Текст книги "Собственность государства (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Справедливо, – сказал Гюнтер, продолжая улыбаться.

– Я рад, что ты разделяешь мою позицию. – Я повернулся к Валленделу и Мэрриоту: – господа, вы слышали. Герр Шоннагель согласен, поэтому один из вас должен дать письменный приказ подразделению убить его при попытке бегства.

Лица обоих снова начали вытягиваться, я уже прочел на них крайнюю степень несогласия и приготовился стоять на своем до конца, но тут вмешался Гюнтер.

– Дайте такой приказ, как Александер хочет, – сказал он. – А я могу под приказом подписаться, что он дан по моей просьбе. Это справедливо. Идя с подразделением СТО на зачистку с иными правами, нежели они, я вряд ли что-то убедительно докажу, тут ведь вся соль в том, чтобы пойти одним из них, только с камерой вместо оружия. Кстати, господа, как насчет того, чтобы я включил камеру и мы провели эту же беседу теми же словами повторно, на запись? Материал сильный, терять жалко.

* * *

Самой большой неприятностью стал тот факт, что Гюнтер Шоннагель остался жить на базе. Объективно говоря, иначе никак нельзя, потому что в момент, когда мы по тревоге помчимся на зачистку, у нас не будет времени ждать, пока оператор приедет на такси из отеля или еще откуда-то. Однако теперь у нас по базе бродит посторонний человек, который запросто может быть агентом условной враждебной силы.

На эту тему у меня был разговор с Мэрриотом с глазу на глаз, и я ему напомнил и про попытку двух типов из имперской СБ, и про культистов, и про врагов Дома внутри страны.

– Я все это держу в уме постоянно, – заверил меня Мэрриот. – Насчет Шоннагеля – мы его проверили сверху донизу и обратно. Он действительно тот, за кого себя выдает, работает на Первом Рейхсканале, специализируется на материалах военной тематики и репортажах из опасных мест. Служил в армии, характеристики положительные отовсюду, в порочащих его связях замечен не был. Шоннагель реален. Коллективное открытое письмо журналистов Рейха – реально, скандал реален. И все события, начиная с вчерашнего шоу, носят слишком непредсказуемый характер, чтобы быть чьим-то планом для внедрения сюда своего человека. Разумеется, я все равно учитываю все варианты.

В целом, меня меры безопасности устроили: Шоннагель живет в отдельной комнате в крыле, где находятся дежурные и центр связи, доступа во многие места у него нет, право снимать на камеру – только в брифинг-зале. В довершение всего, Мэрриот предусмотрел два лишних поста для дежурных полицейских: один на выходе из служебных помещений полиции, так что Шоннагель не сможет выбраться из своей комнаты незамеченным, второй – прямо у арсенала и коридора в нашу казарму.

– Похоже, вам реально нужен его репортаж с зачистки для германских аристократов, – проворчал я, – раз идете на такие усложнения.

– Так и есть, – кивнул Мэрриот.

– И в связи с этим можно утверждать, что вот теперь ваш прямой начальник и граф Керриган могут всерьез задуматься о подстроенном инциденте. Просто потому, что слухи о якобы подстроенной второй зачистке натолкнут на эту идею кого угодно.

Мэрриот с сомнением покачал головой:

– Еще одна «режиссура» после подозрений в режиссуре? Вряд ли, к третьей зачистке будет очень пристальное внимание, в том числе наблюдатель в вашей же команде.

– Так проблемы нет. Достаточно располагать двумя культистами, которые проведут ритуал призыва в наперед заданном месте, удобном для зачистки, но неудобном для одержимого. Или, что гораздо проще, безопасней и эффектней, можно провести штуку вроде той, которую рассказал Валлендел, с актером-смертником. Только актер будет играть не одержимого, а мага-некроманта. Нежить вокруг него – самая настоящая, а истинный кукловод будет где-то рядом. Тут уже никакие эксперты не подкопаются, мертвого мага нельзя отличить от мертвого затупленного, способа определить, был покойник при жизни магом или нет – не существует. А нежить будет подлинная, все шито-крыто.

– Да, – согласился Мэрриот. – Это вполне реально… если имеется свой некромант, готовый пойти на сотрудничество, которое при нынешней идеологии де-факто государственная измена Дома императору к тому же.

– И потому вы уверены, что некроманта точно нет? Вспомните первую зачистку: нам сказали, что некромант мертв. Сказали, где он лежит. Мы нашли труп там, где было сказано – и успокоились. А некромант мог вполне себе спокойно лежать где-то в багажнике и руководить этим цирком.

– Один момент: сразу после зачистки стоянку наводнила полиция и обыскала все.

– Второй момент: если некромант «свой», скрыть его проще простого. Ведь вся полиция в городе – тоже «своя», и среди них мог бы вполне найтись кто-то, который присягу Дому поставит выше, чем верность стране. Вы только поймите меня правильно: я не утверждаю, что так и было. Я не утверждаю даже, что граф на это мог бы пойти – я ведь вообще графа не знаю, в отличие от вас. Я просто рассказываю, как это можно провернуть с технической точки зрения. А подозревать – уже ваша работа. Лично я абсолютно точно знаю одно: одержимый был настоящий. Значит, ритуал был настоящий, и, как следствие, проведшие его – тоже настоящие чернокнижники. А вот кто за ними стоит – это уже другой вопрос.

Тут Мэрриот подозрительно прищурился:

– Откуда такое точное знание?

Я почти натурально вздохнул:

– Эх, ладно, что знают двое, то уже не тайна, а мою знают аж трое, невелика беда, если вы станете четвертым. Я чувствую не только людей и нежить, но и эфирную дрянь. Этот дар у меня был еще до поступления в спецучебку, но я его утаил. А те два агента ИСБ меня раскусили, потому что я сам себя выдал на зачистке: выстрелил один раз и спокойно стоял, пока остальные решетили павильон. А они при просмотре записей с камер это заметили.

– То-то же я удивлялся – пальнул наугад и с первого раза… Так ты точно знал, где он стоит?

– Не так чтоб очень точно, приблизительно. Пальнул и перестал ощущать его присутствие.

– А как ты различаешь людей и эфириалов по ощущению? Ты не мог перепутать?

– Исключено. Живого и мертвого еще мог бы спутать – там для меня разницы почти нет. Но ощущение эфириала сопровождается чувством омерзения. Его не спутать ни с чем.

Лицо Мэрриота приобрело классическое киношно-задумчивое выражение, как представляют себе размышляющих сыщиков режиссеры и зрители.

– Так, значит, те два парня из ИСБ пришли и обвинили тебя в том…

– Что я утаил развитый в учебке навык. В ответ я предложил им доказать, что у меня его раньше не было, и они убрались.

– А когда он у тебя появился и как ты об этом узнал?

– В десять лет. В Темерине. Именно благодаря ему мне и удалось спастись.

– Ах вот оно что, – протянул Мэрриот. – Слушай, а утаивать его зачем было?!

Я пожал плечами:

– Если б сказал – дорога в СТО была бы закрыта. Мне отказали бы, чтобы заставить вступить в Паранормальный Корпус, а я туда совсем не хотел. Перспектив там нет.

Замначальника СБК задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Я вот смотрю на тебя, Александер, и думаю: а тебе точно шестнадцать, а не двадцать шесть? Умным можно родиться, но одного ума мало, а опыт и знания – это наживное, их только в процессе жизни приобретают…

Я улыбнулся:

– Опыт не обязательно должен быть своим, чужой тоже годится. Книга – величайшее изобретение человека, а я в девять лет читал втрое быстрее хозяина. В смысле, дворянина, у которого служили мои родители. Мне было позволено читать книги из библиотеки хозяина, и про разведчиков, контрразведчиков, паранормальников и эстэошников я прочитал немало. Много чего прочитал, как видно, не зря.

* * *

Целый месяц прошел практически в полной тишине. Дважды мы летели, как ошпаренные, с сиренами на вызов, но тревога оба раза оказывалась ложной.

Обычно мы тренировались, стреляли в тире, отслеживали новые данные и методики по нашей специальности, а в свободное время занимались досугом. Время у нас появилось, к тому же Валлендел позаботился, чтобы у нас появились сразу два телевизора и выход в Сеть. Вопрос с библиотекой решился тоже очень просто: Дом Керриган взял на себя оплату и доставку заказанных нами книг.

Два раза в неделю у нас выездные увеселения: и кегельбан, и бассейн, даже в казино побывали. В казино нам выдали фишек на тысячу империалов каждому, я проиграл пятьдесят, а потом пошел в кассу и поменял остальные фишки на деньги. Как выяснилось, самым большим растратчиком оказался именно я: Кай и Стоян проиграли по тридцать с небольшим, а все остальные обналичили фишки, не играя вообще или проиграв максимум пять-десять империалов.

Когда это выяснилось по пути на базу, Валлендел искренне удивился:

– Забавно… Вы все приняли одинаковое решение, не совещаясь?

– А что тут удивительного, сэр?

– Хм… Тринадцать человек поступают одинаково, не согласовывая свое решение, хотя на их месте многие другие люди их же возраста испытали бы удачу. Совпадения всегда удивительны.

– Я бы не сказал, что тут имеет место совпадение, сэр. Тут имеет место здравый смысл. Людей без оного в СТО нет. В принципе нет, ни одного. Таких туда не берут, а кто проскальзывает по недосмотру вербовщиков – погибает либо отсеивается. И мы не уповаем на удачу – она подводит чаще, чем личное мастерство и проверенные товарищи, это нам в учебке крепко в голову вбили и больно, на собственном опыте. Перед тем, как удивляться тринадцати людям, которые просто обналичили фишки, стоило бы поинтересоваться, кто из этих тринадцати хотя бы раз держал в руках тысячу империалов. Честно скажу, самая большая сумма, которой я когда-либо владел, не превышала сотни.

– Так ты, оказывается, богач, Саша, – засмеялся Кай. – Я больше двадцатки не щупал.

Мы стали выяснять, кто из нас до поступления в СТО был самым богатым. Оказалось, что это Гайдрих: получая на Новый год и день рождения подарки, он за два года – когда ему исполнилось десять и одиннадцать – скопил рейховских марок в эквиваленте на целых триста империалов.

– Матерь Небесная, – присвистнул Кай. – И на что же ты потратил такие деньжищи?

Вольфганг тяжело вздохнул.

– На взятки пограничникам. Они мне очень пригодились, когда я пересекал три границы… А двенадцатый день рождения я встречал в пустом товарном вагоне, едущем через Силезию…

До самой базы больше никто ничего не сказал: каждый из нас вернулся в свои собственные печальные воспоминания, а Валлендел понял, что дальнейшие разговоры вести не с руки.

По выходным у нас вечеринки, аналогичные первой, и это, собственно, для нас главное событие недели. Причем среди девушек появилась четырнадцатая, уже даже не девушка, а скорее холеная дама лет двадцати четырех, составившая пару Шоннагелю.

К слову, сам Гюнтер оправдал поговорку «не так страшен Чужак, как его малюют»: в общем-то, несмотря ни на что, он сумел нас к себе расположить, даже невзирая на двукратную разницу в возрасте, и на вечеринках развлекался вместе с нами.

А вот Сабрине он не понравился. Она мне так и сказала во время третьей по счету вечеринки, когда мы, обнявшись, лежали на все том же диванчике и восстанавливали дыхание.

– Он какой-то неискренний, – ответила Сабрина на мой вопрос, чем он ей не угодил.– Глаза какие-то… циничные.

Наши с Сабриной отношения стали еще теплее, чем в первый раз, несмотря на то, что нам друг от друга, в общем-то, нужен только секс, ну и, возможно, некие неупоминаемые преференции, получаемые Сабриной за участие в наших вечеринках. Мы друг к другу привыкли, «притерлись», наши развлечения в пустом кабинете обрели свой «стандартный протокол»: вначале я утоляю бушующую страсть простым и бесхитростным способом, лежа на ней сверху, затем мы меняемся местами и ролями, и первую скрипку начинает играть она. Собственно, за все пять вечеринок Сабрина проявила изобретательность и опыт, ни разу не повторившись в позе и ритме, так что я только укрепился во мнении, что если девушка старше парня – то это не так уж и плохо, по крайней мере, для чисто «спортивных» отношений. Как бы там ни было, мне повезло, что Сабрина выбрала именно меня: ее навыки вызывают восторг, а искренность, с которой она занимается со мной сексом, очень подкупает. Интересно, Сабрина правду сказала о том, что не продавала право на личную жизнь, или все-таки прошла, кхм, «всестороннее» обучение?

– Слушай, а сколько лет тебе осталось служить Дому? – спросил я ее на последней вечеринке в тот момент, когда мы поменялись местами и Сабрина как раз уселась сверху.

– Ты переживаешь, что мой срок закончится раньше твоего? – лукаво улыбнулась она и начала ритмично двигать бедрами взад-вперед.

– Угу, – выдохнул я и впился пальцами в ее ягодицы, такие же упругие и круглые, как грудь.

– Эх, Саша, ты переживай, как живым остаться, а с девушками у тебя проблем не будет. Мы, девушки, очень падки на стоящих парней… А теперь молчи и не отвлекай меня.

* * *

Пошла уже шестая неделя нашей службы, и на очередном медосмотре я обнаружил, что стал тяжелее на три килограмма.

– Вот засада, – посетовал я, – а я и не знал, что способен толстеть. Что хорошая жизнь с людьми делает…

– Не факт, – сказал мне медик. – Вам семнадцать неполных лет. Вы все еще растете, а к тому же упорно тренируетесь, потому эти три килограмма могут быть результатом здорового способа жизни, а не увеличения жировых накоплений.

– Но в росте-то я не прибавил!

Медик приподнял бровь:

– Когда вы измеряли свой рост в последний раз?

– В учебке еще. Несколько месяцев назад.

– В какое именно время дня?

– Утром.

– Ну вот, а сейчас – полдень почти. Сравнивать эти замеры нельзя, потому что на протяжении дня рост человека меняется на один-два сантиметра. Межпозвоночные диски оседают, пока вы находитесь в вертикальном положении, а за ночь возвращаются в норму.

Оказалось, что такие позитивные в целом результаты не у всех: восемь человек действительно нагуляли на ресторанной кормежке кто лишний килограмм, кто и полтора.

– У меня для вас хреновый прогноз, – резюмировал Валлендел, просмотрев отчет медиков. – Если на следующем медосмотре ситуация не будет исправлена или даже ухудшится – жиреющих ждет кардинальное изменение рациона с преобладанием салатов из сырых овощей и овсянки. А если остальные проявят солидарность и постесняются трескать салаты из крабов и кнедлики, когда многие едят овсянку – ну, тогда пострадают за компанию. На утро овсянка, на обед овсянка…

– Проклятье, – выругался Юджин, набравший больше всех.

– …На ужин пирог…

– О!

– …Из овсянки.

– Я знаю хороший способ! – оживился Кай.

– Ну и? – приподнял бровь Валлендел.

– Самые физически изнуряющие дни – это когда у нас вечеринки. Надо, чтобы девушки приезжали в гости два раза в неделю!

– Девушки не любят толстых, – возразил Валлендел, – потому эффект может быть обратный.

Я понял, что надо принимать решительные меры. Такой мерой для нас стал двухчасовой футбольный матч «семь на семь», который мы отыграли в спортзале в полной боевой экипировке: защитные костюмы, каски, бронежилеты и накладная броня.

Шоннагель играл вместе с нами, одетый как все, а Валлендел судил и параллельно снимал на его камеру.

Как только просвистел сигнал об окончании матча, мы просто попадали, кто где стоял.

– Саша, я должен сказать тебе одну вещь, – простонал Рюиджи. – Я тебя ненавижу. Мы все тебя ненавидим. Так над нами не издевались даже в учебке…

По итогу игра закончилась убедительной победой моей команды – только потому, что Шоннагель играл в другой. Он оказался не в состоянии уверенно различать нас, экипированных в одинаковую броню, часто отдавал пасы игрокам чужой команды и мешал своим, а на последних минутах, измотанный тяжелейшей игрой, даже потерял ориентацию в зале и забил гол в собственные ворота, приняв их за наши.

– Ну вот, Гюнтер, теперь ты знаешь, почему нам не очень нравится идея чужака в нашей команде, – сказал я, чуть отдышавшись.

– Ага. И потому ты решил меня угробить, устроив «матч смерти», – отшутился он.

– Это не я, это все Валлендел. Он заставил. Ты-то в любой момент можешь девочку по телефону заказать себе в отель, а мы не можем, ибо объект режимный. Так что пойми нас правильно. И вообще, назвался груздем – полезай в лукошко.

– О, отличное название материала, – оживился Валлендел. – «Матч смерти»… Кстати, это примерно соответствует действительности, потому что обычные неподготовленные люди такого могли бы и не пережить…

Наш рейтинг за это время успел пробить потолок и выскочить на чердак, но госпожа ЛаВей не унималась: по ее словам, чрезмерным может быть все, даже богатство, ум и счастье – но только не рейтинг. Не бывает слишком большого рейтинга.

Поэтому все увеселения на выезде непременно проводились с участием прессы и операторов, а мы сами перед этим подвергались произволу со стороны визажистов, которые делали нам модные стрижки и тому подобное. Мне не нравилось, что по базе ходят совершенно посторонние люди, но Валлендел заметил, что от этих посторонних кое-что зависит, к тому же, они всегда под наблюдением: вместе с визажистами из команды ЛаВей приходят и полицейские дежурные в избыточном количестве.

В целом же, я поймал себя на мысли, что появление визажистов – само по себе явление позитивное, ведь оно предвещает зачастую что-то веселое. Это такая своеобразная дань: прежде, чем хорошенько развлечься, надо пройти через хватку визажистов.

Вот и сейчас мы разместились в трех комнатах, а вокруг хлопочут эти парни и девушки с ножницами, расческами и лосьонами. Правда, мне почему-то не хватило стула, потому госпожа ЛаВей предложила мне и визажисту – солидному дядьке с пузом и бородкой – разместиться в соседней комнате, и сама пошла вместе с нами.

Тут я уселся на стул, но визажист внезапно положил свой набор на стол и уселся напротив меня.

Я удивленно приподнял брови.

– О, моя маленькая хитрость, Александер, – сказала госпожа ЛаВей. – С твоим имиджем все в порядке, а господин Сеймур – на самом деле не визажист, а юрист. Он попросил меня устроить встречу с вами с глазу на глаз, а с учетом того, что посторонним очень трудно с вами пообщаться приватно, мне пришлось пуститься на хитрость. Все, оставляю вас наедине.

Я проводил ее взглядом и посмотрел на лже-визажиста.

– Что ж, господин Сеймур. И о чем вы хотите со мной поговорить в полной секретности?

Он улыбнулся профессиональной улыбкой:

– Я представляю интересы одного знатного Дома. Более влиятельного или как минимум более богатого, нежели Дом Керриган. Как вы смотрите на то, чтобы сменить работу?

– На императорского гвардейца – с радостью. Но что-то подсказывает мне, что в этом случае со мной связались бы напрямую, а не втайне через юриста некоего Дома, который еще перед тем должен будет как-то договариваться с графом Керриганом.

– Ну, можно сказать, что на гвардейца, только не императорского. Телохранителем, если быть точным. А с графом Керриганом мы договоримся легко и просто, я же упомянул, что Дом, который я представляю, богаче Дома Керриган.

Я уставился на Сеймура с неприкрытым скептицизмом.

– Что-нибудь не так? – он поднял брови и стал выглядеть наивным простаком.

– Все не так, господин Сеймур. Вы темните.

– Э-э… Почему вы так подумали?

– Были бы вы военным – понимали бы всю абсурдность эстэошника в роли телохранителя. Мы не можем быть таковыми, мы их прямая противоположность. Нас учат уничтожать, а не защищать. Ну вы-то юрист, ладно. Но руководитель службы безопасности Дома не может этого не понимать.

Сеймур расплылся в улыбке еще шире, чем раньше:

– Руководитель СБ Дома волен подбирать сотрудников по своему усмотрению, что он и делает. Это не мешает членам Дома подбирать себе дополнительных телохранителей, руководствуясь своими собственными соображениями. Что, между прочим, для вас хорошо: вам придется защищать охраняемую персону только в случае, если угроза пройдет сквозь СБ Дома. А это весьма маловероятный сценарий. Иными словами, ваши шансы дожить до выслуги становятся… многократно большими, нежели в СТО.

Гладко стелет, трепло. Но я-то чувствую подвох.

– Допустим. Почему именно я? Почему не куча других людей, проверенных и опытных, уже прошедших огонь и воду, а я, только начавший свою карьеру и поучаствовавший лишь в двух ерундовых зачистках?

– Полагаю, все дело в том, что вас показывают по телевидению. Вы – один из самых узнаваемых эстэошников. Вы остроумны и популярны. Телохранитель – это человек, который проводит много времени с охраняемым лицом. Логично, что если вы выбираете себе такого человека – надо выбирать яркую личность и остроумного собеседника. Ведь логично же, правда?

– У вас есть ее фото? – задал я вопрос в лоб.

– Эм-м-м… Нет, – ответил Сеймур. – Мне как-то не пришло в голову, что вы спросите… Простите, как вы догадались?

Я вздохнул.

– Понимаете, господин Сеймур, я нечто подобное предсказывал своим парням в самом начале. Обратная сторона популярности. В общем, ваше предложение мне совершенно неинтересно, но…

Тут у него стало вытягиваться лицо.

– Господин Сеймур, с вами все хорошо?

– Да, спасибо… Я просто ушам своим не сразу поверил.

– Вы не ожидали отказа?

– Не ожидал, – признался он. – Такое предложение – как выигрышный лотерейный билет…

– Видите ли, господин Сеймур, я не только умен. Я еще и амбициозен. Меня не устраивает запороть карьеру, трахая некрасивую дворянскую дочку лишь ради того, чтобы дожить до выслуги.

– Да как вы смеете!!! – задохнулся от возмущения Сеймур. – Она – дворянка, а не абы кто!

– Как я смею озвучивать реальное положение дел? Вот так и смею. Мы же с вами взрослые люди и прекрасно понимаем, что к чему. Если дворянка обращает свой взор на простолюдина, даже популярного – у нее, скорее всего, проблемы с поиском пары в своем кругу. А если я ошибся, и она просто хочет потешить свое эго – мол, глядите, друзья и подружки, какой у меня охранник – ну, тогда все еще хуже. Впрочем, если я не угадал и она сказочная красавица – я подумаю над этим предложением. Если нет – можете вообще не показывать мне фото. Однако я полагаю, что в моем подразделении может найтись кто-то, кому это предложение покажется заманчивым.

Он покачал головой.

– Боюсь, что иные кандидатуры, кроме вашей, не рассматриваются… У меня нет при себе фото, но смею вас заверить, что реальность много лучше того, что вы себе вообразили. Вы попрощаетесь с этой трудной и опасной службой, и…

– Еще раз, мистер Сеймур. Если б я просто хотел дожить до выслуги – пошел бы в Паранормальный Корпус, они погибают очень редко. Я играю ва-банк, и быть мне в итоге либо высоко наверху, либо на глубине двух метров, в яме два на два. Это осознанный выбор, понимаете? Любое предложение, в котором не предусмотрена возможность вознестись из грязи в князи, или хотя бы в рыцари, мне в принципе неинтересно.

Сеймур вздохнул.

– Что ж, я вас понял. Должно быть, вы невероятно уверены в себе, раз ради некоего призрачного шанса так легко отказываетесь от перспективы спокойной жизни в достатке, чтобы не сказать – в роскоши… Ведь вы вполне могли бы, при определенных усилиях, стать членом Дома, и…

– Увы, господин Сеймур, это не перспективы, а их отсутствие. Отсутствие карьеры – это минус. Быть младшим членом чужого Дома – это минус. Жизнь на всем готовом – это, вы не поверите, минус. Зависеть от капризов жены и ее родни – это минус. Внимание, вопрос: а где плюсы?

– Ладно, вы настолько четко и ясно донесли до меня вашу точку зрения, что я ее понял почти как свою. Могу я рассчитывать, что этот разговор останется между нами?

– Только его содержание, господин Сеймур, которое я уже успел забыть. А сам факт разговора, увы, скрыть не получится. Вы незаконно, выдавая себя за другое лицо, проникли на режимный частный объект, потому я с присущей мне добросовестностью прямо сейчас сдам вас службе безопасности Дома Керриган. А что вы скажете им – уже дело исключительно ваше.

* * *

Чем это событие закончилось – я так толком и не узнал. Сейбура отпустили только на следующее утро – ну и ладно. В конце концов, мог бы придумать другой способ секретно со мной поговорить, без незаконного проникновения на базу. Антуана ЛаВей никак не показала, что этот небольшой инцидент ее как-то задел.

Дело уже идет к выходным: истекает шестая неделя нашей службы. Гайдрих оказался прав: две зачистки с интервалом в полторы сутки были совпадением, а не системой, и после зачистки на пирсе прошло пять недель тишины, не считая ложных тревог.

Валлендел сообщил нам, что пока прямых результатов нашей службы нет: притока отдыхающих не наблюдается, впрочем, и оттока тоже. Зато наметилось кое-что еще: наши периодические трансляции продолжают удерживать высокий рейтинг. Как итог, рекламные паузы в наших передачах стали стоить намного дороже для рекламодателей, и ЛаВей заставила телеканал поделиться прибылью.

– А я-то думал – орлы мух не ловят, – заметил я по этому поводу.

– Голодные – ловят, – ответил Валлендел. – Это жалкие гроши, исчезающе малые по сравнению с вращающимися в Варне средствами, но если сравнивать с чистой прибылью консорциума, который выживает на грани рентабельности, как может – то все-таки какие-никакие, а деньги. Кстати, мы придумали новый способ подстегнуть рейтинги.

– Какой же? – навострили уши мы.

– Ложные тревоги. Будет поступать информация, что где-то заметили что-то подозрительное, вы будете проводить поисковую операцию. Места мы уже подобрали – одно другого жутче. В том числе старая канализация времен эпохи Возрождения. Вы спускаетесь, прочесываете место – зрители ловят свою порцию напряжения и саспенса.

– С учетом уже звучавших подозрений в постановках идея не очень здравая, – заметил я.

– Смотря как все обставить. Несколько из вас будут «скептиками», которые изначально станут доказывать другим, что тревога ложная, и при этом ругать как свое руководство, которое без причины сует вас во всякие затхлые дыры, так и трусов-гражданских, которым видится кошмар в каждом необычном звуке. Другие будут «реалистами», которые скажут, что ложная тревога или нет, а прочесать надо, и чем быстрее прочешете, тем быстрее выберетесь. Вот так, ругая перестраховщиков и паникеров, вы отведете от нас подозрения в постановке.

– А Шоннагель что?

И тут Валлендел ухмыльнулся даже не волчьей ухмылкой, а скорее акульей:

– А ему мы не скажем.

И мы все начали злорадно ухмыляться.

* * *

Вылазка в канализацию удалась как нельзя лучше: мы там пошарили, всласть поругали паникеров за панику на пустом месте и свое руководство – за полное непонимание сути вероятного противника.

– Да ты что, издеваешься?! – фыркнул я в ответ на вопрос Гюнтера. – Одержимые не выносят многослойных мест. Порча в принципе тебя не найдет, если ты, предположим, залезешь на фонарный столб. Для Порчи не существует третьего измерения, она будет кругами бегать вокруг столба, чуя твой запах, но не посмотрит вверх. Ну ладно Порча, она безмозглая. Одержимые – та же песня. Нужно время, чтобы новоиспеченный Одержимый осознал суть трехмерности нашего мира.

– Почему? – спросил Шоннагель. – Ты хочешь сказать, что Хаос – двухмерный?

– Этого никто не знает. Не факт, что там есть хоть что-то вроде измерений. Но из всех задокументированных случаев «ритуала Призыва» нет ни одного, проведенного в многослойной по вертикали среде. Будь то плоская крыша дома, пол на этаже, подвал – в таких местах ритуал провести нельзя. Мы не знаем, почему, даже сами культисты не знают. Мое мнение – это невозможно технически. Вот как на пирсе: провели на нем, потому что ни над ним, ни под ним ничего нет. А, допустим, на улице не получится: под улицей коммуникации идут, телефонные кабельные шахты, трубы и прочее.

– Хм… Если построить город над подземной пустотой…

– …То в нем в принципе нельзя будет провести ритуал. Думаешь, почему столица Сиберии перенесена в новый город, хотя на прежнем месте тысячу лет стояла? А потому, что новая столица отстроена с учетом такого «предохранителя», с «аварийным» подвалом.

Наблюдая краем глаза за Гюнтером, я хорошо видел: ему не по себе. Темно, жутко, мурашки по коже стометровку бегают…

Разумеется, мы прочесали канализацию по всем правилам, ни на секунду не ослабив бдительности, и будь тут что-то на самом деле – мы бы встретились с ним в полной боеготовности и в оптимальном боевом порядке.

– А я думал, тут больше пространства будет, – сказал Юджин, когда мы уже выбирались наверх.

– Да эту канализацию построили четыреста лет назад, когда Варна состояла из трех домов и двух улиц…

Как оказалось позднее, режиссер нашего прямого эфира «подшаманил» со спецэффектами, благодаря которым связь с отрядом два раза «терялась». Еще он наложил затемняющий фильтр на окончательный видеопоток, так что на экраны зрителей попала особо жуткая картинка.

Результат не заставил себя долго ждать: уже к вечеру Валлендел сообщил, что наш рейтинг, слегка застывший на одной отметке, снова пополз вверх.

* * *

В выходной мы знатно отгуляли вместе с девочками, отпраздновав таким образом конец шестой недели службы, и завалились спать где-то в три или четыре часа ночи.

А наутро, ни свет ни заря, я был вырван из объятий Морфея, так и не досмотрев сон, в котором Сабрина медленно и чувственно танцевала стриптиз.

– Терновский – подъем, – сказал дежурный сержант, – его светлость будет в брифинг-зале через несколько минут.

Я принялся напяливать форму, а про себя подумал, что надо будет и вправду предложить Сабрине станцевать стриптиз. Дело, судя по всему, не очень сложное.

С одеванием и умыванием я управился быстро. Взглянул на себя в зеркало – вроде, никаких признаков недавней вечеринки.

Когда граф и еще один человек вошли в зал, я уже ждал их там.

– Здравия желаю, ваша светлость, сэр.

– Садись, Александер, – сказал граф, указал на другое кресло своему спутнику и сел сам. – Это – Джейсон. Он работает в службе безопасности одного дружественного нам Дома.

Я нахмурился:

– Мне казалось, я еще господину Сейбуру все сказал.

– Какому Сейбуру? – удивился Джейсон, на его лице появилось выражение подозрительности и он сразу же стал неуловимо напоминать Мэрриота.

– Это другой Дом, – сразу же пояснил Керриган. – Сейбур тут ни при чем.

– Понятно, – сказал я.

– В общем, у нас – в смысле, у меня и у главы этого Дома – возник вопрос о том, насколько опаснее или безопаснее служба здесь по сравнению со службой на Краю.

– Хм… Думаю, будет уместно обсуждать это вместе с Яном Вуковичем. Он единственный из нас, кто служил на Краю.

Через пару минут к нам присоединился Ян.

– Тут обсуждается вопрос о том, насколько на Краю хуже или лучше, чем здесь, – ввел я его в курс дела, когда он сел возле меня.

– В каком смысле? – не понял Ян.

Я пожал плечами с видом «сам не врубился, за что купил, за то продаю».

– Нас интересует, как вы оцениваете ваши шансы дожить до выслуги здесь относительно службы на Краю, – сказал Джейсон.