Текст книги "Операция без выстрела"
Автор книги: Владимир Орленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– А более подробно вы можете рассказать о встрече Гриньоха с Паппе?
– Господин полковник! Вы от меня требуете невозможного. Воспроизвести разговор Гриньоха с Паппе я не могу, так как не был при этом. Могу только по памяти сообщить о документе, который я читал, о результатах их разговора.
– Пожалуйста!
– Была еще одна встреча в Станиславской области, название района не помню. Из документов, которые мне приходилось читать, на всех встречах – а они в дальнейшем проходили во Львове – Гриньох каждый раз не уставал заверять, что ОУН делом докажет свою верность великой Германии.
– Кто уполномочивал Гриньоха давать такие обещания?
– Руководители ОУН и УПА.
– Вы в этом уверены?
– Безусловно. На очередной встрече во Львове, которая состоялась в конце марта, Гриньох заявил гауптштурмфюреру, что руководители ОУН и УПА возлагают большие надежды на дальнейшее сотрудничество с полицией и СД. Националисты просили, чтобы немцы снабжали их оружием, боеприпасами и взрывчаткой по всем правилам конспирации, иначе Советам станет известно о предательстве отрядов УПА и их связях с нацистами, и тогда не будет возможности пополнять рекрутами отряды УПА и мобилизовывать людей в дивизию СС «Галиция». Во время встречи с оберштурмфюрером СС Витиской [20]20
Руководитель управления полиции безопасности и СД «дистрикта Галиция».
[Закрыть]Гриньох сказал, что националисты будут выдавать полиции и СД дезертиров из дивизии СС «Галиция».
– Какие еще вопросы затрагивал Гриньох в беседах с фашистскими руководителями?
– Предлагал создать в Галиции тайники – склады оружия и боеприпасов для подрывной деятельности УПА на территории западных областей Украины.
– Какие практические действия разворачивали бандеровцы?
– Мне приходилось читать донесения, но без карты я не смогу назвать районы, где действовали отряды УПА.
Полковник развернул на столе карту.
– Операции проводились вот тут: в Луцке, Ракитном, Березном, Гоще, Клевани, Деряжном, Вербе. Особенно активизировали работу бандеровцы.
В начале мая 1944 года во время свидания Гриньох уведомил Паппе, а тот – Берлин, что оуновцы захватили группу советских парашютистов, сброшенных в немецкий тыл по заданию Красной Армии.
– Что сделали бандиты с десантниками? – спросил Тарасюк.
– Из документов мне известно, что их передали в руки полиции безопасности рейха. Такая операция была проведена 9 или 10 мая 1944 года под руководством самого Гриньоха.
– Вы лично виделись с Гриньохом?
– Да, он еще раньше был у меня на связи как агент гестапо, потом им занимался Димг. Об этом я узнал после приезда из Парижа. Когда мы вышли от группенфюрера Мюллера, Димг пригласил меня к себе. По дороге разговорились. Он сказал, что не раз встречался с Гриньохом и хорошо его изучил. «На таких мы можем полностью положиться, – уверил меня Димг, – потому что эти люди способны выполнять любые поручения».
…Во время одной из встреч на конспиративной квартире во Львове, когда речь зашла о религии, Димг полушутя, полусерьезно спросил Гриньоха:
– Как священник вы не боитесь греха, Гриньох, выступая под чужим именем? Вы же обманываете не только людей, но и бога.
– Положение, в котором мы с вами оказались, господин генерал, настолько щекотливо, что оправдывает самое ужасное святотатство, – ответил Гриньох. – Да и кто теперь может разобраться, где дело праведное, а где неправедное? Сам господь бог этого не знает. Чтобы предотвратить опасность, нависшую над нами, я, не колеблясь, стал бы пособником самого дьявола.
– Не веруете вы в бога, – бросил Димг.
– Хе-хе? Вы, господин генерал, конечно, знаете, что самые ярые атеисты – люди, которые учились в духовных семинариях и академиях, – и Гриньох рассмеялся. – Ваш покорный слуга, – он постучал себя пальцем в грудь, – учился не только в семинарии. Если хотите знать, моим богом была и есть сила, перед которой ничто не устоит. Боже, как побеждали воины Великой Германии! Вот это бог! В этого бога я верю твердо…
– Ну что ж, тогда мы с вами верим в одного бога, – и Димг тоже расхохотался.
– Чем вы занимались потом? – спросил Тарасюк Алленберга, когда он закончил рассказ о встрече Димга с Гриньохом.
– Принимал участие в создании школ, где готовили шпионов и диверсантов. С этой целью побывал в Кракове. Туда по указанию Мюллера в конце 1944 года прибыл Бандера. Он лично проверял курсантов перед их засылкой в советский тыл.
– Послушайте, Алленберг, – перебил полковник, – на допросе вы упоминали об аресте Канариса. Что вы можете сказать о событиях в абвере?
– Адмирала отстранили от руководства военной разведкой, и абвер подчинили главному управлению имперской безопасности. По распоряжению Гиммлера весь подрывной сектор вермахта возглавил штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. Он получил все досье зарубежных разведчиков и агентов.
– Скорцени встречался с ними?
– Если и встречался, то только с националистическими руководителями. Знаю, что в апреле 1944 года он беседовал с ними о подрывных действиях против советских войск. В то время я уже вернулся в Берлин. В беседе от гестаповцев приняли участие начальник управления по делам военнопленных обергруппенфюрер СС Готлиб Берг, штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени и «знаток» России Теодор Оберлендер. Националистов там представляли Бандера, Стецко и еще несколько заправил. На той встрече был разработан широкий план диверсий и убийств, который должны были осуществить оуновцы на территории Украины.
– Разве после разгрома гитлеровцев под Сталинградом националисты еще на что-нибудь надеялись? – поинтересовался Тарасюк.
– Думаю, надеялись на вооруженное столкновение вашей страны с союзниками. К этому времени националисты уже имели контакты с их разведками.
– А как на эти контакты реагировали немцы? Ведь господа из ОУН присягали на верность свастике.
– Неблагодарность всегда оскорбительна, герр полковник. Но что мы могли поделать? Правда, когда мельниковцы развернули свою деятельность в Южной Америке, Мельника с несколькими его помощниками вызвали в Берлин и сурово предупредили.
– А бандеровцы?
– Все националисты в конце войны ориентировались на США, в том числе и бандеровцы…
После допроса Алленберга полковник Тарасюк проговорил в раздумье:
– Придется еще поработать нашему брату на освобожденных землях. Но я уверен, оуновские бандиты недолго будут гулять по украинской земле.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Путь Мамчура на Родину был не коротким. И все-таки наступил счастливый час возвращения.
Миколу встретили сразу же после прибытия эшелона во Львов. В вагон вошел капитан и зачитал имена солдат, которых выделили для вспомогательных работ на железной дороге. Среди них оказался и рядовой Москва. Сокира и Горлорез в тот же вечер уезжали дальше, в один из госпиталей Крыма.
Капитан, не теряя времени, выстроил бойцов в две шеренги, распределил между ними обязанности, и, когда Микола последним по списку отметился в комендатуре, дежурный указал ему на соседнюю комнату:
– Зайдите, там вас ждут.
За столом сидел плотный человек в штатском.
– Петро Федорович Кротенко – сотрудник управления государственной безопасности, – представился он и подошел к Мамчуру, крепко пожал ему руку: – С возвращением, Микола! Не приглашаю садиться, потому что задержимся здесь ненадолго. Только один вопрос: вы договорились с Сокирой о месте встречи?
– Да, он будет искать меня через комендатуру.
– Идея ваша?
– Этот вариант предложил Сокира.
– Тем лучше. Но, ясное дело, до возвращения Сокиры мы поработаем. Для вас приготовили подходящее помещение. Там и будем встречаться. Ну, а теперь айда в машину!
С вокзала они поехали в центр города. Микола с интересом рассматривал послевоенный Львов. Кое-какие покалеченные дома были уже отремонтированы, работали магазины, кинотеатры. По улицам хлопотливо шагали люди, одетые во что попало, чаще всего – в поношенную полувоенную одежду. Попадались и крестьяне в разноцветной национальной одежде с сумками и плетеными кошелями.
На перекрестке Кротенко сбавил скорость и, глянув на Миколу, спросил:
– Как настроение у ваших знакомых? Может, приметили кое-какие изменения?
– Да, изменения есть… – Микола на минуту задумался. – В пути, когда эшелон минул Варшаву, начальство стало уточнять данные о раненых. И, представляете, Горлорез назвал свое настоящее имя! Сослался на то, что его, мол, не так оформили под Берлином. Теперь он Мартын Голинец. Дал домашний адрес, сведения о родителях.
– Для дела это имеет значение, – отметил чекист. – А каково настроение у Сокиры?
– В подполье он не рвется, однако на связь с УПА пойдет, хотя бы для того, чтобы дойти до всего собственным умом и тогда уже сделать выбор.
На окраине города машина свернула в переулок, вымощенный каменными плитами. Остановились метров через двадцать, вышли. Кротенко отворил калитку, пропустил Мамчура во двор и показал на островерхий двухэтажный домик, который выглядывал из зелени яблоневого сада.
– Ну как, нравится? Тут отдохнете, наберетесь сил. Ничто так не укрепляет, как свежий воздух и хорошее настроение!
Они поднялись на второй этаж и застали там невысокого щуплого человека лет пятидесяти с сединой на висках.
– Знакомьтесь, это Микола, – представил Кротенко Мамчура. – А это Кость Семенович, хозяин усадьбы. Он даст вам, Микола, штатскую одежду, чистое белье, покажет, где библиотека, столовая, ванная. Словом, за всем, что вам нужно, обращайтесь к нему и никуда не отлучайтесь. Приведите себя в порядок, отоспитесь. Я приеду завтра, и, наверное, не один. Разговор будет долгим.
Петро Федорович энергично потряс руку Миколы и зашагал к выходу.
Хозяин оказался человеком остроумным и веселым. Рассказал, что даже на фронте, когда ходил в разведку или за «языком», не мог удержаться от шуточек. Он принес Мамчуру все, что нужно, и спустился вниз, на кухню.
Умывшись, побрившись и переодевшись, Микола почувствовал себя наконец в форме. Он удобно устроился в мягком кресле, закрыл глаза. И сразу вокруг все загудело, загремело, задребезжало, в темноту метнулась железнодорожная колея, почудились знакомые голоса. А потом, когда взошло солнце, эшелон остановился. «Варшава», – громко объявил кто-то сзади. Ему возразил голос Сокиры: «Нет и не будет Варшавы – одни камни остались. Столицей сделают другой город. Может, Краков?»
«Наши города тоже разрушены, но люди оттуда не уйдут, – вслух рассуждал Мамчур. – Расчистят изуродованные кварталы, вместо старых построят новые». – «Не успеют, – пробираясь по вагону и прихрамывая, бормотал Сокира. Где-то на руинах боевик споткнулся, повредил колено. – В сорок четвертом нам говорили: если Германия проиграет войну, ее продолжат американцы и англичане». – «Нет, не посмеют. В мире многое переменилось. Это, наверное, понимают за границей и там, в подполье. А может, подполья уже нет?» – «Посмотрим. Установим связь, разберемся в обстановке…»
Вдоль железнодорожного полотна замелькал лес. Вокруг тишина, и только колеса выстукивают на стыках рельсов…
Микола открыл глаза, огляделся. Окна комнаты были закрыты шторами. Видно, наступил вечер, Стол мягко освещался лампой. В кресле напротив с книгой на коленях сидел Кость Семенович.
– Простите, не заметил, как задремал, – смущенно сказал Мамчур. – На фронте я был покрепче.
– Не стоит извиняться, голубчик, – оторвался от чтения хозяин. – Поздняя пора. Перекусите на кухне и ложитесь спать. Моя комната рядом с вашей. Распорядок у меня как в армии: подъем в семь утра.
Мамчур проснулся от натужного стона, который донесся то ли со двора, то ли из коридорчика. Прислушался, потом осторожно отворил дверь. Сомнений не было: этот натужный звук, смешиваясь с лязганьем, исходил из соседней комнаты. Творилось там что-то подозрительное, будто кого-то лупцевали. Микола встревожился. Минуту поколебавшись, рванул на себя дверь. Спиной к нему с эспандером в руках стоял Кость Семенович. Мелко вибрируя, позвякивали натянутые пружины.
– Доброго здоровья! – провозгласил хозяин, даже не оглянувшись. – Как спалось, дружище? – И только полуобернувшись и заметив растерянное лицо постояльца, улыбнулся: – Видно, плохой сон приснился на новом месте?
– Чтоб вас бог любил! – с облегчением вырвалось у Миколы. – Разве можно так пугать с утра пораньше?! – Он сладко потянулся и добавил, зевая: – Роскошно живете, милый хозяин.
И вправду, спортивный инвентарь был хоть куда: гири, гантели, небольшая разборная штанга на резиновом помосте. Мамчур подошел ближе к раскрытой балконной двери, набрал в легкие свежего воздуха и схватился за гирю. Когда она, оторвавшись от пола, взлетела в воздух, перевернулась несколько раз и снова оказалась в крепкой Миколиной руке, Кость Семенович только причмокнул:
– Похвально, голубчик. Сразу видно спортсмена.
– Что вы! – махнул рукой Мамчур. – Спортом никогда не занимался. Это все, чему я успел научиться в запасном полку.
– Ничего, наверстаете, – уверил Кость Семенович. – Физические данные у вас хорошие. Начнем занятия с сегодняшнего дня. Это тоже входит в наш распорядок. Но смотрите, чтоб не переборщить. Тут надо постепенно, с умом…
Окончательно проснувшись, Микола завозился у снарядов. Зарядка длилась, может быть, с полчаса. Потом вдвоем они убрали комнаты, до блеска натерли пол в коридоре. Чувствуя приятную усталость, Мамчур вымылся, побрился, надел приготовленную одежду. В белоснежной, тщательно отглаженной рубашке и сером пиджаке с широкими лацканами он выглядел львовским франтом предвоенных времен, отметил не без юмора Кость Семенович во время завтрака.
Часы показывали девятый, когда зазвенел звонок.
Мамчур открыл дверь. У крыльца стоял мужчина в штатском. Сзади – Петро Федорович. Микола посторонился, пропуская гостей и отвечая на приветствия, поднялся следом за ними на второй этаж. Расположились в библиотеке.
Коллега Петра Федоровича был старше него годами, да, видно, и по званию. Хмурый взгляд из-под черных лохматых бровей смягчала разве что голубизна глаз, подходящих скорей мечтателю, чем чекисту. Бритое лицо рядом с загорелым лицом Кротенко казалось бледным. Соединение внешней суровости и мягкости поведения настораживало Мамчура. Он пытался наперед угадать, кто из двух посетителей будет определять суть нынешнего разговора.
Петро Федорович раскрыл папку. Его коллега вынул оттуда несколько газет, полистал их и перевел взгляд на Мамчура:
– Как вы расцениваете наши с вами отношения? – спросил, глядя прямо в глаза.
– Об этом я не думал, – ответил Мамчур. – Такая беседа состоялась под Берлином, в отделе контрразведки, и я считал… – Он смутился, опустил голову. – Там поверили в мою искренность…
– Вы не так меня поняли. Я имел в виду другое: почему вы согласились на предложение полковника Тарасюка помогать нам? Давайте внесем ясность. Вы не в безвыходном положении. Высшие партийные и государственные органы республики гарантируют абсолютное прощение Родины тем участникам ОУН, которые порвали с националистами и стали жить, как все люди. Такая гарантия относится и к вам. Наши поручения будут очень ответственны и опасны. Поэтому, прежде чем соглашаться, все взвесьте и уже тогда делайте выбор. Поймите, никто вас не заставляет, рискуя жизнью, помогать органам государственной безопасности. После демобилизации из армии можете устраиваться на работу или будете продолжать прерванное войной учение.
Лицо чекиста было суровым, и только глаза оставались доброжелательными.
– Может быть, раньше, после явки с повинной, я выбрал бы более легкий путь, – откровенно сказал Мамчур. – Но я видел мир глазами солдата, разобрался в своих ошибках, возненавидел то, что вдалбливали мне с детства. Национализм стал моим лютым врагом. Я хорошо знаю повадки этих одуревших от крови банд! По жестокости ОУН превзошла иезуитов средневековья. Подчиненные строгой дисциплине, ее участники добровольно не сдадутся, каяться в своих преступлениях тоже не станут.
– Погодите, Микола, – вмешался Кротенко и обратился к своему коллеге в штатском: – Позвольте, товарищ полковник, объяснить Мамчуру положение дел на Украине.
Получив разрешение, Петро Федорович продолжил:
– За время вашего отсутствия, Микола, тут произошли большие перемены. По селам организовали группы охраны общественной безопасности и, несмотря на террор палачей из СБ, громят оуновские шайки. В подполье остались в основном те, кто служил оккупантам: бывшие полицаи, эсэсовцы.
– Обращение партии и правительства республики к членам бандитских шаек дало хорошие результаты, – отметил полковник, начальник областного управления государственной безопасности. – Только за декабрь прошлого и десять дней января этого года на Львовщине пришло с повинной полторы тысячи человек. А вы, Микола, говорите: «Оуновцы добровольно не сдадутся и каяться в преступлениях не станут». Уже каются! Ознакомьтесь, будьте добры, с материалами газет за июнь. – Полковник протянул свежий номер. – Видите? Пятнадцать националистических банд опубликовали «Слово бывших бандеровцев», в котором разоблачают руководящую верхушку ОУН. Бандитские атаманы, упорно боровшиеся против Советской власти, признают свою обреченность. Остатки националистических банд тают, их члены отказываются от контрреволюционной деятельности. Не все, конечно. Против социалистического строя ведут бешеную борьбу бывшие фашистские подручные, запятнанные человеческой кровью. Враг жесток, коварен. По приказу руководителей УПА в подполье идет чистка. Иначе говоря, закоснелые бандиты, которые не могут рассчитывать на помилование, ликвидируют всех ненадежных. Вот с каким противником вам придется встретиться, Микола. Постоянный риск, проверки…
Полковник закурил, медленно прошелся по комнате.
– Так как, не отказываетесь вернуться в подполье? – спросил он Мамчура.
– Не отказываюсь, – твердо ответил Микола. – Пускай проверяют, сколько угодно. Мне прятаться нечего. Чернота погиб. А без него мы не смогли бы установить контактов за линией фронта. Потом – эшелон с ранеными, возвращение на Украину, дезертирство, переход на нелегальное положение. Значит, выход один: искать связи с подпольем.
– И вправду логично, – оживился Петро Федорович. – Не идти же с повинной тому, кто был в референтуре связи самого Романа Шухевича!
– О бывшей Миколиной должности остается только мечтать. А если серьезно, на что вы можете рассчитывать?
– Это зависит от того, в чьи руки попаду.
– Что-нибудь имеете в виду?
– Пока ничего конкретного.
– А может, стоит воспользоваться бывшими связями в Каменка-Бугском районе?
Максим Петрович Соколюк – а это был он! – подмигнул Кротенко, имея в виду Катерининого свекра, потом добавил, обращаясь к Мамчуру:
– В том районе у вас есть знакомые?
– Где-то там наша группа пряталась в бункере перед выходом в полевой военкомат. Задержались ненадолго, поэтому, кроме проводника, который принес документы, и поставщика харчей, никого не видели.
– Опишите их внешность, – попросил Кротенко и сразу же из описания понял, что проводник и свекор – один и тот же человек.
– О том, что делать со свекром, посоветуемся позже, – сказал полковник Соколюк. – Давайте хотя бы приблизительно наметим путь Мамчура и Сокиры в подполье.
– Лучше всего начать с Золочевщины, – оживился Микола. – Там у нас есть организационные связи, хорошо знаем местность.
– Пожалуй, – согласился Соколюк. – Вы рискуете, вам и решать. – Полковник глянул на часы: – Мне пора. А вы, Петро Федорович, продумайте, как будете поддерживать с Миколой связь, разработайте коды для переписки, договоритесь о пунктах, где будете оставлять почту. Подготовку надо завершить дней за десять.
Следующая встреча Мамчура с полковником состоялась там же, в двухэтажном домике, через несколько дней. Тем временем Кротенко почти не отходил от Миколы, с дружеской пылкостью учил его премудростям разведывательной работы во вражеском стане, советовал, как лучше собирать и безопасней передавать ценные сведения и в то же время оставаться вне подозрений. Конечно, предусмотреть все трудности и опасности, которые могли ожидать разведчика, майор не мог, но надеялся, что его богатый опыт пригодится Мамчуру.
На прощальной встрече полковник Соколюк сидел допоздна. Велел Миколе быть осторожным, зря не рисковать.
– У вас будут десятки путей, и все-таки вы должны знать, хотя бы приблизительно, в каком районе вы находитесь, – твердил Максим Петрович. – И берегите себя. Не забывайте: дома остались родные, они нуждаются в вашей помощи.
– Домашние обо мне ничего не знают, – с печалью сказал Микола. – Писать письма с фронта зверхники запретили. А может, и лучше, что для родных я пропал без вести. Если бы они узнали, что я живой, и слухи об этом дошли до подполья, меня бы ликвидировали как ненадежного.
– Да, правильно, – согласился Максим Петрович. – Мы сохраним это в тайне и подумаем, как помочь вашим родителям.
Далеко за полночь полковник попрощался с Мамчуром. Обоим хотелось верить, что эта встреча не последняя.
На следующий день – пожатия рук, прощальные объятия. С отцовской грустью проводил Кость Семенович Мамчура до ворот. На улице в машине его ждал Кротенко. Майор предупредил Миколу, что во Львов вот-вот прибудет Сокира.
Склонившись над запиской, Петро Федорович невольно вспомнил последнюю беседу с Мамчуром:
– Донесения разведчика должны быть сжатыми, ни одного лишнего слова, абсолютная достоверность фактов…
Но письмо, найденное в пункте связи, не отвечало обозначенным требованиям.
– Ну что там? – спросил полковник, оборвав невеселые раздумья Кротенко.
– Первая весточка от Миколы, – доложил майор. – Позвольте зачитать?
Максим Петрович сам взял в руки лоскуток пожелтевшей бумаги, пробежал глазами написанные карандашом строчки:
«Долго лечился, поэтому только недавно проведал соседа. Принял меня гостеприимно. Его отца не видел. Говорят, что где-то в Карпатах его покусали пчелы. Брат пока не пьет, но поглядим, как будет дальше. Сосед приютил в своей хате, потому что своей еще не имею. Увлекается он песней. Надо, наверное, готовиться к свадьбе».
– Расшифруйте, – попросил полковник.
Кротенко открыл свой блокнот и прочитал:
«Долго добирался, поэтому только недавно попал к референту связи. Отнесся ко мне с доверием. Дениса, окружного проводника на Золочевщине, не видел. Говорят, погиб где-то в Карпатах. Сокира пока не проявляет своих намерений, посмотрим, как поведет себя дальше. Референт связи поместил меня в своем бункере, потому что отдельного еще не имею. Его хочет забрать к себе Песня. Надо, наверное, готовиться к операции».
– Есть над чем поломать голову, – вздохнул начальник управления, подчеркивая отдельные слова в Миколином послании. – А хуже всего то, что мы не знаем, где именно находится Мамчур и референт связи.
– Да, об этом можно только догадываться, – согласился майор. – Записка лежала в пункте связи-2, неподалеку от села Зозуля.
– А кто скрывается под кличкой Песня? Это вам известно?
– Один из руководителей ОУН – Полтава. Возглавляет технический центр. К сожалению, информация о нем у нас еще неполная.
– Что ж, и за это Мамчуру спасибо, – сказал полковник, возвращая Кротенко Миколино письмо. – Пусть немного осмотрится, привыкнет к обстановке. Видно, нелегко ему там приходится.
– Как быть с операцией, товарищ полковник? – спросил майор.
– Готовьте людей, – ответил Соколюк. – И ждите Миколиного сигнала.
Через две недели Петро Федорович получил новую записку, оставленную на том же пункте связи:
«Свадьба откладывается, хворал жених. Я тороплюсь. Сестра объяснит все подробней».
Кротенко объяснил Миколино послание Соколюку:
– «Жених» – эсбист окружного провода Данила, а «сестра» – пункт связи-3, – сказал Петро Федорович. – Из-за отсутствия эсбиста операция откладывается.
– Вы проведали «сестру»? – на ходу осваивая терминологию, поинтересовался полковник.
– Да, но проверка этого пункта связи ничего не дала. Видно, Мамчур не смог им воспользоваться.
– Жаль, – покачал головой начальник управления. – А как люди, которые будут принимать участие в операции?
– В полной готовности, – ответил майор. – Слово за Мамчуром.
Следующее сообщение, которое пришло в начале августа, тоже не стало ожидаемым сигналом. Микола писал, что у него все в порядке, он перешел в распоряжение Песни. Сокиру куда-то забрали, и он боится, что тот обнаружит свои настроения. Просил наведываться к пункту связи-3.
Прошло еще несколько дней, и вот наконец долгожданная информация:
«Собираются гости. Приглашаем на свадьбу 13 числа. Приезжайте обязательно. Меня не застанете – я отправляюсь на похороны».
На пункте связи-3 нашли схему расположения бандитов. Они сосредоточивались в Подкаменском районе [21]21
Теперь Бродовский район.
[Закрыть], на хуторе Погорелое, который прилегал к балке Гнилая Липа.
Когда план операции был утвержден, чекисты с «ястребками» и пограничниками сосредоточились неподалеку от Подкаменья.
К вечеру приехал Кротенко. Начальник райотдела государственной безопасности майор Коваленко доложил, что уже проведены маневры с целью усыпить бдительность бандитов, которых пособники могли предупредить о сборе чекистов. Чтобы сбить с толку врага, еще днем несколько машин двигалось в Подкаменье по дороге на Броды. Остановились на хуторе Зенки возле магазина. Лейтенант Воронюк спросил людей, которые стояли в очереди, как лучше проехать на Шумск.
– У нас есть сведения, – продолжал Коваленко, – что местный продавец связан с националистами. Мы приберегли его именно на такой случай. Оуновец передаст бандитам, будто чекисты подались в Шумские леса, и националисты этой ночью не будут нас ждать. С наступлением темноты машины другой дорогой вернутся на место.
– Это хорошо, – похвалил действия коллеги майор Кротенко. Он чиркнул спичкой, глянул на часы. – Пора двигаться, ведь до хутора не ближний свет.
Машины с бойцами проехали километров двадцать и остановились в заранее условленном месте. Люди вышли из машины, построились в колонну. До хутора осталось километров десять. Путь пролегал лесом, который охватывал Погорелое и тянулся далеко на север.
С Карпат подул влажный ветер, где-то загремело. Черные тяжелые тучи проглотили луну, и стало темно. Но проводник уверенно вел колонну сквозь лесные заросли, минуя неудобные для перехода места.
Когда бойцы, не останавливаясь, одолели половину пути, начался дождь.
– Еще далеко? – спросил проводника Кротенко.
– Километров пять. Не больше часа ходу.
При вспышках молний они спустились в лощину, пробрались низом, но и здесь донимал ветер. Наконец дождь превратился в ливень. Гроза крепчала, тяжелые струи больно секли лицо.
– Промок до нитки, – пожаловался майору лейтенант Воронюк.
– Ничего, не сахарные, не растаем, – бросил Коваленко и добавил, обращаясь к «ястребкам»: – Придем на место – согреемся. Ночка будет горячая.
Разбушевавшаяся стихия понемногу утихала. Тучи, словно черная отара, подхлестнутая невидимым батогом, мчались на Погорелое и дальше. В небе между крутыми барашками облаков, посеребренными лунным сиянием, вдруг вспыхнули звезды, и величественный, словно храмовый, свод леса загудел перезвонами – срываясь с вершин деревьев, сыпались на листья тяжелые капли.
– До Погорелого теперь рукой подать, – улыбнулся проводник.
Остановившись у околицы, бойцы стряхивали с промокшей одежды зеленый мох, сдирали скользкие бороды лишайников, готовили к бою автоматы. Кротенко уселся на пенек и развернул схему. Один за другим подходили командиры групп, получали задания и расходились по местам. Тем временем «ястребки» и пограничники окружали хутор.
В эту раннюю пору, когда гасли на небе звезды, а на востоке занимался рассвет, бандиты и не подозревали об опасности. После ночной бури Погорелое еще спало.
Но вот скрипнула дверь крайней от леса хаты. На двор вышел мужчина, потянулся, махнул рукой на тын, где стрекотала сорока. Птица захлопала крыльями и исчезла в зарослях. Мужчина оглянулся, зевнул, потом, шлепая по глине босыми ногами, зашагал к риге. Минут через десять он вышел оттуда. И не один. На подворье ввалилась ватага заспанных, обросших щетиной людей. Они следом за хозяином направились в хату.
То тут, то там на хуторе заскрипели двери, залаяли собаки. Из центра села уже доносились приглушенные голоса, когда в противоположном конце Погорелого прозвучала автоматная очередь. И сразу же завязалась горячая перестрелка. Бандиты, которые останавливались на ночлег по дворам, заметались, над головами у них засвистели пули. Бой разгорался с каждой минутой и вскоре, словно пожар, охватил весь хутор.
Ударные группы «ястребков» прицельным огнем выметали оуновцев из крестьянских усадеб. Националистическая мелочь, на которую надеялась охрана вожаков, кинулась врассыпную. Отбиваясь гранатами, вожаки стали отходить за околицу, которая граничила с балкой. Видно, хотели спуститься глубоким оврагом вниз и там, дав отпор преследователям, исчезнуть в лесных зарослях. Однако головорезы просчитались. Они наткнулись на группу майора Коваленко и были вынуждены принять бой на открытой местности.
Остатки одной из банд угрожали прорывом на другом конце хутора, но не выдержали натиска «ястребков» и откатились назад. В перелеске их настигла ударная группа. Оказавшись в безвыходном положении, оуновцы сдались.
Тем временем в центре окруженного Погорелого продолжалась перестрелка. Она то утихала, то разгоралась с новой силой. Потом из хаты, окруженной садом, повалил густой дым. Он стелился по хутору в направлении балки Гнилая Липа.
Расчет бандитов, засевших в риге, был прост – под прикрытием дымовой завесы покинуть место боя и незаметно добраться до оврага, чтобы таким образом выскользнуть из окружения. Как только они отбежали от хаты, крестьяне, забыв про стрельбу, бросились гасить пожар. В ход пошли ведра с водой и песком, на соломенную крышу полетели комья мокрой земли.
– Горит, людоньки, помогите! – заломив руки, отчаянно голосила женщина.
– Воду давайте, воду! – кричал хозяин, обращаясь к «ястребкам», которые, разобравшись в обстановке, припустили туда, где тарахтели автоматные очереди.
Бандиты нарвались на засаду Коваленко. Перекрывая грохот пальбы, взорвалось несколько гранат, и в тишине, которая вдруг нависла над перелеском, прозвучал голос лейтенанта Воронюка:
– Сдавайтесь! Оказывать сопротивление бессмысленно. Всех перебьем, как бешеных собак…
В ответ из кустов заговорил автомат, воздух рассекли пистолетные выстрелы. Одна из пуль попала в предплечье Коваленко, но он, сцепив зубы, продолжал стрелять в оуновцев.
На подмогу бойцам Коваленко пришли «ястребки» и взвод пограничников. Потом подоспел со своей группой майор Кротенко. Окруженные бандиты побросали оружие и подняли руки. Лейтенант Воронюк с несколькими «ястребками» повел их в центр села к месту сбора.
Под липами на длинных бревнах пристроились раненые бойцы. Убитых уложили на телеги и отправили на хутор Зенки, где находились машины.
