Текст книги "Компасу надо верить"
Автор книги: Владимир Степаненко
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
ГЛАВА 16 
Алешка Звездин – фантазер
Как-то вечером я шел через поселок по улице Ленина. В двухэтажном доме мужского общежития, где жил Алешка с шоферами своей бригады, светились окна.
Меня потянуло к ребятам. Подняться по лестнице оказалось делом одной минуты. Я постучался и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь.
За большим столом сидел широкоплечий крепыш слесарь Олег Краснов. Он ел жареную картошку. Ложка в огромном кулаке парня казалась не больше иголки.
На столе рядом со сковородой возвышалась гора грязных тарелок и молочных бутылок.
– Входи, Юра! – проглатывая большой кусок, сказал Олег и махнул рукой. – Алексей скоро придет. Садись со мной за компанию. Есть без хлеба придется. Я забыл купить, а ребята весь смололи. Искал – ни куска!
– Спасибо, уже поужинал.
Я взял стул. Подвинул к стене и сел, положил шапку на колени. Принялся не спеша осматривать комнату. С тех пор как я был здесь последний раз, многое изменилось. Появились кровати с пружинными матрацами. Стояли тумбочки. Тумбочки были выкрашены масляной краской под дуб. Даже издали хорошо были видны волнистые слои дерева и глазки сучков.
Мне захотелось узнать, как это сделано.
Когда наклонил тумбочку, чтобы лучше рассмотреть, сверху на меня посыпались книги.
– Что там стряслось?
– Книги загремели, – смутился я настороженного взгляда Олега. Чтобы скрыть свою неловкость, тут же сказал: – Давай я вымою посуду? Делать мне нечего.
– Да ладно. В воскресенье генеральная уборка. Вымоем.
Но я обхватил руками качнувшуюся горку тарелок и вышел на кухню. Титан глухо ворчал. Стоило отвернуть медный кран, и в таз ударила струя горячей воды. Посмотрел бы дядя Макарий, какой я наведу порядок!
Когда я вернулся в комнату, Олег читал небольшую книжку в синей обложке. Такие же книжки лежали на многих тумбочках.
– «МАЗ-525, – прочитал я вслух. – Инструкция по эксплуатации самосвала». Новую машину получаете?
– Будем. Надо экзамен сдавать.
– В ГАИ?
– Да нет. Решили сами себя проверять. Разве Алексей не говорил?
– Ты-то зачем учишь? Тебе не шоферить.
– Чудак ты, Юрка! Ремонтировать кому придется? Думаешь? Слесарю Олегу Краснову. Врач я по машинам. А вертеть баранкой – пустое дело!
Пока Олег читал, я взял с тумбочки инструкцию. Между страничками попался цветной снимок из журнала «Огонек».
Грузовик МАЗ-525 в облаке красной пыли подымался по высокому откосу. За машиной громоздились высокие хребты гор в снежных шапках. Из кабины выглядывал улыбающийся шофер. Он был очень похож на Алешку.
Алешка будет так же улыбаться за рулем новой машины, когда повезет руду. Скорей бы уж дошли до руды. Два года снимали вскрышу! В отвалах уже выросли огромные горы песка, глины и мела, а руды все нет и нет!
– Тарлыков даст машину?
– Алексею? – Олег оторвался от книги и почесал затылок. – Злится завгар на Алексея Мартыновича. А Мартыныч хочет всю бригаду на новые машины сажать. Вырвет! Ты его знаешь. Заставил нас учить МАЗ. Вот и экзамены придумал!
Олег не жаловался на притеснения Алешки, хотя и доставалось от него. Мне было приятно слушать: Алешка мой друг!
В комнату вошел Костя Иващенко. Похлопал меня по плечу.
– Привет, Мураш! Чудеса! Посуда вымыта! Чистые тарелки! – Он недоверчиво посмотрел на Олега и неторопливо обошел вокруг стола.
– Юрка поработал. Ты Алексея не видел?
– Обедали вместе. А больше не встречал.
Дверь часто хлопала, и в комнату входили шоферы. Каждый из парней приносил с собой запах солярки и масла. Я знал всех ребят и радостно здоровался.
Радостным криком было встречено появление в комнате Петьки Кувыкина. У него под рукой были зажаты три буханки хлеба. Из дырок плетеной сумки, как иглы ежа, торчали короткие горлышки молочных бутылок.
– Кефир, братцы, кефир! – закричал на всю комнату Олег и принялся выбивать чечетку. – Живем, братцы!
Петька освободил сумку и тут же принялся вытаскивать из карманов новые бутылки.
– Больше не было в магазине. Все забрал: считайте – шесть бутылок!
Ребята расселись вокруг стола. Нарезали хлеб большими ломтями, разлили кефир по стаканам.
– Садись, Юра! – подтолкнул меня Олег. – Не зевай. Опоздаешь, не достанется.
Стоило взглянуть на жующих ребят, чтобы понять, что Олег говорил правду. Одной буханки уже как не бывало. Мне не хотелось есть, но ребята уговаривали, и пришлось сдаться.
Никогда еще хлеб не казался мне таким вкусным! Кто-то из ребят подсунул мне еще ломоть и налил второй стакан кефира.
Олег встал, нахмурил брови и медленно прошелся по комнате.
– Кто не выучил МАЗ-525? Новую машину? Отвечайте!
Слесарь с артистическим талантом копировал Алешку. Представил его раскачивающуюся походку, передал аканье.
– Я, – сказал Петька Кувыкин. – Танцевал.
– Не получите новый самосвал. Точно говорю. Вы меня знаете!
– Простите, Алексей Мартынович. Я больше не буду. Сяду учить!
На пороге вырос Алешка Звездин. Улыбнулся и весело гаркнул:
– Привет, братва!
Снял замасленную спецовку.
– Здравствуй, Юрка! – Алешка протянул руку, ничуть не удивляясь моему внезапному появлению. – Что-нибудь стряслось?
– Порядок.
– Братва, есть что порубать?
– Кто оставил кефир Алексею? – Олег строго оглядел шоферов. Всплеснул руками: – Забыли о товарище! Кувыкин, ты выпил сколько бутылок? Отвечай!
– Я – две!
– А ты, Иващенко?
– Три бутылки!
– Ну и молодчага!
– Черти, я с голоду умираю! – Алешка принялся жевать корку хлеба. – Чай есть?
– Полный титан, – сказал Петька. – Но сахар кончился. И заварки нет.
– Выпью без заварки и сахара, – согласился Алешка. – Тащите скорей.
– Где задержался, бригадир? – спросил Олег.
– В месткоме заседали. Красное знамя постройкома нам присудили.
– Бригадир, а премия будет? – поинтересовался Кувыкин.
– Как полагается. Три тысячи!
Петька Кувыкин от возбуждения прищелкнул языком:
– Ну, чего я стою! Бригадир, держи кефир! Вот хлеб и сахар!
– Подхалим проклятый! – засмеялся Алешка. – Чай тоже наливай. Я пить хочу. В горле пересохло. С Тарлыковым сцепился. Новые машины не хочет давать!
Олег со всего размаху ударил кулаком по столу:
– Убить паразита!
– Стол не виноват, – Алешка нахмурился. – Вырвем машины. Тарлыков никак субботник не может забыть.
– Купить бы на всю премию лотерейных билетов! – Петька Кувыкин захрустел пальцами. – «Волгу» бы выиграли!
– Здорово придумал! – Олег раскатисто засмеялся. – На своей бы «Волге» в карьер ездить. Красота! Пусть завидуют работяги: едут шоферы бригадира Алексея Мартыновича 3вездина.
– Бросьте, ребята! Накричались вчера, и хватит! – сказал Костя Иващенко. – Выпить бы да и спать ложиться.
– Ложись! А мне разобраться хочется. Только и слышу разговоры о бутылке. Комсомольцы вы или шантрапа? Говорил сегодня с одним человеком… поддержал он меня, – Алешка достал из кармана замызганный блокнот. – Попробовал я написать правила для бригады: «Учиться. Сдать на второй класс», «Быть честным», «Жить так: один за всех, все за одного».
– Мозгокрут ты, Алексей! – сказал Иващенко. – Вчера уже говорили. Жили без правил. Работали не хуже других. Знамя завоевали, сам сказал! Плохим знамя не дают!
Я догадался, что Алешка советовался с дядей Макарием обо всех делах.
– Одно правило мне нравится, – сказал Петька Кувыкин. – У корешков так и водится: один за всех, все за одного!
Алешка встал.
– Надо еще написать: «Лодырь – позор для всех», «В бригаде покончить с пьянками».
– С получки можно будет выпить? – поинтересовался Олег. – Без сухого закона живем!
– Пить нельзя! – отрезал Алешка.
– И так нельзя, и с получки нельзя! – недовольно протянул Петька Кувыкин. – Круто ты берешь, бригадир. Не вышел бы болт с левой резьбой. Рабочий класс всегда получку отмечал. Так заведено!
– Сам выпивал с нами, бригадир, – засмеялся Олег. – Петька прав. С получки выпить надо. Это праздник!
– Такие правила мне не нужны! – Петька Кувыкин встал и засунул руки в карманы. – Знакомые хлопцы засмеют! Девчонки танцевать не станут!
– Пей, комсомолец Кувыкин! – закричал Алешка. – Дерись на улице, бей стекла! Все можно! Но катись из бригады к чертовой матери!
Алешка наклонил голову и медленно пошел на Кувыкина.
– Ты три раза был в вытрезвителе! Мало тебе, Кувыкин? Еще хочешь? Жить надо по-новому! По комсомольской совести!
Не скоро Алешка успокоился.
– Трудно тебе приходится, – сказал я тихо.
– А ты как думал… Я не сказал… Знамя долго не хотели давать… Кто-то из ребят в меловой отвал песок ссыпал. Близко здесь. Вот лишние рейсы и набегают. А я не знаю кто… Не понимает, что вредит… На жилетку деньги зарабатывает…
Без числа
Все время думаю об Алешке. Какие все разные – Петька Кувыкин, Олег Краснов, Костя Иващенко!.. Останется ли после скандала Алешка бригадиром? Ведь правила он придумал хорошие: «Один за всех, все за одного», «Считать так: один лодырь – позор бригаде».
Дядя Макарий сказал бы, что бывают разные полки: простые и гвардейские. Алешка хочет, чтобы его бригада была гвардейской!
15 ноября
Зачитался и не приготовил уроки. Хвостатая двойка в дневнике! Давно не ловил лебедей! Встретил Алешку. Злой как черт. Петька Кувыкин по-прежнему в бригаде. Он сказал, что имеет право на знамя и премию. Алешка, как дядя, упрямый. Наверное, их вырубили из одного крепкого камня.
19 ноября
Все дни дождь, дождь, дождь. В небе, видно, испортился водопровод. У дяди грипп. Чихает. Я устал кричать: «Будьте здоровы!» Подарил дяде папину плащ-палатку. Пусть больше не мокнет и не болеет.
Плащ-палатка – великое изобретение. Сухую легко спрятать в карман. В дождь из нее можно сделать шалаш и залезть вдвоем. А понадобился плащ – застегни пуговицы да затяни туго под шеей шнурок.
Заяц выжал правой рукой на динамометре пятнадцать килограммов, а левой восемь. Мы с мальчишками хотели проверить свою силу, но врач выгнала из кабинета. Зайцу повезло!
Рассказал Н. об Алешкиной бригаде. Обещал показать Олега Краснова, Костю Иващенко и Петьку Кувыкина.
Знакомство с Кувыкиным состоялось. Попался нам пьяный. Петьке наплевать на все Алешкины правила!
Без даты
Встретил на улице Алешку. Злой. В меловом карьере всю неделю кто-то ссыпал песок. Алешка несколько раз караулил, но поймать не смог. Подозревает Петьку Кувыкина.
В дождливый день нельзя диафрагмировать. Алешка объяснил.
21 ноября
Н. здорово придумала. Поможем Алешке. Будем дежурить в меловом карьере! Решено и записано.
Без даты
Заяц дал на два дня «Трех мушкетеров». Надо ложиться спать, а я не могу. Где Дюма познакомился с Д'Артаньяном? Надо узнать у М.
ГЛАВА 17 
Первое дежурство
В карьер мы с Настей отправились в воскресенье на ее велосипеде. Я сидел за рулем, а она устроилась на багажнике.
День выдался на редкость теплый, солнечный. По светлому небу проплывали белые облака. Над дорогой стояла пыль. Трудно было дышать. Мы громко чихали и поочередно выкрикивали:
– Будь здоров!
– Будь здорова!
Было весело. Но стоило мне свернуть с дороги на бетонку, как начались мучения. Было уже не до смеха.
Машины двигались двумя потоками во всю ширину бетонки. В то время как груженные породой ЯАЗы тяжело карабкались в гору на первой скорости, навстречу им, с горы летели в облаке пыли порожние самосвалы. Машины оглушительно хлопали неприкрытыми бортами. Только чудом шоферы не сталкивались друг с другом!
Мне приходилось смотреть в оба. С машин, выезжающих из карьера, летели ошметки глины. Колеса машин тут же раскатывали глину, и она расползалась во все стороны, как перестоявшее тесто. Стоило наехать на такой блин – и можно оказаться под машиной.
– Шкура пантеры! – сказала Настя. Сравнение ей показалось удачным, и она громко засмеялась, отчего велосипед вильнул в сторону.
– Где?
– Бетонка. Разве не похожа?
Нас давно преследовал нетерпеливый гудок машины. От него нельзя было оторваться. Машина была рядом, и я чувствовал горячее дыхание дизеля. Но оглянуться назад не мог. Выбрал удачный момент и прижался к обочине.
Мимо пролетел тяжелый самосвал, и черное облако перегоревшей солярки обдало нас. Из кабины высунулся шофер и погрозил кулаком.
– Эй, не ругайся! – крикнул я. – Не кататься приехали!
За высокой горой с выжженной травой машины устремились в степь. Среди пыльных дорог одна выделялась своей белизной. Кюветы, широкие листья лопухов и трава, казалось, были припорошены снегом.
Дорога вела в отвал. Я сильней налег на педали. В грудь ударил упругий ветер. Потянуло терпким запахом полыни.
Настя похлопала меня по плечу.
– Знаешь, как я боялась! А ты?
– Немного.
– Ты не устал?
– Скоро уже приедем.
Навстречу нам попался самосвал. За пыльным стеклом кабины мелькнуло потное лицо шофера. Оно мне показалось знакомым.
– Эге-ей! Пос-той, пос-той!
Но шофер не остановился. Пустой кузов гремел, как барабан.
– Проехал!
– Зачем он тебе?
– Хотел спросить, где Алексей.
Скоро белая дорога привела к глубокому оврагу. Пришлось тормозить. Справа и слева белели меловые горы. На них было больно смотреть, и я зажмурил глаза.
– Юра, спрячемся скорей! Ты видел Березкину?
Настя потащила меня за собой. Мы остановились за небольшой будкой, сколоченной из горбыля.
– Что ей надо?
– Откуда я знаю? – сердце мое забилось учащенно.
– А я видела. Сидит она! – сказала Настя.
Я не поверил Насте и выглянул. Удивлению моему не было предела. Эля сидела около бульдозера. На носу круглые очки, в руках открытая книга.
– Юра, не высовывайся. Заметит.
– Пусть.
– Хочешь нашу тайну выдать? Зачем она пришла?
– Может быть, тоже дежурить?
Я оторопело уставился на Настю. Почему об этом не подумал? Надо было ехать не с Настей, а поднять все звено. Расставить ребят по дорогам, спрятать в отвале. Подежурили бы и поймали калымщика. А теперь шестой «Б» нас опередил. Но как они узнали, что мы с Настей поедем в отвал? Я испытующе уставился на Настю.
– Тарлыкова ты давно видела?
– Вчера вместе за хлебом ходили.
Баскет, наверное, тоже в отвале. Успел нас заметить и спрятался. Действует со своим отцом заодно. Решили насолить Алешке. Но мой придирчивый осмотр оврага ничего не дал. Баскета не было видно. Неожиданно я заметил горбатую кучу рыжего песка. С острой вершины безостановочно скатывались песчинки.
Я выбежал из-за будки. Эля Березкина испуганно вскрикнула.
– Кто сваливал песок?
– Приезжала машина. Я книгу читала.
– Номер запомнила?
– Не посмотрела.
– Зачем же ты здесь сидишь? – я не мог сдержать своей злости.
– Алексея Мартыновича жду. Сказали, что он сюда приезжает.
– Это его отвал. Правильно объяснили. Надо было записать номер машины.
– Зачем?
– Шофер песок ссыпал. Мел испортил. Поняла? А для песка свой карьер есть. Повадились сюда ездить, ездки набегают.
– Я не знала… А то бы запомнила, – оправдывалась Эля. – Алексея Мартыновича хочу попросить, чтобы свозил ребят в карьер. Ребята мне проходу не дают. Вам завидуют!
Рядом остановился грузовик. Шофер хлопнул дверцей кабины. Облако белой пыли поднялось над машиной.
– На экскурсию пришли? – шофер поскреб короткими пальцами щетинистый подбородок.
– Алешу Звездина ищем, – сказала Настя торопливо, повернулась и выразительно посмотрела на меня.
– Уехал обедать. Садитесь, я подвезу. Карьер видели?
– Я еще не была, – призналась сразу Эля.
– Мы на велосипеде приехали, – сказал я шоферу.
– Клади в кузов, не потеряю.
Шофер быстро домчал нас к карьеру.
Эля прошла вперед. Я остановил Настю.
– Почему не захотела дежурить? Испугалась?
– Зря бы мы с тобой сидели. Шофер видел Элю, когда ссыпал песок. Больше не приедет. Давай посмотрим, как работает папа.
Нам пришлось сойти с дороги и карабкаться в гору. Пройдя поле с сухой и колючей травой, вышли на край обрыва. Внизу разверзся огромной пропастью котлован.
– Настя, Юра, подождите! – Эля остановилась, пораженная открывшейся панорамой.
Я сразу заметил в карьере много перемен. Внизу установили несколько долбежных станков, а на пятом горизонте появились три новых экскаватора. Шагающий гигант отполз в правую сторону и грузил песком думпкары.
Но особенно меня поразили новые самосвалы. Их было куда больше двухсот! Они двигались по всем дорогам целыми колоннами, легко преодолевая высокие подъемы и крутые спуски. Груженные глиной, землей и мелом, они были трех цветов. И за ними плыли красные, черные и белые облака пыли.
Над котлованом появились два чирка. Птицы, пугаясь взмахов высоких стрел экскаваторов, то и дело шарахались из стороны в сторону. Прошло несколько долгих минут, прежде чем утки перелетели котлован и скрылись в сероватой дымке.
– Я первый раз видела здесь уток! – сказала Настя.
Солнце было в зените. Короткие тени подчеркивали четкие границы открытых пород. Противоположная сторона карьера была круто срезана. Издали она походила на развернутую домотканую дорожку.
Большая черная полоса – чернозем; белое поле – мел; красные жгуты ткани – глина; белые нити – мел; желтая полоса – толстый слой песка; природа была неравнодушна к красной краске – и внизу дорожки прибавился еще один слой глины.
– Любуетесь? – рядом с нами остановился знакомый шофер.
– А где железная руда? – спросила Эля.
– Внизу, – шофер показал рукой на дно, где на площадках стояли экскаваторы и долбежные станки.
В небо то и дело взлетали ребристые стрелы экскаваторов. Падали и снова взлетали.
– Юра, где стоят четырехкубовые экскаваторы? Папа должен где-то здесь работать.
– С длинной стрелой – это шагающий! – показал я рукой. – Десятикубовый. Ниже второй шагающий – пятнадцатикубовый. А остальные четырехкубовые. Отец с дядей Макарием в другом месте работают. Скоро перейдут в карьер.
– Ты знаешь, где они работают?
– Дядя говорил.
– Мы найдем их?
– Запросто.
– Почему вода красная? – спросила Настя. – Это от руды?
– От красных железняков, – сказал я.
– Точно! – шофер удивленно покосился на меня. – Вода по руде бежит и окрашивается. Скоро мы уже до руды дойдем.
– Осталось пройти сеноман-альбу, а там руда! – продолжал я объяснять.
– Да ты профессор! – удивленно протянул шофер. – Сеноман-альба. Это значит мел. Я его вожу на своем самосвале.
– Вы все знаете, – с завистью сказала Эля. – Алексей Мартынович объяснил?
Настя наклонилась и отломила большой кусок мела. Завернула в платок и спрятала в карман.
– Звездин кого хочешь научит, – согласился шофер. – Башковитый парень. С вами возится?
– Наш вожатый! – ответил я.
– Ну смотрите, ребята, а я поехал, – попрощался шофер. – Здорово вы меня разыграли! Хотел вам карьер показать, а вы сами профессора. Сеноман-альба, так, что ли?
– Я пойду искать Алексея Мартыновича, – сказала Эля. – Повезло вам с вожатым.
– Юра, поедем к папе.
– Дядя Макарий говорил, что они на песке работают.
– На песке? – тихо переспросила Настя, как будто прислушивалась к своему вопросу.
Я не мог понять ее встревоженности. Показалось, что за ее словами таится какой-то скрытый смысл.
23 ноября
Эля Березкина стала со мной здороваться. Достижение. Кажется, довольна, что побывала в карьере. А я здесь при чем? Довез ее шофер. Смешно вспомнить: шофер назвал меня «профессором». А профессору надо еще зубрить «Важнейшие минералы железа». Одни формулы. Пока их запомнишь, голова распухнет!
Н. не стала со мной разговаривать. Убежала из карьера. Уехала на автобусе. Мне пришлось отвозить домой велосипед. Не могу понять, что случилось. Все девчонки странные.
Чуть не забыл: у дяди Макария неожиданная радость. Получил письмо от своего ведомого – Бориса Голованова. Письмо из Весьегонска. Я с удивлением рассматривал фотографию. Без формы Голованов похож на директора школы.
Дядя разговорился. Рассказал об одном воздушном бое. Это случилось с ним первый раз. Я записал рассказ по памяти.
Истребители вылетели шестеркой штурмовиков. Ведомым у дяди был Борис Голованов.
Над линией фронта на штурмовиков набросились двадцать «худых». Так летчики называли «мессершмиттов». У «худых» преимущество в высоте и скорости.
Дядя Макарий решил применить хитрость. Четверку оставил охранять штурмовиков, а сам с Борисом развернулся на восток. Дал полный газ. Надо было любой ценой набрать высоту.
Четверка офицеров бросилась в атаку. Треск пуль по обшивке ЛА-5 заставил дядю применить резкий маневр. Бросил самолет в пикирование. От страшной перегрузки в глазах потемнело. Выйдя из пикирования, сделал горку. «Мессершмитт» проскочил вперед и сам попал в перекрестие прицела. Дядя дал длинную очередь из пушек. Сбитый МЕ-109 взорвался.
Фашисты решили отомстить за своего летчика. На пару истребителей устремилась восьмерка «худых».
Дядя поздно заметил опасность. «Худой» пристроился ему в хвост. Борис Голованов своим самолетом прикрыл ведущего. Фашист успел открыть огонь. Сбил ведомому фонарь, в плоскости зияла огромная дыра.
– Держись, прикрою! – передал дядя по радио. Он резко задрал нос своего истребителя и дал длинную очередь по «мессеру». Черный дым потянулся за вторым сбитым фашистом.
– Уходи в облака.
– Понял.
Дядя прикрывал Бориса, пока он тянул на продырявленном самолете до аэродрома. На аэродроме дядя снял шлемофон; один наушник был оторван пулей. Борис Голованов вовремя пришел на помощь и спас дядю от верной смерти.
