Текст книги "Вовка в Троеклятом (СИ)"

Автор книги: Владимир Черепнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Девушка умудрилась поставить поднос на край заваленного столика и вопросительно посмотрела на хозяина. Тот молча указал на водку. Она наполнила бокал. Расплескав половину, Емеля все-таки умудрился пропихнуть в себя оставшееся сорокаградусное «лекарство», запил пивом, выждал минуту, повторил процедуру уже самостоятельно и без потерь оздоровительной микстуры, улыбнулся. Затем пару минут разглядывал обнаженное тело служанки, он желание не проснулось, и он жестом отослал ее. Вновь наполнил бокал.

После того, как Емеля принял третью дозу, Клара решила, что пора, сняла шапку-невидимку и вышла из-за колонны. От неожиданности хозяин дворца чуть было не поперхнулся бутербродом с икрой, но, разглядев незваную гостью, успокоился.

– Какого хрена? Как ты сюда попала?

– Я, все-таки, – ведьма.

– Шлюха ты, а не ведьма. Чо приперлась?

– А ты догадайся, – Клара слегка повела плечами, на что живо отозвались груди, прикрытые, как и все тело, лишь чем-то наподобие рыболовной сети.

– А не пошла бы ты…

– Емелюшка, разве ты забыл, что между нами было? Как нам было хорошо?

– Всего раз, я был пьян, а насчет хорошо – не помню.

– Так может, освежим память?

– Клара, я же сказал – пшла, вон.

– Ах, так! Не хочешь по-хорошему? Ладно. Тогда слушай мои условия: чтобы сегодня же разогнал свою вешалку, эту худосочную мымру. А завтра я переезжаю на ее место. Иначе – пожалеешь.

Вначале Емеля просто обалдел от такой наглости, и неизвестно, чем бы все закончилось для Клары, услышь он эту тираду минут на двадцать раньше. Но теперь, «подлечившись», он находился в благостном расположении духа, и ультиматум лесной ведьмы только развеселил хозяина дворца.

– Присаживайся. Выпей чего-нибудь, – ухмыляясь, предложил Емеля и вылил остатки водки из графина в свой бокал.

Клару уговаривать не пришлось. Она плюхнула свое грузное тело на вычурный диванчик, оценивающе осмотрела содержимое подноса. Выбрала малиновый ликер. Не найдя второго бокала, припала прямо к горлышку, не отрывалась до тех пор, пока бутылка не опустела. Затем швырнула бесполезную тару в кучу ей подобных, закусила прозрачным кружочком лимона.

– Молодец, – с ноткой уважения в голосе похвалил Емеля, внимательно наблюдавший за манипуляциями посетительницы, но тут же вкрадчиво поинтересовался, – и что же мне грозит, если я не выполню твои условия?

– О! Ты меня плохо знаешь! Да я тут все перезаколдую, – пригрозила быстро косеющая Клара, – и, первым делом, твою Маньку, вот!

– Ха, тире, ха, тире, ха. – Ровным голосом продекламировал хозяин. – Я думал, ты меня хоть чуть-чуть развеселишь. Но это даже не смешно. Я сегодня добрый. Ступай, Клара, и не попадайся мне больше на глаза.

– Ух, какие мы страшные! – Ведьма схватила с подноса первую попавшуюся бутылку, повалив при этом пару соседних, отхлебнула. Это оказался ром. И, вконец заплетающимся языком, продолжила:

– Ты, Емелюшка, оборзел! И никак-кая я теперича не Клара. Я – Клава. И впредь прошу обращаться к-ко мне именно так. И т-только так! – Она сделала еще один глоток. – Так что иди, г-гони Машку.

– А иначе заколдуешь? – Вид пьянющей в дробадан ведьмы все-таки немного позабавил Емелю.

– Ни… не я!

– А кто же? Бабуля?

– Фигушки. У меня но-новый друг есть. Господи-дин Санте-теххник.

(– Падла, – вырвалось у Яны, – ну, только вернись домой.)

– Он, о-го-го! – Продолжала ничего не соображающая Клара. – Не чета твоим ко-колдунам. Да он за меня тут та-такое устроит, ик!

– Опять грозишь, – заскучал хозяин.

Он взял с подноса прямоугольную бутылку джина, плеснул в бокал, выпил. Затем, как бы между прочим, спросил:

– Клара, в тебе сколько дырок?

– А что? – Пьяно улыбнулась ведьма, решив, что ее угрозы подействовали.

– У меня тут колдунишка появился. Мертвяков оживлять умеет. Вот я и думаю, сколько надо заказать полуразложившихся трупиков. Ты как относишься к некрофилии?

Некоторое время Клара тупо смотрела на Емелю, а когда до нее дошел истинный смысл угрозы, не на шутку перепугалась.

– Считаю до трех. Потом можешь обижаться. Мне пофигу. А, может, еще и благодарить будешь, – Емеля ехидно хихикнул. – Итак, раз…

С третьей попытки ведьме удалось подняться на ноги.

– Два…

Вихляя откляченным задом, по зигзагообразной траектории Клара направилась к выходу, бормоча невнятные проклятия.

«Вообще-то, можно было бы ей разок впендюрить, – подумал Емеля, провожая гостью сальным взглядом, – но, хоть и хреновая, а все-таки ведьма. Ляпнет что-нибудь по пьянке, а у меня отсохнет…» Он озабоченно ощупал предмет, за который испугался. Удовлетворившись результатом, Емеля улыбнулся и рявкнул:

– Три!!!

Клара пустилась бежать. Однако пьяные ноги плохо повиновались своей хозяйке. Она напоролась на покрытый бархатом пуфик, перелетела через него, распластавшись на полу. Попыталась быстро подняться, но вновь завалилась на бок и, свернувшись калачиком, под гомерический хохот хозяина, жалобно заскулила.

Отсмеявшись Емеля трижды щелкнул пальцами. Тут же возникла давешняя прислужница в сопровождении гигантского мавра, вооруженного внушительных размеров ятаганом.

– Мне водки. Не нравится эта дрянь, – хозяин швырнул початую бутылку джина через спину. Пузырь угодил в золотую статую рогатого змея, разлетевшись стеклянно-алкогольными брызгами.

– И выкиньте из дворца эту припадочную тварь, – он кивком указал на подвывающую Клару. – Телка с телеги и лошадь смеется…

Яна проследила, как кубарем скатилась неудачливая обольстительница по мраморным ступеням дворца (мавр дословно выполнил приказание хозяина), тяжело поднялась и, размазывая по физиономии слезы вперемешку с соплями, нетвердой походкой направилась прочь от жилища обидчика, продолжая бормотать проклятия. Убедившись, что пьяная родственница мертвой хваткой сжимает в кулаке шапку-невидимку, молоденькая ведьма остановила яблочко, предвкушая «радушную» встречу, которую намеревалась устроить зарвавшейся Кларе.

* * *

Мы неуклонно приближались к дворцу Емели, но пока не нашли приемлемого способа попасть внутрь. Выдвигалось множество вариантов, которые тут же отметались из-за своей несостоятельности.

Неожиданно распахнулась дверь одного из питейных заведений. Из кабака вывалился громадный пьяный детина. Он был такой большой, что даже Серенький смотрелся рядом с ним подростком, не говоря уж обо мне и разбойнике.

Шишак набекрень, густые брови, мутные глаза, светящиеся озорством, длинная, всклоченная борода, драная кольчуга на голое тело, засаленные портки непонятного цвета, подпоясанные широким ремнем с пустыми ножнами, грязные босые ноги пятьдесят последнего размера.

Здоровяк, нагнувшись, сгреб Соловушку за шиворот, как пушинку, поднял на уровень своих глаз.

– Илюса, – полным ужаса голосом прошептал разбойник.

– А я сижу, скучаю, в окно луплюсь и, вдруг, такая приятная неожиданность! – Муромец, а это был именно он, держа Соловушку на вытянутой левой руке, смачно плюнул в ладонь правой, сжал кулак, объемом с мою голову, размахнулся. – Будем здороваться!

Разбойник и медведь, как по команде, зажмурились в ожидании удара. Чтобы спасти горе-грабителя, как минимум от тяжкого увечья, нужно было незамедлительно что-то предпринимать. Я вцепился в отведенную для удара руку и повис на ней. Не сразу, но все-таки чудо-богатырь почувствовал, что нечто мешает ему «поприветствовать» старого знакомого. С недовольной гримассой он повернулся ко мне.

– Что тебе надо, щенок?

Обижаться не было ни времени, ни желания, ни сил, и я пропустил оскорбление мимо ушей.

– Мужик, помоги мне найти одного богатыря. Ты, я вижу, из их братии.

– Кто тебе нужен?

– Илья. Забыл фамилию. Не то Мордовец, не то Мудловец…

– Муромец, дубина, – поправил меня богатырь, – зачем он тебе?

Так как я еще не придумал, зачем, пришлось импровизировать дальше:

– Очень важное дело. Но сказать могу только ему.

– Тогда говори.

– Я же сказал – только ему.

– Во какой тупой! Я, он и есть – Муромец.

– Не верю. Документы есть?

– Не по-онял, – озадаченно протянул Илья.

– Что тут непонятного? Бумагу давай, в которой написано, что предъявитель сего действительно является русским богатырем Ильей Муромцем, такого-то года и места рождения. И чтоб фотография с печатью обязательно была. Паспортом такая бумага называется.

Верзила часто-часто заморгал.

– Если нет паспорта, то подойдет военный билет или водительское удостоверение, – продолжал я, – ну, в крайнем случае, справка об освобождении, если сидел.

– Нету ничего…

– Тогда, прощевай, пойду искать настоящего Муромца.

– Дык, это ж я и есть!

– Не верю, – я повторил знаменитую фразу известного режиссера, – чем докажешь?

Богатырь задумался, после чего облегченно вздохнул.

– Так вот же! – Он тряхнул все еще зажмуренного, беспомощно болтающегося на двухметровой высоте разбойника. – Соловушка! Скажи ему, что я и есть богатырь Илья Муромец.

Толстячок открыл глаза.

– А бить не будес?

– Нет, – в голосе сквозило явное сожаление, – говори.

– Ты сначала его на землю поставь.

Илья глубоко вздохнул, сдерживая ярость, однако повиновался. Мгновение спустя, обретший твердую почву под ногами, счастливый Соловушка с нескрываемым восхищением смотрел на меня.

– Теперь, говори! – Вновь потребовал Муромец.

– А сто говоить?

– Говори, кто я!

– Илюса… Илья Муемес… А я – Вясеслав.

– Теперь, веришь? – Это уже ко мне.

Половина дела сделана – разбойник избежал неминуемых побоев. Теперь бы умудриться, самому не попасть под раздачу…

– Верю, – ответил я.

– Так, чо надо?

– Тут все не так просто… – я еще не придумал подобающей причины, побудившей меня разыскивать богатыря.

Муромец подозрительно посмотрел на меня. Пьяную голову посетила внезапная догадка:

– Ну-кась, погодь! Что-то ты юлишь. А ты, случайно, не Емелькин прихвостень?

Громила принялся засучивать рукав кольчуги. Час от часу не легче.

– Да, нет же, скорей даже, наоборот! – Я поспешил развеять опасные подозрения. Но, безрезультатно.

Богатырь ухватил теперь меня за шиворот. Правда не приподнял, как Соловушку, но от этого не стало легче.

– Ты кто?

– Вовка.

– Я не про то. Воин, колдун или землепашец?

– Сантехник.

Я почувствовал, как хватка немного ослабла. По-видимому, незнакомые слова вводили Муромца в замешательство.

– Обыкновенный сантехник, работаю в ЖКХ номер двадцать пять. Унитазы, смесители, раковины – моя стихия. А теперь еще появились джакузи…

Илья отпустил меня.

– Это правда? – Он, наверное, и сам не знал про что спрашивал.

– Конечно. Хочешь, у него спроси, – я кивнул на разбойника.

– Ну! – рявкнул на Соловушку богатырь.

– Истинная пьявда! Вовка – самый великий господин Сантехник, – во второй раз за последние три минуты грабитель выступил в качестве эксперта по идентификации личности.

– А у тебя этот, паспхорт есть? – Вновь обратился ко мне недоверчивый верзила.

Естественно, никаких документов у меня не было. Но я нашел способ выкрутиться:

– А ты читать умеешь?

– Ладно, так верю… И зачем же я тебе нужен? Башку кому-нибудь снести?

И тут меня понесло:

– Это было бы слишком просто. Если Вы действительно являетесь богатырем Ильей Муромцем, то Вам надлежит незамедлительно явиться на коллоквиум по решению проблематики турбулентности ламинарных субстанций, с точки зрения квазисинхронных фазотронов…

На этом запас заумных слов, сразу пришедших на память, иссяк. Конечно, в менее нервной обстановке, я смог бы припомнить еще не один десяток, но этого и не потребовалось.

– Погоди, – прошептал Илья, – слышь, Сантехник, а можно я не пойду?

– Никак нельзя. Явка строго обязательна. В коллоквиуме принимает участие ограниченный контингент индивидуумов. Каждая особь будет строго прологарифмирована в энтальпийном интеграле…

– Стой! – Фальцетом взвизгнул богатырь. – Нельзя мне туда. Придумай что-нибудь.

– Что? – Поинтересовался я с самым невинным видом, на какой только был способен.

– Ну, это… Скажи, что не нашел меня!

– Ох, попадет мне за это…

– Выручи, друг. Век помнить буду!

– Ну, ладно. Так и быть. Уговорил.

– Вот спасибо! Спас! Пошли по этому случаю выпьем.

– Да ты что?! А если нас вместе увидят, а я потом скажу, что не нашел тебя? Думай, что говоришь.

– Башковитый ты, Сантехник.

– Зови меня просто Вовкой.

– Ага. А я – Илюха. – Он протянул огромную лапищу, в которой тут же скрылась моя ладонь и часть предплечья.

Богатырь не пожимал мне руку, только сомкнул пальцы. По этому кости остались целы. Но больно было все равно. Я оглянулся по сторонам, как бы опасаясь случайных свидетелей нашей встречи. Илья хлопнул себя по лбу:

– Ой, забыл. Все, прощай, Вовка. Я смываюсь.

Муромец скрылся за дверью кабака. А я даже пожалел, что он не спросил, куда ему следует явиться, чтобы принять участие в коллоквиуме…

Я повернулся к друзьям.

Оказалось, что витиеватые выражения действуют не только на чудо-богатырей. Об этом красноречиво говорили разинутые рты и выпученные глаза. Мне пришлось несколько минут поочередно трясти своих спутников, пока они не пришли в себя.

Очухавшись, Серенький спросил:

– Вовка, ты мне друг?

– Конечно. Ты разве сомневаешься?

– Тогда скажи правду, ты колдун?

– Да, нет же! Сантехник я.

– Ну-ну, – кажется, медведь остался при своем мнении.

– Так идем дальше? Вдруг вернется? – Я кивнул на дверь кабака.

– Посли, посли быстлей! – Живо согласился Соловушка.

Медведь, погруженный в свои думы молча кивнул. И мы, благополучно преодолев непредвиденную задержку, вновь двинулись в сторону Емелиного дворца.

* * *

Мы успели пройти не более двухсот метров, как опять…

– Молодой человек, пг'ошлый г'аз по независящим от меня пг'ичинам наш г'азговог' был пг'ег'ван. Я имею сказать, что нужно окончательно выяснить наши взаимоотношения.

– Сначала хвостом обзаведись, – посоветовал Серенький.

А Соловушка поинтересовался:

– За Вакулой безать?

– Да погодите вы, – тормознул я друзей, – давайте выслушаем этого козла.

– Если Ви имели намег'ение оског'бить меня, то неудачно. Облик сего благог'одного животного иногда пг'инимает даже сам Повелитель. Так что я весьма польщен данным сг'авнением.

– Кончай гундеть, дело говори.

– Как я уже имел честь сообщить Вам, то для того, чтобы вег'нуться от Вас тг'ебуеся самая малость, только…

– Знаю, закорючку.

– Совег'шенно пг'авильно. А взамен на столь ничтожную, не тг'ебующую ни каких физических нагг'узок…

– Эту песню я уже слышал. Ты можешь сказать что-нибудь новенькое?

– Уважаю. Чувствуется деловая хватка. Молодой человек, я не ошибся в Вас. Ви тог'гуетесь. Внимательно слушаю Вас. Кем желаете стать по возвращении?

– Королем племени Умба-Юмба.

Луциберг задумался.

– Конечно, это будет пг'облематично, но детали мы обсудим после подписания контг'акта.

– Не, ты не козел, ты осел.

– Я понимаю, Ви сейчас стоите на пог'оге новой жизни, сильно нег'вничаете и поэтому пытаетесь нагг'адить меня обидными эпитетами. Но и на сей г'аз, Ви ошиблись, так как данное животное достойно уважения за свою непг'еклонность и стг'емление добиваться собственной цели. Качества, котог'ые неког'ые недалекие люди считают упг'ямством.

– Ладно, теперь я буду звать тебя по-простому – ублюдком.

– Если и в этот г'аз Ви намег'ева…

– Заткнись!!! – Мне пришлось повысить голос, чтобы прервать нескончаемый поток словоблудия. – Слушай, Бес Третьей Гильдии, объясни мне одну вещь: что ты прицепился именно ко мне?

– Ну, здесь сугубо индивидуальные пг'ичины…

– Подожди. У меня есть предложение. Ты возвращаешь меня, а я немного помогу тебе в твоей работе. Тебе ведь важно количество контрактов?

– О! Это является г'ешающим фактог'ом пг'и пег'еходе в следующую Гильдию.

– Вот и ладушки. Как только вернемся, я покажу тебе уйму народа, которые за сотую долю твоих обещаний, не только подпишут любой контракт, но и корму подставят.

– Мне не совсем понятно Ваше последнее выг'ажение, дело в том, что я не силен в мог'ской тег'минологии…

– В зопу дадут, – неожиданно выказал свою осведомленность разбойник, чем несказанно меня удивил.

– Этого не тг'ебуется, – бледно серая рожа черта покрылась румянцем, я не по этой части. Гм… Ског'ей даже, наобог'от…

– Он не только сейт, он есе и пидой!

– Ваши опг'еделения говог'ят о Вашей кг'айней необг'азованности и отсутствии…

– Заткнитесь оба! – Я прервал начинающуюся картавую перепалку. Ублюдок, как тебе мое предложение?

– Я согласен. Мы пг'иступим к его г'еализации сг'азу после того, как ви подпишете…

– Все! Серенький, он твой!

Я давно заметил, что медведь, не участвующий в разговоре, мелкими, незаметными шажками приближается к Луцибергу. Молниеносный прыжок Серого, и, в результате, в когтях остался лишь лоскут плаща. Бес оказался неожиданно проворным. Проскользнув под лапой медведя, он шустро улепетывал вдоль по улице.

– Не хотите по хог'ошему?! Будет по-плохому! – Выкрикнул на последок бес и превратился в дым.

– Интеесно, где обусяют сейтей ловить?

У нас с Сереньким не было ответа на этот вопрос.

– Ну, что, пошли дальше?

– Пошли…

* * *

Клара заявилась во второй половине дня. В левом кулаке все так же была зажата волшебная шапка, а в правом – пучок сорной травы, сорванный, определенно для отмазки. Увидев, что девочка-бабуля, в отличие от вчерашнего дня, не лупится в тарелочку, а поджидает любимую внучку, пьяная ведьма запоздало попыталась одеть шапку-невидимку. Яна без труда отобрала волшебный головной убор.

– Где была? – Спокойным, но не предвещающим ни чего хорошего голосом спросила девушка.

– Вот, травку колдовскую собирала, – Клара помахала пучком, состоящим из лебеды вперемешку с осотом.

– Из этой травки я тебе потом отварчик приготовлю. Ишь, хозяюшка наша, заботливая. Значит, по лесу бродила и в таком виде? Правду говори, перед кем своим выменем трясла?

– Имею полное право на личную жизнь.

– Где была? – Все тем же ровным голосом повторила вопрос Яна.

– В деревне, – хмель немного выветрился, язык у Клары больше не заплетался, но и только, – у Ваньки-солдата.

– А невидимка зачем понадобилась?

– Сюрприз сделать.

– Ясненько, у Ваньки.

– Ага!

– Если б ты была у солдата, то дышала бы не малиновым перегаром, а свекольной сивухой.

– А мы ягодками закусывали.

– Сама не хочешь правду говорить?

– А я все рассказала. Или надо подробно описать чем мы занимались и в каких позах?

– Ну, все, тварюга! Надоело. Я же все знаю.

– Что, все? – В пьяных глазах мелькнул испуг.

– Все, означает – все. Итак, Емеля тебе приглянулся…

– Ах! Ты за мной шпионила?! Не твое дело, с кем хочу, с тем встречаюсь! – Перешла в контратаку Клара.

– Это правильно. Не мое. Емеля так Емеля. Сгинешь, у меня забот поубавится. – Неожиданно негромкий ровный голос превратился в змеиное шипение. – А какого хрена Вовку приплела? Да я тебя за это…

– Ой, ой, прости, – мгновение назад наглая и агрессивная ведьма превратилась в плаксивую, до смерти перепуганную внучку, – напугать хотела.

– Нашла кем пугать. Чем же Вовка такой страшный?

– Неизвестностью. И еще названием – Сантехник! А сама я что? Захныкала, жалуясь на судьбу, Клара, – колдовать не учишь. Что я могу? На помеле летать да дождик над грядками устраивать. Даже боишься показать, как приготовить простенькое приворотное зелье.

– Чтобы ты перетрахала весь Город? Рано тебе еще серьезным колдовством заниматься. Придет время, всему научу.

– Опять та же песня! – Почувствовав, что угроза миновала, Клара вновь пошла в наступление. – Хочу сейчас же!

Яна поняла, что нет смысла разговаривать с внучкой, пока та окончательно не протрезвеет.

– Иди спать. Завтра поговорим. И пусть тебе приснится то, чем тебя так напугал Емеля, – девчонка хихикнула.

Мгновение ведьма-недоучка непонимающе смотрела на воспитательницу, а когда дошло, какое сновидение ей предстоит этой ночью, молча рухнула на колени.

– Ладно, не бойся. Спать будешь, аки бревнышко, без снов. Ступай.

После того, как внучка скрылась за своей дверью, Яна в очередной раз запустила яблочко по кругу.

Вовка, медведь и Соловушка неспешно шли по главной улице Города, выходящей на дворцовую площадь.

– Мозет, все-таки стуймом? Я только нозик натосю…

– Брось, Славик, – оборвал Серенький, – какой штурм? Нас в клочки порубают еще на ступеньках. Надо что-то другое.

Неожиданно Яна поймала себя на мысли, пришедшей ей на ум первый раз в жизни, что подсматривать и подслушивать – нехорошо.

– Жив, здоров, и ладно.

Она остановила яблочко и тихонько вышла на крыльцо, немного озабоченная происходящими в ней переменами. Ведь всего неделю назад, узнай она о подобной выходке своей воспитанницы, и Кларе пришлось бы квакать в болоте добрых полгода, если не больше. А теперь… Провинившаяся внучка не получила даже чисто-символической затрещины.

– Добрею, – констатировала колдунья.

Она, конечно не была воплощением зла в прямом смысле этого определения, но, в то же время, статус не позволял заметных проявлений чувств, не пользующихся популярностью у коллег.

– Ну, ничего. Воспитанием этой озабоченной сучки займусь завтра. Малейшее послабление и милая родственница мигом вскочит на загривок…

* * *

Уже, пока, сейчас (нужное подчеркнуть) Емеля находился в средней стадии опьянения. Десяток разгоканных ваз и штук пять расплющенных кубков, изготовленных из драгоценных металлов, говорили о бодром расположении духа хозяина дворца.

Ему хотелось чего-нибудь новенького, даже появилась мыслишка, а не казнить ли с утреца Горыныча. Конечно змей пока преданно и верно служит, но зрелище трех перерубаемых толстенных шей стоило такой жертвы.

Погруженный в грезы о завтрашнем представлении, негласный хозяин Города не сразу заметил, что в зале он не один. Емеля потряс головой из стороны в сторону, выдав при этом традиционное: «Бррр!».

– Да, что же сегодня целый день творится? Нашли, блин, проходной двор! Ты кто?

– Я, конечно, дико извиняюсь, что наг'ушил Ваш покой, – ответствовал незваный гость, облаченный в разодранный плащ, – но, поймите меня пг'авильно, мой визит сугубо в Ваших интг'есах…

– Ты кто?! – Повторил хозяин более грозным голосом.

Он до сих пор не кликнул охрану только потому, что в пьяной голове родилась идея самолично отдубасить худосочного визитера. И разминка, и развлечение.

– Я, естественно, могу пг'едставиться, чтобы Ви знали, кому именно в последствии следует воздать благодаг'ность за своевг'еменно оказанную услугу.

– Знаешь, урод, мне сегодня уже пытались оказать услугу, – Емеля не торопился осуществлять задуманное, оттягивая сладостный момент расплаты, причем, услугу, из числа тех, что я весьма уважаю (он жестом показал, что именно хотела Клара). Но, не смотря на мое пристрастие к таким развлечениям, незваная гостья покинула мой дворец, раз десять кувыркнувшись на лестнице.

– О! Услуга, которую я намег'еваюсь Вам оказать, совег'шенно иного г'ода. Хотя… Но об этом мы поговог'им потом…

– Ах, ты, старый педрило! – Емеля начал медленно подниматься, стиснув кулаки.

Луциберг сообразил, что привычное словоблудство в данный момент может оказаться губительным, и выпалил одной фразой объем информации, который в условиях, не приближенных к экстремальным, он выдавливал бы из себя не менее получаса:

– В Гог'оде появился новый человек, Вовка – Сантехник. Он очень опасен!

Услышав во второй раз за день непонятное слово «сантехник», причем оба раза его пугали этим загадочным персонажем, Емеля вновь опустил на роскошный диван свой раскормленный зад, плеснул себе водки, одним глотком опрокинул в себя пойло и уставился на непрошеного посетителя.

– Ну, рассказывай. Кто он, откуда и чем опасен?

Поняв, что опасность быть вздутым миновала или, по крайней мере, временно отступила, Бес Третьей Гильдии продолжил в привычной манере:

– Дело в том, что такие категог'ии, как место возникновения или социальное пг'оисхождение мало интег'есуют личность моего статуса. Дабы избежать дальнейшие возможные недог'азумения, я таки пг'едставлюсь. Позвольте отг'екомендоваться: Служитель Темных Сил, Бес Тг'етьей Гильдии Луцибег'г.

Черт вновь скомкал окончание своей фамилии, но и на сей раз, напрасно: Емеля не блистал эрудицией и не мог принять занудливого гостя за легендарного падшего ангела, по той простой причине, что понятия не имел, кто такой Люцифер. Но слово «бес» было ему знакомо.

– Во, блин, – пробормотал Емеля и опять налил себе водки, – продолжай.

– Ну, так, вот. Что я имею Вам сообщить. В данный момент этот Сантехник пг'ямым ходом напг'авляется сюда.

– Зачем?

– Конечно, он не в коем г'азе в откг'ытую не выскажет свои истинные намег'ения, и внешне его визит будет выглядеть вполне миг'олюбиво, даже дг'ужественно. Но не стоит обольщаться, дабы потом не испытать запоздалого г'азочаг'ования. Ибо Вовка этот – весьма коваг'ный тип. И общение с ним могут иметь необг'атимые последствия…

– Слышь, ты водочки стегани, может, заговоришь по человечески, а то ни хрена не понимаю.

– Пг'емного благодаг'ен за столь лестное пг'едложение, но я не употг'ебляю гог'ячительных напитков, хотя очень даже уважаю пг'истг'астие к ним дг'угих. Тепег'ь о деле. Вам надлежит заточить в самую мг'ачную темницу этого злобного Сантехника.

– Погодь, – перебил черта хозяин, – он чем так страшен? Колдун, что ли?

– Нет, гог'аздо хуже, он…

– Богатырь?

– Нет.

– Тогда какого хрена мне его бояться?

– Я же говог'ил, что его злостные намег'ения чг'еваты катостг'офическими изменениями как в жизни всего Гог'ода, так и, непосг'едственно, в благополучном существовании глубоко уважаемой Вашей пег'соны.

– Эт, ты про Маньку так? Персона… Гм… Это что, ругательство?

– Ви в очег'едной г'аз невег'но истолковали мои слова. Я имел в виду, что безбедное существование Сантехника угг'ожает лично Вам. И по этому надлежит…

– Снести ему башку! – Догадался Емеля.

– Нет! Ни в коем случае. Возможно Ви пег'еоценили масштабы опасности, исходящей от вышеуказанного индивидуума, и столь жесткая мег'а абсолютно неуместна в данных условиях.

– Опять не могу въехать в твою галиматью. То он опасный, то нет. Если его нечего бояться, то пусть себе гуляет.

– Это категог'ически невег'ное г'ешение!

– Тогда – башку долой!

– Нет.

– Да что ж тебе надо, бесовское отродье?!

– Достаточно будет подег'жать этого Вовку в темнице, ну скажем, паг'у недель и всенепг'еменнейше на хлебе и воде.

– Так, чем эта морока с тюрягой, проще секир башку ему устроить. И нам спокойней, и народу развлечение.

– Это две большие г'азницы. Темницы вполне достаточно. И если Вас одолеет депг'ессия, то под г'укой будет достойное г'азвлечение. Ви всегда сможете г'азвеять хандг'у, пг'именив к данному субъекту истязательное воздействие.

– Чего?

– В пг'остонаг'одье это называется пытками.

– Мысль, конечно, интересная… Но надоело. Шибко громко орут.

– А г'азве Вам когда-нибудь пг'иходилось пытать настоящего Сантехника?

– Не-а. Я подумаю над этим вопросом.

– Но Ви должны мне гаг'антиг'овать, что…

– Ни хрена я тебе не должен, понял, урод? – Не смотря на постоянную подпитку допингом под названием «Смирновская», голова Емели стала ватной от обилия слабо знакомых и малопонятных слов. Он подумал, что если послушает еще несколько минут словесную дрисню беса, то рехнется. – Про пытки ты хорошо придумал. Я ни разу не истязал не только непонятных Сантехников, но и чертей тоже… Ребятушки! Ату!

– Ви не имеете ни какого мог'ального пг'ава! У меня очень высокие покг'овители. Да они в пог'ошок… – Луциберг осекся, заметив пятерых огромных мавров, вооруженных ятаганами, надвигающихся на него.

Бес попятился, постоянно натыкаясь на изобилующие предметы роскоши.

– Я таки взываю к остаткам Вашего г'азума и надеюсь, что Ви внемлете моему пг'едупг'еждению, – скороговоркой тараторил черт, отступая от приближающихся телохранителей, – и главное, не пег'ебог'щите! Ни какой казни…

Отточенное до кондиции бритвы лезвие ятагана рассекло облако дыма.

– Во, блин! Не нравится мне все это. Визиря ко мне!

* * *

Мы вынырнули из-за очередного поворота и оказались на дворцовой площади. Теперь только она отделяла нас от обиталища Емели.

Почему-то назвать дворцом это сооружение у меня не поворачивался язык. По мере приближения к цели я уже созерцал отдельные фрагменты строения, выглядывающие в просветы между домами. Но не смотря на заверения Серенького, в голове не укладывалось, что это части единого целого. Теперь же я убедился в правоте медведя и за одно – охренел.

Даже если накачать наркотой уже сошедшего с ума авангардного архитектора, то в его глюках было бы гораздо больше здравого смысла, чем в том, что именовалось дворцом Емели. Описать это – невозможно. Готические башни венчали беременные луковицы куполов, плавно переходящие в многоярусные перекрытия пагод; бревенчатый сруб, имеющий вместо крыши каменное изваяние, изображающее голову свиньи; диагональные, колбасоподобные соединительные переходы; мраморные лестницы, ведущие в никуда и тому подобные несуразности.

– Кьясотися!.. – Восторженно протянул Соловушка. – Сколько не смотью ни как не налюбуюсь.

Конечно, я не считал разбойника тонким эстетом (да и сам таковым не являлся), но такого восторга от созерцания плода больного воображения я не ожидал от своего спутника.

А Соловушка, охваченный эйфорией, не сводя изумленного взгляда от шедевра кича, заткнул большим пальцем левую ноздрю и смачно высморкался. Содержимое правой половины картошкообразного носа звонко чмякнулось на булыжник площади. Затем Славик повторил процедуру с другой ноздрей, подытожил:

– Все. Пьисли. Сто дальсе делать будем?

– А дальше – опять ночлег искать. – Резюмировал медведь. – Все равно Емеля сейчас в зюзю пьян. Тут недалеко приличная гостиница есть, как никак центр Города. Дороговато, но, надеюсь, Вячеслав раскошелится, ради общего блага? – Серенький незаметно для разбойника подмигнул мне.

Как всегда, когда речь заходила о содержимом кошеля Соловушки, он громко засопел, предчувствуя скорое расставание с несколькими золотыми кругляшами. Но, справедливости ради, стоит сказать, что как бы не сопел и не кряхтел Соловей, в те моменты, когда ему приходилось расплачиваться, делал он это всегда исправно и даже с некоей толикой гордости, ощущая полезность и значимость собственной персоны. Так что предложение Соловушки: «Мозет вейнемся куда подесевле? Или, вообсе, мозно на улисе пееносевать. Тепло, ведь, пости зайко», было скорее рисовкой, чем желанием сэкономить.

Медведь быстро переубедил разбойника, и мы направились в гостиницу. Место предполагаемого ночлега располагалось на той же стороне квадрата площади, на которой находились и мы. Только метров на триста левее.

Когда мы были уже у дверей добротного трехэтажного дома из красного кирпича, украшенного яркой вывеской «Ниф, Наф, Нуф и K°», под которой висел аналог нашего запрещающего дорожного знака, изображающий перечеркнутого волка, Соловушка напоследок оглянулся на дворец и застыл с широко распахнутым ртом.