Текст книги "Иметь королеву"

Автор книги: Владимир Неволин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава 17
БЛАГИМИ НАМЕРЕНИЯМИ

Предутреннее небо было темно-фиолетовым, и крупные желтые звезды, казалось, были приклеены к его высокому куполу. Дима шел огородами, безжалостно топча грядки с едва успевшими взойти ростками, и на душе у него было пакостно – от того, что он вот так, крадучись, покинул Владимира, и еще потому, что тот оказался трусом. Какие-то делишки с неизвестными, торги, вместо того чтобы попытаться что-то сделать для ребят, которых безжалостно, как ягнят, расстреливают в затылок. Временами сквозь обиду у него все же прорезались трезвые мысли – а действительно, что они могут сделать? Двумя автоматами батальон хорошо вооруженных и обученных кобелей из подразделения охраны не одолеть. Но Дима тут же с дрожью вспоминал склад, скользкие волосы у него на руке и голову, выуженную из бочки. И его вновь захлестывала красная волна ненависти. И он бы вот так же мог купаться в рассоле, а кто-то другой, живой и здоровый, прятался бы в обезлюдевших Калчах до лучших времен.

Ему надоело мучиться, и Дима пришел к решению окончательно и бесповоротно. Сделано, так сделано. Но что же все-таки предпринять дальше? Просто устраивать пальбу бессмысленно. Ну убьет он двоих-троих, распечатает одну из оружейных комнат и освободит ребят. А оружие? С голыми руками на «крутых» не пойдешь. Ну, убегут в тайгу – ни пищи, ни ночлега, ни воды. Выходит, казармы пока трогать нельзя, бесполезно. Вот раздобыть бы оружие получше «Калашникова»… Значит, сначала – оружейный склад? Там имеются и гранаты, и ручные пулеметы, а может, и что посущественнее.

Склад – мрачное большое здание без окон – находился за пределами части, в трехстах метрах от караулки. За первое полугодие службы Диме дважды приходилось охранять этот объект номер два. Вообще-то склады ГСМ и оружейный опекала рота охраны, но иногда и другим подразделениям выпадало проводить ночи без сна и покоя. Два часа отдыха – два часа топтания вокруг склада, и так круглые сутки. Пока сменят, пока дойдешь до караулки, пока сумеешь заснуть – и снова уши режет ненавистный голос дежурного: «Смена, подъем!» После этого Дима совсем по-другому стал глядеть на ребят, каждый вечер строем отправляющихся на несение караульной службы. Их и на хозработы не привлекают, и в наряды в столовую они не ходят, но все равно жизнь у них не сахар.

Справа остались рыбокомбинат, последние домишки Калчей, и Дима свернул налево. Через двадцать минут он, внимательно оглядевшись, перебежал дорогу, ведущую от части на аэродром летунов, и вскоре замедлил шаг – между стволами берез замаячил силуэт трехногой деревянной вышки, находящейся за «колючкой», которой был огорожен оружейный склад.

«Колючка» была старой проволокой с «ежиками», которая так хорошо перекусывается приспособлением у основания штык-ножа. Дима порадовался – ее грозились заменить на стальную гибкую ленту бритвенной остроты с выемками по краям. Ту не перекусишь, а неосторожное прикосновение к ней располосовывает тело до мяса. И гремит, сволочь, как кровельное железо.

Дима присмотрелся к вышке. Закрытая с четырех сторон деревянными щитами площадка на ее верхушке была пуста. Из-за малых размеров охранник не мог, если бы ему вдруг вздумалось отдохнуть, присесть, а тем более лечь на ней. Значит, бродит вокруг склада по утоптанной дорожке. Дима присмотрелся и увидел его – выходящего из-за угла вооруженного часового. Через несколько минут он поравнялся с тем местом, где за деревьями притаился Дима, и неторопливо стал удаляться. Дима засек время.

«Пятнадцать минут, – посмотрел он на часы, когда охранник снова возник в поле его зрения. – Перекусываю „колючку“ и – вдоль стены следом за ним. А там посмотрим. О, черт!»

С противоположной от него стороны из тайги возникли три темные фигуры. Ожидая окрика «Стой! Кто идет?», Дима отполз подальше от «колючки». Но часовой повел себя странно. Он увидел чужих, но хвататься за автомат явно не спешил. Завертел головой и быстрым шагом направился к пришельцам. Приподнял колючую проволоку, помогая им пройти внутрь охраняемого периметра, и вместе с ними направился к складу.

– Все в порядке? – долетел до Димы негромкий голос одного.

– Нормально. Сколько брать будете?

– Как обычно, два десятка «Макаровых», три «калаша» и десяток Ф-1.

Дима понял. Часовой делал свой бизнес, приторговывая оружием. А может, и не он, а начальник караульной роты или еще кто. Прибыльное и, в общем, безопасное занятие – когда еще пройдет инвентаризация такого складища. Ну, найдут недостачу, потрясут для приличия личный состав роты охраны, и в конце концов спишут, как пришедшее в негодность. А если есть надежная крыша – вообще ничего не будет.

Часовой умело вынул из стены склада десяток кирпичей и кивнул покупателям:

– Давайте, быстро! Да из дальних ящиков берите, чтоб незаметно было.

Троица исчезла в темной дыре. Часовой встал на углу. Теперь он был сама бдительность.

Через десять минут из дыры появился один из покупателей. Помог вылезти остальным и взвалил на плечо тяжелый мешок. Вынул из кармана и протянул часовому деньги.

– Здесь пять. В расчете?

– В расчете, – сказал часовой, заталкивая пачку за пазуху. – В следующий раз подороже будет.

– Почему? – недовольно спросил один.

– Не я банкую, – развел руками часовой, – и делиться, сам понимаешь, надо.

– Ладно, – махнул рукой другой покупатель. – Договорились. Нам бы, слышь, пулеметик. Я там присмотрел, легонький такой. И ракетку. Одну.

– Обмозгуем. Когда снова придете?

– Через неделю. Опасно тут у вас стало. Как бы не залететь.

– Не ссы, – покровительственно сказал часовой. – Сделаем в лучшем виде. Ну давайте, у меня смена через полчаса.

Он аккуратно поправил за ними «колючку», поставил на место кирпичи и возбужденно потер ладони – явно был рад удачно провернутой сделке. Потом сделал еще пару кругов по тропинке, прислонил автомат к стене склада и стал расстегивать брюки.

Часовому на посту запрещается: есть, пить, курить, разговаривать, петь, сидеть, спать, справлять естественные надобности… полные список «ни-зя» подробно перечислен в Уставе караульной службы. В учебке Диме так и не удалось до конца запомнить все, чего не должен делать часовой во время несения службы. Проще было сказать, что можно – стоять во всеоружии и лупить бдительные глаза в ожидании возможного нападения на охраняемый объект. Нельзя было много, но кто не нарушит строгие правила, если вдруг прихватило? Не в штаны же писать!

Дима быстро обошел «колючку» и, стараясь не зацепиться за ее ржавые ноготки, пролез на территорию склада. Прошел вдоль стены и, взяв автомат за ствол, выглянул из-за угла.

Первое, что ему бросилось в глаза, была сияющая в свете луны голая задница часового. Услышав шорох, он повернул голову, и Дима узрел его глаза, полные сладкой муки.

Что-либо предпринять часовой не успел. Взлетевший приклад «Калашникова» с глухим стуком обрушился на голову бедняги. Часовой слабо хрюкнул и сел задницей в им же сделанную кучу. Дима ухватил неподвижное тело за рукава кителя и поволок часового к складу. Ткнув ногой в то место, где была замаскирована дыра, он с трудом пролез в маленькое отверстие и бросил часового рядом с каким-то ящиком.

Внутри склада царила непроглядная темень. Рискуя взлететь на воздух вместе с боеприпасами, он отыскал в кармане часового спички и, тщательно прикрывая огонек рукой, огляделся.

Склад был разделен каменными перегородками на несколько отсеков. Длинные деревянные ящики с выведенными на их боках черными трафаретными цифрами и надписями перемежались с металлическими кубиками из оцинкованного железа, стойками, на которых рядами были установлены черные металлические цилиндры непонятного назначения. Дима, поглядывая на часы – до смены оставалось меньше двадцати минут – быстро прошелся по складу.

Помещение было заполнено ящиками с «калашами» разных систем – как старыми, с деревянными прикладами и длинными узкими штык-ножами, так и современными – короткоствольными, с пистолетной ручкой. Дима выбрал себе изящный легкий автомат с глушителем, навесил на ремень два подсумка с рожками и четыре лимонки Ф-1. Потом, обнаружив в углу дымовые шашки и осветительные ракеты, пожалел, что у него нет четырех рук – хотелось забрать все. Уже на выходе вспомнил про черные длинные цилиндры на стойках – и, не выдержав, прихватил один из них – может, ерунда, а может, и пригодится, там видно будет. Вылез наружу и аккуратно заложил дыру кирпичами. Теперь пусть поищут олуха-часового. Пока догадаются вскрыть склад, пока за ящиками найдут – скорее всего, по запаху… А если и найдут, то наверняка решат, что того грохнули приходившие ночью покупатели. Там наверняка недостача – четверым за неделю не унести.

Дима протащил через «колючку» умыкнутое добро, вошел в тайгу и оглянулся. Вовремя – из помещения караулки к пулеуловителю уже выходил разводящий со сменой. Подавив в себе желание дать по ним пару очередей – то-то переполох начнется – он быстро, насколько ему позволяла ноша, пошел прочь со склада.

Понемногу светало. Солнце далекими лучами отклеивало с небосвода звезды, месяц потускнел, затуманился, и призрачно белая от вечных снегов вершина Калчевского вулкана становилась розовой. Свежий ветерок немного отрезвил голову, и мысли забросать лимонками казарму подразделения охраны уступили место более взвешенным. Люди – две сотни заложников, о которых упоминал вертолетчик – вот кого следовало освободить в первую очередь. Оружейные комнаты с солдатами подождут, военный человек терпеливее и мужественнее, чем женщины с детьми. Вывести на свободу их, а там уж они растекутся по тайге вместе с мужьями-камчадалами, охотниками, для которых тайга – дом родной.

Гордость и решимость идти до конца готовы были хлынуть из Димы, как вода из переполненной джакузи. Он потуже затянул отвисший от подсумков и гранат ремень и зашагал параллельно дороге – туда, где с нетерпением ждали освободителя пленники.

В любом поселке или маленьком городке есть укромные места.

Обратная сторона Дворца культуры так же радикально отличалась от его фасада, как идея поворота вспять сибирских рек от здравого смысла. Обшарпанная, грязная, с облупившейся штукатуркой, она с видом беспризорника, вылезшего из котла для варки гудрона, грустно взирала четырьмя окошками на пустырь, заваленный кучами мусора. Свалка чадила удушливыми разноцветными дымами, и ее ландшафт напоминал долину гейзеров, но не в Кроноцком заповеднике, а где-нибудь в преисподней. Набрав побольше воздуха в легкие, Дима прошел по светло-серому пеплу вперемешку с проволокой и консервными банками, раздвинул доски в заборе и очутился на небольшом, два на два, пятачке – внебрачном сыне строителей, родивших офицерский корпус, штаб, Дворец культуры и множество беспорядочно переплетенных между собой заборов. Отдышавшись, Дима поискал в заборе щель пошире и припал к ней.

Вход во Дворец культуры охраняли пятеро автоматчиков. Быть может, им казалось, что они несут вахту бдительно и со всем рвением, но любой, даже самый лояльный командир, немедленно упрятал бы всю пятерку на «губу»: двое, отставив автоматы, резались на скамейке в карты, двое ржали, увлеченные беседой, как жеребцы, а пятый лежал на клумбе и изредка плевал в небо. Единственным, кто нес службу, был большой амбарный замок, хмуро наблюдавший с дверей за творившимся безобразием.

Дима попробовал доски и решил, что хорошим пинком сумеет выбить парочку из них. Аккуратно навернул на ствол автомата глушитель, снял с пояса ремень с лимонками – шума пока поднимать он не хотел – и снова приник к щели в заборе.

Лежащий на клумбе ПОшник перевернулся на бок и закричал тем, кто играл в карты:

– Хватит дрочить. Выводи.

– Сам выводи, – не отрываясь от занятия, огрызнулся Санька. – Я в прошлый раз ходил.

– Ты в прошлый раз фотографировал! – возмутился «фонтан». – Не сачкуй, блин. Я кому говорю?

Санька неохотно бросил карты и, доставая на ходу из кармана брюк ключ, вперевалочку направился к дверям. Двое других подтянулись ближе ко входу.

Санька исчез за дверями. Через минуту оттуда донеслись возгласы, мат, и на крыльцо, зажимая лицо ладонью, вылетел маленький сухощавый мужичонка, поскользнулся на ступенях и проехался спиной по асфальту. Его деловито и споро подхватили под руки и потащили к тому месту, где прятался Дима. Они подходили все ближе, оставаться за забором было опасно, но Дима не мог оторвать взгляда от лица мужчины, искаженного животным ужасом. Нос у него был разбит, кровь струйкой стекала на подбородок, и он бессмысленно облизывал ее с губ. Мужчину бросили на землю. Он тяжело поднялся на подгибающихся ногах, повернулся лицом к ПОшникам и заговорил, вздрагивая и отплевываясь:

– Мужики, ну вы че… Фашисты, что ли… Я же рыбу вам ловил… в столовую. У меня же сын такой же, как вы… Я же рыбу…

Санька вытащил из подсумка фотоаппарат и перевел пленку.

– Ты в прошлый раз фоткал, – повторил «фонтан». – Теперь я. А ты давай работай.

Санька понял, что спорить бесполезно, отступил на два шага и снял с плеча автомат.

Мужик сразу замолчал, перестал шмыгать разбитым носом, голова у него затряслась мелкой дрожью.

– Ближе подойди, – скомандовал «фонтан», нацеливаясь фотоаппаратом, – чтобы и тебя видно было. И вы рядом встаньте.

Остальные встали в ряд – кто отставив ногу, кто зверски оскалившись. Закатанные рукава кителей, автоматы наперевес. Их вонючие от пота спины были совсем рядом с Димой.

Санька приставил ствол автомата к голове мужчины.

– Погоди, я с другой стороны встану, – заявил один. – А то обрызгает.

«Фонтан» снова поднял фотоаппарат.

– Давай!

Нет, не зря получил две золотые звезды Михаил Тимофеевич Калашников. Автомат сработал тихо – было слышно, как лязгает возвращаемый пороховыми газами затвор – и почти без отдачи. В заборе появился ряд аккуратных дырочек, и четверо только что играющих в карты и хохочущих живых трупа стали трупами в полном смысле этого слова. «Фонтан» прожил чуть дольше. Он успел удивиться тому, что увидел в глазок видоискателя, успел машинально нажать кнопку спуска затвора. И тут же упал с выражением обиды на лице, так и не выпустив из рук фотоаппарат.

Дима выскочил из укрытия. Мужик посмотрел на него, на лежащие тела и схватился за голову.

– Иди, – скомандовал Дима, – за здание, через мусорку и – в Калчи. А оттуда в тайгу. Не тормози, слышишь…

– А я им… рыбу, – прошептал мужик и, раскачиваясь из стороны в сторону, на деревянных ногах пошел за угол.

Дима быстро выцарапал из кармана Саньки ключ и бросился к двери.

Полутемный вестибюль был пуст. Кассы, афиши. «Аромат женщины». Он пробежал дальше, к дверям зрительного зала, выбил толстую палку, которой были заблокированы ручки, и распахнул двери. В лицо ему ударил запах несвежего тела. Тихий гул и шепот в зале мгновенно стихли. После дневного света пространство зала казалось залитым чернилами. Не видя, но ощущая присутствие множества людей, Дима, вытянув руку, шагнул вперед и хрипло произнес:

– Эй, кто там? Выходи!

И в ту же секунду свалился на паркет от мощного удара по голове.

Заросший щетиной коренастый мужик отбросил в сторону тяжелую настенную лампу.

– Вот так, – сказал он мстительно, – один готов. Сейчас займусь остальными.

Он выдернул автомат из безвольных Диминых рук и выбежал в вестибюль. В темноте раздались негромкие голоса, у выхода из зрительного зала появились еще несколько мужиков, вооруженные кто чем – ножками от сломанных кресел, обломками досок.

Вскоре вернулся, обвешанный оружием, коренастый и возбужденно закричал:

– Кончали их там! У забора валяются, сволочи! Похоже, тот гунявый их сделал! Давай отсюда быстрее, пока не очухались!

В зале разом закричали две сотни голосов. Отталкивая друг друга, из Дворца культуры хлынула толпа – женщины с детьми, подростки, мужчины. Щурясь от света, люди на мгновение замирали, будто впервые увидев аллею, траву на газонах и, придя в себя от шока, начинали разбегаться кто куда.

– Стой! – тщетно пытался остановить толпу коренастый мужик. – Перестреляют всех, дурачье! В Калчи давай, на реку. Там баржа!

Его мало кто слушал. Собрав вокруг себя человек сто, коренастый скомандовал:

– За мной! Да бегом, мать вашу, не отставать!

Он забросил автомат на спину и, оглядываясь на толпу, побежал за угол здания. Туча пепла от десятков бегущих ног заволокла тлеющую мусорку.

В трех километрах от части на летное поле вышли трое – летчик со скованными за спиной руками и два ПОшника.

– Надоело, – ворчливо сказал один, – у меня от этой тарантайки уже ухи не слышат. И че мы болтаемся туда-сюда, все равно в тайге ничего не увидим. Херня все это.

– Тебе что приказали? – с угрозой произнес второй. – Патрулировать окрестности с вертолета. Вот и выполняй. Развонялся тут. «Подпол» узнает о разговорах – в расход пустит.

– «Подпол», – презрительно протянул первый. – Шавка он двухзвездочная, а не подполковник. Подумаешь – крутой! Командовать и я могу.

– Можешь, – согласился другой. – Да только не захочешь – когда вся эта бодяга кончится, кто первым загремит? Тот, у кого на погонах золота больше – им и отвесят на всю катушку. Скажи спасибо, что к вертушке приставили, а не в охрану определили. Знаешь, что они там творят?

– Слышал, – понизил голос первый, – мертвяков – море. И зачем это все? Ты не в курсе, куда этот капитанишка зобовский клонит? Нам-то выгода в чем?

– Не докладывал. Знаю только, что нам потом столько баксов отвалят – в мешке не унесешь.

– Задницы вы свои отсюда унести не успеете, – сказал идущий впереди вертолетчик. – Дураки. Вас используют, как проституток, во все дырки, а вы надеетесь на что-то. Он первый отсюда сбежит, а вам придется нары парить.

– Ты у меня поговори! – прикрикнул один из конвоиров. – Разбазарился, не спросили тебя. Не забывай, что баба твоя тут, недалече. Поставим раком, а тебя свечку держать заставим.

– Заставишь, – сказал вертолетчик, – если башку отрежешь. Только знай: что бы ты ни сделал – как дерьмом был, так дерьмом и останешься.

– Не, он меня достал, – вскипел первый. – Я его щас…

– Не дергайся, – остановил его второй. – Успеешь. Ему вертушкой рулить надо. Еще обидится, грохнет об Калчевскую.

– Хорошо бы, – мечтательно сказал вертолетчик, – чтобы яйца всмятку.

– Нет, ты слышишь? – снова возмутился первый. – Пугает, сука!

– Не грохнет, – успокоил первый. – Баба у него тут.

Они забрались в приземистый «КА-50». Вертолетчику освободили руки и пристегнули наручниками к штурвалу.

– Он сказал – поехали, – скомандовал второй. – Трогай, дядя.

Вертолет раскрутил лопасти и, свистя турбинами, сорвался с площадки. Казармы уменьшились, превратившись в однообразные темно-коричневые прямоугольники, соединенные между собой серыми отрезками бетонок.

– По кругу, – повел пальцем первый. – Десять раз – и хватит. Других тоже небо зовет.

Набирая скорость, вертолет рыскнул вдоль кромки тайги. Приблизились и остались позади ДОСы, длинные с плоскими крышами продовольственные склады, уснувший в зелени детский садик.

– Сегодня че-то сильней горит, – прокричал первый, указывая на дымную тучу, пухнущую возле Дворца культуры, – вчера меньше шаяло.

– Там все время что-нибудь горит, – отмахнулся второй ПОшник, – говна много набросали, до дембеля хватит.

– Не, ты смотри, – еще громче заорал первый, – там, блин, толпа! Вон, уже у самых Калчей чешут.

Второй секунду оценивал обстановку.

– Давай за ними, – махнул он рукой вертолетчику и, вытащив из кармана рацию, забубнил: – Земля, здесь патруль на вертолете, отвечайте.

Перебив трескучий рокот двигателя, из черной коробочки прорвался голос:

– Вы что, мудаки, приказа не знаете! Режим радиомолчания не для вас?! Что там случилось? Да короче!

– Видим бегущих людей, – доложил ПОшник. Человек сто, а то и больше. Бегут по направлению к реке. Похоже, вырвались из ДК.

– Преследуйте, – приказали с земли, – высылаю еще пару машин.

Задыхающаяся от бега, галдящая, плачущая толпа остановилась на берегу Камчатки. Привязанная канатами небольшая баржа тихо покачивалась рядом с деревянным причалом.

– Бегом на баржу! – закричал коренастый мужик, размахивая автоматом. – С баркасом кто управляться может?

– Я могу, – выскочил из толпы молодой парень, – я курсы кончал.

– Цепляй его к барже. Да быстрее, уже засекли, кажись.

Пятнистый, зелено-серый вертолет хищной щукой пролетел над рекой. Отталкивая друг друга, люди полезли по сходням на судно. Баркасик вспенил винтом воду, задком приближаясь к барже. С кормы, разматывая кольца, взлетел канат.

– Теперь жми на всю катушку! – закричал коренастый парню на баркасе. – На тот берег давай, по реке не уйдем!

Баржа нехотя отвернула нос от причала. В небе снова послышался рокот – на этот раз в нем слышался угрожающий говор двигателей нескольких машин. Оценивая обстановку, тройка «КА-50» на бреющем полете пронеслась над баржей, набрала высоту и, нестройно развернувшись, стала возвращаться.

– Народ, ложись к бортам! – закричал коренастый. – С автоматами, бегом на корму!

Головной вертолет накренил хищный нос и выплюнул из-под крыльев первые очереди. Водяные бурунчики быстро пробежались по воде, уперлись в борт баржи и, превратившись в щепу, наискось пересекли палубу судна. Кто-то громко закричал от боли и тут же затих. Четыре автомата вразнобой ударили с кормы. Пятый молчал – рябой, кудлатый мужик изо всех сил давил на неподатливый курок.

На бронированном брюхе вертолета блеснули несколько искорок. Благополучно миновав баржу, «КА-50» круто разворачивался для следующего захода. Теперь машины выстроились в правильный треугольник и одновременно открыли огонь, поливая баркас и баржу ливнем свинца. В считанные секунды рубка и борта баркаса покрылись многочисленными пробоинами. Он замедлил ход, развернулся поперек течения и стал медленно погружаться. Баржа догнала его и, подмяв под себя, довершила его гибель.

Автоматные очереди смолкли. Трое мужиков лежали неподвижно, и только коренастый с рябым, догадавшимся, наконец, передвинуть предохранительную скобу, продолжали отстреливаться.

На барже началась паника. Люди метались по палубе, спотыкаясь о тела погибших, прыгали в ледяную воду и, отплыв несколько десятков метров, схваченные судорогами, шли на дно. Растрепанная женщина, прижимая к себе мертвого сынишку, подбежала к коренастому мужику.

– Ты… ты во всем виноват! – дико закричала она, пытаясь добраться до его горла. – Там мы бы живые были! В аду тебе гореть, без покаяния! Будь ты проклят!

Пуля из крупнокалиберного пулемета клюнула ей в спину, без труда пробила оба тела – ее и коренастого – и, оставив дырку в борту, нырнула в реку.

Стоны и крики стихли. Окровавленная баржа, набирая воду простреленными боками, грузно оседала в холодную Камчатку.

– Круто! – возбужденно закричал первый ПОшник, разминая затекшие от гашетки пальцы. – Ты видел! Как зайцев! Мне понравилось. Я штук двадцать ухайдокал. А ты считал?

– Не считал, – огрызнулся другой. – Да уймись ты, пацан!

Вертолеты покружили над местом, где река проглотила баржу, и легли на обратный курс. Первый ПОшник хлопнул вертолетчика по плечу:

– Ну вот и ты оскоромился. А то все целочку строил – да как же, как же… совсем и не больно.

– Он-то не стрелял, – заметил второй.

– Какая, на хер, разница! Не стрелял, так летал. Как он от этих, с автоматами ушел. Класс!

– Жаль, – вдруг сказал летчик.

– Что жаль? – не понял ПОшник.

– Жену не увижу.

– Куда она денется! – заржал первый. – Если до смерти не затрахали, обнимет и расцелует. Ты у нас герой!

Они приближались к взлетно-посадочной полосе. Прямо по курсу равнодушно дымила Калчевская.

– Эх, Юлька, – снова сказал вертолетчик, – малышка моя… Рвалась за мной, в тайгу к мужу-подлецу. А ведь могла бы остаться в Москве. В театры бы ходила, на выставки. Познакомилась бы с хорошим парнем. Была бы у вас жизнь как жизнь… Сгубил я тебя.

– Эй, ты че? – встревоженно спросил второй ПОшник. – Умом, что ли, тронулся?

– Ты только прости. Мне больше ничего не надо. В тебя стреляли, девочка моя, а я помогал. Но я исправлю. Прости только.

Летное поле осталось позади. Под вертолетом замелькала молодая зелень тайги.

– Он куда летит? – растерянно сказал первый. – Он че задумал?

– Поворачивай, сука! – заорал второй и, передернув затвор, уперся стволом в спину вертолетчика.

Полоса тайги закончилась. Набирая скорость, вертолет мчался на Калчевскую. Первый ПОшник бросил автомат и забился в истерике.

– Ты только прос…

Калчевская вздрогнула от взрыва и выпустила облако пепла.

На берегу реки Камчатки сидел маленький сухощавый мужичонка и, обхватив голову руками, повторял:

– А я им… рыбу ловил.