Текст книги "Раннее утро"

Автор книги: Владимир Пистоленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

А н я. Данко с горящим сердцем… Это хорошо сказано.

Голос Надежды Марковны: «Виталий, можно тебя на минутку?» Виталий уходит.

Сергей Григорьевич, вы тоже литературу преподаете?

С е р г е й. Да. В старших классах.

А н я. Я так и думала. Ребята, наверное, вас очень хорошо слушают. Правда?

С е р г е й. Но обижаюсь. Конечно, это приходит не сразу.

А н я. Если бы вы знали, сколько у меня вопросов, сколько сомнений…

С е р г е й. А у кого их не бывает?

А н я. И у вас?

С е р г е й. Конечно. Сказать откровенно, меня не покидает чувство неудовлетворенности. Никогда!

А н я. Сергей Григорьевич, почему?

С е р г е й. Я недоволен собой. Мне хочется сделать для людей больше, чем я делаю. А что – сам не знаю.

Входит  В и т а л и й.

А н я. Вы словно угадываете мои мысли. Сколько раз я об этом думала, мечтала.

В и т а л и й. Мечты! Я тоже мечтал. И мечтаю. Но пока, как сказал один классик, суждены нам благие порывы, но свершить их не нам суждено.

А н я. Я не согласна с вами. Быть только мечтателем – незавидная доля.

С е р г е й. Вы правы, Анна Семеновна. И мечтать и искать. Жить – это значит действовать.

В и т а л и й. Позвольте, позвольте!

С е р г е й. Ничего не позволим, дорогой мой дядя Виталий Маркович. Спор на эту тему бесполезен. «Кто хочет действовать, тот позабудь покой», как сказал Гёте.

Входит  Н а д е ж д а  М а р к о в н а  с подносом.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Ну, друзья мои, прошу. Ягоды необыкновенные. Анна Семеновна, вот сюда.

Все садятся за стол.

В и т а л и й. Вы любите смородину?

А н я. Очень.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Скажите, Анна Семеновна, если это не секрет, над чем сейчас работает ваш папа?

А н я. Над картиной «Москва майская».

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. А каков, интересно, сюжет?

А н я. Мне очень трудно говорить об этом.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. А давно он пишет ее?

А н я. Третий год.

В и т а л и й. Третий?! А когда закончит?

А н я. Видимо, года через два.

В и т а л и й. Значит, пять лет? Ты слышишь, Надя?

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Да-а, пять лет, это… это не пять дней.

В и т а л и й. Даже не месяц.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Ну, как ягоды?

А н я. Дивные! Спасибо, Надежда Марковна. (Взглянув на часы.) Я совсем забыла… Мне нужно идти.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Куда? Зачем? Анна Семеновна!

А н я. Я обещала хозяйке. С пасеки придет ее муж. Надо рассказать об их сыне, Антоне. До свидания, Надежда Марковна… Виталий Маркович. Всего доброго, Сергей Григорьевич.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Я провожу вас. Нот-нет, не отказывайтесь.

Надежда Марковна и Аня уходят.

Сергей смотрит в окно.

В и т а л и й. Славная девушка. Славная. (Шутя напевает.) «Мне стан твой понравился тонкий…»

С е р г е й (помолчав). Я сегодня должен уехать на несколько дней. С лекциями к лесорубам. Возьми Анну Семеновну под свое покровительство. Пригласи ее к нам. Чтобы она не чувствовала себя одинокой. Ведь знакомых у нее – никого!

Входит  Н а д е ж д а  М а р к о в н а.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Ну, друзья мои, я потрясена, я очарована! Во всем чувствуется столичный тон. Это, конечно, не Ольга Федоровна. Да, Сережа. А отец?! Лауреат, академик.

Сергей, взяв газету, уходит.

Ее можно уважать хотя бы только из-за отца. (Задумывается.)

В и т а л и й (напевает). «Я ваши тайны знаю, я по глазам читаю». (Садится к пианино. Импровизирует.) Представь себе, что мы живем в Москве, да-да, все наше высокоталантливое семейство. Ты, скажем, закончила новую картину. И вот телефонный звонок директору художественной выставки: «Художница Надежда Марковна Теряева закончила картину. Получилось талантливо, гениально!» – «Кто говорит?» – «Академик Березко. Рекомендую купить». Каково? И купят! Кто откажет академику? Ведь они там друг у друга чай пьют. Что ты скажешь, художница? Пятьдесят тысяч дадут! А то и сто. Впрочем… хватит и пятьдесят.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а (встрепенувшись). Я не могу, Виталий, меня раздражает эта твоя вечная ирония.

Как бы поддразнивая Надежду Марковну, Виталий наигрывает веселенький мотив.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Лунный вечер. Слышится далекая песня. Комната в крестьянском доме. По обстановке видно, что здесь живет зажиточная колхозная семья. В дальнем углу, за цветным пологом, кровать. Д а р ь я  И в а н о в н а  разбирает постель.

А н я (входя). Добрый вечер, Дарья Ивановна.

Д а р ь я  И в а н о в н а. Вернулась?! А я заждалась. Идти нужно, беспокоюсь – тебя нет. Я уже за ворота выглядывала, не видно; думаю, где же это бродит моя Анна Семеновна.

А н я. Я в школе была. Потом вышла на улицу, и потянуло меня посмотреть тайгу. Вот и бродила. Искупалась в Енисее. Вода холодная, быстрая. Затем пошла и пошла лесом. Совсем было заблудилась.

Д а р ь я  И в а н о в н а. Антон тоже любил бродить по тайге. Он, правда, другое дело – мужчина, охотник. Да мы все, сибиряки, в тайге, как дома. Тебе в одиночку ходить в тайгу пока не надо. Не ходи одна, Анна Семеновна.

А н я. Почему?

Д а р ь я  И в а н о в н а. Всяко бывает. Зверь может повстречаться, потом – с непривычки заплутать нетрудно. А тайга, она шутить не любит, с ней нужно уважительное обхождение. С чего же это тебя в тайгу потянуло?

А н я. Не знаю. Просто так.

Д а р ь я  И в а н о в н а. Небось по дому скучаешь? Ничего, привыкнешь. Ну, а как домашние Сергея Григорьевича, директора вашего, привечают?

А н я. Мне вся семья понравилась. Такие общительные, гостеприимные. Наверное, их здесь все любят.

Д а р ь я  И в а н о в н а. Да как тебе сказать: сколько голов, столько и умов, сколько ртов, столько и языков. Каждый по-своему судит. Сергея Григорьевича одобряет народ. Да, Анна Семеновна, тебе письмо. Из Москвы.

А н я. Правда? (Берет письмо.) Первое письмо. От Кости! Он на практику уезжает. (Садится, читает.) Вам привет от Антона.

В комнату быстро входит  Г а л я  с небольшой корзинкой в руках.

Г а л я. Добрый вечер.

Д а р ь я  И в а н о в н а. О, Галочка! Где ты пропадала эти дни?

Г а л я. У лесорубов была. Комитет комсомола посылал. (К Ане.) Вы наша новая учительница по литературе, Анна Семеновна, да?

А н я. Да.

Г а л я. А меня зовут Галя. Я так перед нами виновата, так виновата.

А н я. Вы?!

Г а л я. Ну да. Ваш директор Сергей Григорьевич тоже там был, на седьмом. Узнал, что я уезжаю, и передал вам гостинец. Ягоды. А я дорогой заехала на третий участок… Пришлось задержаться там, и совсем про ягоды забыла. Так что они немного привяли. Вот, возьмите. (Подает Ане корзинку.)

А н я. Спасибо.

Г а л я. Да не обижайтесь, так получилось.

А н я. Ну, что вы!

Д а р ь я  И в а н о в н а. Хорошие ягоды, завтра варенье сварим.

Г а л я. Сергей Григорьевич говорил, что вы из самой Москвы?

А н я. Выросла там. Садитесь, Галочка.

Г а л я. Спасибо. А я еще не видела Москвы. Но обязательно побываю. План у меня такой есть – в сентябре поеду в отпуск и прямо в Москву. И в Ленинград. А в Ленинград знаете зачем? Хочу побродить по пушкинским местам. Мечтаю.

А н я. Любите Пушкина?

Г а л я. Очень. Это у меня, между прочим, с детства. Когда подумаю, что буду ходить в Ленинграде по тем самым местам, где больше ста лет назад ходил Пушкин… Обязательно поеду. И денег уже припасла.

А н я. А вы где работаете?

Г а л я. На деревообделочном комбинате. Наш комбинат передовой, второй год держит переходящее знамя министерства. Мы выпускаем сборные дома. И разную мебель. Во всех колхозных домах нашу мебель найдете. К вам в Москву отправляем.

А н я. Вы тоже мебельщица?

Г а л я. Нет. Я в машинном отделении. Машины люблю. Так бы и возилась с ними, и домой бы не уходила. Анна Семеновна, у меня появилась интересная мысль… Вы хорошо знаете Москву?

А н я. Может, и по хорошо, по знаю.

Г а л я. А что, Анна Семеновна, если бы комитет комсомола попросил вас рассказать нашим ребятам о Москве. Все, все, что видели и знаете. Одним словом – какая сегодня Москва.

А н я. Я с удовольствием расскажу. Но когда?

Г а л я. На днях. Я тогда зайду за вами. Согласны?

А н я. Конечно.

Г а л я. Скажите, а ваши родные тоже сюда переедут?

А н я. Нет. Они остаются в Москве.

Г а л я. Значит, вы будете одна. Ну ничего, у нас очень хорошо. Скучать не дадим. У нас все такие славные, дружные, и девчата и ребята. В Доме культуры спектакли бывают, концерты. Самодеятельность хорошая, директор школы такие лекции читает!

Д а р ь я  И в а н о в н а. Говорун он хоть куда, заслушаться можно.

Г а л я. Верите, Анна Семеновна, когда в Доме культуры его лекция, не протолкнешься. Правда.

Д а р ь я  И в а н о в н а. Как начнет рассказывать про советскую семью, да как нужно любовь беречь, молодежь слушает, рты разинув. Других учит, а сам всё не женится.

Г а л я. У нас есть девчата – влюблены в него, страдают, а он и не замечает. Ну, я пойду. До свидания. А завтра забегу.

Д а р ь я  И в а н о в н а. Погоди, Галочка, вместе пойдем, провожу до самого дома. Я на пасеку к своему старику. Оставайся, Анна Семеновна. Постель разобрана, на кухне ужин. Я утречком вернусь. Ответ сегодня будешь писать?

А н я. Да.

Д а р ь я  И в а н о в н а. Не забудь наш поклон дружку Антона.

Г а л я. До свиданья, Анна Семеновна. Спокойной ночи!

А н я. Всего хорошего, Галочка. Заходите.

Д а р ь я  И в а н о в н а. Ну, оставайся здорова, Анна Семеновна.

Галя и Дарья Ивановна уходят. Аня, постояв у открытого окна, берет лист бумаги, Костино письмо, садится к столу, начинает писать.

А н я (читает написанное. Задумывается и медленно рвет лист). Нет, не то. И слова какие-то пустые. (Поднимается. Решительно.) Нужно спать. А спать не хочется.

Подходит к окну и садится на подоконник. Задумалась и не видит, как к окну подходит  С е р г е й.

С е р г е й. Добрый вечер, Анна Семеновна.

А н я (испуганно вскакивает с подоконника). Вы?!

С е р г е й. Я испугал вас?

А н я. Нет… просто… неожиданность.

С е р г е й. Простите за позднее посещение. Можно войти?

А н я. Пожалуйста, входите.

Сергей скрывается и через минуту входит в комнату.

Садитесь, Сергей Григорьевич. Мне сказали, что все эти дни вы были у лесорубов?

С е р г е й. Да. Читал лекции.

А н я. Спасибо за подарок, Сергей Григорьевич. (Берет в руки корзинку.)

С е р г е й. Ну что вы, не стоит. Завтра я снова еду. На другой участок. Это около двухсот километров от Звонкого. Чащоба. Вам нравится наша тайга?

А н я. Мне все здесь нравится – и тайга, и Енисей. И люди.

С е р г е й. А я забежал узнать, как вы живете и чувствуете себя. Привыкаете на новом месте?

А н я. Почти привыкла. Мне кажется, что здесь я живу уже давно-давно. Слышите? Поют. Наверное, и вчера они пели. Я вчера весь вечер просидела у окна, слушала песни. Хорошо здесь ноют.

С е р г е й. Сибиряки народ певучий.

А н я. Особенно хорошо народные получаются.

С е р г е й. Народные песни здесь в почете. Знаете, силища в них чувствуется, неизбывная красота души человеческой.

Где-то на улице запевают: «Степь да степь кругом!»

Вот! Вот! Анна Семеновна, «Степь»! Это моя любимая.

А н я. Как они проникновенно ноют…

С е р г е й. Эта песня всегда волнует, душу тревожит. Здесь и широта заснеженной степи, и тоска, и неуемное горе, и любовь – большая, неизмеримая, вечная. Слова-то какие: «а любовь ее я с собой унес». Сильно! (Совсем неожиданно.) Анна Семеновна, поедемте завтра в тайгу. К лесорубам.

А н я. Я?! Зачем?

С е р г е й. Доклад на литературную тему сделаете или лекцию прочитаете. Ведь вам приходилось читать лекции?

А н я. Конечно. Но…

С е р г е й. Вот и поедемте. Это же будет очень интересная поездка. Посмотрите, как живут и работают лесорубы. Сибиряки! Увидите, как без топоров рубят лес. Как рушатся стволы-великаны, в пять обхватов.

А н я. Я бы с охотой, Сергей Григорьевич, но просто не могу.

С е р г е й. Почему?

А н я. Уезжаю.

С е р г е й. Уезжаете?! Да, да, домой. Помню – вы говорили, что нужно будет ехать. Помню. И когда мы снова увидимся?

А н я. Наверное, через месяц.

С е р г е й. А эту поездку отложить нельзя?

А н я. Нет. Я уже домой сообщила.

С е р г е й. Значит, нельзя. (Словно опомнившись.) Уже поздно, и я задерживаю вас. Извините. Если позволите, я еще зайду к вам завтра. Можно?

А н я. Конечно. Заходите.

С е р г е й. До свидания, Анна Семеновна.

А н я. До свидания.

Сергей направляется к двери и вдруг останавливается у порога.

С е р г е й. Анна Семеновна! Я… сейчас… не о том говорил с вами, о чем хотел сказать. Я ничего вам не сказал. Ни слова. Анна Семеновна, на меня вдруг неожиданно налетел ураган… Последние ночи я не спал, бродил по тайге. Не находил себе места. А сегодня весь день был как в тумане. Никогда со мной ничего подобного не было. И куда бы я ни взглянул – передо мной ваши глаза, куда бы ни пошел – слышу ваш голос…

А н я (прерывает). Сергей Григорьевич, оставьте, я вас прошу. И уйдите… Сергей Григорьевич…

С е р г е й. Еще несколько слов, и я уйду. Дайте мне все сказать. Молчать я не могу. Не могу, понимаете? Вы встали на моем пути, и выход один: или вы оттолкнете меня, и я сорвусь куда-то вниз, или, взявшись за руки, мы вместе пойдем вперед. Мы вместе будем мечтать, работать, жить… Так скажите же, Анна Семеновна…

Пауза.

Вы молчите… Ну что ж… я понимаю вас… (Идет к двери.) Прошу простить, Анна Семеновна… (Выходит из комнаты.)

Видно, как он проходит мимо окна.

А н я (некоторое время стоит в нерешительности, затем бросается к окну). Сергей Григорьевич! Услышал. Остановился. Идет. Что я делаю? Что ему сказать? Что со мной? (Решительно.) А зачем скрывать? Зачем?

У окна появляется  С е р г е й.

С е р г е й. Анна Семеновна… или мне послышалось?

А н я. Нет-нет, не послышалось… Я вас звала… Я решила ехать завтра… к лесорубам. В тайгу. Вот и позвала вас. (Протягивает ему руку.) До завтра.

С е р г е й. Анна Семеновна! До завтра! (Уходит.)

Аня стоит у окна.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Обстановка второй картины. Н а д е ж д а  М а р к о в н а  и  С е м е н  А н д р е е в и ч стоят у стены и рассматривают картины.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Вот эта. Пожалуй, и все. Что вы скажете, Надежда Марковна?

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Решаете вы, Семей Андреевич. Но я согласна.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Ну, а коли так, то сегодня же и возьмемся за дело. Мы подробно разберем слабые места этих картин. Затем вы поработаете над ними годик-другой и, когда закончите, привозите или присылайте картины в Москву, я снова посмотрю их.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Я не знаю, как и благодарить вас, Семен Андреевич.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Что вы, что вы, Надежда Марковна!

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. О, вам трудно оценить, какое значение имеет для меня ваша творческая помощь.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Как говорится – чем богаты, тем и рады.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Семен Андреевич, ну, а в общем какое впечатление оставляют мои работы?

С е м е н  А н д р е е в и ч (помолчав). Уважаемая Надежда Марковна, я не могу кривить душой и говорить неправду. Отобранные мною картины – лучшее из того, что мы видели. Я говорю – лучшее, но это еще не значит – законченное, годное для показа. Отсутствие точно выраженной мысли, торопливость – такие недостатки имеют почти все ваши картины.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Семен Андреевич, только прошу не принять за назойливость, в комнате наших молодоженов есть несколько картин, не согласитесь ли взглянуть и на них, может быть, там что-нибудь понравится.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Ну что ж, пойдемте.

Уходят в комнату направо. Входят  А н я  и  М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. В руках Марии Григорьевны сверток.

А н я. Папа!.. Мама, их нет. (Прислушивается.) Вон они где – в нашей комнате. (Зовет.) Папа, Надежда Марковна, мы готовы, ждем вас.

Голос Семена Андреевича: «Сейчас, Аннушка, сейчас».

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Почему ты обращаешься к матери своего мужа по имени и отчеству? Он зовет меня мамой. Это народная традиция, правильная, хорошая традиция.

А н я. Не сердись. Я просто не привыкла еще, не могу заставить себя называть ее так же, как и тебя. Ведь только три дня прошло…

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Все это я хорошо понимаю, но надо сразу приучить себя. С первого дня. Надежда Марковна может обидеться, и совершенно законно. А вообще во всей этой истории с твоим замужеством столько поспешности… За месяц выйти замуж – этим все сказано. Когда же тут привыкнуть к свекрови.

А н я. Мама, не нужно, прошу тебя. Ты считаешь мой поступок неверным, ну, а я думаю по-другому. И давай оставим эту тему. Хорошо?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Хорошо.

А н я. Я Сереже позвоню. (Берет трубку.) Дайте, пожалуйста, школу. Спасибо. (Шутливо.) Товарищ Теряев? С вами говорит учительница Теряева… Сразу узнал? Сережа, мы собрались купаться. Все. Папа и две мамы. Иду. А как же! Пойдем с нами! Пойдем! Недолго будем. Окунемся – и назад. Занят?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а (шепчет). Если занят, не зови, не отрывай от дела.

А н я. Сережа, если занят, не ходи. А может быть, все-таки пойдешь? Нет? Ну, всего доброго!

Входят  Н а д е ж д а  М а р к о в н а  и  С е м е н  А н д р е е в и ч.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Вам виднее, Семен Андреевич.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Ну-с, Машенька, готовы? А где же Сергей?

А н я. Он занят. А мы уж заждались вас.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а. Пойдемте. Прошу вас, миленькая Мария Григорьевна, не обижайтесь. Я такая вообще неорганизованная.

А н я. Я с тобой, папа.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Ты выбрала ненадежного спутника. Я только до почты.

А н я. А на Енисей?

С е м е н  А н д р е е в и ч. Придется вам одним. Страшная жара. Боюсь.

Входит  В и т а л и й.

О, Виталий Маркович! В путь! В путь!

В и т а л и й. Готов! Но вы скажите – куда?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. На Енисей.

В и т а л и й. Так идемте же! Прошу. (Распахивает дверь.)

Все уходят.

Через мгновение я догоню вас, вот только позвоню. (Берет трубку.) Директора средней школы. Сергей? Пошел ты к черту со своим купанием… Да подожди ты, дай мне сказать. (Кричит.) Ольга, Ольга приехала! Дошло?! С курорта, конечно. Откуда же больше? Она сейчас сюда придет. На улице, случайно встретились. Конечно, спрашивала. Первый вопрос – как живет Сергей Григорьевич. Ничего я не рассказывал. Нет, извини, сам веди дипломатические разговоры.

Входит  О л ь г а.

(Повесив трубку, идет навстречу.) Пожалуйста. Садитесь. Сережа будет с секунды на секунду. Вы так посвежели, Ольга Федоровна. Нет, я не то сказал. Расцвели! Да, да. На сцену бы вам. Изображать девушек-героинь, этаких русских красавиц, о которых некий классик сказал: «Посмотрит – рублем подарит». Честное слово, Ольга Федоровна. Скажите, а вас не тянет на сцену?

О л ь г а. Нет. То есть театр я люблю, а работать – школа и школа. Сказать откровенно, я даже во сне видела свою школу. Виталий Маркович, скажите мне, пожалуйста, кто отсюда вышел, вот только что?

В и т а л и й (делая удивленное лицо). Откуда?

О л ь г а. Ну, отсюда. От вас.

В и т а л и й. Никто. Я был дома, но я, как видите, не уходил. Да. Так, значит, во сне видели школу? Это бывает. Я, знаете, частенько вижу во сне сцену. Театр.

О л ь г а. Виталий Маркович, вы не поняли меня. Я видела Надежду Марковну, мужчину и двух женщин. Я их не знаю и раньше нигде в районе не встречала.

В и т а л и й. Ах, вот вы о чем! Это знакомые. Из Москвы. Вы знаете, Ольга Федоровна, о чем я сейчас подумал? Вот начнется учебный год, и о вас снова газеты заговорят. Учительница-отличница! Приятно, должно быть, черт возьми, когда о тебе в газетах пишут.

О л ь г а (прерывает). А Сергей Григорьевич говорил, что в Москве у вас нет знакомых.

В и т а л и й. Да они, собственно, не знакомые, а так… дальние родственники. Приехали погостить. У меня есть племянник, так это его жена с отцом и матерью. Вот в «Гамлете» есть такая сцена…

О л ь г а. Разве у Сергея Григорьевича есть брат?

В и т а л и й. Нет, что вы! Он – мой племянник. Нет, Ольга Федоровна, я все напутал, все! Вы что-нибудь поняли?

О л ь г а. Нет.

В и т а л и й. Иначе и не могло быть.

Входит  С е р г е й.

А вот и он, явился наш маляр. От маляров не отходит, вторую профессию хочет приобрести.

С е р г е й. Здравствуй, Оля.

В и т а л и й. Оставайтесь, а я исчезаю.

С е р г е й. Подожди…

В и т а л и й. Не могу. Ни минуты! Меня ждут! (Скрывается за дверью.)

О л ь г а. Он какой-то странный сегодня. Я спросила, кто гостит у вас, видела сейчас незнакомых, когда подходила к дому, он так и не объяснил, стал путать, сбиваться.

С е р г е й. С ним бывает.

О л ь г а (пристально смотрит на него). Сережа, скажи, что произошло?

С е р г е й. А что? Я не понимаю.

О л ь г а. Не понимаешь? Мы условились писать, ты мне писал очень редко. И письма были какие-то торопливые. Коротенькие. А на последние мои письма ты даже и по ответил. Почему это? Почему ты сейчас ведешь себя так странно? Как провинившийся школьник.

С е р г е й. Может быть. (Садится у стола, опустив голову.) Видимо, так и есть.

О л ь г а (бросается к нему). Сережа, что случилось? Какое-нибудь несчастье? Да? Ну, что же вы молчите, Сергей Григорьевич?

С е р г е й. Да. Случилось. Иные люди, когда у них горе, плачут. А у меня нет слез.

О л ь г а. Но что же, что, Сережа? Может быть, чем-нибудь я сумею помочь? Ты только скажи!

С е р г е й. Какай ты хорошая. Необыкновенный человек. А я? (Резко поднявшись.) Оля, скажи, ты веришь мне?

О л ь г а. Верю.

С е р г е й. И любишь?

О л ь г а. Ну, разве я пришла бы сюда! Ведь к санатории все время мечтала о нашей встрече.

С е р г е й. Я люблю тебя одну. Только тебя… (Обнимает ее.)

На пороге показывается Семен Андреевич. Увидев Сергея и Ольгу, он отшатывается и неслышно уходит.

Но лучше бы тебе забыть меня. Лучше бы и не знать.

О л ь г а. Сергей!

С е р г е й. Я недостоин тебя, твоей любви. Оля… Мне страшно произнести это слово, но молчать… не могу… Я… женат.

О л ь г а. Как? Женат?! Значит, ты все время обманывал меня…

С е р г е й. Нет, Оля, я не лгал… Это случилось всего лишь три дня назад.

О л ь г а. Три дня назад? Нет-нет, я не верю.

С е р г е й. Это правда, Оля. Выслушай меня и пойми. Я знаю, ты не будешь ни обвинять, ни проклинать меня, когда поймешь, что я несчастнее других, несчастнее тебя. Рассказывать много и долго, но ты пойми одно, я женился потому, что так сложились обстоятельства. Да, да. Я оказался их рабом. Меня словно ураган закружил и швырнул на землю.

О л ь г а (сдерживая слезы). Значит, вы несчастнее других?! Так, так. Остроумно сказано. А я… Э, да что обо мне говорить.

С е р г е й. Оля, я прошу тебя…

О л ь г а. Не заботиться ли обо мне хотите, Сергей Григорьевич? Не надо. Будьте счастливы. (Быстро уходит.)

С е р г е й (вздохнув). А все-таки тяжело. (Идет к окну.)

Входит  С е м е н  А н д р е е в и ч.

Вы дома?!

С е м е н  А н д р е е в и ч. Да, дома.

С е р г е й. Вы разве не ходили со всеми?

С е м е н  А н д р е е в и ч. Нет. Я был на почте.

С е р г е й. Вид у вас усталый. Не сердце ли снова пошаливает?

С е м е н  А н д р е е в и ч. Нет. Ничего. Просто прошелся по жаре.

С е р г е й. А я ремонтом школы занят. Не могу кое-как делать, хочется получше… Вот и сейчас – не школа будет, а, как говорят, картинка. Всюду приходится самому поспевать. Я, откровенно говоря, привык. Правда, иногда обидно станет – трудишься, работаешь, а никто не видит, не замечает. Иным людям везет – посредственные работники, делают меньше, но они живут в городе, а то даже в столице. Дали бы мне возможность выбраться из этого захолустья, я показал бы, как надо работать, воспитывать советских детей.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Работать надо везде. Хорошую работу повсюду одинаково ценят… Скажите, Сергей Григорьевич, с вами сейчас была девушка. В расшитом полотняном платье. Кто она?

С е р г е й. Это… учительница.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Из вашей школы?

С е р г е й. Нет, не из моей. У нас в районе есть совхоз. Так вот, Ольга Федоровна заведует там начальной школой. Ко мне отовсюду ездят за советом. Даже из других районов.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Я стал невольным свидетелем того, как эта девушка была в ваших объятиях… Что это значит?

С е р г е й. Я… я вам все открою, и думаю, что вы меня правильно поймете, как мужчина мужчину. Но прошу, чтобы Аня ничего не знала, когда-нибудь я сам ей обо всем… Эта девушка – моя бывшая… ну, почти невеста. Да, я любил ее. Очень любил. Но я увидел Аню, и жизнь моя началась снова. Можете не верить мне, но это было именно так.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Почему же вы не сказали этой девушке правду?

С е р г е й. Да, конечно, это дурной поступок. Не смог. Растерялся, хотелось смягчить удар.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Я думаю, что одну из них, а возможно, обеих, вы обманываете. Я буду говорить с Аннушкой.

С е р г е й. Умоляю вас, не говорите. (Взглянув в окно.) Идут Аня и Мария Григорьевна. Я вас еще раз прошу – пусть это останется между нами.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Я не хочу об этом больше говорить с вами! (Уходит.)

Входят  А н я  и  М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Мария Григорьевна идет в соседнюю комнату.

А н я (бросается к Сергею). Ты уже дома!

С е р г е й. Да, Анечка, но я должен уйти.

А н я. Уйти?

С е р г е й. На несколько минут. Я быстро вернусь. Может быть, ты проводишь меня?

А н я. До калитки. Нет, за калитку. Хорошо? (Берет его под руку.)

Уходят.

Входят  С е м е н  А н д р е е в и ч  и  М а р и я  Г р и г о р ь е в н а.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а (смотрит вслед ушедшим). Возможно, и правда – Аня здесь нашла свое счастье. Нам он не нравится, но жить-то ей? Они, мне кажется, любят друг друга.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Ну, а я считаю, Маша, что нам уезжать отсюда нужно. Всем троим. Бежать от этого страшного счастья. И чем скорее, тем лучше.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Послушай, Семен Андреевич! Ты понимаешь, что ты сейчас сказал?

С е м е н  А н д р е е в и ч. Я еще не потерял рассудок! Так слушай, Маша. Полчаса назад, вот на этом самом мосте, он обнимал другую девушку.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Кто?

С е м е н  А н д р е е в и ч. Сергей. Я сам видел. Аннушке ни дня здесь оставаться нельзя. В другую область, край, но не здесь. Я все ей расскажу.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Подожди. Не спеши. Нужно помочь ей разобраться в этом.

С е м е н  А н д р е е в и ч. У меня голова идет кругом, когда я подумаю, что с таким человеком ей предстоит жить…

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Аня идет. Пока что помолчи, а там придумаем что-нибудь.

С е м е н  А н д р е е в и ч. А я, Маша, ничего придумывать но хочу.

Входит  А н я.

А н я. Папа, вы поссорились?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Мы не поссорились, а просто говорим…

А н я. Я говорю о ссоре папы с Сергеем.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. И они не ссорились.

А н я. Нет, мама, ты ничего не знаешь. Они поссорились… Сереже нет надобности обманывать меня. И ты не выступай в качестве посредницы.

С е м е н  А н д р е е в и ч (волнуясь). Он не рассказал о причине нашего разговора?

А н я. Рассказал.

С е м е н  А н д р е е в и ч. Значит, не все рассказал. О свидании, которое происходило вот здесь…

А н я. И о свидании рассказал. Но мне нет дела до его бывших увлечений. Я люблю его таким, какой он есть. И никогда больше не стану слушать его исповедей и никогда не стану изучать его анкет. Вы знаете, как я люблю его. Знаете!

С е м е н  А н д р е е в и ч. Жить нужно не только чувством, но и разумом.

А н я. Папа, в самые трудные минуты жизни я обращалась за советом к тебе, и ты всегда помогал мне. А сейчас прошу: не вставайте между мной и Сергеем. Не делайте этого.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Никто не встает между вами.

А н я. Почему вы так настроены против него? Есть недостатки? Да? А у кого их нет? Кто осмелится сказать о себе, что он совершенство, образец добродетели?

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а. Но и закрывать глаза на недостатки другого тоже нельзя.

А н я. Подожди, мама! Я прошу вас, не настраивайте меня против Сергея, это бесполезно. Вы отталкиваете меня от себя, а я не хочу этого, не хочу, потому что люблю вас, я не могу жить без вас! Но без Сергея… тоже.

Занавес