Текст книги "Собственность государства (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Я махнул рукой назад:

– Прут за нами. Ничего серьезного, и тут они еще не скоро будут, у нас минимум полчаса на передышку. Пусть кто-то займется спасенными.

– Не надо ждать – вы выглядите достаточно хорошо, а мы, если потребуется, понесем принца и гвардейцев на руках.

– Нет. Передышка нужна, и мне надо закончить одно дело. Бумага есть?

Чистые листы нашлись в планшетке у Валлендела вместе с ручкой и карандашами.

– Отлично, – сказал я, положил бумагу на капот броневика и сказал: – Ян, будь так добр…

– Да, ваша светлость?

Услыхав, как он ко мне обратился, Валлендел недоуменно приподнял брови, пехотинцы Дома начали оборачиваться.

– Раз ты – глаза, уши и рука императора, то, полагаю, продиктовать завещание тебе – все равно что продиктовать его самому императору.

Тут уже начали удивляться мои парни, но неладного еще не заподозрили.

– Итак, пиши. Я, Александер Арклайт, глава Дома Арклайт, находясь в здравом уме и при полной памяти, завещаю следующее. Всех членов Дома, состоящих в родстве с моим покойным дядей Абрахамом, то есть – всех, кроме меня, исключить из Дома, лишив дворянства, всех сопутствующих привилегий и права использовать имя Арклайт. Всех слуг уволить с полной выслугой досрочно… А что случилось со Стефаном?

– Он был проинструктирован продолжать служить Дому, как ни в чем не бывало, и сообщить нам, если что-то узнает. Что он и делает по сей день.

– Стефана уволить с почетом и двойной пенсией. Далее. Все движимое и недвижимое имущество Дома Арклайт продать на торгах, а все вырученные средства и банковские счета использовать следующим образом. Во-первых, полностью погасить задолженности всех членов моего отряда перед Министерством Обороны…

– Эй, стоп, стоп, стоп! – воскликнул Кай. – Саша, ты что это вообще несешь? Какие задолженности, какое завещание? Мы возвращаемся и получаем наш джек-пот, все дела!

– Одно другому не мешает, – возразил я. – Все, парни, вы свое отслужили. Кто захочет продолжать карьеру – будет делать это как свободный человек, никому ничего не должный. И дайте додиктовать до конца. Так, Ян, продолжаем. Во-вторых, я завещаю по миллиону империалов семьям агентов Кранка и Уайта, а также двух бойцов, погибших при штурме нашей базы. В-третьих, создать «фонд Арклайта», который будет опекать детей в сиротских приютах, и все оставшиеся средства должны быть переданы этому фонду. Распорядителями фонда я назначаю… Кай, Рюиджи, вы оба приютские. Кого мне попросить, если не вас, друзья?

У Рюиджи глаза поползли на лоб.

– Саша, ты что такое задумал, а?!

Я тяжело вздохнул.

– Завещание диктую, как видишь. Я остаюсь здесь.

Поднялся галдеж, состоящий из множества вопросов, не свихнулся ли я, какого хрена я творю и что вообще происходит. Охренели не только мои парни – охренели все, включая Валлендела, пехотинцев Дома, сразу позабывших о принце, и самого принца. Сохранял относительное спокойствие только Ян – ничего удивительного, агент мифического пятого уровня – но по его глазам я видел усиленную работу мысли и полное непонимание.

Я несколько раз попытался унять этот бедлам, но безуспешно, пока Ян внезапно не вмешался.

– Именем императора, всем молчать! – гаркнул он и уже своим обычным спокойным голосом обратился ко мне: – ваша светлость, видимо, возникло какое-то недоразумение. Я повторюсь, что вы полностью восстановлены в правах, все ваши действия были совершенно законны, и по возвращении вы не будете никак и ни за что преследоваться ни в судебном порядке, ни…

– Я знаю, Ян, знаю, в противном случае мое завещание не стоило бы и гроша…

– Тогда для чего вы его составляете?

– Я же сказал, что принял решение остаться здесь.

– Почему?!! – взвыл Рюиджи. – Саша, Сашуль, что ты несешь?!!

– Рю, спокойно. Я все объясню, только дай Яну вначале дописать… Я не вернусь, потому что мне уже незачем возвращаться.

– Но ты же добился своего! Вернул себе имя и все такое прочее!

– Мне все это не нужно. Пять лет я жил местью и ничем более. Карабкался наверх и пытался сделать карьеру, чтобы однажды получить место гвардейца и оказаться при оружии в присутствии своего дяди. Но месть свершилась – и все остальное утратило смысл.

– Ну и хрен со смыслом! Ты же вытянул свой джек-пот! Ты теперь богач, дворянин и герой!

– Ага. И мне плевать. Скажу больше: я устал и меня крепко тошнит от всего этого. От Аркадии, от дворян, от империи. Все, с меня хватит. Мне незачем возвращаться в эту юдоль скорби и маразма.

– Ушам своим не верю! – воскликнул принц. – Это говорит первый патриот Аркадии? Наследник Арклайтов? Он явно не в себе от сегодняшних событий… Он не мог такого сказать…

– Еще как мог, ваше высочество… Все, что я говорил с экрана, было лицемерием высшей пробы. И меня тошнит от этого лицемерия – хватит. Больше никогда в жизни никакого лицемерия, и теперь вы видите настоящего меня. Вот что я вам скажу, ваше высочество. Все дворяне Аркадии, включая и вас с вашим отцом, делятся на две категории. Одни не понимают в полной мере, насколько ужасно живется людям в самом низу, а у вторых совершенно нет совести. К какой группе относитесь лично вы – вам виднее… А я уже знаю, каково жить на дне. Я там побывал. Но моя совесть при этом осталась при мне, таким образом, я не вхожу ни в одну из этих групп и потому чисто технически не могу быть дворянином Аркадии. Я ненавижу социальный строй этой отсталой, проклятой Создательницей страны, истощенной присосавшимися к ней паразитами-магами…

– Это перебор, – сказал принц, – и вообще, ты и сам маг… был.

Я наклонился вперед:

– Да, был. Первой категории, той, которая не понимает, как живется внизу и какая каша варится вверху. Но теперь я понимаю больше, чем вы. Снимите розовые очки: вы давно уже не защитник народа, вы тяжкое бремя для него. Маги были защитниками и героями полторы тысячи лет назад, потому что только они могли остановить экспансию свартальвов, только маги могли бороться с темными магами. Но я напомню вам: тогда маг был вправе получить все, что хотел – роскошь, любых женщин, все самое лучшее – потому что за это он платил своей жизнью. Редкий рыцарь-маг жил дольше, чем два-три сражения, они гибли десятками в борьбе против сильных и искусных свартальвов. А что теперь? Теперь маг – обуза. Да, «семерка» обладает мощью гаубичной батареи, только вот эта батарея обходится государству куда дешевле мага, который из единственного способа защиты превратился в довольно бесполезную единицу. Сколько аркадианских магов погибло в бою за последние двадцать лет? Сотни? Десятки? Всего трое. Эпоха, когда именно маги остановили захват мира темными, закончилась… но не полностью. Магократия – это и есть власть свартальвов. Что бы там святоши ни говорили о даре Создательницы – все чушь. Свой дар вы получили лишь потому, что когда-то ваша прапрапрапрапрабабка оказалась под свартальвом, и в жилах любого мага, хоть единички, хоть семерки, течет толика крови длинноухого прапрапрапрадеда… Увы и ах – но мы, люди, застряли в раннем средневековье. Мир меняется, угрозы меняются – а мы нет. Мы такие же тупые людишки, как и полторы тысячи лет назад. Воевали между собой до первого Сопряжения. Когда появились альвы и свартальвы – продолжили воевать. Ну ладно, длинноухие хоть и не совсем как мы – но их кровь красная, мысли понятны, и в целом они развиты куда лучше нас. Но потом возникла Зона второго сопряжения, и в ней – новый враг. Немыслимый. Чуждый. Беспощадный. Настойчивый. С которым нельзя договориться. Который не ведает о чести и совести. И что же? Мы продолжаем воевать друг с другом. Скажите, ваше высочество, не бред ли это?

Он печально развел руками.

– Такова человеческая природа…

– Тут вы правы, к сожалению. И потому – с меня хватит. Не желаю быть частью социума Аркадии. Богатство и статус, говорите? Узнайте, ваше высочество, как обстоят дела в сиротских приютах. А я уже знаю, и бутерброд с красной рыбой мне в горло не лезет. Я не могу быть богатым и жить в сверкающем дворце, зная, что творится внизу. И… я устал. Пять кругов ада, все такое. Без передышки, без выходных. Должен же я, наконец, получить свой отпуск?

– В Зоне?! – спросил Драгутин.

– А то. Сафари же. Я ведь не клоун-дворянин, ездящий убивать безоружных глупых львов. Парни, послушайте. Я понимаю, что кажусь вам безумцем – но это не так. Я не безумец, просто не такой, как вы. Много лет вы стремились к элементарному человеческому уровню жизни, уважению, богатству. А я никогда себе не желал материальных благ, хоть и притворялся, что желаю. Есть много причин, почему я не вернусь, каждой из которых достаточно...

– Для самоубийства?!!

Я усмехнулся.

– Не сбрасывай меня со счетов так быстро: мы еще поглядим, кто кого. Теперь я устрою гребаным приблудам то, что они устраивали нам столетиями. Охоту, мать их за ногу, только теперь охотниками будут не они. И это, на самом деле, главная из всех причин. Самая важная. И отказываться от моего сафари ради Аркадии… Да нет, не стоит оно того. Есть, впрочем, и другие причины – тоже важные. Одну из них я скажу Яну с глазу на глаз чуть позже… А теперь давайте уже допишем эту гребаную писульку. Кай, Рю, займетесь моим фондом?

Они оба понуро кивнули.

– Спасибо. Тогда у меня все. Давайте подписывать.

Документ подписали как свидетели все мои парни, Валлендел и бойцы Дома Керриган – более, чем достаточно. Ян свернул завещание и спрятал во внутреннем кармане.

– Да, Ян, и еще… Передай императору мою просьбу не держать меня три года в пропавших без вести. Я обещаю больше не воскресать.

– Я передам.

– Ну тогда вроде бы почти все. Лейтенант, мне пригодятся пайки и патроны – берите с собой боеприпасов ровно на один быстрый марш-бросок, чтобы не идти совсем пустыми, остальное оставьте мне. Всего час – и вы на рубеже. А я тут маленько повоюю. Запасные стволы пригодятся, Дэви, свой «кишкодер» тоже оставь, одним не обойдусь… Сержант, а пулеметы из башен снять легко?

Командира броневика этот вопрос застал врасплох.

– Ну, в общем да… Инструменты в заднем отсеке.

– Ну и отлично. Все, ребята, лихом не поминайте – и ради всего святого, уберите с лиц похоронные гримасы. Вы же поймите – я столько лет ждал этого. Я – в Зоне. С кучей оружия, патронов и жратвы – это же праздник! Настал мой черед тут фестиваль устроить.

Мои парни уходили понуро, на прощание обнимая меня, и я их, в общем-то понимаю: они ведь не знают того, что сейчас чувствую я.

Они не знают, кто я такой на самом деле, и не догадываются, что мне самое место здесь, в Зоне.

– Ян, на два слова.

– Да, ваша светлость?

– Это не для протокола, а лично на ухо императору. Агент Кранк не был чернокнижником: «твистер» – моих рук дело. Они слишком глубоко копнули, а у меня не было никакого правдоподобного объяснения, кроме самой правды. Разумеется, если бы я признался, что я – Арклайт, канцлер узнал бы это очень быстро, и моя песенка была бы спета.

Ян никак не выдал своих чувств по поводу убийства двух своих коллег.

– Как такое возможно? Мы ведь не можем колдовать?

Я криво улыбнулся:

– А «твистер», как оказалось, не магия в классическом понимании. Видишь ли, мнение о том, что притупленные теряют свой дар, в корне неверно. Они его не теряют, а разменивают на иные способности… И этот размен, судя по всему, примерно равный. Первые уровни получают лишь стойкость к магии. Вторые – что-то вроде твоего двойника и невидимости, или сопоставимое. Что получают третьи уровни и выше – не знает никто, потому что в эстэошники таких не берут. Я – единственный шестой уровень, прошедший обработку, и сегодня я показал то немногое, что сумел освоить в полной тайне.

– Понятно, – кивнул он. – Так форсмажорный инцидент с Кранком и Уайтом и есть истинная причина того, что вы решили не…

– Я не могу допустить, чтобы дети Кранка жили с клеймом отца-предателя. При всей моей нелюбви к вашему брату – он делал то, что должен был. То, что должен кто-то делать. А что методы у ИСБ сволочные – это уже другой разговор. Впрочем, это все равно не главная причина: я бы все равно остался. Все причины, что я озвучил – озвучил от чистого сердца.

О том, что самая главная причина осталась не названной вслух, я промолчал.

– Я понял вас. Удачной охоты, ваша светлость.

– Спасибо.

Он повернулся и пошел догонять группу, я обернулся, чтобы проводить его взглядом – и увидел идущего ко мне Рюиджи.

– Дружище, давай без глупостей, – ухмыльнулся я.

Он остановился.

– Знаешь, сейчас я думаю, что если просто повернусь и уйду – буду сожалеть об этом до конца своей жизни.

Я взял Рюиджи за плечи и заглянул ему в глаза.

Молнией мелькнула мысль: а может, сказать правду?!! Все-таки, он мой друг… Да, я мог бы. Рассказать ему о том, что малыш Саша на самом деле мертв в самом буквальном смысле слова, о том, как на самом деле все произошло в Темерине. Как я прятался на чердаке, как я нашел там меня, про нашу борьбу, которая длилась вечность, в которой никто из нас не уступил. Как мы растерзали друг друга, уничтожили, разорвали в клочья… Поймет ли он, что на самом деле тот, кого он считает Сашей, на самом деле совсем не тот человек – и не совсем человек? Примет ли, что перед ним – нечто, состоящее из ошметков человеческой души и клочьев эфириала? С человеческими памятью и моралью – но с наклонностями эфирной приблуды?

И мне даже показалось на миг, что Рюиджи сможет. Тогда все упростится: я расскажу ему о той вечной, так и не закончившейся борьбе между двумя частями своего «я», которая сжигает меня день и ночь. О том, что человек и эфириал убили друг друга, но их взаимная ненависть никуда не делаcь. О том, какое тяжкое это бремя – ненависть себя ко мне и меня – к себе. О том, что мне следует остаться в Зоне, потому что жить с памятью праведника и с демоном в сердце очень обременительно, и если малыш Саша однажды проиграет свою борьбу – последствия будут ужасными…

Но я прогнал эту мысль. Малыш Саша ничем не заслуживал своей судьбы – пусть память о нем останется чистой и незапятнанной. Пусть его запомнят, как героя: ведь он и есть герой. Если б он сдался и эфириалу досталось тело с магическим даром шестого уровня – это была бы катастрофа.

И потому я не скажу Рюиджи правду… точнее, скажу, но не эту.

– Рю… Вот представь, что перед тобой появилась Создательница и предложила тебе загадать желание. Любое желание. Что бы ты загадал?

Он чуть помолчал.

– Даже не знаю… Счастья всем и каждому, чтобы никто не остался в пролете?

– Хм… Интересно. А я бы загадал, чтобы Зона Сопряжения исчезла. Чтобы наш мир и тот, потусторонний, разошлись. И если бы Создательница сказала, что это невозможно и я должен загадать что-то другое… Тогда я бы ее просто послал подальше. Потому что на втором месте у меня желание попасть в Зону с кучей оружия и боеприпасов, а оно уже и без Создательницы исполнилось. Рю, ты получил то, за чем пришел в СТО. Не отказывай мне в праве получить то, за чем пришел я.

Он чуть помолчал и сказал:

– Прощай, Александер. Вряд ли я буду гордиться чем-то сильнее, чем дружбой с тобой.

– Прощай, Рю, и я надеюсь, что ты ошибаешься. Что ты сделаешь в своей жизни что-то безумно правильное и стоящее. Там, куда ты вернешься, а я нет, слишком много бессовестных подонков и слишком мало достойных людей, так что не подведи меня, дружище.

* * *

И вот я стою на холме в одиночестве и наблюдаю за приближающимся зверинцем.

Ближе, сволочи, ближе: у меня гора оружия и патронов, не бегать же мне за вами со всем этим добром на плечах.

Впервые в жизни я чувствую одиночество: все те, которые что-то значили для меня, ушли. Я еще вижу их вдали, когда оглядываюсь: им осталось два километра до спасительного Рубежа. Все, их не догнать.

Одиночество – это в какой-то мере грусть. Я помнил, что это за чувство такое, но тогда это были воспоминания мертвеца, чья память мне досталась в наследство. Теперь же я чувствую одиночество на себе.

С другой стороны – это легкость, граничащая с эйфорией. Все, я один-одинешенек! Вокруг больше нет никого, а значит – мне не надо притворяться тем, кем я не являюсь. Мне больше не надо скрываться, лицемерить, лгать. Красота! Больше не надо скрываться ни от своих, которые мне уже не свои, ни от чужих, которые перестали быть мне чужими.

Но самое главное – тут, в Зоне, мне больше не надо ежесекундно следить за своим внутренним зверем: вырвется и ладно! Даже не так: я сам его скоро выпущу. Здесь нет никого, кому я могу навредить против своей воли – только те, кому хочу навредить.

И это, пожалуй, главная причина: моя борьба с самим собой закончена. Часть меня хочет убивать потусторонних приблуд, часть меня просто хочет убивать. Только во время зачистки «праведник» в моей голове и «демон» в сердце забывают о своей ненависти друг к другу и начинают работать сообща. Только во время боя я чувствую себя единым целым, гранитным монолитом, а не лоскутным одеялом, сотканным из обрывков двух растерзанных душ.

И это прекрасное чувство. Легкое. Окрыляющее.

Я оглядываюсь в последний раз: они уже почти на месте. Вот и славно. Мне хочется верить, что сказанные мною слова упадут на благодатную почву. Что хоть у кого-то откроются глаза. Что принц поищет в себе остатки совести и найдет ее… Ах, как я наивен… Мне досталась память и мораль идеалиста, который не успел вырасти и стать циничной сволочью. Который рос с верой в то, что должен сделать великие дела… И, может быть, оно и к лучшему, что малыш Саша умер маленьким: мертвые не меняются. И его идеалы останутся чистыми, не запачканными дерьмом меркантильности, жадности и эгоизма, навсегда…

Ну как навсегда – пока я дышу. А долго это будет или не очень – жизнь покажет.

Я подвигал плечами, разминаясь, похрустел позвонками. Оттянул затвор «кишкодера», проверил, что заряжено. Расстегнута ли кобура, легко ли скользнет штурмовой нож мне в руку. Пальцем проверяю заточку клинка «Стахльверка»: острый.

Смотрю вниз и улыбаюсь. Эй, вы, наволочь потусторонняя, вам о чем-нибудь говорит моя ухмылка? Нет? И отлично, идите сюда. Ближе, ближе!

Мое сафари начинается!