Текст книги "Вовка в Троеклятом (СИ)"

Автор книги: Владимир Черепнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Конечно, не против. Кого сжечь?

– Ни кого жечь не надо.

– Только пугнуть… – разочарованно протянул Горыныч.

– И пугать никого не надо.

– А что ж тогда?

– Чуть-чуть нам подыграть.

Мне вспомнились маленькие человечки, с которыми утром игрался Васька. В случае лесного пожара они были обречены. А сколько еще неведомых существ обитает в чащобах? Если Горыныч в открытую откажется работать на Емелю, тот может придумать другой способ нашего выкуривания. Требовалось выиграть время. И уж точно не дожидаться завтрашнего утра.

– Это как?

– Сможешь, ни чего не поджигая, дымку подпустить вокруг леса? Чтобы в Городе подумали, что ты выполнил задание.

– Запросто. А потом?

Можно было бы посоветовать вернуться в Город и отказываться выполнять следующее указание, пока не будет предъявлена трехглавая красавица (я был на сто процентов уверен, что Емеля надул змея). Но кто даст гарантию, что хитроумный щукоед не пообещает Горынычу, что, выполнив последнюю услугу и вернувшись, тот обнаружит ожидающую суженую. А наивный и импульсивный птеродактиль вновь поверит и натворит бед. Змея к Емеле подпускать нельзя.

– Потом, значит… – Мысль пришла неожиданно, и я решил повести беседу в более доверительном русле, для чего перешел на персоналии, – Ваня, Петя, Сидор…

– Не пойдет! – Возмутилась левая голова.

– Что не пойдет?

– Иван – Ваня, Петр – Петя, а я – опять Сидор?!

– А как? – Я действительно не знал.

– Сидя…, – умиленно прошептала ехидная рожа.

– Ладно. Ваня, Петя, Сидя, а та, на которой вы ожениться собирались, слишком уродливая?

– Ага, у ней же всего одна голова.

– А я, безобразен, страшен, уродлив?

– С чего ты взял?

– Сколько у меня голов?

– Хм…, ну…, но на тебе ж я не собираюсь жениться!

– А если бы ты на одноголовой уродине не собирался жениться, она была бы уродиной?

– Не понял! – Ваня, Петя, Сидя вновь превратились в Горыныча.

– Какая она из себя, страшненькая?

– Ты что?! Она такая красивая, нежная, стройная…

– И не представляешь, какая эротичная, – от себя добавил Сидор.

В этом он был прав. Я действительно не представлял. И еще я понял, что вся проблема в количестве голов.

– Значит, если бы у нее было три головы, а не одна, ты б женился?

– Прямо щас и полетел бы, – мечтательно прошептал змей.

– Представь, что ты женат на трехголовой…

– Столько раз представлял, что не счесть.

– Но все-таки.

– Ладно.

– Представил?

Горыныч зажмурился.

– Угу.

– Выпить любишь?

– А есть?!!! – Глаза мгновенно раскрылись, головы метра на полтора поднялись над травой.

– Нету у меня ничего. Просто спрашиваю.

– А-а-а…, – разочарованно протянул огнедышащий, укладываясь на место. – Я бы сейчас бочки три пропустил бы…

– Выходит, любишь. Представь, перебрал маленько, с утра голова раскалывается…

– Головы, – поправил Горыныч, – мы всегда – на троих.

– Так вот, головы болят, в желудке муторно, а тут три сварливых языка начинают пилить…

Три хари недовольно сморщились.

– Или, предположим, захотелось тебе чего-нибудь, а она ни в какую. Попробуй уболтать сразу троих. А когда одна? Ваня в левое ушко уговаривает. Сидя в правое комплементы шепчет. А Петя смотрит так жалобно, умоляюще прямо в глаза. Или…

– Хватит! Мне некогда! – Горыныч снова вознамерился взлететь.

– Подожди!

– Что еще?

– Куда?

– Жениться!!!

– Ты же обещал помочь.

– Тьфу, забыл. Прости. Да и Соловушку покатать надо. Ты не хочешь?

– Потом когда-нибудь. А Славика катай, только надо договориться, куда ты его доставишь.

Я подозвал своих спутников и после сравнительно непродолжительного совещания, что нам нужно в город, для того чтобы помогать медведю и Яне или их же выручать, если они угодили в лапы Благоухающего. Змей сообщил, что нас схватят прямо у ворот, если не раньше и тут же предложил свои транспортные услуги. На что мы охотно согласились. Так как медвежонок Пух обещал пристроить нас где-то рядом с дворцом, а мы не собирались сразу же лезть на рожон, и требовалось место, где можно было осмотреться, а в случае необходимости и укрыться, то наша разношерстная компания разбилась на две команды, договорившись о месте и времени встречи. Я, Васька и Карл направились к Вини, а Соловушка со змеем полетели устраивать видимость стихийного бедствия.

* * *

Окна и двери домика Вини Пуха крест-накрест были заколочены досками. Над входом красовалась табличка, гласившая: «НИКАКИИ МИДВЕДИ ТУТА НЕ ВОДЮТСЯ».

Ворон облетел жилище медвежонка, обстучав клювом все окна, проверяя, вдруг, все-таки, какой-нибудь да завелся. Безрезультатно.

Мы осмотрелись вокруг. Ничего примечательного. Если не считать находящейся за ближайшим кустом желто-коричневой бесформенной ляпины, которая никак не вписывалась в окружающий пейзаж. Когда ляпина поняла, что незваные гости уходить не собираются, а вместо этого бесцеремонно пялятся на нее, то решила больше не прятаться, и, приняв форму медвежонка, выкатилась из-за куста.

– А, это вы. Здрасте. Где Серенький?

– В Городе.

– Предупреждаю сразу, жратвы мало, угощать нечем.

– Спасибо, Вини, мы не голодны, – дипломатично отказался Васька, хотя никакого приглашения не было, – лучше объясни, что за маскарад?

Медвежонок, сам по себе коричневый, с ног до головы был покрыт диагональными ярко-желтыми полосами, чем, собственно, и привлек наше внимание. Не будь этих полос… Да мало ли чего коричневого цвета может оказаться под кустом.

– Какой к чертям маскарад! Это маскировка!

Я вспомнил, что подобными цветами пользуются некоторые ядовитые гады, но не для маскировки, а для того, чтобы быть заметней, раскраской предупреждая о том, что они опасны. Но говорить этого, естественно не стал.

– Вы, наверное, не знаете, что творится в Городе. Там такое! Всех медведей хватают без разбора. Котов, кстати, тоже. – Вини покосился на Ваську. – Так что на неопределенное время пришлось уйти в подполье. Если б не признал вас, сроду бы не нашли. Прячусь. А жратвы мало, – напомнил Пух. Говорите, Серенький в Городе?

– Да. Как раз по этому поводу мы и пришли, – сообщил Васька и выразительно посмотрел на меня, давая понять, что дальнейшие переговоры моя обязанность.

– Понимаешь, Вини, Серенький действительно сейчас в Городе. Может быть даже в плену. И мы хотим помочь ему.

– Жратвы почти совсем нет!

– Я не про это. Мы собираемся перебраться поближе к дворцу, а ты как раз говорил, что если нам понадобится убежище, то у тебя есть подходящее.

– Вот вы про что. Понятно. Когда я обещал, с вами был Серенький. А сейчас, прямо не знаю что делать. Если не ошибаюсь, то всю вашу компанию сейчас ищут, награду обещают. Кроме вот этого пернатого.

Карл уже было раскрыл клюв, дабы объяснить бестолковому медведю, неизвестно, что именно, но я ни грамма не сомневался, что ворон найдет несколько достойных тем. И это, не смотря на неоднократные предупреждения, которыми мы с Васькой пичкали его, пока добирались к Пуху. Хорошо, балабол, перед тем как каркнуть первое слово, взглянул на меня. Начавший раскрываться клюв захлопнулся, и физиономия ворона (если так можно назвать переднюю часть птичьей головы) приняла самое невинное выражение.

– Даже не знаю, что делать-то. Был бы тут Серенький… а, вдруг, вам и правда удастся помочь ему. Или спасти. А он один в Город поперся?

– Нет, с Яной.

– Это у которой блины вкусные?

– Она самая.

– Ладно. Только сам я с вами не пойду. Сами понимаете, сцапают. Потом и меня спасать придется… Сейчас все устрою.

Медвежонок свистнул мудреной трелью, после чего сиплым шепотом скомандовал:

– Хрюндель, ко мне!

Из других кустов появился не менее экзотически «замаскированный» субъект, который при ближнем рассмотрении оказался другом и соратником Вини Пуха – Пятачком. Только в отличие от раскраски медведя, светло-кремовая щетинка поросенка была покрыта темно-коричневыми полосами макияжа.

Пятачок бодро доложил, что за время его дежурства на вверенной для его наблюдения территории подозрительных лиц не наблюдалось, кроме как… Далее шло описание наших скромных персон, от повторения которого я воздержусь, так как у людей и свиней абсолютно разные представления о нормальной внешности и уродстве. Надо отдать должное Вини, он тоже не сразу понял о ком идет речь. И только после того, как копытце поросенка персонально указало на нашу троицу, Пух, хмыкнув, успокоил Пятачка:

– Это друзья Серенького. И тебе придется проводить их в Город.

Поросенок отрицательно затряс головой. Пух подхватил своего крючкохвостого приятеля, оттащил метров на двадцать от места нашей дислокации и принялся что-то объяснять ему. О содержании их беседы можно было только догадываться. До нас доносился только монотонный хриплый бубнеж медвежонка, изредка прерываемый протестующими взвизгами Пятачка. Минут через пять стороны пришли к соглашению. Вини, подталкивая перед собой слегка упирающегося свиненка, приблизился к нам и сообщил:

– Я все утряс. Он вас проводит. Когда вы выходите?

После того, как я сказал, что мы не выходим, а вылетаем, и объяснил, каким образом, опять пришлось сначала убеждать Пуха, затем он вновь удалился с поросенком на импровизированное рандеву. На этот раз, для того чтобы уговорить Пятачка потребовалось раза в два больше времени, и корме словесных аргументов в ход пошли и физические. Наконец, вопрос был улажен. Осталось только дождаться увлекшихся пиротехников.

Меж тем Пух продолжал наставлять своего не по-свински мелкого друга.

– Главное, еды побольше. Не как в прошлый раз. Сколько ты принес? Кот наплакал, не в обиду присутствующих было сказано.

Васька не повели бровью, а Пятачок принялся оправдываться:

– Сколько смог донести, столько и принес…

– В этот раз обязательно найди осла и загрузи его по полной программе. И не слушай никаких оправданий. Ленивый Иа тебе с три короба наврет, лишь бы в лес не переться. А я тут с голоду подыхай?

– Так там же еще…

– Цыц! Хватит о жратве… Что я велел должно быть выполнено и все. И передавай огромный привет моим потомкам. Чтобы побольше провизии выслали. Скажи, загибаюсь тут, вот.

Ничего нет скучней однообразного ожидания. И я решил вступить в разговор с медвежонком. Кроме желания убить время, на это имелось еще две причины. Во-первых, жалко было забитого Пятачка, а, во-вторых, заинтересовало упоминание Вини о потомках. Стало жутко любопытно, какие они и сколько.

– Так, значит, ты посылаешь нас к своим детишкам?

– Нет.

– Внукам?

– Нет.

– Так ты же сказал…

– Я ничего не говорил ни о детях, ни о внуках. А потомки – это совсем другое. И не то, что ты подумал, и что все под этим подразумевают. Те, у кого вам придется укрываться, считают себя высшими существами. И задались они вопросом, от кого произошли? (Вот, вы, люди – от обезьян). Перебрали множество вариантов, даже одно время остановились на вас, на людях. Но однажды, мы вот с этим, – Пух указал на Пятачка, – в гости к ним забрели. Они как увидели меня за столом, так сразу же и прозрели. Поняли, что их предками были медведи. А мне что? Я не возражаю. Кормят хорошо и ладно.

Меня очень заинтересовали высшие существа, произошедшие от медведей. Но вопрос я не успел задать. Быстро приближался шелест крыльев, и через минуту Горыныч, оседланный разбойником, приземлился на опушке, виднеющейся сквозь просветы в кустах. Мы поспешили к своему «летательному аппарату». Пух, хотя и неохотно, но последовал за нами. Наверное, для того. Чтобы дать последние наставления поросенку. Однако. Все получилось не совсем так, как рассчитывал Вини.

Когда мы вышли на опушку, и Пятачок вблизи узрел трехглавое чудовище, на котором ему предстояло добираться до Города, он, видимо, решил, что пробил его последний час. Наступил момент истины.

– Ох, Вини, Вини! Хоть ты и хороший и добрый друг, но я просто обязан сказать, что вдобавок к этому, ты порядочная сволочь и злобная паскуда!

Медвежонка посетил временный паралич, и по сей уважительной причине он не смог даже хоть как-то возразить на обвинения друга, не говоря уж о физическом воздействии.

Между тем, Пятачок, понявший, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, причем в самом ближайшем будущем, продолжал:

– Ты только и думаешь о своей проклятой жратве, проглот несчастный! А я с голода пухну. Ты даже разыскал припрятанную мной половинку ватрушки. И съел. Ты стал спать всего по три часа! Времени на прием пищи не хватает. Так и сдохнешь от недосыпания.

Глянув на Пуха, я сообразил, что перспектива умереть от непродолжительного сна ему вряд ли угрожает, так как он был на волоске от того, чтобы погибнуть от удивления. Дабы не допустить подобного исхода, я подхватил поросенка и быстро взбежал на спину Горыныча по услужливо подставленному крылу. Я притулился на небольшое сидение, укрепленное на пилообразной спине. Рядом примостился Васька. Карл уселся на плечо Соловушке, который тут же скомандовал:

– Тьегай, Гойинысь!

– Пух! Я тебя все равно люблю! – Провизжал Пятачок стоящему истуканом Вини с уже взлетающего змея.

Горыныч быстро набирал высоту. Я оглянулся на лес. Ребята поработали на славу: клубы черного дыма поднимались со всех сторон.

– Вячеслав, вы там ничего на самом деле не подпалили?

Видимость лесного пожара была слишком уж натуральной.

– Не волнуйся, Вовка! Все систая фиксия! – счастливо успокоил разбойник.

Верить или не верить Соловушке у меня не оказалось времени. Повинуясь шестому чувству, я успел подхватить Пятачка за шкирку и выставить его на вытянутой руке «за борт» Горыныча. И, как раз, во время.

То ли действительно было высоко и страшно (хотя по сравнению с полетом на ступе лично я чувствовал себя находящимся на борту лайнера), то ли была какая-то инфекционная причина, и поросенок от длительного общения с Пухом подхватил медвежью болезнь (за Сереньким такой беды я не замечал). Так или иначе, но в некоторой мере я даже был благодарен медвежонку, за то, что он держал Пятачка на голодном пайке. Конечно, мой поступок ни храбрости, ни сил держаться поросенку не прибавил, скорей, наоборот. Но понять меня можно. Я заботился не только о себе (хотя и не без этого тоже). После того, как доставит нас в Город, трехглавый змей собирался прямым ходом отправляться жениться. И я просто не мог допустить, чтобы он предстал перед избранницей после многолетней разлуки со следами свинячьего страха на теле.

Как бы там не было, он через несколько минут полета все нормализовалось. О действительной причине можно было опять-таки только догадываться. Возможно, Пятачок привык к высоте и перестал бояться, или у него все кончилось.

Наша воздушная экспедиция приземлилась на площадку у тыльной стороны дворца. На место постоянной дислокации Горыныча. Мы покинули свои посадочные места и сгрудились возле правой головы змея, в противоположной от дворца стороне. И сделали это весьма своевременно. Открылась одна из задних дверей, в проеме которой возник Али Баба, украшенный неизменными белой чалмой и елейной улыбочкой.

– Видел, видел. Молодец. Наимудрейший высоко ценит преданных исполнителей…

– Где моя коза?!! – Неожиданно рявкнула левая голова, находящаяся ближе всех к визирю.

– К-к-какая коза? – промямлил царедворец и пятясь, поспешил ретироваться, хлопнув дверью.

– А на самом деле, что за коза? – Спросил я у Горыныча, после того, как стало ясно, что опасаться больше нечего, и в ближайшее время нас никто не побеспокоит.

– Я бы сам хотел узнать, посетовала все та же левая голова, пытаясь скрыть ехидные искорки в глазах. – Но ведь я с сегодняшнего дня, все-таки Сидор. И мне положена персональная коза.

– Когда полетишь?

– А прям сейчас, – ответил хор, – только водочки стебану пару бочек… на каждого.

– А далеко лететь-то?

– Вообще, пару дней. Но сейчас домчусь за сутки!

Мы попрощались со змеем, пожелав ему удачи, долгой и счастливой семейной жизни.

И было непонятно, кого мы лишаемся, как минимум, на два дня. То ли грозного союзника, то ли страшного врага. В первом случае мы могли бы иметь весьма веский аргумент в спорах с Емелей. Что же касается второго варианта, то думать о нем даже не хотелось.

На площадь выходить мы не стали. Задними улочками, сделав порядочный крюк, мы наконец, попали в пункт назначения.

* * *

После того, как Горыныч взмыл в небо, унося с собой Пятачка и непонятных друзей Серенького, Вини Пух еще некоторое время стоял не в силах отойти от отповеди поросенка.

Все было неправильно. Медвежонок не собирался обижать Пятачка. Все делалось в шутку, и, судя по всему, нравилось окружающим.

Вини тяжело вздохнул. Делать нечего. Нужно идти искать друга и попытаться все объяснить. Новый вздох. Медведей в Городе отлавливают совсем не на шутку. А на полном серьезе.

В конце концов Пух решился. Обреченно махнул лапой, прихватил спрятанный в кустах небольшой мешочек с провизией и начал спускаться по склону холма по направлению к Городу.

* * *

Яна и Серенький прилетели в Город еще затемно. Приземлились в том же месте, что и прошлый раз, во дворике радушного по принуждению казачка.

Летать на метле – для ведьмы дело привычное, чего не скажешь о медведе, впервые осваивающем данный способ перемещения. Однако, по сравнению с взлетом, в навыках управления колдовским транспортным средством у Серенького наметился заметный прогресс. Когда они стартовали с поляны, задача перед медведем стояла, проще не бывает: попасть в чистое небо. Это ему удалось, но не без огрехов. Неожиданно на пути возникла сосна с явным намерением проверить медвежье плечо на прочность. Плечо оказалось крепче.

Теперь же, при посадке, требовалось попасть на площадь, несоизмеримо меньшую, чем площадь неба. Серенький достойно справился с задачей. Почти. У самой земли все-таки шибанулся, теперь уже другим плечом о стену. В отличие от сосны, домик выдержал. Слегка тряхнулся и все.

Яна поставила обе метлы в уголок, накрыв их предусмотрительно прихваченной шапкой-невидимкой. Летательные заметалки исчезли.

– Шапочку может с собой возьмем? Как будем во дворец попадать? Озаботился косолапый.

– Не знаю как будем проникать во дворец, но уж точно без невидимки. С ней все равно что пойти, и самим сдаться. Другое волнует: вдруг кто-нибудь нечаянно заденет метлы, они упадут, шапка слетит…

Проблема решилась сама собой. Разбуженный локальным домотрясением во дворике показался заспанный хозяин. Завидев медведя, он хотел тихонько вернуться в теплую постель, но был вовремя замечен Сереньким.

– Ты-то мне и нужен, – «обрадовал» медведь казачка.

– Ни сном, ни духом, все было исполнено, как было велено. Бесовскую летающую штуковину сдал с рук на руки в целости и сохранности. Вот, и панночка подтвердить может!

– Я знаю. Благодарю за службу!

– Рад стараться! – Вытянулся по стойке «смирно» хозяин.

– У меня к тебе новое поручение. Проследи, чтобы вон в тот угол ни кто не совался. Иначе…

– Помню, помню. Не надо повторять. Все будет исполнено в наилучшем виде. Сейчас только за оружием сбегаю.

Через пару минут. Сменив ночную сорочку и колпак на кольчугу и шлем, вооруженный все тем же проржавленным мечом, казачок принялся расхаживать взад-вперед вдоль основания треугольника, вершиной которого являлся вверенный ему для охраны и обороны угол.

Яна попыталась урезонить служебное рвение хозяина, сказав, что это лишнее, достаточно лишь самому не лезть в угол, да домашних предупредить. Но часовой был непреклонен:

– Так надежней.

Больше ведьма, а тем более медведь, не стали тратить время на бессмысленные уговоры и, попрощавшись, направились к дворцу.

Для столь раннего часа (небо едва заметно начало сереть в преддверии рассвета) на площади творилось что-то невероятное. Слишком много народа даже для светлого времени суток. Потолкавшись немного в толпе, Яна и Серенький выяснили причину такого необыденного явления. Можно сказать, что этой причиной были они сами. Вернее, составной ее частью.

Все собравшиеся на площади явились во дворец по вчерашнему объявлению глашатаев. Движимые жаждой наживы и исполнения любых желаний жители Города вели и несли кто что мог. Конечно. Были и те кто пришел с голословным доносом, надеясь получить сто монет. Но подавляющая масса рассчитывала на большее. И поэтому, на закланье вели всех, кто хоть в первом приближении мог бы сойти за разыскиваемых.

Больше всего было Васькиных сородичей. Коты и кошки всех мастей и размеров, жалобно мяукая или злобно матерясь, выражали свое неудовольствие. На втором месте – всякие разные птицы, по воле хозяев, вдруг, ставшие пеликанами. Затем, связанные и скованные, в порядке убывания следовали: девчонки (разных возрастных и весовых категорий), молодые (и не очень) парни, низкие толстые мужички и медведи.

Ближе к дворцу толпа распадалась на некое подобие очередей: медведи отдельно, коты отдельно, люди отдельно. Кое-где между конкурентами вспыхивали локальные потасовки. При помощи кулаков и других подручных средств стороны доказывали подлинность именно своего пленника.

По причине раннего времени «прием» подозреваемых и свидетелей еще не начался. Было совершенно неизвестно, как быстро пойдет процесс.

Яна и медведь отвергли свой первоначальный план проникновения в логово Емели. Предполагалось, что один из них (еще не решили кто) поведет другого в качестве пленника, а попав внутрь – действовать по обстоятельствам. Но такое количество желающих переносило осуществление плана на неопределенный срок, да и не гарантировало успеха.

– Будем прорываться на хохряк! – Заявил Серенький.

– Это как?

– В наглую попрем.

– А что скажем?

– По наитию. Что в голову взбредет.

Яна решила, что отсутствие плана – тоже план, и согласно кивнула.

Они с трудом пробились в первые ряды. Это бы им вряд ли удалось, если бы не огромные габариты и соответствующая им физическая сила медведя.

Между первой ступенью лестницы центрального входа и толпой была пятиметровая полоса чистого пространства площади, ограниченная со стороны дворца густой цепью темнокожих воинов, с другой – невысоким временным ограждением.

Серенький легко переставил Яну за барьер, после чего перелез сам. Тут же черная охрана ощетинилась копьями и ятаганами.

Медведь и ведьма остановились в метре от смертоносных наконечников. Косолапый строго потребовал главного.

– Чего надо? – показалась сонная, взъерошенная, полупьяная физиономия. – Сказано же было, за ограду не соваться. Самые умные что ль?

Военачальник оказался не очень высокой пробы. Десятник или сотник. Не более.

– Нам пройти надо! – Тоном, не терпящим возражений заявил медведь.

– Да, ты… Да я сейчас… – от возмущения старший караула не находил слов.

– Зовут как?! – Еще более требовательно спросил Серенький.

Десятник или сотник, с детства привык к тому, что если кто-то чего-то требует, то имеет на это полное право. Гонору в нем заметно поубавилось.

– Зачем?

– А чтоб потом когда-нибудь друганам сказать кто меня сегодня к ним на встречу не пустил. Так как зовут?

– А кто твои друганы?

– Хоттабыч, Али Баба и Емеля, естественно. Ну так как, пустишь или представишься?

Старший охранник, заслышав имена первых лиц Города, произнесенные обыденным тоном, совсем обалдел. Из головы напрочь вылетело, что сейчас не самое подходящее время для визитов, и что именно такой большой серый медведь разыскивается, и за него обещано не много, не мало, а сто монет и исполнение любого желания. А может вновь сработал стереотип: те кого ищут подобным образом прячутся и скрываются, а не лезут на рожон в лапы своих преследователей. Так или иначе, но горе-стражник раздвинул молчаливых арапов и приглашающим жестом предложил медведю пройти.

Хозяйской поступью Серенький начал подниматься по лестнице.

– А девка? – Охранник не знал как поступить с последовавшей за медведем Яной.

– Она со мной, – Серый даже не удосужился повернуться.

– Может быть провожатого кликнуть?

– Не надо. Я в первый раз тут что ли? И, вообще, отвали, надоел, бесцеремонно отшил косолапый назойливого служаку.

Миновав несколько залов и пару лестниц непрошеные лесные гости остановились.

– Что делать будем? Командуй, – Серенький передал бразды правления ведьме.

– Конечно, первым делом пленники, но пока все спят не мешало бы осмотреться, вдруг, что разузнаем о намерениях Емели. А в случае чего… Яна огляделась кругом, – да тут и не надо прятаться. Только замереть.

Среди нагромождения всевозможных статуй, предметов мебели и прочих излишеств запросто можно было затеряться.

– Предлагаешь побродить, осмотреться? Тут можно плутать до скончания века.

– Есть другие предложения?

Серый развел лапы.

– Тогда пошли.

* * *

Примерно через полчаса сумбурного блуждания медведь и Яна, заглянув за одну из бесчисленных дверей. Наткнулись на апартаменты Маньки. Увидев в каком Виде подружка Емели возлежит на своем ложе, Яна попросила Серенького подождать за дверью. Тот недоуменно пожал плечами, мол, и не такое видел, но ведьму послушал, присел между двумя мраморными львами, находящимися справа от дверей и тут же, звякнув котомкой, достал бутылку водки.

Яна подошла к ложу. Манька спала. Постояв над ней минуту, лесная ведьма решилась. Махнув рукой на риск быть обнаруженной из-за применения колдовства, она произвела несколько загадочных пассов над спящей, тихонько шепча антизаклинание. Манька не проснулась. Однако, едва уловимые перемены произошли: счастливая, полудебильная улыбка сменилась легкой тенью озабоченности.

Только Яна закончила расколдовывать зачарованную Мэри, дверь распахнулась, и юная колдунья едва успела спрятаться за изголовьем. В комнату вошел Али Баба, неся высокий тонкий стакан, наполненный розовым напитком.

Визирь неумолимо приближался, и за секунду до того, как он наткнулся бы на притаившуюся гостью, Яна резко выпрямилась, оказавшись нос к носу с министром. Физиономия опытного царедворца мгновенно расплылась заискивающей улыбкой. Но не весь организм Али Бабы был столь адаптирован ко всяческим неожиданностям. И та часть тела, расположенная где-то сзади, то ли в самом низу спины, то ли в верхней части ног громогласно известила о том, что визирь не на шутку перепугался.

– Ну, не стоит так бурно выказывать свои эмоции, девушку разбудишь. Ведьма кивнула на Маньку. – Я надеюсь ты не станешь делать никаких глупостей?

Али Баба отрицательно покачал головой.

– Правильно. Всякая несдержанность говорит о плохом воспитании. Я бы даже сказала, о дурно пахнущем воспитании.

Визирь согласно кивнул (запах, действительно был не из приятных).

– А что это у нас тут? – Ведьма указала на стакан. – Отвечай, только тихо.

– Это, так… Утренний сок. Напиток. Манька любит.

Яна взяла хрустальную емкость и осторожно понюхала.

– Ясненько. Приворотное зелье.

Аккуратно, ноготками (с претензией называться коготками) большого и среднего пальцев она оттянула толстую нижнюю губу Али Бабы и вылила содержимое стакана в рот царедворцу. Под пристальным взглядом колдуньи, ему ничего не оставалось, кроме как проглотить привораживающий напиток.

– Теперь свободен. И помни – без глупостей.

Пятясь и кланяясь, Али Баба с трудом попал в створ дверей и покинул покои Маньки.

«Чертова ведьма! Как она пробралась во дворец? И уж точно не одна. Наверное, вся шайка здесь. В любой момент из-за любого угла может подстерегать опасность! Нужно срочно что-то предпринять! Вот, только, что? Как что?! Уж кому как не мне знать что делать… Лицезреть единственного и неповторимого! Я спешу к тебе, любимый! Лечу на крыльях всеобъемлющей страсти! Вот, только заскочу на минутку к себе, нарумянить щеки…»

* * *

Как только Яна прикрыла за собой двери, медведь одним махом хлобыстнул половину содержимого бутылки, довольно крякнул и устроился поудобней, стараясь как можно меньше шевелиться, чтобы сойти за одну из статуй на случай появления неожиданных прохожих. Один из которых вскорости не преминул объявиться.

Солдат Иван неторопливо шел сквозь анфиладу залов. Ему очень не нравилось все происходящее в последнее время. Раньше все было гораздо проще. Служба сильно не напрягала. Сутки отдежурил – трое дома. Теперь же приходится постоянно находиться во дворце на казарменном положении. Как при осаде!

Причем опаснейшими врагами хозяина объявлены хорошие знакомые. Лесные соседи. Добродушный Серенький, смешной и безобидный Соловушка. Судя по описаниям, большой черный кот – это скорей всего Васька, любимчик Яги. Из всех разыскиваемых незнакомыми являются только парнишка, которого именуют злым и страшным Сантехником, да ни кому неведомая сопливая девчонка. Хотя, если кот – действительно Васька, то сразу же напрашивается вывод, что малолетка – это или преобразившаяся Яга, или кто-то, имеющий к ней непосредственное отношение.

– Здорово, Иван.

– Привет, Серенький.

Погруженный в собственные мысли солдат не сразу понял, что произошло. Сделав по инерции еще несколько шагов, и, сообразив, с кем только что поздоровался, замер, как вкопанный. Тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Вернулся. Встал напротив медведя.

– Орать будешь? – Спокойно поинтересовался Серенький.

– Нет.

– Правильно, а то задеру. Хоть и неохота.

– Нечего меня драть. И мысли нету сдавать тебя.

Как по заказу, тут же представилась возможность проверить искренность слов солдата: вдали замаячила фигура Али Бабы.

– Замри, – шепнул Иван медведю и, делая вид, что не замечает приближение визиря, подошел к дверям Манькиных покоев.

– Какого хрена ты тут потерял, быдло?! – С подчиненными министр не выбирал выражений.

– Дык, я просто так, одним глазком хотел, – солдат прикинулся любителем подглядывать, застигнутым на месте преступления. В чем и преуспел.

– Ну и как она тебе? – Али Баба сменил гнев на милость. Знать чужие тайны, было его хобби. Очень полезное.

– Не успел я…

– Ладно. Я никому не скажу. А теперь пшел вон.

Иван сделал вид, что уходит, а визирь вошел в апартаменты.

Солдат вернулся к Серенькому.

– Там Яна, – признался медведь, указывая на дверь, за которой только что скрылся царедворец.

– И что? Этот пентюх ни воевать, ни колдовать не умеет. Он опасен только своими нашептываниями. В нужное время, в нужное ухо. А сейчас самое страшное, что он может сделать – так это завизжать. И если при виде девчонки он еще этого не сделал, то может все и обойдется. А, вот если ты туда вопрешься…

– Тоже верно.

Али Баба не завизжал. Он вышел из опочивальни кормой вперед. И напрасно Серенький замер в нелепой позе, а Иван стал быстро сочинять объяснение, почему он до сих пор здесь.

Ничего и никого не замечая вокруг, с перепугано озабоченной харей, Али Баба прошел мимо солдата и медведя.

– Дела! – Удивленно протянул Иван.

– А-то.

Не успел еще силуэт министра скрыться из вида, как из опочивальни вышла ведьма.

– Здравствуй, Ваня.

– Яга?

– Теперь Яна.

– Так и подумал, что это ты.

– Мы ж не встречались после того, как я омолодилась. По описанию что ли догадался?