Текст книги "Раннее утро"

Автор книги: Владимир Пистоленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Оля молча утвердительно кивает головой.

Спасибо. (Крепко пожимает ей руку.) И спокойной ночи. (Уходит.)

Оля усаживается на ступеньки крыльца. Снова появляется  Л ю б а ш а.

Л ю б а ш а (садится рядом, закуривает). Курить будете?

О л я. Я ведь не курю.

Л ю б а ш а. А я попыхиваю. Особенно когда на душе кошки скребут. Выпить чего-нибудь не найдется? В смысле бодрящего?

Оля отрицательно качает головой.

Жаль. Ладно, обойдемся. (Молчание.) Значит, остаетесь?

О л я. Придется!

Л ю б а ш а, А я бы не смогла. Нет! Позови он меня, я имею в виду человека, которого… Ну, который мне дорог… (Умолкает.) Улетела бы! Без крыльев! На край света! Куда угодно!

О л я. И я тоже…

Л ю б а ш а (поднимается, уходит и тут же возвращается). Уезжайте, плохо будет и вам и Кириллу. В области я слышала разговор, что против него затевалась возня… Так что мой совет – не надо собак дразнить. И уезжайте. Туда, к нему. От всей души прошу! А там – смотрите. (Уходит.)

Оля прислоняется к перилам крыльца, стоит с закрытыми глазами.

О л я (шепотом.) Слышишь, Кирилл, мне плохо без тебя. И сама не знаю, что делать… Как быть?..

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Опытная станция на Севере. Небольшая комната в стандартном доме, скромная обстановка: железная койка, несколько стульев, стол, на нем портативная радиоустановка, радиоприемник. В печке горит огонь. У стола  К и р и л л  делает какие-то записи. По радио передают последние известия.

Г о л о с  и з  р а д и о п р и е м н и к а. На Урале, в Тюменской и Омской областях будет преобладать ненастная погода с сильными ветрами. В республиках Средней Азии малооблачно и тепло – температура девятнадцать – двадцать четыре градуса. Двадцатого сентября в Москве я Московской области отмечается похолодание: ночью плюс пять – семь, днем десять-одиннадцать градусов тепла.

К и р и л л (к приемнику). Взял бы да и поведал о нас: двадцать пять мороза, снегу – вровень с крышами.

Замигала сигнальная лампочка радиостанции, послышались позывные.

Ходос. Слушаю.

Г о л о с  и з  р а д и о у с т а н о в к и. Добрый вечер, Кирилл Никитич! Новость нужна?

К и р и л л. Если хорошая – пожалуйста.

Г о л о с  и з  р а д и о у с т а н о в к и. Упряжка прибыла. Теперь все наши дома. Есть новость специально для вас.

К и р и л л. Письмо, да? Ну, не дразни!

Г о л о с  и з  р а д и о у с т а н о в к и. Ваша жена приехала.

К и р и л л. Что?!

Г о л о с  и з  р а д и о у с т а н о в к и. Точно. Пошла к вам, Серегин провожает.

Кирилл выключает радиостанцию, мечется по комнате. В дверь стучат.

К и р и л л. Да-да! Входите!

Дверь распахивается, на пороге появляется  Л ю б а ш а  с чемоданом и свертком в руках.

(Кидается навстречу, но, увидев, что это Любаша, ошеломленно останавливается.) Любаша?! Ты?

Л ю б а ш а. Я. (Протягивает руку.) Нужны гости?

К и р и л л. Такие гости да не нужны? Вы что, вдвоем с Ольгой?

Л ю б а ш а. Почему с Ольгой? Одна. Можно раздеться?

К и р и л л. Конечно! (Помогает ей.) А мне дежурный по радио сообщил – жена приехала. Ну, путаник!

Л ю б а ш а. Это я натворила. Он стал расспрашивать, кто да что, я и брякнула. Знал бы ты, как я замерзла, словно ледышка.

К и р и л л. Иди к печке. И чай будем пить. Может, спирту?

Л ю б а ш а. Налей. Нет, не надо. (Подсаживается к печке.) Вот где благодать! А ты далеконько укатил. И самолетом летела, и почтовым вертолетом, потом на оленях. Едешь, а кругом полутьма, снежная мгла и такое ощущение, будто на всем белом свете ничего живого. Нигде! Жутковато.

К и р и л л. С непривычки.

Л ю б а ш а. Втянулся?

К и р и л л. Не совсем. А вообще – интересный край. И дела здесь начаты удивительные. Мой предшественник был по-настоящему талантлив.

Л ю б а ш а. Сбежал?

К и р и л л. Замерз… Завтра я тебе покажу кое-что из его опытов. На грани гениальности! Но все запущено. Станция была около года без хозяина. А перспективы – дух захватывает!

Л ю б а ш а. Работа мне найдется?

К и р и л л. Сколько угодно! Нет, ты серьезно?

Л ю б а ш а. Мы же договорились. Или забыл?

К и р и л л. Нет, помню. Как же ты нашла?

Л ю б а ш а. Нашла.

К и р и л л. Садись чай пить. Только к чаю ничего нет.

Л ю б а ш а. Я тебя сейчас московскими пирогами кормить буду. Не хуже, чем у бабы Васи. Можно хозяйничать? (Достает из свертка еду, подает на стол.)

К и р и л л. Пей, а то остынет. Как там мои поживают?

Л ю б а ш а. Живут. И Николаха, и баба Вася. А Ольга… она решила временно там остаться.

К и р и л л. Знаю.

Л ю б а ш а. За твои опыты взялась…

К и р и л л. Напрасно, конечно. Я написал. Надо выждать. Сейчас это голос вопиющего в пустыне. Но удивительно, кто-то что-то придумал, кто-то, не проверив, утвердил своим авторитетом. И пошла новая мода гулять по нашей земле. Пока другая не придет на смену. (Недовольно взмахивает рукой.)

Л ю б а ш а. Я ей почти то же самое говорила. Да разве ее переубедишь…

К и р и л л. Как же ты надумала двинуться сюда?

Л ю б а ш а. А я и сама не знала, что ударюсь в эту сторону. У меня отпуск. Ехала на Кавказ. К морю, в Гагры. В Москве все переиграла. Сдала путевку, узнала твой адрес и вместо юга махнула на север. Думала, обрадуешься.

К и р и л л. А я действительно рад.

Л ю б а ш а. Правда?

К и р и л л. Даю слово! Друзья детства не забываются.

Л ю б а ш а. Только друзья детства?

К и р и л л. Ну… не только. Что было, Любаша, то было.

Л ю б а ш а. А у меня навсегда осталось. Я часто думаю – как бы оно сложилось, не подвернись Ольга?

К и р и л л. Не надо так.

Л ю б а ш а. Не буду. Еду, а сердце колотится, вот-вот разорвется, понимаю – сумасбродная затея, а сама еду. Увижу, мол, издали свое чудо-юдо, и дай бог ноги. Я и вправду завтра уеду. Будет какая-нибудь оказия?

К и р и л л. Завтра ожидается вертолет. Не знаю, как погода. Но зачем тебе торопиться? Посмотришь наше житье-бытье.

Л ю б а ш а. Хорошего понемногу.

Трижды мигает лампочка.

Что это?

К и р и л л. Скоро свет выключат. (Поднимается.) Ну, вот что, Любаша, оставайся, устраивайся, а я исчезаю.

Л ю б а ш а. Куда?!

К и р и л л. Тут к одному работнику. Словом – до утра.

Л ю б а ш а. Сошел с ума! Поговорить толком не успели…

К и р и л л. Понимаешь, в потемках людей беспокоить неловко.

Л ю б а ш а. И не надо. Вижу, живешь не ахти, думаешь – куда меня пристроить? Пустое! Я же не спать сюда приехала. А в сон потянет – на одном стуле до утра прокемарю.

К и р и л л. Во всяком случае – твое место, вот оно, и не хмурься, пожалуйста, хозяину видней. А я… (Достает из-под койки сверток.) Нырну сюда.

Л ю б а ш а. Спальный мешок? Уступи мне, Кирилл, а? Это же северная экзотика! (Пытается забраться в мешок.) Прелесть! И тепло и мягко! Как на печке у бабы Васи. Вопрос решен, на сегодня здесь мое логово. (Кладет мешок на спинку стула.)

Свет гаснет. В комнате темно; только от печной дверки ложится на пол светлая полоса. Кирилл приоткрыл дверку, стало светлее. Подбрасывает несколько поленьев.

Посидим?

К и р и л л. Посидим.

Садятся у печки.

Л ю б а ш а. До смерти люблю тепло.

К и р и л л. А я – огонь. В нем какая-то скрытая сила, ярость. (Пауза.) У нас в теплице огурцы хорошо зацвели.

Л ю б а ш а. Правда?

К и р и л л. Северный сорт. Но много пустоцвета.

Л ю б а ш а. Жаль. (Задумывается.)

К и р и л л. Завязь, конечно, есть…

Л ю б а ш а (вздыхает). Да, было.

К и р и л л. Ты о чем?

Л ю б а ш а. Так. О том, чего не вернешь. Вот послушай. Случилось это давно. Летом, на прополке хлебов… Я была еще школьницей, а ты приехал на летние каникулы. У меня почему-то разболелась голова. Я прилегла возле старого омета и уснула. А проснулась…

К и р и л л. Нашла цветы?

Л ю б а ш а. Да, васильки, вьюнок, степной горошек…

К и р и л л. Целое беремя. Копна!

Л ю б а ш а. Ты? Я сразу догадалась, чья это работа. И радовалась. Какая же я была счастливая!.. Значит, все-таки помнишь?

К и р и л л. Ну конечно.

Л ю б а ш а. Слова-то у тебя какие-то бездумные, деревянные.

К и р и л л. Вот уж неправда!

Л ю б а ш а. Нет, правда. Я знаю, что ты любишь Ольгу. Но меня тоже любил. Скажи, неужто ничего, ну, совсем ничего не осталось?

К и р и л л. Ну, почему ты так? Я искренне рад…

Л ю б а ш а. Люди добрые, он рад! Баба за тысячи километров примчалась, чтоб увидеть его. Голос услышать, а он развез: «огурцы-скороспелки, пустоцветы…» Хотя бы по-доброму взглянул, слово сказал, ну, если не ласковое, то приветливое…

К и р и л л (берет ее за руку). Любаша…

Л ю б а ш а. Вот и все. Больше мне от тебя ничего и не надо.

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Место действия то же. Прошло несколько часов. Горит свет. К и р и л л  сидит у стола, пишет. Затем читает написанное, вкладывает в конверт. Задумывается. Л ю б а ш а  лежит на койке, делает вид, будто спит, но сама внимательно следит за Кириллом. Слышатся позывные радиостанции.

К и р и л л (стараясь говорить тише). Я слушаю.

Г о л о с  и з  р а д и о у с т а н о в к и. Доброе утро, Кирилл Никитич. Происшествий никаких. С базы передали – готовят к отправке вертолет.

К и р и л л. Ясно. Больше не вызывай, скоро приду. (Останавливается у койки, задумчиво смотрит на Любашу.)

Л ю б а ш а. И во сколько будет вертолет?

К и р и л л. Не спишь?

Л ю б а ш а. Давно.

К и р и л л. Обычно прибывает после двенадцати.

Л ю б а ш а. Вот и конец моего счастья. Промелькнуло… Один миг! (Встает с постели, сует ноги в валенки.) Эх ты, Кирька, Кирька! Кирилл Никитич! Давай хоть попрощаемся без свидетелей.

К и р и л л. А мы не будем с тобой сегодня прощаться и вообще… (Протягивает Любаше конверт.) Читай.

Л ю б а ш а (прочитав). Ты с ума сошел! Да разве можно…

К и р и л л. Только так.

Л ю б а ш а. Нет! Я уеду, и никто никогда не узнает, что было и чего не было.

К и р и л л. Олю я не могу обманывать. Не могу. И не хочу. Вообще – туда дорога мне теперь заказана. Оставайся, хозяйничай… Старый друг.

Л ю б а ш а. Нет-нет! Ни за что! (Закрывает лицо руками.) Ой, какая же я дура! Должно быть, обалдела от радости… (Пристально смотрит на Кирилла.) Ты меня снова полюбишь. Я знаю! А если так случится, что камнем у тебя на шее повисну, – скажи. В омут пошлешь – не оглянусь, в прорубь – кинусь, не задумаюсь.

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

День. Место действия то же, что в седьмой картине. Чувствуется дыхание осени. В а с с а  Ф а д е е в н а, сидя на скамеечке, варит из арбузов патоку. Входит  А н т о н.

А н т о н. Васса Фадеевна! Ольга Алексеевна дома?

В а с с а  Ф а д е е в н а. Нет. А по времени должна быть. Нужна?

А н т о н. Разговор один… (Задумывается.)

Пауза.

В а с с а  Ф а д е е в н а. Ну, что пишет твоя? Скоро прибудет?

А н т о н (думая о своем). Чего вы сказали?

В а с с а  Ф а д е е в н а (пристально смотрит на него). Не хвораешь, случайно?

А н т о н. И сам не знаю.

В а с с а  Ф а д е е в н а. С виду сменился. Ежели в озноб кидает, надо водки с перцем. Стакан, без закусу. Помогает.

А н т о н. Да я как-то, и не жалуюсь…

В а с с а  Ф а д е е в н а. Небось по Любашке маешься? Приедет. Никуда не денется.

А н т о н. Так оно, конечно… (Не в силах скрыть горя и тоски.) Не приедет она, баба Вася.

В а с с а  Ф а д е е в н а. И чего несешь!.. Подумай раньше.

А н т о н. Все! Конец… Только никто ничего не знает…

В а с с а  Ф а д е е в н а (встревоженно). Или вести какие?

Махнув рукой, Антон уходит. Навстречу идет  О л я. Кивнув головой, Антон проходит мимо.

(Удивленно.) Умом тронулся, что ли? Сказал – пришел к тебе по делу, а увидел – лататы задал, какой-то чудной, прости господи.

О л я (бросается за Антоном). Антон Иванович! Антон Иванович, вернитесь! Ан-тон! (Вассе Фадеевне.) Идет.

Входит  А н т о н.

Вы меня искали? Что у вас? Выкладывайте.

А н т о н (в смятении). Я, Ольга Алексеевна, ну, так сказать, и сам не знаю чего… говорить… И как говорить…

В а с с а  Ф а д е е в н а (Оле). Он тут бодягу развел, ушеньки вянут. Насчет Любашки…

А н т о н (Оле). Вам письма идут от Кирилла Никитича?

О л я. Да. Правда, последнее время… (Настораживается.) А что?

А н т о н. Я получил от Любаши… Такое написано… Даже сказать не могу. (Достает из кармана письмо.) Возьмите, прочитайте…

О л я (читает. Мгновение стоит, словно оцепенев). Какая-то ерунда!..

А н т о н. Вы на конверт гляньте, на печати…

О л я. Это не имеет никакого значения.

В а с с а  Ф а д е е в н а. Погодите, люди добрые, как же это получается, об чем-то спорите меж собой, а я, по-вашему, чурка деревянная? Или как?

А н т о н. Любаша пишет, что она… ну, что она работает там… у Кирилла Никитича. Ну и… вообще. У него… Стало быть…

В а с с а  Ф а д е е в н а (вскрикивает). А-а! Батюшки!

А н т о н. Чего делать-то, Ольга Алексеевна?

В а с с а  Ф а д е е в н а (озлясь). Распустил бабу, а теперь – «чего делать»? Ехай туда – и все! Одним духом. Приведи ее в восчувствие.

О л я (словно рассуждая вслух). Не верю я. Понимаете? Скажите, Васса Фадеевна, скажите… способен Кирилл на подлость?

В а с с а  Ф а д е е в н а. Да что ты, Олюшка! И ни в жизнь!..

А н т о н. Зачем же она тогда пишет?

О л я. Не знаю… Ну, скажите, есть же на свете честность? Нет-нет, не верю! (Быстро уходит в дом.)

В а с с а  Ф а д е е в н а. А бывает и так – нечистый попутал… Разум замутил… И вот тебе мой сказ: не хлюпай, а собирайся – и айда!

А н т о н. Ни к чему мне это, баба Вася.

В а с с а  Ф а д е е в н а. Да как же это «ни к чему»? Люди добрые!

А н т о н. Насильно колодец рыть, воды не пить.

В а с с а  Ф а д е е в н а. А я тебе другое скажу – под лежачий камень и вода не течет.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ

Место действия то же, что и в восьмой картине. За окнами темень полярной ночи. К и р и л л  надевает доху, меховой малахай. На ногах у него унты. Л ю б а ш а  молча следит за Кириллом. Вот она встрепенулась, подошла, приникла к нему.

Л ю б а ш а. Не хочется, чтоб ты уходил.

К и р и л л. Холодище стоит – собачий.

Л ю б а ш а. И темень тоже.

К и р и л л. Часа через два вернусь. Когда прибудет вертолет, звякни в контору, нет ли мне почты. Я пошел!

Л ю б а ш а. Кирилл!

К и р и л л. Ну?!

Л ю б а ш а. Скажи, о чем ты все время думаешь?

К и р и л л. Я? Не знаю. О многом. А как же иначе?

Л ю б а ш а. Я спрашиваю о другом. Нельзя, – значит, нельзя…

К и р и л л (после паузы). Николаха… Смертельно соскучился. Во сне вижу. Среди дня закрою глаза – он передо мной… Вот так… Ладно, Любаша, оставайся. (Идет к двери.)

Л ю б а ш а. Кирилл!

Он останавливается.

Ничего!.. Я – так.

Кирилл уходит. Любаша припадает к окну. Затем закуривает и неистово швыряет папиросу в угол. Включает приемник – там веселая музыка. Любаша подходит к столу, опускает голову на руки. Длинная пауза. В дверь стучат, но Любаша не слышит. Стук повторяется. Дверь отворяется, и в комнату входит  О л я. Любаша, словно очнувшись, видит ее, верит и не верит.

Ольга… Алексеевна?!

О л я (окидывает взглядом комнату). А Кирилл где?

Л ю б а ш а. Он? Кирилл? Уехал.

О л я. Надолго?

Л ю б а ш а (не зная, что сказать). Надолго ли?.. Недели на две. Может, больше. Вертолетом прилетели?

О л я (не отвечая). Значит… вы здесь?

Л ю б а ш а. Да, вот… Вы замерзли? Может, чаю?

О л я. Да. Пожалуйста.

Л ю б а ш а (приложив ладонь к чайнику). Остыл. (Словно опомнившись.) Зачем ты приехала? Кто тебя звал? Ты же все знала. Все!

О л я (сдерживаясь). Может, нам не надо так разговаривать? А если на то пошло – я к мужу приехала…

Л ю б а ш а. Нет его больше тут, твоего мужа! Нет! Ты один раз отняла его у меня, встала между нами, будь ты проклята! Сколько я из-за тебя ночей недоспала. Сколько слез выплакала. Хватит! Не отдам Кирилла, поняла? Не отдам! И уезжай, откуда приехала. Нет тебе тут места!

Оля, не сказав больше ни слова, идет к двери.

Ольга Алексеевна!

Оля уходит. Любаша мечется по комнате, ее бьет озноб. Она накидывает на плечи меховую шубу, но дрожь не проходит.

Рывком распахивается дверь, в комнату врывается  К и р и л л.

К и р и л л. Кто-нибудь приходил к нам?

Л ю б а ш а. К нам? Нет. Никого но было.

К и р и л л. Неправда! Ольга была! Ольга!..

Л ю б а ш а. А чего ты кричишь? Мне и без того… Бьет всю. На свет белый смотреть не хочется.

К и р и л л. Где она?

Л ю б а ш а. А мне откуда знать? Да и не хочу! Хлопнула дверью – туда ей и дорога.

К и р и л л. Ты отослала ей письмо, то, мое?

Л ю б а ш а (не очень уверенно). Тогда… Сразу… Клянусь!

К и р и л л. Мне правда нужна, понимаешь, Люба!..

Л ю б а ш а (закрывает лицо руками). Не смогла. Там же ты на коленях перед ней… Не могла послать такое…

К и р и л л (ошалело смотрит на нее). Люба! Да ты понимаешь, что ты натворила?

Л ю б а ш а. Все знаю!.. Понимаю. Ну, на, бей… Убей меня, хуже от того не будет…

КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ночная тьма нависла над заснеженной землей. Тьму слегка прорезает слабый свет находящегося где-то в стороне фонаря. Чуть заметны очертания заснеженных домов, отчетливее вырисовывается силуэт вертолета. По снежной тропе к вертолету идет Оля. Вдали показался бегущий  К и р и л л.

К и р и л л. Оля! Оля! Подожди!

Оля останавливается. Кирилл подбегает к ней.

Олежек! (Протягивает руку.) Здравствуй!..

О л я. Здравствуй.

К и р и л л. Олежек… Ты… Я вот что… Прости ты меня… Нет, я не то хотел…

О л я. Почему ты мне не написал? Почему?

К и р и л л. Я писал. Клянусь! И я тебе сейчас все, все…

О л я. Не надо, Кирилл, не надо. (С трудом сдерживается.) Ты мне только одно… скажи… ты ее любишь? Я не обижусь.

К и р и л л. Олежек!.. Все невероятно… дико… Ты, только ты, одна у меня… Единственная.

О л я (сквозь слезы). Кирилл, Кирилл! Прощай! (Идет к вертолету.)

К и р и л л. Оля…

Оля уходит, не оглядываясь.

КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ

Комната Кирилла. Л ю б а ш а  сидит у стола, подперев голову руками. Входит  К и р и л л. Не раздеваясь, опускается на стул. Закуривает. Напряженное молчание.

Л ю б а ш а. Разденься. Жарко.

К и р и л л. Сейчас уйду.

Л ю б а ш а. Ты ее видел?

К и р и л л. Ольгу? Видел.

Л ю б а ш а. Уехала?

К и р и л л. Да…

Л ю б а ш а. Больше не приедет?

К и р и л л. Нет.

Л ю б а ш а. Что, обо всем договорились?

К и р и л л. Да. Договорились.

Л ю б а ш а. Ну, будь же ты человеком, Кирилл, расскажи!..

К и р и л л. Нечего рассказывать. Она не стала говорить со мной. Я так и знал. А в общем – правильный поступок.

Л ю б а ш а. Скажи, здорово я тебе осточертела?

К и р и л л. А вот это уже, как говорят, запрещенный прием.

Л ю б а ш а. Значит – здорово. Проклятая штука любовь… И кто ее выдумал!

К и р и л л. Что, на лирику потянуло?

Л ю б а ш а. Какая там лирика, когда сердце болит…

К и р и л л. Думаешь, сердце только у тебя?

Л ю б а ш а. Зачем же так?!

К и р и л л. Ну, почему ты не отослала письмо?

Л ю б а ш а. А почему тебя это так беспокоит! Или хочешь перед Ольгой остаться святым и чистеньким?

К и р и л л. Да дело совсем не во мне. Получи Ольга письмо, она сюда ни за что не поехала бы! А так… Это же черт знает что… Нахамили хорошему человеку.

Л ю б а ш а. Исправить не поздно. Напиши новое письмо.

К и р и л л. Знаешь что, Любаша, нам нужно поговорить.

Л ю б а ш а. Нужно! О нас, да?

К и р и л л. Да.

Л ю б а ш а. Ну, говори. Только говори все, что думаешь. Не жалей меня. Хотя и так все видно, как на ладони.

К и р и л л. Не клеится у нас, Оля.

Л ю б а ш а. Знаю. Даже звать меня стал Ольгой… Эх, Кирька, Кирька, сломал ты мою жизнь.

К и р и л л. Не будем искать виноватого. Ни к чему… Хотя верно… И не только твою…

Л ю б а ш а. Может, тебе плюнуть на все условности и поехать.

К и р и л л. Для меня дороги туда нет. (Пауза.) Ты не обижайся, но нам с тобой ни к чему кривить душой. Живем мы и живем себе, вроде тихо-мирно, а радости никакой…

Л ю б а ш а. Ты за меня не расписывайся… Впрочем, все правильно. И что же ты предлагаешь?

К и р и л л. Мне надо уйти. Отсюда.

Л ю б а ш а. Куда?

К и р и л л. Найду место. Временно поживу в конторе.

Л ю б а ш а. Я не то подумала… А может, мне уехать?

К и р и л л. Зачем? Мы же не враги с тобой.

Л ю б а ш а. А затем, что я не могу так. Я не смогу. Это будет не жизнь, а пытка. Понимаешь? А уеду куда-нибудь подальше, может, с глаз долой – из сердца вон. Решено, Кирька, я уеду. Все! Так оно и должно быть.

К и р и л л. Не решай сгоряча.

Л ю б а ш а. Если признаться тебе, я уже не раз думала об этом. Только тебе не говорила.

К и р и л л. Ну, смотри… Я пошел.

Л ю б а ш а (механически). Будь здоров.

Кирилл уходит.

(Смотрит ему вслед.) И куда бы я ни уехала, никогда тебя не забуду… До смерти… Как хорошо, что ты ничего не знаешь. И не узнаешь! Пусть эта бабья радость будет только моей.

КАРТИНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Комната Ходосов. Обстановка почти та же, что и в четвертой картине. О л я  собирается уходить. С в и р и д о в а, стоя у окна в грустной задумчивости, следит за ней.

С в и р и д о в а. Я очень огорчена. Неужто так необходимо ехать тебе именно завтра?

О л я. Нельзя откладывать. Сушь! А зима на носу. Озимые гибнут. А на моем участке словно зеленый ковер. Но это было неделю назад. Я должна ехать. У меня на него вся надежда.

С в и р и д о в а. И далеко этот участок?

О л я. Километров около двухсот. В степной глуши. Я отправлю тебя сегодня ночным. Сама отвезу. И в вагон посажу.

С в и р и д о в а. Ну что же, можно и сегодня. (Просяще.) Отдай Николашку!..

О л я. Да я с ума сойду!.. Нет, нет!..

С в и р и д о в а. Пусть мальчишка погостит. Ты собираешься ехать к Кириллу, вот на обратном пути и заберешь.

О л я. Нет, мама!.. И не будем больше обсуждать. Что же касается моей поездки (пауза) туда… не знаю…

С в и р и д о в а. Что, не решаешься?

О л я. Видишь ли… Много причин… Дело к зиме.

С в и р и д о в а. Николашка небось скучает.

О л я (взглянув на портрет Кирилла). Он каждое утро здоровается с ним и подолгу разговаривает. Стихи перед портретом читает. (Словно встрепенувшись.) Значит, машину заказывать?

С в и р и д о в а. Придется. Если увидишь Ксению Петровну, спроси, приготовила ли она ответ отцу. Да, вот еще что, совсем забыла. Папа просил узнать, какова судьба последней рукописи Кирилла. Именно последней. Он взял ее с собой?

О л я. Нет. А что?

С в и р и д о в а. Ничего. Просто хотела узнать. Ну да бог с ней, с рукописью. (Не без грусти.) Знала бы ты, как мне не хочется уезжать. Мы даже не поговорили как следует.

О л я. Вот скоро получу отпуск и прямиком к вам. И Николаху привезу. Тогда уж наговоримся. Ну, я пошла. (Уходит.)

Свиридова провожает ее до двери, затем останавливается у окна, стоит задумавшись. Распахивается дверь, возвращается  О л я.

О л я. Мама, я тебе не то сказала. Вернее – неправду. Я ездила. Туда. Только никто здесь об этом не знает. Думают, у вас была. Так вот… Мы с Кириллом расстались…

С в и р и д о в а. Оля! Как?

О л я. Ну как. Разошлись. В общем, я там лишняя. Теперь ты знаешь все. Главное. (Кладет голову матери на плечо.) И больше ни о чем не спрашивай. Потом… когда-нибудь…

С в и р и д о в а. Олюшка… (Гладит ее по голове.)

О л я. Хожу как чумная. Думать об этом не хочу… а оно из головы не идет… (Берет себя в руки.) Только ты, пожалуйста, не расстраивайся. Все уже позади. Папе ни слова. Впрочем, как знаешь. А тебя я сегодня провожу. (Останавливается у порога, сжимает голову руками.) Не знаю, как все это я объясню Николахе. А ведь надо!.. Что делать! Как сказать?.. (Уходит.)

Свиридова какое-то мгновение неподвижно стоит среди комнаты. Она словно застыла и не замечает, как по щеке катится слеза.

С в и р и д о в а. Олюшка… Радость ты моя… Да могла ли я думать… Чем же тебе помочь?.. Чем?.. Не знаю… Не знаю…

В дверь стучат.

Пожалуйста! Войдите!

А н т о н (входя). Здравствуйте. Должно, не узнаете меня? Встречал вас когда-то, еще Кирилл Никитич был дома.

С в и р и д о в а. Да-да. Как же, помню. Прошу.

А н т о н. Как отдыхаете?

С в и р и д о в а. Спасибо. Ничего.

А н т о н. А у нас-то с тех пор такой водоворот…

С в и р и д о в а (резко меняет тему разговора). Какие у вас виды на урожай будущего года?

А н т о н. Как вам сказать?! Третий год подряд сухмень стоит. Просто беда. Жгет и жгет… Я насчет чего пришел? Поговорить.

С в и р и д о в а. Пожалуйста.

А н т о н. Надо бы подсобить Ольге Алексеевне.

С в и р и д о в а. Не понимаю.

А н т о н. Я вчера еще хотел зайти, повидать вас, время не выбралось. Хватит человеку зря мучиться.

С в и р и д о в а. Простите, вы о чем?

А н т о н. Об ее жизни. Она, так сказать, без вины виноватая. Там с Кириллом Никитичем вышло расстройство, по себе знаю, какая тягость; тут на работе прижим из района. Шутка сказать – строгий выговор.

С в и р и д о в а. Разве?

А н т о н. А вы по знали? Есть такое дело. Переживи попробуй.

С в и р и д о в а. Ольга Алексеевна не жаловалась.

А н т о н. Так это ж характер у нее такой! Извините, конечно. Жаль берет. Ехать ей надобно к Кириллу Никитичу. Может, и с вами вместе. Они тут жили ну прямо всем на зависть. Я так понимаю – нельзя упускать время. Поговорите. Я сам пытался, так Ольга Алексеевна даже слушать не хочет.

С в и р и д о в а. Видите ли, это такой вопрос…

Г р и б о в а (входя). Можно? (Увидев Антона.) А я послала за тобой.

А н т о н. Уезжает мамаша Ольги Алексеевны.

Г р и б о в а. Вот-вот. Распорядись, пожалуйста, насчет машины. Пускай легковую подготовят.

А н т о н. Все будет в лучшем виде. (Свиридовой.) До свидания. Еще раз извините. (Уходит.)

Г р и б о в а. Что же вы так скоро нас покидаете?

С в и р и д о в а. Обстоятельства… Ксения Петровна, скажите, за что Олю здесь преследуют?

Г р и б о в а. Нет!.. Ее у нас никто не преследует.

С в и р и д о в а. Бог мой, ведь строгий выговор дают за серьезные проступки. Я, правда, беспартийная, но у меня муж член партии, и я все хорошо понимаю. Скажите, в чем ее обвиняют?

Г р и б о в а. Она не говорила?

С в и р и д о в а. Ни слова. Я случайно узнала о выговоре.

Г р и б о в а. Тут в отношении Кирилла Никитича… Видите ли, Кирилл Никитич выступал против агрокомплекса Алексея Федоровича… В связи с этим ему приписывают бог знает что! А Ольга Алексеевна горячо вступилась за него. Написала в районные организации резкое письмо. Вот вам и основание. Ведь разные типы все еще встречаются. Много говорить, мало слушать. Но стоит.

С в и р и д о в а. Неужто не нашлось смелого человека?..

Г р и б о в а (пристально взглянув на нее). Мне поставили на вид… За близорукость. И попустительство. Вот так.

С в и р и д о в а. Извините.

Г р и б о в а. А Ольга Алексеевна молодец. У нее редкая выдержка. И мужество.

С в и р и д о в а. Не думала я, что судьба Оли сложится так.

Г р и б о в а. Не грустите. Конечно, советовать легче. Но знайте, что Ольгу Алексеевну у нас… словом, у нее есть друзья. И хорошие друзья.

С в и р и д о в а. Спасибо.

Г р и б о в а. До свидания. Счастливого пути. Кланяйтесь Алексею Федоровичу. Что касается ответа на его письмо – пришлю позже.

С в и р и д о в а. Он просил на словах передать, что очень интересуется данными вашего хозяйства. Особенно за последние годы. И будет ждать.

Г р и б о в а. У нас мало утешительного. (Вздыхает.) Нечем порадовать Алексея Федоровича. Нечем. Он ждет добрых вестей, а тут… Все сожрал суховей. (Махнув рукой.) Долгий разговор, Наталья Андреевна. Сомнения гложут… Да я обо всем напишу. (Прощается, уходит.) Свиридова сидит задумавшись. Входит Оля.

О л я. Ксения Петровна была?

С в и р и д о в а. Да. Заходила проститься. Олюшка, дружочек мой! Ну, почему ты от нас все скрыла? Почему?

О л я. Мама, не стоит ворошить.

С в и р и д о в а. Но дальше продолжаться так не может. (Всплеснув руками.) Тебе только выговоров не хватало. Этого отец не оставит. Он обязательно вмешается. И тебя переведут отсюда.

О л я. Подожди!..

С в и р и д о в а. Вначале переедешь к нам. Просто так. Поживешь, отдохнешь. И Николенька тоже. Потом найдется и работа. Возможно, даже в институте.

О л я. Мама, для ясности… Из совхоза я никуда не уеду.

С в и р и д о в а. Почему? Что тебя держит здесь? Другое дело, когда все было иначе, но то, что я узнала сейчас…

О л я. Хорошо. Я скажу тебе. Только ты постарайся понять. У каждого человека есть что-то, ну, скажем, заветное. Словом, ради чего он живет, вернее – стремится жить… Так ведь? А иначе зачем она, сама жизнь?

С в и р и д о в а. Это уже философия. Нам сейчас не до нее.

О л я. Дослушай. Уйти мне отсюда – значит принять выговор, признать свою вину, хотя я права, бросить то, чем, можно сказать, живу…

С в и р и д о в а. Но разве в другом месте…

О л я. Нет-нет, что ты! Оставить опытные поля, когда столько сделано! И финал уже близок. Нет! Дело чести. Совести, наконец.

С в и р и д о в а. Не знаю, Олюшка, возможно, ты в чем-то и права.

О л я (прижимается к матери). А знала бы ты, как мне бывает тяжело оттого, что у нас с Кириллом… вот так.

С в и р и д о в а. Я ничего не могу тебе посоветовать. Сказать – постарайся забыть, уж коли так сложилось, – глупо. И если буду говорить так, ты меня не слушай… Я уже поседела и могу увидеть все только со своей старой колокольни.

О л я (ей трудно сдержать волнение). Мне иногда кажется – ненавижу его лютой ненавистью. И никогда не примирюсь… А гляну на Николку, хочется бросить все, схватить его за руку и бежать. Ехать, лететь… Коротким было мое бабье лето… (Решительно.) Не будем больше говорить об этом. Точка!

КАРТИНА ПЯТНАДЦАТАЯ

Прошло около года. Комната Ходосов. Ночь. О л я  сидит у стола, перед ней рукопись. На раскладушке спит  Н и к о л а х а. Посасывая пустую трубку, из угла в угол ходит  С в и р и д о в.

С в и р и д о в (продолжая разговор). Короче говоря, бюро райкома поддержало и одобрило мой агрокомплекс. Засуха и в нынешнем году, конечно, путает карты, но то уж другая сторона вопроса.

О л я. Обсуждение шло живо?

С в и р и д о в. Как тебе сказать… Первый секретарь весьма вдумчиво и глубоко осветил суть вопроса, затем высказал свое отношение. Его дружно поддержали. Что-то начала было мямлить ваша директриса… Толковый человек первый секретарь.

О л я (не без иронии). Я его хорошо знаю.

С в и р и д о в. Вот побываю еще в пяти-шести районах, вооружусь нужной документацией, и недруги мои потерпят фиаско.

О л я. Это кто же, папа?

С в и р и д о в. Есть такие. Есть!

О л я. И что они?

С в и р и д о в. Противники как противники. Борьба как борьба. Кто кого! Но победителем буду я, потому что в любом поиске есть только одна истина, а она за мной. Все остальное ложь, профанация.

О л я. Садись, отдохни немного.

С в и р и д о в. Надо идти к своим ученым агрономам.

О л я. Они, должно быть, спят давно.

С в и р и д о в. Николаха сладко похрапывает. (Растерянно останавливается посреди комнаты.) А ведь, знаешь, я обманул его. Обещал купить в районе заводную машину… Забыл.

О л я. То-то он просил разбудить, когда приедешь.

С в и р и д о в. Совсем завертелся, старая калоша! Ах, Николаха, Николай, хороший мой мальчик. Как же быть? Вот что, я презентую ему свое ружье… Подарю! Да.

О л я. Ружье ни в коем случае! Разве можно мальчишке?