Текст книги "Операция без выстрела"
Автор книги: Владимир Орленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
В стороне, в дощатом сарае, Кротенко допрашивал захваченных.
В допросах принял участие и раненый майор Коваленко.
– Кого я вижу?! – воскликнул он, когда привели бандита с глубоким шрамом на шее. – Это наш старый знакомый, проводник Джур, – объяснил начальник райотдела НКГБ Петру Федоровичу. – А вот тот, – и майор показал на нелюдимого бандеровца, который прятался за спинами других, – его боевик Цвиркун. Этому эсэсовцу на кладбище крест поставили и панихиду отец справил, а он, как видите, живехонек…
Коваленко подозвал старшего из бойцов, которые охраняли задержанных, и приказал не спускать с них глаз по дороге на хутор Зенки.
Выйдя из обкома партии, полковник Тарасюк поспешил в управление государственной безопасности. В проходной показал пропуск и поднялся по лестнице на второй этаж. В кабинете, где он уже был накануне, кроме начальника управления сидел незнакомый майор.
– Кротенко, – представил Максим Петрович Соколюк своего коллегу. – А это…
– Догадываюсь! – майор поднялся и сделал несколько шагов навстречу. – Рад познакомиться, товарищ Тарасюк. С возвращением! Максим Петрович рассказывал о вас.
– Спасибо. О вас я тоже слышал немало. Рад, что буду работать с вами. Давайте сразу же и приступим к делам, которые будет вести наш отдел. Скажу откровенно: я нуждаюсь в вашей помощи…
Перебравшись в свой кабинет, Виктор Владимирович углубился в принесенные Кротенко документы, но из головы не выходил случай, о котором рассказал начальник управления.
…В один из райотделов государственной безопасности Львовщины пришел старый гуцул и показал лейтенанту лоскуты белой ткани.
– Парашютный шелк? – удивился чекист. – Где вы его взяли?
Рассказ крестьянина был кратким. Несколько дней назад в Карпатах овчары ранним утром заметили на сосне несколько кусков блестящего лучистого белого шелка. Ночью над лесом кружил самолет, поэтому нетрудно было догадаться, что это остатки парашюта. Видно, он зацепился за сосновые ветви, и ткань пришлось резать ножом. Эти лоскуты овчары сняли и принесли в райцентр.
Когда за овчаром закрылась дверь, лейтенант сразу доложил о парашютисте. Через несколько минут со двора по тревоге выехал крытый грузовик.
Прочесали леса в указанном районе, но это не дало желаемых результатов. В соседних квадратах тоже не обнаружили ничего подозрительного. Вероятно, вражескому агенту удалось связаться с остатками подполья, и его спрятали где-то в бункере. Дальнейшие розыски парашютиста возлагались, главным образом, на отдел полковника Тарасюка.
Уточняя детали, Виктор Владимирович открыл папку с грифом «Совершенно секретно». Взгляд упал на короткий заголовок: «Мамчур сообщает». Затаив дыхание, полковник читал информацию человека, которому дал путевку в жизнь еще там, под Берлином.
Вот и последнее Миколино сообщение:
«Долго молчал, так как не мог воспользоваться почтой. Теперь я вместе с Песней в референтуре пропаганды на Перемышленщине. Сокиры не вижу, он остался на линии связи. Готовимся к зиме. Как только подмерзнет, еще до Нового года справим свадьбу. Приглашаем вас».
На небольшом клочке бумаги была набросана схема нескольких бункеров.
– Как прошла последняя операция по данным Миколы? – спросил полковник.
– Удачно. «Ястребки» вместе с чекистами разгромили четыре банды. Захвачены живыми шестеро оуновцев. Идут допросы.
– А как вы, Петро Федорович, расцениваете работу Мамчура?
– Его информация весьма важна, своевременна. Вот только плохая связь.
– Мне кажется, он слишком рискует, – заметил Тарасюк. – Давайте подумаем, что для нас главное: участие Мамчура в проведении операций или сохранение его в подполье? Я, правда, знаю еще далеко не все, но, думаю, он сможет играть не последнюю роль и в борьбе против тех, кто стал направлять деятельность националистов. Итак, постарайтесь связаться с Мамчуром. Нам надо встретиться в самое ближайшее время.
Поручение полковника оказалось не из легких. От Мамчура долго не приходило вестей. Только в октябре получили сообщение: обыкновенное письмо о том, что судьба забросила Мамчура далеко в Карпаты и он не имел возможности наведаться к условленным пунктам связи.
Воспользовавшись названными Мамчуром тайниками, Кротенко вызвал его на встречу. Микола указал час и место в своем следующем сообщении.
И вот Тарасюк и Кротенко отправились в Болехово, что на Станиславщине. Выйдя из автомобиля, направились к так называемому «страшному дубу». Неподалеку от него росла одинокая дикая груша, где Мамчур устроил пункт связи. Там он должен был оставить дополнительную информацию о встрече.
В тот погожий день над Карпатами высоко сияло осеннее солнце, а в небе не было ни облачка. В лесу стояла тишина, и только птичий гомон раздавался вокруг. Сперва местность показалась полковнику безлюдной. Но вскоре донесся шорох шагов. Виктор Владимирович пересек дорогу, где ждала машина, и двинулся туда, откуда уже доносились обрывки разговора. На прогалине крестьяне сгребали в кучу желуди.
Тарасюк подошел ближе, поздоровался.
– Для свиней собираете? – показал он на подводу, груженную мешками.
– Да, для свиней, – ответил сивый, словно голубь, дед. – Сало, правда, от желудей твердое, но есть можно.
Полковник бросил взгляд на дорогу. Кротенко уже вернулся в машину и о чем-то беседовал с водителем. Перевел взгляд на молодую женщину в цветастом гуцульском платке. Согнувшись, она выбирала из листьев тугие желуди и бросала их в корзину.
– Небогатое место выбрали, хозяюшка, – улыбнулся Виктор Владимирович. – По ту сторону, под старым дубом, желудей больше.
– Видно, вы не тутошный, – вздохнула молодица.
Дед поднялся, подступил к незнакомцу ближе. Его усы, густо покрытые инеем лет, словно обвисли. В глубоких глазах затаилась тревога.
– Под «страшным дубом»? – уточнил он и добавил хмуро: – Боимся мы того дуба. Местные избегают его. Там лесовики расстреляли многих. Сколько пролито невинной крови! Ночью поблизости можно услышать и плач, и стоны. А вы говорите – желуди…
Тарасюк снова вернулся к «страшному дубу». Он еще не сбросил своего желто-горячего убранства. Ствол был густо посечен бандитскими пулями. Слева виднелись братские могилы.
Подошел Кротенко, протянул найденную в тайнике записку:
«Обстановка усложняется. Много народу ушло с повинной. В подполье идет чистка. Сокиру забрали на проверку. Был где-то на Станиславщине. Что с ним, не знаю. Встретиться с вами не позволяют обстоятельства».
Дальше Мамчур сообщал о месте сборища в Карпатах националистических верховодов. Этот сбор должен был состояться 7—14 ноября. Микола советовал провести операцию седьмого вечером или восьмого утром. Просил оставить в тайнике записку в знак согласия.
После короткого раздумья полковник Тарасюк принял решение на операцию. Вместе с Кротенко он побывал во Львове и, как и советовал Максим Петрович, отправился затем к станиславским коллегам, чтобы разработать план совместных действий. До конца месяца операция была согласована во всех инстанциях, а накануне октябрьских торжеств чекисты вместе с «ястребками» двинулись на задание.
Вскоре в отдаленной горной долине, где готовилось сборище бандитов, прозвучали выстрелы. Вспыхнул короткий, но жестокий бой. Окруженная со всех сторон шайка оуновских головорезов до конца дня была ликвидирована.
Осенний туман молочной дымкой укрывал горы. По селам над зданиями сельсоветов, школ и клубов развевались красные флаги. Вооруженные «ястребки», комсомольцы и активисты чутко охраняли покой мирных жителей.
Только 10 ноября Мамчур уведомил чекистов о возможности встречи. Место оставалось прежним – под дикой грушей, невдалеке от «страшного дуба».
Микола прибыл задолго до условленного времени. Затаившись в поредевшем кустарнике, он наблюдал за поляной, щедро залитой лунным сиянием. Когда меж стволами мелькнула тень, он привстал и, узнав приземистую фигуру Кротенко, пошел навстречу. Пароль – отзыв, пожатия рук. Они отошли в сторону, подальше от дороги, и остановились на просеке, которая прорезала подлесок и подступала к трассе.
– Спасибо, Микола, за информацию, – нарушил молчание Петро Федорович. – Операция по вашим данным прошла успешно. Максим Петрович передает привет и благодарит за помощь. Нелегко вам приходится. Наверное, соскучились по дому, по мирной жизни, но пока что обстоятельства требуют усилий, и мы на вас надеемся, рассчитываем на вашу помощь. Вы и дальше будете вместе с Песней в Карпатах?
– Да, перебрались на Станиславщину, далеко в горы, аж за село Верхнее Зеленое. Оттуда очень трудно держать связь через тайники, устроенные на Львовщине. Не думал, что так сложится.
– Об этом поговорим позже, – нетерпеливо перебил Кротенко. – Сколько времени в вашем распоряжении? Можем продолжить встречу в более удобной обстановке?
– Не возражаю, – сказал Микола. – Но сперва хочу сделать вам сюрприз. Собственно, одно предложение, которое крайне необходимо обсудить…
– У меня тоже есть для вас сюрприз.
С этими словами майор взял Миколу за руку и повел вдоль просеки. Навстречу им шел человек в темном плаще и шляпе. Мамчур бросил быстрый взгляд на майора и, увидев его улыбающееся лицо, успокоился.
– Не узнаете? – спросил человек, когда расстояние сократилось до нескольких метров.
Остановились, постояли, внимательно вглядываясь друг в друга. И вдруг Микола встрепенулся, ступил шаг, другой…
Он узнал его скорей всего по голосу. Человек в плаще снял шляпу, и на лицо его упал свет. Это был полковник Тарасюк.
Виктор Владимирович почти не изменился. А может, лунное сияние залило серебром тонкую сеть морщинок, которые залегли у глаз контрразведчика?
– Скажите, вы верили там, на фронте, что мы встретимся? – спросил полковник.
– Не до того было, – честно признался Мамчур, обнимая давнего знакомого. – Боялся только, что мне не поверят. А после возвращения на Украину… Знаете, Виктор Владимирович, тут такое делалось…
Первое возбуждение от встречи постепенно улеглось, беседа входила в спокойное русло. Они все вместе уселись на землю, закурили.
– Хороший сюрприз вы сделали мне, Петро Федорович, – с благодарностью сказал Мамчур. – Я тоже не один пришел…
– Вы что, шутите? – настороженно спросил Кротенко, вглядываясь в темноту. – Это же грубое нарушение…
– У меня не было другого выхода… Выслушайте меня. Сейчас я вам все объясню. Человек, который пришел со мной, ждет далеко. Без меня не сделает и шагу. О моих связях с вами ничего не знает. Парню дали кличку Бегунец, за невероятную стремительность. Сам он с Карпат, прекрасно ориентируется в лесу. Два месяца назад с ним приключилась досадная история. Правда, в ненадежности заподозрили его раньше – скоро стало известно, что он постоянно избегает участия в любых акциях. Наверное, его давно бы уж ликвидировали, если бы он не был фельдшером. А такие люди, сами понимаете, бандитам нужны позарез. Так вот, два месяца назад в кармане Бегунца эсбисты нашли записку от матери, воззвание ЦК КП(б) и правительства Украины о явке с повинной. Хлопца хотели повесить. Я еле уговорил Песню, чтобы тот сохранил ему жизнь. Поручился, что он никогда не пойдет с повинной. Бегунца передали в мое распоряжение, предупредив: если изменит, буду отвечать головой.
– Что вас побудило к такому поступку? – спросил Тарасюк.
– Стало жалко парня. Его отец – лесоруб, погиб на фронте, Бегунца силой забрали в УПА в 1944 году, когда ему не было и семнадцати. Где-то в Выгодском районе остались его мать и младший брат Славка. Это во-первых. А во-вторых, мне нужен помощник. Поэтому и хочу с вами посоветоваться, вернее, просить разрешения привлечь его к работе.
– Погодите, – перебил полковник. – Надо взвесить все «за» и «против». Видно, беседа будет долгой. Кстати, где вы спрятали Бегунца?
– Я оставил его в пустом бункере. Через сутки мы вместе двинемся в наше расположение.
По дороге до Болехова Мамчур объяснил, что на следующей неделе он вместе с Песней должен перебраться на Львовщину.
Машина остановилась на одной из глухих улиц. Тарасюк и Кротенко провели Миколу в небольшой домик, где их уже ждала заботливая хозяйка. Она накрыла на стол и, чтобы не мешать мужчинам, вышла в другую комнату.
Беседа, прерванная в машине, продолжилась за столом. Микола рассказывал в основном об условиях, в каких ему приходилось действовать. Были они крайне сложными. В то время служба безопасности националистов торопилась ликвидировать всех ненадежных, и прежде всего людей, когда-то обманутых оуновцами, насильно мобилизованных в УПА. Мамчур жил в постоянном напряжении, ежедневно подвергаясь опасности, но продолжал выполнять поручения чекистов.
Быстро шло время, а беседе, казалось, не будет конца. Уже давно наступила ночь, часы пробили двенадцать, а они все сидели и сидели.
– Как под Берлином, перед моим отъездом в эшелоне с ранеными, – сказал Мамчур. – Помните ту ночь, товарищ полковник?
– Еще бы! Ваша последняя ночь на фронте, а у нас только начиналась настоящая работа. Тогда мы советовались втроем. Теперь нас тоже трое, только вместо Ченчевича майор Кротенко. Кстати, Микола, подполковник Ченчевич стал полковником, продолжает служить в армии. А какова судьба членов группы связи, которые вместе с вами вернулись на восток?
– Разная, товарищ полковник. Начну с Сокиры. Помните, я побаивался, что он еще на фронте явится с повинной? Так вот, с этой мыслью он вернулся в подполье. Сначала вел себя осторожно, а потом стал рассказывать боевикам правду о войне, о событиях под Берлином. Сокиру взяли в СБ и стали допрашивать. Он признался, что несколько раз, несмотря на запрещение, проведывал родителей. Его заперли в бункере, утром должны были вынести приговор. А ночью Сокира убил эсбиста и двух бандитов, которые его стерегли. И сбежал. Пока служба безопасности опомнилась, он исчез, как сквозь землю провалился.
– А как тот, которому ампутировали ногу?
– Когда мы ехали из Германии, Горлорез назвал свою настоящую фамилию – Голинец. Он подлечился в Крыму и вскоре после возвращения домой устроился на работу в колхозную строительную бригаду. По поручению Песни его проверяли эсбисты. Я тоже побывал у него дома. Родители мне понравились. Очень они радовались, что сын остался в живых – только ненадолго… Националисты все-таки убили его как бывшего связного ОУН за границей. Между прочим, еще в госпитале Мартын Голинец получил орден Славы, как и я.
– А где ваша награда? – спросил полковник.
– Сберегается у Петра Федоровича, – усмехнулся Мамчур. – Но имею ли я право носить орден? Вы же знаете, как я попал в армию…
– Будете носить, вы заслужили его в бою. И дома об этом скажете. Пускай отец радуется. – Полковник перевел взгляд на майора: – Петро Федорович, как там Миколина родня?
– Все живы, – ответил Кротенко. – Правда, мать хворает. Донимает сердце.
– Волнуюсь я за нее, – покачал головой Микола. – Боюсь, не доведется нам увидеть друг друга.
– Ваша работа в подполье затянулась, – сказал Тарасюк. – Давайте, Микола, подумаем, как нам быть. Может, кое-что расскажем родителям про вас, не раскрывая, разумеется, задания? Скажем главное – что Микола живой.
– Очень хотелось бы этого! Но по-разному могут сложиться обстоятельства. Вдруг Песня прикажет боевикам проверить, что известно про меня моим родным?
– А мы их об этом предупредим. Научим, как они должны будут отвечать на вопросы бандитов, – предложил полковник. – Думаю, Максим Петрович такую идею поддержит.
– Если это возможно… Я был бы вам очень благодарен, – оживился Мамчур. – Лучше всего, если бы батька и мать согласились временно переселиться куда-нибудь в восточные области Украины, чтобы им не грозила опасность. Прошу вас, Виктор Владимирович, уговорите отца.
– Кажется, в Кутах живет ваша тетка? – спросил Миколу майор Кротенко.
– Да, отцова сестра. Работает в школе учительницей. Очень мудрая женщина.
– И она согласилась бы пригласить в гости вашего отца?
– Охотно, – уверил Мамчур. – Может, так и сделать? Пускай бы встреча состоялась в Кутах…
– Хорошо, Микола. Об одном мы с вами уже договорились, – сказал Тарасюк. – Теперь другое: расскажите, что нового у Песни.
– Не так давно к нему явился связной краевого провода. Точно не знаю от кого – от Кравчука или от Шухевича. Песня при мне прочитал тайные письма и сжег их. Потом под великим секретом сообщил, что должны прийти люди из-за границы. Побаивается, как бы не послали нам «грешных».
– А это кто такие? – спросил Кротенко.
– «Грешными» считают сторонников Бандеры. Песня больше склоняется к угевееровцам [22]22
Угевееровцы – производное от УГВР – «Украинская головна визвольна рада» («Украинский центральный освободительный совет»), создана в июле 1944 г. бандеровцами, которые под этой вывеской устанавливали контакты с англо-американскими империалистами. Позже возникло так называемое Закордонное представительство (ЗП) УГВР.
[Закрыть]которыми заправляет Лебедь, и называет их «праведными». Гости должны появиться где-то на Болеховщине и, наверное, оттуда будут искать связи с подпольем. Песня приказал проверить, какие бункеры уцелели, самые удобные из них я должен подготовить для гостей. Если удастся, поселюсь вместе с Бегунцом. В подходящий момент склоню его на нашу сторону.
Идея Мамчура сделать Бегунца напарником, конечно, была соблазнительной. Но рисковать жизнью Миколы Тарасюк не мог.
– Не годится, – возразил Виктор Владимирович. – Про ваше задание Бегунец не должен ничего знать. Мало ли что может стрястись. Проболтается хлопец… Песня возьмет его пыткой, и ниточка потянется к вам. Придется бежать из подполья. А именно теперь ваша работа может стать самой важной. Взять хотя бы гостей из-за границы. У нас есть известия, что не так давно в Карпатах приземлился парашютист. Он где-то здесь и небось ищет контактов с подпольем. Может, это и есть тот самый человек, которого ждет Песня? Положение националистов весьма сложно. После разгрома банд на Львовщине, а также последней операции в горах связь между оуновскими руководителями нарушена. Перестали контролироваться и тайники для переписки. Одним из них мог воспользоваться парашютист. Если эта версия реальна, то займемся прежде всего тайниками.
– Наверное, этим путем пойдет и Песня, – заметил Мамчур. – Вполне возможно, что он знает пункты связи и опередит меня. Что тогда?
– Было бы очень хорошо, если бы парашютист вышел на Песню, а не на кого-то другого. В таком случае без вас они все равно не обойдутся. Но вы, Микола, должны немедленно оповестить нас об этом.
Только под утро из Болехова выехала машина. По дороге на Львов она остановилась. Один из трех пассажиров вышел и направился к лесу.
Микола Мамчур шел в бандитское логово с новым заданием.
ОПЕРАЦИЯ БЕЗ ВЫСТРЕЛА
Военный двухмоторный транспортный самолет без опознавательных знаков поднялся с базы военно-воздушных сил США в Западной Германии. Эмиссар американской разведки, украинский националист по кличке Дипломат не успел опомниться, как над люком вспыхнула красная лампочка. Появился штурман.
– Пора! – крикнул он, наклонившись к уху Дипломата.
Тот поднялся, тронул за плечо своего напарника:
– Ну, с богом, друже…
Радист по кличке Орех некоторое время колебался. Самолет сделал второй, третий круг, но Орех все еще не мог отважиться. Пришлось американцу силком вытолкнуть его в люк.
Настала очередь Дипломата. Шпион действовал решительно: рывком приблизился к черному провалу и, взмахнув руками, бросился в бездну.
Купол парашюта раскрылся через несколько секунд после прыжка. В беспросветной мути не мелькнуло и огонька. Эмиссар летел сквозь холодную и влажную ночь навстречу земле, которая была ему теперь чужой, враждебной.
Борьба за существование началась сразу же после посадки. Минут двадцать болтаясь на ветвях, он лихорадочно резал парашютный шелк. Потом стащил его и закопал.
Он торопился, ему казалось, ночь на исходе, а еще надо было сориентироваться на местности, разыскать напарника.
Встретились они только утром в заданном районе. Резидент еле узнал тропинку, которую ему доводилось топтать еще в годы гитлеровской оккупации. Спустились вниз, к ручью. Там, на крутом бережку, был спасительный бункер. Кровь стучала в виски, по лицам стекал пот. Задыхаясь от быстрого бега, они наконец остановились. Дипломат опустился на колени, нащупывая потайной люк. Ногти царапнули по металлическому кольцу. Еще усилие – и лаз открылся.
Только там, в подземелье, шпионы несколько успокоились. В бункере пахло плесенью, грязным тряпьем. В свете лампы роились комары, кое-где ворочались громадные, отъевшиеся пауки.
Немалый урон нанесли мыши. Они попортили почти все, что оставил хозяин бункера перед бегством за границу – теплые зимние вещи, постель, бумаги. Весь источенный хлам радист тут же закопал. Разложили спальные мешки и, не растапливая печь, завалились спать.
Потом были неоднократные попытки установить контакт с подпольем, но все оканчивались неудачно. Эмиссар и его радист пали духом и из бункера почти не выходили. Радиопередатчик во время высадки был поврежден, связаться с центром Дипломат не мог. Чем дальше, тем больше угнетали его тревожные мысли. Запас еды таял, надежных документов не было.
Однажды ночью они – уже в который раз – наведались к пункту связи, где оставили о себе информацию. И тут им повезло. В тайнике лежал ответ за подписью друга «П»:
«Поздравляю со счастливым прибытием. Мои люди ждали, но вы не вышли. Будут в пятницу с 8 вечера до 1 часа ночи. Если разминетесь, ориентируйтесь на встречу через день в то же самое время».
Еще в разведшколе американский инструктор Эйч, обучая кандидата в шпионы премудростям конспирации, твердил:
– Не идите на связь сразу после получения сигнала. Сначала разберитесь в обстановке, проследите за людьми, которые навязывают контакт. Одним словом, о них вы должны знать больше, чем они о вас.
Эти истины там, в Кауфбойрене, не вызывали сомнений, но теперь шпион понял всю их несостоятельность. Выследить автора информации он не мог. Даже если затаиться где-то у пункта связи, его, безусловно, обнаружат. Те, кто начал эту игру, хорошо знают местность и конечно же не пренебрегают правилами конспирации. Но Дипломат надеялся, что это свои. Не потому ли впервые после высадки он чувствовал себя чуть ли не героем?..
На следующий день они отсиживались в бункере, а когда смерклось, вышли подышать свежим воздухом. С севера дул резкий холодный ветер, пробирал до костей. Пришлось снова лезть в подземелье.
Наутро погода окончательно испортилась. Несколько дней лил дождь. В бункере стало сыро, как в могильной яме. За обшивкой хлюпала вода, тело сковывал холод. Орех простудился и валялся, не поднимаясь, на нарах. Он бредил во сне, проклинал американцев.
Только через неделю Дипломат вышел из тайника, чтобы оглядеть местность, и обнаружил на тропинке отчетливые человеческие следы. Его охватило отчаяние: неужели о них, нарушителях границы, пронюхали органы безопасности? Потом в душе ожила надежда:. «А может, это посланцы «П»?»
Солнце еще не спряталось за лесом, когда он отправился на пункт связи. Земля уже подсохла после дождей, и на песчаном грунте следов почти не оставалось. Однако он ступал осторожно, стараясь попадать на порыжелый лиственный ковер.
В тайнике нашел свежее послание. Прочитал его уже в бункере и заволновался. Друг «П» предостерегал об опасности, которая нависла над Дипломатом и радистом: с наступлением зимы им угрожала полная изоляция – на снегу будут оставаться следы, поэтому встреча станет невозможной. В таком случае она переносится на март следующего года. Но и дожидаться весны они, конечно, не смогут: если не попадут в руки чекистов, так помрут от голода и холода…
В тот же вечер эмиссар подготовил ответ другу «П». Благодарил за доброту и заботу и просил дать ему еще несколько дней на размышления.
По расчетам шпиона, эта оттяжка могла сыграть свою роль во время встречи с местным руководством. Дипломат набивал себе цену: ему предстояло подчинить «заграничному представительству» своих будущих партнеров, завербовать их для выполнения поручений американцев. Практически это означало подчинить оуновцев на Украине американской разведке.
Ответ другу «П» Дипломат решил отправить на следующее утро. После коротких размышлений открыл оцинкованный ящик, где Орех хранил продукты, и ужаснулся: запасы еды совсем подошли к концу. Медлить с отправкой почты шпион не стал и двинулся на пункт связи, приказав радисту из бункера не выходить.
Небо переливалось тысячами ярких звезд, в лицо дул ветерок, под ногами шуршали листья. В эту пору он любил прогуливаться по безлюдным улицам Обербойрена, где после окончания шпионской школы поселился на специальной конспиративной квартире американской разведки. Непременным спутником его во время ночных прогулок был Орех, которого тоже готовили для опасного путешествия на Украину.
Как-то радист пожаловался ему, что в СССР засылают недостаточно обученных специалистов:
– Что могут сделать там такие, как я? Вы же знаете, у меня ни образования, ни опыта. Господа заботятся об одном – как уладить собственные делишки. А им бы не мешало пройтись по лесам Галиции, понюхать, чем там пахнет.
Как ни уверял его эмиссар, что тоже собирается на Украину, радист не поверил. Чтобы подбодрить Ореха, Дипломат сказал только:
– В подполье есть наши опытные кадры, на них можно положиться.
…Теперь он имел возможность лично проверить правдивость этого утверждения. В конце концов, на западе начинали в этом сомневаться. Когда приходила информация из-за «зеленого кордона» – так оуновцы называли границу с СССР, – первым вопросом было: «Как там, что-нибудь еще есть?» Заинтересованные лица, связанные с американской разведкой, упорно искали факты про «борющуюся Украину». И разведка требовала, чтобы националистическая пресса освещала дело так, словно борьба усиливается.
Кроме того, американцев интересовали перемены, происшедшие в СССР за последние годы. Поэтому Дипломат получил задание собирать информацию о жизни и быте советских людей. Эти данные были нужны для соответствующей подготовки новых агентов.
Легализоваться эмиссар не мог, разыскивать оуновцев, адреса которых получил от Гриньоха, тоже не решался – слухи про явку с повинной многих бывших националистов дошли и до Западной Германии, где свили себе гнезда разные антисоветские организации. Оставалось одно: верить в способности руководителей подполья и рассчитывать на их помощь.
«Не торопитесь устанавливать контакты, – снова вынырнуло в памяти предостережение их инструктора. – Чаще всего провалы случаются при первой встрече с представителями подполья. Не теряйте бдительности: чекисты могут напасть на ваш след и постараются устроить вам ловушку».
Теперь резидент дорого заплатил бы за самую ничтожную информацию о друге «П»…
Шпион действовал спокойно, расчетливо. Некоторое время издали следил за белым каменным крестом, под которым был тайник для переписки. Потом спустился в овражек, вынул пистолет, прислушался. Вокруг царила тишина. Несколько успокоившись, он спрятал оружие в карман.
Оставалось сделать небольшой крюк, чтобы приблизиться к пункту связи с другой стороны.
Низиной он миновал заросли шиповника, перепрыгнул через канаву. Дальше, за перелеском, виднелась проселочная дорога, освещенная луной. Поту сторону дороги стоял крест. Почти вплотную к нему подступала рощица белоствольных берез.
То ли расстояние до пункта связи было еще довольно большим, то ли успокоительно действовала погожая ночь, но эмиссар шагал вперед, почти не прячась. Вдруг сзади зашуршало, и на спину навалилось что-то тяжелое, пригнуло к земле. Руки выкрутили назад. Кто-то крепко связал их веревкой.
Незнакомцев было четверо. Они молча ощупали карманы Дипломата, обезоружили его и повели в лес, в противоположную от бункера сторону.
Минуты ожидания тянулись медленно. Мужчина в сером сардаке [23]23
Сардак – верхняя теплая суконная одежда (укр.).
[Закрыть], солдатских галифе и кирзовых сапогах выходил на шоссе всякий раз, как только появлялась машина со стороны Рогатина.
В этот ранний час Галич еще спал, поэтому урчание мотора доносилось до колодца на седьмом километре от города особенно явственно. Мужчина проводил взглядом грузовик и снова побрел к трассе, где, погасив фары, только что остановилась легковушка.
Открылись дверцы, из машины вышли двое. Прихватив пустое ведро, направились к колодцу.
– Что стряслось, Микола? – спросил Кротенко Мамчура, когда тот провел чекистов за песчаную насыпь.
– Срочная информация, и весьма важная…
– Ну что ж, рассказывайте, – попросил Тарасюк.
– Вскоре после нашей встречи под «страшным дубом» Песня связался с парашютистом, о котором вы, товарищ полковник, рассказывали мне, – начал Микола. – Десантников оказалось двое. Они, видно, набрались страху и всячески оттягивали встречу. Песне это надоело. Он приказал боевикам выследить гостей, устроил засаду. На следующий раз к пункту связи эмиссар пришел один. Его схватили и привели к Песне. И что бы вы думали? – усмехнулся Микола. – Он оказался моим старым знакомым, можно сказать, «крестным» отцом. Это тот самый бывший учитель Михайло Ильчишин, который втянул меня в организацию националистов. О нем я рассказывал вам, товарищ полковник, еще там, под Берлином. Как обрадовался он, увидев меня! Обнимал, целовал, хвалил, что я сохранил верность ОУН. А на следующий вечер мы посетили его бункер. Он был в плохом состоянии, поэтому Ильчишин переселился ко мне в бункер. Песня возражать не стал. Даже больше: приказал Бегунцу и своим боевикам расширить центральное помещение за счет маленьких «комнат» и улучшить вентиляцию.
– Куда Песня поселил радиста? – спросил Кротенко.
– Тот живет в бункере с двумя боевиками.
– А два других?
– Вместе с Песней.
– Значит, вы остались с Бегунцом и эмиссаром?
– Да. На этом настаивал Ильчишин. Теперь нас девять человек.
– Простите, Микола, – перебил полковник. – Почему вы назначили нам встречу возле Галича, а не там, где всегда?
– Песня приказал немедленно отнести почту на пункт связи в район села Зеленое – это за Перечинском – и вернуться назад не позже, чем через семь дней. Ну, а Галич мне по дороге.
Майор посмотрел на полковника. Тот качнул головой, как бы что-то подтверждая, потом спросил:
– А что в этой почте?
– Скорее всего информация об эмиссаре. Ну это можно проверить.
Микола достал из-за подкладки пиджака склеенный по краям листочек бумаги и протянул Виктору Владимировичу. Тот передал Кротенко.
– Сейчас посмотрим, – сказал Петро Федорович и пошел к машине.
Вскоре он вернулся.
– Не тревожьтесь, Микола, – успокоил Мамчура майор, вручая почту. – Работа чистая. Националисты ничего не заподозрят. Песня уведомляет адресата, что из-за границы прибыл эмиссар с радистом. Рация у них неисправна. Предлагает зиму подержать гостей у себя, а весной постарается переправить их в краевой провод.
– Итак, Микола, у вас будет время поработать с эмиссаром, – подытожил Тарасюк. – Постарайтесь разузнать о его задании как можно больше. И еще одно: возможно, на пункте связи вы найдете какую-то информацию для Песни. Сможете прочитать шифровку?
