Текст книги "В поисках свободы (СИ)"

Автор книги: Владимир Кабаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Замечу, что таких ландшафтных садов в Англии много. И в Уэльсе, и в Шотландии, и на Юге страны. Сады с местными особенностями ландшафта и флоры, каждый по своему замечателен.

В семь часов вечера выехали из сада и словно осиротели.

Мир чудесных деревьев и волшебных цветов остался позади. Началась обычная, летняя зелено-лесистая, автомобильно-дорожная жизнь...

Постскриптум: Не советую посещать сад легко возбудимым и экзальтированным особам ибо, после общения с чудом, обычная жизнь невыносима!

Лондонский ботанический сад в Кью.

Если вы за один день собираетесь побывать в джунглях Амазонки, в полупустынях Мексики, в Индии и прочих экзотических местах, то в Лондоне это вполне возможно. Надо всего– лишь купить за восемь с половиной фунтов билет в Лондонский ботанический сад и отправиться туда пораньше, эдак часиков в десять, чтобы успеть всё осмотреть и ознакомиться с тамошними чудесами...

Но обо всём по порядку...

Переехав через Темзу с левого берега на правый, помотавшись какое-то время по параллельным улочкам, мы наконец высадились на автостоянке у входа в Кью – так называется ботанический сад Лондона. Справа виднелось широкое пространство реки. Слева и впереди – деревья скрывающие под пологом чудеса современной цивилизации.

Купив билет с какими-то большими скидками: за членство моей жены в каких-то клубах и за то, что нашему сыну ещё не исполнилось шестнадцати лет – мы вошли внутрь и ознакомившись с планом сада, двинули направо.

Первое чудо – цветущие рододендроны!

Разноцветные, с цветами разной величины, от нашего сибирского, величиной с пятикопеечную монетку, до соцветий размером с детскую голову. И на каждом стволе табличка: как называется, откуда родом, с какого года в саду...

Я начал охать и ахать от восторга, бессвязно рассказывать о чудесных сиреневых, разного оттенка горах у нас в Сибири, покрытых кустами цветущего багульника – так, по-сибирски зовут рододендрон...

Но меня никто внимательно не слушал. Может быть потому, что это трудно представить, а может быть потому, что слышали об этом от меня уже много раз.

Мы живём вместе уже давно...

Пройдя чуть дальше, вышли на поляну с деревянными скамейками вдоль реки, текущей где-то внизу, под высоким берегом.

По берегу, между садом и водой шла прогулочная тропинка, по которой, в обе стороны шли гуляющие и ехали велосипедисты.

По неширокой реке, изредка, проплывали гребные лодки с загребными, громко командовавшими остальными гребцами...

Не торопясь, заварили кофе и чай кипятком из термоса и закусили бутербродами, заготовленными ещё дома...

День разгулялся.

Облака разошлись, растаяли под ярким солнышком. Над головами с интервалом в две минуты проплывали по небу пассажирские самолёты, немного похожие на громадных акул – недалеко был аэропорт Хитроу...

Чуть погодя, тронулись дальше.

Следующая достопримечательность – сосновый лес. Каких только сосен тут не было!

И длинно-хвойные с искривлёнными стволами, и могучие в два обхвата ливанские кедры, и наша сибирская красавица-сосна со стройным, золотистым стволом и гудящей под ветром пушистой кроной.

В ароматной чаще, стоял небольшой, уютный домик одной из многочисленных исторически известных королевских жён, которая видимо скрывалась здесь от суеты и сплетен двора.

"Лирическая, наверное была женщина" – позавидовал я...

Тут же, рядом с домиком была вырыта искусственная барсучья нора, по полутёмным коридорам которой, ползали радостные дети.

Внутрь норы, я залезть не рискнул – побоялся застрять, но сверху всё осмотрел и убедился, что нора как настоящая, только размерами в несколько раз больше.

Вспомнил тайгу в начале лета, яростный лай Лапки, мелькнувшего в норе приземисто упитанного барсука...

Сосняк вскоре кончился и среди крупных дубов, мы увидели китайскую пагоду, этажей в девять, высокую как башня, и потому, непонятно для чего, предназначенную.

– Как в ней жить то? – спросил я жену, но она на мой глупый вопрос не взялась отвечать и я успокоился...

Неподалёку, на невысоком холмике был разбит японский галечный, философский, как я его называю, "садик". (По-русски, это сад камней).

На самом деле, это несколько плоских, причудливо изогнутой формы площадок, покрытых светло-серой, ровной, мелкой галькой, "причёсанной" граблями.

По "берегам" этих "водоёмов" торчали камни с острыми краями похожие на скалы в миниатюре. Рядом, возвышался холмик, засаженный японскими цветами и деревьями, включая растительный символ Японии, дерево, вишню – сакуру.

На вершине холма стояли причудливые ворота – копия каких-то известных в Японии ворот, в половинную величину.

Я снова завздыхал, присел на лавочку, сосредоточился и "отлетел", на время перенесясь на волшебные, чудесные острова "Восходящего Солнца".

Ведь этот садик был для меня миром природы в миниатюре. "Причёсанная" галька – это вода. Острые камни – это приморские скалы. Деревья, трава и цветы – это леса...

Следующим чудом была теплица. Войдя в стеклянный дворец, мы попали в "тропики". Было влажно и жарко. Какие-то чудесные цветы, похожие не-то на амазонских попугаев, не-то на африканских бабочек, видны были на земле, на кустах, на деревьях.

Поднявшись по витой лестнице мы оказались над "джунглями", и сверху разглядывали причуды тропического леса: стволы в форме громадных бутылок, плоские листья, напоминающие по размерам лодки, кокосовые орехи, гирляндами висевшие на пальмах. Тут были и деревья какао, и кофе и цитрусовые и бамбук растущий по десятку сантиметров в день.

Спустившись в подвальное помещение мы наблюдали причудливой формы и разнообразных, ярких расцветок рыб и рыбок, морских ежей и коньков, крабов и спрятавшихся в песке одноглазых камбал, живущих в больших аквариумах встроенных в стены...

Вышли из теплиц, переполненные впечатлениями и взмокшие от тропической жары. – Да... Жизнь у них там в джунглях... Не позавидуешь!

Ну почему-же, коротко возразила мне жена. Люди ко всему привыкают...

В соседнем здании была представлена "Эволюция жизни".

...В начале была только лава, кипящая жидкая глина и сухой жаркий воздух. Потом появились какие-то ракушки и головастики. Ещё позже проросли леса и обнаружились гигантские и страшные динозавры, которые поедали эту зелень, а потом и друг друга. Позже, после внезапной катастрофы, они в один момент вымерли и через время появились новые травоядные и хищники, но уже поменьше и поприличнее.

– А где же Бог? – ворчал я вопросительно, но сын твёрдо знал, что Бога нет и только поглядывал на меня снисходительно. А жена как всегда отмалчивалась, зная, что если вступишь в спор, то греха не оберёшься...

Последняя стадия жизни началась совсем недавно, эдак пару, три миллиончиков лет назад, когда на планете появился "венец" природы – Человек...

На этом, панорама эволюции жизни заканчивалась и мы вышли на воздух.

Вокруг зеленела трава и деревья, светило яркое солнце, но я был взволнован и разочарован: – А как же насчёт цели жизни? Кто мне на это ответит? – возглашал я.

Но жена и сын ушли вперёд, а я тащился позади, вдыхая ароматы чудесных магнолий и жасминовых рощ...

Зрелище мексиканских полупустынь, с разного вида кактусами, меня немножко взбодрило и я представил себе свирепого Панчо Вилью в сомбреро, дико скачущего на взбесившейся лошади и размахивающего сабелькой...

Зато влажные тропики мне совсем не понравились и я был рад, когда мы выйдя из последней теплицы свернули к кафе...

Попивая горячий вкусный чай, я рассуждал о многообразии форм жизни, рассматривая стаю жирных, круглых, диких индеек из Северной Америки, пасущихся на лугу, перед кафе.

Когда сын предложил мне часть сливочного мороженного, я совсем размяк и согласился, что Кью – волшебное место.

День, между тем, клонился к закату...

Прохладные тени пересекли луговины и тропинки, по которым мы просто гуляли, обсуждая увиденное.

Некоторое время посидели на берегу пруда, заполненного тихой, маслянисто – блестящей водой. Вдоль берега плавали утки, гуси, лебеди, а к нам, как к хорошим знакомым, подскочила белочка, которую мы покормили с руки.

Сын, может быть первый раз по настоящему удивился, опасливо пытался погладить зверька, который безбоязненно вскочил к нему на колени в поисках пищи...

Заходящее солнце, серебряно-золотым пожаром, разлилось по поверхности пруда и мы уже просто отдыхали, каждый думая о своём. Людей почти не было видно вокруг и наступила вечерняя тишина...

На обратном пути я полюбовался громадным дубом, может быть самым большим и самым старым в Лондоне и его окрестностях, потом со вздохами прощаясь с этим земным чудом, вдыхал ароматы цветов и сирени, разные формы и виды которой, собраны на небольшой площадке...

С территории ботанического сада, мы уходили одни из последних. Усталый служащий у ворот, пожелал нам доброго пути и мы, усевшись в машину, поехали домой, через весь город; сидели и молчали, вглядываясь в полупустые улицы.

Солнце спряталось за стенами скучных домов и освещало прощальными лучами золотого заката стройно -высокие церковные шпили...

Чудесный день закончился...

Баттерси парк

Первый раз я побывал в Баттерси, несколько лет назад.

Тогда, здесь ещё жили олени в маленьком домике, на верху холма. Сегодня, домик есть, но оленей после ремонта куда -то увезли и остались только павлины, которые по осени, так пронзительно и печально кричат, видимо скучая по оленям...

Но сегодня весна, идёт мелкий прохладный дождик и весь парк просматривается из одного конца в другой.

А павлины молчат и непонятными, невообразимо причудливыми разноцветно-волшебными сооружениями, тихо сидят на ветках упавших деревьев, рядом с избушкой. Выяснилось, что они неплохо умеют летать и потому, взлетают на нижние ветки деревьев и даже перелетев через высокую ограду, гуляют вблизи от привычных мест.

Свои роскошные хвосты, они поменяли за зиму на новые и потому, невообразимо красивы и величественны, как заколдованные злым волшебником, сказочные принцы и принцессы...

На парковом озере, менее шумно, чем в солнечный день.

Но из дальнего угла пруда, доносятся трубные, сердито обиженные клики гуся, за которым гоняется сердитый лебедь. Гусь не может уплыть от взъерошенного и похожего на белоснежную сердитую подушку быстрого лебедя и потому, подлётывает на несколько метров каждый раз, как хулиган лебедь подплывает опасно близко...

Лебеди – самые сильные на пруду птицы и потому, иногда треплют ни в чём неповинных гусей, только заподозрив их в намерении обидеть их лебёдушку.

На самом деле очень трудно разобраться, напрасны ли лебединые агрессивные действия. Может быть, как раз гуси-то в этом парковом сообществе, не всегда невинны...

Во всяком случае, вид, особенно у серых гусей, достаточно подозрительный. Они часто шипят, даже на прохожих, а в сторону канадских гусей, иногда проделывают совсем недружелюбные жесты...

Посередине паркового пруда, в отдалённости и недоступности, стоят острова, на которых сегодня чисто и ухоженно. Сухие ветки и упавшие деревья распилены на короткие чурочки и сложены в поленницы.

Листья собраны в аккуратные кучки и отсутствие листвы на деревьях, делает острова прозрачно чистыми и успокоенными.

Длинноногие, нескладные, как молодые балерины цапли, делают гнёзда в вершинах крепких деревьев, растущих на краю большого острова.

Плавно махая крыльями, "муж" цапли неслышно и неспешно пролетает надо мной, неся в длинном клюве веточку. Потом, делает изящный полу разворот и плавно садиться на край большого тёмного гнезда, из которого вдруг "вырастает" голова цапли – "жены", на длинной шее.

Она берёт ветку и видимо говорит мужу: "Может ты отдохнёшь дорогой?".

Муж – цапля в ответ, глядит на неё ласково-снисходительно и тут же вспархивает и летит за следующей веточкой.

В соседнем цаплином гнезде, та же картина, но там муж с достоинством, довольно долго сидит на краю гнезда, и видимо советует жене, как ей лучше пристроить в сооружение, принесённую ветку. Только увидев, что сосед улетел за новой порцией стройматериалов и второй муж, нехотя покидает супругу и улетает вдаль...

Уже на "материке", с толстого лондонского платана спускается на землю, шурша по коре коготками, белочка. Она, подскакивает к большому сухому листу, ловко помогая себе лапами складывает его в рот и легко взбирается назад, на дерево. Белки тоже строят гнездо для потомства...

На холме, две вороны согласно делят хлебную корку и сытые, прячут кусочки хлеба в землю: чуть раскапывают мягкую почву и суют в образовавшуюся ямку хлеб, а потом клювом же, заравнивают почву сверху.

Одна из ворон, увидев рядом старый лист, хватает его клювом и кладёт сверху на тайник. "Для маскировки!" -с удивлением догадываюсь я...

Мелкий дождик продолжается и я останавливаюсь, чтобы достать из сумки зонтик. Неподалёку за металлической оградой, вдруг замечаю движение и вглядевшись вижу, что это большая серая крыса с длинным хвостом. Немножко брезгливо, я слежу за тем, как крыса, словно на ощупь, не торопясь, зигзагами бежит по земле, волоча длинный хвост по сухим листьям, затем, словно в поисках грибов, начинает закапываться в листву и движет перед собой, а точнее над собой, горку листьев.

На какое-то время она замирает, там, под слоем осенних листьев, затем начинает, двигаться, не показываясь на поверхность и вновь на какое то время замерев, появляется на виду.

Я догадываюсь, что она видимо ест каких-то жучков – паучков, которые прячутся под листьями. Может быть поэтому, крыса на какое -то время делается кротом...

В какой-то момент, я сдвинулся с места, раскрывая зонтик, чтобы защититься от дождя; крыса замечает движение и шмыгает в какую-то щель в корнях...

Наверное это её нора...

Я не спеша иду дальше, любуясь тонким рисунком древесных веток, опутавших небо графической паутиной.

Трава по весеннему зелена, но из-за недостатка света под дождливым небом, эта весенняя зелень не бросается в глаза. То тут – то там на зелёном газоне видны стрелки дафоделс, цветочков с неяркими, жёлтыми высокими "коронами" лепестков, растущих дружными группами на склонах зелёных полян.

Кое -где на деревьях, уже появились белые и розовые цветочки дикой вишни. Но это пока первые беленькие многоточия, а не густые бело-розовые облачка, в которые они превратятся через месяц.

Весна, словно на ощупь пробует пройти по парку. Но кое-где, ей этого ещё не удаётся сделать...

Дождь продолжается и я, ещё медленнее иду вдоль пруда, вглядываясь в причудливые изгибы стволов и веток; в мурависто, зелено-глянцевую листву вечнозелёных кустарников по-русски называемых падубом...

Парк, шершаво тих...

Низкое небо, однотонно серого цвета и даже ярко праздничный в солнечный день, золочённый спокойный Будда на подиуме азиатской пагоды – ступы, грустно неприветлив...

А кругом, продолжает шуршать по траве и деревьям, становящийся вдруг таким английским, чахлый весенний дождик...

Кажется, что он никогда не кончится и поэтому на душе тоже грустно и тоскливо и я шагаю все медленнее, и смотрю уже только себе под ноги...

Олени Ричмонд – парка

Впервые я побывал в Ричмонд – парке, лет семь назад.

Мы с женой, приехали туда на машине, долго искали въездные ворота и наконец, попали внутрь и остановились на стоянке рядом с замечательным внутренним парком и кофейней, стоящей на вершине холма, нависающего над Темзой и дальше над Лондоном.

Тогда, я впервые, в волнении увидел там стада оленей и так был этим поражён, что почти потерял дар речи.

Ведь для того чтобы увидеть хотя бы одного оленя в сибирской тайге, надо отшагать от города километров пятьдесят, ночевать где-нибудь в лесу, а с утра ходить у подножия марян – травянистых луговин на крутых склонах – в надежде увидеть это красивое, но осторожное и пугливое животное.

Ведь летом, в тайге увидеть его невозможно. Изредка я слышал треск веток под копытами, и характерное фырканье. И это всё...

А тут, рядом с проезжей дорогой паслись несколько десятков крупных маток – оленух, с подросшими уже телятами, не обращая внимания на проходящих и проезжающих...

Я всплескивал руками, охал и ахал, восхищаясь этой внезапной возможности наблюдать диких зверей в такой близости, и жене удалось меня угомонить только тогда, когда она предложила попить чаю с "плюшками" в замечательной кофейне...

Когда мы заказали себе чай и устроились в уютной гостиной, то в окна увидели замечательный вид Лондона и даже его окрестностей.

Величавая Темза, изгибаясь, уходила вдаль и её синяя вода, поблескивала под ярким солнцем мириадами зеркальных осколков. Вдалеке были видны высотки центра города – Сити, а по горизонту, в несколько уровней протянулись леса и луга...

Чай был замечательно ароматным, и плюшки с изюмом, с кремовой ломкой корочкой, возбуждали аппетит.

Мы, закусывая, обсуждали всё увиденное и я уверял Сюзи – мою жену, что ничего подобного я ещё не встречал в своей жизни...

В тот день, мы гуляя по парку, обошли его почти весь, вдоль и поперёк, хотя размеры Ричмонд – парка не маленькие: наверное не меньше чем пять на пять километров...

Там есть и холмы покрытые густым, крупно-ствольным лесом, есть озёра и речки, ручьи и ручейки, плантации дикого леса, огороженного от зверей высокими изгородями и места гнездовий для множества уток, гусей разных пород и лебедей...

Вечером, мы уставшие и полные впечатлений, уехали домой, но я и подумать не мог, что когда-нибудь, посещение Ричмонд – парка, станет для меня почти работой, тем местом, куда я буду в течении года приезжать по несколько раз в неделю, на много часов...

Следующее запомнившееся посещение, произошло года четыре назад, когда к нам в гости приехали из Питера, наши друзья, музыканты симфонического оркестра Мариинского театра.

С вечера, после репетиции оркестра в Барбикан – центре, мы пришли к нам на Хаттон – Гарден – лондонская улица на которой мы живём, посидели часа два распивая разные вкусные и экзотические напитка – и не только алкогольные – дочь незадолго до этого была с школьным оркестром в Аргентине и привезла не только "матэ", но и стаканчики для его заварки.

Сидели долго, болтая о всякой всячине. Перед расставанием договорились, что назавтра, когда у друзей – музыкантов будет выходной, мы поедем в Ричмонд – парк на пикник.

Утром, когда все собрались, мы сели в машину и поехали в парк.

Была неважная погода, но у "нас было", и потому, мелкий дождичек нас совсем не пугал...

Когда приехали и, поставив машину на привычной стоянке вышли на воздух, то дождя уже не было и мы, расстелив "скатерть самобранку" рядом с дорогой, совсем по-русски, не обращая внимания на прохожих и проезжих, выставили на неё закуску и главное литровую бутылку роскошного и дорогого американского виски...

Первый тост конечно был за дружбу и за гостей...

А потом пошло...

Через полчаса всем было хорошо и мы гадали, почему мы прежде не могли вот так, на свободе, встретиться и выпить за здоровье каждого...

Во время выпивания и закусывания, произошёл смешной случай.

Маленький, красивенький пудель, убежал от своей крикливой хозяйки, подскочил к нашей скатерти "самобранке" и не жуя, проглотил немного чесночного сыру вместе с упаковочной фольгой.

Мы не успели ему помешать, а подоспевшая смущённая хозяйка, подхватила его на руки, и унесла, извиняясь на ходу.

Мы несколько смущённо комментировали последствия такой нездоровой прожорливости. А я вспомнил своих многочисленных питомцев – охотничьих лаек, в Сибири, которых вырастить было совсем непросто.

Характеры были разные и привычки не всегда безобидные. Вырастая, питомцы иногда демонстрировали негигиеничные инстинктивные склонности.

Один замечательный щенок, по имени Кучум, стоило мне его отпустить, убегал, находил гниющую мёртвую плоть и валялся на ней, втирая в свой чистый мех, жуткие запахи. Каждый раз он проделывал это в сладострастном забытьи, пока я с отвращением, на уводил его к воде, где отмывал скулящего хулигана от отвратительных нечистот...

... Закончив выпивать и закусывать, мы сложили «скатерть» в багажник и пошли гулять, оживлённо разговаривая.

Была поздняя осень, около начала октября, лил небольшой дождь с перерывами, но нам это совсем не мешало обмениваться новостями и обсуждать мировые проблемы. После выпитого виски, нас охватил порыв всеобщего братства и дружелюбия, что часто бывало с русскими, воспитанными в "блаженные шестидесятые".

Из того похода, я запомнил эпизод с фотографированием под громадным деревом – обрубком, которое на фотографии, сделанной позже, выглядело, как символ, изувеченной, полу задушенной и полу уничтоженной громадины – природы...

Чуть позже, уже возвращаясь к машине мы встретили оленя – рогача, который гнал перед собой матку – оленуху и тревожно оглядывался, опасаясь преследования доминантного самца – рогача.

Этот молодой олень, наверное "украл" её из "гарема" и опасался погони хозяина...

Всё выше увиденное, как бы подготавливало почву, для всех последующих приключений. Да и сам однообразный быт в большом городе, лишённый общения с природой, загнанный, заключённый в четыре тесных стены, с закрытым каменными стенами горизонтом, вызывает приступы тоски по пространствам реального мира, по зелёным лесистым лужайкам, по синему бескрайнему куполу чистого неба...

Однообразие и стрессы эмигрантской жизни, со временем, рождают приступы тоски, которая исподволь грызёт душу человека постепенно превращая его в мрачного меланхолика с истерическими наклонностями...

...Прошло ещё четыре года, и как – то по весне соскучившись сидеть дома, в окружении домов, крыш, гудящих машин и автобусов, я собрался и поехал в Ричмонд парк в одиночку.

Доехав до станции электрички – Ричмонд, я, с трудом разобравшись в карте – схеме, определился и нашёл вход в парк.

Войдя внутрь парка через металлическую решётчатую калитку, пробитую в высокой кирпичной стене и специально устроенной так, чтобы не выпускать наружу оленей, я удивился его размерам.

Проходя по ближайшим окрестностям, нашёл несколько гигантских деревьев – дубов, лондонских платанов, буков, несколько секвой и даже канадский клён. Я был поражён их размерами и решил сделать несколько выездов сюда, для промеров и записей об этих замечательных, исторических деревьях.

Обходя парк по периметру, я встретил громадное стадо пятнистых оленей голов в двести числом и неподалеку, увидел несколько стад, благородных оленей: матки паслись отдельно, быки держались отдельно.

Я так был поражён величиной парка, громадными старинными деревьями, животными: шустрыми белочками, множеством увиденных вблизи диких кроликов, оленями и их красотой и размерами, что уезжая на электричке домой, записал в записную книжку план исследования жизни диких оленей в Ричмонд -парке, рассчитанный на год...

Надо учесть, что полгода до того, я был два месяца в России, в Сибири и совершил несколько продолжительных походов по тайге, в поисках тех же оленей, которые в Прибайкалье называются изюбрями или маралами.

В ту же поездку, я ходил в Иркутский сельскохозяйственный институт, на факультет охотоведения и сидел в тамошней библиотеке, читая и записывая интересные подробности о жизни и морфологии оленя, кабана, лося и медведя.

Там же, я зашёл однажды в музей охотоведения, где меня любезно встретила его директор Наталья Ивановна, которая показала и рассказала о самых интересных экспонатах.

Экспозиция оставила самое волнующее впечатление. Там были муляжи громадных лосей и оленей, кабанов и дерущих их медведей, байкальской нерпы и птиц, как водоплавающих так и хищников. Одним словом это была энциклопедия животного мира России и Сибири...

И уже там, в Сибири, я подумал о том, как хорошо было бы уединиться где-нибудь в глухой тайге и живя в одиночестве, написать научную работу по поведению и среде обитания того же изюбря или косули.

А здесь, в большом городе Лондоне, мне вдруг предоставляется возможность понаблюдать за жизнью полудиких, благородных и пятнистых оленей и, исследовать их привычки и проявления инстинктов. Я вдохновился и решил приступить не откладывая...

Итак, начиналось всё в начале апреля, а точнее с третьего числа, когда в яркий солнечный день я на пригородной электричке приехал до станции "Ричмонд" и через двадцать минут вошёл в парк, через Ричмондские ворота...

Было около двух часов по пополудни, дул лёгкий весенний ветерок и с неба светило золотое солнце. Длинный день был в разгаре...

Пройдя чуть вперёд и влево, я увидел дубовую, почти круглую по форме рощу. Впереди стоял, вздымаясь в небо, симметричной, ещё безлиственной кроной красавец дуб, высокий, до сорока метров и с толщиной ствола на высоте полутора метров от земли, около двух с половиной метров.

Я сделал обмеры прихваченной с собой рулеткой и оказалось, что его диаметр – около семи метров восьмидесяти сантиметров.

Тут же неподалёку, проходила дубовая старинная аллея заросшая уже молодыми деревьями, но просматриваемая по весне особенно чётко...

В той же рощице, на границе с лугом, стоит бук окружностью в четыре метра, семьдесят пять сантиметров. Это около полутора метров в толщину.

В этот же день, видел неподалеку от дубовой рощи стадо благородных "красных" оленей, числом до сорока особей. Большинство маток в стаде маток, но есть и рогачи. Рога у оленей – самцов, у большинства прошлогодние, ещё не опавшие. У двух быков, уже появились чёрные пенёчки пантов.

Рядом паслось второе оленье стадо, штук около двадцати. Они частью лежали, а частью кормились. При моём приближении олени насторожились и проводили меня внимательными взглядами...

Потом подошёл к грязевой яме, которая летом наверное наполняется водой. На грязи отчётливо видны следы оленей и даже отпечатки их туш, оставленные любителями грязевых ванн. Видимо наступает пора линьки, то есть смены волосяного покрова и звери пользуются грязью, как мазью от постоянного зуда.

Идя дальше, вновь вышел на заросшую, заброшенную наверное ещё лет сто назад аллею, по которой может быть в те давние ещё Викторианские времена, прогуливались благообразные семейства живущие неподалёку с их собаками, детьми и домочадцами. Конечно за сто лет всё здесь изменилось, но наверное не так разительно как сам город.

Да и вообще в природе всё сохраняется из поколения в поколение без особых перемен, в отличие от мира людей. Во всяком случае и ландшафт и сами деревья и звери населяющие парк, внешне наверное мало изменились...

Ричмонд – парк, как охотничий, королевский парк, был устроен в шестнадцатом веке. На этом же месте, бывшем тогда далёким пригородом вблизи поселения или даже большой деревни, стоял дремучий лес в котором водилось много оленей, лис и куда по временам заходила стая волков, король приказал своим "охотоведам", устроить парк, в который можно было бы приезжать на несколько дней, на охоту...

Большинство дубов в аллее уже давно без вершин, диаметром, в основном около двух и высотой не больше десяти – пятнадцати метров. Многие подгнивают, раскалываются снизу, но летом, упорно "обрастают" листьями, словно доказывая, показывая творцу, что они ещё живы...

Шёл долго вдоль каменной изгороди – стены, в которой сделаны калитки и ворота, с приспособлениями, которые не позволяют выходить, убегать из парка крупным животным, таким как олени...

Однако, для лисиц это не преграда и может быть поэтому, постепенно количество городских лис всё увеличивается не только на окраинах города Лондона, но и в его центре.

Недавно в газетах писали, что лиса пробралась однажды в Парламент, и даже поднялась по лестнице на второй этаж, где её блокировали охранники...

Идя дальше, нашёл целое городище кроличьих нор.

Кролики заметив опасность прячутся в эти норы, но через минуту, если их не потревожить внутри, выходят – вначале кролик разведчик, а потом и другие, большие взрослые и совсем ещё маленькие, из последнего "помёта". Они пасутся на весенней сочной, травке вылезающей густо и зелено из земли.

Наблюдал за кроликами в бинокль.

Собаки, прогуливающие хозяев, иногда бросаются догонять кроликов, а те, мелькая короткими хвостиками, быстро – быстро отталкиваясь улепётывают, набегают на нору и "заныривают" в неё.

Хозяева собак, в такие моменты начинают нервничать, озираться и стараются поскорее увести подальше от этого места азартных питомцев.

По дорожкам парка ездит полицейская машина, из которой полицейские наблюдают окрестности и пресекают нарушение правил поведения в парке, как животными, так и человеками...

Очень много вполне диких, совсем не "парковых" белок, которые при виде приближающегося человека, прячутся, шурша коготками по коре в вершине или перебегают на другую сторону ствола.

Если они на земле, то быстро и высоко выпрыгивая из травы бегут к дереву и взбираются на него. Собаки иногда ловят нерасторопных, но бывает это очень редко...

Чаще небольшие, шустрые терьеры, подбегают под дерево и начинают задрав голову, задорно лаять на затаившихся белок, пока хозяева не отзовут их...

Набрёл на дуб в низине, за усадьбой смотрителей парка. Он без вершины, но с очень пышной кроной. Окружность его, около семи метров двадцати сантиметров, а значит толщиной около двух метров сорока сантиметров. Думаю, что ему лет триста – триста пятьдесят.

Чуть позже постараюсь рассказать о истории того времени, когда дубы эти были ещё саженцами.

Приблизительно это было время Великого Лондонского пожара и времена властвования Оливера Кромвеля – отца современной мировой, старой демократии, главного вождя и военачальника войск Парламента, победивших в Гражданской войне войска короля Чарльза Первого, и отрубивших ему голову.

Это была первая европейская революция, вдохновляемая религиозными мечтаниями о справедливом христианском мире...

И это только один эпизод из буйной средневековой истории Англии.

Я постараюсь попутно описывать сюжеты из этой истории стараясь её связать с возрастом парковых деревьев. Ведь они были молчаливыми свидетелями многих драм и комедий происходивших при дворе английских королей и в семьях смотрителей и служителей парка...

Неподалёку от этого дуба, через асфальтовую дорогу, есть озеро с вытекающим из него ручейком. Там встретил многочисленное стадо пятнистых оленей, лежащих на берегу и греющихся под солнцем. Каких только расцветок нет у этих оленей.

Два оленя, из приблизительно двухсот – меланисты – совершенно белые особи-матки.

И неподалёку пасутся две или три тёмные, почти чёрные оленухи. Звери держатся плотным стадом и при опасности рядами – "волнами" начинают передвигаться или даже убегать от опасности.

Расстояние от меня, через озеринку до ближайших оленей было метров двадцать – двадцать пять, но звери в парке привыкли к людям и потому не очень их пугаются...