Текст книги "Раннее утро"

Автор книги: Владимир Пистоленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

О л я. Не чепуха, а правда.

Б о р и с. А если Васька и в самом деле виноват? Может, отнимал у человека последнюю одежонку? Тот изо всех сил тянулся… Да нет, только подумать, люди работают, жилы рвут, хотят жить по-человечески, а рядом с ними процветает бандюга. Понимаете? Позавидовал и крадется из-за угла. Стащить!.. Лодырь, бездельник, словом – паразит. Он же – настоящий враг!

К о л я. Заткните уши, Борька свистит!

С е р г е й. Брось, Коляй! Конечно, враг. Нет, вы скажите, почему у нас в дверях замки? И в домах и в квартирах тоже?.. От кого двери запираем? А? Из-за таких друг другу не верим. Подозреваем всякого – тебя, меня, его. А что, разве неправда? Позор же на всю Россию! Да на весь мир!

Б о р и с (страстно). Я так считаю – не хочешь жить, как все, нет тебе места на земле! Вот мое мнение. И защищать подлецов не хочу и не буду!

О л я. Ну не такой же Васька.

Б о р и с. Не такой? А какой? Честный и чистый? Да? Прекрасно! Пусть разберутся те, кому это положено. К чистому грязь не прилипнет. Вернется – все будет по-старому. Пришел он к нам – разве плохо его приняли?

Е г о р. Все как надо. По-хорошему.

С е р г е й. А он, между прочим, наврал. Обманул всех!

К о л я. А ты знаешь? Знаешь? Может, и не обманывал.

С е р г е й. Так сознался же в милиции.

Б о р и с. А мы тоже, если сказать правду, дураки. Откуда у Василия такая одежда? Откуда?

О л я. Заработал.

Б о р и с. Да? А мы все, по-твоему, лодыри?

С е р г е й. А деньги? Сколько он Николахе отдал?

К о л я. На общее дело отдал. На коммуну нашу.

С е р г е й. Не в этом соль. Словом – я с Борькой согласен. И нечего больше митинги устраивать.

Г о р я н о в. Но, в общем, что же вы предлагаете?

О л я. Надо пойти куда следует и все-все узнать.

К о л я. Может, вы, Виктор Степанович? Нас еще, чего доброго, и не пустят.

Г о р я н о в. Обязательно пойду. Разобраться надо. И раньше времени не стоит бросаться в ту или другую сторону. Борис прав, виноват Василий – пусть отвечает, а нет – место за ним останется. Я, например, ребята, очень хочу, чтобы все обошлось и Василий вернулся.

КАРТИНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

День. Небольшая комната. Окно за железной решеткой. Стол. Скамейка. Дверь справа. Посреди комнаты стоит  О л я  с узелком в руке. Медленно открывается дверь, нерешительно входит  В а с и л и й. Увидев Олю, он отступает назад.

О л я (тихо). Вась, здравствуй.

В а с и л и й. Привет.

О л я (говорит, лишь бы не молчать). Это что на тебе за роба?

В а с и л и й (с недоброй усмешкой). Тут… новые дружки наделили.

О л я. Я тебе вот… принесла. (Развязывает узелок.)

В а с и л и й. Передачу арестантику, да?

О л я. Не думала, что доведется передачу тебе носить…

Василий вдруг, закрыв лицо руками, бросается на скамью.

(Крепко закусила губу, чтобы самой не расплакаться, шагнула к нему.) Вась, Васька, не надо!

В а с и л и й (встает, яростно вытирает глаза). Так, дурость. Я думал, вы меня уж из списка совсем вычеркнули. Шутка – бандюга.

О л я. Ребята не верят…

В а с и л и й. А ты?

О л я. Верила бы – не пришла. И никто ничего точно не говорит. Несут кто во что… Васька, скажи ты мне, только правду на этот раз скажи – ну что с тобой случилось? Можешь?

В а с и л и й (помолчав). Знаешь, Ольга… Ничего и не случилось. Все как-то само собой через пень-колоду покатилось.

О л я. Не бывает так.

В а с и л и й. Не бывает? А может, у меня из-за одного человека вся жизнь перевернулась?!

О л я. Какой же это человек?

В а с и л и й. Какой, какой! Говорить не стоит. А что пришла – спасибочко. Как увидел тебя, даже голова закружилась.

О л я. Почему?

В а с и л и й. Так. (Пауза.) Нет, Ольга, я тебе все, каждый свой шаг расскажу. Всю жизнь выложу. Только чтоб одна знала. И больше никто! Даешь такое слово?

О л я. Слово!

В а с и л и й (помолчав). И начать с чего – не знаю… Из Копинска я, конечно, драпанул. Что верно, то верно. Только не потому, что трудно и вообще… Опять же из-за одного человека… Словом – хотел к вам. Без справки об увольнении никуда не берут. Шатался, шатался, в артель одну захудалую устроился. Временно. Чтоб заработать вот эту самую справку и с ней к тебе податься. Заработки – только не подохнуть. Что можно было – проел. Квартиры тоже нет. На чердаке обитался. Была не житуха – красота. Милиции боялся, не схватили бы как беспризорника или еще как. А один раз сижу в своем логове…

Свет гаснет. Пауза.

Та же комната для свиданий. Здесь все еще  В а с и л и й  и  О л я.

В а с и л и й (закончив рассказ-исповедь). Вот и все мои похождения.

О л я. Слушаю тебя, Васька, и поверить не могу. Вот честное слово.

В а с и л и й. Было.

О л я. Почему нам никому не сказал? И когда пришел… Начал заливать – то да се…

В а с и л и й (встряхнувшись). Может, думаешь, я и теперь?.. Да?..

О л я. Не знаю…

В а с и л и й (потрясен и растерян). Слышь, Ольга! Я тебе знаешь что?.. Могу знаешь какую клятву дать?! Памятью отца! Батьки моего! Понимаешь?!

О л я. Не надо… Если человек захочет обмануть… (Махнув рукой.) Я только одного понять не могу – почему ты на себя наговорил следователю? Или, может, струсил? Яшеньку своего напугался?

В а с и л и й. Никого я не боюсь… Обещал. Понимаешь? Семену Павловичу. Вере Петровне. Они ко мне всей душой, а я, значит, должен, как свинья, а не человек? Так? Думаешь, каждый возьмет на квартиру неизвестного с чердака? Они взяли. Взяли!..

О л я. Так они же сволочи!

В а с и л и й. Неправда! Их Яшенька втер, гад ползучий.

О л я. А они несмышленыши, да?

В а с и л и й. Совесть у меня должна быть.

О л я. Совесть… (Помолчав.) Теперь я все понимаю. Ну хорошо, пускай они и вправду добренькие, как ты считаешь, а этот Яшенька за их спинами спрячется и за твоей тоже? Тебя осудят, а он будет посмеиваться и своими делами заниматься? Так? Эх ты, Васька!.. Был Васька и не стало. (Решительно.) И вот что, сроку тебе два дня, сам не соберешься с духом, я пойду и все расскажу. Следователю. Даю слово! Пускай разберутся, кто прав, а кто виноват.

В а с и л и й. Да ты что? Я тебе одной.

О л я (прерывает). И я только тебе… одному. До свидания. Будь здоров!..

КАРТИНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Зимний солнечный день. У проходной завода. Вверху четкая надпись: «Южноуральский машиностроительный завод». Здесь взад и вперед прохаживается  В а с и л и й. На нем телогрейка, шапка, рабочие ботинки. Из проходной выходят  Б о р и с,  Н а т а ш а,  О л я,  С е р г е й,  К о л я,  Е г о р.

К о л я (Василию). Ну как, не замерз, шапошник?

О л я (резко). Колька!

К о л я. Чего еще – «Колька»? Я с детства Колька!

В а с и л и й (Коле). Подначиваешь? Ну-ка. (Решительно.) Давайте так, братва, договоримся: было – не было. Точка!

К о л я. Да? Ах, извините, дорогой товарищ, не догадался!

С е р г е й (Василию). Ты вот что, Васька, условий нам не выставляй. Понял? Рыльце-то у тебя в пушку, и от этого никуда пока не денешься. Хочешь поставить точку – ставь, но не так. Ясно?

Е г о р. Тебе и так, можно сказать, все скостили.

К о л я. Умные слова приятно слушать.

Б о р и с. Все высказались? Подведем черту. Так вот, Васька, в отделе кадров все в порядке.

В а с и л и й. Приняли?

Б о р и с. Зайди сейчас в бюро пропусков. А завтра в цех.

В а с и л и й. Ясно…

Е г о р. В общежитие к нам. В нашу комнату.

С е р г е й. А теперь пошли по домам! (Берет Наташу под руку.)

Все направляются к проходной.

В а с и л и й. Ольга, можно тебя на два слова.

О л я (останавливаясь). Можно. Давай. Говори. (Ребятам.) Идите, я догоню.

Сергей, Наташа, Егор, Борис и Коля уходят.

В а с и л и й (не зная, с чего начать). Я, понимаешь… Одним словом – спасибо тебе. Вот и все.

О л я. Не за что. Мое дело маленькое. Себя благодари.

В а с и л и й. Ну нет, если бы не ты… Если бы тогда не пришла… И вот ведь что… Когда ты ушла, я, понимаешь, подумал: а вдруг такое случится, что никогда больше тебя не увижу… Веришь? Вот как мне жутко стало. И решил – только вырвусь на волю, сразу все это тебе скажу. Понимаешь ты, какое дело, Ольга, без тебя мне и жизни нет…

О л я. Подожди!

В а с и л и й. Так ты послушай… Ольга!

О л я. Не буду! Ничего не надо! (Вдруг.) А знаешь, Васька, как я тебя любила! Больше жизни! Бывало, увижу… Да что там?! Даже ревела. И все перегорело… Словно ничего и не было. Я тебе, Вася, всю правду. Чистую правду… (Уходит.)

Занавес

ЛЮБОВЬ АНИ БЕРЕЗКО

Драма в четырех действиях, восьми картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

С е м е н  А н д р е е в и ч  Б е р е з к о – академик.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а – его жена.

А н я – их дочь.

С е р г е й  Т е р я е в – директор средней школы.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а – его мать.

В и т а л и й  М а р к о в и ч – брат Надежды Марковны.

К о с т я  К е д р и н }

А н т о н  К а р п о в } друзья Ани.

О л ь г а  Ф е д о р о в н а – учительница.

Д а р ь я  И в а н о в н а – колхозница.

З о я  П е т р о в н а  Т р а в к и н а – жена председателя райисполкома.

Г а л я.

Время действия – первая половина пятидесятых годов.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Солнечный летний день. Подмосковье. Дача Березко. В саду среди высоких развесистых деревьев дом с мезонином. Много зелени, цветов. От веранды вглубь, к калитке – аллея. Вдали, сквозь дымку знойного марева, видна Москва. В калитку входят  К о с т я  и  А н т о н. В руках Антона гитара.

А н т о н (оглянувшись). Никого?

К о с т я. Никого.

Антон на цыпочках поднимается на веранду, встает в позу и начинает петь серенаду «О сеньора, о мадонна». Костя подпевает. Из-за кустов появляется  М а р и я  Г р и г о р ь е в н а  с букетом цветов.

К о с т я. Антон!

А н т о н (увидев Марию Григорьевну, начинает импровизировать, аккомпанируя на гитаре). Мария Григорьевна.

 
Мы пошутили,
Аню вызвать хотели,
Но не сумели.
 

Костя, дальше какие слова здесь?

К о с т я (в тон Антону).

 
Я ведь не знаю,
Право не знаю.
 

А н т о н. Значит, концерт наш окончен. Мария Григорьевна, здравствуйте.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Здравствуйте, друзья-товарищи!

Здороваются.

А н т о н (удивленно). Мария Григорьевна, вы срезаете цветы?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Как видите.

А н т о н (шутливо). В таком случае, два ученых мужа, у которых запланировано через год окончить академию Тимирязева, заявляют вам о своем возмущении. Костя, я говорю от имени нас обоих.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а (в том же тоне). Антон Степанович, сделайте милость, скажите, чем я вызвала ваш гнев?

А н т о н. Да кто же днем, в такую жарынь срезает цветы? Их утром нужно срезать, на восходе солнца, когда на раскрытых лепестках блестят холодные капельки росы.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Прошу не продолжать, – всё это я знаю, но букет предназначается Ане, не при ней же было собирать цветы.

А н т о н (поднимая руки вверх). Сдаюсь и прошу вас, Мария Григорьевна, возьмите меня в помощники.

К о с т я. Значит, Аня еще не вернулась из института?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Нет. (Вздохнув.) Ждем, Костенька, ждем.

К о с т я. А Семен Андреевич дома?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. В кабинете.

К о с т я. Как его здоровье?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Сейчас – ничего, а утром на сердце жаловался. Пойди к нему, он всегда тебе рад.

Костя направляется в дом.

А н т о н. Мария Григорьевна, я всё время думал, что Костя наш родственник, а вчера разговорились, оказывается, нет.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Костя – сын моей приятельницы. Она работает в селе, где и я когда-то учительствовала. Но хотя мы и чужие, роднее иных родственников.

А н т о н. А вы знаете, Мария Григорьевна, в последнее время с этим великаном неладное творится. Он стал какой-то задумчивый, окликнешь – не слышит, в столовую придем – ничего не ест… Сегодня всю ночь стихи писал.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Стихи?! Раньше я не замечала в нем большой любви к поэзии.

А н т о н. И я тоже. А теперь вот сам пишет. И не показывает. Но я все-таки прочитал. О любви, о разлуке…

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. О любви?! Неожиданность. Ну, эта болезнь не опасна.

А н т о н. Вы знаете, Мария Григорьевна, Костя даже заговариваться начал. Вчера и сегодня несколько раз назвал меня Аней. Правда, и Антон и Аня начинаются с одинаковых букв…

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а (делает вид, что не понимает намеков Антона). А вы не пытались, Антон Степанович, поговорить с Костей о его увлечении поэзией?

А н т о н. Нет. Боюсь показаться бестактным.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Напрасно.

На ступеньках веранды появляется  К о с т я.

Вот он идет, медведушка. Костя, посидите с Антоном Степановичем, а я цветы поставлю в воду.

Мария Григорьевна уходит в дом. Костя и Антон остаются на веранде.

А н т о н (хитрит). А, собственно говоря, нам можно идти домой. Навестили? Навестили. (Играет и поет.) «Так будьте здоровы, живите богато!..»

К о с т я. А Аня? Мы же ничего не узнали.

А н т о н. Можно позвонить по телефону.

К о с т я. Нет-нет. Ты иди, Антон, я понимаю, дел много, времени нет. Иди, а я подожду.

А н т о н. Ну вот, сюда вместе, а отсюда врозь.

К о с т я. Не могу уйти, пока не узнаю. Понимаешь?

А н т о н (задушевно). Понимаю. Все по-ни-маю. Ты ее любишь?

К о с т я. Не надо об этом, Антон. Вот знаю – уедет, конечно, уедет, а никак не привыкну к этой мысли. Как я буду без нее?

А н т о н. Ей ты говорил?

К о с т я. Нет. Вдруг обидится…

А н т о н. Ненормальный! Ты – ненормальный человек. Да каждой девушке приятно знать, что ее любят.

К о с т я. Ты Аню не сравнивай с другими. (Меняя тон.) Послушай, Антон, признаюсь, решил сегодня сказать ей всё. Больше не могу молчать.

А н т о н. Правильно, старик, действуй! Приветствую и поздравляю!

К о с т я (прислушивается). Тсс! Ее голос. Слышишь? Пойдем встретим.

В калитку входит  А н я. Заметив друзей, бежит им навстречу.

А н я. Костенька, Антон, вот оно – назначение! Путевка в жизнь! (Крепко пожимает руку Антона, затем, схватив Костю за руки, кружится с ним.) Эх вы, школьники. Вы еще ученики, а я уже педагог!

А н т о н. Анна Семеновна, куда? Назначили куда?

А н я. Мальчики – тише!

А н т о н. Ну, говорите же, не мучьте нас!

А н я (встает в позу). Не мучить? Нет, помучаю. Угадайте! Ни за что не отгадаете.

А н т о н. Сахалин?

А н я. Нет.

А н т о н. Казахстан?

А н я. Нет и нет.

К о с т я. Но куда, куда?

А н я. А вот на, читай. (Дает ему листок.)

К о с т я (прочитав, молча протягивает листок Антону). Так… Ну что ж… всё правильно.

А н я. Ты недоволен?

А н т о н. Это же знаменито! (Размахивает бумажкой.) Я готов «ура» кричать и в воздух чепчики бросать! (Восторженно.) В наш край!

А н я. Да!

А н т о н. На Енисей!

А н я. Да!

А н т о н. В тайгу!

А н я. Да! Да!

А н т о н. Слушайте, Анна Семеновна, меня осенила чудесная идея. Как явитесь в крайоно, проситесь в село Звонкое. Дивное село! Это моя родина. А школа там какая! И, кстати, туда нужен преподаватель литературы. Я в курсе. Директор школы, говорят, неплохой парень. На квартиру можно к моим старикам. Я письмо напишу. Поживете у нас, станете сибирячкой.

А н я (смеется). Э-э, нет! Я москвичка на всю жизнь. Вот она, моя Москва… (Вдруг закрывает лицо руками.)

К о с т я. Анечка, что с тобой?

А н т о н. Анна Семеновна, что случилось?

А н я. Как я буду жить, не видя Москвы?!

А н т о н. Так вы же не навек уезжаете! Летом, в отпуск, кто запретит приехать? И не думайте, пожалуйста, что у нас тоскливая пустыня.

К о с т я. Антон, оставь свою агитацию.

А н я. Не ссорьтесь, друзья. И не обращайте на меня внимания. Все это пройдет. Просто взгрустнулось.

А н т о н. Вот приедете на Енисей – другое запоете. Да вы знаете, что наша тайга лечит от всех недугов. Ото всех! Ох, как бы вы там без нас замуж не выскочили.

А н я. Вы все шутите, Антон.

К о с т я. И, кстати сказать, на этот раз не совсем удачно.

А н т о н. Интересно, что же я сказал неудачного? Предстоит Анне Семеновне замужество? Факт. А факты, как говорится, упрямая вещь.

А н я. Возможно, и не факт.

А н т о н. Это почему же?

А н я. Я выйду замуж только тогда, когда встречу человека и пойму, что без него жить не смогу. (Улыбаясь.) Но беда в том, что никто не знает, когда и где встретит его.

А н т о н. До сих пор не встретился?

А н я (смеясь). Нет.

А н т о н (хитровато). Выходит, и Костя и я не герои вашего романа?

А н я. Вы отгадали. Но Костя в расчет не идет – он первый мой друг, и я его очень люблю! Как никого больше. (Стремительно обнимает Костю.)

А н т о н. Ну, а тот, которого вы надеетесь встретить, будет вторым другом? Или постепенно займет первое место?

А н я. Его место особое.

А н т о н. А вы его представляете?

А н я. Очень ясно. Очень. И вот, если встречу его, за рукав остановлю. Но если он пройдет мимо, то другого мне не нужно.

А н т о н. Романтика. В жизни всё проще.

А н я. А я не хочу, чтобы было просто. Понимаете? Не хочу. Человеку свойственно мечтать и стремиться к своей мечте. Вот и я так, мальчики. А в общем, сейчас не в этом дело. (Шутливо.) Жизнь поставила Аню Березко у начала большой и широкой дороги, поставила и дала сегодня путевку: идите, Анна Семеновна, вперед и вперед…

А н т о н (прерывая). Идите, да не очень-то от земли отрывайтесь, Анна Семеновна. Мечта мечтой, а под ноги смотреть невредно, потому что и на больших дорогах ухабы встречаются.

А н я. Ну философствуйте, а я, как говорят учительницы, пойду покажусь родителям. (Уходит в дом.)

К о с т я. Да!

А н т о н. Что «да»?

К о с т я. Всё ясно!

А н т о н. И ничего не ясно. Ты времени не упускай. Костя, друг, она же сама говорит, что ты у нее один…

К о с т я. Удивляюсь, как люди не понимают простых вещей.

А н т о н. Я сам ей всё скажу.

К о с т я. Не вздумай!

А н т о н. Ну и черт с тобой! Мякоть! Велика Федора, да дура.

На веранде показываются  С е м е н  А н д р е е в и ч,  А н я и М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Аня и Семен Андреевич идут под руку.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Здравствуйте, Антон.

Здороваются.

Слышали, Аня становится почти вашей землячкой.

А н т о н. Слышал, Семен Андреевич.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Ваше мнение?

А н т о н. Горячо поздравил.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Правда, далековато. Да. Но места у вас хорошие, бывал я там. Мы тоже с Машей начинали работать в селе.

А н т о н. А вы, Мария Григорьевна, чем недовольны?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Я? Боюсь, Антон, что вам трудно меня понять. Думаете, о вас мать не скучает?

А н т о н. Скучает. Даже очень. Я это знаю.

Слышится гудок паровоза и шум проходящего поезда.

А н я. Друзья, у меня есть еще одна новость… Послушайте, я решила не откладывать и ехать немедленно.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Как – немедленно? Аня, ты о чем говоришь?

С е м е н  А н д р е е в и ч. Почему такое решение, Аннушка?

К о с т я. Аня, но ведь до начала учебного года два месяца.

А н я. Правильно, два. А я не буду ждать начала учебного года.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Это твое решение не продумано. Я не согласна и не согласна. Не вижу надобности! К чему такая спешка, такая торопливость?!

А н т о н. В школе вам сейчас делать нечего, там каникулы.

А н я. Ну и что же, что каникулы? Я хочу заранее узнать, где буду работать, до начала учебного года познакомиться с обстановкой, с людьми.

К о с т я. Там сейчас хлеб убирают, и людям не до тебя.

А н я. А это ровно никакого значения не имеет.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Вот такая твоя торопливость и настойчивость подчас меня беспокоят.

А н я. Ну почему вы не хотите понять меня?! Никто! Это же не бегство из дому, от друзей, а простое желание подготовиться к работе.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Ведь тебе нужно отдохнуть после экзаменов.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Маша, не отговаривай. Аня рассуждает правильно. Я тебя понимаю, Аннушка, и поддерживаю – поезжай. Но пока ненадолго. Немного поживешь там, устроишься и назад. Отдохнешь дома, а перед началом учебного года проводим. (Шутливо.) Хочешь не хочешь, а проводим. Как подобает. Согласна, Аннушка?

А н я. Согласна. Я всегда буду тебя слушаться. Знаешь, папа, я бы очень хотела решать все так же правильно, как ты.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Не беспокойся, Аннушка, жизнь всему научит.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Село Звонкое на Енисее. Большая комната в квартире Теряевых. Лето. Жара. Окна настежь. На стенах много картин, среди них большинство неоконченных. У окна – мольберт. Н а д е ж д а  М а р к о в н а  сидит в кресле, пишет картину. В и т а л и й  сидит у рояля и, негромко напевая, подбирает мелодию.

В и т а л и й.

 
Ветки березок поникли, грустя,
Ветер тоскует и злится.
В жизни приют отыскать не пустяк,
Счастье мне даже не снится.
 

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Послушай, Виталий, у меня уже не хватает терпения! Ради бога, прекрати свой концерт! Я не могу работать.

В и т а л и й. А у меня не работа?! Странно. Вечером занятие драмкружка, и я доллжен подготовиться.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. И песню какую-то дикую выкопал.

В и т а л и й. Песня по пьесе положена. Ее драматург сочинил.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Ну, пьеса, значит, такая. А пьесу ты показывал Сергею?

В и т а л и й. В репертуаре я разбираюсь, пожалуй, получше твоего Сергея. (Подходит к Надежде Марковне.) Пьеса с перчиком, со слезинкой. Люблю такие ставить. Смотришь из-за кулис в публику – одна тетушка платок достает, другая нос вытирает. На душе становится веселее. Люблю, когда люди в театре плачут. «Я пью за матерей, которые бросают детей своих, ведь эти сувениры жгут грудь…» Островский, «Без вины виноватые». А знаешь, Надюша, тебе эта картина удалась. Енисей, тайга, огромная перспектива. Сколько уже дней ты ее пишешь?

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Скоро месяц. Ни над одной столько не работала. Ты, Виталий, не первую мою картину хвалишь, а удачи все нет. Шутка ли, за последние два года у меня не приняли ни одного полотна.

В и т а л и й. Это ты для собственного успокоения говоришь – два, а ведь в действительности больше десяти лет.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Да, конечно.

В и т а л и й. И все это – зависть. Лютая человеческая зависть.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Ты смотри, вне дома не болтай таких вещей. Сережа узнает, неприятность будет. Не любит он этого.

В и т а л и й. Твой брат, Надюша, не такой уж круглый дурак, как это, может быть, кажется. А зависти повсюду хоть отбавляй. Почему, скажем, меня из театра выставили? Что, разве только у меня бывали творческие неудачи? Нет. Но у других не видят… А мои видят и придираются, потому что таланта моего боятся. И твои картины по той же причине не принимают. Впрочем, черт с ними, я привык.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Обидно. Работаешь, отдаешь весь свой талант, а это никому не надо, никто этого не ценит.

В и т а л и й. Послушай, Надюша, а не приходила ли тебе мысль, что, может быть, у нас с тобой, как говорят иные, действительно никаких талантов нет, что мы с тобой самые обыкновенные люди.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Не издевайся над собой, Виталий. Это неумно.

Стук в дверь.

Стучат?

На пороге показалась  О л ь г а.

О л ь г а. Можно?

В и т а л и й. А-а-а! Ольга Федоровна! Просим, просим! (Идет навстречу, целует руку.)

О л ь г а. Здравствуйте, Надежда Марковна.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Здравствуйте, миленькая, садитесь.

В и т а л и й. Вам не стул, а трон, дорогая Ольга Федоровна!

О л ь г а. Спасибо, Виталий Маркович. (Немного смущенно.) А где же Сергей Григорьевич?

В и т а л и й. Он в школе. Ведь директор, ремонтом занят. Позвать?

О л ь г а. Нет, зачем же, я сама пойду…

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Оленька, не ходите… Не совсем прилично.

О л ь г а. А я ничего предосудительного здесь не вижу.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Не спорьте, Оленька. Вы же еще не супруга. Виталий Маркович позовет Сережу. Да можно и по телефону позвонить.

В и т а л и й (показывает в окно). Вон он сам. Смотрите, Ольга Федоровна, как торопится, почти бежит. Наверное, узнал, что вы здесь. Понятно, мне все понятно! Как сказал какой-то классик: «Были когда-то и мы рысаками».

В комнату стремительно входит  С е р г е й.

С е р г е й (с порога). Оля! (Увидев Надежду Марковну и Виталия, чуть смущенно). Здравствуйте, Оля.

О л ь г а. Здравствуйте, Сережа. Не ждали? Правда?

С е р г е й. Я вас всегда жду. Сейчас я увидел, как вы проехали, и скорее сюда. Нужно было в районо, а ноги пошли в другую сторону.

В и т а л и й. Но, но, «пошли», мы видели в окно, как они «шли», мчался словно мастер спорта по бегу.

О л ь г а. Я на одну минутку. За углом машина ждет. Шофер такой несговорчивый, еле упросила подождать. В общем, Сережа, еду…

С е р г е й. Как? Уже?

О л ь г а. Да.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Я завидую вам, Оля. Кисловодск…

С е р г е й. Действительно, счастливая. Да, а как же школа? Я имею в виду ремонт.

О л ь г а. Ремонт закончен. Иначе я бы не поехала.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Виталий, помоги мне вынести мольберт на веранду. (Подает знак.)

В и т а л и й. Пожалуйста, рад стараться.

Надежда Марковна и Виталий уходят.

О л ь г а (протянув руку Сергею). До свидания, Сережа. Мне почему-то уже не хочется ехать. Я буду скучать там.

С е р г е й. А я здесь. Буду думать о тебе и скучать. Ведь ты уезжаешь, а я остаюсь.

О л ь г а. Могло быть иначе.

С е р г е й. Да. Хорошо бы вместе. Но ты знаешь – не смог! А как не хочется расставаться с тобой! Мне бы взять тебя сейчас на руки и нести далеко-далеко, сквозь тайгу.

Слышится гудок автомобиля.

О л ь г а. Мне сигналят. Побегу. Я буду писать тебе каждый день.

С е р г е й. А я – отвечать тебе. И ждать. (Горячо обнимает ее.)

Ольга выбегает из комнаты. Сергей у окна машет рукой. Голос Ольги: «Надежда Марковна, Виталий Маркович, до свидания!» Шум отъезжающей машины. Звонит телефон.

С е р г е й (берет трубку). Вас слушают. Да, я… Нет, сегодня в школе не буду… И завтра. Уезжаю в командировку. А что там? Да?! Катя, передайте, что я прошу зайти сюда. Пожалуйста. (Вешает трубку, открывает дверь.) Мама! Мама! На минутку.

Входит  Н а д е ж д а  М а р к о в н а.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Ты звал?

С е р г е й. Мама, сейчас мне звонили из школы. Приехала новая учительница. Но там ремонт, принять негде. Она придет сюда. Угости, пожалуйста, чаем.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Это зачем же?

С е р г е й. Просто долг гостеприимства. Принять в школе – одно дело, дома – другое.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Не понимаю, Сергей, к чему вся эта затеи. Чаи! Словно мне больше и заниматься нечем, только встречать или провожать твоих учительниц. Мне просто некогда. Я должна заканчивать картину.

С е р г е й. Ну хорошо, хорошо. Только не волнуйся.

В дверь стучат. Надежда Марковна торопливо уходит.

Войдите.

Входит  А н я.

А н я. Извините, мне нужно видеть директора средней школы товарища Теряева.

С е р г е й. Я Теряев. Прошу садиться.

А н я. Спасибо. Меня назначили в вашу школу учительницей. Вот документы.

С е р г е й. Так. (Рассматривает документы.) Место преподавателя литературы у нас свободно. Значит, из Москвы?

А н я. Да.

С е р г е й. В селе приходилось бывать?

А н я. Нет. Я почти безвыездно жила в Москве.

С е р г е й. Ну ничего, привыкнете… О, диплом с отличием?! Ну как, не хотелось ехать в провинцию?

А н я. Почему? Я сама просила направить меня в одну из отдаленных областей страны. В Красноярске предлагали городскую школу, но я отказалась.

С е р г е й. Вот вы какая! Правильно сделали. Я не скажу, что здесь легко. Нет! Суровый край. Много работы.

А н я. Я знаю, но не боюсь. Ведь мне помогут?

С е р г е й. Да, конечно. Ну, давайте знакомиться ближе. Меня зовут Сергеем Григорьевичем, а вас, судя по документам, Анна Семеновна. (Пожимает руку Ане.) Возьмите свой диплом. И займемся прозаическими вещами. Вам, конечно, нужна квартира?

А н я. Спасибо. Не нужно. Я остановилась у родственников моего знакомого. У Карповых.

С е р г е й. Знаю. Хорошая семья. Скажите, вы уже совсем приехали?

А н я. Нет. Скоро уеду. На месяц.

С е р г е й. Не отдыхали после экзаменов?

А н я. Но успела. Интересно, кто это у вас рисует?

С е р г е й. Моя мама. Она художница.

А н я. А я словно в знакомой комнате очутилась. Вот так же выглядит папин кабинет: повсюду наброски, зарисовки. У меня папа тоже художник.

С е р г е й. Вон оно что? Ну, как хотите, а я должен познакомить вас со своими домочадцами. Искусство, как говорится, их стихия. (В дверь.) Мама! Виталий Маркович, можно вас попросить сюда?

Входят  Н а д е ж д а  М а р к о в н а  и  В и т а л и й.

(Знакомит.) Друзья, наша новая учительница Анна Семеновна Березко из Москвы. Прошу любить и жаловать. (Ане.) Моя мама, Надежда Марковна. Мама, у Анны Семеновны отец тоже художник.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Правда?

А н я. Да. Художник.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Скажите, в Москве есть художник Березко, автор картины «Весна в степи», академик, лауреат…

А н я. Это мой папа.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Папа?!

Неловкая пауза.

С е р г е й. Мой дядя и друг, Виталий Маркович. Актер.

В и т а л и й. С ручательством. Бриллиант чистейшей воды.

А н я. А разве здесь есть театр?

В и т а л и й. Я служил в краевом. Временно ушел. За Сергеем Григорьевичем в деревню потянулся. Захотелось поработать непосредственно в гуще. «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов». Грибоедов, «Горе от ума». Именуюсь художественным руководителем районного Дома культуры. Подождите, мы еще и вас на сцену вытащим. Прошу вас, садитесь. Вы, конечно, как и все москвичи, любите театр?

А н я. Очень.

С е р г е й (прерывая). Если но ошибаюсь, вас привлекает героическое.

А н я. Да, вы угадали.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. И с кем ни поговоришь из молодежи – все мечтают только о героическом.

А н я. А о сереньком мечтать не стоит.

С е р г е й. Вы правы. Сильные, духовно богатые натуры должны стремиться к большим делам и не только стремиться, но быть их творцами. Ведь унылые будни не могут радовать человека.

А н я. А мне кажется, что все, даже самое большое, в том числе и героика, имеет свои будни.

В и т а л и й. Тут, пожалуй, трудно возразить.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Беседуйте, а я на несколько минут покину вас. Хозяйство. (Уходит.)

С е р г е й. Вы имеете в виду творческие будни. Я же говорю о другом. Вот пример из нашей среды. Есть такие учителя, работают – комар носа не подточит, работают но всем правилам методики, но творческого огня в них нет, а значит, они не способны зажечь и других. Когда я вижу ремесленника в школе, не могу оставаться спокойным. И всегда думаю об одном: наверное, люди этого склада не любят детей.

А н я. А вы… любите детей?

С е р г е й. Я? (Пауза.) Да. Очень.

А н я. Я тоже. Потому и стала учительницей.

С е р г е й. Мне кажется, если не любишь детей, не имеешь права учить их. Учитель должен жить для своих питомцев, быть готовым на любой подвиг ради них. Данко с горящим сердцем – вот кто такой учитель.