Текст книги "Компасу надо верить"
Автор книги: Владимир Степаненко
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
ГЛАВА 20 
Ночной дозор
Поразительная новость облетела школу: Баскет подрался с Колькой Силантьевым.
Колька прибежал к нам на этаж с большой царапиной под глазом. Всю перемену не отходил от меня ни на шаг.
– Юр, я тебе не говорил, – озираясь испуганно по сторонам, Колька зашептал мне на ухо. – А теперь скажу. Лопнуло терпение. Каланча подговаривает ребят тебя избить. Злится, что Колобок за тебя! Давай отлупим вместе? Пусть не воображает!
– Баскет тебе заехал? – я посмотрел на царапину.
– Он.
Перед школой я читал «Трех мушкетеров». Посмотрел на Кольку и вспомнил полюбившихся мне верных и честных героев: Д'Артаньяна, Атоса, Арамиса и Портоса. Не были они способны на подлость. Настоящий друг никогда не предаст. Ошибся Баскет!
Несколько дней подряд Колька Силантьев вертелся около нашего класса. Сначала сдерживался, а потом начал слабых ребят щелкать, одаривать подзатыльниками.
– Силач, ты уже развил руки? – Колька ткнул Федю Зайцева в бок кулаком. – Юр, посмотри на чемпиона.
– За что ударил? – заикаясь от обиды, спросил Заяц.
– Просто так. Принимаешь три раунда? – Колька согнулся и выставил перед собой кулаки. – Юр, суди бой. Заяц вызвал на бокс!
Я схватил Кольку за полу куртки и подтянул к себе.
– Нашел с кем связываться. Можешь на мне испытать свое счастье. Сколько раундов дерешься?
– Юр, я пошутил. Мячиком он руки развивает. Силач!
От моего удара плечом Колька отлетел к стене.
– Юрка, запомни, ты мне ответишь!
– Катись, герой!
Скоро я забыл о стычке. Принялся составлять список для нового дежурства в отвале. Три раза мы уже несли вахту, а поймать нам так никого и не удалось. Неизвестный шофер продолжал каждый день сбрасывать песок и приписывал себе лишние ездки. Тарлыков подозревал шоферов из Алешкиной бригады. Мы знали, что Алешка несколько раз караулил в отвале. Надо было помочь вожатому поймать лихого калымщика.
«Пойдем в ночной дозор, – подумал я. – Как ходили мушкетеры».
В класс вбежала раскрасневшаяся Настя Вяткина с девчонками.
– Ну, как дела? – спросила Настя.
– Хорошо. Список дежурных составил, – я окинул взглядом девчонок. – Пойдем в ночной дозор. Будем дежурить по два часа.
– Девчонки испугаются! – Заяц улыбнулся. – Шустикова ты пойдешь?
– Страшно ночью.
Настя не стала дожидаться вопроса.
– А чего бояться! Я пойду.
Прежде чем разойтись по домам, мы договорились, что встретимся за деревней у старой ветлы.
Я торопливо поужинал и вышел из дому. На улице увидел Настю. Она была в серой каракулевой шапочке и теплом пальто.
В садах по всей Встреченке сгребали листья и жгли костры. Там, где сжигали ветки вишен, сладкий дым подымался кверху; горели листья и картофельная ботва, кислый дым стлался по земле.
Я люблю вишни. На деревьях всегда можно отыскать застывшие комочки смолы. Издали они похожи на прозрачный янтарь. Хрустящий комочек смолы легко разжевать, а потом сосать, как конфету, целый день.
Мы с Настей подбежали к большому костру.
Огонь жадно лизал ветви. Лопалась кора, трещали сучья.
– Вишнями пахнет! – сказала удивленно Настя.
Я залюбовался ею. Лицо Насти раскраснелось. В больших глазах вспыхивали и гасли яркие отблески огня.
– Юр, ты чего?
– Посмотреть нельзя! – я опустил голову и палочкой принялся ворошить угли.
Скоро к нам подошел Федя Зайцев.
– Сейчас Кольку Силантьева встретил. Едва отцепился. «Куда собрался? Возьми с собой!»
– Поругались они с Баскетом, – сказала Настя.
– Сговорились нас обмануть. – Федя начал заикаться. – Разведчик он Баскета. За нами следит!
Подошел Ваня Касьянов с ребятами. Пора было отправляться в карьер. Федя Зайцев потребовал, чтобы направились в сторону поселка.
– Для конспирации, – пояснил он.
За деревней мы сели на попутную машину.
– Обманули разведчика! – торжествовал Федя Зайцев, когда за поворотом скрылась наша Встреченка.
Пришлось нам поглотать по дороге пыли, пока мы наконец добрались до карьера. То и дело в овраг въезжали тяжелые машины и сваливали мел.
Мы спрятались и принялись наблюдать.
– Бинокль бы сюда! – сказал, громко чихая, Ваня Касьянов.
– Забыл я взять, – сказал Федя и вздохнул. – У нас есть. Папа с фронта привез.
Я первый заметил ЯАЗ Алешки с красным флажком на радиаторе. Алешка лихо развернулся и затормозил машину. Два сильных рычага, как исполинские руки, вскинули металлический кузов. Тяжелые куски мела заскользили к земле. Поднявшееся густое облако на время закрыло от нас машину. Когда пыль медленно осела, самосвала уже не было на месте.
Алешка сделал четыре ездки. Таким же угорелым оказался еще один шофер. Он не отставал от Алешки. Быстро разгружал свой самосвал и летел в забой, к экскаватору, чтобы снова нагрузиться. На запыленном борту проглядывали две цифры: 68–90.
– Ребята, а я знаю, чья это машина, – сказал неожиданно Ваня Касьянов. – Точно помню. Лутака Алексея Алексеевича! Шестьдесят восемь – девяносто.
– Алексей Алексеевич хороший, – сказала Настя. – Яблоками нас угощал.
– Алешка говорил, Лутак опытный шофер, – сказал я. – Первый класс у него. Бросил работу на такси. Сюда приехал.
– Не пойму я, в кого Витька? – сказал Ваня Касьянов и вздохнул. – Джека бьет почем зря. Я сам видел.
– Как в кого? В мать, – объяснил я. – Приучила Витьку на рынке торговать. Каждый день с яблоками стоит!
Черная как тушь темнота разлилась по степи. Над карьером вспыхнули электрические лампочки.
Потянуло прохладой. Земля быстро остывала, плохо прогретая скупым осенним солнцем.
В степи по-настоящему начинаешь понимать тишину. Она настороженная и пугающая. Для меня это не было открытием, а ребята сразу присмирели. Меньше стали разговаривать и смеяться.
Стемнело. На дорогах начал умолкать шум машин: в карьере менялись смены рабочих.
Самосвалы переставали заезжать к нам в отвал.
Вспыхнула первая звезда. Я не мог оторваться от неба, стараясь увидеть спутник. За последнее время я узнал много новых звезд.
– Бетельгейзе! – громко сказал я, чтобы нарушить тягостное молчание.
И вдруг сверху раздался пронзительный, резкий крик:
– Гу-гу-гу-гу-гу-уит!
Настя вздрогнула и на секунду прижалась ко мне плечом. Хотя и мне было страшно, но я не показывал вида.
Федя Зайцев громко икнул. Потом заклацал зубами.
– Сидел бы дома! – сказал я недовольно. – С Шустиковой бы и остался. Сова кричит. Вылетела ловить мышей!
– Идемте домой, ребята! – Заяц начал заикаться от страха. – Не сова это!
– А кто будет дежурить? Хочешь бросить пост? – Я старался говорить спокойно. – Меняются смены. Скоро пойдут машины. Зачем связался с трусом?
Серая сова сделала круг, и снова с высоты полетели пугающие всхлипы: «Гу-гу-гу-гу-гу-уит!»
Ребята побежали, громко крича.
– Стойте! Куда вы? Стойте!
Я остался. В темноте белело лицо Насти. Я нашел ее руку и крепко сжал. Я вспомнил большую глыбу мела, за которой лежал бронебойщик. Тогда, может быть, тоже побежали бойцы, а он остался. И самый верный товарищ остался с ним. И танки не прошли. Один был подбит у железнодорожного переезда, второй на дороге.
И тут из темноты вылетела машина с потушенными фарами. Тяжело обрушилась на землю порода.
Я зажег карманный фонарик. Острый пучок света ударил в борт самосвала.
– К-34-45! – прочитал я, не узнавая своего голоса. – Ты видела, Настя?
Машина растаяла в темноте.
– Мерзавец! Задний свет погасил! Номер на машине залепил грязью! А я разглядел: К-34-45! Теперь не уйдет!
– Машина Кузьмичева, – тихо сказала Настя. – С отцом работает. Помнишь, я тебе говорила, ночью надо дежурить. Я давно догадывалась.
Фашистский танк навалился на окоп. Теперь он должен был раздавить бронебойщика и его друга.
– Нет! Нет! – почти крикнула Настя. – Ты что подумал?! Мы все равно скажем! Слышишь, Юра?
Я слышал. Мне было больно, но я слышал. Я видел, как остановился и окутался черным дымом танк с крестом. Я крепко-крепко пожал Насте руку. Я нашел настоящего товарища!
…Дядя Макарий очень удивился моему позднему возвращению домой.
– Чай пить будешь, полуночник?
– Выпью.
– Где перемазался так?
– В отвале были… дежурили… Кузьмичева знаете?
– Работаем вместе… Приходилось грузить… А тебе он зачем?
– Песок сбрасывал в меловом карьере… Алешка не виноват… И бригада его честная… Запомнил я номер машины: К-34-45! Машина Кузьмичева.
– Жадный. Денег хотел больше урвать.
– Мел нужен химикам… Алеша мне говорил.
– Правильно, Юра, мел нужен чистый!
Без числа
Н. не пришла в школу. Все время смотрел на ее парту. На улице меня остановил Кузьмичев. Просил не говорить, что видел его в отвале с песком. Я сказал, что врать не умею.
1 декабря
Первый день зимы.
Зима! Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь…
Сегодня начал новую тетрадь.
У Алешки тяжелый ЯАЗ, а у дяди Макария – экскаватор. Трудно им будет работать зимой, в мороз!
Без даты
Н. принесла поэму Маяковского. Читали вслух. Оказывается, Маяковский знал, что есть курская руда. Слова сами запоминаются. Не хотел, а выучил:
Бежало от немцев, боялось французов,
Глаза косивших на лакомый кус,
пока доплелось, задыхаясь от груза,
…Запряталось в сердце России под Курск.
ГЛАВА 21 
Железная руда рядом
В последние дни сильно похолодало. Теперь уже нельзя выскочить на улицу или отправиться в школу в одной куртке. Порывистый ветер гнал по дороге желтые листья. На реке перекатывались высокие волны в белых барашках. Редко можно было встретить рыболова с удочками. Одни охотники продолжали бродить по зарослям и камышам. Изредка гулкие ружейные выстрелы нарушали тишину.
Я почти совсем отказался от нижней дороги и ходил в школу вместе со всеми.
Как-то я завозился дома, и ребята ушли без меня. День выдался пасмурный. Низкие рваные облака висели над самой землей. «Еще дождя не хватало, – подумал я. – Развезет дорогу. И без того грязно в карьере. Моют бетонку, а мало помогает. Трудно работать шоферам. Не жалуется Алешка, а я знаю!»
Неожиданно ветер разорвал пелену облаков. Выглянуло солнце. Пока я шел через Встреченку, от деревьев на дорогу легли густые тени. Я старался скорей переходить через темные полосы, чтобы больше погреться на солнце.
– Юра, подожди! – неожиданно налетел на меня Витька Лутак. Тяжело дыша, вытер потный лоб.
Первый раз я видел его так близко. По лицу разбросаны рыжие веснушки, как зерна пшена.
– Знаешь, что вчера было в гараже? Отец рассказывал. Кузьмичева постановили снять с машины. Ваш вожатый настоял!
– Знаю! Правильно поступили.
– Как вы заметили? Следили?
– Что тебе?
Витька замялся. Глаза забегали.
– Возьми в товарищи.
– Сам придумал?
– Не… отец сказал, чтобы дружил с тобой…
– Отец у тебя хороший… точно…
– Ты приходи, яблок дам.
– Взятку предлагаешь? – вспылил я. – Очень нужны мне твои яблоки!
– Ну давай дружить… Ну давай…
Я повернулся и пошел.
…Через несколько дней мне пришлось убедиться, что Алешка Звездин действительно удивительный человек. Ни слова никому не говоря, притащил к нам на сбор геолога с карьера.
– Послушайте специалиста! – сказал он и торопливо достал из кармана несколько спичечных коробков с яркими наклейками. Поймал мой взгляд и заговорщически улыбнулся.
– Я расскажу вам о нашем месторождении, – громко произнес геолог и откашлялся.
Молодой парень с черными усиками попробовал нахмурить брови, чтобы казаться солиднее, но задорные голубые глаза за очками подвели его.
Пискнула дверь. Боком просунулся Андрей Петрович.
– Извините, что помешал. Сбор проводите?
– Пригласил геолога! – весело сказал Алешка. – Пусть расскажет о породах. Камни знать надо!
– Ребятам будет интересно, – Колобок сделал усилие и, не распахивая дверь, протиснул полное тело. – Вы не будете возражать, шестой «Б» к вам просится?
– Пусть заходит.
– Ничего сами не могут придумать, – с обидой сказал Заяц. – «Бэшки» так и липнут. Нашли тоже парламентера!
Первой в класс вошла Эля Березкина. Она недавно обрезала косы и теперь не расставалась с большой расческой. Не выпускала она ее из руки и сейчас.
Ребята из шестого «Б» долго рассаживались, стучали.
Баскет прошелся между рядами, придирчиво осмотрел класс, а потом по старой привычке остановился у окна.
– Привет, атаман. Подвинься.
– Привет.
Колька Силантьев потолкался около нашей парты и сел третьим.
– Родное местечко, – Баскет приподнял крышку. – Мои инициалы. Сам вырезал. – Обернулся и увидел Настю. – Юрка, тебе повезло. Соседка какая. Ты не знаешь, зачем нас сюда загнали? Что Звездин так у вас старается? Славу зарабатывает?
Я с трудом сдержался, чтобы не влепить Баскету в ухо. Каланча совсем не изменился.
– Серые вы. Колобок знает. Привел к нам, чтобы вы ума набрались.
– Угомонились? – спросил геолог, протирая очки. – Я расскажу о породах, которые встречаются в карьере. Повезло вам. Живете на земле Курской магнитной аномалии! Она должна стать базой черной металлургии страны!
– Это записано в решении Восемнадцатого съезда партии, – подсказал Колобок с задней парты.
– Юрка, давай сыграем в морской бой? – Баскет протянул мне вырванный из тетради лист в клеточку.
– Отстань.
– Около двух миллиардов лет назад начали создаваться огромные пласты железистых кварцитов. – Геолог с интересом разглядывал нас. – В ту отдаленную геологическую эпоху на земле не было еще жизни, а в океанах – ни водорослей, ни рыб, ни морских животных. Суша представляла собой каменистую пустыню.
– Умеет врать, – Колька Силантьев кивнул головой в сторону геолога. – Два миллиарда! Да он откуда знает?
– При вскрытии карьера находим суглинки желтовато-бурого цвета…
– Опротивели мне эти суглинки, – сказал, подвигаясь ко мне, Баскет. – Насмотрелся, каждый день самосвалы возят.
– Замолчи! – я едва сдержался.
Баскет издевался. Почему он решил, что все постиг и узнал? Спросить бы его о минералах железа. Пусть напишет формулы! Дядя Макарий каждый вечер читает учебники, учит немецкие слова и стихи Лермонтова. И Алешка наверстывает упущенное: занимается в вечерней школе.
Долго я мысленно спорил с Баскетом, приводил все новые и новые факты. Мне казалось, что я успел взобраться на гору, а Баскет остался где-то внизу. И топать ему за мной еще и топать!
– В среднем отделе докембрия мы выделяем семь стратиграфических горизонтов, – продолжал рассказывать геолог.
Я испугался, что не успею записать, и быстро оглядел класс. Чубатые головы склонились над партами. Скрипели перья.
– Повторите, пожалуйста! – попросила Маша Шустикова.
– Я напишу названия горизонтов на доске! – раздался знакомый голос Алешки. Он сильно застучал мелом по доске. – Записывайте. Первый горизонт, – улыбаясь, сказал Алешка и посмотрел на геолога, – слаборудные и безрудные кварциты с прослойками амфиболовых сланцев. Второй горизонт – куммингтонито-магнетитовые кварциты. – Удары стали сильней. Крошки мела веером разлетались по сторонам. – Третий горизонт – гематино-магнетитовые кварциты.
Я старательно записывал в тетрадь. «Когда Алешка все успел выучить?» – думал я.
Колька Силантьев передал Баскету свернутую записку. Баскет принялся отмечать попадания противника по его флоту: линкорам, канонеркам, дредноутам и подводным лодкам.
Многие выстрелы Кольки не достигали цели, и Каланча весело хихикал.
Я отвлекся и перестал записывать. Вспомнил пожилого шофера, с которым недавно возвращался из карьера. «Был я на Урале, – рассказывал он. – Срыли там гору Благодать. А здесь руды хоть отбавляй. Высчитал, сколько придется возить». – «Много вышло? – «Куда больше! На двести лет есть работа. Мне возить не перевозить, мой сын будет работать, для внука и правнука руда еще останется, если каждый день будет работать по тысяче машин!»
– Скажите, пожалуйста, – я высоко поднял руку. – Когда дойдут до руды?
Геолог снял очки. Близоруко прищурясь, посмотрел на меня.
– Железная руда уже рядом!
– Когда же ее достанут? – спросила Маша Шустикова.
– Месяца через два.
– Раньше, – сказал Алешка и загадочно улыбнулся.
– Я тоже так думаю, – оживился Колобок. Большим круглым шаром он подкатился к учительскому столу. – Был я сегодня в парткоме. Сказали приятную новость. Шофер Лутак вывез на своей машине сто тонн вскрыши.
– На первом месте идет! – подтвердил Алешка.
Геолог разложил на столе образцы. Все сразу узнали мел и песок. Кварциты и сланцы пошли по рукам.
По-разному знакомились ребята с породами. Колька Силантьев бил по образцу перочинным ножом. Если удавалось высечь искру, хохотал. Баскет тут же гремел раскатистым басом. Кочерга нюхала песок. Маша Шустикова пробовала писать кусочком мела на крышке парты.
Сбор окончился, а никому не хотелось расходиться.
– Алексей Мартынович, давайте поздравим Лутака с трудовой победой, – сказал Колобок. – Ему будет приятно! Я тоже пойду!
– И красное знамя возьмем! – закричал Федя Зайцев.
Никогда бы я не подумал, что такая хорошая мысль может прийти Зайцу. Здорово пройтись по поселку с красным знаменем. Пусть развевается! Идет пионерский отряд!
– А горн возьмем?
– Пойдем с горном и барабаном! – сказал Алешка.
Мы так громко крикнули «ура», что с чердака сорвались зобастые раскормленные сизари. Ребята бросились в пионерскую комнату. Колька Силантьев споткнулся и чуть не упал. Баскет легко обогнал маленького Федю Зайцева и первый схватил круглое древко знамени.
– Отдай. Я знаменосец! – сказал Заяц. – Алексей Мартынович назначил меня знаменосцем!
– Больше ничего не захотел? – Баскет резко дернул, и Федя отлетел в сторону.
– Знаменосца бить? – Я сжал кулаки и пошел на Баскета. Никогда еще он мне не казался таким противным.
Баскет выпустил знамя: сильный удар пришелся в грудь. У меня перехватило дыхание. Через секунду я пришел в себя и смело бросился на противника.
Ребята кинулись защищать меня. Баскет испугался и отступил.
– Юрка, ты попадешься еще!
Я взял горн, а Ваня Касьянов – барабан.
Мы вышли во двор победителями.
…Федя Зайцев поднял высоко красное знамя. Я затрубил изо всех сил, а Ваня Касьянов застучал по тугой коже барабана точеными палочками.
Громкие звуки горна и дробь барабана встревожили Зеленую улицу.
Распахивались окна, из дворов выбегали малыши.
Мы прошли по Зеленой улице, потом торжественно промаршировали по улице Ленина. Федя Зайцев никому не уступал знамя. Я убедился, что он развил руки и стал сильным.
Подошли к дому Лутака. За высоким забором злобно разрывался Джек.
– Отряд, слушай мою команду! – выкрикнул Алешка. – Равняйсь! Кругом! Смирно!
Мы громко закричали:
– Лучшему шоферу Лутаку слава! Слава!
Потом я затрубил в горн, а Ваня Касьянов принялся бить по барабану.
Без числа
Когда я впервые услышал слово «коммунист»? Сколько мне было лет? Пять, семь, десять? Нет, не могу точно вспомнить. Мои любимые герои Павка Корчагин и Жухрай были коммунистами. Коммунистом был летчик Чкалов, челюскинцы и папанинцы.
Папа все время казался мне слишком обыкновенным человеком. Но он был коммунистом. Он храбро и честно воевал. Я не имею права его забывать ни на один день, ни на один час!
Дядя Макарий настоящий коммунист. Я в этом уверен. Он, как командир, идет все время впереди, заботится, чтобы не растерять людей. Несет ответственность: за Кузьмичева, Сергея Даниловича, Алешку, Элю Березкину, Андрея Петровича, Настю и меня. Для одних припасены ободряющие, ласковые слова, для других – суровые приказания. На него нельзя обижаться, а надо помогать. Надо строить коммунизм!
3 декабря.
Получил письмо от Витьки. Хорошо, что у меня характер неунывающий. Верил я ему. Здорово жить на свете, когда есть настоящие друзья! Новость! Витьку с ребятами называют следопытами! За то, что они ходят по местам боев, ищут трофейное оружие и беседуют с жителями. Мы тоже должны все узнать о своем бронебойщике. Будем следопытами!
Витька пишет, что с ними теперь ходит учитель географии Денисов. Он воевал. Вернулся без руки.
В балку я не заглянул, а зря! Ребята отыскали там снайперскую винтовку. На прикладе шестьдесят зарубок. Витька думает, что снайпер убил шестьдесят фашистов. Правильно! Одна зарубка – фашист! А еще ребята отыскали три больших окопа. Но Витька не знает, в каком стоял папин танк.
Им страшно повезло. Отыскали землянку. Все как было во время войны: стол, скамейка и нары.
Надо мне собираться в Корочу. Уговорю дядю Макария. Пусть поедет со мной. Отыщем папин окоп!
ГЛАВА 22 
Вывозные полеты закончены
– Здравствуй, герой! – дядя Макарий шумно вошел в комнату. Взлохматил мои волосы. Провел большой рукой по щеке. Рука пахла тавотом и машинным маслом. – Можешь поздравить. Вывозные полеты закончил. Вылетел! Понимаешь, сам работал на экскаваторе! – Он выбрасывал перед собой кулаки, как будто двигал рычаги экскаватора. – Варя, слышишь?
Дядя Макарий радостно улыбался. Лицо его посветлело. Около глаз веером сбежались морщинки, и взгляд от этого стал еще приветливее и добрее. Дядя сейчас напоминал мне папу.
Когда я вспоминал папу, то всегда чувствовал раскаянье. Я недостаточно ценил и любил его. Слишком мало узнал о его жизни, особенно о молодости, которая прошла на войне; мало стараюсь сейчас.
– Радость какая! – мама пожала дяде Макарию руку и неловко поцеловала в щеку.
Я бросился дяде на шею. Сцепил замком пальцы рук и поджал ноги. Папа меня так удерживал. Дядя Макарий был тоже сильный и не качнулся.
– Юра, шею сломаешь! – засмеялась мама.
– Фунт не фунт, а пудов сто есть! – стуча сапогами, дядя пронес меня по комнате. – Наша, мурашкинская порода. Тяжелый, костистый!
– Чего я стою? Пора ужинать! – захлопотала мама и скрылась на кухне. Скоро на столе появились селедка, колбаса, помидоры, огурцы. И бутылка столичной водки с белой сургучовой печатью.
– Бутылку нашла? – удивился дядя. – Живем, брат!
– Давно припасла для такого дня.
– Варя, достань еще рюмку. Племяшу налью!
– Обойдется!
– Мама, я не маленький! Кто говорил, что я у тебя помощник?
Я неловко поднял рюмку за пузатую ножку и чокнулся. Поднес ко рту и чуть не задохнулся от крепкого запаха. Хорошо, что дядя Макарий не смотрел в мою сторону. Быстро зажал пальцами нос и проглотил. Раскаленным железом обожгло горло. На глазах выступили слезы.
– Не понравилось? – засмеялся дядя Макарий.
Мама спросила, трудно ли было дяде Макарию научиться управлять экскаватором.
– Легко ничего не дается! – задумчиво сказал дядя. – Самолет сложнее, но летают на нем. Попробую сдать экзамен экстерном. Без документов не разрешают работать. Сергей Данилович – виртуоз! Засмотришься, как работает! Мало таких экскаваторщиков.
Упоминание о Настином отце расстроило меня. Разве дядя Макарий еще не убедился, какой он человек?
– Не верю я Вяткину!
– Ну, ты, Юра, слишком быстро людей со счета списываешь. Так нельзя!
Я ничего не мог понять. Почему дядя вдруг стал заступаться за Сергея Даниловича? Алешка рассказывал, что на профсоюзном собрании ругал его даже больше, чем шофера Кузьмичева. Может быть из-за Валентины Васильевны? Недавно она приходила к нам. Говорила с дядей. Старые они знакомые. Дядя сам признался. Случайно здесь встретились.
Дядя Макарий задумчиво смотрел на меня. Много бы я отдал, чтобы узнать, о чем он думал. Верит, что можно спасти человека?
…Прошла неделя. Все следующие дни дядя Макарий приходил домой хмурый и молчаливый. Ничего не рассказывал. От Насти я узнал, что он поругался с Сергеем Даниловичем.
Алешка все объяснил. Шофер Кузьмичев пожаловался на Вяткина – он подбил его сбрасывать песок в меловом отвале. Им было выгодно: один выгонял лишние рейсы, а второй – кубики!
Однажды поздно вечером прибежала заплаканная Настя. К счастью, я вышел во двор.
Она была в одном платье, без пальто. Волосы растрепанные. Я догадался, что дома у Вяткиных снова скандал.
– Отец напился?
– Да.
– Бил?
– Нет.
Я не поверил. Взял Настю за холодную руку и вытащил из темноты к освещенному окну. Правая щека у Насти была красной, горела.
– Пошли! – настойчиво сказал я и потащил девочку за собой. Настя упиралась.
– Юра, не говори дяде. Он заступается, а это больше злит отца! Сильнее дерется!
– Зачем обманывала? Бил тебя?
– Бил… – Настя беззвучно заплакала.
Не зная, как успокоить Настю, я взял ее холодную руку и крепко пожал.
– Ушли бы вы от него…
– Я говорила маме! – Настя всхлипнула. – Знал бы все…
Со мной что-то произошло. Мне захотелось все время быть около Насти, оберегать ее. Я снова взял ее за руку. Крепко пожал. Настя тихо ответила на пожатие. В упор посмотрела мне в лицо широко раскрытыми глазами.
– Оставайся у нас!
– Нельзя! – девочка попыталась вырвать руку.
В сад вошла Валентина Васильевна с Настиным пальто.
– Одевайся, идем домой.
– Мама, я не могу… – Настя обняла мать и заплакала. – Никуда не пойду!
– Перестань!
Я вбежал в дом и быстро все рассказал маме и дяде Макарию.
– Юра, ты останься, – сказал дядя Макарий. – Мать выйдет к Валентине Васильевне.
Много раз на кухне хлопала дверь. Потом я услышал негромкие голоса: говорили мама, Валентина Васильевна и Настя.
В комнату вошла мама. Взяла с кровати две подушки и матрац. Достала из сундука простыни.
– Валентина Васильевна с Настей будут у нас ночевать, – сказал дядя. – Давай и мы будем ложиться.
Дядя Макарий скоро заснул, а я долго еще ворочался на диване. Думал о Насте, о ее матери и отце. Потом вспомнил Алексея Алексеевича Лутака. Он мужик правильный, а жена и Витька – спекулянты!
Я уже засыпал, когда услышал на улице громкий голос:
– Настя! Валентина! Куда попрятались?
Рано утром Валентина Васильевна и Настя ушли от нас. Встретились мы в школе, но я ни о чем не расспрашивал. Все уроки Настя сидела грустная. Напрасно я поджидал ее возле школы, чтобы вместе идти домой. Она убежала от меня.
Поздно вечером к нам пришел Сергей Данилович. Я впервые видел его так близко и хорошо рассмотрел испитое лицо, мешки под глазами, морщины.
Сергей Данилович снял кепку и пригладил всклокоченные волосы.
– Слушай, Макарий, не встревай в чужую жизнь! Бабы здесь ночевали?
– Не бабы, – сказал дядя Макарий. – Твоя жена и дочь.
– Хочешь взять под свое крыло?
Дядя строго посмотрел на меня и кивнул головой на дверь. Я вышел. Сидеть без дела во дворе мне было скучно, и через несколько минут я вернулся в комнату за книгой.
– Что тебе, Юра?
– Книгу возьму.
– Макарыч, давай мировую! – Сергей Данилович ткнул дяде темную ладонь. – Тебя не переспоришь. Выпьем! Я для этого случая принес. А баб в страхе держать надо!
– Пить не буду! И тебе не советую. Кончай пить!
– Брезгуешь? Не ровня тебе? Знаю, жена моя, Валентина, в твоих невестах ходила… Мстишь?
– Дурак ты… Дурак! Скрывать не буду, любил… А тебя не виню!
– Ты, летчик, хитрый. Не зря на экскаватор попросился работать. Знаешь, где деньги плывут… Думаешь, я не понял, кто здесь главный?.. Не Алешка Звездин, а ты! Начальству план давай! Гроши не считают… Только бери! А дойдем до руды – баста! Помяни мое слово. Норму введут! Махнем с тобой тогда на другую стройку! Нравишься ты мне, откровенно говорю.
– Не понял ты, Сергей Данилович, ничего из собрания. А жалко! Алексея Звездина я не учил. Сами комсомольцы поднялись. Против рвачей. И правильно!
– На большую политику сбиваешь?
– При чем тут политика? – нетерпеливо сказал дядя Макарий. – О тебе самом и о твоем счастье речь. Ну, раз проживешь без совести, второй… а дальше? Я знаю, почему ты пьешь! Совесть тебя мучает. Насте в глаза посмотреть стыдишься. Дочь против отца идет!
– Это ты что, заместо партбюро?
– Считай – партбюро. По-товарищески говорю с тобой. Мужик ты вроде неглупый, мастер хороший, а с червоточинкой. Сам себе вредишь!
Сергей Данилович уронил голову на стол.
– Не верю я тебе. Все вы такие говоруны: о высоких материях толкуете, а сами чужих баб отбиваете. Я баб кормлю. Мой хлеб едят, так пусть глаза не отворачивают…
Без даты
Бегал в магазин за хлебом. Встретил Баскета с Колькой Силантьевым. Собрались в кино. У них был лишний билет, но меня не пригласили.
Я был уверен, что увижу Н. Почему я боюсь писать твое имя? Ты никогда ничего не узнаешь, ничегошеньки…
6 декабря
Встретил настоящих моряков. В черных бушлатах. Фуражки с крабами. Мне понравился старый боцман. С длинными усами. На руке синий якорь.
Дядя Макарий сказал, что в поселке будет жить команда земснаряда. Земснаряд будет снимать вскрышу. Ура! У нас будет море и свой флот! Для начала – земснаряд!
Настя, я тебя не видел, а то бы рассказал эту новость. Заяц заболел моряками. Побежал знакомиться.
Осматривал донки. Поймал двух налимчиков. Для начала – хорошо!
