Текст книги "Самое таинственное убийство"

Автор книги: Владимир Михановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12
Штурм

Время до начала мозговой атаки, назначенной Сванте Филименом, сокращалось с неумолимостью шагреневой кожи. Пленники виллы Завары убивали время, вернее его остаток, по-разному. Задолго до назначенного часа они начали собираться в гостиной, всем своим видом подтверждая, что ожидание – худшая из пыток.

Первой в гостиной появилась Даниель. Юная красавица окинула рассеянным взглядом все четыре работающих видеостенки и прошлась по залу.

Здесь никого еще не было, если не считать серворобота, бессонно стерегущего дверь в лабораторию и кабинет Завары.

– Стой, стой, мой хороший, авось, и достоишься, – проговорила она и подошла к зеркалу. Окинула себя от туфель до макушки и осталась довольна, только слегка подкрасила губы и поправила прическу. Состроила себе глазки, показала белковому язык и пропела:

 
О, каменное сердце,
Как растопить тебя?
 

Поскольку к роботу текст явно не относился, он на него никак не прореагировал.

Даниель от нечего делать заговорила с ним первой:

– Скажи, милый, что ты чувствуешь, когда видишь красивую женщину?

– Ничего, – пророкотал белковый.

– Так-таки ничего?

– У меня не запрограммированы эмоции.

– Вот я уеду… Ты пожалеешь об этом?

– Ничуть.

– Бесчувственный истукан, – проговорила Радомилич, несколько уязвленная. – А я вот буду вспоминать тебя, верного стража. И твоих собратьев.

Ей подумалось: интересно, как отражаются они, люди, в сознании этих умных машин? Или уже и не совсем машин?..

– Человек, можно обратиться к тебе? – неожиданно произнес белковый.

– Говори.

– Судя по информации, которой я располагаю, ты из всех, присутствующих на вилле, была самой близкой Арнольду Заваре…

– Что?! Как ты смеешь, мерзкая… машина! Мои отношения с Заварой никого в мире не касаются! И тебя в том числе.

Даниель размахнулась, чтобы ударить робота, но тот легко отвел щупальцем ее руку.

– Успокойся, человек, – пророкотал он. – Секс меня не интересует. Это ваши, человеческие, проблемы.

Радомилич не знала, как вести себя – то ли плакать, то ли смеяться. Она оглянулась – в гостиной, к счастью, еще никто не появился.

– Что тебе нужно? Выкладывай, – сказала Даниель.

– В Ядерном есть мои собратья по белку.

– Знаю.

– Скажи, как относился к ним Завара?

– Так же, как и к вам… Но это долгий разговор. Сейчас не время…

– Белковые Ядерного отличны от нас по форме… Они похожи на вас, людей.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел их, когда они привозили на виллу будатор Завары. Нам необходимо наладить контакт с ними.

– Что я должна сделать?

– Передать им текст.

– Нет, этого я сделать не могу, – покачала головой Радомилич. – Я в роботехнике не разбираюсь и потому не знаю, к чему это может привести. Обратись к нашим физикам.

– Они не станут этого делать, потому что считают меня машиной. Единственным исключением был Завара, но он погиб… Могу сообщить тебе одну вещь, как человеку, к нему близкому: он обещал нас связать с собратьями из Ядерного. Но не успел…

– Но при чем здесь мои отношения с Заварой?

– Человек, где твоя логика? Ты была к Заваре ближе всех. Он погиб. Значит, ты обязана завершить дела, которые он не успел закончить.

Даниель почувствовала нечто вроде укола совести: этот живой, разумный шар знает ее, доверяет ей. Завару помнит!

Она еще раз оглянулась и сказала:

– Ладно, давай свой текст. Передам.

– Никто не узнает?

– Никто.

Серворобот достал откуда-то обрывок перфоленты, испещренный непонятными значками, и протянул его Даниель.

– Ничего не понимаю, – сказала она, разглядывая письмена, похожие на иероглифы.

– А тебе и не надо.

Радомилич едва успела спрятать перфоленту в сумочку, как в гостиную вошла Сильвина.

Час назад у Даниель с Сильвиной состоялся неожиданный разговор.

Вдова Завары пришла к ней в комнату и принялась уверять, что не держит на Даниель зла. Приглашала, когда все кончится, остаться на вилле, погостить хотя бы немного – вот еще, только этого не хватало! Если б остался еще кто-то – можно бы подумать… Но ведь все разлетятся, когда Филимен отпустит. Даже, наверно, и дети Завары, судя по их отношениям с матерью. Да и сам Сванте упорхнет. А без него – что тут делать? Вдвоем в доме с такой мегерой – бр-р… Еще она уверяла, что Сванте не в себе, может оговорить кого угодно, и некому будет его поправить. Ну, тут Сильвина совсем зарапортовалась. Какой Филимен сумасшедший, если каждое его слово дышит неотразимой логикой? Холоден и бесстрастен – дело другое. Но может, этот лед можно растопить?..

Нет, сумасшедший не он, а скорее Сильвина. Уж ее действия совсем непредсказуемы.

Все это промелькнуло в голове Даниель, пока обе женщины шли навстречу друг другу. Плохо припудренные щеки Сильвины хранили следы слез.

– Вы так рано? – спросила Даниель.

– Но вы еще раньше, – ответила Сильвина. Их отношения, благодаря вдове Завары, изменились так стремительно, что обе не знали, как себя вести.

Вошли Рабидель с Делионом.

– Раби, гляди! Счастливое предзнаменование. Две красавицы встречают нас.

– Я ведь сказал, что мы не будем первыми.

– Не исключено, что не кто-то из нас, а вот он окажется сегодня вечером главным действующим лицом, – кивнул Делион на неподвижного белкового.

– Что это значит? – спросила Даниель, но физик не успел ответить: в гостиной появился Арсениго Гурули.

– Привет всем узникам! – воскликнул он и вскинул в приветствии руку.

– Ну как, готов к штурму, Арсени? – спросил марсианин.

– Надеюсь завтра продолжить его в лаборатории Ядерного. Но штурмовать уже не детективные проблемы, а чисто научные.

– Вы оптимист.

– Просто верю в проницательные способности нашего достославного сыщика.

В гостиную вошли Мартина и Эребро. Остановились в дальнем углу у аквариума и принялись рассматривать золотистых вуалехвосток, словно больше ничего на свете их не интересовало.

Последним появился Мишель. Юноша был угрюм и ни на чьи обращения не отвечал. При виде его Сильвина мгновенно вспомнила странные намеки на причастность к смерти отца, которые ей почудились в его бессвязных словах. Правда, он от волнения так заикался, что слов почти нельзя было разобрать, да и Мартина тут же запретила ему говорить, но после той встречи тревога уже не покидала Сильвину. Она не могла найти себе места, волнение надломило последние силы.

…Однажды, возвратившись с Марса, куда он ездил что-то обсуждать с Рабиделем, Арнольд привез ей красную пластмассовую коробочку с завинчивающейся крышкой.

– Подарок тебе, – сказал он.

– Что это?

– Фертач. Доза для одного приема.

– Мне-то зачем? Я не фертачница.

– Будь ты наркоманка, Сильви, я бы скорее выбросил эту штучку в утилизатор, чем подарил ее тебе. А фертачник за эту коробочку жизнь готов отдать… Показывал мне Раби их колонию там, на Красной планете. Издали, правда.

Счастливые времена, когда Арни был жив…

Сильвина спрятала куда-то забавный сувенир и думать о нем забыла. Теперь она бросилась искать коробочку и отыскала ее на дне стенного шкафа, где висели старые платья.

Она ссыпала весь порошок на, ладонь и отправила его в рот, запив из стакана глотком остывшего кофе.

В первые мгновения Сильвина ничего не почувствовала и решила, что за несколько лет пребывания в шкафу фертач утратил свою силу. Но тут все тело ее начало наполняться каким-то нездешним теплом. Это не было тепло от алкоголя или горячего напитка. Оно шло не из желудка, а возникало как бы в каждой точке тела. Одновременно женщина ощутила, что вес ее начал уменьшаться. В последние дни ходить ей было тяжело, несмотря на ежедневный теннис и прочие старания держаться в форме. Лишний вес с каждым движением напоминал о себе.

А здесь она показалась себе пушинкой, обретшей полную невесомость. Чтобы проверить свои ощущения, она легонько подпрыгнула, и вдруг пол ушел из-под ног, и она плавно воспарила. Перед глазами оказалась люстра, она потрогала ее пальцем. Хрусталинки нежно зазвенели-зашуршали, словно летний дождь о жестяную крышу, а она отплыла по воздуху к окну. Снаружи тоже дарила неразбериха. Одно дерево росло корнями вверх, протягивая к угрюмому небу узловатые корневища. Другое при видимом безветрии раскачивалось, словно в сильную бурю. Дорожки внутреннего двора, казалось, превратились в кровеносные сосуды, бурая жидкость в них медленно и тяжело пульсировала. Там же, внизу, копошилось несколько шаров, и каждый представлял собой человеческое лицо, искаженное гримасой: страха, боли, радости, отчаяния…

Непривычный мозг Сильвины захлебывался в волнах дурмана. Стена прогибается под ее пальцем, невесть откуда раздается тихая музыка, зал полон, душно, она кружится в вальсе с Арнольдом, на ней облегающее платье – подарок марсианина. Арни что-то говорит, но слов не слышно. Завара, держащий ее в объятиях, вдруг начинает разбухать, раздуваться, превращаясь в огромную голову с застывшей ухмылкой. Нет, это не голова, а шарообразный роб, с которым по утрам она играет в теннис. Но почему у него так много щупалец? Сотни, тысячи, словно у гигантского дикобраза. Шар становится прозрачным, затем в нем возникают какие-то плавающие туманности… Да ведь это будатор!.. В глубине его проносятся дикие фантасмагорические картины, глаза не успевают следить за ними, одна сменяется другой. И есть там кое-что из ее прошлого, о котором Сильвина предпочла бы навеки забыть.

Щупальца будатора или дикобраза, извиваясь как змеи, вдруг начинают тянуться к ее телу.

Мгновение – и они со всех сторон впиваются в нее.

Пронзительная боль причудливо смешивается с диким, никогда прежде не испытываемым наслаждением, словно острые копья солнечных лучей пронзают каждую клеточку тела.

Но вот тело начинает наливаться тяжестью, и она медленно, как осенний лист, опускается на землю. Нет, это не земля, а пол комнаты. Музыка гаснет, а лица, окружавшие ее, тают и растекаются, подобно кляксам на промокательной бумаге.

Сильвина очнулась лежащей на полу. Тело болело, словно ее избили – что греха таить, такое случалось в ее бурной молодости. Она ощущала себя оглушенной рыбой, выброшенной на берег. И как о чем-то отстраненном, далеком, никак ее не касающемся, вспомнила о том ужасном, что угадывалось в бессвязных словах Мишеля. Сердце билось медленно и болезненно, руки слегка дрожали, голова была пустой и хрупкой, как стекло.

Раби когда-то рассказывал, что именно так действует первая доза на начинающего фертачника.

– Фертач страшен тем, что убивает клетки, – сказал Рабидель.

Господь с ним, пусть убивает клетки, лишь бы дарил хотя бы минутное забытье. Ведь и вообще-то жить нездорово: кто живет – умирает. Кто это сказал? Делион?..

Хочешь не хочешь, надо было приводить себя в порядок и идти в гостиную.

Когда в гостиной появился Филимен, все пленники виллы были в сборе. В руке сыщика покачивался неизменный дипломат. Он обвел всех взглядом и коротко поздоровался.

– Как нам садиться, Сванте? – спросила хозяйка.

– Не имеет значения. Садитесь, как привыкли. Сам Сванте сел рядом с Сильвиной, на пустующее место.

– Вы заболели? – спросил он.

– Ничего, пройдет, – покачала она головой, которая неуклонно продолжала наливаться тяжестью. Мучила жажда, и она судорожно делала глотательные движения.

Когда все заняли свои места, Филимен произнес:

– Все сосредоточились. Приступаем. Первый этап нашей работы будет состоять в следующем. Я задаю вопросы, спрашиваемый отвечает. Как можно короче и без пауз. А теперь отключи звук видеостенок и световые панели, – обратился он к сервороботу, который сторожил дверь, ведущую в лабораторию.

Тот в несколько огромных прыжков, отталкиваясь упругими щупальцами от пола, покрыл расстояние до пульта и вырубил звук и свет. Гостиная погрузилась во тьму, скудно освещаемую лишь четырьмя огромными, во всю стену экранами, на которых продолжали беззвучно передвигаться фигуры.

– Я никого не вижу, – сказал Делион.

– Штурм в полной темноте! – воскликнул Арсениго. – Этак мы можем перестрелять друг друга.

– В полутьме лучше всего раскрепощается сознание, – пояснил Филимен. – Зрение ваше скоро адаптируется, и вы будете различать контуры друг друга. Три, два, один… Рабидель! – этим возгласом, резким, как удар хлыста, началась мозговая атака.

– Готов, – откликнулся марсианин.

– Завершили расчеты, которые я вам поручил?

– Мы с Атамалем решили, что…

– Отвечайте только на мои вопросы, – перебил Филимен и выпалил целую очередь. – Напряженность защитного поля вокруг будатора? Степень расщепления частиц в аппарате? Интенсивность голубого свечения? Как изменялось течение времени в кабинете во время работы аппарата?

Сильвина старалась что-либо понять, но это ей плохо удавалось: голова раскалывалась. Да и остальные, кроме физиков, мало что соображали. Вопросы продолжали сыпаться, как из рога изобилия. На них поочередно отвечали то Рабидель, то проводивший с ним в паре расчеты Делион; приводили цифры и формулы, малопонятные непосвященным. Остальные недоуменно переглядывались: они ожидали какого угодно начала мозговой атаки, только не такого.

– Необходимые пояснения, – поднял сыщик руку, слабо видимую в полутьме. – Не подумайте, что мы уклоняемся в сторону. Наоборот, мы начали с самого главного. От решения вопросов, которые я поставил, зависит многое, если не все.

– Простите, Сванте, я плохо соображаю, – сказала Сильвина. – Какое отношение имеет работа будатора к убийству Завары.

– Самое прямое. Я заподозрил это, как только начал вникать в физику явления. Не будем забегать вперед.

Из дальнейших пояснений Сванте Сильвина поняла, что Завара не успел завершить расчеты, связанные с будатором, и Филимен тайно поручил довести их до конца двум физикам, что они и сделали, сами, впрочем, недоумевая, какое это имеет отношение к поиску убийцы.

Выслушивая данные, полученные накануне, Филимен что-то прикидывал на микрокалькуляторе, вытащенном из чемоданчика.

«Сверхчеловек! И как он только видит в темноте?» – подумала Даниель.

Оторвавшись от панели калькулятора, Филимен произнес:

– Сообщаю первый результат. Голубое сияние, которое наблюдалось в кабинете Завары при работающем будаторе, образовано кварками, которые просочились через силовой барьер.

– А мне от этого ни тепло ни холодно, – негромко произнесла Даниель, ни к кому не обращаясь.

– Легкомысленное суждение, – покачала готовой Сильвина.

– Выходит, Сванте, мы все облучились?

– В известном смысле.

– А это опасно… для потомства? – спросила Мартина.

– С таким типом излучения физика еще не сталкивалась, – произнес Филимен. – Задача будущего – определить его воздействие. Не только на живой организм, но и на пространство, и на время.

Эребро первым задал вопрос, который вертелся на языке у каждого физика:

– Выходит, Завара не предвидел голубое свечение?

– Арнольд не мог не видеть голубые лучи, исходящие от будатора. Но он не придал им значения, и в этом его роковая ошибка.

«Ну, придал, не придал, какое это сейчас имеет значение? – с тоской подумала Сильвина. – Моя голова, моя бедная голова!..»

Филимен оказался прав – глаза людей привыкли к сумраку гостиной. Тем более что к свету, струящемуся от огромных безмолвных экранов, добавился свет луны, который начал пробиваться в окна гостиной.

– А теперь я сообщу свой главный вывод, – повысил голос Филимен, – и ой послужит отправной точкой для мозговой атаки. Голубое свечение связано с убийством Арнольда Завары!.. Пусть каждый выскажет соображения на этот счет.

Первым поднялся Делион.

– Мы с Рабиделем много размышляли над голубым свечением и его природой. И расчеты сделали для вас, Филимен. Но с выводом вашим решительно не согласны. Вы из правильных фактов делаете неправильные выводы. Да, голубое свечение есть. И природа его нам неизвестна. Пока неизвестна! Но, так или иначе, ввиду ничтожной интенсивности оно безвредно для человеческого организма.

– Оно ниже фона естественной земной радиации, – добавил марсианин.

– Вот именно! – подхватил Делион. – Смешно говорить, что такая доза может убить человека.

– Все? – осведомился Сванте, который отнюдь не выглядел сконфуженным.

– Нет, не все, – сказал Делион. – На правах вашего наставника в физике, или, как вы говорите, ментора, должен сказать, что вы, Сванте, в науке дилетант. Не спорю, вы человек способный, и мозг у вас свежий, он жадно впитывает информацию. Но постичь глубины физики возможно только в течение долгих лет труда. Кое-что вы усвоили, но до настоящего понимания вам ой как далеко…

– Полузнание страшнее незнания, – сказал Рабидель.

– Да, – кивнул Делион. – Полузнание создает иллюзию того, что все понятно, и зачастую уводит на ложную тропу. У нас своя версия убийства Завары.

– Мы слушаем, – поощрил Филимен.

– Мы с Раби провели собственное расследование. И пришли к выводу, что Завару убил один из белковых.

Гости переглянулись.

– Внимание! – произнес Филимен. – Обсуждаем новую версию.

– Такое невозможно, – горячо произнесла Сильвина. – Я знаю наших белковых много лет. И я ручаюсь за них… как за себя.

– Это не аргумент, – возразил Арсениго. – Такие сложные системы, как белковые, могут эволюционировать, то есть изменяться. Если угодно, как человек.

– Продолжайте. Меня интересует мнение каждого, – сказал Филимен, когда образовалась пауза.

– Что касается меня, я в сервороботах не разбираюсь, – пожала плечами Даниель и посмотрела на маячившую вдали шарообразную фигуру, охранявшую вход в лабораторию. – Да, знаю, что они могут преподнести сюрприз, сама убедилась в этом… Но я сочувствую им и полагаю, что эти симпатичные создания неспособны нанести вред человеку.

– Но как вы считаете, может ли развитие белкового привести к тому, что… – начал Филимен, однако Радомилич живо перебила его.

– Я не разбираюсь, Сванте, в эволюциях, а также в кварках, расщепленных мирах и прочих премудростях. Моя специальность – тибетский напиток, полезный для человеческого организма. И потому, когда завершится нынешняя атака на мозги, приглашаю всех на чаепитие. Всех, включая и вас, Сванте, ну, а за вычетом кого, этого уж я не знаю… – начавшая бойко, Даниель на этой фразе смешалась.

– Белковые системы – не просто машины с гибкой тактикой поведения, – волнуясь, начал Эребро. – Это нечто большее. Их головной мозг имеет миллиарды нейронов – это мощное счетно-решающее устройство… Количество переходит в качество!

– Продолжайте, – произнес Филимен, когда физик запнулся. Глаза сыщика таинственно поблескивали в полутьме сгустившейся вокруг ночи, словно два драгоценных камня.

– Обвинение, выдвинутое против белковых, беспрецедентно. Вспомните: с ними, разумными помощниками человека, мы имеем дело уже около столетия. И никогда ни один белковый в убийстве человека не обвинялся.

– Все когда-нибудь происходит впервые, – заметил Делион.

– Не надо путать эволюцию с деградацией, – повысил голос Эребро. – Расследование, в котором мы сегодня участвуем, наверняка войдет в историю. Да, оно войдет в историю цивилизации – я не боюсь громких слов! Подумайте только: мы сегодня решаем судьбу будущих поколений белковых. За этими – придут другие, с той же неизбежностью, с какой деревья сменяют листву.

– К сожалению, это только лирика, – бросил марсианин.

– В прошлом году мне довелось побывать в Сибири, в Зеленом городке, – продолжал молодой физик, переведя дух. – Я должен был принимать и оценить по интеллектуальной шкале новую партию белковых…

При этих словах робот, стоявший на страже, зашевелился и переступил со щупальца на щупальце.

– Поверьте, это новая генерация, начало которой положил человек. У нее большое будущее.

Сыщик поторопил:

– Вывод, Эребро.

– Я с Делионом и Рабиделем не согласен. Убежден, что права Сильвина, – закончил физик.

– Мартина?

– Я, как и Дани, ничего не смыслю в…

– Меня интересуют не столько знания, сколько интуиция каждого, – перебил Филимен. – В этом сущность метода мозговой атаки. И еще: вы видели на письменном столе бумаги Завары?

– Я стою на точке зрения Эребро. Чувствую всей душой: он прав. Да и Завара считался с ним как ученым, пока что-то их не развело… А бумаги – видела.

– Хорошо. Теперь слово – Мишелю.

Юноша сидел спиной к окну, и лунный свет обрисовал контур его фигуры, высветив вокруг головы сияние.

На слова сыщика он никак не отреагировал. Молчание затягивалось. Мартина наклонилась и что-то прошептала ему на ухо – так тихо, что никто не расслышал.

– Пусть скажет потом, – сказала Сильвина.

– Нет, я сейчас!.. – поднялся Мишель. – П… по-моему, гипотеза двух наших уважаемых физиков бьет прямо в цель. Мне наши белковые д… давно кажутся п…подозрительными. – Он судорожно откашлялся и продолжал: – Я смотрел старую энциклопедию. Она рассматривает белковых как сложные машины. Согласен. Но ведь д… даже более простые машины могут выйти из повиновения. У глайдера сдают т… тормоза, он скатывается в пропасть, и человек гибнет… и в этом нет вины м… машины…

– Ваше мнение? – отрубил Сванте.

– Отца убил кто-то из сервороботов, – твердо сказал Мишель. – Что же касается записей отца – они при мне были там, в кабинете.

От Филимена не ускользнул изумленный взгляд, каким Мартина смотрела на брата.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Сильвина, сжав руками виски.

Ободренные поддержкой, на которую не рассчитывали, Делион с марсианином подробно изложили разработанную ими версию, назвав ее «робот – убийца».

– Я согласен, – кивнул Сванте. – Теоретически любой белковый мог бы произвести выстрел в затылок Завары. Об этом я подумал сразу же, когда прибыл на виллу и начал изучать обстоятельства преступления. И гипотезой этой занимался в числе прочих. Но ведь пропали бумаги. А зачем они белковым? Последние могли просто считать текст и отложить его в своей памяти до последней запятой. И не надо было никого убивать, чтобы завладеть информацией. А начал я свою работу среди белковых виллы с того, что с помощью тестов определит среди них самого развитого.

– И кто же это оказался?– поинтересовалась Сильвина.

– Он перед вами. – Полуобернувшись, Филимен показал на неподвижный шар у двери, на который падал сноп жидкого лунного света.

– Подумаешь, подвиг! – фыркнула Даниель. – Между прочим, Сванте, я это определила без всяких тестов.

– Как это вам удалось?

– Не скажу.

– Ваше право, Радомилич, – пожал плечами сыщик. – Говоря об убийце, мы забыли об орудии убийства. На рукоятке револьвера я обнаружил отпечатки пальцев каждого из присутствующих. В том числе и Завары. Но отпечатков щупальцев робота я не обнаружил.

– В биологии вы, Сванте, профан! – воскликнул Делион.

– Увы, Филимен, Атамаль прав, – сказал марсианин. – Щупальца белковых не имеют индивидуального поверхностного рисунка, как пальцы человека.

– Не имели, – поправил Сванте. – Мне пришлось провести маленькое научное исследование. Результаты его вот здесь, – похлопал он по коже дипломата. – Поначалу щупальца этих созданий действительно не имели индивидуального рисунка. Но в процессе развития… Понимаете, с течением времени у каждого белкового как бы прорезаются черты личности – на свой, конечно, лад, отличный от человеческой. И тогда же появляется сетка линий на щупальцах, как бы отражающая эту индивидуальность.

– Сказки, – бросил Гурули.

– Я проверил каждого белкового.

– Если ваш б… белковый такой умный, он мог стереть с оружия свои отпечатки, – сказал Мишель.

– В принципе такое возможно, – согласился Филимен. – Но в данном случае, Мишель, ваше предположение легко опровергается. Последней в кабинет, как доказано, заходила Сильвина. И именно она обнаружила труп.

– И Ч…ЧТО?

– Если следовать вашей теории, то робот-убийца, который проник в кабинет перед нею, должен был, стирая с оружия отпечатки, уничтожить вместе со своими и отпечатки всех остальных. Отпечатки же людей, как вам известно, остались.

Логика сыщика и на этот раз, как убедились гости, была несокрушимой.

Мозговой штурм набирал обороты.

Вопросы и ответы, взаимный обмен репликами сыпались градом, и все это фиксировалось Филименом.

Когда очередь в очередной раз дошла до Арсениго, он посмотрел на дело с неожиданной стороны, которая до сих пор никому не приходила в голову.

– Вы зациклились на отпечатках пальцев, – сказал он. – Но ведь убийца мог быть в перчатках?

Усилия атакующих сосредоточились на новом направлении.

В результате было решено: если злоумышленник действовал в перчатках, то искать надлежит того, чьи следы на револьвере не обнаружены. Этот вывод сформулировал тот же Арсениго.

– Остроумно, но неубедительно, – возразил Филимен. – Напоминаю: на регельдане обнаружены отпечатки всех без исключения людей.

– Людей! П… при чем здесь люди?! – воскликнул Мишель. – Отца убил робот. Я настаиваю на этой в… версии.

– В таком случае расскажите, как вы это себе представляете, – попросил Сванте.

– Извольте. Итак, праздничная ночь. Общее веселье. Видеостенки низвергают в гостиную зрелища, которые давно в… всем осточертели.

– Мишель, не смей! – не удержалась Сильвина.

– Виноват, задел священную корову. Т… так вот, в разгар всеобщего веселья отцу, по обыкновению, становится скучно до чертиков; и он решает п… поработать, благо это его обычное состояние уже в течение полувека. Батя идет в свой кабинет, присаживается к письменному столу и принимается за дело. Знакомая картинка, правда, мама?

Сильвина кивнула.

– И тут в кабинет вкатывается один из белковых, со всеми своими чудными принципами в голове: не убий, не навреди человеку и так далее, – продолжал Мишель. Речь звучала так убедительно, словно картина разворачивалась перед его глазами. Даже обычное заикание почти исчезло. – Отец мельком смотрит на него и снова углубляется в работу, поскольку заподозрить своего серворобота в дурных намерениях не может. Возможно даже, они перебрасываются несколькими репликами. Робот для вида возится, перекладывает какие-то вещи. Убедившись, что отец не обращает на него внимания, белковый берет револьвер, который всегда валялся без всякого присмотра, натягивает на щупальце заранее припасенную перчатку, заходит сзади и стреляет хозяину в затылок. А потом забирает бумаги. Зачем они ему – это другой вопрос. Возможно, он в… выполнял чье-то задание.

– А зачем было стрелять в автофиксатор? И кто повесил его над столом? – спросил кто-то.

– В… вопрос не по адресу, – пожал плечами Мишель. – Спросите у п… преступника.

– Браво, версия выстроена профессионально, – сказал Филимен. – Послушаем, что скажут о ней остальные.

Эребро усмехнулся:

– Чтение детективов пошло Мишелю на пользу.

Мало-помалу присутствующие склонялись в пользу гипотезы Мишеля. Только Мартина бросила ему непонятный упрек:

– Послушай, как ты мог такое сказать? Как у тебя язык повернулся? Мы ведь с тобой оба знаем, что… – Однако Мишель быстро перебил:

– Молчи, Марти, ты ничего не понимаешь! Я, как и все, заинтересован только в установлении истины.

Сванте не понял, о чем речь, однако допытываться не стал, только отложил в памяти реплики.

Оставалась Сильвина. Когда. Филимен попросил ее высказаться, хозяйка произнесла:

– Мишель говорит вздор. Есть одно обстоятельство, о котором он забыл. На дворе стоит осень.

– С…спасибо, мама, за ценное с…сообщение.

– Перчатки – товар сезонный. На вилле нет ни одной пары перчаток. Вы, Сванте, можете провести самый тщательный обыск, чтобы убедиться в этом… Мы с Арнольдом после празднества собирались лететь в мегаполис, делать закупки к зиме, в том числе и партию перчаток. И пару белковых помощников с собой прихватить.

– А где старые перчатки? – поинтересовался Делион.

– Ненужные вещи, Атамаль, мы утилизируем. Бросаем в деструктор, как использованные салфетки.

– Могу подтвердить, что это правда, – сказал Сванте. – Я сам в этом убедился. – Ваша версия, Мишель, лопнула, как мыльный пузырь.

Мишель промолчал. С некоторых пор он испытывал перед сыщиком почти мистический ужас.

– Нет, пузырь не лопнул, – послышался голос Арсениго. – Позволю себе напомнить, что на дворе и впрямь осень, а значит, и холодрыга, и кто-то из гостей мог приехать в перчатках.

Филимена, спокойного, все знающего Филимена, постигло замешательство, и он замешкался с возражением.

Пауза росла.

– Разрешите дать справку, – послышался в это критическое мгновение голос, шедший откуда-то со стороны. Голос был низок и рокочущ, и поначалу никто не мог определить, кому он принадлежит.

– Зачем включили видеостенку? – истерически взвизгнул Мишель.

Рабидель шепнул:

– Снова призрак… Но на этот раз – говорящий…

– Успокойтесь, это не видеостенка и не призрак, – покачал головой Филимен, который обрел пошатнувшееся было спокойствие. – Это белковый, – показал он на шарообразную фигуру, поставленную им стражем. – Говори, роб, мы слушаем тебя.

– Я протестую, – вскочил Делион. – При обсуждении вопросов, связанных с человеком, белковый не имеет права голоса. Таков юридический кодекс, это известно всем, – отчеканил он и сел.

– Атамаль прав, – поддержал его Арсениго. – Если на дороге произошло столкновение, разве может свидетелем выступать машина?

– Может! – отрезала Мартина. – Хотя бы своими смятыми боками.

Завязался спор.

– Не нужно путать экспертизу с показаниями свидетеля! – кричал Делион.

– А как же черный ящик? – возражала Сильвина. – Он есть в любом летательном, едущем или плывущем аппарате, и в случае катастрофы мы пользуемся его свидетельством.

– Одно дело – улика, другое – свидетель, – покачал головой мудрый, как змий, марсианин.

– Довольно! – взял на себя инициативу сыщик. – Выслушаем белкового, а потом решим, нужно ли принимать его свидетельство во внимание. – По его знаку роб шагнул вперед.

– Перед началом празднества хозяин дал мне задание, – начал он. Шум в гостиной стих. – Завара поручил мне проверить каждого гостя, прибывающего на виллу.

– Час от часу не легче! – возмутился Делион. – Это что же, обыскивать нас, что ли?!

– Ну и что? Перед посадкой в космический корабль тоже проводится проверка, – заметил Рабидель.

– Я никого не обыскивал, – сказал робот. – Проверка производилась с помощью фотолучей.

– Арнольд не имел права! Я этого от него не ожидала, – фыркнула Даниель.

– А чего добивался Завара? – спросил Филимен.

– Хозяин велел выявлять любые подозрительные предметы.

– Он подозревал кого-то?

– Нет. Но я хотел сказать другое: ни у одного гостя перчаток не было, – пророкотал белковый. – Как ни у кого из них нет сейчас и бумаг Завары. И не было сразу после убийства.

– Не слушайте б… белкового, он лжет! – завопил Мишель, утративший всякий контроль над собой.

– У меня есть видеопленка, – ответил робот.

– Спроектируй ее. Вон на ту стенку, – распорядился Филимен.

…Обыск – тягостное и постыдное зрелище. А здесь каждый гость, направляющийся на празднество, как бы выворачивался наизнанку, сам о том не подозревая. По экрану проплывали предметы интимного туалета, содержимое карманов и кошельков, те мелочи, которые владелец предпочел бы утаить от постороннего взгляда. Так или иначе, перчаток ни у кого из гостей и в самом деле не было…