Текст книги "В поисках свободы (СИ)"

Автор книги: Владимир Кабаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Все это невольно будит ассоциации с театром, напоминает нам, что жизнь – это театр, а люди в нем актеры, и что этот явно театральный циферблат, отсчитывает секунды нашей жизни, а удары часового колокола напоминают о конечности бытия, о приближающейся из таинственной дали будущего, нашей с вами смерти!

Лондон театральный город – город театр.

Здесь, как на сцене, вдруг появляются загадочные гигантские колеса, старые корабельные доки превращаются в современные музеи, а в "реквизитных мастерских" города, тех что за сценой, за пределами нашей видимости, есть и средневековые ужасные тюрьмы-крепости и мосты с жилыми домами на них и еще много – много театральной мишуры, где стеклянный игрушечный дворец соседствует с церковными шпилями, а высокие автобусы проезжая по мосту, похожи на движущиеся двухэтажные дома с ярко освещенными окнами, дверями и людьми населяющими его...

Солнце ушло за горизонт и в сиреневой дымке, на небе повисли легкие прощальные платочки тающих облаков. Сумерки постепенно окутали город и дневные заботы и рабочая суета на время утихли...

На Лондон надвинулся вечер...

Зажглись электрические огни. Свинцовые волны бьются о набережную и их плеск смешивается со звоном церковных колоколов, зовущих к службе.

И звону колоколов, вторит пенье птиц в парках и скверах – так пернатые артисты встречают темноту...

Сплошные потоки машин на дорогах, людские толпы на улицах, огни реклам, манекены в витринах освещены и похожи на заколдованных людей, а люди на улицах напоминают ожившие манекены...

Наступает темная ночь.

Постепенно люди-манекены исчезают с улиц и остаются только те, что стоят за витринными стеклами, неподвижные и молчаливые...

Ночь проходит...

Яркие фонари на набережной отражаются в черной воде Темзы.

На освещенной громаде Биг-Бена часы бьют пять раз. Рассвет приближается...

...Широкий проспект пуст. Фары одинокой заблудившейся автомашины вдруг выхватывают из тьмы фигуру человека. Неподвижное лицо, невидящие глаза, камзол, башмаки, шпага в руках...

Железный, черный человек на постаменте...

Вновь и вновь мы видим вокруг такие фигуры – каменные, железные, на коне и без, с саблями, винтовками, свертками бумаг, в воинских доспехах и в гражданском платье...

И главное – нет живых людей...

... Ночью люди близки к смерти и каменной неподвижности. Их сон напоминает умирание. И только звери, птицы, деревья и цветы живут таинственной жизнью.

Стволы, ветви, трава и цветы чуть заметно движутся, дышат утренней прохладой. Кажется они разговаривают на языке жестов... едва заметно!

Сквозь черные громады стволов и ветвей платанов, видны бело-розовые цветочные кружева на деревьях, невесомыми облачками виднеющихся то тут, то там...

Мы в парке Сент– Джеймс, куда нас пропустил торжественно молчаливый конный страж, изваяние воина – полководца на коне и с саблей...

И птичий хор встретил нас гимном...

Природа – символ. Нет человека в предутренней мгле. Во сне он почти мертв. Но есть Бог – создатель всего, в ком все отражается, как осуществившаяся мечта.

И мир без людей – это Бог, всевидящий, все слышащий, все чувствующий, великий и молчаливый – прекрасная тайна...

Не будет человека, не будет человечества, но Бог пребудет во веки веков...

И будет жить красота...

...Огромный лондонский платан заслоняет пол неба и где-то в его ветвях поет свою песню черный дрозд – посланник красоты. Ему вторят десятки, сотни других крылатых певцов...

В пруду тоже кипит весенняя жизнь.

Сквозь кисею зеленых листочков плакучей ивы печально опустившей длинные тонкие ветви до воды, видны плавно плывущие тени грациозных лебедей...

Тревожно перекликаются гуси...

Крякают, свистят, шипят, хлопают по воде крыльями утки и уточки.

Из края в край разносится разноголосица птичьего гомона, песнь слаженного хора.

То ручьями журчит этот хор, то свирелью поет, то напряженным горлом свистит – волшебное сокровище звенящих звуков, песнь мира...

И грустен этот сказочный мир без человека...

...Мир вечера и рассвета – как они непохожи...

На окнах железные решетки, двери заперты, улицы пустынны. Дома – братские могилы, в которых люди умерли до утра. Лежат в темноте спален и только статуи уже умерших, охраняют их сон-смерть...

Мир без человека одинок и прекрасен...

Высоко в небе, вдруг послышались тревожные крики гусиной стаи и с воды им ответило несколько похожих голосов. Парочка гусей поднялась с поверхности озера и шумя крыльями улетели вослед собратьям в голубеющее небо...

Сумерки рассеиваются...

Свет приходит в мир и тьма отступает. Мы видим на серых каменных островах неподвижных белых пеликанов, а рядом быстрые оживленные кряковые селезни с изумрудно – зелеными головками, ухаживают за серенькими уточками. Неподалеку, сцепились в драке черные петушки водяных курочек.

Презирая суету, скользят по гладкой воде черные лебеди. Над ними, шурша по коре ивы коготками и воздушно прыгая с ветки на ветку, резвятся шустрые белки...

Незаметно, но неостановимо в мир приходит день...

Тускло горит электрический фонарь напоминая об ушедшей ночи. Хорошо видны яркие цветы на зелёных стеблях, на кустах, на деревьях. Нежный аромат разлит над цветочными куртинами...

Цветастые грезы весны в предутренних парках и садах. После холода и аскетизма зимы, наступает время мечты, обещая вечное счастье лета...

Остров среди воды зарос деревьями и кустарником. Там не бывает человека даже днем и там поселилась тайна смены зимы весной и лета осенью.

А рядом, на берегу, из чащи вытекает хрустально чистый ручей, со звоном переливаясь и прыгая с камня на камень.

Небо над парком высоко и глубоко и сквозь ветки, видны по-прежнему пустынные улицы и дома.

А мы, тщательно рассматриваем игру прозрачных струй, цвет камней и мха.

Вода, камни и зеленый мох – это символы через которые выражены земные моря, океаны, реки, горы, скалы и долины, тайга, джунгли, степи и лесостепи...

Маленький ручеек сбегающий в озерцо – это как символ земли и воды в миниатюре... Чистая вода, камешки и песчинки на дне, трава, цветы, деревья – это красота Мира...

Мир без Человека...

Нью– Форест.

ЭПИГРАФ:

«На зелёном, цветущем берегу, над тёмной глубью реки или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи. Тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале воды, улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды. Природа вступит в вечные права свои. Вместе с благовонным, свободным, освежительным воздухом вдохнёте вы в себя безмятежность мысли, кротость чувства, снисхождение к другим и даже к самому себе». Иван Аксаков.

Весна была ранняя...

Мне всё вдруг опротивело: работа, дом, заботы. Хотелось всё поменять и быстро.

Вот тогда то и пришла в голову мысль: надо ехать на природу, на волю и этим поменять ситуацию...

И вот мы с женой едем на природу, в Нью-Форест, что по-русски переводится как Новый лес.

Мы там уже были несколько раз и мне там нравилось – большие пространства занятые лесом и не так далеко от Лондона...

И вот, замечательное, золотое утро.

Проснулись по будильнику в семь, но только в девять выехали. Однако город ещё пуст, машин немного и мы чуть проехав по декоративной набережной Темзы, свернули у Вестминстера, миновали дорогой и красивый Южный Кенсингтон и незаметно оказались в пригородах, в рощах деревьев распускающих уже листы и листочки.

Обрадованно, открыли окна в машине.

Но навстречу дул такой холодный и резкий ветер, при прозрачном воздухе и чистом солнце, что пришлось снова затвориться наглухо.

Вскоре, мы уже летели вперёд по трёх рядке хайвэя, словно по воздуху...

Через два часа мы въехали в Минхюрст, городок посередине Нью-Фореста...

Оставив машину на стоянке, решили позавтракать и отправились в гостиницу "Корона" в которой обедали в прошлый приезд, а заодно решили узнать сколько стоит номер на двоих.

Любезная девушка в приёмной – рисепшен посмотрела на экран компьютера и сообщила, что номер есть и будет нам стоить сто тридцать фунтов, но для нас они готовы снизить цену до ста десяти фунтов.

Нам почему-то расхотелось не только селиться в "Короне", но и завтракать там. И мы извинившись, ушли.

Вернувшись в информационный центр, стали узнавать подходящие варианты. Посмотрели по справочнику, выбрали городок милях в десяти в глубине леса и позвонили.

"Бед энд брейкфаст" – это обычное для Англии сочетание частного дома и гостиницы, и таких домов очень много, особенно в местах где много туристов.

На звонок ответила хозяйка и узнав, что мы хотим остановиться на две ночи предложила нам комнату по пятьдесят фунтов на двоих. Это было дешевле чем в "Короне" в два раза и мы согласились.

Встретил нас любезный, немножко равнодушный хозяин похожий на отставного офицера. Проводил нас в дом, всё показал, и нашу комнату тоже.

Это было просторное уютное помещение на втором этаже с душем и двумя окнами на закат.

В саду под окнами протекает ручей с форелью и выдрами, а вокруг зелёные луговины на которые иногда, по вечерам, приходят пощипать травку дикие олени из соседнего леса.

А вокруг тишина кромешная, особенно ощутимая после Лондона.

Вначале, расположившись в комнате, мы поехали в Болдервуд, где за проволочной изгородью паслось большое стадо диких ланей.

Посмотрев немного на этих грациозных животных мы пошли в лес окружающий ферму. Войдя в рощу причудливо громадных деревьев мы, подстелив куртки, полежали, подрёмывая и слушая шум ветра в голых ещё ветвях деревьев, погрелись на ярком солнышке, а потом пошли вдоль по течению маленькой речки.

Я радовался, как заключённый, которому внезапно пришло помилование!

Отходил от жены то влево то вправо, срывал травку и первые цветочки, принюхивался и только сожалел, что вокруг нет опасных хищников, а у меня нет ружья.

Поход в лесах, где нет хищников всегда казался мне немножко пресным.

Согласитесь – опасность придаёт остроту нашему существованию!

После леса, поехали на море, но на берегу был такой холодный ветер, что мы, купив "фиш енд чипс", съели их закрывшись в машине, а после, поехали домой, потому что гулять даже по городу было очень холодно.

Вечером мы отдыхали, читали книжки и смотрели телевизор, но вскоре легли спать – здешняя тишина действовала как снотворное...

В восемь часов утра был брейкфаст – английский завтрак. Это жаренная ветчина, сосиска, глазунья из одного яйца и поджаренный помидор с соусом и кетчупом. Потом предлагают чай или кофе со сливочным маслом и мармеладом (тип густого варенья из лимона с сахаром). Чай янтарный в керамическом красивом заварнике.

Во время чая-кофе мы разглядывали картины на стенах, где был изображен хозяин в охотничьем костюме на лошади, скачущий через кусты, а впереди неслись английские борзые-грейхаунды.

"Тоже охотник" – уважительно думал я, чистосердечно благодаря хозяев за вкусный и сытный завтрак.

После еды отправились в Чёрный лес, где, как утверждал путеводитель росли двухсотлетние деревья, заслоняя от солнца дорогу и подрост.

Приехали в лес, часов в одиннадцать.

Было ветрено и прохладно, при тёмно-синем небе и ярком солнце.

Оставили машину на стоянке и пошли по лесной дороге до большого мокрого луга с кочками и небольшим озерцом на дальнем краю.

Луг был огорожен и с внешней стороны стояла смотровая вышка почему-то закрытая на замок. Пошли в обход и на дороге увидели диких пони, малорослых, шерстистых и с длинными хвостами до земли.

Только вошли в тень громадного ветвистого бука, как я увидел в кустах, справа от дороги, какое-то движение. Я всмотрелся и заметил молодого оленя, тёмно коричневого окраса, внимательно приглядывающегося к нам.

По длинной тёмной шерсти я определил, что это был первогодок. Олень смотрел на меня в упор с расстояния в пятнадцать метров.

Я замер и мы долго наблюдали друг за другом...

Потом олень тронулся с места и продолжил кормиться, а мы пошли дальше, обмениваясь впечатлениями – жена тоже видела "зверя".

Пройдя метров двести, я, в глубине леса различил ещё двух оленей.

Они были большие, заметно крупнее пони, высокие на ногах, с маленькими головками и большими ушами. Очень красивые, сильные, грациозные животные!

Крадучись, я подошёл к ним почти на пятьдесят шагов.

Один из оленей, стоящий ко мне грудью заметил меня и насторожился. Он смотрел в мою сторону не отрываясь и я затаился, застыл неподвижно...

Светило солнце. Шумел лес. По дороге, мимо нас, проехала семья на велосипедах, громко разговаривая.

Но зверь смотрел не отрываясь только на меня.

"Охотника учуял" – подумал я и тут же олень сорвался вскачь, а второй последовал за ним. Через мгновение они скрылись в чаще...

Пройдя ещё с полкилометра, сели в тени и пока жена отдыхая рассматривала деревья полузадушенные лианами-паразитами, я спустился к озеру и под прикрытием кустов, подкравшись близко к берегу, долго рассматривал в бинокль две пары канадских гусей, у которых в высокой осоке наверное были гнёзда.

Поведя биноклем чуть в сторону, я увидел на воде парочку кряковых селезней, греющихся на солнце...

Через полчаса продолжили путь в обход озера.

На прибрежных полянах увидели косулю, с короткой, серой шерстью и маленькими рожками на грациозной головке.

Она была меньше красного оленя раза в два.

Косуля кормилась и когда насторожившись вдруг подняла голову, то стали хорошо заметны и чёрный влажный нос и тёмные блестящие глаза.

Мы с женой долго крались за маленьким оленем и когда неосторожно шуршали сухой травой, косуля снова поднимала голову, осматривалась и не заметив нас, продолжала не спеша кормиться. Ветер дул в нашу сторону и потому она не могла нас учуять.

Наконец мы остановились и косуля, постепенно удаляясь, пройдя почти вплотную к пони, появившейся тоже неожиданно, спокойно ушла в лес.

Дул холодный ветер и безлистый лес гудел под его напором, а речка бегущая к озеру в крутых, обрывистых берегах, журчала на галечных перекатах и сверкала чистой водой под солнцем...

День показался нам бесконечным!

Далеко были и особняк с приветливыми хозяевами, и утреннее пение птиц за окнами, и асфальтированные дороги, и стоянка для машин с маленьким буфетом, продающим мороженное...

А здесь была дикая природа!

Старый лес, зелёные поляны, дикие олени и пони, вольный ветер и аромат сосновой хвои разогретой солнцем...

Остановившись, посидели на упавшем стволе большого дерева. Съели по яблоку и запили водой, а потом пошли в обратный путь к стоянке.

У обочины росла тонкая берёзка и мы залюбовались ажурной кисеёй из серёжек и крошечных зелёных листьев, только что появившихся из почек.

На фоне глубокого необъятно-синего неба и серёжки и листочки казались невесомым облачком парящим над землёй.

Придя к машине, долго обедали, наблюдая за тремя братцами, приблизительно одиннадцати, пяти и полутора годов от роду, играющих рядом с нами.

Старший, быстро и умело построил вигвам из толстых, упавших с деревьев веток, ставя их вершина к вершине по кругу.

Средний, сосредоточенно стучал палкой по стволу толстой ели, а младший который едва научился ходить, глядя на братьев тоже пытался что-то делать, старался затолкать сучок в щели толстой коры, а потом стал подражая брату стукать по дереву тонким прутиком. Прилетели две красногрудые птички и когда мы бросили им кусочки хлеба, они начали аккуратно склёвывать крошки...

...Мы переночевали в этом уютном доме ещё одну ночь, съели ещё один вкусный полный английский завтрак, а потом, простившись с хозяевами, пустились в обратный путь.

Три часа ехали по шоссе в бесконечном потоке машин, выстроившихся в три ряда; слушали шум моторов вокруг, невнимательно разглядывали проносящиеся мимо, быстро остающиеся позади деревни, посёлки и городки...

В Лондоне было холодно, солнечно, беспричинно– многолюдно и одиноко.

Я, за ужином выпил водки, стал вспоминать и записывать увиденное и вдруг представил себе лес, сумерки, спокойных оленей, их длинные шеи, грациозные головы.

Услышал шум леса, журчание речных струй на перекатах, тишину надвигающейся ночи. Подумалось о человеческом одиночестве в огромных городах, и единении в природе живого и неживого.

Мы тоже побывали там, тоже крались, вслушивались, всматривались, тоже на время стали частью матери-природы. А теперь кругом громады многооконных зданий, бетон и асфальт, шум города-чудовища.

Природа осталась там, а здесь только дома, машины и люди, миллионы людей озабоченных, прячущих в многолюдье свою неприкаянность.

И между людьми здесь и животными там, неощутимая, но непреодолимая граница.

"Зачем мы так живём?" -спрашивал я сам себя в полутьме городской квартиры. Уставившись в потолок, сожалея и вздыхая о чём-то, я незаметно заснул, утомленный длинным днём...

А утром, надо было идти на работу...

Перед Новым годом

...Зима – -везде зима – даже в Англии!

Все приелось: частокол лондонских крыш каждое утро в туманной морозной дымке; короткий суматошный день с перебеганием с одной работы на другую; длинный вечер в ожидании тёплой ванны и постели...

... И наконец, мы выехали в двенадцатом часу дня, двадцать девятого декабря, в субботу. Моросил мелкий дождик и мне показалось, что на лицо упала крупинка снега.

"Новый год скоро. Пора бы" – ворчал я усаживаясь в машину, на переднее сиденье. За рулём жена, ибо я по характеру своему не приспособлен к вождению машин: слишком резок в суждениях и поступках, а за рулём слишком нетерпелив...

Выехали на А40 и помчались в общем потоке машин, слушая гул ветра, шум мотора и радио ФМ-3, где джаз окатывал слушателей оптимизмом и бодростью...

Оксфорд объехали по круговой дороге и чуть дальше, заехав в чахлый лесок, поели и попили кофе из термоса.

Дождь, незаметно сменился снежным шквалом и я возрадовался, вспоминая Сибирь, весну, неожиданный снег среди солнечного холодного дня...

Но снег скоро кончился.

Сквозь дымно-седые полосы туч, проглянуло ослепительное солнце, а на полях вдоль дороги забелел снег.

"Вот и зима пришла – думал я.

– И не по календарю, с её обычными атрибутами.

Наконец-то: "Мороз и солнце– день чудесный!" -декламировал я, вглядываясь в панораму невысоких холмов с рощами и перелесками среди полей, в которых, то тут то там прятались дома местных крестьян...

Свернули налево, спустились по узкой ленте дороги в глубокую долину и увидели лес под названием Котсволдские холмы.

Вдоль петляющего ручья, стали подниматься в вершину долины, где две тысячи лет назад римляне построили большую виллу для городского военного "начальства".

От виллы остались фундаменты и обломки полов, но стоило напрячь воображение и ты видел на месте развалин каменные белые постройки, воинов-охранников в шлемах с конскими хвостами, в блестящих наплечниках и с короткими плоскими мечами.

По субботам из бань выходили распаренные хозяева с бритыми подбородками, в длинных разноцветных тогах, говорящих на величественной латыни...

Ну а мы, дрожа от холода переоделись, оставили машину под высокими мощными деревьями и отправились в поход.

Тихо и прохладно...

Неожиданно, где-то в лесу, сухо защёлкали выстрелы и я с завистью подумал об охотниках с утра бродящих по тихому лесу и высматривающих дичь. И тут же, почти из под ног, с громким хлопаньем крыльев вылетел фазан сверкая коричнево-оранжевым оперением. Вслед за ним второй, третий...

Серые, голенастые курочки бесформенными тенями, убегали по земле сквозь густые заросли ежевики.

Я ликовал! "Так много птиц, диких, крупных, красивых и так близко нас подпустивших..."

Пройдя лес поперёк, вышли на заснеженное поле и увидели тропинки следов: стрелочки следующие близко одна от другой – это фазаны, а раздвоенные острые копытца -это маленькие олени -лани.

Тут же следы собак и рядом следы резиновых охотничьих сапог.

"Как здорово! – восхищался я просебя. – Здесь фазанов немеряно, да ещё и олени есть. Вот раздолье для охотников!"

Жена молчала, шла не спеша, вдыхая ароматы леса и на моё восхищение не реагировала... На закрайке полей я увидел охотничьи скрадки, на один из которых взобрался по деревянной лестнице, посидел оглядывая поля и вспомнил Ленинградскую область, заброшенные поля неподалеку от станции Шапки, следы кабанов по краю зеленеющих озимых, среди густых ельников...

Спускаясь назад в долину, видели десятки фазанов летящих и бегущих, неподвижно замирающих перед взрывом полёта.

Видели крупного зайца, осторожно, с остановками перебежавшего дорогу.

Из-за горы ярко светило солнце.

Где-то далеко слышны были звонкие детские голоса...

Выйдя к двухэтажному дому и рядом, во дворе обнесённом проволочной изгородью, увидели необычайно крупных, серых с большими головами на длинных шеях, домашних гусей, стоявших неподвижно, как изваяния.

Тут-же, от их кормушек слетели дикие фазаны, а один просто стоял и напряженно наблюдал за нами, прячась за проволочной изгородью.

Солнце село за лес, стало холодно и полутемно.

Выйдя к машине, мы, торопясь попили чаю и поехали искать ночлег...

Заехали в деревенский паб и хозяин объяснил нам, что ночевать мы можем в придорожной гостинице и что стоить будет комната для двоих шестьдесят фунтов, а я вспомнил, что в Лондоне, неподалеку от вокзалов, номер на двоих стоит пятьдесят пять. А шестьдесят да ещё в деревне зимой – это слишком дорого...

Несмотря на то, что времени было только пять часов вечера, было совсем темно, но мы решили ехать в ближайший городок Сайренчестер, милях в двадцати пяти от леса.

Там повеселее да и подешевле.

Минут через двадцать, въехав в пустынный город, оставили машину на стоянке и чуть соскальзывая на заледенелых лужах вышли на центральную улицу, светящуюся новогодними ёлочными огнями и витринами уже закрывшихся магазинов.

В центре информации узнали название улицы, на которой расположены "Бед энд Брейкфаст" и получили бесплатно путеводитель с адресами.

На улице, по которой мы шли, было совсем пусто и очень холодно.

На многих домах висели объявления: "Закрыто на Новый год".

Увидев наконец вывеску: "свободные комнаты", мы позвонили и нам открыла женщина, видимо хозяйка.

Комната на двоих стоила всего тридцать пять фунтов. Мы тут же получили ключи от дома и от комнаты и пошли за машиной...

Ужинать решили в пабе, почти напротив.

Перегнали машину, поставили её под окна "нашего" дома и отправились ужинать

В пабе, сидели местные жители, пили пиво и закусывали, болтая обо всё на свете. Проводив нас взглядами, они через время вновь увлеклись беседой.

Мы сделали заказ: я взял мясо и пирог с овощами, а жена вегетарианскую яичницу с брюссельской капустой.

Мясо моё было в соусе с почками, пирог немного пересох, картошка в мундире не очень горячая, но мы проголодались и потому ели быстро, с аппетитом.

За ужин заплатили всего тринадцать фунтов на двоих. (О цене пишу, чтобы читатели знали разницу между городом и деревней).

Придя в дом, мы никого не встретили, поднялись к себе в комнату, включили чайник, заварили кофе и развалившись на широких кроватях, стали, попивая кофе, смотреть по телевизору фильм "Английский пациент".

Время незаметно приблизилось к полуночи, за окнами был мороз и мёртвая тишина и мы крепко заснули, поплотнее укрывшись толстыми одеялами...

Снились тёплые, лёгкие сны и проснулся я уже на рассвете, когда в доме, внизу на кухне, тихонько забрякали чашки и зашуршали тихие разговоры.

Было около семи часов утра.

Я ещё повалялся в постели задрёмывая и проснулся окончательно только в половине девятого, когда золотистое солнце с любопытством заглянуло в наше окно.

Приняв ванну мы спустились в столовую, где нас встретил приветливый хозяин в кухонном переднике.

Мы заказали завтрак и выпив соку, съели по чашке мюзли с молоком....

Немного погодя, хозяин принёс мне яичницу с беконом, сосиской и бобами, а для жены яичницу с помидорами и гренки с настоящим деревенским маслом.

Кофе был в металлическом кофейнике и с молоком в кувшинчике.

На стена висели пейзажи написанные маслом, в дорогих резных рамах и мы, обсуждали качества пейзажей и мастерство их воплощения...

Наевшись, искренне поблагодарили хозяев, заплатили за комнату, быстро собрались и поехали осматривать местные достопримечательности – остатки римского амфитеатра...

Пропетляв по многочисленным разводкам на выезде из города, мы наконец, въехали на нужную улицу.

На месте амфитеатра были большие бугры и глубокая яма посередине, но стоя на верху, на бывших трибунах, я вообразил себе арену, гладиаторов бьющихся друг с другом, львов и медведей нападающих на воинов, "увидел" пёструю толпу зрителей в римских одеждах, услышал шум аплодисментов и яростные вопли: "Убей его!!! Убей!!!".

Светило солнце, гудели моторами машины внизу за буграми, и ночной снежок начал таять. Всё было как всегда, но мы словно прикоснулись к древности, страстям и опасностям той далёкой, утраченной жизни...

Выехав из города поехали в сторону холмов. В лесу, снова окунулись в морозную, насторожённую тишину и впечатление от жестокого и яростного мира римлян, постепенно стёрлось, забылось.

По заброшенной железной дороге со снятыми рельсами, тихо шли среди утреннего леса, заглядывая в крутые заросшие крупным лесом распадки, поднимавшиеся откуда-то снизу. Потеплело...

Небо закрыли тяжёлые, тёмные тучи.

Тут и там, из под ног взлетали фазаны...

Часа через два, съели свой "пикник", сидя на свеже спиленных брёвнах.

Снизу, из маленькой травянистой долинки, неожиданно появился ярко-разноцветный, словно расписной фазан.

Он замер, глядя чёрными бусинками глаз в нашу сторону, а потом, так же тихо как и появился, ушел за ряды елочек.

Отдохнув, мы пошли дальше и скоро нас догнала машина местного егеря с сыном – подростком.

Остановились...

Поговорили...

Я рассказал, что родом из России, из Сибири, что был там охотником и путешественником.

Егерь подхватил тему, сказал, что тоже не любит многолюдных городов и никогда не стоит в магазинах в очередях.

– А здесь тихо и мне нравиться– закончил он и его сын молча кивнул подтверждая.

– Да, здесь почти как в тайге – поддакнул я...

Пройдя чуть дальше заблудились, долго смотрели карту, а спустя полчаса, уже были у машины.

Короткий декабрьский день заканчивался и на душе после похода по лесу было грустно и спокойно...

Вечером, возвращаясь домой заехали в графство Оксфордшир, и долго искали старейший английский университетский городок, запрятанный в разросшиеся промышленные пригороды.

Наконец въехали в город, оставили машину на платной дорогой стоянке около дверей одного из колледжей и погуляли по старинным улочкам, среди почти крепостных стен, башен и башенок университетских колледжей.

Было очень холодно и чтобы согреться мы зашли в паб "Корона", выпили пива и поужинали. В этом пабе часто бывал Шекспир и даже говорят, что он был влюблен в жену его владельца...

После, походили по тёмным тихим улицам, лениво разглядывая причудливые стены и фасады почерневшие от дыма и копоти и потому, показавшиеся нам немного запущенными и неухоженными.

Может быть наше равнодушие было рождено новогодними морозами, темнотой и безлюдьем?..

Об Оксфорде и Кембридже я расскажу в другом очерке, ну а пока, мы сели в заиндевевшую машину, стараясь согреться попили кофе из термоса и, выехав на хайвэй понеслись в сторону Лондона, сопровождаемые серебряной полной луной, заглядывающей в машину то слева то справа.

Навстречу нам двигался неразличимый "дракон", – поток машин с множеством пар, ярко горящих глаз-фар. Позади остались в ночной тёмной тишине и лес с дремлющими обитателями, остатки виллы и римский амфитеатр.

Впереди, на пол горизонта вставало ночное зарево Лондона...

Сад Леонардсли

Несколько раз проезжая по дороге в Брайтон, на одном из ответвлений шоссе я видел табличку: «Сад Леонардсли» и вглядываясь в мелькающие просветы, видел крупные деревья на вершинах холмов и угадывал красивые лесные долины, а может быть и речки бегущие по ним.

Но то, что я увидел, превзошло все ожидания!

Это был даже не праздник одиночных чудесных пейзажей или удивительных цветов, но праздник цвета и аромата, как природных субстанций.

Вспомнились легкие, яркие цвета на картинах Клода Мане, немыслимые сочетания Матисса и даже драматизм фиолетово-сиреневого Врубеля...

Но по порядку...

Воскресный день.

Тёплое сумеречное утро с каплями дождя на ветровом стекле.

Въезжаем в парк, берём, протянув руку в окно билеты – семь фунтов за взрослого и три за ребёнка.

Время двенадцать часов, но машин уже много.

Оставляем свою на зелёном газоне и входим в чудесный мир разноцветья и разнообразия форм: секвойи, камелии, рододендрон во всех мыслимых видах, тонах и полутонах.

И ещё японский сад Бансай, пальмовая роща с орхидейно-лилейными цветами– паразитами, лианисто поднимающихся почти к вершинам.

И конечно животные в маленьком зоопарке: грустные сосредоточенные валлаби (есть даже два детёныша альбиноса), олени с солнечными пятнышками на боках самок и детёнышей, а у самцов – большие рога, ещё по весеннему шершавые.

Оранжерея и обязательно удивляющая всех выставка автомобилей: год производства от 1895-ого до 1902-ого года. Немыслимая экскурсия в "пионерское" авто время.

Даймлер и Пежо, руль в форме тракторного рычага и первые рули-баранки, и конечно немножко смешной комфорт начала двадцатого века.

И все это сочетается в солнечный, после мрачного утра, день.

Даже тысяча-другая посетителей, не портили очарования знакомства с уголком рафинированной природы в пристоличном, прилондонском Сассексе.

И все это рядом с курортным Брайтоном и прохладным дуновением бриза с Северного моря...

Однако вернёмся в сад.

На дне долины, головокружительно пахнущей духами от цветущих рододендронов, расположена цепочка озёр, разделённых пешеходными перемычками. В озёрах плавают гуси, лебеди и утки.

Вдоль озёр – тропки и тропинки, по которым гуляют сосредоточенные одиночки или шумно-говорливые компании туристов.

На другом берегу гуляющих поменьше и можно, повалившись в тень, под старую сосну вздремнуть, изредка открывая глаза и вглядываясь со дна зелёного рая в небесную синеву...

Устав ходить по лесу, посмотрели музей-диараму: жизнь сельской Англии в 19-м веке, где помещичья усадьба соседствовала с конюшнями и домами небогатых сквайров. На стенах игрушечного сарая висела игрушечная конская сбруя, а в уличном туалете на полке даже видны старые газеты. Конечно всё это искусно сделанные муляжи, но не забыта ни одна мелочь...

Около шести часов вечера, попили чаю с вкусным лимонным тортом в прохладном кафе. Потом, перед закрытием попали в сад камней, где на настоящих скалах по замыслу художников – садоводов, цветут и благоухают неведомые тропические кустарники с крупными ароматными яркими цветами...

Даже из-за этого маленького чуда стоило ехать сюда. Но напоминаю, что сад камней был уже завершением долгого, незабываемого дня.