Текст книги "Компасу надо верить"
Автор книги: Владимир Степаненко
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
ГЛАВА 23 
В карьере объявлена тревога
Это случилось в понедельник. На улице раздался пронзительный вой сирены. Мимо школы стремительно промчалась машина скорой помощи. Еще не успел затихнуть ее сигнал, как с Зеленой улицы летел новый звук сирены вместе со звонкими ударами пожарного колокола.
– Пожар! – закричала испуганно Маша Шустикова.
Мы бросились к окнам. Ирина Капитоновна хотела остановить нас, но ее голос потонул в гудках пожарных машин.
Где-то в поселке случилось несчастье, о котором мы ничего не знали. Я не утерпел и распахнул окно. Вместе с холодным ветром в класс ворвались встревоженные голоса людей и резкие, воющие сигналы сирены.
Наша тревога сразу передалась классному руководителю. Муж Ирины Капитоновны работал бурильщиком в понижающей шахте.
– Давайте заниматься! – беспомощно щуря глаза, сказала Ирина Капитоновна, не в состоянии оторваться от окна.
По улице бежал мужчина. На ходу он надевал пиджак, стараясь попасть в рукав.
– Эге-ей! Олег! – я узнал Алешкиного друга, слесаря из гаража. – Краснов!
Парень остановился. Удивленно завертел кудлатой головой, не понимая, кто его окликнул. Наконец увидел меня в окне.
– Что случилось?
– Экскаваторщик напоролся… говорят, на мины… или на снаряды!
– Кто такой?
– Новенький! Не то Букашкин, Бурашкин, а не то Марашкин! Не знаю!
– Мурашкин?! – крикнул я во всю силу. – Дядя Макарий?! – Меня уже не могла остановить никакая сила. Я вылетел из класса и понесся по гулкому, пустому коридору.
Олега на улице уже не было. Я выбежал на дорогу, ведущую к карьеру. Не помню, как вспрыгнул на проезжающий грузовик. Шофер мчался здорово и даже на поворотах не отрывал ногу от сектора газа. А мне казалось, что он едва полз. «Скорей, скорей! – торопил я его. – Что случилось с дядей Макарием?»
За время бешеной езды на машине я о многом передумал. Неужели с дядей Макарием случилось несчастье?
Мы промчались по неширокой улице Встреченке, пугая стада гусей. До карьера осталось не больше километра. Впереди стояла колонна машин. Мне захотелось их сосчитать, но шофер резко затормозил, и я полетел. Ударился спиной о кабину. Шофер видел, как я вылезал из кузова. В другой раз он бы обругал меня, но сейчас ему было явно не до меня.
Перед мостом через реку столпились рабочие с карьера, шоферы с самосвалов, машинисты электровозов и шахтеры. Они должны были заступать на смену.
Меня кто-то ударил по плечу. Я обернулся и увидел Олега.
– Юрка, я точно узнал. Работал экскаваторщик Мурашкин.
Меня качнуло. Перед глазами поплыли темные круги. Хорошо, что Олег поддержал, а то бы я шлепнулся на землю.
– Ты чего побледнел? – Олег крепко обнял меня и вывел из толпы. – Ну и дурак же я! Ты – Мурашкин! Да ты не волнуйся! Твой дядька не мог работать: он слесарь. Я точно говорю! За минерами послали!
Снова раздался пугающий вой сирены. Толпа медленно раздалась, пропуская машину скорой помощи. Я увидел милиционера. За ним стоял темно-синий мотоцикл с коляской. По коляске шла широкая красная полоса.
– Все дороги перекрыли! – сказал Олег. – Боятся взрыва!
Сирена в карьере продолжала надсадно выть, нагоняя тоску. Я не мог вымолвить ни слова. Осторожно освободился от объятий Олега.
– Доедешь сам?
Я кивнул головой и растерянно зашагал в сторону Встреченки. Но страх за дядю Макария скоро заставил меня остановиться. Вмиг пришло решение. Я побежал через поле к реке. Неожиданно передо мной выросла старая ветла. Длинная ветка оцарапала мне лицо. Я оторопело остановился. Не раздумывая, бросился по крутой, осыпающейся тропинке к воде.
Холодный декабрьский ветер дул вдоль течения. Я засунул руки поглубже в карманы брюк, чтобы согреться. Белые гребешки волн медленно накатывались одна за другой на песок. Гнили выброшенные рыжие листья осин и тополей, пузырчатка и длинные плети рдеста.
За рекой был карьер. Надо было переплыть реку. Стоило мне об этом подумать, как тело сразу покрылось пупырышками. Река показалась еще темнее, а свинцовый блеск воды пугал нестерпимым холодом. «Ошибки нет, подорвался дядя Макарий!» – я рванул рубашку. Посыпались пуговицы. Быстро скрутил куртку и брюки. Узел туго перетянул ремнем. Тело посинело. Челюсти свело, и зубы лихорадочно выстукивали дробь.
Вода заколола ноги, как будто я стоял босиком на битом стекле. Когда я забрел выше пояса, захватило дух, но я сделал последнее усилие и бросился в воду. Тысячи острых иголок вонзились в тело. Чтобы согреться, я изо всех сил заколотил ногами и принялся загребать рукой.
Узел с вещами оказался очень тяжелым. Больше всего, наверное, весили мои ботинки на резиновых подошвах.
Река, где я переплывал, была неширокой. Но я скоро выбился из сил. Берег был уже рядом, когда левая вытянутая рука подогнулась и вещи чиркнули по воде. Я почувствовал, что больше не смогу их удержать, и бросил. Но я плохо размахнулся. Узел не долетел до куста и упал в воду.
Мне пришлось сделать еще несколько взмахов руками, прежде чем я почувствовал под ногами дно. Я подхватил мокрые вещи и бросился бежать по берегу, чтобы согреться. В воде было теплее. Холодный ветер хлестал по голому телу, и оно синело, покрывалось гусиной кожей.
Царапая тело и руки, я продирался через густой камыш. Под ногами чавкала грязь. На одну минуту я позволил себе остановиться, чтобы одеться, и снова побежал.
План удался. Через несколько минут я уже поднимался в гору. С каждым шагом дорога делалась все круче и круче. Во многих местах ее перерезали русла весенних ручьев.
Гора была невысокой, не то что за нашей Встреченкой. Я выбрался наверх. Впереди стоял рабочий с красным флагом. Он еще издали угрожающе закричал:
– Про-ва-ли-вай! Тре-во-га!
Оказывается, взрывники выставили оцепление по всему карьеру.
– Я к дяде! Он экскаваторщик!
Мне ничего не оставалось делать, как снова спуститься к реке. Хорошо, что эти места мне знакомы. Я решил пробираться низом и идти вдоль камышей. Каждый год, когда становилась река, мы приезжаем с ребятами резать камыш. Едем на санках. В руках палки с острыми гвоздями – штрыкалками…
Раздавшийся вой сирены прервал мои мысли. Я больше не мог выдержать и бросился бежать в гору. Подниматься пришлось по руслу паводкового ручья. После недавних дождей мел размок, и идти было трудно. Наконец я выбрался наверх и с трудом отдышался. Здесь уже не было никакого ограждения. Колхозники давно убрали подсолнухи, и на поле чернели толстые палки будяков. Скоро я добежал до дренажной канавы. От дяди Макария я знал, что врагом номер один в карьере объявлена вода. Для ее сбора вокруг карьера поставили понижающие насосы, пробили водосборную шахту. Дренажная канава должна задержать сток паводковых вод в карьере.
Наверху ветер был особенно порывистым. В мокрой одежде я начинал замерзать. Не было сил, чтобы бежать.
И вдруг, неожиданно для себя, в лощине я увидел столпившиеся машины: белые – скорой помощи, красные – пожарные.
Люди беспокойно сновали между ними.
Не знаю, откуда у меня взялись силы на последний бросок. Упругий ветер бил в грудь, но не мог меня остановить.
Начальник карьера, пожилой мужчина с седыми волосами, давал указания стоящему перед ним милиционеру. Приказаний ожидали пожарные в солдатских касках и врачи в белых халатах.
Мне хотелось услышать, что говорил начальник карьера, но пробиться ближе я не мог. И вдруг за плотной толпой, метров за триста, а быть может, и пятьсот, я увидел острую стрелу.
Экскаватор работал. Мотор надсадно гудел. Ребристая стрела летела вверх, а потом плавно несла тяжелый ковш с породой. После каждого описанного полукружья долетали глухие удары ковша по земле.
Неожиданно раздался треск мотоцикла, и облако пыли сразу поглотило милиционера с коляской.
Меня кто-то толкнул. Я обернулся. За спиной стоял Алешка Звездин.
– Юрка, кругом оцепление! Ты как сюда попал? – он дотронулся до моей мокрой куртки. – Переплыл?
Я не мог ответить. Стоило разжать зубы, и они начинали безумно стучать.
– За дядьку не бойся! Вяткин устроил панику! Раззвонил – на склад снарядов наткнулся. Сейчас Макарий Ксенофонтович приедет. За ним мотоцикл послали.
Ожидание показалось вечностью. Хорошо, что рядом был Алешка. Теснее прижался к нему. Он снял свою телогрейку и набросил мне на плечи.
– Дурень ты, Юрка! В холодную воду полез!
Вернулся милиционер на мотоцикле. Круто развернул коляску. Нас с Алешкой оттеснили.
Алешка крепко схватил меня за руку и потащил за собой. Он энергично работал плечом, а где объяснял, что я племянник экскаваторщика Мурашкина.
Наконец мы пробились к мотоциклу.
– Мурашкин, вы уверены, что это не снаряды? – спросил громко начальник карьера. – Скоро приедут минеры.
– Отвечаю! – услышал я голос дяди, и у меня отлегло от сердца.
– Почему вы работали? Я запретил!
– Мы наткнулись на самолет. Увидел плоскость ЛА-5. Хотелось поскорее откопать.
Начальник карьера с удивительным для его лет проворством повернулся и посмотрел на Настиного отца. Теперь я заметил в толпе Сергея Даниловича. Он стоял сгорбившись, как будто старался казаться меньше ростом.
– Вяткин, вы говорили, что нашли снаряды?
– Ковш ударил по металлу, – тихо сказал Сергей Данилович. – Минеры пусть определят. Не люблю я фейерверков! Голова мне еще нужна!
Без даты
Дядя на работе. Не знаю, когда он придет домой. Но я обязательно его дождусь. Он будет меня ругать за купание. Ну и пусть! Пусть дядя Макарий меня ругает! Я хочу слышать его голос. Хороший дядя, милый!
Хожу по комнате. Трогаю дядины вещи, книги. Что со мной случилось? Даже ненавистный учебник «Одноковшовые экскаваторы» вдруг показался интересным.
Взял щетку и вычистил сапоги. Старался на славу. Пусть дядя знает: я люблю его! Полюбил крепко, навсегда!
Как хорошо, что ты у меня есть, дядя Макарий!
Без даты
За купание дядя назвал меня моржом. У моржа болит голова. Температура скачет. Я терял сознание…
10 декабря
Приходил Заяц. Долго сидела Настя. Принесла мне медовых пряников. Потом еще приходила Маша Шустикова с Кочергой.
А ночью я не спал. Вспоминал разные папины рассказы о боях. Хороший у него был гвардейский экипаж. Водитель танка Т-34 – Саша Орлов, башенный стрелок – Коля Бирюков и командир танка – Петр Ксенофонтович Мурашкин.
Почему я вспомнил о папе? Надо написать Витьке. Следопыты должны знать, что за Корочу дрался бронетанковый корпус Рыбалко!
ГЛАВА 24 
Летчик Александр Горобец
Купание не прошло даром: семь дней провалялся в постели с высокой температурой. Мама пичкала разными лекарствами и поила горячим чаем с медом и малиной. Дядя Макарий тоже принимал участие в лечении – заставил проглотить «фронтовой бальзам». «Фронтовой бальзам» был настоян на красном перце и обжег горло.
Слабость и чувство вялости исчезли. Я поправился.
Не успел я появиться в школе, как ребята плотным кольцом окружили меня. Просили рассказать, как я переплывал реку, как выглядит найденный дядей Макарием самолет.
Но о самолете я ничего нового не знал, да и дядя о нем не рассказывал.
– Сами бы поехали, – не вытерпел я. – Карьер недалеко.
– Стоит охрана. Никого не пускает, – вздохнул Федя Зайцев. – Ездили уже. Не пойму, чего боятся?
– Снарядов! – объяснила Зина Кочергина. – Помнишь, в прошлом году один экскаваторщик подорвался на мине?
Возвышаясь над стрижеными головами ребят, подошел Баскет.
– Слышал, дядьку твоего сняли, – сказал он насмешливо. – Вяткин теперь один работает. Он самолет раскапывает.
– Кто сказал? – я схватил Баскета за полу куртки.
– Пусти! Как будто сам не знаешь, что дядьку прогнали с экскаватора. Отец рассказывал. Вяткину Настю спроси. Она знает! Посмотришь, будет к тебе подлизываться и выгораживать отца.
Я невольно посмотрел в сторону Насти. Она стояла с девочками. Я не мог поверить Баскету. Во время болезни Настя каждый день приходила меня проведать. Приносила персиковое варенье с грецкими орехами. А может быть, она хотела меня задобрить?
Наши глаза встретились. Настя улыбнулась. Я не мог ничего поделать с собой и помимо воли улыбнулся в ответ.
– Юрка, у тебя нет гордости! – тихо сказал Баскет. – Втюрился, наверное? Дядьку выгнали, а ты улыбаешься! Отвернись!
Мимо класса пробежала Маша Шустикова и радостно объявила:
– Урока не будет. Немка заболела. Пошли домой!
Мы бросились в класс и лихорадочно стали собирать портфели.
– Юра, мне надо с тобой поговорить! – около парты остановилась Настя. – Пойдем вместе домой.
Мне вспомнилось предупреждение Баскета: «Настя будет подлизываться, выгораживать отца».
– Мне некогда, – тихо сказал я.
Настя обиженно вскинула голову и выбежала. Я погнался за ней, но в дверях столкнулся с Алешкой Звездиным.
– Вертай обратно. В самолете летчика нашли.
– Где нашли? – нетерпеливо спросил Баскет, просовывая голову в дверь.
– В карьере. Я узнал – и прямо к вам на машине, – Алешка языком облизал пересохшие губы. – Боялся, не застану. Юрка, ты мне нужен!
– Зачем?
– Дядю ищи. Я с ног сбился. Сказали, в райком поехал. Попроси, чтобы в школу пришел. На гимнастерке летчика гвардейский значок и ордена!
– Кто откопал? – спросил Федя, торопливо сжимая черный мячик.
– Как кто? Мурашкин Макарий Ксенофонтович!
Я от злости чуть не заскрипел зубами. Жалко, что Баскета не оказалось рядом. Нашел кому поверить! Он нарочно хочет поссорить меня с Настей!
К райкому партии одна дорога, по улице Ленина. Надо обогнуть школу, пройти сквером. Но есть другой путь – через школьный сад. Стоит перемахнуть забор, и окажешься на Зеленой улице. От нее – через двор на Нагорную. А там до улицы Ленина недалеко.
Деревья давно облетели, и сад хорошо просматривался. Около яблоньки я увидел Настю. Она плакала, рыдания сотрясали ее худые плечи.
Мягкая, перекопанная земля заглушила шаги. Я подбежал к Насте и тронул ее за руку.
– Пусти! – девочка бросилась в сторону.
Мне удалось поймать ее за бретельку черного фартука.
– Летчика нашли в самолете. Бегу искать дядю Макария… Он работал на экскаваторе… Алешка сказал, что дядя в райком поехал! Бежим скорей!
Настя перестала плакать и, подумав, побежала со мной. Впереди показалось здание райкома. Двухэтажный каменный дом с белой шиферной крышей стоял за тополями.
Мы вошли с Настей в подъезд. На каждой двери стеклянные таблички, справа и слева. Трудно даже представить, в какую дверь мог зайти дядя Макарий, где его надо искать.
– Юра, надо спросить! – Настя робко постучала и тут же скрылась за дверью.
Через минуту она вышла и уверенно направилась к лестнице.
– Послали к секретарю.
Кабинет секретаря райкома партии мы нашли на втором этаже. Молодая девушка в приемной внимательно выслушала нас.
– С карьера? Был уже. Пошел в школу.
– Бежим скорей в школу, – я потянул Настю за руку.
Запыхавшись от долгого бега, мы торопливо застучали по частым ступенькам лестницы. Двери классов были распахнуты. Мы пробежали по гулкому коридору и оказались перед залом. Зал был набит до отказа. Я подпрыгнул. За спинами увидел дядю Макария и Алешку.
Дядя Макарий рассказывал. Его ладони стремительно носились одна за другой, взлетали вверх, переворачивались.
Я привык к таким рассказам о боях и все понимал. Ладони устремились вверх – летчик делал горку, чтобы с высоты броситься на противника. Ладонь ушла вправо. Фашист сманеврировал, и атаку истребителю надо начинать сначала.
– Мы развернулись в сторону солнца. Фашисты бросали бомбардировщиков группу за группой, – взволнованно говорил дядя Макарий. – Нам нельзя было допустить их к Курску. Вылетели Мишустин, Никаноров, Левитан, Карташев и Щербаков. Самые лучшие летчики. Летел и Саша Горобец с ведомым.
Дядя Макарий замолчал и посмотрел на Алешку.
– Пить!
Жадно припал к стакану.
– Шли так: Мишустин с Монетовым, Выбодовский с Малютиным – ударная группа. Они должны были атаковать бомбардировщиков. В этой группе летел и я со своим ведомым Колей Юхановым. Прикрывали от фашистских истребителей Саша Горобец со своим ведомым, а за ним шла пара Артюхин и Устинов.
Я весь ушел в слух. Музыкой звучали для меня военные слова: «ведомые», «пара», «ударная группа», «прикрытие».
– «Я «Сокол»! Атакую!» – передал Саша Горобец по радио. Огненная трасса пушек «Лавочкина» ударила по ведущему бомбардировщику. Фашистский самолет вспыхнул и стал разваливаться. Я хорошо знал Сашу Горобца, – тихо сказал дядя. – Девять фашистских самолетов сбил он тогда… Долго мы искали его… А вот когда откопали… Истребитель ЛА-5, хвостовой номер – восемь… Это Сашин самолет. Я узнал!
Зал замер. Было слышно, как в окне хлопала форточка и скрипели петли.
Дядя Макарий достал из бокового кармана бумажник. В руках пожелтевшая страничка газеты.
– Все время берегу, – дядя откашлялся. – Оперативная сводка Совинформбюро за 13 июня 1943 года. «Отмечая успешное наступление наших войск на Орловско-Курском и Белгородском направлениях, сообщаем:… Летчики Н-ской гвардейской части за три дня сбили сто пятьдесят шесть вражеских самолетов. Летчик гвардии лейтенант Александр Горобец встретился с большой группой фашистских самолетов. Вступив с ними в бой, товарищ Горобец сбил девять фашистских бомбардировщиков». Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР Александру Горобцу посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Я нашел гвардейский значок и два ордена Красного Знамени Саши Горобца, – вытянутая рука дяди Макария попала в полосу солнца. На гвардейском значке и орденах красными языками пламени вспыхнула эмаль. – Смотрите. Партийный билет Александра Константиновича Горобца!
Долго стояла напряженная тишина. Настя ущипнула меня за руку и, приблизив лицо, спросила:
– Дядя тоже дрался?
– Эх ты!
– Макарий Ксенофонтович, сколько вы сбили бомбардировщиков? – спросил Андрей Петрович.
– В том бою… два…
– Покажите партийный билет! – попросил Алешка и вдруг покраснел.
Потом вожатый передал красную книжечку директору школы. Андрей Петрович внимательно вчитывался в каждую строку, затем передал ее Мише Чубенко – редактору нашей школьной стенгазеты «За отличную учебу». Миша достал автоматическую ручку и что-то старательно записал в блокнот.
Наконец партийный билет у меня в руках. Я разглядывал маленькую порыжевшую фотографию, чтобы навсегда запомнить лицо летчика. У Александра Константиновича Горобца простое, немного широкоскулое, открытое лицо. Вьющиеся волосы зачесаны назад.
– «Всесоюзная Коммунистическая партия большевиков, – торопливо прочитал я. – Партийный билет. Номер 2682000. Горобец Александр Константинович. Год рождения 1915. Партийный билет выдан в 1939 году в городе Шахты».
Настя меня торопила, но я несколько раз подряд повторил номер партийного билета. Я не буду записывать его в блокнот, как Миша Чубенко, а запомню на всю жизнь!
На страничке маленькая дырка – от осколка снаряда.
12 декабря
Воскресенье. Думаю об Александре Горобце. Дядя рассказывал о нем всю ночь. Мама плакала. А я готов был слушать и слушать. Кажется, я познакомился со всеми летчиками гвардейского полка. Какие они были храбрые!
Дядя показал карту. Самая обычная, военная. А на ней нанесено все: лес, дорога, река – одним словом, все, что нужно военному человеку. На каждом сантиметре красные линии, стрелы. Рядом с названием деревень и сел имена – это память о воздушных боях и погибших друзьях.
Много было воздушных боев. Много погибло дядиных товарищей. Дорого стоила победа!
Не могу забыть дядины слова: «Человек рождается один раз и умирает один раз. Смерти бывают разные: один умирает от холода, другой – от страха, третий – от болезни. Когда узнаешь о смерти труса, испытываешь ненависть. Но есть смерть, которая вызывает к себе уважение. Это смерть в бою за Родину!»
(Страница письма)
Здравствуйте, следопыты! Пишу второе письмо. Витя, у меня потрясающая новость! Откопали самолет в земле. Истребитель ЛА-5. В кабине нашли летчика. Прямо с орденами! Это Александр Горобец – Герой Советского Союза. Дядя с ним воевал вместе. Горобец в одном бою сбил девять фашистов!
Я знаю летчиков гвардейского полка. С Горобцом вместе дрались на Курской дуге капитан Мишустин, старший лейтенант Никаноров, капитан Левин, капитан Карташев и капитан Щербаков. Все они живы! Брали Берлин! Давайте их разыскивать! Отправим письма в разные города. А дядя Макарий советует написать еще и в военкоматы. Напишем на Украину, в Белоруссию, на Кавказ, в Среднюю Азию. Должны всех отыскать. Согласны?
Юра Мурашкин
ГЛАВА 25 
Дядя Макарий не мог поступить иначе
Несколько дней подряд ветер гнал серые полосы дождя. Но к вечеру небо посветлело, и в ночь ударил мороз. Холодный воздух обжигал щеки, когда я рано утром вышел в сад. Грязь подмерзла. Синий столбик спирта в термометре остановился на шести градусах. Опавшие листья вишен и яблонь от изморози потяжелели, и ветер больше не переметал их по саду.
На реке по закраинам синел лед. Между рыжими камышами и рогозом река несла красные листья осин. Иногда волны прибивали их к берегу, и они вмерзали в тонкий припай.
Дома я отыскал в чулане клюшку и коньки. Такой клюшки не было ни у кого из ребят. Я выпилил крючок из толстой буковой доски. Старательно обработал рубанком, зачистил кусочком стекла и выкрасил масляной краской.
Попался на глаза резиновый мячик, и я принялся его гонять по кухне. Потом присел к столу и стал составлять хоккейную команду. Перебирал одного за другим всех ребят из нашего класса. Опять не хватало игрока!
Другое дело в шестом «Б»! Наверное, Баскет с Колькой Силантьевым уже давно составили хоккейную команду.
Увлеченный этим нелегким делом, я не слышал, как хлопнула в сенях дверь и ввалился Баскет. Он, как всегда, забыл нагнуться и ударился головой о дверной косяк.
– Читал? Твой дядька знаменитым стал! На всю страну прогремел. В «Горняке» заметка есть, как самолет нашли. Может, и по радио передавали, ты не слышал?
Мне было стыдно признаться, что я проспал и еще не включал радио.
Баскет взял мою клюшку и принялся ее вертеть. Несколько раз постучал по полу.
– Крюк выгибал?
– Выпилил из доски.
– Хорошо склеил! Одолжи, а? Я по твоей сделаю!
Мне было не до клюшки. Меня распирало от радости. Не у каждого мальчишки дядя вдруг превращается в знаменитого человека, о котором пишут в газете, передают по радио.
– Клюшку принесу! – Баскет в дверях остановился. – Юр, ты московские газеты посмотри, наверно, и там написали.
В сильном возбуждении я выбежал на улицу. Перед соседним домом увидел группу ребят. «Если прочитали заметку в «Горняке» – обязательно остановят меня и будут расспрашивать. А может быть, еще поздравят!»
Ребята что-то горячо обсуждали и не обращали на меня никакого внимания.
«Лодыри! Не читали газету!»
– Владька, вы получили сегодня газету?
– Таблицу напечатали? Лотерейный билет хочешь проверить?
Я медленно прошел мимо ребят. Так и подмывало сказать, что о дяде Макарии написали в газете, передали в последних известиях по радио, но я сдержался.
По дороге к поселку меня догнала Настя.
– Юра, а я к тебе иду!
Вот кому я искренне обрадовался и с надеждой спросил:
– Читала сегодня газету?
– Нет!
– Про дядю Макария написали. Пошли скорей прочитаем, вон «Горняк» висит.
Настя первой прочитала заметку, закрыла руками запылавшие щеки и бросилась бежать.
Мне понадобилась ровно секунда, чтобы понять, в чем дело; в газете было написано:
«Хорошо, что на экскаваторе оказался опытный машинист Сергей Данилович Вяткин. Удар ковша по металлу был глухой. Экскаваторщик не знал, что находится под землей. Самолет, фашистский танк, склад снарядов или мины. Каждая минута могла стоить жизни. Работа была срочной, и Сергей Данилович не остановил машину. «Это не снаряды!» Его предположение оказалось правильным: из земли показалась плоскость самолета. Теперь надо было работать особенно осторожно!»
Я был уверен, что в газете напутали. Любой человек знает, кто откопал самолет Александра Горобца. Надо было спросить в карьере, в поселке или у нас в деревне. Я догнал Настю и сказал ей об этом.
– Ты ничего не знаешь, Юра, – Настя заплакала и закрыла лицо руками. – Отец виноват… Он нарочно корреспондента запутал… о себе все время говорил.
– В московских газетах напишут правильно.
– Ты думаешь?
– Факт. Не каждый день у нас находят героев войны! Еще памятник Горобцу поставят. Дядя Макарий хлопотать хочет!
Долго мне пришлось уговаривать Настю, пока она согласилась идти со мной в киоск за газетами.
Молча мы прошли улицу.
Ночной заморозок покрыл траву на горе белым инеем. На солнечной стороне иней уже растаял, и сверкали капли воды.
Неожиданно Настя остановилась.
– Юра, как я тебе завидую! Был бы у меня дядя, уехала бы к нему жить!
– Зачем уезжать?
Но девочка не ответила.
Незаметно для себя мы вышли на улицу Ленина. Над домами низко неслась черная снеговая туча, казалось, она царапала ветви голых деревьев. Но снег не пошел, а лишь несколько легких снежинок закружилось в воздухе. Они растаяли, не успев долететь до земли.
– У тебя есть коньки?
– Я не умею кататься.
– Научу! Нетрудно!
Не успели мы подойти к Зеленой улице, как начал падать пушистый снег.
Настя подставила снежинкам ладони и улыбнулась. Но большие серые глаза ее оставались по-прежнему грустными.
– Юра, посмотри, газета! – Настя показала на почтовый ящик Лутака. В круглых дырках светился край газеты. – А вдруг тоже написали? – Настя маленьким кулаком застучала в калитку.
Злобно залаяла овчарка.
– Джек, свои, свои! – закричал я. – Не узнал, дурак!
– Нет никого дома. – Настя попробовала просунуть пальцы в узкую щель. – Не достать! – Потом быстро нагнулась и подняла две веточки акации. Опустила их в прорезь ящика и принялась быстро крутить. Через несколько томительных минут показался угол газеты.
– Джек, ату, кусай! – закричал Витька во дворе. – Жулики, отдайте газету!
– Покричи! – Я показал Витьке кулак. – Не ори! Прочитаем и отдадим!
Мы убежали на сквер. Настя, еще не отдышавшись, развернула газету «Труд».
– Смотри, напечатали: «Подвиг летчика».
Заметка точно повторяла рассказ дяди Макария о воздушном бое, и мы этому обрадовались.
Настя читала следом за мной, прижавшись к плечу.
– Об отце не написали?
– Нет.
– Хорошо.
…Дядя пришел очень поздно, когда я уже собирался спать. Я слышал, как он отряхивал снег, топал сапогами. Наконец вошел в комнату, потирая красные, озябшие руки.
– Дядя Макарий, читайте! – я протянул газету «Труд». – Статья про вас!
– Читал! Алексей все газеты на почте скупил. Дурень, не знал, куда деньги потратить!
Без числа
Дядя Макарий написал рекомендацию Алешке Звездину в партию. Алешка – мой друг. Самый лучший. Сидел у нас дома, пили чай. Дядя долго говорил. «Товарищи по партии – это товарищи по оружию, по делу на всю жизнь!»
Наверное, Александр Горобец сделал дядю Макария настоящим коммунистом на всю жизнь. Алешка тоже станет бойцом подразделения партии!
На всю жизнь!
15 декабря
Завели в классе правило – обычная перекличка теперь начинается так:
– Александр Горобец!
Дежурный по классу отвечает:
– Герой Советского Союза Александр Горобец погиб в бою за Родину.
А сегодня Заяц нас всех удивил. Встал и добавил с места:
– Урок за Героя Советского Союза Александра Горобца сегодня буду отвечать я.
Здорово придумал, молодец Заяц! Я тоже так отвечу, когда буду дежурить!
