Текст книги "Иметь королеву"

Автор книги: Владимир Неволин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 21
ПОВОРОТ ОВЕРШТАГ

«Если человек дурак, то это надолго», – именно такой была первая мысль, пришедшая в голову Владимиру, когда он открыл глаза. Ей предшествовал чувствительный тычок в область копчика, переворот на сто восемьдесят градусов вокруг своей оси и бессмысленное созерцание шнурованных десантных ботинок сорок пятого размера. Покрываясь жарким потом, Владимир провел взглядом по пятнистым брюкам, широкому солдатскому ремню, заправленной под него рубашке. Венчала все это коротко стриженная круглая голова, передняя часть которой смотрела на Владимира не враждебно, но и не дружелюбно.

– Подъем, – равнодушно сказал ПОшник. – Минута сроку, форма четыре.

Полагая, что минута – время достаточное, чтобы сначала оглядеться, а потом уже встать, Владимир осторожно поискал взглядом свое оружие – бомжовский «бокфлинт».

– Мне долго ждать? – вопросил ПОшник через пять секунд. – Я, блин, тебе кто – няня Ирина Родионовна?

Последовавший за этим изыском пинок в коленную чашечку заставил Владимира поторопиться. Он вскочил на ноги и увидел на пороге комнаты еще одного громилу, на плече у которого висела «боковуха».

«Если человек дурак, то он обязательно уснет в самом опасном месте и продрыхнет до обеда», – подумал Владимир. Он стал соображать, как выпутаться из сложившейся ситуации. Быстро перебрал в уме все возможные и доступные способы и, спускаясь по лестнице вслед за ПОшником на первый этаж, как можно доброжелательней произнес:

– Мужики, если вы кого-то ищете, то только не меня. Я здесь человек пришлый. Отдыхающий я. Санаторий «Калчи» знаете? У меня путевка, язва, семья. Работаю инженером. В ваших разборках не участвую. Вы бы меня отпустили.

Они вышли на улицу, и Владимир сразу поскучнел, поняв, что дурочку гнать бесполезно. Вся центральная часть Калчей была запружена ПОшниками. Возле крыльца томились пятеро грязных, заросших щетиной мужиков и одна дамочка неопределенного возраста. Владимир догадался – облава, и сейчас их могут повести на допрос, а могут запросто расстрелять.

«Нет, расстрелять не должны, – решил он, присоединяясь к задержанным. – Из-за вшивой кучки лиц неизвестной масти задействовать такую массу людей. Они кого-то ищут – наверное, в связи с ночной перестрелкой».

Владимир вспомнил про рюкзак с биноклем, пластиковой взрывчаткой и потрепавшейся картой, и сумрачное состояние его превратилось в тоску. Попробуй теперь отболтайся, что ты не спецназовец, а простой отдыхающий.

– Быстро строиться! – рявкнул комПО и для убедительности добавил: – Мудаки.

Великолепную семерку построили, подравнивая жиденькую колонну пинками и матюками. Пропустив вперед себя, как и полагается воспитанным людям, лицо женского пола, аборигены в сопровождении толпы солдатни двинулись по центральной улице Калчей.

Вели их недолго – по крайней мере, когда показались аккуратно подстриженные кусты и багровые фасады коттеджей, Владимир так и не успел придумать убедительного объяснения предметам, оказавшимся в его рюкзачке. Возле забора их уже ждали трое охранников.

– Где вы их насобирали? – брезгливо сказал один, кивнув на сбившихся в кучу пленников. На помойках, что ли?

– Товар что надо, – захохотал комПО. – Ты на бабу посмотри! Стал бы?

– Если встал бы, – отшутился охранник. – Погоди, сейчас самого приглашу.

Закуривая сигарету, из дверей вышел Мещеряков. С крыльца окинул всех семерых быстрым взглядом и тут же приказал комПО:

– Второго, третьего и пятого справа – к е… матери. Бабу туда же. Типичные «санитары». С остальными малость побеседую. Надо знать, чем живут народные массы.

Указанных людей выволокли из кучки, надавали напоследок пинков и приказали топать обратно в Калчи. Не веря своему счастью, те трусцой припустили по дороге в поселок. Адъютант неторопливо подошел к оставшейся троице.

– Ну что, народ? – спросил он. – Как жизнь в Калчах? Ничего себе?

Оба соседа Владимира, перебивая друг друга, начали убеждать адъютанта, что они спокойные и мирные люди, никого не трогают, а просто сидят себе тихонько в погребе, по ночам ловят рыбу и питаются ею, и их надо, конечно же, немедленно отпустить.

Владимир стоял молча и ясно чувствовал, как он отличается от двух камчадалов. Адъютант, конечно, тоже понял это.

– Заткнулись, – сказал он пленникам. – А ты кто таков?

– Отдыхающий, – сказал Владимир. – Санаторий «Калчи». Болезни органов пищеварения, язва, короче. Нахожусь здесь уже вторую неделю. Вот и все.

– Обыскали? – спросил Мещеряков командира подразделения охраны.

– В карманах ничего нет, – ответил тот. – А вот в рюкзачке интересные вещи имеются. И ружье при нем находилось.

– Да этих ружей, – позволил себе усмехнуться Владимир, – в брошенных домах на батальон хватит. И рюкзак там же подобрал.

Адъютант взвесил в руке его пожитки, расшнуровал завязку и заглянул внутрь.

– Интересно, – сказал он, доставая бинокль. – Импортная штучка, дорогая.

– Мне тоже понравилась, – сказал Владимир. – Я как увидел, прям руки затряслись. Ну скажите, неужели бы вы такую не взяли?

– Взял бы, – согласился Мещеряков. – А это что такое?

Он извлек из рюкзака «шоколадку» и стал вертеть ее в руках. Владимир напряженно следил за его действиями.

«Если вздумает ломать – отскочить не успею», – засвербила в голове мысль. Адъютант приоткрыл обертку, потрогал светло-коричневую плитку пальцем, понюхал.

– Не знаю, что, – сказал он, – но явно не шоколад. – И бросил взрывчатку обратно в рюкзак.

Карту он рассматривал дольше, особенно тот район, где неправильным черным многоугольником были обозначены Калчи.

– Интересные вещички, – сказал он, складывая карту в рюкзак. – Нашел, говоришь?

– Ей-богу, – поклялся Владимир и для убедительности перекрестился.

– Крестное знамение неправильно делаешь, – мимоходом отметил адъютант. – И врешь неубедительно.

– Я вру? – возмутился Владимир, но Мещеряков уже не слушал его – повернулся и пошел к коттеджу.

– Этого – ко мне, – бросил он через плечо.

Владимира подхватили под руки и потащили следом. Они зашли в кабинет.

– Электричество денег стоит, – сказал Владимир, оглядывая кабинет. – Лампочки зачем горят?

– Тебя не спросили, – ответил адъютант и устроился за столом. – Присаживайся.

Владимир сел на краешек роскошного кожаного дивана, погладил ладонью тонкую глянцевую кожу.

– Воняет тут у вас чем-то, – сказал он, принюхиваясь.

– Пельмени варили, – откликнулся адъютант и брякнул на стол тяжелый «стечкин».

Владимир посмотрел на пистолет, на адъютанта.

– Лекарство от дурных намерений, – пояснил тот. – Хочу предупредить тебя: вздумаешь силу пробовать – пристрелю. Понял?

– Чего же не понять? – кротко согласился Владимир. – Звучит убедительно. Только, – он улыбнулся, – эта штука тогда у меня должна быть. У меня дурных мыслей нет. Я – смирный.

– Юморист, – сказал адъютант, откидываясь на спинку кресла. – Люблю таких.

– В качестве пельменей?

– Как получится. Можно и в качестве фарша. Но лучше все же использовать как тесто – эластичное и послушное. Выбирай.

– Скудное меню, – усмехнулся Владимир. – Мне все же хотелось бы в своем естестве остаться.

– Похвальный выбор. А поэтому, я думаю, разговор будет откровенным и приятным – как у двух закадычных приятелей.

– Интересная мысль, – сказал Владимир. – Я не ослышался? Разговор, а не допрос?

– Именно так, – подтвердил адъютант, – но до тех пор, пока я не почувствую, что мой собеседник неискренен. Тогда…

Он с выражением глубокого сожаления развел руками.

«Сучок, – подумал Владимир, – лепишь тут Деда Мороза, а сам зубами клацаешь. Значит, я для тебя спецназовец? Хорошо это или плохо? Это отвратительно. Это – верная смерть. Сейчас пойдут расспросы про цель прибытия в Калчи, состав группы, дальнейшие намерения… И ведь не отопрешься, факт, как говорится, на лице. Будет рукоприкладство… Ох, как я это не люблю!»

– Не знаю, насколько правдоподобно все это звучит, – сказал Владимир, – и может быть, за это заявление меня вынесут отсюда ногами вперед, но я решительно заявляю: к сегодняшним ночным художествам я не имею никакого отношения.

Мещеряков удивленно вскинул брови.

– Знаешь крылатое выражение – «не верю»? – спросил он. – Ты похож на актера, который пытается убедить зрителя в том, что он Отелло, но получается, увы, отвратительно.

– Почему?

– Да, потому, что вот это, – адъютант похлопал ладонью по рюкзачку, лежащему на столе, – гораздо убедительнее, чем все твои слюни и честные глаза. Экипировочка, дорогой мой…

– А что в ней особенного? – сказал Владимир. – Все эти предметы могут принадлежать и охотнику. Бинокль, шоколад, карта… Криминала не вижу.

– Бинокль и карта – да, – согласился Мещеряков. – Оптика, конечно, не тривиальная, стоит кучу денег, но я готов допустить, что обычный российский работяга испытывает слабость к биноклям стоимостью свыше тысячи баксов. Но вот продукт, похожий на шоколад, заставляет меня сомневаться.

– А в чем дело? – пожал плечами Владимир.

– Да брось ты, – засмеялся Мещеряков. – Что я, пластиковой взрывчатки не видел? Если хочешь знать, я славно поторговал ею в свое время. Под чутким руководством Зобова, конечно. И потом – ты такое страшное лицо сделал, когда я этот пакетик в руках держал. Повторюсь актер ты никудышный.

– Наверное, – неохотно согласился Владимир. – Но все же я утверждаю, что никакой я не спецназовец, и все эти вещи не мои.

– Осталось выяснить, чьи же, – сказал адъютант. – Жду правдивого и подробного рассказа.

И Владимир, не торопясь и тщательно фильтруя информацию, поведал трогательную историю про папочку, стремящегося к родному сыну Димочке на Камчатку, но волею судеб попавшему в руки злых оборотней-вулканологов. Адъютант кивал головой, поддакивал, но в его тоне и взгляде светлых глаз было нечто такое, что тревожило Владимира знает, сука, что-то, ловит. Владимир закончил рассказ на том месте, где он остался один в избе-развалюхе на окраине Калчей. Адъютант долго смотрел на Владимира и вдруг расхохотался.

– Чего? – неприязненно спросил Владимир. – Я все как на духу.

– Все – не все, отсмеявшись сказал Мещеряков. – Но одно для себя я уяснил точно – ты не спецназ.

– Так я о чем и говорю, – с облегчением согласился Владимир. – Не моя это взрывчатка.

– Ты не спецназ, – повторил адъютант. – И это меня радует, потому что именно с тобой я жаждал встречи все последние дни.

И Владимир ощутил неприятный холодок в груди, подумав, что права поговорка: не кажи гоп, пока не перепрыгнешь, но еще мудрее продолжение: и перепрыгнув, не говори гоп – посмотри, куда ты прыгнул.

Мещеряков поднялся из-за стола, пружинисто-возбужденно прошелся по кабинету, не забыв прихватить с собой пистолет. По его лицу видно было – весьма доволен собой. Он подошел к шкафу, извлек оттуда бутылку «Смирновской» и две рюмки. Налил до краев и поставил на край стола.

– Тебя как зовут? Или это секретные сведения?

– Владимир.

– Давай, Володька, выпьем за знакомство.

Владимир взял рюмку, подержал в руке и поставил обратно.

– Что, боишься, не подсыпал ли чего? – ухмыльнулся адъютант. – Смотри.

Он лихо опрокинул рюмку.

– Все равно не буду, – сказал Владимир.

– Ну, как хочешь, – согласился адъютант. – Давай говорить дальше.

– Я все рассказал.

– Тогда говорить буду я.

Адъютант закурил, затянулся и размеренно, в деталях выложил Владимиру о том, что случилось с ним после прибытия на «четверку». Потом налил еще водки, выпил и уставился на собеседника.

Владимир подавленно молчал. У него создалось впечатление, что этот светлоглазый адъютант и не человек, а злой дух, незримо присутствующий с ним во время скитаний в Калчах. Но самое главное: знает он о грузе или нет? И где Дима?

– Где солдат, что был вместе со мной? – спросил он наконец.

– Сынок? Ты увидишь его, после того как ответишь на самый главный вопрос, – сказал Мещеряков.

Владимир кивнул, соглашаясь.

– Трупы, – сказал Мещеряков. – Много трупов. Сначала «вулканологи», потом группа у подошвы Калчевской. Большие деньги. Суета. И все это из-за одного человека – тебя. Скажи, Володя, почему к твоей персоне такое повышенное внимание? Что нужно от тебя… заказчикам?

Владимир молчал.

– Послушай и проникнись, – вздохнул адъютант. – У тебя есть три пути. Первый – играть в молчанку. Очень бесперспективный путь. Избиение, пытки – к чему такие крайности? Ну, допустим, причина настолько серьезна, что ты все выдержишь. Итог – я просто расстреляю тебя, и твоя тайна перестанет меня интересовать. В конце концов, у меня и так дел по горло. Второй путь – откровение. Не скажу, что на все сто обещаю тебе жизнь и свободу, это будет зависеть от информации – заинтересует она меня или нет, но попытаться можно. И третий – передать тебя в руки заказчика, тем более что деньги они обещали приличные. Но эти люди… Сказать честно – я и сам боюсь их. Забрав тебя, они не оставят в живых и меня. Жалею, что связался с ними. Порода такая – клевать всех, кто попадет в поле их зрения. Мне проще и безопасней будет поступить так, как я сказал вначале – уничтожить тебя.

Мещеряков посмотрел на часы:

– Думай, Володя, у тебя минута.

Владимир посмотрел на свои часы. Всегда отставали. А в общем, какая разница? Минута – она и в Африке минута. «Все равно в живых не оставит, – думал Владимир, неотрывно глядя на циферблат. – Получит груз – и в расход. Хотя, постой! Галлий еще нужно отыскать. Тайга большая, полеты времени требуют. А время – жизнь. Но заинтересуется ли он этими сведениями? Еще как. До денег этот хмырь жаден… как, впрочем, многие. Два с половиной миллиарда – кусок не из маленьких. По крайней мере, рискнет поверить мне – это точно. Что моя жизнь? Даже если сумею убежать потеря для него невелика. Но в случае выигрыша он король. Да и что мне остается делать? Ведь не мать же родную на заклание отправляю. Черт с ними, с этими железяками!»

– Что надумал?

– Я согласен, – сказал Владимир.

– Говори.

– В тайге, в долине за Шивелучем, находится весьма ценный груз.

– Каков характер? Информация, золото, камни?

– Редкоземельный металл.

– Это модно сейчас, – не удержался от реплики адъютант. – Только и слышишь – германий, рутений, осмий. Украли, пытались продать, миллионы. Что на этот раз?

– Галлий.

– И сколько его там?

– По приблизительной оценке – пятьдесят килограммов.

– Ско..? – Мещеряков закашлялся и выплюнул сигарету на ковер. – Дрянь курево. У тебя ничего нет получше?

– Я не курю.

– И правильно делаешь. Здоровью вредить. Сокращает жизнь на восемь… или восемнадцать лет.

– Я не знаю, – сказал Владимир. – Ты что, меня не понял? Там пятьдесят килограммов редчайшего металла. На миллиарды долларов.

– Понял я все, понял, – наконец отдышался адъютант. – Но, знаешь, верится с трудом. Как он туда попал?

Владимир объяснил.

– Круто, – оценил Мещеряков. – Я бы до такого, честно говоря, не додумался. И значит, ты решил попытать счастья? Через двадцать пять лет? Да там уж, наверное, нет ничего. Столько времени прошло.

– Куда же он девался? – иронично спросил Владимир. – Испарился, что ли?

– Ну, мало ли? Охотник набрел, землетрясение разметало.

– Да пошел ты, – рассердился Владимир. – Если не веришь, дело твое. Пистолет у тебя в руке. Стреляй!

Мещеряков испытывающе посмотрел на него.

– Ладно, – сказал он, приняв решение. – Я подумаю. Тебя пока запрем понадежнее. А утром решу, что делать.

– Дима где? – напомнил Владимир. – Ты обещал.

– Да не знаю я, где твой сынок, – поморщился адъютант. – Ограбил склад с оружием, освободил заложников и сам куда-то испарился. Бродит сейчас по тайге, комаров кормит. Да не зыркай ты на меня – правду говорю.

– Почем она, твоя правда?

– Эмоции, – махнул рукой адъютант. – Охрана!

За ушедшими закрылась дверь. Мещеряков вздрогнул от нервной дрожи, пробежавшей по телу, и стал пить «Смирновскую» прямо из горла.

Он считал себя везунчиком по жизни. Как-то легко все удавалось – учеба, служба, бизнес. Без особого напряга, без чрезмерных усилий с его стороны. И ведь не отсиживался у телевизора или за книжкой. Были рискованные мероприятия, назаконные сделки – и еще какие! Случалось, подзалетали партнеры – крепко, на всю катушку. А он бежал по жизни, как боец по пещерам Шаолиня, инстинктивно уворачиваясь от летящих навстречу ножей, и ждал – когда же наконец замаячит впереди широкая дорога, чтобы совершить решающий рывок вперед, уже не обращая внимания ни на что. Подвернулась эта афера со стратегической. Решился, побежал по прямой, все ускоряясь. И вдруг – новое направление, по сравнению с которым меркнет ядерный шантаж. Свернет ли он с прежнего пути? Еще бы!

Мещеряков поставил бутылку на стол и усмехнулся почти ополовинил и даже вкуса не почувствовал. Крепко разобрало! Он перешел на диван, стянул сапоги и с наслаждением растянулся на пружинистом, упругом брюхе ложа. Господи, какая усталость! Эта последняя неделя была убийственно тяжелой – во всех смыслах. Когда же он спал последний раз? Не упомнить.

«И, похоже, все напрасно, – подумал он, закрывая тяжелые веки. – Время идет, а нет никаких положительных сдвигов. Судя по тому, что они прислали к шахте спецгруппу, их и не будет. Следующим шагом будет штурм части и Калчей. Они это сделают. Они осмелеют, узнав, что группа погибла, наделав шуму. Ведь Зобов так и не исполнил своего намерения – даже при угрозе нейтрализации не поднял ракету. Пугать их больше нечем. В части тоже развал. Подразделение охраны пьет, некоторые поглядывают на него откровенно враждебно. Командир летунов и комбат связи стали часто наведываться друг к другу в гости – без его ведома. О чем-то шушукаются, договариваются. Нетрудно предугадать, чем кончится эта история. Сдадут его, шакалы, властям, и все, что было, свалят на него. А сами чистенькие – да что вы, мы не знали, какой адъютант монстр. Так и будет, если не сделать самому ход конем. И какой ход! Но не врет ли этот папашка? Не должен. Не зря узкоглазый так суетится».

Сон мягкими крыльями накрыл его. Голову закачало, как на волнах, и только-только он собрался поплыть на них, как в дверь кабинета постучали. Мещеряков поднялся с дивана.

– О господи, – простонал он, натягивая сапоги, – кого еще принесло? Заходи!

В кабинет заглянул охранник.

– К вам этот… – охранник растянул глаза в щелочки, – татарин.

– Легок на помине, – пробормотал адъютант. – Чингисхан долбаный. Проведи, а сам за дверью стой, не уходи далеко.

Через минуту в дверях появился Шурахмет. Мельком окинул кабинет ничего не выражающим взглядом, равнодушно посмотрел на мятую физиономию адъютанта, на две рюмки на столе.

– Рад видеть вас, дорогой, в своей скромной резиденции. Как ваши дела? Надеюсь, все в порядке? – постарался быть радушным Мещеряков.

– Спасибо, не жалуюсь, – дипломатично ответил Шурахмет, неторопливо прошел в кабинет и сел напротив хозяина по другую сторону стола.

– Восхищаюсь я вами, восточным народом, – проникновенно сказал Мещеряков. – Есть в вас что-то от вечности. Спокойствие, последовательность, мудрость. Это мы, русские, мечемся по любому пустяку, орем, ставим все с ног на голову и потом удивляемся, что дело получилось не так, как надо, а как всегда.

– Вы правы, – согласился Шурахмет. – О вашем народе судить не берусь, а про свой могу сказать, что нам еще свойственны щедрость, постоянство и непримиримость. Мы преданно относимся к своим друзьям и тем, что соблюдает наши интересы, и жестоко караем отступников и своих врагов.

– Не хотел бы я быть в их числе, – натянуто улыбнулся адъютант.

Узкоглазый ничего не ответил.

– Итак, что привело вас ко мне? – спросил Мещеряков.

– Надежда, что наша с вами дружба начала приносить плоды.

Адъютант огорченно пожал плечами.

– К сожалению, ничего нового. Эти двое как в воду канули. Без ваших корректировок поиски очень осложнились.

– У них сели батареи в рации, – сказал Шурахмет. – Это, несомненно, создает определенные неудобства. Но и Калчи – не Москва. Приложив усилия, цели добиться можно. Кстати, чем закончилась сегодняшняя облава?

Мещеряков пренебрежительно махнул рукой.

– Ни акул, ни барракуд – одна плотва. «Санитары».

– Кто? – не понял узкоглазый.

– Бомжи. Бутылко-тряпко-собиратели.

– Плохо, – сказал Шурахмет. – Время идет, а результаты нулевые. Что думаете предпринять дальше?

– Видите ли… – поджал губы адъютант. – Положение мое таково, что я не могу заниматься исключительно вашими проблемами. И все же, несмотря на занятость, я организовал два поиска по вашей наводке, облаву в поселке. Не моя вина, что эти мероприятия не дали результатов. Я стараюсь.

– За полученную вами сумму вы могли бы стараться более активно, – заметил узкоглазый.

– Как вы заметили несколько дней назад, это был аванс. Считаю, что я его честно отработал. Впрочем, если вы настаиваете, я могу, в знак моего глубочайшего к вам уважения, эти деньги вернуть.

Шурахмет постарался скрыть удивление.

– То есть вы отказываетесь от сотрудничества?

– Ни в коей мере, – словно защищаясь, поднял руки Мещеряков. – Просто я прилагаю все усилия, насколько это возможно в данной ситуации. Если вам это кажется мало, что ж…

Адъютант подошел к шкафу, извлек оттуда дипломат с деньгами. Шурахмет поморщился.

– Хватит вам девочку-гимназистку из себя строить. Договоренность остается в силе. Только постарайтесь действовать активнее. Почему бы вам не бросить на поиски весь личный состав?

– Кто же тогда будет стеречь солдат в казармах? Охранять склады? У меня каждый человек на счету.

– Хотите, дам вам совет? – спросил Шурахмет.

– Интересно!

– Бросьте вы свою безумную затею, пока не поздно. Организуйте массированное прочесывание местности, найдите нужного нам человека, получите причитающееся вам вознаграждение и уходите. Не играйте в игры с целой страной, извиняюсь, со всем миром. Неужели того, что мы предлагаем вам, мало?

– Мало, – сказал Мещеряков. – Почему я должен довольствоваться частью, когда можно взять все? Я пока еще не проиграл.

– Ну что ж, дело ваше, – сказал узкоглазый. – Только не забывайте поговорку: жадность фраера сгубила.

– Я не фраер, – холодно сказал адъютант. – И я еще побултыхаюсь.

Когда Шурахмет ушел, адъютант устало усмехнулся:

– Все будет не так, как ты думаешь, советчик. И не так, как думал я. Все будет по-другому.

Он потянулся за бутылкой, но передумал. Достал из шкафа большой брезентовый саквояж и стал перекладывать в него деньги из дипломата.

От коттеджа Зобова Шурахмет быстрым шагом направился к казарме подразделения охраны. Двое часовых у входа посторонились, пропуская его.

– Ходит туда-сюда, – тихо сказал один. – Чего ему надо, черножопому.

– Доходится, – со злостью буркнул другой. – Если начнется, я его первого грохну. Курнем?

Не обращая внимания на ПОшников, Шурахмет быстро прошагал по казарме к бытовке, где для него была оборудована спальня, и плотно прикрыл за собой дверь. Потом достал из-под кровати чемодан и извлек из него портативную радиостанцию. Включил и привычно быстро настроился на необходимую частоту. Приятный женский голос произнес:

– В ближайшие сутки на Камчатке ожидается пасмурная облачная погода. Температура воздуха ночью… днем…

Шурахмет набрал на цифровом табло необходимый код и взял в руки микрофон. Откликнулись сразу:

– Доложите обстановку.

– Все по-прежнему. Объект не найден, – сообщил Шурахмет. – Все стопорится из-за нашего друга. Мне не нравится его отношение к делу.

– Причины выяснили?

– Он ведет большую игру и уделяет своим проблемам гораздо больше внимания, чем нашим.

– Активизируйте его.

– Каким образом?

На той стороне секунду молчали.

– Очередное финансовое вливание. Сегодня в Калчи прибывает наш человек. Ваша задача встретиться с ним и обсудить детали. У вас есть надежное место?

– Самое надежное место здесь – тайга, – сказал Шурахмет. – Вверх по течению Камчатки в километре от Калчей. Скажем, в ноль часов. Вас устроит?

– Вполне, – согласился собеседник. – У вас все?

– Еще один момент.

– Говорите.

– Я предполагаю, что скоро обстановка в Калчах и части серьезно осложнится. Сегодня ночью была предпринята попытка прорыва в шахту неизвестной группы лиц. Думаю – спецназ. Попытка завершилась неудачей. Судя по всему, власти переходят к решительным действиям. Необходимо ускорить поиски объекта и усилить контроль за нашим другом – на тот случай, если он решится на побег раньше времени.

– Есть предпосылки? – поинтересовались из рации.

– Три дня тому назад из части вылетел «КА-50» с полными подвесными баками. Вернулся без емкостей.

– Готовит промежуточный пункт?

– Скорее всего. Судя по времени – километрах в двухстах, двухстах пятидесяти.

– Хорошо, мы запросим информацию со спутника. Вам помогут.

– Тогда все, – сказал Шурахмет.

– Желаем удачи. Конец связи.

К вечеру затянутое тучами небо разродилось мелким неприятным дождем. Хлюпая сапогами по раскисшему берегу Камчатки, Шурахмет отмерил положенное расстояние и укрылся под невысокой березкой. Бежали минуты, и узкоглазый стал беспокоиться, найдет ли посланец нужное место. Ровно в ноль-ноль на берегу появилась темная фигура.

– Хасан! – обрадовался старинному приятелю узкоглазый. – Ты! Не ожидал увидеть тебя здесь.

Он протянул руку, ожидая ответного жеста, и тут же схватился за горло. Кто-то невидимый из-за спины набросил ему на шею тонкий кожаный ремешок.

Шурахмет потерял сознание – на пару минут, не больше. Очнувшись, он увидел перед собой землю, черные, заляпанные грязью сапоги и понял, что его подвесили за ноги. Хасан молча расстегивал его рубашку. Обнажив торс, он сунул руку за пояс и вынул из ножен длинный тонкий нож.

– Хасан, – прохрипел узкоглазый, – за что?

– Ты знаешь, как поступает Хозяин с предателями? – спросил Хасан второго человека.

– Он сдирает с них кожу, как со свиней, – ответил тот.

Нож взлетел и опустился на грудь Шурахмета.

Смешиваясь с дождем, кровь струями потекла в холодные воды Камчатки.