Рентген открыл свои лучи, они принесли ему высшую премию, точно такую, какой был удостоен Завара. Лучи поначалу не были изучены, как и голубое свечение будатора. Эта аналогия глубже, чем кажется на первый взгляд. Рентгеновские лучи вызвали общий восторг: шутка ли, проходят сквозь непроницаемые перегородки, просвечивают человеческий организм, показывая, что там, внутри. Какой ребенок не хочет знать, как устроена игрушка? Все наперебой лезли под чудесные лучи, чтобы полюбоваться – надо же! – собственным скелетом. А потом выяснилось, что эти лучи – в избыточных дозах – несут человеку страшные, неизлечимые болезни, начиная от рака.

– Голубое свечение опасно?

– Не знаю. Оно еще не изучено. Но то, что воздействует на психику – это точно.

– Так. А почему Завара не женился на Радомилич?

– Он продолжал любить Сильвину, именно в этом корень многих его поступков, необъяснимых с точки зрения здравого смысла.

Шеф подошел к двери, приоткрыл, прислушался к незатихающей музыке.

– Кстати, о здравом смысле, – сказал он. – Что-то я его не вижу в последних действиях Завары.

– Типичная ошибка человека. Ты ищешь логику там, где ее нет. Он сам не знал, чего хотел: то ли примириться со всеми, то ли злоумышленника найти, который хочет выкрасть его изобретение. Для того и будатор на виллу доставил: вот какой я гений, любите меня…

– Его погубила мания преследования.

– Кто сам позаимствовал у других, начинает подозревать всех.

– Змея, жалящая себя в хвост.

– Пожалуй, – согласился Сванте. – В том, что Завара убил сам себя, я вижу отсвет некой высшей справедливости.

– Не могу согласиться. Никакое новое открытие в науке не обходится без жертв.

– Пусть так, это не меняет дела. Каждый свой шаг вперед человечество оплачивает жертвами, и в этом смысле убивает себя.

– Но каждый раз выживает!

– Такова диалектика.

– И в этом надежда на бессмертие человечества.

Глава 15
Снова вилла

Какие бы события ни сотрясали мир, они обязательно, по мере хода времени, отходят под сумрачные своды прошлого, открывая дорогу новым, подчас не менее масштабным и трагичным.

И в этом – благо.

Если бы человек все помнил, если бы его мозг не обладал благодетельным свойством забывать… Тогда человек рухнул бы под тяжестью информации, накопленной памятью.

После того, как первая часть следствия закончилась и Сванте Филимен снял с виллы охрану, гости покинули проклятое место.

Какое-то время жила вместе осиротелая семья – Сильвина, Мишель, Мартина и Эребро. Долгими зимними вечерами собирались они в одной из комнат, воскрешая в памяти прошедшие события, о которых узнал весь мир.

Даниель, покидая виллу, оставила Мартине запас тибетского чая.

Но то ли какие-то тайны приготовления утаила, то ли Мартина оказалась невнимательной ученицей, – во всяком случае, чаепитие оказалось неудачным.

Все в один голос, включая Мартину, признали, что получилась бурда, ни на что не похожая.

Сильвина часто ходила в рабочий кабинет Завары, предпочитая это делать одна. Заходила, тщательно закрывала за собой дверь, затем принималась осматривать помещение, заглядывая во все углы. Особенно тщательно обыскивала письменный стол, но он был пуст. Она догадывалась, что Арнольд вел дневник, но отыскать его не могла, это приводило ее в отчаяние. Она ходила по помещению, словно слепая, часами ощупывая бесплотный воздух, словно это было нечто осязаемое. Может быть, Арни где-то здесь, рядом, только хорошенько нужно поискать его?…

– Арнольд, где ты? Откликнись. Дай знак, что слышишь меня, – то шептала, то кричала она.

Устав до изнеможения, снова садилась за письменный стол и смотрела в пустое пространство, подперев голову ладонью. Снова и снова выдвигала ящики, заглядывала в них, перекладывала в сотый раз ничего не значащие бумажки – все важное Филимен забрал с собой. Пыталась вникнуть в обозначения, в сущность математических символов, но смысл даже простейших слов ускользал от нее.

Часто, бродя по помещению, натыкалась на невидимую скамью, составленную Заварой из обрезков фиксированных силовых полей. Каждый раз не могла вспомнить, куда ее передвинула накануне. Вздрагивала, вспоминая, какой мороз здесь был, когда лежал труп Завары, хотя давно уже кондиционер установлен на нормальную температуру.

Однажды, едва не сломав ногу о невидимую скамейку, она решила, что место ей в гостиной, и водрузила ее рядом с аквариумом. И затем пристрастилась сидеть на этом жестком сооружении, не отличавшемся удобством.

И снова, как магнит, тянул ее пустой кабинет. Под впечатлением немыслимых вещей, услышанных от Филимена, экспертов, а главное – от двух ведущих прямого эфира, ей чудилось, что в атмосфере помещения витает ощущение тайны, недосказанности.

Но все здесь было как обычно, когда, входя сюда, она видела Арнольда, низко склонившегося над бумагами. Все было так же, только Завара исчез…

Сильвина была Фанатично убеждена, что Арнольд Завара перешел в параллельное пространство – хотя до сих пор никто из землян не знал, что это такое. А труп, который увезли отсюда, в мед-центр полицейского управления – это труп двойника, но никак не ее Арни. И никто не в силах был доказать ей, что двойники тождественны, что они совпадают во всем…

Иногда она просила, обращаясь в пустоту кабинета:

– Подай знак, Арни, что ты меня слышишь. Толкни занавеску. Или подвинь вот этот листок бумаги на столе.

Затем она напряженно приглядывалась к названным предметам, и ей начинало казаться, что занавеска покачнулась, а лист бумаги чуть-чуть, на доли миллиметра, сдвинулся. Потом приходила минута просветлений, она проводила рукой по лицу, как будто снимая невидимую паутину, и громко произносила:

– Господи, какая я дура. Или умом тронулась? – и тут же оглядывалась в сумасшедшей надежде увидеть невесть откуда появившегося Завару.

Такие посещения изматывали ее. С трудом заставляя себя покинуть кабинет, Сильвина чувствовала себя совершенно опустошенной. Видя такое состояние матери, дети со дня на день откладывали отъезд.

С трудом преодолев лабораторный зал, казавшийся бесконечным, Сильвина без сил опустилась на невидимую скамью, стоявшую подле аквариума. Надо бы поделать кой-какие домашние дела, но ноги плохо слушались, а в висках стучали настойчивые колокольчики. Отдать распоряжения сервороботам, но они в последнее время стали непослушными. Разобраться бы с ними, но нет сил… Она на несколько мгновений прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и прийти в себя.

– Мама, – услышала она и открыла глаза. Перед нею стояли Мартина с Эребро.

– Что с вами? – спросил Эребро.

– Уже лучше.

– Принести воды?

– Не надо.

Заметив, что молодые люди переглядываются, Сильвина забеспокоилась:

– Что-то случилось? Не томите, говорите сразу.

Эребро сделал шаг вперед.

– Сильвина, благословите нас. Мы решили пожениться.

Она знала, что Эребро безработный: хозяин кафе взял на его место другого технаря.

– Когда свадьба?

– Мы решили, мама, обойтись без свадьбы.

– Так не годится.

– Это мероприятие нам не по карману.

– Деньги я дам. Как же без свадьбы? Только пусть пройдет приличный срок…

– Мы не хотим привлекать ничьего внимания.

– Когда Рабидель улетал, он приглашал нас в гости, – сказал Эребро. – Воспользуемся его приглашением.

– Я давно мечтала увидеть Красную планету, – произнесла Мартина. – Пожить в доме-подсолнухе, посмотреть колонию фертачников…

– Этого добра и в мегаполисе хватает, – махнула рукой Сильвина. Ее до Сих пор жег стыд за дозу фертача, принятую в ночь накануне мозговой атаки, а пережитые ощущения она не могла вспомнить без содрогания.

– Может, я на Красной планете работу найду, – произнес Эребро.

– Бросаете меня…

– Езжай с нами, мама.

– Нет, я не могу бросить Мишеля, даже если он переберется в мегаполис. А главное – я могу понадобиться в Ядерном. Слышали ведь, там развертывается фронт работ, связанных с расщепленным пространством…

Об этом, конечно, слышали все.

– Я считаю, Эребро, ты не должен искать работу на Марсе. Это может быть неправильно понято и бросит тень на… на Арнольда. Ты должен вернуться в Ядерный. Мало ли какие были недоразумения.

– Мама права, – поддержала Мартина. – Твое возвращение сотрет пятно с памяти отца.

– Как я вернусь после всего, что произошло.

– А если тебя пригласят? – сказала Сильвина.

– Это другое дело.

– Я потолкую с Атамалем… Договорюсь… Думаю, Арнольд одобрил бы мои действия.

– Спасибо, мама.

– И я хочу, чтобы вы сыграли свадьбу, как только закончится траур.

– Можно снять помещение кафе, где я работал.

– Никаких кафе! – отрезала Сильвина. – Свадьбу сыграем здесь, на вилле. Я думала… Советовалась…

– С кем же ты советовалась, мама? – посмотрела на нее Мартина. – С Мишелем, что ли?

– Конечно, с Мишелем, – замешкавшись, ответила Сильвина. – С кем же еще?

– Надо продумать список приглашенных, – деловито произнес Эребро.

– Приглашайте кого хотите, – откликнулась Сильвина. – Ваша свадьба, не моя. У меня одно условие.

– Какое? – насторожился Эребро.

– Пусть в числе гостей будут все те, кто присутствовал на последнем юбилее Арнольда.

– Пускай будет по-твоему, какая разница? – легко согласилась Мартина. – Но как тебе, мама, пришла в голову такая мысль?

– Будем уважать волю отца: выбор делал он.

– Я его выбор до сих пор понять не могу, – признался Эребро.

– И я, – сказала Мартина.

– Список приглашенных и для меня неясен, – произнесла Сильвина. – Какой-то смысл здесь заложен, но он от меня ускользает.

– Может, если мы снова соберемся в гостиной, этот смысл проявится? – сказала Мартина.

– Отличная идея, – согласился Эребро. – Это будет нечто вроде повторения мозговой атаки.

– Не в атаке дело, – уточнила Мартина. – Мне просто хочется увидеть всех гостей снова. Всех, кто пережил вместе с нами те ужасные дни.

– И мне, – добавил Эребро.

– Пойдем, мама, – сказала Мартина и взяла мать за руку, словно маленькую девочку.

Тоскливо было в огромном пустынном доме.

Проснувшись однажды утром, Сильвина решила отправиться на корт. Хотя много дней она туда не ходила, серворобот, ее партнер, каждое утро неукоснительно являлся туда и ждал ее, застыв на площадке с ракеткой, зажатой в щупальце, словно шарообразная статуя. Узнав об этом проявлении верности – хотя на самом-то деле она просто забыла отменить собственный приказ, – Сильвина долго не могла прийти в себя. Умом она, конечно, понимала, что чувства белковым чужды, но все равно такое постоянство производило сильное впечатление.

И как-то само собой всплывало в голове славное, нержавеющее слово «верность»…

Серворобот встретил ее так, словно никакого перерыва в игре не было. Он взял протянутый ему хозяйкой мяч, вышел на подачу и, издав предупредительный сигнал, произвел первый удар по мячу. Но игра не заладилась. Сильвина была рассеянна, то и дело опускала ракетку, а если и била, то мимо мяча. Никаких замечаний от партнера, впрочем, не последовало. Наконец они сошлись у сетки, женщина взяла у шарообразного инвентарь, сложила в спортивную сумку и спросила:

– Помнишь хозяина?

– Я ничего не забываю.

– Завидное свойство, – вздохнула Сильвина. – Как ты думаешь, Завара вернется?

– Тут нет проблемы!

– Что? Что ты говоришь, роб? – от удивления она выронила сумку, и выпавший мячик, подпрыгивая, покатился по упругому покрытию корта.

– Задача решается.

– И знаешь способ, как вернуть Арнольда?

– Знаю.

– Почему же не говорил раньше?

– Меня никто не спрашивал.

– Так говори же, говори скорее, робик, миленький! – затормошила она его.

– Я выслушал всю информацию, которой располагаешь и ты, Сильвина, – пророкотал робот. – Здесь нет никаких секретов. Завару можно вернуть на виллу.

– Ну!

– Для этого нужно создать его двойник.

– Двойник?

– Да, точную копию. Элементарная вещь, если судить по репортажу двоих телеведущих.

– Каких ведущих? Голова кругом идет.

Сильвина задумалась. Как такая мысль до сих пор не пришла ей в голову? Ну, ей-то – ладно. Но как до этого не додумался ни один из физиков?

– А ты уверен, что это возможно? – с сомнением спросила она, глядя на шар с извивающимися щупальцами.

Белковый начал развивать ей теорию, но она плохо вникала во все эти микрочастицы и силовые поля. Неужели возможно такое счастье – вернуть Арни?

– В мире нет ничего, кроме полей и частиц, – сказал робот. – Частицы движутся в силовых полях, подчиняясь их кривизне.

– Как же создать двойник?

– Прежде всего, нужна подробная генетическая карта Арнольда Завары. Она есть в медицинском центре республики, где хранятся все такие карты выдающихся людей. Далее, нужно создать соответствующие электромагнитные и биополя, для каждой клетки будущего тела.

– Их много…

– Их очень много, но не бесконечность же!

– Можно это проделать в нашей лаборатории? Здесь, на вилле?..

– У нас нет. А вот в Ядерном центре – пожалуй. В принципе задача проста: в нужные поля поместить нужные частицы и придать им необходимые импульсы.

– И что тогда?

– Произойдет синтез.

– Мне трудно судить…

– Для осуществления проекта придется преодолеть колоссальные технические трудности. Понадобятся огромные средства, безумные энергетические мощности.

– Невозможно.

– Ошибаешься, Сильвина. Ты плохо знаешь историю человечества.

– Путаешь ты что-то.

– Вспомни ваши мифы и легенды, запечатленные в священных книгах. Разве главная из легенд не трактует о синтезе человеческого организма из бездушной материи, элементарных частиц?..

– Не припомню.

– А миф о сотворении Адама из глины?

– Роб, ты прав! – с этим возгласом она покинула помещение кортов и помчалась искать Эребро – единственного из физиков, который остался на вилле.

Настроение молодой пары, медлившей покинуть виллу, никак нельзя было назвать радостным. Полная неустроенность, отсутствие работы у Эребро. А тут еще Мартину недомогание одолело. Целыми днями лежала она в комнате, ее то знобило, то в жар бросало. Из-за этого и намеченную поездку к Рабиделю пришлось отложить – не лететь же в таком состоянии.

Эребро значительную часть времени проводил в библиотеке либо в информарии: решил превратить нужду в добродетель и позаниматься, пополнив прорехи в знаниях. Он понимал, что судьба едва ли еще когда-нибудь ему предоставит такую сокровищницу научной мысли. Больше всего молодого физика интересовал ход рассуждений этого удивительного Сванте Филимена, приведший сыщика к открытию параллельных миров.

Начал Эребро с того, что отобрал и отложил в сторонку все книги и информблоки, которыми пользовался Филимен, когда с помощью ментора Делиона осваивал новую для него сферу познания. Эребро до сих пор не мог постичь, как этот сыщик, к тому же оказавшийся всего-навсего белковым роботом, сумел не только освоить необозримый массив физической науки, но и выдвинуть новые идеи, опередив ведущих ученых Земли. Да что там говорить! Эребро испытывал к Сванте чувство зависти, хотя не смел даже себе в этом признаться. Чтобы проследить за ходом мысли Филимена, Эребро обращал особое внимание на абзацы и формулы, помеченные легчайшим касанием ногтя или карандаша сыщика.

– Кажется, я и сам становлюсь похожим на сыщика, который расследует преступление, – подумал Эребро и усмехнулся неожиданной мысли.

Он сидел за столом, обложенный грудами фолиантов. Чуть шипела панель дневного света, отбрасывая бледные лучи. Здесь-то и застала его Сильвина.

– Что случилось? – поднялся ей навстречу Эребро. Глаза Сильвины блуждали, волосы растрепались от бега, она с трудом переводила дыхание.

– Еле нашла тебя, Эреби…

– Что-то с Мартиной?

Она помотала головой.

– Мишель?

– Дело не в Мишеле, – произнесла Сильвина и рассказала о только что состоявшемся разговоре с белковым.

Эребро выслушал внимательно, время от времени задавая вопросы. Когда Сильвина умолкла, он спросил:

– И это все?

– Разве ты не потрясен, Эребро?

– Ничего нового я не услышал. Ваш партнер по теннису просто позаимствовал чужую идею.

– Меня не интересуют ваши дурацкие приоритеты! – вспылила Сильвина. – Какая мне разница, кто первым сказал «а»? Я премий не распределяю. Ты лучше скажи, есть ли смысл в том, что он сказал мне?

– Другими словами, можно ли создать второго Арнольда Завару, как Адама из глины? – уточнил Эребро.

– Да.

– Можно.

– О, боги! – выдохнула Сильвина и без сил опустилась в кресло, мгновенно принявшее ее форму. – О, всемогущие физики, почему же вы до сих пор этого не сделали?! Что, собственно, вам помешало, коль скоро это возможно?..

– Между возможностью и ее осуществлением лежит пропасть.

– Ее надо перепрыгнуть!

– Преодолеть ее невозможно.

– Я обращусь к президенту, я всколыхну весь мир! – закричала Сильвина. – Президент мне не откажет, во сколько бы ни обошелся проект создания двойника.

– Президент не Господь Бог.

– Неужели он не захочет вернуть в строй короля физиков? Неужели средства пожалеет?

– Дело не б стоимости проекта, хотя она и чудовищна. Суть совсем в другом.

– Так в чем же?

Грустно было видеть, как на глазах угасает надежда, которой жила Сильвина. Только что светившийся взгляд ее потускнел, на щеках прорезались скорбные морщины. За несколько мгновений она постарела на десяток лет.

– Технические трудности перерастают в принципиальные. Человечество еще не доросло до реализации такого проекта. Слишком много квантовых уравнений для частиц нужно составить, слишком много траекторий вычислить.

– А компьютеры?

– Все компьютеры Земли захлебнутся от избытка информации, как начинающий пловец, брошенный в океан. В данном случае – океан информации.

– О чем информации?

– Об организме двойника. О каждой его клетке, которая в свою очередь представляет собой сложнейший биохимический комбинат. Чтобы просчитать все что потребуется, при нашем уровне вычислительной техники, потребуются даже не столетия – тысячелетия. Человечество, увы, не Господь Бог. Вот почему никто из физиков и не заговорил о создании двойника в земных условиях, – заключил Эребро..

– Ты меня не убедил. Что-то вы там, яйцеголовые, перемудрили.

– Но это же просто, как дважды два.

– У меня аргумент один, но, по-моему, достаточный. Ведь сама природа, слепая, безгласная природа, умеет создавать двойники! Мы все в этом убедились… Так неужели мы, люди, не в силах повторить то, что под силу незрячим стихиям?!