Текст книги "Раннее утро"

Автор книги: Владимир Пистоленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Место действия то же, что и в первой картине. Вечереет. На скамейке – С е р г е й  И в а н о в и ч  и  А н н а  А н д р е е в н а.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Это чепуха. Самая настоящая чепуха.

А н н а  А н д р е е в н а. Так сказать проще всего… А если правда? Ну, хоть вот столечко правды… тогда что?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Пустяки, выдумки, бабьи сплетни! Ты, Анюта, не серди меня больше такими разговорами, я тебя просто слушать не стану. Да как это может быть, чтоб наш Юрий такое позволил! Нет и нет! И думать не хочу, и тебе не велю.

А н н а  А н д р е е в н а. Вот и мне так кажется… И Катю вроде как любит и Вовку тоже… Ну, а все ж каждый вечер из дому уходит, а приходит за полночь. Какие ночью Дела на заводе?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Мало ли какие! Да у него сейчас другим голова занята, а не бабьими юбками!

А н н а  А н д р е е в н а. Я все ж хочу Шурку расспросить…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Не вздумай! Я этой вашей Шурке Когда-нибудь иголку в язык воткну. Чтоб не болтала зря.

А н н а  А н д р е е в н а. Боюсь, как бы до Кати слухи не дошли. Она ж на него чуть не молится. Батюшки!.. Вот не ждали, не гадали, а дождались!.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Пока еще нечего плакать.

А н н а  А н д р е е в н а. Никто и не плачет.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Я не слепой. Знаешь что, Анюта, поговорю-ка я с ним. Что ты скажешь?

А н н а  А н д р е е в н а. Поговори. Только без ссоры. Как-нибудь помягче…

С е р г е й  И в а н о в и ч. По-твоему, я любитель ссор?! А ты тоже виду никакого не показывай, а то ходишь, как курица, в воду опущенная. Покрепче держаться надо.

А н н а  А н д р е е в н а. Да вот не получается, скрывать не умею.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну ладно. Я думаю, что все утрясется и уляжется по своим местам. У Юрия голова на плечах, а не тыква дырявая.

На крыльце появляется  К а т я.

К а т я (настороженно). Папа, вы про Юру? Что-нибудь узнали, да?

Неловкая пауза.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Да как тебе, Катюша… не то чтобы узнали, новостей никаких нет…

А н н а  А н д р е е в н а. Просто разговариваем о нем…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Голова, мол, у него на месте, и он все равно своего добьется. Найдет выход.

К а т я. Ох, ну как же трудно добиваться! Будто все нарочно. Ну, почему так? А? Почему?

С е р г е й  И в а н о в и ч. А легко в руки ничего не дается. Недаром старики говорят, что без труда и рыбку не выловишь из пруда.

К а т я. Не знаю, может, и правда. А только мне кажется, что никого столько не мытарили, как Юру. Папа, скажите, ну, неужто они не понимают, что Юра ведь не для себя старается, он даже забывает о себе, может и не есть и не пить…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Как не понимать – все понимают, но дело совсем не в этом.

К а т я. А мне кажется, что Юру просто затирают.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Теперь нет. Раньше было! До поездки в ваш институт. В Москву. Сейчас на комбинате обстановка напряженная. Вот в чем вся суть. За этот месяц, пожалуй, плана не вытянем. А заводы, кому поставляем, ждут.

К а т я. Я уверена, это только здесь такие препятствия.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Может, в другом месте условия другие.

К а т я. Не только. Мне кажется, и люди тут нечуткие.

А н н а  А н д р е е в н а. Не надо, дочка, зря хаять нас.

К а т я. Я не о вас.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Понятно. В роду, конечно, не без урода. А если говорить вообще, уральцы – народ крепкий, самостоятельный. И Юрий выйдет на свою дорогу.

К а т я. Он же опять сам на себя стал непохожий. Как тогда, в Москве… Не хотела я говорить вам, а уж не могу больше терпеть. Придет ночью и ужинать ничего не хочет, ходит по комнате, все ходит… Окликну, он даже, бывает, и не слышит. Ну? Переживает сильно.

А н н а  А н д р е е в н а. А ты, дочка, не бери все так близко к сердцу. Обойдется… мало чего не бывает в жизни! Вовка-то спит?

К а т я. Заснул. Я собиралась к Елене Петровне сходить, поговорить…

А н н а  А н д р е е в н а. Ну, это, пожалуй, зря. Ничем она не может помочь.

К а т я. Почему? Начальник цеха. От нее многое зависит. И потом же к Юре хорошо относится…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Отношения отношениями, а дело делом. Ну что ж, Анна Андреевна, надо идти грядку поливать. А то скоро совсем стемнеет.

К а т я. Возьмите меня с собой.

А н н а  А н д р е е в н а. А вдруг Вовка проснется?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Нет уж, ты посиди здесь, отдохни малость.

К а т я. А я совсем и не устала, наоборот; я уж Юре говорила, может, Вовку в ясли, а мне бы пойти работать: не привыкла я сидеть сложа руки.

А н н а  А н д р е е в н а. Зачем же в ясли? При живой-то бабке да в ясли! Люди, можно сказать, от нужды туда отдают, потому девать некуда. А мы как-нибудь покамест и без яслей обойдемся.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Поступать на работу не торопись, впереди еще все твое. Вот встанет на ноги Вовка, окрепнет, тогда и определяйся себе на здоровье. Ну, пойдем, бабушка, пойдем, Анна Андреевна…

Сергей Иванович и Анна Андреевна уходят. Катя прислушивается, не плачет ли ребенок, садится на качели. На крылечке появляется  Ф е д я.

Ф е д я (помолчав). Екатерина Васильевна!

К а т я. А?

Ф е д я. Отдыхаете?

К а т я. Нет, просто сижу. От нечего делать… А вы на работу собираетесь?

Ф е д я. Да… О чем я у вас хотел спросить? На днях ухожу в отпуск. Вот какие дела… И знаете что решил? Поехать в Москву. Одобряете?

К а т я. Федя, ну конечно, самое правильное решение!

Ф е д я (подходит к Кате). Первый раз буду в Москве.

К а т я. Я так скучаю – полетела бы туда! Вот смотрите: тут моя семья – Юрий Сергеевич и Вовка… а тянет! Родина! Верно?

Ф е д я. Верно. Меня вот так в Елшанку тянет. Это село, откуда я родом. Неподалеку от Златоуста…

К а т я. В Москву один?

Ф е д я (замявшись). Да не то чтоб один… Шура собирается…

К а т я. Вдвоем, конечно, веселее.

Ф е д я. Вот только остановиться негде… У Шуры есть знакомые, она говорит, можно и мне заехать, а я думаю – неловко!

К а т я (прерывая). А вы к моей маме! Да, да! Обязательно! Она знаете как будет рада! Я письмишко напишу и Вовкину карточку передам. У нас там комната большая… Только знаете что, одно условие.

Ф е д я. Какое?

К а т я. Мама будет расспрашивать, как мы живем, обо всем, так вы, Федя, подробно не рассказывайте, а то она станет волноваться, а у нее сердце. Никак ей расстраиваться нельзя. Понимаете?

Ф е д я (смущается). Екатерина Васильевна, а конкретно – о чем не рассказывать? Вы меня проинструктируйте.

К а т я. Да вот про Юрия Сергеевича… Не понимаете, да? Про эти все неприятности с его открытием. Подумать только, цех оборудовал, сил сколько потратил, а они сырья не дают. Просто ужас.

Ф е д я. Так это все временное, уладится как-нибудь, Екатерина Васильевна.

К а т я. Уладилось бы… Вы не знаете, Федя, как все эти неприятности переживает Юрий Сергеевич, просто ужас! Я на него смотреть не могу, на глазах сохнет.

Ф е д я. Вы тоже, Екатерина Васильевна, напрасно себя вот так…

К а т я. Да обо мне и говорить нечего… Я живучая. И вот знаете что скажу? Только вы не обижайтесь. Не люблю, когда обо мне ни с того ни с сего начинают проявлять заботу. Обо мне есть кому позаботиться.

Ф е д я. Я от всей души сказал…

К а т я. Понимаю, а все-таки… (Пауза.) Федя, как вы думаете, ну почему так получается, а? Почему?

Ф е д я. Вы о чем, Екатерина Васильевна?

К а т я. Почему все так плохо относятся к открытию Юрия Сергеевича? Или, может, не понимают?

Ф е д я. Что вы!.. Все понимают. И каждый помочь хочет.

К а т я. Вот и Юрий Сергеевич мне так же говорит, что все хотят помочь, но я этого не замечаю. Ну, разве не дико: человек сделал открытие, а движение никакого. Неправильно это и еще раз неправильно. У меня знаете, Федя, какое желание? Сесть и написать письмо прямо самому министру! Лично! Пусть почитает! Разве шутка – все понимают, все поддерживают, а человек уже пить-есть перестал. Ну?.. Сырья нет? Я не верю, что нельзя новый цех в ход пустить. И никто меня не убедит!

Ф е д я. Екатерина Васильевна, скажите, вы как считаете, я хорошо к вам отношусь? Можете мне поверить?

К а т я. Ну конечно!

Ф е д я. Ну, вот я вам от всей души говорю: сейчас нельзя пускать цех Юрия Сергеевича, – это может сорвать план выпуска продукции комбината. Понимаете? А это на зарплате у рабочих отразится. Вот. Допустимо такое?

К а т я. Нет-нет, конечно, нельзя!

Ф е д я. Вот и оно… У меня есть одна мыслишка. Я ребятам вчера сказал, ну, кто всерьез принял, а некоторые на смех подняли. Хотите, я вам расскажу?

К а т я. Расскажите.

Ф е д я. Дело вот в чем: когда мы плавим в электропечах, то получаем металл и шлак. Верно? Вот об этом-то шлаке я и задумался…

К а т я. О шлаке? А при чем же тут шлак? Я не понимаю. Юрию Сергеевичу нужен металл.

Ф е д я. Ему нужно сырье… Знаете что, Екатерина Васильевна, я вам пока ничего не скажу.

К а т я. Нет-нет! Как же так? Уж если начали разговор, то надо его до конца довести.

Ф е д я. Рано я начал болтать. Получится – скажу, не получится – все равно скажу! Так лучше. (Поднимается.)

К а т я. Уходите?

Ф е д я. Надо бы… Нику жду.

К а т я. А она куда?

Ф е д я. В библиотеку. Они с Шуркой для самодеятельности негритянский танец разучивают. Репетируют сейчас. Собираемся завтра в Дубки поехать. Молодежная вылазка.

К а т я. А далеко Дубки?

Ф е д я. Час езды на машине. Хорошо там! Дубы большие!.. А берег какой! Лучшее купанье. Поедемте с нами, а, Екатерина Васильевна?

К а т я. Я? Нет, что вы!

Ф е д я. Вы все время одна и одна… Наверное, скучаете?

К а т я. Почему одна?.. Я не одна. И мне совсем не скучно!

Ф е д я. Вы не обижайтесь, я ведь по-хорошему…

Голос Ники: «Федь, иди сюда!»

(Уходя в дом.) Ника, я опоздать могу…

Голос Шуры: «А то мы не знаем, когда тебе нужно в цех! Не опоздаешь!» Настраивая гитару, на крыльцо опять выходит  Ф е д я.

Ф е д я. Екатерина Васильевна, усаживайтесь поудобнее, сейчас будет концерт. (Играет. В дверь.) Готовы? Пошли!

Вбегают  Ш у р а  и  Н и к а. Танцуют, затем с шумом и смехом убегают в дом.

К а т я. Девчонки, здорово! Вот здорово!.. Кто вас научил?

Н и к а. (выходя на крыльцо). Сами.

Ш у р а (появляясь вслед за Никой). Катя, получается, правда?

К а т я. Прямо как настоящие артистки!

Ф е д я. Ника, пошли!

Н и к а. Дай немного отдышаться.

Ш у р а. Катя, у нас с Никой спор вышел. Как вы думаете – любовь вечная или не вечная?

К а т я. Любовь? А я не знаю, девочки. Честное слово!

Н и к а. Ну, а как думаешь?

К а т я. Об этом я никогда не думала.

Ш у р а. А вот сию минуту, когда мы спросили, как вам кажется? Вечная или не вечная?

К а т я. Знаете что, девочки, наверное, если настоящая любовь, то вечная.

Ш у р а. На всю жизнь?

К а т я. По-моему, на всю жизнь. Если настоящая. А если ненастоящая, то это так… пришла и ушла.

Н и к а. По-моему, это совсем и не любовь, если пришла и ушла! Какая-то текучка!

К а т я. Верно, Ника. Действительно, девчонки, какая же это любовь, если она временная!

Ш у р а. Федька, а твое мнение?

Ф е д я (резко). Никакого у меня мнения на этот счет не имеется.

Ш у р а. Хорошо, припомним.

Н и к а. Слушайте!.. Человек любил-любил, а потом разлюбил. Может так быть?

Ш у р а. Сколько угодно.

Н и к а. А виноват он или нет?

К а т я. Какая же у него вина? Любовь сама и приходит и уходит, человек часто того и не замечает.

Ш у р а. Это вы сейчас так говорите, а вот если бы вас разлюбил Юрий…

Ф е д я. Ну, знаешь, Шурка, это уж никуда!

Ш у р а. Почему «никуда»?

Ф е д я. Потому что мы вообще говорим, а не о личностях.

К а т я. Не надо в наши разговоры вплетать Юрия Сергеевича.

Ш у р а. Да мы и не вплетаем, я случайно пример взяла.

Н и к а. И вправду, Шурка, брось.

Ш у р а. Бросила, бросила!

Ф е д я. Ну, вы тут ораторствуйте, если хотите, а я пошел. Слышишь, Ника? (Уходит.)

Н и к а. Слышу. Пойдем, Шурка, а?

Ш у р а. Нет, я сегодня спать буду. Спокойной ночи, Катя.

К а т я. Всего хорошего.

Шура уходит через сад, Ника – за калитку. Голос Ники: «Федька!» Ш у р а возвращается и снова подбегает к Кате.

Ш у р а. Катя, неужто и вправду так бывает, что человек любит, любит всей душой, а потом вдруг возьмет и разлюбит?

К а т я. В жизни всякое бывает.

Ш у р а. Знаете, я о чем думаю? Это, наверное, очень больно, когда разлюбит. Страшнее ничего не может быть. Правда?

К а т я. Уж чего страшнее… Тогда и жить не надо…

В калитке показываются Ю р и й  и  Н и к а.

Н и к а. Катя, встречай своего благоверного.

Шура убегает в сад.

К а т я. Юра! (Бежит ему навстречу.) А я все время поглядываю и поглядываю за калитку, а тебя нет и нет. Мы с Вовкой даже встречать выходили, во-он за то дерево.

Ю р и й. Ну, уж и выходили!.. Он лентяй, все время на руках…

К а т я. Зато знаешь что он сегодня сказал? Папа! Вот честное слово… Устал? Да?

Ю р и й. Голова болит. Ужинали?

Н и к а. Мы давно! И ужин съели и ложки в печку побросали. А она голодная сидит, тебя ждет.

К а т я. Мне есть не хотелось.

Ю р и й. Нет, Катюша, так нельзя. А если бы я ночью пришел?

Н и к а. По этой причине она вчера совсем не ужинала.

К а т я. Ника, ну зачем так?..

Н и к а. Может, неправда? То-то. Я пошла догонять Федьку. (Идет к калитке.)

Юрий и Катя идут к дому.

(Задержавшись у калитки.) Юрий, можно тебя на минутку? Нет-нет, один, по секрету.

Катя уходит в дом. Юрий подходит к Нике.

Ю р и й. Слушаю.

Н и к а. Я в библиотеку. Тебе ничего не надо?

Ю р и й. Это и есть секрет? Нет, пока ничего не надо. А у тебя что за книга?

Н и к а. Травы и их значение в медицине.

Ю р и й. Солидно!

Н и к а. Ты читал повесть «У яра»?

Ю р и й. Не помню…

Н и к а. Я тебе принесу ее, и ты обязательно прочитай. Обязательно! Тебе нужно ее прочитать.

Ю р и й. Даже нужно? А о чем она?

Н и к а. О том, как один… двоим девушкам голову кружил.

Ю р и й. Ну?

Н и к а. Прочитаешь – кое-кого из знакомых узнаешь. (Убегает.)

Ю р и й. Ника, Ника!.. (Задумавшись, не спеша идет к дому.)

Из сада возвращаются  А н н а  А н д р е е в н а  и  С е р г е й  И в а н о в и ч.

С е р г е й  И в а н о в и ч (Юрию). Давно пришел?

Ю р и й. Да нет, вот только.

С е р г е й  И в а н о в и ч. А что ж не идешь в дом, бродишь, как неприкаянная душа?

Ю р и й. С Никой немного постояли.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Папиросы есть?

Ю р и й. «Беломор».

С е р г е й  И в а н о в и ч. Садись, покурим.

Закуривают. Анна Андреевна уходит.

Катю видел?

Ю р и й. Видел.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Что так поздно домой пришел?

Ю р и й. Это разве поздно?.. Не мог раньше.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Снова уйдешь?

Ю р и й. Нет, не уйду. А почему ты вдруг об этом?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Почему?.. Потому… Поговорить надо. О тебе.

Ю р и й. Обо мне?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Приходится. Только знаешь что, Юрий, давай говорить честно, напрямки. Не вертеть по-лисьи хвостом, туда и сюда.

Ю р и й. А за мной разве такое водится? Можно и без этого предупреждения.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Потом разберемся, что за кем водится.

Ю р и й. Так о чем разговор будет?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ты где вечерами бываешь?

Ю р и й (помолчав). Откровенно говоря, такого вопроса не ожидал… Нике его можно задать, ей двадцать. А я уже четвертую десятку разменял…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ну и что же? Или я перестал быть твоим отцом?

Ю р и й. Нет, но я имею право на самостоятельность…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Пускай оно при тебе останется, это право. Я говорю о совести… К Елене ходишь?

Ю р и й (поднимаясь). Поставим на этом, отец, точку.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Нет, не поставим! Точка будет потом. Садись. Да садись же, говорю тебе!

Ю р и й. Вот что, отец, ты голос на меня не повышай. Кричать на себя я никому не позволю, даже тебе.

С е р г е й  И в а н о в и ч. А я позволения и спрашивать не стану. Вот оторву от забора жердь да как начну охаживать!..

Ю р и й. Та жердь но на меня выросла. Слушай, отец, если ты не оставишь своего тона, я уйду. Сейчас же! (С обидой.) Ты начал кричать, а даже не попытался узнать, что у меня на душе, легко ли мне… Может, на свет белый смотреть не хочется!.. Может, я сам себя презираю, ненавижу…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Уж куда лучше – наблудить, а потом презирать себя?!

Ю р и й. Мы говорим о разных вещах…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Может, я должен вздыхать над тобой? Да? Не будет! Скажи, зачем ты женился на Катерине? Зачем? Издеваться?

Ю р и й. Не забирайся ко мне в душу, там и без того… Дай мне самому разобраться, что к чему…

С е р г е й  И в а н о в и ч. Ах, вот как! Когда тянул за себя девчонку, не пытался разобраться, когда сына наживал с ней, тоже не разбирался. Когда ж ты разбираться начнешь? Одним словом, я тебе вот что скажу: будешь таскаться за хвостом Елены, уходи от нас к чертовой матери, уходи и на глаза мне не показывайся и не признавай меня за отца! А мне сына такого не надо!

Ю р и й. Зачем ты все это говоришь? Зачем?

С е р г е й  И в а н о в и ч. Чтоб ты понял и опомнился, пока не поздно.

Ю р и й. Я сам еще не знаю, куда иду. Не торопись гнать. Если надо будет уйти от тебя, сам уйду.

С е р г е й  И в а н о в и ч. Уйдешь? А Катерина? А Вовка?

Ю р и й. Ну что ты меня мучаешь?!

С е р г е й  И в а н о в и ч. Мучаю? Ты только о себе думаешь… Эх ты, человек!.. В металле ищешь высокую чистоту, а совесть свою небось не пытался проверить: как там насчет этой самой чистоты?.. А еще отец! Да как ты можешь ребенка на руки брать, играть с ним, глядеть в глаза?.. Не отец ты ему, а враг… Вражина! (Поднимается, уходит.)

Юрий остается на скамейке один, немного посидев, медленно идет в сад. На крылечке показывается  К а т я, подходит к скамейке, внимательно осматривается вокруг.

К а т я (негромко). Юра! Ю-ра!.. (Прислушивается, а заметив вдали огонек папиросы, на цыпочках убегает в сад.)

Во двор вбегает запыхавшаяся  Н и к а, останавливается среди двора, потом бросается к соседнему забору.

Н и к а (зовет). Шурка! Шурка! Сюда! (С трудом добирается до скамейки, устало опускается на нее.)

К Нике подходит  А н н а  А н д р е е в н а.

А н н а  А н д р е е в н а. Ты чего? Что с тобой?

Н и к а (сквозь слезы). Мама!.. Мама!..

Подбегает  Ш у р а.

А н н а  А н д р е е в н а. Да не тяни, говори, что случилось?

Ш у р а. Ника!..

Н и к а. Шурка, Федька… обгорел!

Подходит  С е р г е й  И в а н о в и ч.

Ш у р а (вцепившись в Нику). Как обгорел?

Н и к а. Обдало металлом.

А н н а  А н д р е е в н а. Батюшки! Что же это такое?..

С е р г е й  И в а н о в и ч. Я в цех! (Убегает.)

А н н а  А н д р е е в н а. Где же он, где Федька-то?

Н и к а. В больнице. «Скорая помощь» увезла. Я оттуда.

Ш у р а. Что говорят?..

Н и к а. Хотят сделать операцию.

Ш у р а. Какую операцию?..

Н и к а. Пересадить кожный покров… туда, где ожоги… Иначе… (Машет рукой.)

А н н а  А н д р е е в н а. Откуда пересадить? Говори толком.

Н и к а. От здорового человека… ясно?..

Ш у р а (смущена). От здорового? А много надо?

Н и к а. Врачи скажут.

Ш у р а. Какой ужас!..

Н и к а. Шурка… Я думала, ты?..

Ш у р а (растерянно). Я могла бы… у меня папа и мама в отъезде…

Н и к а. Понятно… Понятно!.. (Ударила Шуру по щеке.)

Ш у р а. Ты что?

Н и к а. Уйди с моих глаз! Уйди!..

Шура убегает.

(Торопливо обнимает мать.) Ну, мамка, я пошла…

А н н а  А н д р е е в н а. Куда?

Н и к а. Туда… в больницу… (Уходит.)

Анна Андреевна идет за ней.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Место действия и обстановка второй картины. Е л е н а, стоя на стуле, вешает портрет отца.

Е л е н а. Мама!

Входит  З о я  Г р и г о р ь е в н а.

Ну как?

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Кажется, ровно. Справа чуть приподними рамку.

Е л е н а. Так?

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Кажется, хорошо.

Е л е н а (отходит в сторону). Ну вот. У меня на душе спокойнее и как-то светлее стало. А хороший портрет получился. Правда?

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Да, хорошая работа.

Е л е н а. Большое сходство?

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Как то есть «большое сходство»? Это просто он, твой отец.

Е л е н а. Знаешь, мама, какой мне хочется завести порядок? Под портретом поставим тумбочку, а на ней всегда будем держать цветы. Всегда! А? Что, ты не согласна?

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Нет, почему?

Е л е н а. Чем больше я смотрю на портрет, тем больше мне кажутся его черты лица знакомыми. Что это? Может, память сохранила?

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Возможно.

Е л е н а. А не кажется ли тебе, что очертания рта и глаза немного напоминают этого полковника… Иванова?.. Ну, вот посмотри, посмотри пристальнее.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Не вижу никакого сходства. Нет-нет, тебе просто так показалось.

Е л е н а. Ты папу хорошо помнишь?

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Ну еще бы, конечно, помню…

Е л е н а. Мама, ты словно чем-то недовольна.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Я? Нет, Леночка…

Е л е н а. Ой, нет!.. Меня провести трудно. Ты как-то безразлично отнеслась к карточке, когда ее прислали. Да и портрет тебя не особенно обрадовал…

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Лена, не будем об этом говорить… (Отходит к окну.)

Е л е н а (подходит к Зое Григорьевне, обнимает). Прости меня. Прости!

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Всякое бывает… Ну что ж, мне пора. Ты еще придешь в цех?

Е л е н а. Сегодня? Нет.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. В больницу звонила?

Е л е н а. Звонила. Федя, говорят, на поправку пошел. Разрешают на койке сидеть. А Нике не повезло.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Опять хуже?

Е л е н а. Снова температура. Правда, небольшая.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Анна Андреевна совсем высохла. Ты давно у них не была, зашла бы.

Е л е н а. Как-нибудь схожу. (Садится за пианино.)

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Вот сегодня и пойди.

Е л е н а. Занята…

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Идешь куда?

Е л е н а. Нет. Юрий должен прийти.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Сюда?

Е л е н а. Да.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Один?

Е л е н а. Один.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Смотри, Лена…

Е л е н а. А что особенного?

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Не надо бы так. Юрий – человек семейный, этого забывать нельзя. У него есть жена, ребенок… Разве вдвоем с Катей они не могли бы прийти?

Е л е н а (шутливо). Ты, как всегда, права… Но… видишь? (Показывает на часы.) Мамочка, иди, а то опоздаешь.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Иду. Между прочим, я заметила, он приходит, когда меня нет дома.

Е л е н а (шутливо). Да не может быть! Ты в этом уверена? А я как-то внимания не обращала.

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Лена, не шути с огнем.

Е л е н а. И не думаю! Я с ним серьезно!..

З о я  Г р и г о р ь е в н а. Ох, доберусь я до тебя когда-нибудь, товарищ инженер! Ну, оставайся. (Уходит.)

Елена бесцельно перебирает клавиши. Постепенно начинает выстраиваться мелодия. Елена запела.

Е л е н а.

 
Мы повстречались с тобою,
Счастье нас в детстве свело.
Стал ты моею судьбою,
Всем людям назло.
 

У открытой двери появляется  Ю р и й, он прислоняется к косяку и молча слушает.

 
Где ты теперь, мой желанный?
Весточку сердцу подай.
Месяц в окошке незваный,
В сердце бушующий май.
 

Ю р и й. Лена!

Е л е н а. Я чувствовала, что ты здесь. Садись.

Ю р и й. Я постою. Можно возле тебя постоять?

Е л е н а. Колючка!

Ю р и й (закрывая окно). Это чей портрет? Твой отец?

Е л е н а. Да.

Ю р и й. Лена, ты на него очень похожа. Очень!

Е л е н а. Ну, рассказывай. Звонили из главка?

Ю р и й. Звонили. Собственно, рассказывать нечего. Все кончено. Кончено!

Е л е н а. Ну, а подробнее можно?

Ю р и й. Пожалуйста. В общем, приказано продолжать дооборудование цеха с таким расчетом, чтобы все работы закончить к новому году. Понятно? На будущий год в министерстве все спланируют, и уж на основании этого плана будем вводить в действие новый цех. Вот, собственно, весь смысл телефонного разговора.

Е л е н а. Ты не согласен?

Ю р и й. Не то слово. Я возмущен этим бюрократизмом! Во мне все протестует!

Е л е н а. Можешь и на меня обижаться, но более разумного решения, мне кажется, придумать нельзя. Просто нет выхода!

Ю р и й. Это модный щит у бездельников и тупиц.

Е л е н а. Ну что не, считай нас бездельниками.

Ю р и й. Я не о тебе…

Е л е н а. Но что бы мог предложить ты?

Ю р и й. Я не специалист по этим вопросам и считаю, что выискивать сырье – не мое дело. Знаешь что, я не хочу больше говорить на эту тему. Надоело. Надоело! (Быстро ходит по комнате.)

Е л е н а. Да-а… Тебе надо бы отдохнуть. Ведь ты в этом году не отдыхал?

Ю р и й. Не до отдыха! Отдыхать тогда хорошо, когда на душе спокойно. А тут…

Е л е н а. Еще что-нибудь?

Ю р и й. Хватит с остатком и того, что есть.

Е л е н а. Между прочим, ты не первый раз так говоришь! Это общая фраза. Скрываешь что-нибудь?

Ю р и й. К чему мне от тебя скрывать?.. Дома за последнее время накалилась обстановка…

Е л е н а. Катя?

Ю р и й. Нет. Поссорился с отцом.

Е л е н а. Вот как? Из-за чего?

Ю р и й (помолчав). Тайное стало явным.

Е л е н а. То есть? Как?

Ю р и й. Вот так! Ему известно все. Ты знаешь моего отца. Он не умеет кривить душой. Ну и я тоже… Получился разговор…

Е л е н а. И что?

Ю р и й. Понимаешь, Лена, я и раньше замечал, что шепчутся и мать, и отец, и Ника. Но как-то не обращал внимания. А тут отец спросил прямо.

Е л е н а. Что ты ответил?

Ю р и й. Что смог, то и ответил…

Е л е н а (обнимает Юрия). Я знаю, что ты мог ответить. Знаю.

Ю р и й. Он предложил мне убираться на все четыре стороны.

Е л е н а. А Катя что?

Ю р и й. Ну что Катя! Она ни о чем еще не догадывается. Ей надо сказать все, пусть знает правду, здесь же нельзя лгать… Я несколько раз собирался сказать, но как гляну в ее открытые доверчивые глаза…

Е л е н а. Ты не был трусом.

Ю р и й. Это не трусость… Закурю?

Е л е н а. Вот твои папиросы.

Ю р и й. Уехать?

Е л е н а. Куда?

Ю р и й. Все равно куда.

Е л е н а. Бежать? Так я понимаю?

Ю р и й. Нет, бегать я не привык. В общем, я и сам не знаю… что тебе сказать. Душно в комнате… (Срывает галстук, вешает на спинку стула.) Круг замкнулся, а я топчусь на месте, не могу или не хочу разорвать его…

Е л е н а. Какой круг? Что тебе нужно разорвать?

Ю р и й. Да все! Все! Может, я невезучий? А, Ленка? Почему у меня все так отвратительно складывается?

Е л е н а (обнимает). А может, не все?

Ю р и й. Может, и не все…

Е л е н а. Тебе хорошо со мной?

Юрий молча целует ее.

Мне тоже хорошо с тобой. И большего счастья мне не надо. Ничего, Юра, все встанет на место. Увидишь! Мы возьмемся с тобой вот так за руки и выстоим против всего, против всех выстоим. Так ведь?

Ю р и й. Какая ты…

Е л е н а. И никуда уезжать не надо. Имеем мы право на счастье? На свое счастье?

В дверь стучат.

Ю р и й. Стучат?

Е л е н а. Кажется…

Снова стук.

Ю р и й (Елене). Кто?

Е л е н а. Не знаю.

Ю р и й. Не открывай.

Е л е н а. Как же?.. Свет горит… Нельзя. Знаешь что… иди сюда! (Открывает дверь в соседнюю комнату.) Скорее! (Закрывает за Юрием дверь, бросает на стол несколько газет. Выходит из комнаты.) Пожалуйста, пожалуйста! (Пропускает в комнату Катю.)

К а т я. А я постучала – не открывают… уж, думаю, не случилось ли чего.

Е л е н а. Задремала… Садитесь. Сквозь сон слышу – стучат, а не проснусь…

К а т я. Вы не обижайтесь, Елена Петровна, я не предполагала…

Е л е н а. Да ничего, пожалуйста, пожалуйста.

К а т я. Если бы не знала, как вы хорошо относитесь к Юрию Сергеевичу, я бы не пришла. Терпела я молча, терпела, сил уж никаких не осталось, решила пойти к вам посоветоваться. Ведь вот словно сговорились все против Юрия Сергеевича.

Е л е н а. А вы что имеете в виду?

К а т я. Да я насчет его четырех девяток. Сегодня пришел с завода туча тучей, и главное – молчит. Понимаете? У него такая черта есть в характере – молчит, молчит, а потом сразу все и расскажет. Бывают такие люди. Вот у него сейчас такое состояние, как было во время работы у нас в лаборатории. Я уж откровенно скажу вам, Елена Петровна, за здоровье Юрия Сергеевича боюсь. Он прямо совсем осунулся. Как вы думаете?

Е л е н а. Да нет, мне кажется, все обойдется.

К а т я. Прямо и не знаю… И дома еще у нас тоже…

Е л е н а. А что дома?

К а т я. Я и сама не знаю. Все шепчутся, на Юрия Сергеевича шипят. Может, мной недовольны? У меня ведь нет высшего образования. Я уж ругаю себя – не училась, дура.

Е л е н а. Не у всех же высшее образование.

К а т я. Сегодня во время обеда стала я расспрашивать Юрия Сергеевича… так, вроде ненароком… И знаете, что обнаружилось?.. Отказало ему министерство. Отложило срок пуска цеха.

Е л е н а. Я знаю.

К а т я. Елена Петровна, так что это такое?

Е л е н а. Другого выхода нет.

К а т я. Не может быть такого положения. И ни за что я не поверю. И никто из рабочих не верит; вы думаете, я не говорила?

Е л е н а. Катя, вы очень наивны. Не обижайтесь. Одно дело разговоры по поводу, другое – сама обстановка.

К а т я (удивленно). И вы тоже против Юрия Сергеевича? Все равно мне ничего не докажете. Вот так у нас и в лаборатории было. Там у нас один психопат нашелся, так он прямо черной слюной плевался против Юрия Сергеевича, а все же вышло не по его.

Е л е н а. Вы, кажется, и ко мне какие-то претензии предъявляете?

К а т я. Нет, что вы, какие уж там претензии! Я к вам с просьбой.

Е л е н а. С просьбой? Пожалуйста.

К а т я. Нет, вы понимаете, там у нас консультанты из академии знаете что сказали? Что металл Юрия Сергеевича – металл будущего. Будущего! Как подумаешь, даже дух захватывает, а они затирают! Я вас вот о чем хотела спросить: можно мне поработать в вашей цеховой лаборатории?

Е л е н а. Как – поработать?

К а т я. Ну, сделать несколько анализов.

Е л е н а. Анализов – чего?

К а т я. Да это сейчас неважно. Я разговаривала с одним плавильщиком. Он и надоумил… Может, это еще и чепуха, может, ничего и не получится… а поработать нужно. Можно, Елена Петровна? Я могу в любое время.

Е л е н а. Видите ли, Катя, как вам известно, лаборатория у меня не собственная, она полузакрытого типа, и, как вы знаете, вы работали в такой лаборатории, туда допускаются только штатные работники.

К а т я (растерянно). Да? Вот беда какая!.. Я даже не подумала об этом. Значит, нельзя? (Поднимается.) Ну, я пойду.

Е л е н а. Всего доброго, Катюша.

К а т я (увидев на спинке стула галстук). Это чей галстук?

Е л е н а. Это?..

К а т я. Это наш галстук… Юрия Сергеевича…

Е л е н а. Да, да, это его галстук – он как-то заходил ко мне и позабыл. Возьмите.

Катя прячет галстук в сумочку. Елена провожает Катю за дверь. Из соседней комнаты появляется  Ю р и й.

Е л е н а (входя). Знаешь, кто был?

Ю р и й. Здесь же все слышно… Почему ты ей отказала?

Е л е н а. То есть как «почему»? Она же мне не сказала, чем будет заниматься в лаборатории! Да, наконец, и не это. Я не могу ее видеть… Не могу! Знаешь, чего мне стоило спокойно разговаривать с ней…

Ю р и й. Катя ничего тебе плохого не сделала.