Текст книги "Вовка в Троеклятом (СИ)"

Автор книги: Владимир Черепнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– Фигу! У него тогда два раза подряд получится. Сам уступай!

– Что мы спорим? Завтра у нас будет желание. Загадаем каждому по пять хрюшек и все дела.

– А если завтра Пух встрянет защищать Соловушку?

– Тоже повяжем!

– И скажем, что он тайный друг Сантехника.

– Может полжеланьице и за него перепадет.

Коварный план предательства был согласован и утвержден. Тайный совет, который проходил во дворе из-за опасения случайных свидетелей, завершился. Хозяева отеля, самодовольно похрюкивая, разошлись по комнатам, предвкушая благостные перемены завтрашнего дня.

* * *

– Так мы летим, или ты дальше спать будешь?

Я открыл глаза. Надо мной стояла Яга. Легкая усмешка на губах была единственным проявлением эмоций.

– Сейчас, – промямлил я, осипший от сна голос другим словом назвать было нельзя.

Хозяйка вышла. Я лежал на широкой кровати в просторной спальне. Рядом, на пуфике, лежали аккуратно сложенные джинсы и рубашка. Я вскочил, оделся.

Хорош, спаситель! Это ж надо было так опростоволоситься! Дело в том, что вчера за ужином, я как-то нечаянно переусердствовал с напитком, хотя специально на него не налегал. Само собой получилось. И, уверен, без всякой магии. Обыкновенное алкогольное опьянение. Только напиток был весьма ядреным и одновременно вкусным. Поэтому пилось легко, пьянелось быстро и неотвратимо.

Когда пришло время поговорить о делах, я уже достаточно набрался. И что плел хозяйке Чертогов, абсолютно не зафиксировалось в голове. Единственное, что хранила память – это отраженная в самоваре моя перекошенная рожа, в запале втолковывающая что-то своим собеседникам. Что именно я говорил не удалось бы вытянуть из меня самым изощренным мастерам пыточного ремесла, потому что я сам понятия не имел, о чем шла речь за ужином.

Но как бы там ни было, кажется моя пьяная болтовня, возымела требуемое действие. Не на прогулку же пролететься приглашала меня Яга.

Спальня оказалась на втором этаже (как укладывался спать, естественно, так же не помнил). Я спустился по боковой лестнице. В столовой по быстренькому перекусили. Мы с Карлом слегка похмелились, хотя синдромом не страдали.

– Марго, останешься или с нами полетишь?

– Полечу. Вдруг, потребуется к кому-нибудь подлизаться. Ты же не умеешь. – Промурлыкала киска.

– Только поэтому? А может, торопишься Ваську выручать?

Кошка фыркнула и, задрав хвост трубой, скользнула в щель под начавшей подниматься стеной. Мы, дождавшись полного открытия, последовали за ней.

После того, как мы миновали тамбур и вышли из лачуги, я обомлел. Дно оврага полуметровым слоем покрывали белеющие кости. Более того, к дверям вела дорожка, обозначенная шестами с водруженными на них ухмыляющимися черепами. Я готов был поклясться, что вчера вечером ничего подобного не было. Мое беспамятство в этом свете приобретало зловещий оттенок.

– Ты чо? – легонько клюнул меня ворон чуть повыше уха.

– Так…, – я не нашел, что сказать и ткнул пальцем в ближайший череп.

– Гм… Вчер-ра ни фига не испугался, а сегодня…

– Он не видел. Я ему вчера взгляд отвела. Мнительный он шибко. Ну, так летим или сопли распускать будем по невинно загубленным?

– Летим, – вздохнул я.

Хорошо, что успел подумать о самом хреновом. И теперь, с чувством легкого облегчения ввиду своей непричастности к окружающему пейзажу, я оседлал метлу и взмыл в небо.

Следом за мной взлетели Яга и Марго. У киски была собственная, подогнанная под ее размеры метла.

– Я все-таки хозяйство пр-ровер-рю, – сообщил Карл.

– Так ты же вечером проверял.

– Вчер-ра как-то не ср-рослось. Не получилось. Потом р-расскажу.

– Только надолго не пропадай.

– Не боись, догоню. Я только глазком одним зыр-ркну.

Карл лихо спорхнул с плеча и, подражая реву пикирующего бомбардировщика, начал снижаться на Янину поляну.

* * *

Клара открыла глаза. Чистое безоблачное утреннее небо. И кроны деревьев. Где, что, как и почему???

Она лежала в густой траве, причем в такой позе, которую даже при желании принять было бы затруднительно. В небо одновременно смотрели и лицо, и та часть туловища, которая в обычном положении направлена в противоположную сторону. На эту самую часть начинающая ведьма уселась, применив для этого не мало усилий. Затекшее тело плохо слушалось, каждое движение отзывалось клокочущей болью в ничего не помнящей голове. Зато сразу пришла на память Яна во время приготовления наливки и проклятое заклинание: «У меня с похмелья голова не боли, у гостей не боли, а у Клары – боли». Тьфу! А, иначе, говорит, сопьешься, нафиг…

Еще она помнила страхолюдного хлюпика, который так жестоко обманул ее, и как собиралась просто напиться и хорошо выспаться. Судя по всему и то и другое удалось. Вот, только почему пробуждение произошло не в уютной кровати, а в лесу?

Клара навела резкость и осмотрелась. Оказалось, что находится она на краю поляны, всего в паре десятков метров от избушки. Значит, в беспамятном состоянии набедокурить не успела. Просто пошла куда-то (куда?) и упала. А подняться не было сил. Все понятно. Пошла и упала. Нет. Не пошла. Полетела. Рядом лежала метла.

Клара повнимательней вгляделась в крону ближайшего дерева. Так и есть. Несколько сломанных сучьев полностью поясняли картину: изрядно набравшись, решила, что день не должен так скверно заканчиваться и стоит полететь куда-нибудь, развеяться. Но не справилась с управлением. Отсюда и столь нелепая поза.

Ей пришлось резко бухнуться в траву и замереть: из избушки вылетел Карл, на несколько мгновений завис над поляной, оглядывая окрестности, затем быстро полетел в сторону Города.

Кряхтя, охая и проклиная все на свете, сунув метлу подмышку, Клара поплелась в избу похмеляться. И вовсе не пьянства ради. А только для просветления мозгов. Ей требовалась способность соображать, потому что надо было решить, что делать дальше. Сидеть и дожидаться – это не для нее. Да и за все последние злоключения должен же кто-то быть наказанным. И если возмездие над истинным виновником представлялось весьма проблематичным, так как в большинстве случаев сама влезала в неприятности, то найти крайнего и отыграться за все перенесенные обиды, было единственно верным решением.

* * *

Заметив, что я немного сбросил скорость полета, Яга приблизилась почти вплотную.

– Куда это ворон сорвался?

– За хозяйством присмотреть.

– Главное, чтобы он там птичку какую не присмотрел… Ну, а мы, с чего начнем в Городе?

– Первым делом – к свиньям. Узнаем, что новенького, а там решим. – Я, как мог, старался придать голосу максимум уверенности, но, кажется, неудачно.

Проблема заключалась во вчерашнем разговоре с ведьмой. Точнее, в том, что я его совершенно не помнил. И какими доводами аргументировал для того, чтобы склонить ее предпринять это путешествие.

Вообще-то, я парень честный, в разумных пределах, но в последнее время пришлось столько «насвистеть», что возникало опасение, а вдруг, сугубо для убедительности, вчера я немного пофантазировал, и сейчас какой-нибудь неосторожной фразой вступлю сам с собой в противоречие. Чем смогу разгневать колдунью. Это-то и на земле небезопасно, а уж в небе…

И, тем не менее, следовало как можно быстрей внести полную ясность в этот вопрос. Мне вдруг показалось, что лучше сейчас рискнуть, чем все время оглядываться на опасную союзницу, ожидая удар в спину.

– Яга, я вчера немного перебрал и смутно помню содержание нашей беседы. Точнее, совсем не фига не помню. Что я говорил-то?

– Ты много чего говорил, – по интонации было понятно, что Ягу забавляет моя неловкость и ей нравится создавшееся положение. – Например, что дядя Петя – мудак, потому что халяву любит, а если сам где магар надыбает, пьет один, втихушку. И что Танька с соседнего подъезда оказалась стервой, променяла тебя на бритоголового качка… Да много чего еще. Продолжать?

– Не стоит.

Если до своего вопроса я чувствовал себя слегка не в своей тарелке из-за временной амнезии, то теперь добавилось смущение от чрезмерной болтливости на темы, не относящиеся не только к делу, но даже и к этому миру.

– А если тебя интересует, почему я решила ввязаться в вашу авантюру, словно прочитав мои мысли (ведьма все-таки), спросила Яга, – так тут несколько причин. Одна из них – то, что ты видел свиток с гномьей тайнописью. Выяснить кое-что надо. Так что, не волнуйся. В ближайшее время подлянок от меня можешь не опасаться. Ладно, потом поговорим.

Причиной столь быстрого завершения нашего разговора был вернувшийся ворон. Он повесил на древко метлы какой-то узелок, после чего устроился у меня на плече и, косясь на Ягу, зашептал:

– Чер-рт пр-ропал. Кто-то ослобонил его. Сам он Васькины узлы ср-роду не р-развязал бы. Выходит, зр-ря я клюв мар-рал!

– Ты про что это? – Я не сразу понял суть новости. Пленный Луциберг совершенно вылетел у меня из головы.

– Как пр-ро что!!! – Секретный шепот превратился в возмущенный крик. Я, значит, р-рискуя заполучить адское пр-роклятие, али болезнь какую зар-разную, тычу своим стер-рильным клювиком в лоб этому кур-рносику, а ты даже не помнишь о чем р-речь?!

– Не ори. Вспомнил я. Не до него было.

– Пр-равда?

– Конечно.

– Р-разве не подумывал с его помощью смыться?

– Думай о чем говоришь.

Мой ответ удовлетворил ворона, так как он понес обычную ахинею:

– Думать и говор-рить – пр-роцессы сугубо пр-ротивоположные, я бы даже сказал, антагонистичные. И если было бы возможно пр-рименять их одновр-ременно, то р-результат был бы нулевой. А чер-рта эта сучка Клар-ра р-распеленала. Боле некому.

– А она там?

– Тюти. Никого.

– Потом разберемся.

– Обязательно. И накажем. Жестоко покар-раем. Чтобы др-ругим неповадно было наших чер-ртей р-распускать. А то, ишь!

– Ишь, – согласился я.

* * *

Мы совершили посадку на пустынной улочке за три квартала от площади, чтобы не привлекать излишнего внимания. За ночь в Городе произошли разительные перемены. Площадь, еще вчера вечером бурлившая предприимчивыми гражданами, опустела. Не было даже неизменных стражников у наглухо запертых ворот дворца. Редкие утренние прохожие старались побыстрей миновать окрестности площади.

Мы поспешили в импровизированный штаб, расположенный в свинском отеле, чтобы выяснить причину перемен. И успели как раз вовремя.

В главном зале связанные по рукам и ногам (правильнее, по лапам и копытам) лежали Пятачок и непонятно откуда появившийся Вини Пух. А сверху доносился невообразимый шум и ругань.

Я опрометью кинулся в наш номер, Карл, с плеча хоть и не слез, но усердно помогал крыльями. Яга неспешно закурила и чинно последовала за нами.

Я распахнул дверь. Соловушка держал оборону, упершись спиной в угол. Он размахивал кинжалом и жутко матерился. С трех сторон, храня зловещее молчание, на него надвигались вчерашние союзники и почти радушные хозяева братья-хряки.

– Кабаны позойные! Хьяки поганые! Бьехуны свинойилые! А я их есе гьябить не стал! Дазе ни одной лозки не стибьйил! Ну, дейзитесь, сейсяс спика наюблю, надолго хватит!

Несмотря на всю браваду, положение разбойника выглядело более чем плачевно. Вооруженные огромными скалками хряки неотвратимо приближались к загнанному в угол Соловушке. Он и сам понимал, что долго не протянет и потому несказанно обрадовался, увидев подоспевшую подмогу.

– Ага, пьедатели! Пьйисел вас сяс! Тепей вам кьянты! Вовка с вами язделается и хвостиков поясясьих не останется!

Однако. Наше появление ничуть не огорчило хозяев, а наоборот, обрадовало.

– Смотрите, братаны, еще одно желание пожаловало!

– Как одно? Видишь, с ним девчонка и кот. Так что, целых три!

– Вчера вроде бы кот другой был…

– А мы их оптом сдавать будем, авось и этот проскочит.

Кабаны явно чувствовали себя хозяевами не только заведения, но и положения. Если бы речь шла о весовых категориях, то только один близнец с лихвой перетянул бы всю нашу компанию.

– За девчонку, спасибо. Комплимент, он и из свинячьего рыла комплимент. – Спокойно произнесла Яга, выпуская струю дыма в ближайшую морду хряка. – А, вот, Маргошу котом обзывать не следовало. Она у меня феминистка. Самую малость, но все-таки.

Ведьма кивнула смотревшей на нее просящими глазами кошке, разрешая действовать.

Через секунду я узнал, что означает выражение «визжать, как недорезанная свинья». Один прыжок, и Марго вцепилась когтями всех четырех лап в рыло, признавшее в ней кота.

Испугавшись, что все лавры победителя достанутся кошке, в бой вступил Карл. Слетев с моего плеча, он совершил посадку между ушей второго близнеца.

– Вовка, я на дятла похож? – Поинтересовался ворон.

– Нет, – мне не хотелось лишний раз врать даже в экстренных обстоятельствах.

– А так? – Вновь спросил Карл и с частотой отбойного молотка принялся отбивать дробь на лбу хряка, который в свою очередь заверещал, присоединяясь к брату.

Только, кроме визга из него вырывались еще и призывы о помощи, обращенные к третьему, пока невредимому близнецу.

– Наф! Убери эту птицу!

Свин вспомнил, что он, вдобавок ко всем регалиям, еще и дикий свирепый кабан. И, размахнувшись, опустил свою скалку-дубинку на то место, где только что сидел новоявленный дятел.

– Это он от зависти, – сообщил отпорхнувший чуть в сторону Карл, – тоже дупло хочет. Мог бы попр-росить, зачем р-развязывать бр-ратоубийственную войну?

Пострадавший от удара близнец визжать перестал и неспешно распластался на полу. Наф-Наф тупо наблюдал за результатом своего благого намерения.

– Тебе посер-редке долбить или скр-раишку? – Озаботился ворон, намереваясь поиграть в дятла и с оставшимся свином.

Но не успел. Разбежавшись и воспользовавшись брюхом лежащего кабана, как прыжковой доской, с криком: «Заполуси!», Соловушка с разлету впечатал свой кулак прямо в пятак, от чего раздался громкий «чвяк». Наф неуклюже попятился, медленно приседая, пока откормленный донельзя зад не коснулся пола. Так он и остался сидеть, обхватив передними копытцами на глазах распухающий пятак.

Тем временем визг прекратился. Хряк, первым подвергшийся нападению, так же осел на пол, смирившись с поражением. После чего Марго соизволила покинуть поле боя. Враг был повержен.

Мы спустились в зал, освободили жертв свинского заговора. Движимый праведным гневом, медвежонок пулей взлетел по лестнице, и из номера снова донеслись (правда, менее интенсивные) повизгивания.

Выяснилось, что Соловушка понятия не имеет о произошедших в Городе переменах. До наступления темноты все оставалось по-прежнему. А утром было уже не до выяснения свежих новостей.

– Пьясыпаюсь, возня какая-то. Я в селоську посмотьел, а они связывают Пятаська и Пуха. Ну, думаю, у них свои язбойки. Потом слысу: топ, топ, топ. Опять выглянул, идут с палками… Еле успел нозик выхватить. И тут вы подоспели. А сто за окоском твойится, не знаю…

– Давай пор-росятков допр-росим, – Предложил Карл. – Да и Пуха пор-ра остановить, пока он не сотвор-рил тр-ри отбивные. А если во вкус войдет? Пр-ревр-ратится в свинского маньяка-убийцу. А когда изведет всех хр-рюшек в окр-руге, за кого пр-римется? Нам, пер-рнатым, нечего бояться, а, вот, р-род людской надо ср-рочно спасать!!!

Вот так, умудрившись превратить прекращение банального избиения в спасение всего человечества, ворон стремительно взлетел исполнять великую миссию.

Через минуту из номера показались сильно помятые близнецы, сопровождаемые вооруженным трофейной скалкой Пухом и гордо парящим Карлом.

Оказалось, что полностью поглощенные осуществлением своих коварных планов, свинтусы также были не в курсе произошедших изменений.

Было решено, что отель, ввиду своего удобного расположения, по законам военного времени, конфискуется. Владельцами-комендантами назначаются Вини Пух и Пятачок, хряки-близнецы обязаны отработать прощение в качестве прислуги, тут же в отеле.

– И не вздумайте замыслить новое предательство, – предупредила братьев Яга, – вмиг на окорока пущу или в желуди превращу, пусть Пятачок поправляется.

Свинтусы усердно замотали рылами, мол, ни в коем разе, бросая на поросенка взгляды, полные ужаса, предчувствуя в нем каннибала.

До моей встречи (или добровольной явки) с Хоттабычем оставался еще целый день. В этом направлении торопить события не следовало, но и бездействовать, ожидая вечера, тоже не имело смысла. Тем более настораживали разительные перемены. Следовало срочно выяснить, в чем дело.

– Я не потер-рплю никаких возр-ражений! – Безапелляционно заявил ворон. – Пр-ришло мое вр-ремя. Площадь пр-росматр-ривается, двор-рец на запор-ре. А я птичкой-невеличкой пр-ролечу, все р-разузнаю и мигом обр-ратно. А если пожопят, пр-рикинусь пар-рламентер-ром. Что сказать, я пр-ридумаю.

В этом никто не сомневался.

– Увидишь Хоттабыча, передай, что хочу с ним поговорить. Только не во дворце. Но, самое главное, разведай обстановку и сразу назад.

– Будет сделано! – Козырнул Карл и вылетел в окно.

* * *

Мы поднялись в номер и вышли на балкон. Я хотел хотя бы издали понаблюдать за действиями ворона. Но в небе я его не увидел. Зато услышал. Голос раздавался снизу.

– А что ты их не носишь? Понимаю, тяжелые очень. Но надеюсь, по пр-раздникам одеваешь, чтобы покр-расоваться?

Я перегнулся через перила. Напротив Карла стоял крупный белый петух, который недоуменно смотрел на ворона.

– Я не пониманию, о чем речь? – Голос кочета был полон презрения. – Ты про что это тут раскаркался?

– Хоть ты и петух, а мозги – кур-риные. Я пр-ро р-рога твои интер-ресуюсь.

Гребень оскорбленного начал наливаться кровью, но петух пока не спешил проявлять свои бойцовские качества. Карл может и был не самым мелким представителем своего вида, но, по сравнению со своим собеседником, смотрелся пигмеем. Ввиду своего явного физического превосходства, кочет решил ограничиться надменным нравоучением.

– Да будет тебе известно, пернатое недоразумение, птицам рога не полагаются.

– Петр-р, ты не пр-рав. Р-рога полагаются любым особям мужского пола независимо от вида. Но не всем, а только тем, чьи бабы погуливают налево. А когда целый кур-рятник… Понял, почему не носишь, чтобы олени от зависти не пер-редохли.

– Так ты намекаешь…

– Не намекаю, а говор-рю откр-рытым текстом, цыплак р-рогатый, что твои кур-рочки пр-редпочитают более темпер-раментных.

За всю свою жизнь петух не слышал в свой адрес столько оскорблений, сколько за последние две минуты. Не раздумывая больше не секунды он бросился на охальника с одним намерением – размозжить своим мощным клювом череп наглеца. Карл стоял, подбоченившись, невозмутимо наблюдая за действиями противника, словно его это абсолютно не касалось. Только в самый последний момент, едва уловимым движением шеи, он отстранил голову. Смертоносный клюв впился в дверь отеля и накрепко застрял между досками. Попытки освободиться не увенчались успехом.

– Обычно, птичкам свойственно коготками увязать, но тебе, желтор-ротику, на пер-рвый р-раз пр-рощается.

Карл деловито обошел со всех сторон беспомощного петуха. Выдернул из хвоста противника большое белое перо. Еще раз придирчиво оглядел кочета.

– Конечно, можно было бы использовать тебя по пр-рямому назначению, петушок. Поза, как р-раз, р-располагающая… Но не вр-ремя, товар-рищ, война!

Закончив куражиться, Карл взлетел на балкон. Бестия знал, что мы за ним наблюдаем.

– Ну и нафига? – Спросил я самодовольного ворона.

– Р-разведчику белое пер-ро пр-росто необходимо. Напр-ример-р, для того, чтобы замаскир-роваться. Или если пр-ридется вести пер-реговор-ры. Спр-росят: «Какой ты к чер-ртям собачьим пар-рламентер-р? Где твой белый флаг?». Тут-то я и пр-редъявлю это пер-ро. А еще…

– Ты не хочешь лететь?

Окончание вопроса Карл дослушивал уже в полете.

– Славик, надо бы петуха вызволить.

– Созьем? – После недавнего побоища разбойник стал заметно кровожаднее.

– Не, отпустим. Жрать его сейчас нельзя, желчью отравимся.

– Тогда я хьяка послю.

* * *

– Есть какие-нибудь идеи? Или будем дожидаться пока Карл и Марго вернутся? – Спросила Яга, вставляя в мундштук новую сигарету.

Я только теперь заметил, что кошки возле хозяйки нет.

– А куда подалась Марго?

– Во дворец. Сестренку мою проведает и вернется. Ну, так как?

– Одну мыслишку не мешало бы проверить. Только надо сообразить, как это получше сделать.

Ничего мудреного в моей идее не было. Просто, взглянув на сиротливо торчащий посреди площади эшафот, я вспомнил, что вели меня на казнь по подземным коридорам скорей всего из темницы лабиринта. Следовало проверить этот проход.

– Понимаешь, на днях мне тут голову срубили, так на эшафот доставили подземным ходом. Дорогу я не помню, обкумаренный был. Но, кажется мы там не сильно петляли. Хочу проверить, можно ли этим ходом проникнуть во дворец.

– Пошли, проверим, – живо согласилась начавшая скучать ведьма.

– Внимания привлекать нельзя. Если этот ход забыли заблокировать, то заметив, что мы там возимся, быстро исправят ошибку.

– Так ты ж вчера говорил, что у тебя есть шапка-невидимка. Я свою тоже прихватила.

– Все верно. Но, вдруг, кто из дозорных увидит, как мы люк открывать будем. Надо их как-то отвлечь.

– Отвлечь… – задумчиво повторила ведьма, – это мы сейчас устроим… пошли.

Минут через десять стражники, наблюдающие за подступами к дворцу со стороны площади, не заметили, как люк в центре помоста на некоторое время приоткрылся и вновь занял свое место. Их внимание было приковано к участку площади, метрах в ста правее эшафота. Там три огромных хряка, которых все знали, как солидных и уважаемых хозяев дорогого респектабельного отеля, под аккомпанемент собственного похрюкивания отплясывали Летку-Еньку.

* * *

– Как вы думаете, они когда-нибудь угомонятся? – Спросила Яна своих товарищей по несчастью.

– Думаю, когда нас словят, – предположил Серенький, – никак не раньше.

Васька только пожал плечами.

Если бы не солдат, их уже давно бы поймали. Ни кто не мог предположить, что чернокожих окажется так много. Еще сутки назад ведьма с медведем преспокойно расхаживали по дворцу, опасаясь лишь наткнуться на случайного прохожего. А теперь хоромы напоминали развороченный муравейник. В каждом дверном проеме находилось не менее трех телохранителей, живой стеной преграждая путь. И бесчисленное множество их собратьев сновали по всему дворцу, снова и снова обыскивая все укромные уголки.

Иван еле-еле успел вывести беглецов из лабиринта и спрятать в их теперешнем укрытии.

Про это место знали только два человека. Солдат и воевода. Следует заметить, что без последнего, это убежище вообще не существовало бы. Федот всегда был неравнодушен к драгоценным металлам, и еще до того, как узнал о тайной сокровищнице Емели, всячески пытался обогатиться. А так как кроме воровства, он не знал другого способа завладеть приличным состоянием, то старался делать это незаметно.

Огромная золотая статуя, расположенная в одном из залов, была для воеводы подарком судьбы. Конечно. О том чтобы украсть весь монумент не было и речи. Без колдовства многотонную махину невозможно было даже сдвинуть с места. Да и пропажу сразу заметили бы. Однако, когда дело касалось золота, Федот проявлял незаурядную смекалку и терпение. День за днем, в течение длительного времени, он упорно выбирал сердцевину, превращая монолит в полую оболочку.

Пятиметровое изваяние изображало сидящего на небольшом возвышении раскоряченного до неприличия осла. Секретный лаз находился в основании монумента, прямо за свисающими ослиными причиндалами. Так как воевода проделывал ход под собственные габариты, то и Серенький, хотя и не без труда, смог протиснуться внутрь лопоухой статуи.

Размеры изваяния и жадность воеводы позволили беглецам чувствовать себя в ослиной утробе достаточно свободно. Конечно, прогуливаться было невозможно, но благодаря вертикальному положению памятника тупости, даже медведь мог выпрямиться и стоять в полный рост. В тоже время поза скульптуры несла и некоторые неудобства, правда морального плана. Лесные друзья находились в той части ослиного туловища, на которой он сидел.

Предусмотрительный медведь, как только они оказались в столь живописном пристанище, запалил свечку, отыскавшуюся в недрах котомки. За происходящим по ту сторону золотого барьера можно было наблюдать через небольшие отверстия, просверленные осторожным Федотом. Все в той же котомке было что выпить и чем закусить, так что голодная и трезвая смерть пока им тоже не грозила.

Неизвестность и вынужденное бездействие были главными врагами на данный момент. Прошло уже несколько часов, но изменений не предвиделось. Все так же сновали чернокожие воины, разыскивая беглецов. И от солдата тоже не было никаких вестей.

– С одной стороны даже интересно оказаться в таком месте одновременно и в прямом, и в переносном смысле, но чтобы так надолго…, – Серенький отхлебнул водки и протянул бутылку Ваське.

Тот хотел было принять сосуд, но, вдруг, замер и насторожился. На кошачьей морде не было и тени испуга. Наоборот, выражение было словно у пацана, разбившего дорогую вазу и вместо жестокого наказания получившего подарок. И тут же появилась причина приятного удивления Василия: тонкий золотой лист, прикрывающий ход приподнялся, пропустив неожиданную гостью и снова опустился на место.

– Марго! Как ты сюда попала? И вообще, что ты тут делаешь? – Яна была удивлена не менее своих спутников.

– Привет вам принесла от Яги и некоего Сантехника.

– Где он?!

– Тут недалеко отель есть…

– У трех поросят?

– Хозяева поменялись, но помещение то самое.

– А что вам понадобилось от Вовки?

– Не нам, а ему. Мы дома сидели. Никого не трогали, когда он вчера к нам заявился на ночь глядя.

– И что?!

– Не волнуйся, он за ужином так наклюкался, что еле до кровати дошел.

– Это еще ничего не значит!

– Потише можно? – Попытался вмешаться Серенький, но Яна от него только отмахнулась.

– Я же говорю, не волнуйся. Вовка улегся спать, а Яга – на метлу и до утра не показывалась. Так что твои опасения и подозрения беспочвенны.

– Ладно, рассказывай, – так же быстро, как и вспылила приступом ревности, успокоилась Яна.

Марго рассказала о перипетиях сегодняшнего утра, в конце добавив:

– Здесь, где-то во дворце, птичка ваша летает. Но о том, что вы находитесь в таком месте, даже в его похабную голову мысль не придет.

– А ты-то как нас отыскала?

Кошка бросила быстрый взгляд на Ваську. Этого было достаточно.

Яна укоризненно посмотрела на кота, который тут же принялся оправдываться:

– Я же не кастратик какой-нибудь, и мои звериные инстинкты обязывают обозначать свою территорию… Даже если это не моя территория.

– Да, ладно, тебе, – улыбнулась ведьма, – тем более твои инстинкты нам только помогли.

– Что-нибудь передать на «волю»? Пойду я. Место как-то не располагает долго у вас тут засиживаться.

– Вась, проводишь даму?

Кот с готовностью вскочил, почти не пряча довольную улыбку.

– Вовке передай, пусть не дергается, а дожидается на месте. Еще глупостей каких натворит, выручай его потом. А как негритосы угомонятся, сами выберемся, правда, Серенький?

– Конечно.

– И что вы все носитесь с этим Вовкой? – Фыркнула Марго. – Ничего особенного… Хотя, если он захочет меня погладить я не стану царапаться. Ну, что, ухажер, пошли?

Две черные пушистые тени бесшумно покинули убежище.

* * *

Хоттабыч понуро брел по дворцу, погруженный в скверные раздумья. Какой же коварной может оказаться судьба, вот так, в одночасье, изменив все кардинальным образом. И это в момент, когда казалось, что цель многолетних поисков совсем близко. Если бы не бутылка, то можно было бы вообще не обращать внимания на временную опалу и возможное лишение звания главного колдуна. Самому надоело ежедневно корчить перед этим недоумком подобострастную рожу. Пусть теперь Ганс хлебнет того, чего так упорно добивался…

Однако, недоумок оказался хитрей, чем предполагалось и выложил главный козырь, о котором Хоттабыч уже начал понемногу забывать. Проклятая бутылка, будь она неладна!

– Славянскими шкафами интер-ресуешься? Могу пр-редложить. Только не вздумай колдовать, в гневе я стр-рашен!!!

Колдун наконец-то обнаружил источник непонятного предложения. Гармонично вписываясь в композицию, на плече статуи Дианы восседал крупный черный ворон, на которого не обращали никакого внимания рыщущие по закоулкам телохранители.

– Есть р-разговор-р, – сообщил Хоттабычу Карл уже более миролюбивым тоном, – чтобы не пр-ривлекать внимания, подойди поближе и пр-рикинься, что любуешься пр-релестями богини. Для большей убедительности можешь достать кое-что из шар-ровар-р, поигр-раться. – Поймав гневный взгляд колдуна, ворон пошел на попятную. – Как знаешь. Я как лучше хотел. Чтоб все пр-равдоподобно было. Мол, шел мимо, узр-рел, не совладал с пр-робудившимися чувствами и р-решил спустить пар-рок таким пр-римитивным, но весьма эффективным способом. Честно скажу: хр-реновый ты р-разведчик. Ни пар-ролей не знаешь, ни в обр-раз войти не можешь… Ладно, слушай…

* * *

Карл, сильно потрепанный и не менее возбужденный, влетел в номер.

– Что случилось? С Яной что-нибудь или с Сереньким, Васькой? – Я не на шутку перепугался, обеспокоенный таким видом ворона, вернувшегося из дворца.

– Не знаю, я их не видел.

– Тебя пытались поймать во дворце и ты еле унес крылья?

– Во двор-рце все нор-рмально. А насчет кр-рыльев, ты пр-рав, еле унес.

– Да что случилось-то?

– Пустяки. С индюком подр-рался. На минутку залетел в один двор-рик…

– Нахрена? Ведь договаривались, сразу сюда!

– Дело в том, что я живописец. А минута-др-ругая важной р-роли не игр-рает. Вот я и залетел. А этот индюк паскудный возьми и пр-роснись в самый неподходящий момент. Всегда в это вр-ремя спит кр-репко, а сегодня почему-то др-ремал только. Вер-рно ты пр-риметил, много в Гор-роде за ночь пр-роизошло стр-ранных пер-ремен…

– И ему не понравилось, что ты рисуешь картины без его ведома, а позировала тебе его жена – индейка.

– Почему р-рисуешь? Какие кар-ртины?!

– Но ты же сам сказал, что ты – живописец?

– Пр-равильно. Но кар-ртины здесь совер-ршенно ни пр-ри чем. Ор-рган у меня один очень живенький, из-за него и стр-радаю.

– Все понятно. Рассказывай, что узнал во дворце?

– Там твор-рится что-то невообр-разимое. Всюду негр-ритосы, ср-роду не думал, что их столько. Все двер-ри охр-раняют, в каждый закуточек заглядывают. Явно что-то ищут. Или кого-то. Может у них из тюр-рьмы сбежал кто? А чер-рномазых видимо-невидимо. От них во двор-рце даже темно стало, как в их же Васькиных памятниках.

Последнее сравнение я совершенно не понял. Ни о каких памятниках коту я слыхом не слыхивал, тем более о том, что они принадлежат чернокожим телохранителям. Но уточнять не стал. Карлу только дай повод. А к делу это вряд ли имело отношение.

– И заметив такое оживление в стане противника, ты решил, что в индюшатнике будет поспокойней?

– Обижаешь. Я поспешил вер-рнуться, чтобы пр-редупр-редить, что мне удалось пер-реговор-рить с Хоттабычем. Я ему стр-релку забил вон за тем углом. Сейчас он должен подойти. Но сначала пр-ровер-рим, с добр-рыми намер-рениями он идет или как.