Текст книги "Раннее утро"

Автор книги: Владимир Пистоленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

НА РАССВЕТЕ

Драма в трех действиях, семи картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Н а д я  К о р н е е в а.

А н н а – бабушка Нади.

П е т р  А л е к с е е в и ч  К о б з и н.

Д ж а н г и л ь д е к  А л и б а е в.

С е м е н  М а л и к о в.

И в а н  Н и к и т и ч  С т р ю к о в.

И р и н а – его дочь.

В а с и л и й.

О б р у ч е в.

П о л к о в н и к  Р у б а с о в.

З у б о в.

В и к т о р.

В и к у л и н.

В а с е н а.

О л ь г а.

Ю р о д и в а я  м о н а ш к а.

К о н я х и н.

Ж е н щ и н а  с  р е б е н к о м.

С т а р и к.

Ж е н щ и н а  с  с а м о в а р о м.

М о н а х.

Б а л а х н и н.

С а ш к о  Б о н д а р ь.

Ю р о ч к а.

Ж е н щ и н ы,  к а з а к и – по ходу действия.

Юг Урала.

Время действия – 1917—1918 годы.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Южноуральск. Поздняя осень 1917 года. Глубокий вечер. Гостиная и прихожая в доме Стрюкова. В глубине прихожей лестница в мезонин. Во мраке гостиной у иконы теплится лампада. Ее слабый свет чуть пробивается в соседнюю комнату. С т р ю к о в  со шкатулкой в руках, стараясь не шуметь, осторожно пробирается в прихожую. Из сонной двери, так же крадучись, идет  Н а д я.

С т р ю к о в (увидев Надю). Ты чего крадешься?

Н а д я. Я… не крадусь… Я так…

С т р ю к о в. Подглядываешь, змеюка! (Ударил ее.)

Надя отшатнулась, закричала.

Хозяйский хлеб жрете да еще и на шею наступаете! Убью! Убью, подлюга!

В доме всполошились, забегали.

Н а д я (ухватив со стола тяжелый подсвечник). Не тронь! Слышишь? Худо будет.

С т р ю к о в. Ты еще и грозиться?!

Вбегает бабка  А н н а. У открытой двери, в сенях, видна фигура  В а с и л и я  с ружьем на плече.

Ах ты стерва… Поставь подсвечник!

Н а д я. Не подходи!

А н н а (заслоняет Надю). Иван Никитич!

С т р ю к о в. Сгинь, шалава!..

А н н а. Меня, меня убей! За что тиранишь сироту беззащитную?

С т р ю к о в. Молчи, ботало! Язык вырву! Знаю я, все вы одним миром мазаны! Обрадовались, что красные бьют, сговорились!

А н н а. Побойся бога, Иван Никитич!

С т р ю к о в. Только и ждете часа обобрать!.. Не дождетесь. В порошок изотру! (Бросается к Наде.)

А н н а. Иван Никитич! Чай, и у тебя сердце не волчиное… Ну, скажи, скажи, чем она провинилась?

С т р ю к о в. Подглядывала… Следит за мной!.. Знаю, чья это работа, – деповские бандюки научили! А вы и рады стараться… Хозяйского добра захотелось.

Н а д я (сквозь слезы). Я и в доме-то не была… Только вошла.

С т р ю к о в. Ври больше!..

Н а д я. Нечего мне врать…

А н н а. Хоть присягнуть, Иван Никитич, не было ее…

С т р ю к о в. И того хуже! Значит, ночью таскалась где-то. Вон отсюда! Мне в доме суки не нужно!

А н н а. Иван Никитич, за что позоришь…

Н а д я. А еще старый человек…

С т р ю к о в. Завтра чтоб и духу вашего но было!

А н н а. Твоя сила, твоя и воля…

С т р ю к о в (увидев Василия). А тебе что?

В а с и л и й. Коняхин ломится…

С т р ю к о в. В шею! Всех гони! (Анне и Наде.) Пошли отсюдова, я сказал, аль не слыхали?

Н а д я. Пойдем, бабуня… (Уходит.)

А н н а. Грех тебе, Иван Никитич… Я в доме сколько лет спину гнула да угождала…

С т р ю к о в. Никто не звал, не силовал, а за денежки охотников – только свистни. Марш, говорю!

Анна уходит. Робко входит Василий.

В а с и л и й. Так как, Иван Никитич?

С т р ю к о в. Я тебе что приказывал? Или мое слово не закон? Думаешь, депо тебе здесь? Так я скоро научу!..

В а с и л и й. Ломится он, дело, говорит… Грозится – беда, мол, будет, коли не пущу…

С т р ю к о в. Зови. Нет, погоди. Скажи, пускай там подождет. Сам скричу. Иди.

Василий уходит.

(Плотнее прикрывает дверь, проверяет другие, слушает у окон, вынимает из карниза печки потайной изразец, прячет туда шкатулку, ставит изразец на место. Крестится на икону.) Огради нас, господи, силою честного животворящего твоего креста… (Распахнул дверь в сени.) Егорыч!

Входит  К о н я х и н.

Ты что ночью булгу поднимаешь?

К о н я х и н. Иван Никитич, беда. Опять ворвались в пригород…

С т р ю к о в. Какой пригород?

К о н я х и н. Казачий. Слышно, в конце Губернской стреляют.

С т р ю к о в. Тьфу ты, господи! Напугал! Первый раз там стреляют, что ли? (Подходит к окну, прислушивается.) Отобьют. А ты, похоже, боязливый. Верно?

К о н я х и н. Не о себе душа болит, Иван Никитич. О деле… Не дай бог, прорвутся, лавки с товарами захватят…

С т р ю к о в. Шайтан с ними, там товаров осталось с комариный носок. Склады с зерном не нашли бы…

К о н я х и н. Думаю, обойдется. Кто станет в монастыре искать? И опять же, надо сказать, три дня взад-вперед гоняли порожние вагоны, будто грузились. А другие купцы, Иван Никитич, так и начисто все зерно вывезли. Приказано ведь, хлеб до зернышка…

С т р ю к о в. Ты им больше верь. Кстати, это их дело. У них головы на плечах, у меня тоже не котелок…

К о н я х и н. По мне, Иван Никитич, коли не увозить, так надо было раздать надежным людям…

С т р ю к о в. По мешку, что ли? В три года не раздашь.

К о н я х и н. Ну, хлеб, может, и не найдут… Табуны бы отогнать киргизским баям да спиртовый завод остановить.

С т р ю к о в. Выходит, всю коммерцию побоку?

К о н я х и н. Лучше на время, чем насовсем. Да и какая нынче коммерция? Только охвостье злобить. Вам бы уехать, скрыться, пока смута пройдет…

С т р ю к о в. Что, может, и ты поджидаешь, пока побегу?..

К о н я х и н. На шутку не обижаются, Иван Никитич.

С т р ю к о в. А я не шучу… Заяц капусту жрет, зайца – волк, а над волком есть охотник! Так-то! Эх, Егорыч, разве думали мы дожить до такого… Тебе не дано все понимать. Гони табуны в степь, за Соляной городок.

Появляется ликующий  В а с и л и й.

В а с и л и й. Хозяин, Ирина Ивановна приехали!

С т р ю к о в. Ошалел…

В а с и л и й. Истинный господь, приехали! (Убегает.)

Стрюков и Коняхин бросаются вслед за Василием. В гостиную торопливо входит  А н н а.

А н н а. Господи! Барышня! А мы и не ждали… (Мечется по комнате, кричит.) Надя! (Тоже убегает навстречу Ирине.)

В гостиную входит  Н а д я. Стрюков и Ирина пока еще на улице. А н н а  вносит свечу, зажигает ее.

(Наде.) Батюшки, лицо-то заплаканное, беги умой, а то увидит Ирина Ивановна!..

Н а д я. Пускай видит. Мне все равно. (Шепотом.) Плеснула бы керосина и спичку…

А н н а. Да ты что?

Н а д я. Или голову в петлю…

А н н а. Окстись!

Н а д я. Уйду я… Уйду свет за очи… Сил нет. Жить надоело.

А н н а. Куда уйдешь? Куда? Кому мы нужны?

Надя уходит.

Разве я видела в жизни сладость?

В прихожую входят  И р и н а, С т р ю к о в,  О б р у ч е в  и  В а с и л и й.

Цветочек ты наш лазоревый!

И р и н а. Папа, Григорию Ивановичу негде остановиться.

С т р ю к о в. О чем речь, живите у нас, милости просим…

Ирина уходит.

Василий, на вот, отнеси извозчику. (Дает Василию бумажку, тот уходит.) Анна, в мезонине комнату отопри…

С готовностью кивнув, Анна уходит.

Садитесь, поручик, не упомнил, как по имени-отчеству!

О б р у ч е в. Григорий Иванович.

С т р ю к о в. Как там, в Москве, в Петрограде?.. Насчет власти?..

О б р у ч е в. Совдепы.

С т р ю к о в. Та-а-ак… Не здешний вы?

О б р у ч е в. Нет. Родился на Дону. Жил в Петрограде с отцом. Мой родитель казачий полковник, служил при дворце…

С т р ю к о в. Вон оно что. А нынче?

О б р у ч е в. Погиб.

С т р ю к о в. Вечная память, вечный покой. (Крестится.) А вы, значит, в наши края решились?

О б р у ч е в. Да. К казачьему атаману Бутову.

С т р ю к о в. Сами или по назначению свыше?

О б р у ч е в. Вообще сюда дорога привела.

С т р ю к о в. Вы меня не бойтесь. Я председатель комитета спасения вольного казачества. Раньше был городским головой. У атамана нет от меня секретов. Понятно?

О б р у ч е в. Все понятно, Иван Никитич.

С т р ю к о в. Вот и хорошо. Бутов вас возьмет. Значит, говорите, там совдепия?

О б р у ч е в. Гибнет Россия… Но видит бог, в России еще есть люди…

Входит  И р и н а.

С т р ю к о в. Иринушка!.. (Обручеву.) Если не возражаете, Анна сведет вас, покажет комнату, да оно и с дороги, может, то, се… Анна!

Появляется  А н н а.

Проводи гостя.

О б р у ч е в. Благодарю! Извините… (Уходит вслед за Анной.)

И р и н а. Что же не встретил?

С т р ю к о в. Откуда мне знать…

И р и н а. Телеграмму не получил?

С т р ю к о в. Телеграмму? Дожили!.. Развал в государстве Российском! Ну ладно… Рассказывай, как жила?

И р и н а. Жила… Не спрашивай… Не надо… (С трудом сдерживает слезы.)

С т р ю к о в. Иринушка, доча!.. Обидел кто?

И р и н а (тряхнув головой, закусила губу). Нервы! (Открывает дверь.) Анна, в ридикюле папиросы, принеси.

С т р ю к о в. Неужто куришь?

И р и н а. Курю.

С т р ю к о в. Да разве образованной барышне под стать табашничать?

И р и н а. Я и водку пью. Да что там водка! Иной раз хотелось хватить чего-нибудь и ко всем чертям!

С т р ю к о в (крестится). Святый боже, святый крепкий…

И р и н а. Или они там вымерли все?

С т р ю к о в. Заваруха началась, все будто переродились. Помнишь, какой была Надька? Тише воды, ниже травы. А теперь? Перед тобой я хотел поучить ее малость, с подсвечником на меня кинулась. Вот змея!

И р и н а. И ты промолчал? Не узнаю тебя…

С т р ю к о в (кричит в дверь). Надежда!

Входит  Н а д я.

Что вы там, глухие все?

И р и н а. В ридикюле папиросы, принеси. Да побыстрее.

Надя уходит.

С т р ю к о в. Выходит, ваш институт закрыли?

И р и н а. Сейчас закрыли. Я раньше ушла. Бросила.

Входит  Н а д я, подает папиросы, спички.

С т р ю к о в. Институт сама бросила?!..

И р и н а. А ты что же думал, что я и сейчас учусь, как делать реверансы? Я в батальоне смерти служила… Командовала ударной группой.

С т р ю к о в (оторопело смотрит на нее). Смерти?!

И р и н а. Это женский батальон. Мы поклялись спасать Россию от большевиков рядом с офицерами… А они, офицеры, с нами, сволочи, как с проститутками… Вызывали в номера и там… Я в одного штабс-капитана… пять пуль всадила! Думала, разорвут… Курсистки, девчонки, жизни не жалели, а они… «Защитники отечества»! Вот тут что-то оторвалось… Впрочем, что их винить – их предали, они понимают это и живут – хоть день, да мой! Ты сидишь здесь в дыре и не видишь, что делается: от Петербурга до Урала голь рычит.

С т р ю к о в. Знаю. Вижу. И у нас такая же каша. Атаман Бутов пока держит еще город, а все ж на случай велел видным людям выехать куда-нибудь, где поспокойнее.

И р и н а. Значит, не надеется. Собирается драпать. А ты как?

С т р ю к о в. Я – наотрез. А вот как быть с тобой? Может, и тебе след на время податься, скажем, в Уральск…

И р и н а. А там что? Уж бежать, так за границу. Так все видные люди поступают. Давай вместе. Или не с чем?

С т р ю к о в. Как это? (Наде.) А ты что стоишь, уши развесила?

Надя уходит.

За границу? Тебе сказать легко. Ты добра не наживала, а у меня каждая копейка, мной нажитая, свою печать в душе поставила. Вот так.

Помолчали.

Что слышно, надолго это?

И р и н а. Кто знает! Царя убрали, Керенский сам удрал, да еще и в бабьей юбке… Говорить не хочется. Бутов как?

С т р ю к о в. Ничего. Вроде крепкая рука. Он держал, все время тихо было, а на той неделе деповские взбаламутились, и пошло! Бутов вышиб их за город, а с тех пор бои так и не прекращаются. То они на нас нажимают, то мы на них. Воевать нечем, вот беда.

И р и н а. А у тех?

С т р ю к о в. Тоже не лучше.

И р и н а. Папа, мы кое-как пообедали с поручиком…

С т р ю к о в. И молчит! А я тоже! (Кричит в дверь.) Анна! На стол собирай! Быстро мне! Да чтоб по-праздничному!

Появляется  А н н а.

Слыхала? Ужин собери. Поживее! Что в печи, все на стол мечи!

Помолчали. Анна накрывает на стол, то и дело входит-выходит.

Поручик что – насватывается?

И р и н а. Как сказать… Я ему многим обязана.

С т р ю к о в. А ты повадку не больно давай. Воздержись. «Лучше подождать. Вот кончится заваруха…

И р и н а. Папа, я но маленькая… Давай о другом.

Опять помолчали.

С т р ю к о в. Небось в Питере голодно?

И р и н а. В Питере жрать нечего.

Торопливо входит  В а с и л и й.

В а с и л и й. Хозяин, там этот полковник Рубасов.

С т р ю к о в. Зови, зови!

В а с и л и й уходит.

Ирин а. Кто такой?

С т р ю к о в. У, голова! Правая рука атамана. На нем все дело держится.

И р и н а. Я не могу в таком виде. (Быстро уходит.)

Не спеша входит  Р у б а с о в.

Р у б а с о в. Добрый вечер! У вас, Иван Никитич, как и всюду, царит полумрак.

С т р ю к о в. Мало приятного, да ничего не поделаешь, Гавриил Сергеевич, сам светить не станешь. А у меня сегодня праздник. Помнится, говорил о наследнице, вот, приехала моя Ирина Ивановна…

Р у б а с о в. О, поздравляю! Значит, к родным пенатам?

С т р ю к о в. Пять лет дома не была. С полчаса как порог переступила.

Р у б а с о в. А ведь могло случиться, что и не застала бы вас, наш уважаемый председатель, я полагаю, совершенно случайно задержался.

С т р ю к о в. Ну нет! Я говорил, господин полковник, что уезжать никуда не собираюсь. Вот так. Кому охота – пускай едет. А вы что, и вправду драпать собираетесь?

Р у б а с о в. Разумно отступать, Иван Никитич, не драпать. Сидеть на пороховой бочке – тоже не выход из положения. Вы уж верьте нам.

С т р ю к о в. С деповскими справиться не можете! А еще казачье войско! Да на мою руку – я бы их всех скрутил.

Р у б а с о в. Скрутим, Иван Никитич, всему свое время. Только вы нас, господа купцы, не подводите!

С т р ю к о в. А мало вам дадено?.. Ничего но жалеем. Надо – еще берите, берите все, что требуется, по наведите порядок.

Р у б а с о в. Я не о том… Атаману, например, доложили, что вы, Иван Никитич, не выполнили приказа: хлеб не вывезли… Так это? Откровенно?

С т р ю к о в. Сколько смог – вывез, остальное припрятал – ищи, не найдешь.

Р у б а с о в. Смотрите, Иван Никитич! Ехать, не ехать – ваше дело. А вот хлеба на случай отступления в городе быть не должно.

С т р ю к о в. Стрюков не подведет. Вот так. Вы как раз к ужину угодили, Гавриил Сергеевич. (В дверь.) Анна, зови Ирину Ивановну. И гостя тоже.

Р у б а с о в. А кто у вас?

С т р ю к о в. Поручик. Из Петрограда. С Ириной. Хочет к вам… Садитесь.

Р у б а с о в. Благодарствую, тороплюсь. Ваша дочь немножко не вовремя приехала. Не скрою, положение в городе напряженное. И я рекомендую вам серьезно подумать насчет отъезда… Предосторожность не помешает.

С т р ю к о в. Думано-передумано, Гавриил Сергеевич. Ей, может, и дело – переждать где… в Уральске или Гурьеве, скажем… А я – ни-ку-да!

Р у б а с о в. Вы первое лицо в городе, и если попадете в руки красных…

С т р ю к о в (вскипев). А вы не пускайте красных! Ваше дело такое – не пускать!

Р у б а с о в. Если бы я это слышал не от вас, а, скажем, от вашей дочери или другой любой женщины…

С т р ю к о в. При чем тут моя дочь?

Р у б а с о в. Не кричите.

С т р ю к о в. Она была, господин полковник… в батальоне смерти. Командовала ударной группой. Вот так.

Р у б а с о в. Прошу простить и не понять меня плохо.

С т р ю к о в. Я говорил атаману – по-настоящему взяться надо. Всю казачню поднять.

Р у б а с о в. А стрелять чем? Солдатским паром? Эх, попались бы мне все эти мистеры да сэры…

С т р ю к о в. Молчат?

Входит  О б р у ч е в.

Вам повезло, поручик: полковник Рубасов из штаба атамана Бутова.

О б р у ч е в (шагнув, вытягивается). Господин полковник! Гонимый жаждой справедливости, горя желанием помочь матери-родине в страшный для нее час, я прибыл сюда и прошу содействовать…

Р у б а с о в. Где служили?

О б р у ч е в. В третьем лейб-гвардии Измайловском полку.

Р у б а с о в. Дворянин?

О б р у ч е в (отвечая, достает документы). Так точно, господин полковник. Вот, пожалуйста.

Р у б а с о в (прочитав документы). В контрразведку пойдете?

О б р у ч е в. Буду рад служить.

А н н а. Ирина Ивановна сейчас придут. (Уходит.)

С т р ю к о в. Господа, прошу простить. Я на минутку…

Р у б а с о в. Пожалуйста, Иван Никитич.

Стрюков уходит.

Вам, поручик, придется сейчас ехать со мной.

О б р у ч е в. Слушаюсь. (Шепотом.) Простите, господин полковник, вы Рубасов Гавриил Сергеевич?

Р у б а с о в. Да.

О б р у ч е в. Начальник карательной группы войск атамана Бутова?

Р у б а с о в. Да.

О б р у ч е в. Я имею поручение повидать лично атамана или вас.

Р у б а с о в. Чье поручение?

О б р у ч е в. В частности, сэра Гопкинса.

Р у б а с о в. Письмо?

О б р у ч е в. Письма не было. Устно. (Подчеркнуто.) Кстати, ваш посыльный сотник Нехода не вернется – умер. В Петербурге тиф.

Р у б а с о в. Оружие нам отправили?

О б р у ч е в. Нет.

Р у б а с о в. Только обещания! Мы же задыхаемся! Ни патронов, ни снарядов…

О б р у ч е в. Сэр Гопкинс просил передать, что сейчас не время дробить силы и вести борьбу за создание самостоятельного казачьего государства на Урале, как того хочет атаман Бутов.

Р у б а с о в. Так. Еще что?

О б р у ч е в. Сэр Гопкинс советует поднять все казачество. Подавить на месте совдепы и срочно двинуть казачьи полки на Москву и Петроград. Это сейчас главное. На таких условиях сэр Гопкинс обещает немедленно перебросить большую партию оружия. И вообще – помочь.

Р у б а с о в. Черт бы их побрал с их помощью!

С т р ю к о в (входит, две бутылки вина). Три года не трогал, только поглядывал.

Р у б а с о в. Так я, Иван Никитич, доложу атаману Бутову, что самолично слышал ваши уверения насчет зерна… что же касается отъезда – еще раз советую: подумайте. Прошу простить. Поручик, идемте.

С т р ю к о в. Гавриил Сергеевич, вы куда? Ужин, можно сказать, на столе…

Р у б а с о в. Не могу! Всех благ.

С т р ю к о в. Поручик-то не обедал…

Р у б а с о в. Он, возможно, скоро вернется.

Рубасов и Обручев уходят.

С т р ю к о в. Вот тебе и пообедали.

Входит  И р и н а.

И р и н а. А где же полковник?

С т р ю к о в. Ушел. Дела. И этого увел. Поручик-то скоро вернется. Ну, Иринушка, садись.

И р и н а. Подождем Обручева.

С т р ю к о в. Тебе виднее. Только ты-то сама голодная…

И р и н а. Неучтиво, папа.

С т р ю к о в. Это какая же на тебе одежа?

И р и н а. Форма батальона смерти.

Со стороны сеней сначала доносится неясный шум, потом в прихожую  В а с и л и й  вталкивает  Н а д ю. Вслед за ними входит  А н н а.

Н а д я (вырывается). Пусти! Пусти, тебе говорят, холуй!

А н н а. Вася, Христом-богом, ей же опять попадет…

В а с и л и й. А мне отвечать, да?

С т р ю к о в (прислушивается). Что за шум? (Открыв дверь.) Кто тут?

А н н а. Ой, беда какая!..

В а с и л и й. Вот, хозяин, поймал!

С т р ю к о в. Кого еще? А ну давай сюда.

В гостиную входят  А н н а,  В а с и л и й,  Н а д я.

В а с и л и й. Прямо у самой калитки. Как вы велели ночью никого не выпускать и не впускать, я и сцапал – стой, мол.

С т р ю к о в. Куда шла? Чего молчишь?

В а с и л и й. Говорит – куда глаза глядят.

С т р ю к о в. Не тебя спрашивают. Отвечай, где и какие дела у тебя среди ночи? А?

А н н а. Да какие у нее дела, Иван Никитич! Гонишь, ну и пошла!

Н а д я. Горького искать от сладкой жизни.

С т р ю к о в. Видела, Ирина, до чего дошли – я им слова не скажи! Поучил маленько уму-разуму, а она: фу-ты ну-ты! Бежать задумала! Забудь! Кто ты есть у меня? Не откупишься во веки веков. Аминь!

И р и н а. Папа, прошу тебя… Я же устала, и так каждая нервинка натянута, словно струна…

С т р ю к о в. Ладно. Идите. Тебе, Василий, воздам! А Надежду тебе на поруки, Анна! Если что – головой ответишь. Ступайте!

Надя, Анна, Василий уходят.

И р и н а. Все надоело…

С т р ю к о в. А никуда не денешься. Ты знаешь, доча, мне иногда думается, что я сплю и сон вижу…

И р и н а. Затянулся этот сон. (Пауза.) Еду в теплушке, сижу на полу… Лапти, армяки, запах… Обручев где-то раздобыл окаменевший сухарь… Грызу. И думаю: я – миллионерша Стрюкова!

С т р ю к о в. Все вернется. Вернется!

И р и н а. Как говорят, дай бог…

С т р ю к о в (прислушивается). Стреляют-то! Отдохнешь малость после дороги?

И р и н а. Какой там отдых!

Быстро входит  О б р у ч е в.

О б р у ч е в. Разрешите?

С т р ю к о в. А мы с Ириной Ивановной ждем вас, за стол не садимся.

О б р у ч е в. Спасибо. Не могу. Я на одну минуту…

С т р ю к о в. Э, нет! Голодного не отпущу. Садитесь, и никаких разговоров.

О б р у ч е в. Иван Никитич…

И р и н а. Григорий Иванович, вы взволнованы?

О б р у ч е в. Ирина Ивановна, готовится отступление. Атаман Бутов покидает город. Полковник Рубасов при мне дал приказ выпустить из тюрьмы уголовников. К утру бутовцев в Южноуральске не будет!

С т р ю к о в. Быть того не может!

О б р у ч е в. Иван Никитич, я забежал уговорить вас: уезжайте! Времени мало. Рубасов советует держать путь на Уральск, туда будет отходить штаб атамана. Ирина Ивановна! Уезжайте, умоляю.

И р и н а. А вы?

О б р у ч е в. Я должен остаться здесь. Должен. Прощайте! Прощайте, Ирина Ивановна, и Христом-богом молю – уезжайте!

И р и н а. Да хранит вас бог! (Целует Обручева.)

Обручев уходит.

Что же делать?

С т р ю к о в. Не знаю…

И р и н а. Надо собираться.

С т р ю к о в. Ехать?

И р и н а. Ехать.

С т р ю к о в. Защитники, черт бы их побрал! Ты уезжай, а я…

И р и н а. Зачем рисковать? А впрочем – как знаешь.

С т р ю к о в. Так и не поели из-за чертова поручика. Анна! Надежда!

Входят  А н н а  и  Н а д я.

Ирина Ивановна уезжает.

А н н а. Батюшки! Опять?

С т р ю к о в. Собери ей провизии на дорогу.

И р и н а. Ты, Надежда, едешь со мной. В Уральск.

С т р ю к о в (Анне). Да скоро чтоб! Лишнего не берите.

И р и н а. Ну, чего стоишь?

Н а д я. Я… не поеду.

И р и н а. Что?

С т р ю к о в. Ты в своем уме? Скажут – поедешь.

Н а д я. Не поеду.

И р и н а. Заставлю! (Достала из кармана браунинг.)

А н н а. Ирина Ивановна, неможется ей!

И р и н а. Отойди прочь!

А н н а. Меня лучше возьмите! Я с дорогой душой!

И р и н а. А! Черт с тобой, оставайся. Но мы еще поговорим. (Анне.) Быстрее собирайся!

Надя и Анна уходят.

Денег мне дашь?

С т р ю к о в. Боже мой! Вот, бери! А в Уральске – у приказчика Кузькина…

И р и н а. Спасибо. (Уходит.)

С т р ю к о в (прислушивается). Кипит, как в аду. Кабы знать, где споткнешься… (Оглядывается вокруг.) Ну как все это бросить? (Словно прощаясь, обнимает вещи, гладит, прижимается к ним. Вдруг по окну полоснула пулеметная очередь, зазвенело, посыпалось стекло. Вскрикнул, упал на пол.)

К о н я х и н (вбегает). Хозяин! Лавки горят!

С т р ю к о в. Горят? (Бросился в дверь.) Василий! Запрягай! Запрягай!..

КАРТИНА ВТОРАЯ

Обстановка первой картины. Прошло несколько часов. Ночь. В окно гостиной видно зарево пожара. Н а д я  у окна. Входит с фонарем и мешком  В а с и л и й. Он положил у порога мешок и направился к  Н а д е.

В а с и л и й. На улице тихо стало. Только собаки лают. (Помолчав.) Вот дела-то! Жил человек, жил-наживал и бросил ни за здорово живешь.

Н а д я. А тебе что – жалко?

В а с и л и й. Чего мне его жалеть? Только я к тому – придись на меня, я бы на горбу все унес, на карачках, ползком!..

Н а д я. Тебе на карачках не привыкать – умеешь!

В а с и л и й. Зря смеешься, Надя. Нашему брату только так и велено. Что и раньше, то и теперь – все одно. Ну, царя, скажем, согнали, Бутова посадили, а нам что от того? Как крутили коням хвосты, так и будем… Теперь же красные эти – думаешь, лучше будет? Держи карман! Говорят, бьют они безо всякой жалости. Потому вот и красными называются, что все в крови!

Н а д я. Дурак ты, и разговоры твои дурьи!

В а с и л и й. Ну, а пожары от кого?

Н а д я. Может, от снарядов… Или сами казаки жгут.

В а с и л и й. Думаешь, если твой Семен у красных…

Н а д я. Про Семена не твое дело. И совсем он не мой. Дошло?

В а с и л и й. Зря серчаешь, Надь, ей-богу. Вот даже дураком меня назвала… А я к тебе всей душой… Ты послушай, об чем я. Давай сбежим. Запряжем в бричку коней, коров пару привяжем… Из сундуков наберем, на что душа потянется… А тут – огонька поддадим, кто узнает? На красных гвардейцев подумают. А мы своим хозяйством жить станем. Спервоначалу – мазанку, может, а после дом отгрохаем! Пятистенок… Земли купим у казаков, десятин пять сотельных… Ты за хозяйку будешь…

Н а д я. На чужое глядишь – руки чешутся?

В а с и л и й. Да ведь красные все равно до нитки разграбят, а мы чем хуже?

Н а д я. Боже тебя упаси хоть пылинку тронуть, такой шум подниму – не обрадуешься!

В а с и л и й. Твое разве?

Н а д я. Было бы сказано… Что у тебя в мешке?

В а с и л и й. Да так…

Н а д я. Вытряхивай!

В а с и л и й. Ну, ну! Не больно-то!

Н а д я. А ты подумал, что будет, если вернется хозяин и узнает, – шкуру живьем спустит. Или вот красные зайдут, а я возьму да скажу… (Вырывает мешок, вытряхивает содержимое.) Эх ты, ворюга-ворюга! На рваное тряпье позарился!

Вдруг послышались крики, выстрелы и снова крики. Надя привертывает лампу, опускает штору. Прислушивается.

В а с и л и й. Вроде как опять никого.

Где-то громкий стук.

Голос за окном: «Хозяева! Пустите! Отоприте!»

Н а д я (Василию). Спроси, кого надо.

В а с и л и й. Кто там?

Голос: «Пустите, человека ранили…»

Н а д я. Открой!

В а с и л и й. Я? Чтоб по голове тюкнули?

Н а д я. Дай фонарь!

В а с и л и й. Сама хочешь? Ни в жизнь!

Н а д я. Дай, тебе говорят. (Вырывает фонарь и убегает из комнаты.)

Где-то стукнула дверь.

В а с и л и й (прислушиваясь). Кого там черти носят не вовремя?

С е м е н  и  Н а д я  вносят  О б р у ч е в а. На нем студенческая фуражка, тужурка. Усы сбриты.

В а с и л и й. Семен!

С е м е н. Помоги! Да не бойся, живой он, только без памяти.

Усаживают Обручева в кресло.

Раны-то вроде нет… Ушибли здорово, сволочи…

Н а д я. Я сейчас… Надо к голове холодное. (Убегает.)

В а с и л и й. Это кто?

Возвращается  Н а д я, накладывает на голову Обручева повязку.

С е м е н. Давай помогу. Ох, братцы, это такой человек, такой человек!

В а с и л и й. А кто его?

С е м е н. Кто? Бутов уголовников из тюрьмы выпустил, они и творят… Жгут, грабят, бьют. Мы рассыпались по городу, малость выловить… Я, значит, иду по вашей улице и заметил: у дома купца Асхатова возятся, солому поджигают. Я – «Стой!» Ну, стрельба… Как назло – патроны все. Стал отбиваться прикладом… Тут он подбежал… Я крикнул: лупи бандюков!.. Убили бы, кабы не он. Меня-то спас, а сам… Дышит? Надя. Дышит.

Обручев, вздохнув, открывает глаза.

С е м е н. Живой!

О б р у ч е в. Где я?

С е м е н. За каменной стеной, друг! Тебя, товарищ, как зовут?

О б р у ч е в. Шестаков… Сергей…

С е м е н. Сережка, значит. А меня – Семен Маликов.

Н а д я. Голова болит?

О б р у ч е в. Кружится…

С е м е н. Пройдет, брат, крепче будет. Здешний?

О б р у ч е в. Из Актюбинска. (Поднявшись, пошатнулся.)

Н а д я. Может, вам отдохнуть?

О б р у ч е в. Нет. Пойду.

С е м е н. Вот что, Сергей, утром пойдешь. (Наде.) Место найдем?

Н а д я. Так весь же дом пустой… Сюда можно, в мезонин. Пойдемте!

С е м е н. Я краем уха слышал, вроде тут наш штаб будет.

Н а д я. Места хватит на десять штабов.

Вслед за Надей уходят Семен и Обручев. Василий собирает свои вещи.

В а с и л и й (возится с мешком). Тряпье! Такое тряпье деньги стоит… А возьмет Надька да скажет? Связался! И верно дурак… (Переносит мешок в прихожую, прячет его.)

На лестнице появляются  С е м е н  и  Н а д я.

В а с и л и й. Калитку закрыла?

Н а д я. Нет. Не закрывала.

В а с и л и й. Видали? Ну, я побегу… Еще кто ворвется.

Семен и Надя переходят в гостиную.

Н а д я. Значит, он тебя выручил?

С е м е н. Без него – конец.

Н а д я. Смелый. Правда?

С е м е н. Лев! Поняла? Вот посмотришь, он у нас останется, уговорю. (Меняя тон.) Заметила, мы даже не поздоровались.

Н а д я. Я как увидела тебя и все позабыла…

С е м е н. Напугалась?

Н а д я. Прямо вот в сердце кольнуло. Думала, что-нибудь с тобой.

С е м е н. Со мной до самой смерти ничего не будет. Ну, здравствуй! (Крепко обнимает, целует Надю.)

Н а д я. Не надо. (Отстраняясь). Ну, не надо…

С е м е н. Все! (Отпускает.) И не думал – само так получилось… Соскучился-то… Прошлый раз я говорил – кто ты есть для меня, только ты…

Н а д я. Ну, что я? Да ты же мне вместо брата…

С е м е н. Спасибо.

Н а д я. Вот и обиделся…

С е м е н. Пускай будет брат. (После паузы.) Не болела тут?

Н а д я. Нет, с чего ты взял?

С е м е н. Лицо вроде осунулось. И побелело.

Н а д я. С хорошей жизни. Сам все знаешь. (В порыве откровенности.) Веришь, иногда хотелось в реку, в омут кинуться, чтоб один конец…

С е м е н. Да ты что? Подумай, о чем говоришь?!

Н а д я. Правда. Вот, бывало, делаю что-нибудь, а сама все думаю и думаю… Ну, зачем я живу? Что хорошего вижу? Не жизнь это, а маета одна, черная ночь. И никакого просвету… Вот только вспомню твои слова, что все переменится, и терплю. Жду. И страшно станет. За тебя и за всех…

С е м е н. Почему?

Н а д я. Мало ли что… Ведь я слышу, как они против вас, прямо живьем бы в землю зарыли…

С е м е н. Дело идет на то, кто кого. Да, так ты говоришь, просвета нет… Есть! Глянь в окно, была ночь, верно? А сейчас светает. Потом солнце взойдет. Обязательно. И никто, никакой Бутов не остановит. Понимаешь?

Н а д я. Понимать-то понимаю…

С е м е н. А что?

Н а д я. Думаешь, легко сидеть сложа ручки да ждать? Нет, я пойду к вам, а?..

С е м е н. Что будешь там делать?

Н а д я. Все, что надо. Не бойся, краснеть за меня не придется.

С е м е н. Да я не об этом. В отряде же ни одной девчонки нет.

Н а д я. Вот я и буду первая.

С е м е н. Зря. Была б ты замужем…

Н а д я. А разве к вам только женатых принимают?

С е м е н. Напрасно смеешься. Народа-то у нас много, разные люди.

Н а д я. Напугать хочешь?

С е м е н. Вот и выдумывает же человек! Ей про дело, а она… Хочешь, сам поговорю с Кобзиным? Хочешь?

Н а д я. Не надо.

С е м е н. Твое дело. Только не обижайся.

Н а д я. За что же мне на тебя обижаться? Эх, Семен, Семен, я ведь все понимаю.

С е м е н. Ну ладно. Надо идти. Скажу Кобзину, что дом пустует. Проводи, Надя.

Надя провожает его до двери прихожей.

Сергея наведать не забудь! (Уходит.)

Надя со свечой поднимается к комнате Обручева, приоткрыв дверь, посветила, снова закрывает дверь, на цыпочках уходит в гостиную.

Н а д я. Заснул студент… (Всплеснув руками.) Дура я, дура! Стол собран, а я накормить Семена забыла… Даже не спросила.

Вбегает  В а с и л и й.

В а с и л и й. Там красные! Комиссар Кобзин… Впускать? А?

Н а д я (радостно взволнована). Ну, а как же?

Василий и Надя быстро уходят. С револьверами в руках появляются  Б о н д а р ь  и  Ю р о ч к а. За ними В а с и л и й  и  Н а д я.

Б о н д а р ь. Здравия желаем!

Н а д я (приветливо). Здравствуйте!

Б о н д а р ь. Значит, ваши буржуи тягу дали?

Н а д я. Сбежали…

Б о н д а р ь. Понимают… Оружие есть?

Н а д я. Вот только ружье у Василия…

Ю р о ч к а. Тоже ружье! Нам бомбы, пулеметы…

Н а д я. У нас ничего такого нет.

Б о н д а р ь. Признаем. Хозяин много добра увез?

Н а д я. В чем были, в том и поехали.

Б о н д а р ь. Приятно. Все барахло отдадим революционному пролетариату. Ну, а с золотом как? Прихватили?

Н а д я. Не заметила.

Б о н д а р ь. Дико! Революции золото нужно… Придется обыск…

Ю р о ч к а. А почему на столе собрано?

Б о н д а р ь. Резон…

Н а д я. Хозяева не успели поужинать.