Текст книги "Искатель. 1980. Выпуск №4"

Автор книги: Владимир Малов

Соавторы: Андрей Серба
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

жен ты сделать, брат, вот для чего отправляю я тебя сейчас

в Москву.

Владимир Серпуховский и раньше прекрасно знал ум, сметку и предусмотрительность своего двоюродного брата. Именно Дмитриева дальновидность и опытность вознесли Москву выше всех остальных княжеств, но то, что говорил Дмитрий сейчес, не укладывалось у него в голове.

– Великий князь, но как я сделаю это? И в человеческих ли

вообще это силах?

Дмитрий усмехнулся.

– Все это вполне в наших силах, брат. Этот план родился

в хитроумной голове боярина Боброка, вдвоем с ним мы про

думали и вынянчили его. А сейчас о нем узнаешь и ты.

Дмитрий почти вплотную приблизил свое лицо к лицу Владимира Серпуховского, крепче сжал его плечи.

– У обоих Ольгердовичей и у тебя только конница и ника

ких обозов, а у Ягайлы основная масса войск – тяжелая пе

хота и целое море обозов. Значит, одно и то же расстояние

вы с Ольгердовичами покроете в три раза быстрее, чем Ягайло

со своими литовцами. Я с войсками завтра выступаю из Ко

ломны на Дон, а потом по приказу и ты с Ольгердовичами,

оставив Москву и литовское порубежье, двинетесь следом.

Когда мы с вами соединимся, бояее медлительный Ягайло все

еще будет в пути. Вот тогда, имея в своих руках всю русскую

силу и не боясь Литвы, я навяжу бой Орде.

Некоторое время, нахмурив лоб и прищурив глаза, Владимир Серпуховский молчал.

Да, великий князь, лучше этого плана человеческая го

лова не может придумать ничего, – наконец сказал он. —

Но если Ягайло, узнав о твоем выступлении из Коломны, сам

нападет на Ольгердовичей?

А чтобы этого не случилось, сидит сейчас у него под бо

ком в самой Литве боярин Боброк. Он свяжет руки Ягайле, он

не выпустит его из Литвы до тех пор, пока я не подойду к

Дону. Своей хитростью и сметкой он выиграет у Литвы не

сколько дней, за которые я уйду от Ягайлы на расстояние,

когда он будет мне уже не страшен. Вот тогда Ольгердовичи

и ты получите от боярина Боброка приказ идти ко мне.

Великий князь, но если Ягайло разгадает наш план *i дзи-

26

нется со всем своим войском на никем не защищенную Москву? Что делать тогда?

– То, что я говорил раньше: идти ко мне, только ко мне и со всей возможной для этого скоростью. Ведь разве за Москву подняли мы на эту смертельную схватку с Ордой всю Русь? Нет, брат, мы идем на бой за всю русскую землю, и судьбе Москвы будет решаться не под ее стенами, а там, на донских полях, где вся Русь будет сообща биться за свою честь и свободу. И если победителем в этой битве выйдет русский меч, то отстроим мы новую Москву, краше прежней. Ну а если останемся мертвыми на тех полях – не быть и Москве. Судьба Москвы, брат, неотделима от судьбы всех городов и всей земли русской, как неотделима наша с тобой доля от доли тех десятков тысяч русичей, что вверили свою судьбу в наши с тобой руки. И потому запомни мои слова, брат. Когда бы ты ни получил приказ боярина Боброка идти ко мне, выполняй его сразу без раздумий и промедлений. Что бы ни творилось вокруг, слово Боброка для тебя закон. Пусть вся Литва движется на Москву, пусть литовцы будут в одном переходе от нее, пусть они лезут на ее стены – по слову боярина Боброка ты должен бросить все и спешить ко мне. Запомни это мое последнее слово, брат, и следуй ему.

Я все понял, великий князь.

Тогда прощай.

Дмитрий тряхнул князя Владимира за плечи, они обнялись, трижды на прощание расцеловались.

– Прощай и ты, великий князь. До встречи на Дону.

Владимир Серпуховский круто развернулся на каблуках и

быстрыми широкими шагами, придерживая меч, направился к выходу из сада. Проводив его глазами, Дмитрий прислонился плечом к старой яблоне, опустил голову. «Что ж, жребий брошен и дороги назад нет. Главное сейчас – выиграть время».

8

С того памятного дня, когда он шел по следу отряда Боброка, Адомас ждал неприятностей каждую минуту. Но эта, что сейчас принес гонец, была неожиданной и страшной даже для него.

– Великий князь, твой главный воевода на тевтонском по

рубежье боярин Лютвитас желает тебе долгих лет здоровья и

сообщает, что русские полоцкие дружины снялись без его ве

дома с кордона и выступили походом домой.

Гонец уже целую минуту, неподвижно замерев у дверей, ждал ответа, а они оба, великий князь Ягайло и боярин Адомас, не могли произнести ни слова.

Когда это случилось? – прозвучал наконец голос Ягайлы.

Два дня назад, великий князь.

Сколько их? – быстро спросил Адомас'

Сорок сотен, из них не меньше пятнадцати конных.

Кто ведет их?

Воевода Рада и Тысяцкие Всеслав и Александр.

Знаю, всех знаю, – загремел голос великого князя. —

Сколько помню, все время к Москве тянутся.

27

Адомас поднял глаза на гонца.

– Иди отдыхай. И без моего ведома никому ни слова.

Оставшись вдвоем с Адомасом, великий князь дал выход

своему гневу.

– Изменники! Предатели! Открыли дорогу тевтонам! И это в

то время, когда я усиливаю свои границы.

Он метнулся вдоль стола влево, вправо, остановился против Адомаса.

Боярин, ты мне обещал изловить Боброка. Теперь видишь,

на что способно его золото?

Великий князь, мы сами помогли Боброку. Хотели при

крыть свои западные и северные границы от крестоносцев пол

ками литовских русичей, а все литовские войска повести на

Русь. Но мы забыли про голос крови и зов родной земли.

Это и есть наша ошибка.

Ягайло расхохотался, его зрачки мрачно блеснули.

– Что ж, боярин, если мы допустили эту ошибку, то нам

ее и исправлять. Воевода Лютвитас не удержал их словом, я

удержу мечом. Сегодня же возьму восемьдесят сотен моей

отборной панцирной конницы и поведу ее на полочан.

Адомас грустно усмехнулся.

Ть! слетаешь ошибку, великий князь.

Ошибку? Какую?

Мы оба знаем русичей. Они не дрогнут и не отступят в

бою. Будут биться с твоими панцирниками до последнего вздо

ха, и в лучшем случае у тебя останется только половина тво

его отряда. А на тевтонском порубежье были ведь не только

полочане, там остались еще и другие русские дружины. Что

будет, когда они узнают, что ты уничтожил их братьев-по-

лочан?

Ягайло нахмурился.

– Ты прав, боярин. Я знаю это проклятое славянское племя.

Они никому не прощают своей пролитой крови. И поэтому я

возьму с собой не восемь, а двадцать, тридцать тысяч своих

лучших воинов. Я уничтожу не только полочан, но и любого,

кто только выступит против меня.

В комнате раздался звук, напоминающий скрип колес плохо смазанной телеги. Это смеялся Адомас.

– Великий князь, и спасибо тебе за это скажет в первую

очередь московский Дмитрий. Ведь своей распрей и борьбой

с литовскими русичами ты добьешься как раз того, чего он так

хочет: ты погрязнешь в своих междоусобицах, и твои братья

возьмут тебя голыми руками.

Плотно сжав губы и дыша как загнанная лошадь, Ягайло некоторое время молчал.

Ты опять прав, боярин, – наконец выдавил он из себя.—

Я не могу сейчас воевать со своими подданными, особенно с

русичами. Но я не могу и прощать открытой измены. Что же

делать?

Великий князь, мы слышали о полочанах только из уст

гонца воеводы Лютвитаса. Но что может понимать в таких де-

пах простой воин? И я предлагаю увидеть все своими глазами.

Там, на месте, мы и найдем ответ.

28

Ягайло даже не раздумывал. – Я согласен с тобой, боярин...

Почти без отдыха Ягайло гнал свой отряд навстречу русичам. Впереди шла дозорная сотня, за ней в первой тысяче скакали великий князь и Адомас, а уже за ними растянулись и остальные семьдесят сотен тяжелой литовской конницы.

План великого князя был прост: перехватить русские дружины как можно дальше от районов со славянским населением, могущим выступить на их стороне, устроить им в удобном месте засаду и заставить сложить оружие.

Но судьба вносит свои поправки в любые планы. Передовая тысяча, в которой скакали они с Адомасом, только спустилась в широкий, извилистый лесной овраг, как Ягайло по сбившейся рыси своего жеребца и тревожному ржанию, раздавшемуся сразу в нескольких местах колонны, почувствовал, что размеренное, устоявшееся движение его отряда нарушено чем-то непредвиденным. Он распрямился в седле, сбросил с головы складки плаща, которым прикрывался от мелкого моросящего дождя, и быстро взглянул вперед. То, что он увидел, заставило его до крови закусить губы, чтобы сдержать крик ярости и обиды.

Ягайло не успел еще ни о чем подумать, в голове еще не мелькнуло ни одной связкой мысли, а кровь уже хлынула в голову, сердце застучало в груди тяжелым молотом. Он сразу понял: это конец, схватка с русичами уже закончилась, даже не начавшись, и он, великий литовский князь Ягайло, проиграл ее полностью. На противоположном скате оврага, на самой его вершине, прямо посреди лесной дороги, стояла группа конных. Все в них: и остроконечные, с еловцами, шлемы, и червленые щиты, и длинные прямые мечи, все их убранство и снаряжение было ему до мельчайших деталей знакомо и все-таки было чужим. Потому что перед ним стояли не его панцирники, а воины-русичи. Их было не больше десятка, но великий князь сразу узнал среди них и воеводу Раду, и тысяцких Всеслава и Александра. Это означало, что перед ним не передовой русский разъезд, случайно наткнувшийся на литовцев. Это была засада, западня, устроенная ничем не хуже той, что собирался устроить сам Ягайло. Он не ожидал от русичей такой быстроты и считал, что сможет встретить их только на следующий день. Он просто забыл о выносливости русской пехоты, славящейся еще со времен последнего киевского князя-язычника Святослава своими беспримерными переходами и способностью вступать в бой прямо с марша.

Забыв о дожде, не чувствуя, что по желобку на спине бежит струйка воды, стекающей с шлема, Ягайло смотрел, как от группы русичей отделились трое и двинулись навстречу рядам литовских конников, которые продолжали медленно взбираться на своих измученных лошадях вверх по скользкой глинистой Дороге, что вела из оврага.

Один из русичей поднял вверх руку, и кусты, которыми густо зарос противоположный склон, зашевелились, раздвинулись, и вместо них по самому гребню оврага выросла сплош– ^ная стена русских щитов. Длинные, суживающиеся книзу, они скрывали стоявших за ними воинов от коленей до плеч. Густая

29

щетина длинных копий возвышалась над этой неподвижной красной стеной. Литовцы без всякой команды замедлили свое движение, затем стали останавливаться и так же медленно и осторожно спускаться на дно оврага.

А трое русичей' уже были против Ягайлы. Посередине ехал сам воевода Рада.

Здрав будь, великий князь, – приветствовал он Ягайлу,

равнодушно скользнув взглядом по съежившемуся на коне Адо-

масу и словно не замечая его.

Здрав будь и ты, воевода, – ответил Ягайло. – Но по

чему я вижу тебя здесь, в самом центре Литвы, а не на тев

тонском порубежье, где должен стоять ты против крестонос

цев и беречь от них по моему приказу границу?

Твою границу, великий князь, – поправил его воевода.—

Потому что я русич, а у Руси свои границы и свои враги на

ней. И потому мое место не здесь, на чужой для меня земле,

а там, j-де ордынский Мамай угрожает моей отчизне.

Да, воевода, ты русич, но на верность ты присягал Литве

и мне, ее великому князю. Почему же ты нарушил эту клятву?

Он был воином, великий князь Ягайло, и прекрасно понимал такого же воина, стоявшего сейчас против него. И он не хитрил, не лицемерил, говорил прямо, что думал, потому что только такой разговор был понятен таким людям, как он сам и русский воевода Рада.

– Да, великий князь, я давал клятву на верность тебе и

твоему Литовскому княжеству. И скажи, разве не честно слу

жил я тебе до этой самой минуты? Но сейчас, став врагом

Руси, ты сам избавил меня от этой клятвы. Ты враг Руси, вели

кий литовский князь, а значит, и мой.

Он снова поднял вверх руку в тяжелой железной рукавице, и "холодный озноб пробежал по телу великого князя. Тесно сомкнутые ряды русичей, стоявшие до этого неподвижно, дрогнули и быстро раздались влево и вправо от дороги, еще шире охватывая овраг. А в просветах показались такие же плотные ряды русских лучников. В шлемах, кольчугах, с мечами на поясах, они стояли, положив стрелы на тетивы своих луков, полные стрел колчаны были передвинуты на бедра, червленые щиты и копья лежали возле их ног. Как и копьеносцы, они были неподвижны, но великий князь знал, что по первой же команде они поднимут свои луки, натянут тетивы и ливень стрел обрушится на тесно сбившуюся в овраге литовскую конницу. И это будет началом конца, потому что ни одна из стрел не пропадет даром. Им, стоявшим вверху русичам, выросшим в походах и закаленным в боях, без промаха попадавшим даже в узкие прорези тевтонских рыцарских шлемов-масок, будет сущим пустяком расстрелять литовских конников.

Воевода, чего хочешь ты? – спросил Ягайло.

Великий князь, я и мои воины-русичи идем на смертель

ный бой с вековым врагом нашей родины – татарской ордой.

Наше место там, под русским стягом, среди русских воинов.

И если ты не хочешь лишней крови и тысяч напрасных смер

тей – уйди с нашего пути.

Хорошо, пусть будет по-вашему, – помедлив, сказал

Ягайло.

30

Под вислыми усами воеводы Рады мелькнула улыбка.

– Прежде чем уйти отсюда, ты дбшь нам свое княжеское

слово в том, что не бросишь нам вслед свои тысячи, которым

мысейчас, как и тебе, дарим жизнь. Таково наше слово, вели

кий князь.

Жестокими и обидными были слова русского воеводы для великого литовского князя, но сейчас он не мог дать волю своему гневу.

Добро, воевода. Никто из литовских воинов не встанет

на твоем пути, в этом я даю тебе свое княжеское слово. То-

перь ты доволен?

Да, великий князь, – проговорил воевода Рада. Он снова

поднял вверх руку, и неподвижная стена красных русских щи

тов на гребне оврага шевельнулась, сомкнула свои ряды, скрыв

за своими спинами лучников, и через мгновение перед глазами

великого князя опять были только лес и кустарник...

Они еще в Литве и целиком в твоей власти, – сказал

Адомас, когда русичи уехали и он остался вдвоем с Ягайлой. –

Ведь под твоим началом не только эти восемь тысяч воинов.

Я дал свое княжеское слово, – ответил Ягайло.

Но разве нет у тебя верных воевод, которые могут не

знать о твоем слове?

Тяжелый взгляд великого князя заставил Адомаса съежиться.

– Боярин, сегодня русичи подарили мне и тебе жизнь. И я,

великий литовский князь, обещал им тоже жизнь. Пока они

находятся на моей земле, они будут живы. Так сказал я, вели

кий литовский князь, и так будет.

9

Они сидели рядом на старом поваленном ветром дереве, в десятке шагов от них храпели и били копытами кони. В отдалении горел костер, возле которого сидели люди боярина Боб-рока.

Князь, что заставило тебя самого скакать ко мне? – тре-

еожно спросил Боброк, стараясь рассмотреть в темноте лицо

князя Данилы. – Ведь знаешь, что после ухода полочан к

Андрею Ольгердовичу вокруг твоей усадьбы полно глаз и ушей

боярина Адомаса.

Знаю это, боярин, да только не было времени у меня

ждать твоего человека, а своего посылать опасно – не ровен

чес, схватят его ищейки Адомаса. Вот и пришлось скакать са

мому. На меня они без приказа напасть не посмеют.

А что за известие привез ты?

Беда, боярин. Вчера прискакали к Ягайле гонцы с рус

ского порубежья и принесли весть, что князь Дмитрий оставил

^вМоскве только брата своего Владимира Серпуховского с ма

лым войском, а сам со всей русской ратью двинулся через

Коломну против Мамая. И уже сегодня Ягайло приказал гото

вить все свое войско к походу.

Торопится Ягайло, торопится.

Неужели он решил не дожидаться гонца Мамая?

31

– Кто его знает, князь. Ягайле сейчас не до ордынских гра

мот. Ему надо не опоздать и себе кусок русской земли отхва

тить.

От преданных людей, бывших в окружении рязанского Олега, князь и боярин уже знали содержание той грамоты, что отбили их люди на степном литовском порубежье. Еще раньше литовские и рязанские рослы встречались с Мамаем в его ставке на реке Воронеж и договорились, что все три войска должны встретиться на Дону первого сентября. И в своих грамотах, посланных в Рязань и Литву, Мамай сообщал, что в его планах ничего не изменилось. Но поскольку наемная итальянская пехота, навербованная в Генуе, прибыла к нему позже, чем обещала, он вынужден задержать свое выступление на Русь на несколько дней. А поэтому он пришлет князьям Олегу и Ягайле еще одно сообщение уже об окончательном месте и времени их встречи.

Вот на этого гонца с новой ханской грамотой и возлагали Боброк и князь Данило все свои надежды. И потому лихорадочная активность литовцев после получения Ягайлой известия о начале движения русских войск на Дон застала их врасплох.

Боброк поднял опущенную в раздумье голову, глянул на собеседника.

– Да, князь, многое мы с тобой сделали, чтобы подольше

задержать Ягайлу в Литве, да, видно, не все. Самый решаю

щий момент наступил как раз сейчас. Три дня простоять бы

Ягайле в Литве, только три дня – и пусть делает что хочет.

Судьба Руси решится на берегах Дона без его участия.

Князь Данило тронул свои длинные усы, пристально глянул на Боброка.

Но эти три дня нам не подарит никто. Нам самим придется

их вырвать у Ягайлы. И потому у нас остался только один вы

ход. Надо посылать с письмами Иванко.

Изанко? – тихо переспросил Боброк.

А скажи мне, боярин, разве ты сам раздумывал бы о сво

ей жизни, если бы в эту минуту от тебя зависела судьба Руси?

Нет, князь, большей чести для воина, чем умереть за род

ную землю.

Тогда на будем терять времени.

Он громко хлопнул в ладоши, и пэред ним выросла фигура одного из дружинников.

– Десятский, сходи к огнищу. Скажи боярскому человеку

Иванке, что боярин Боброк кличет его к себе.

Когда дружинник побежал к костру, князь Данило спросил Боброка:

А не выйдет у нас промашка с письмами, боярин? Уж боль

но хитер и недоверчив собака Адомас.

Письма писаны самим Андреем Ольгердовичем, его почерк

ведом и Ягайле и Адомасу. Мою руку они тоже знают.

А если поднимут твоего Иванку на дыбу? Если не вы

держит?

Боброк скривил губы.

– Не тот он человек. Потому и посылаю, что верю ему как

самому себе.

32

– Тогда посылай, и да свершится то, что начертано судь

бой.

Князь перекрестился и вздрогнул, гак неожиданно появился перед ним Иванко. Он был в кольчуге, поверх распахнутый кафтан, на боку широкий меч, на голове соболья шапка.

Иванко, – спросил Боброк, – дорога ли тебе шапка?

Дорога, боярин. Это же твой подарок.

Береги пуще глаза. Избави тебя бог потерять. Только

в бою, слышишь? Только в бою, когда собьют ударом меча, ты

можешь потерять ее.

– Я потеряю ее только с головой, – сказал Иванко.

Боброк помолчал, пристально глядя на Иванко.

Все может статься.^Опасно поручение, которое я тебе дам,

но очень важное оно для всех нас, для родины нашей. В шапку

твою сотник Григорий намедни зашил письма. Эти письма долж

ны попасть к Адомасу в руки, но так, чтоб он думал, что взял

их с бою.

Ясно, боярин. Они у меня побегают за шапкой, прежде

чем получат. Многие заплатят за нее жизнью. Когда и куда ехать?

Завтра с рассветом поедешь к князю Даниле. С прово

жатым.

Он посмотрел на князя ¹, и тот крикнул дружинника, почтительно стоявшего в отдалении.

– Десятский, останешься здесь, – сказал князь Данило. —

Будешь боярскому человеку провожатым и охраной. Поедете

через Волчий овраг. Там, у родника, встретит вас воевода Бог

дан со своими людьми и защитит от литовцев. Если прорве

тесь, завтра ночью жду вас у себя.

Князь встал, долго и пристально посмотрел в глаза Иванки и быстро пошел к своим дружинникам...

Через несколько часов перед боярином Адомасом стоял весь покрытый пылью и тяжело дышащий от усталости Казимир.

– Боярин, с вестью к тебе от воеводы Богдана.

Адомас оторвал глаза от тяжелого манускрипта, лежавшего на его коленях, внимательно посмотрел на слугу.

Слушаю тебя.

Воевода велел передать, что князь Данило ждет гонца от

боярина Боброка. Тот гонец должен доставить грамоту от Боб

рока и от братьев нашего великого князя, что перешли под

руку московского Дмитрия.

Адомас скосил глаза в сторону распахнутого настежь окна, пожевал губами.

– Вели оседлать моего коня и прикажи быть наготове дв/м

сотням конной великокняжеской, стражи...

Десятский дал знак остановиться, осторожно отвел в сторону густую сосновую лапу, выглянул на широкую лесную прогалину.

– Отсюда тропка ведет как раз к роднику, – тихо шепнул он замершему рядом с ним Иванко. – Ходу нам осталось не больше часа. Но что-то не нравится мне сегодня здесь...

33

Он не договорил. Брошенное сильной рукой копье пробило ему кольчугу и глубоко вошло в спину. Даже не охнув, десятский повалился на бок. Из кустов на Иванко бросились сразу несколько человек. Но в руках его уже сверкнул выхваченный из ножен меч, и в следующее мгновение один из нападавших рухнул наземь с разрубленной головой. Выставив впереди себя окровавленный меч, он рванулся в образовавшуюся среди врагов брешь, но там уже стояли трое, наставив ему в грудь копья. Иванко крутнул головой по сторонам и заскрипел зубами. Враги были со всех сторон. Они наступали осторожно, прячась за щитами, выставив вперед копья.

Иванко метнулся к дубу, прислонился к нему спиной. За ближними литовцами были еще двое, лихорадочно разматывали сеть, чтобы спеленать его, прижатого копьями, пленить.

Стиснув рукоять меча, Иванко ждал. Когда острия копий были готовы упереться ему в грудь, он перерубил древка у двух из них, бросился вперед. Страшен был удар его' меча, и один из врагов, выронив щит, повалился мертвым на землю. Другой попытался отшатнуться в сторону, но меч, скользнув по кромке щита, успел вонзиться ему в бок.

Теперь перед Иванко были только те двое литовцев, что растягивали и готовили сеть. Опешив от неожиданности, они бросили сеть и схватились за мечи. Едва уловимым обманным движением Иванко выбил оружие у одного из них и занес свой меч над головой другого. И тут полдюжины копий, брошенных с расстояния в несколько шагов, вонзились в него.

С помощью слуг-телохранителей Адомас осторожно сполз с седла, медленно проковылял к дереву, под которым лежали трупы Иванко и десятского князя Данилы. Некоторое время он не мигая смотрел на лежавшие радом тела, затем перевел взгляд на литовского сотника, командовавшего засадой.

Почему мертвы оба? Разве не приказывал я взять москови

та живьем?

Я помнил твой приказ, боярин. Но он предпочел умереть

с мечом в руке. Московит был храбрым воином, и мы дорого

заплатили за его смерть.

Ноздри Адомасэ широко раздулись, зрачки глаз побелели, в уголках губ появилась пена.

Я приказал взять гонца живым, – прошипел он. – Живым,

и только живым. Почему ты ослушался моего приказа?

Боярин, мы сделали все, чтобы взять его. А убили только

потому, что он мог пробиться и уйти.

Пробиться? Один против двух десятков? А где ты был сам?

Почему сам не стал на его дороге?

Прискакавший вместе с Адомасом воевода Богдан тронул боярина за' плечо.

– Твой сотник прав. Этого московита никто не мог взять

живым, если он решил умереть. Боброк знает, кому доверять

свои тайны.

Адомас настороженно глянул на воеводу.

– Ты знаешь его? Откуда? Он. что, бывал в усадьбе князя

Данилы и раньше?

34

Да, боярин, он бывал там и раньше.' Это за ним шел тогдэ

твой, слуга Казимир, когда выследил лагерь Боброка. Но я ви

дел его еще год назад, когда был в Москве. Это Иванко, один

из вернейших слуг Боброка.

Иванко, – пробормотал Адомас. – Слыхал я о таком,

давно слыхал, а вот встречаться не приходилось. Но господь

не без милости, вот и встретились.

Он довольно рассмеялся своим тихим, дребезжащим смешком. И вдруг нахмурился, сказал, ткнув пальцем в Иванко:

– Обыщите его, не пропустите ни одной нитки, ни одного

шва, ни одной складки.

Один из боярских слуг разогнулся над трупом, подошел к Адомасу, протянул ему несколько узких полосок белого шелка, сплошь исписанных буквами.

– Боярин, нашли у мосжовита в шапке.

Мельком взглянув на шелковые полоски, Адомас сунул их себе за пазуху и, скривившись, повернулся к воеводе.

– Ступай, воевода, а то еще хватится тебя князь. Теперь

я могу обойтись без твоей помощи.

10

Войдя к Ягайле, Адомас положил на стол шелковые лоскуты. Великий князь внимательно осмотрел их один за другим, повертел, зачем-то даже понюхал.

Решил порадовать меня известием о родном братце, боя

рин? – спросил он, с усмешкой глядя на Адомаса.

Не только о нем, великий князь, но и о боярине Боброке.

Три письма писаны твоим братом Андреем Ольгердовичем, а

четвертое – Боброком, Дмитрием Волынцем.

Что же пишут они?

Адомас опустил глаза, неопределенно пожал плечами.

Письма писаны тайнописью. Нужен особый ключ, чтобы

прочесть.

Но я должен знать, кому эти письма были посланы и что

в них писано, – повышая голос, сказал Ягайло. – Слышишь,

боярин? Иначе какой толк от этих писем?

Великий князь, мои люди сделают все, на что только спо

собны. Но уже и сейчас мы можем извлечь пользу из писем.

Мы узнали, что твой брат Андрей через Боброка и князя Да

нилу поддерживает связь со своими сторонниками в Литве.

Громкий смех прерзал слова Адомаса.

И без твоих писем я знаю, что у меня есть враги. Но кто

они, с кем связаны, каковы их планы? Вот что надо знать.

Мои люди донесли мне, – спокойно продолжал Адо

мас, – что боярин Витаутас выступал против твоего похода на

Русь и говорил, что, пока московский Дмитрий борется с Ма

маем, надо собрать все свои силы и, не опасаясь Москвы, уда

рить по крестоносцам. Он против твоего союза с Ордой...

Бородатый козел! – выкрикнул Ягайло. – Ишь ты, ему

не нравится мой союз с Мамаем и то, что я иду на Русь. Еше

35

бы, ведь его старший сын женился на смоленской княжне и принял православие. Но ничего, боярин, дай только разделаться с Москвой...

...И князь Юстас тоже против твоего союза с МамГаем.

Третьего дня на охоте говорил, что Литве надо вместе с Мо

сквой обрушиться вначале на Орду, а затем сообща выступить

против тевтонов. Он хвалил твоих братьев и говорил, что союз

с Русью и Польшей может спасти Литву от крестоносцев.

Только его советов мне и не хватало, – еле сдерживаясь,

проговорил Ягайло.

...А боярин Юлиус, сказавшись хворым и оставшись

в усадьбе, прислал со своим сыном только половину воинов,

а остальных оставил дома, – шептал Адомас уже прямо в ухо

Ягайле. – А жене сказал, что за Орду пусть воюет сам вели

кий князь...

Грохнув кулаком по столу, Ягайло вскочил на ноги, метнулся вначале в угол комнаты, затем остановился против Адомаса.

Прежде опасался только русичей, а теперь я должен не

верить и своим литовским князьям и боярам! Как могу идти

на Русь, если в самой Литве вокруг меня измена?

Великий князь, мои люди неотступно следят за всеми тво

ими врагами, будь они русскими князьями или литовскими

боярами. Надо бы вырвать их змеиные жала, но не пришло

время. А потому жди своего часа.

Сколько ждать, боярин? Московский Дмитрий со всей сво

ей ратью уже выступил из Коломны против Орды, а от Мамая

ни слуху ни духу. Я не могу спокойно сидеть и ждать, видя, что -

победа уходит из моих рук.

О какой победе ты говоришь, великий князь?

Мои братья остались одни, князь Дмитрий уже не в со

стоянии помочь им, а Владимир Серпуховский с его малой дру

жиной не страшен мне. Я могу разбить моих братьев поодиноч

ке, пока они разобщены, а затем двинуться на Москву. И пусть

тогда Мамай попробует сказать, что Литва не помогла ему.

Твои братья не новички в воинском деле, великий князь,

и разбить их будет не так просто. А потому надо ждать. Не

долго уже осталось. Час назад ко мне прискакал гонец с юж

ного порубежья, сообщил, что их-дозор видел в степи татар

ский чамбул в тысячу сабель. Он идет в нашу сторону, думаю,

что это и есть гонец от Мамая.

Глаза Ягайлы весело блеснули.

Боярин, ты исцелил меня! Но смотри, чтобы другую гра

моту я получил от Мамаева гонца, а не из чужих рук, как про

шлый раз.

Великий князь, грамота оказалась настоящей, а боярин

Векша верен нам как собака. Клянется, что отбил ее у каза

ков-ватажников.

Тысяча сабель не сто, – радостно говорил Ягайло. – Це

лый чамбул будет не по зубам степным разбойникам.

Я вышлю навстречу гонцу еще пять сотен панцирников.

Но, кроме этого, я решил и другое. Выслушай меня, великий

князь...

36

11

Осторожный стук в дверь прервал разговор князя Данилы с Боброком и воеводой Богданом.

Княже, дозволь весть передать, – донеслось из-за двери.

Входи, – громко сказал князь Данило.

Вошедший слуга остановился у порога.

– Княже, какой-то человек хочет видеть тебя. Говорит, что

однажды встречался с тобой на охоте, и уверяет, что ты будешь

рад видеть его.

Князь переглянулся с Боброком.

Говорит, что встречался со мной на охоте? Невелик рос

том, горбат, кутается в плащ? Таков или нет?

Таков, княже. Уродлив и пакостен на вид.

Где он?

Остался на тропинке у трех камней. Сказал, что будет

ждать.

Хорошо, иди.

Едва за слугой закрылась дверь, князь Данило взглянул на Боброка.

– Это он, боярин. Тот самый, о котором я тебе говорил.

Боброк потеребил свою небольшую аккуратную бородку.

Помню, князь, хорошо помню. Много думал о нем и о его

известии, да только ни к какому выводу так и не пришел. Не

понятный он для меня человек, странным кажется его поступок,

и нет оснований ни верить ему, ни подозревать в злом умысле.

Люди предают из-за золота или из ненависти, и если от

падает одно, то остается другое.

Боброк встал из-за стола.

Ладно, князь, хватит нам гадать с тобой, как бабам-воро

жеям, давай лучше посмотрим на твоего ночного гостя. Можег,

на месте и решим, что он за человек.

Добро, боярин.

Князь тоже встал, положил руку на плечо зоеводы Богдана.

– Мы пойдем, а ты подожди нас здесь, воевода. Рано тебе

еще ходить со мной, пусть Адомасовы глаза и уши думают,

что ты в опале у меня.

Он отворил скрытую в стене за ковром потайную дверь и исчез за ней вместе с Боброком...

Тропа возле трех больших камней-валунов была пуста, и князь уже хотел окликнуть конюшего, как тот сам выступил из-за одной из этих глыб. Он был все в том -же темном плаще с капюшоном. Что-то от хищной ночной птицы было в его черной, согнутой фигуре.

– Вечер добрый, князь, – тихо проговорил он, отвэшивая

низкий поклон. – Вечер добрый и тебе, боярин Боброк, верный

слуга московского князя Дмитрия.

Боброк, закутанный в плащ до самых глаз, отчего его яйцо было невозможно рассмотреть, невольно сделал шаг назад.

– Откуда знаешь меня, холоп? – спросил он, впиваясь гла

зами в черную фигуру. – Видел меня где?

Хриплые, булькающие звуки, напоминающие человеческий смех, донеслись из-под плаща, которым был прикрыт рот конюшего.

37

О нет, боярин Боброк, никогда я тебя не видел.

Тогда как сумел узнать меня? Говори, холоп!

А посуди сам, трудно ли это. Я знал, что ты в Литве,

в этих местах, что держишь связь с князем Данилой. И кого

еще он мог привести с собой, чтобы решить, стоит ли верить

мне? Князь Данило горд и знатен, он не стал бы слушать со