Текст книги "Компасу надо верить"
Автор книги: Владимир Степаненко
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Надо картошку выкопать, а то дожди зарядят! – сказала полная женщина, вытирая руки о фартук. – Багаж ждете с Чарджоу?
– С Чарджоу.
– Получили.
Мы пошли к багажному отделению. Женщина распахнула широкие двери низкого сарая. Темный угол был заставлен ящиками. На самом большом – предостерегающая надпись: «Не кантовать!»
– Все вам? – удивился я.
– Нам.
– Что в ящике? – кивнул я головой.
– Пианино.
– Ты играешь?
– Буду учиться. Мама купила. Я люблю музыку. Ты любишь слушать концерты?
– Нет.
За ящиком Настя отыскала велосипед. Такого велосипеда мне еще никогда не приходилось видеть. Руль, ободья, звонок, зеркальце – все хромировано. И даже рама хромированная.
– Нравится?
Настя могла меня об этом не спрашивать. Я не удержался от восторженного восклицания.
– Заграничный! – сказала значительно Настя. – Мама купила в Чарджоу на рынке. Видишь, шины красные, настоящий каучук.
Я удивленно разглядывал велосипед, открывая в нем все новые и новые чудеса. Особенно меня поразило, что у велосипеда не было цепи и большой зубчатой шестерни. Тонкий точеный валик кардана шел к заднему колесу.
Кладовщица поинтересовалась, когда Настины родители собираются забрать багаж, и объяснила, что за каждый лишний день хранения на складе надо платить.
– Я скажу маме. А велосипед можно взять?
– У тебя есть квитанция?
Настя протянула ворох бумаг. Пока женщина что– то искала по большой книге, я прочитал на фанерке надпись: «Станция отправления – Чарджоу, станция получения – КМАруда.
– Читай, Настя, – сказал я ей и показал пальцем на фанерку. – КМАруда! Знают нашу станцию. Посмотришь, скоро наш карьер будет знаменитым!
Настя выкатила велосипед. Велосипед засверкал и заискрился, рассыпая светлые зайчики по сторонам.
Маленький маневровый паровоз подтащил к станции платформы с бульдозерами. Новенькие тракторы прибыли прямо с завода, и их краска не успела потускнеть и покрыться толстым слоем пыли.
Стрелочник в желтом картузе прогудел в медный рожок. Завертел рукой с желтым флажком.
Паровозик фыркнул, выбрасывая клубы белого пара, и потащил состав в гору, в сторону карьера.
Настя деловито попробовала рукой шины. Сняла прикрепленный к раме насос. Для меня выдался день сплошных удивлений. Я обалдел, когда она достала из сумки с инструментом маленькую палочку и приставила ее к вентилю.
Пискнул сжатый воздух. Настя поднесла палочку к глазам.
– Одна атмосфера. Надо еще подкачать.
Так же деловито проверила и заднее колесо велосипеда.
Я завладел насосом. Поставил ногу на откидную лапу. Качать было удобно. Сделал несколько взмахов, и камеры стали твердыми, как железо.
– Юра, хочешь попробовать?
На седле лежит красивый коврик с кистями.
– Туркменский?
– Туркменский, Айнабад подарила. Здесь текинский рисунок. Ковры бывают йомудские, ахал-текинские. Айнабад мне объясняла.
– Ты садись!
Настя устроилась на багажнике, и я завертел педалями. Мне никогда еще не приходилось ездить на такой легкой машине. В велосипедах я знаю толк. Перекатался на всех машинах наших мальчишек на Встреченке. У одного Баскета стоящий! Полугоночный велосипед, с переключателем скоростей. Руль выгнутый.
В гору было трудно подыматься, и Настя спрыгнула.
– Жалко, что не мужской! – сказал я.
– Такой уж купили!
Шофер Львовского автобуса, на котором мы приехали на железнодорожную станцию, остановился напротив нас. Высунулся из кабины:
– С карданом?
– Точно!
– А как на ходу?
– Ветер!
По дороге к нашей Встреченке нас то и дело обгоняли машины.
Шоферы предупреждающе сигналили и останавливались. Они хотели получше рассмотреть диковинный велосипед.
Я уже привык к постоянным вопросам.
– С карданом?
– Точно!
Разглядывание Настиного велосипеда доставляло мне радость. Я гордился за нее: у нее есть чудесная машина с хромированной рамой, с карданной передачей и красными покрышками. Я ничуть не завидовал ей.
ГЛАВА 10 
Дядя Макарий с характером
17 октября
Прочитал «Как закалялась сталь». Молодец Павка Корчагин! Мама легла спать. Мы с дядей Макарием ушли на кухню. Долго говорили о книге. Дядя считает героем Жухрая. Я стал с ним спорить.
«Павку Корчагина привыкли ставить всем в пример, – сказал дядя. – А забывают, что рядом с ним был коммунист Жухрай. Он умел вовремя помочь парню словом и делом, показать дорогу, объяснить, что к чему!»
Мне тоже нужен Жухрай!
19 октября
Решал задачу на доске. Тонул и вовсю пускал пузыри. Проклятый паровоз! Лучше бы он сломался и перестал бегать от А до Б.
Кочерга фыркала, как тюлень. Заяц догадался подробно подсказать. Н. поняла мое ничтожество. Я буду бороться с собой. Докажу!
Вечером случайно встретил Н. Болтали. Ни разу она не вспомнила о школе. Спасибо!
Дядя Макарий не мог скрыть радости. Его приняли работать на экскаватор. Правда, пока оформили слесарем по ремонту. Но, по словам дяди, великий полководец Суворов тоже начинал свою службу простым солдатом. Я не узнаю дядю: пропали глубокие оспины на носу и скулах, уже не такими пугающими кажутся лохматые брови и упрямый взгляд темных глаз. На щеках румянец.
Дядя Макарий показал нам с мамой полученные со склада комбинезон, телогрейку и большие кирзовые сапоги.
– Завтра выхожу на работу. Лягу сегодня спать раньше, а то еще просплю!
– Макарий, ты как ребенок! Разбужу, не проспишь – мама улыбнулась. – Василий тоже был беспокойный!
Всегда, когда мама говорит об отце, она плачет. Слезы круглыми бусинками выкатились из глаз и медленно покатились по ее щекам.
Я помнил маму совсем другой: веселой, живой! Как она сразу постарела после смерти отца! В черных, гладко зачесанных волосах блестит седина. Под глазами и около рта – морщины.
Дядя Макарий во многом напоминает мне отца. Тот же глуховатый голос, густые брови, мягкая, застенчивая улыбка. Наконец, одна и та же привычка теребить мочку уха.
Дядя Макарий надел сапоги и, громко притопывая, прошелся по комнате, поводя плечами.
– Барыня, барыня! Барыня, сударыня!
Мама тяжело вздохнула и украдкой, уголками косынки вытерла слезы.
– Где работать будешь?
Дядя Макарий остановился, покосился на меня.
– Определили в бригаду Вяткина. Сергей Данилович обещал меня быстро выучить!
Дядя Макарий подошел к столу и неторопливо перелистал журнал «Юный техник».
– Техникой интересуешься? Это хорошо. Я тоже почитаю.
– Макарий, а ты упрямый. От своего не отступился, – сказала мама.
– Мы, Мурашкины, такие. Правда, Юра? Задумали – сделаем. Чуть не забыл рассказать. Встретил я сегодня Звездина. Похвалился мне. Добились комсомольцы. Висит приказ по карьеру. Тарлыкову выговор объявили за посылку машин на сбор металлолома. Должен уплатить в бухгалтерию деньги за прогон машин и бензин.
– Зря это затеяли, – сказала со вздохом мама. – Тарлыков догадается, кто это придумал. Макарий, это ты научил Алексея.
– Почему я? Он и сам не маленький. Правильно поступили комсомольцы. Пора уже учить.
– Не знаешь ты ничего. Завгара лучше не трогать. Придется нам к нему не раз еще обращаться. Начнут уголь выдавать, на чем повезем? Не даст машину.
– Пугливая ты, Варвара.
– Станешь пугливой, когда без мужика живешь.
Я забрался на диван и принялся листать журналы. В каждом номере находил интересные статьи. Меня поразил способ подземной газификации угля. Для шахты пробивают два параллельных колодца. Под землей колодцы соединяют. Уголь поджигают. Чтобы горение под землей шло успешно, насосами подкачивают воздух. Во время горения угля получается газ. Потом он по трубам пойдет к заводам и фабрикам.
Я заложил страничку и принялся за другой журнал. Скоро я уже читал о летающем автомобиле.
Потрясающий проект! У автомобиля нет колес. Две сильные турбины оторвут его от земли, и понесется он, как ковер-самолет, через реки и горы! Специальные рули помогут шоферу управлять необыкновенной машиной.
Вот такую бы летающую машину для наших дорог! Скоро пойдут дожди, и чернозем покажет себя. Я невольно подумал об Алешке Звездине. Вспомнил, как буксовал его ЯАЗ, когда мы выезжали из карьера. Нужны летающие машины для карьера!
На одной из страниц журнала мне попался портрет молодого рабочего. У него скуластое лицо, умные глаза. Зачесанные назад волосы открывали большой лоб.
«Токарь-рационализатор В. К. Знаменский».
Показалось, что художник нарисовал Знаменского с фотографии Алешки Звездина. Очень они похожи! Ну просто братья-близнецы!
Знаменский придумал новый резец и за два месяца выполнил свой годовой план. Ну и парень!
Украдкой я посмотрел на дядю Макария. Перед ним любимый учебник: «Одноковшовые универсальные строительные экскаваторы».
Дядя оторвался от книги и принялся что-то старательно выписывать в толстую тетрадь. «Изучит экскаватор и тоже начнет что-нибудь изобретать, – подумал я. – Дотошный! И токарь Знаменский такой же. Алешка Звездин тоже беспокойный. Всегда что-то придумывает!»
Мне попалась большая статья о нашем руднике. Она была подчеркнута красным карандашом. Это Алешка. Очень хитрый он! И с журналами придумал не зря!
Интересно читать о своем поселке и карьере. Попадаются знакомые фамилии экскаваторщиков и шоферов. Кроме нашего карьера есть еще много богатых месторождений железной руды: Стойленское, Яковлевское, Шебекинское, Гостищевское. Магнитная аномалия доходит до Орла, Смоленска, Брянска и Нового Оскола.
Я много знал о Курской аномалии. О всех горных хребтах. На большой глубине под землей они пересекают равнину. Стрелка компаса в нашем карьере отклоняется на двести семьдесят градусов!
У Насти Вяткиной есть компас. Попрошу. Попаду в карьер и обязательно проверю!
Интересно спросить дядю Макария, известно ли ему это? Но дяди уже не было в комнате.
…Я почувствовал, что с кухни угарно потянуло дымом. Я выбежал. Дядя Макарий в фартуке ловко орудовал папиным паяльником. На столе перед ним лежали железная проволока, электрический провод и куски жести.
– Подержи! – дядя провел горячим носиком паяльника по канифоли и после этого легко отрезал каплю олова.
Я взял плоскогубцы, где был зажат патрон электрической лампочки. К нему дядя пристраивал большой козырек.
– Настольная лампа будет?
– Догадался? Мы не даем спать матери. Сидим долго.
– Выдумщик ты, Макарий! – сказала мама, позванивая спицами. – Занимайтесь сколько нужно. Мне приятно смотреть на вас. А лампу надо купить. Давно я уже собиралась.
– Сами сделаем. Правда, Юра?
Дядя Макарий принялся гнуть толстую проволоку. Он ловко действовал маленькими тисочками. Следя за его работой, я восхищался, как быстро он скрутил пружину и выгнул две лапы. Научится он работать на экскаваторе! Летать было труднее.
– Материала нет подходящего, – сказал дядя Макарий, – а то бы лучше сделал. – Дядя торжественно поставил лампу на кухонный стол. Лампа хорошо стояла. Он рукой сжал ножки и укрепил лампу на спинке стула. И здесь лампа держалась крепко.
– Юра, нравится?
Я не ответил. Принялся сам испытывать лампу. Вешал и укреплял ее в разных местах: на этажерку с книгами, на спинку кровати, на диван. И всюду пружина действовала безотказно.
Часы показывали одиннадцать. Мне не хотелось спать. Я прикрепил лампу над столом и принялся читать.
Дядя Макарий подвинул к себе журналы. Заинтересовали мои закладки, и он стал перечитывать одну за другой статьи.
– О Курской магнитной аномалии хорошая статья! Молодец, что прочитал! Надо знать свою Родину! – Дядя задумался, подергал мочку уха. – Ты больше читай: в твою пору все остается на долгую жизнь. Скажешь, что нет у тебя времени, я тебе не поверю.
– Я читаю!
– Знаю, но надо больше! Я уверен, ребята мало знают о карьере. Расскажи им. Посмотрели бы, как работает Сергей Данилович. Удивительный экскаваторщик – золотые руки!
– Как вы узнали, что мне надо выступать перед ребятами?
Дядя хитро прищурил глаза. Лохматые брови сошлись на переносице.
– По закладкам догадались? Да?
– По закладкам. Алексей советовался. Не знал, какой сбор с вами проводить. Надо вам хорошо знать свою землю. Карьер рядом. Что будут добывать, знаешь?
– Железо.
– Вот и расскажи о Курской магнитной аномалии. Я тебе дам еще книжку почитать.
– О руде?
Дядя Макарий принес красный томик Ленина.
– Напечатано здесь письмо к Кржижановскому. Постой, постой. Лучше я тебе сам прочитаю. Долго рассказывать, как открыли Курскую аномалию. Но история интересная. Много потрудились профессор Лейст, академик Губкин. Это стало известно Ильичу. Под самым Курском открыли железный клад. Очень нужна была тогда железная руда стране. Ты вникай! – Дядя откашлялся и начал читать. – «Вчера Мартенс мне сказал, что «доказана» (Вы говорили «почти») наличность невиданных богатств железа в Курской губернии.
Если так, не надо ли весной уже – 1) провести там необходимые узкоколейки? 2) подготовить ближайшее торфяное болото (или болота?) к разработке для постановки там электрической станции?
…Дело это надо вести сугубо энергично. Я очень боюсь, что без тройной проверки дело заснет».
– Юра, посмотри, когда написано это письмо?
– В тысяча девятьсот двадцать втором году.
– Правильно… В двадцать втором году… Это год моего рождения… А ты знаешь, что тогда было? Голод… Заговоры… Банды… А Ленин думал о железной руде! Требовал Владимир Ильич ставить буровые вышки и открывать рудники. Какая вера в успех революции, уверенность в своих планах! На сцене Большого театра горела одна-единственная электрическая лампочка, а принимали план ГОЭЛРО! Ты спрашивал, зачем я приехал? Перечитывал Ленина… Нашел письмо к Кржижановскому… Потянуло сюда. Хочу сам добывать руду. Как тебе объяснить получше? Рано мне еще уходить от дел. Пенсия есть, и не маленькая. Но этого, Юра, для человека мало! Вот я и прикатил к вам.
Без даты
…Ночью мне снилось, что мы с дядей Макарием ходили по карьеру и искали руду.
20 октября
С утра идет дождь. Небо серое. На уроке смотрел на Н. Она как солнышко. Посмотришь и согреешься. В дядиной книге нашел стихотворение. Переписал:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идет за них на бой!
Надо спросить у дяди, кто написал?
ГЛАВА 11 
Сбор в карьере
Прошла неделя. Семь холодных и дождливых дней. Я уже потерял всякую надежду увидеть голубое небо.
В четверг утром небо наконец очистилось от туч, и яркое солнце осветило нашу Встреченку, верхнюю и нижние улицы, речку, камыши и меловые горы.
После уроков сбор отряда. Сбор о новостройках семилетки. Ура! Наш карьер тоже новостройка!
– А хитрый Алексей Мартынович! – сказал Федя Зайцев и достал из кармана черный мячик. – Я сразу догадался, зачем он журналы принес. Для сбора. Там разные статьи есть о новых фабриках и заводах!
– А ты догадливый! – я засмеялся: кто-кто, а я-то Алешку хорошо знаю!
На сборе доклад будет делать Ваня Касьянов. Он все перемены читал, что-то записывал в тетрадь.
Я твердо решил рассказать ребятам историю открытия Курской магнитной аномалии. Перечислю месторождения – Гостищевское, Тетеревинское, Малиновское, Игумновское… Ольховатское… Корочанское. В Короче есть железо! Расскажу о горных хребтах. Ну и удивятся же ребята! У нас – горные хребты!
Из окна мне хорошо видно улицу. Ветер просушил тротуары и дороги. Весело чирикали воробьи. Прыгали вокруг большой лужи и купались.
Теплый солнечный день взбудоражил, поднял настроение. Звонкие строчки не покидали меня. Маленькие молоточки выстукивали:
Кто каждый день идет за них на бой!
Это стихи Гёте. Немецкого поэта. Так сказал дядя Макарий. Воевал с фашистами и читал немецкого поэта! Вот как бывает! Папа дрался в Короче… Почему я вспомнил об этом только сегодня? Надо отыскать его окоп!
– Юра, ты что все шепчешь? – неожиданно выросла передо мной Настя.
– Стихи повторяю. Послушай:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идет за них на бой!
– Ты сам… написал?
– Гёте! Немецкий поэт.
– Я тоже люблю стихи… В тетрадь переписываю.
– И я записываю.
– Дашь мне почитать? Я принесу тетрадь завтра.
Я растерянно посмотрел на Настю, стараясь уйти от ее глаз. Разве я могу дать ей дневник?! Никогда она не прочитает ни одной строчки! Тетрадь для меня самый надежный и верный друг. Я доверил ей все свои тайны.
…Давно отгремел пожарный звонок. Кончился последний урок, а Алешка не появился. Никогда он не опаздывал. Не случилось ли чего? Сразу вспомнил я дорогу из карьера, когда мы чуть-чуть не слетели под откос. А после дождей дорога еще хуже. Намыло глины. В прошлом году разбился один шофер. Страшно за Алешку!
Ваня Касьянов то и дело подбегал к окну и смотрел. Не сводил и я глаз с улицы. Где Алешка?
…Неожиданно раздался пронзительный гудок машины. Напротив школы остановился высокий зеленый ЯАЗ. На радиаторе красный флажок.
– Алешка приехал! – громко закричал я на весь класс. И тут же быстро поправился: – Алексей Мартынович!
«Задается, на машине прикатил, – подумал я. – Зачем в кузов скамеек наставил? Рабочих развозил по карьеру?»
Мы выбежали с криком и гиканьем на улицу.
– Привет, Москва! – радостно замахал я рукой.
– Здравствуй, Юрка, – Алешка крепко сдавил мне руку. – Подготовился? Сбор проведем в карьере. Персональную машину вам подал. Скорей садитесь!
– Занимай места! – крикнул я ребятам. – В карьер едем!
– В карьер! Ура! В карьер! – подхватил за мной Федя Зайцев и первый бросился к колесу машины.
Алешке не пришлось повторять команду дважды. Ребята быстро забрались на самосвал. Залез и я в железное корыто.
Сверху интересно смотреть. Толпятся ребята из шестого «Б». Чуть не лопаются от зависти.
Не видно Баскета, а то бы я его подразнил!
– Юра, дай руку! – попросила Настя. Узкое платье мешало ей влезть. Я помог ей взобраться. Баскет несся со всех ног. Он делал огромные прыжки, словно кенгуру.
– Баскет, садись – подвезем! – крикнул я громко. – Места хватит. И Силантьева заберем!
Баскет остановился. Погрозил кулаком.
Настя села рядом со мной.
– Юра, в карьер едем?
– Да.
– А сбор?
– Там проведем. Алексей так сказал. Наш карьер – новостройка. Догадалась?
Из окна кабинета выглянул Колобок. Он не вышел нас провожать. Наверное, до сих пор не простил Алешке, что он решил работать у нас вожатым.
– Как устроились, орлы?
– Порядок!
Алешка посигналил. Плавно тронул с места тяжелую машину. Колеса расплескали лужу, где недавно купались воробьи.
С высоты мне хорошо был виден поселок. Знакомые улицы показались широкими и прямыми. Замелькали повороты, переулки, дома и магазины.
Машина нырнула под гору. Загремели доски моста. Справа выросла меловая гора.
Скоро дорога вырвалась в степь. Порывистый ветер налетел неожиданно.
Показались первые домики Встреченки. Деревня всегда открывалась для меня по-новому. Она вся курилась белыми дымками.
Перед деревней ЯАЗ остановило стадо гусей. Они неторопливо переходили дорогу, вскидывая красные лапы.
– Раз, два, правой, правой! – командовал Заяц.
Настя засмеялась.
Последний раз за вишнями мелькнула крыша нашего дома.
Навстречу ЯАЗу с карьера летели машины. Над ними стояли облака черного дыма и пыли.
Солнце садилось. Красными стали меловые горы, степь и трава. Красная пыль висела над дорогой.
Начался подъем. Взберемся на гору – карьер.
– Карьер! – громко выкрикнул я.
На ЯАЗ налетело густое облако пыли. Машины шли груженные мелом, глиной и песком. За поворотом их дороги разбегутся. Для каждой породы – свой отвал.
Алешка остановил ЯАЗ перед обрывом, рядом маленький домик – диспетчерская. В бревенчатом домике одна комната, стол и телефоны.
Настю поразила открывшаяся картина. Пропастью лежал перед ней карьер. В синеватой дымке терялся противоположный склон. Так было и со мной первый раз.
От отвесной стены котлована падала длинная тень, что особенно подчеркивало страшную глубину.
На той стороне карьера стояли три шагающих экскаватора. Они снимали первый слой породы – вскрышу. Длинные их стрелы, как пики, то и дело вонзались в небо.
Карьер, как огромная лестница, уступами сбегал вниз. Каждая ступенька была горизонтом, где стояли четырехкубовые экскаваторы. Между ними по петлям дорог, как жуки, двигались взад и вперед машины с породой.
Алешка заглушил мотор ЯАЗа, но тишина не наступила. Стальные зубья скребли по камням, тяжело гремели долбежные станки, стучали пустые кузова самосвалов. В грохот машин и механизмов вплетался перестук колес электровозов и думпкаров.
– Смотри, какой наш карьер! – сказал я восхищенно Насте.
Но она не повернулась: не слышала.
– Приехали! – Алешка принялся помогать ребятам слезать с машины. – Не прыгайте, а то ноги переломаете!
– Отряд, стройся! – скомандовал Алешка, когда все оказались на земле. – Никому не разбегаться! Пойдем в карьер – ворон не ловить! Машин много! Кто первый раз в карьере?
Перед Алешкой взметнулись вверх руки. Их было очень много.
– Не думал, что у меня столько лодырей, – удивленно протянул Алешка и сбил рукой маленькую кепку на затылок. – Без любопытства живете. Карьер рядом – и не побывали! Позор! Посмотрели бы, как работают ваши отцы!
Настя покраснела. Повернулась и посмотрела на меня с обидой.
– Пошли! Помните, шоферы в карьере не останавливаются на пешеходных дорожках! Смотреть в оба!
От диспетчерского домика вниз вела деревянная лестница. Я давно сосчитал ступени: семьдесят пять на каждый горизонт.
Алешка шагнул первым и застучал кирзовыми сапогами. А за ним старательно затопали мы. Вразнобой ударили двадцать шесть пар ботинок.
Высушенная на солнце, продутая всеми ветрами, лестница глухо загудела.
На первом горизонте Алешка сделал остановку. Мимо пронесся электровоз. Прогремели на стрелке думпкары.
Из карьера поднялся пожилой мужчина в выгоревшем брезентовом плаще.
– Здравствуйте, Роман Петрович! – поздоровался Алешка. – Знакомьтесь, ребята, Киселев Роман Петрович – лучший мастер дыма и огня.
– Какой там лучший! – рабочий смущенно улыбнулся. – С ребятами возишься?
– Вожатым начал работать. Ребята, бригада Романа Петровича взрывает породу. Помогает быстрее добраться до руды.
– Это точно. К руде идем.
– Сегодня взрываете?
– Нет… Завтра… Десять тонн приготовили.
– Десять тонн? – удивленно протянул Ваня Касьянов.
– Мы по двадцать тонн рвали, – не расставаясь с улыбкой, сказал Роман Петрович.
– Хоть бы одним глазком посмотреть на руду! – сказала Маша Шустикова. – Руками потрогать!
– Геологи говорят, что скоро дойдем. – Роман Петрович закурил. – Дойдем до руды – самый большой кусок подарю тебе! Ты, Алексей, им все покажи.
– Постараюсь!
По дороге Алешку то и дело останавливали рабочие. Он со всеми здоровался, разговаривал и знакомил нас. У каждого к Алешке были свои вопросы и дела. Молодой шофер попросил помочь отрегулировать в машине зажигание, а экскаваторщик в замасленном комбинезоне просил:
– Алексей, мне – дыра! Трос порвался. Вырви у кладовщика!
– Ладно!
Мне пришлось убедиться, что у Алешки много знакомых и друзей. Было приятно, что и я принадлежу к ним.
Мы остановились на втором горизонте. Алешка запретил подходить к краю карьера, откуда то и дело срываются сухие комья земли. Всюду взрытый песок. Я знаю его три цвета: рано утром отливает синевой, днем – золотой, на закате горит красной медью.
Широкие следы гусениц привели нас к экскаватору.
– Остановка, – Алешка широко развел руками. – Отряд, стройся! Звеньевые, отдать рапорты!
Федя Зайцев первый вышел из строя.
– В звене все налицо!
– Звено фотографов пришло в полном составе! – доложил я.
– Автомобилисты на месте! – отрапортовал Ваня Касьянов.
Алешка объявил сбор отряда шестого класса «А» в карьере открытым.
Докладчик Ваня Касьянов сначала волновался, говорил неуверенно. Потом успокоился, засыпал цифрами. Называл города, где будут построены новые фабрики и заводы, шахты и карьеры, электростанции.
– А наш карьер забыл! – засмеялась Маша Шустикова. – Открывают карьер в Михайловке под Курском.
Ребята не зря прочитали журналы. То и дело дополняли докладчика.
Потом говорил Алешка. Закончил неожиданно вопросом:
– Кто знает этот экскаватор?
– «Уралец» ЭКГ-4, – объяснила Настя Вяткина. – Папа работает на таком.
– Правильно. Молодец. Четырехкубовый, – улыбнулся Алешка. – А сколько их у нас в карьере?
– Десять! Десять экскаваторов! – закричал Федя Зайцев. – Десять четырехкубовых.
– Три – шагающих! – Маша Шустикова трясла поднятой рукой, чтобы обратить на себя внимание.
– Шагающих три! – повторила Настя Вяткина.
– Пять долбежных станков! – ворвался голос Вани Касьянова.
– А кто знает, сколько работает в карьере автомашин? – спросил Алешка.
На этот вопрос никто не смог ответить.
Пробовали сосчитать – не вышло: машины сновали по горизонтам, убегали по дорогам в степь, пропадали из виду.
Алешка улыбнулся.
– Двести самосвалов заняты в каждую смену. ЗИЛы и ЯАЗы, долбежные станки, экскаваторы. Простые и шагающие. Всей техники не перечтешь! Я хочу, чтобы вы хорошо запомнили эти машины. За ними – история страны. Десять лет тому назад мы учились их делать. Строили новые автозаводы. А в 1919 году не было ни одной из этих машин. В тот год отправился отряд Академии наук по заданию Владимира Ильича Ленина искать руду под Курском.
Я слушал Алешку с удивлением. Он говорил словами дяди Макария, но об этом никто из ребят не знал.
– У моего дяди есть письмо Владимира Ильича Ленина к Кржижановскому, – сказал я громко. – Он мне читал!
– Юра, о письме расскажешь в конце сбора. Не забудь! – Алешка показал рукой: – Мы, ребята, в келовайских песках. Как говорят геологи, в новом историческом периоде.
Я несколько раз повторил про себя название песков, чтобы хорошо их запомнить. Так делал дядя Макарий, когда заучивал трудные немецкие слова.
– Спустимся на один миллион лет! – Алешка засмеялся. – Пойдем знакомиться с сеноман-альбой!
Мы вышли на бетонку. Дорога круто спускалась вниз, укатанная тысячами автомобильных колес.
Навстречу нам из карьера ползли груженные глиной самосвалы. Машины надсадно гудели перегретыми моторами.
По петляющей бетонке мы спускаемся на дно котлована.
Сверху без остановки летят порожние машины. Они обдают нас горячими выхлопами дыма.
За каждым поворотом все выше становились отвесные стены карьера. Уже не видно наверху маленького домика диспетчерской.
Бетонка повернула вправо, и мы оказались перед высокой стеной мела.
– Сеноман-альба! – громко объявил Алешка.
– Здравствуй, сеноман-альба! – я посмотрел вверх, где должен стоять экскаватор Афанасия Ивановича. Рассказать Насте, как я спускался в ковше?
– Юра, где сеноман-альба? – спросила Настя.
– Кругом. Это мел. Он и есть сеноман-альба.
Алешка рассказывал о геологических разрезах, но я его совсем не слушал.
– Правда, красиво! – я рукой показал Насте на противоположную сторону карьера.
Солнце нырнуло за горбатую верхушку меловой горы, и стена карьера, до этого скрытая дымкой и пылью, вдруг придвинулась. Темные тени скользнули вниз, четко расчерчивая границу пород.
– Алексей Мартынович, вы не знаете ширину карьера? – спросила Маша Шустикова.
– Два километра. А по кругу – десять!
– Десять километров! – удивленно протянула Настя.
– Идемте вниз! – Алешка пошел вперед, увлекая нас за собой.
Вот и изрытое дно карьера. Трудно шагать по вязкой грязи. Разбросаны огромные глыбы. Блестят красные лужи.
Машин не было, и все три экскаватора не работали. Ковши опущены на землю.
– Юра, расскажи ребятам о письме Владимира Ильича Ленина к Кржижановскому, – напомнил Алешка.
Письмо Ленина небольшое. Я точно пересказал его.
– Дело надо вести сугубо энергично!
– Правильно, Мурашкин. Так требовал Ленин. Нам надо работать быстрей и лучше. По-ленински энергично! Надо скорей дать стране руду! Слышите, пахнет железом?
Настя недоуменно посмотрела на меня.
Алешка перехватил ее взгляд и сказал:
– Вяткина не верит мне? Кто еще сомневается? Понюхайте воду. Она выносит на поверхность железо. Понюхайте, она пахнет ржавчиной.
Я наклонился над красной лужей.
– Настя, пахнет железом, – убежденно сказал я, – И красный цвет от железа.
Алешка еще долго рассказывал о планах развития карьера. Знакомил с рабочими, показывал машины. Я старался все время быть около Насти.
26 октября
Достал книгу «Курская магнитная аномалия». Читал на двух уроках. Чуть не засылался.
Пляску магнитной стрелки под Курском первым заметил ученый-астроном академик Иноходцев. Я сосчитал. Вышло сто семьдесят один год тому назад!
Нашу Курскую аномалию изучала особая комиссия. Ленин послал Губкина, Карпинского и Шмидта. Одних академиков!
Могу удивить Алешку. Специально записал. «В первый год девятнадцатого века во всем мире было выплавлено 800 тысяч тонн чугуна. А в первом году двадцатого века – 41 миллион 200 тысяч тонн». А что будет в первом году двадцать первого века?
Вот бы высчитать!
27 октября
Новость потрясающая! Передали сообщение ТАСС. С борта нашей межпланетной станции сфотографировали невидимую часть Луны. Фотографирование Луны продолжалось сорок минут.
Самое большое кратерное море назвали морем Москвы.
28 октября
У Зайца затеяли ремонт. Будут оклеивать новыми обоями комнаты. Смотрел, как играла футбольная команда Баскета. Колька Силантьев здорово бьет и правой и левой. При мне забил два мяча!
30 октября
Заяц принес «Правду». Там напечатано письмо красноармейца Виноградова. Нашли в старой гильзе. Мы читали в классе письмо по очереди. Заяц отдал газету мне. Письмо приклеил в дневник. Пусть будет всегда со мной.
«Нас было двенадцать, посланных на Минское шоссе преградить путь противнику, особенно танкам. И мы стойко держались. И вот уже нас осталось трое: Коля, Володя и я, Александр. Но враги все лезут. И вот еще пал один – Володя из Москвы. Но танки все лезут. Уже на дороге горят девятнадцать машин. Но нас двое. Но мы будем стоять, пока хватит духа, но не пропустим до подхода своих.
И вот я один остался, раненный в голову и руку. И танки прибавили счет. Уже двадцать три машины. Возможно, я умру. Но, может, кто-нибудь найдет мою когда-нибудь записку и вспомнит героев. Я из Фрунзе, русский. Родителей нет. До свидания, дорогие друзья.
Ваш Александр Виноградов.
22 февраля 1942 г.».
