Текст книги "От былины до считалки"

Автор книги: Владимир Бахтин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Пословицы отличаются устойчивой художественной формой. Нередко они имеют рифму, иногда очень затейливую, многократно повторяющуюся:

Кот скребет на свой хребет.

Пословицы отличаются от повседневной разговорной речи особым складом, ритмом. Ухо сразу улавливает этот ритм:

Кого впряг – и ехать так.

Нежданный гость – немытые ложки.

И, как в стихах, слова подбираются здесь не только по смыслу, но и по звучанию – гласные и согласные звуки повторяются, как бы перекликаются:

Рыба в реке – не в руке.

Вон как звук «р» укрепляет, связывает и украшает фразу. Она стала звонкой, выделяется. Да еще и рифма есть!

Пословица часто имеет двучленное построение:

Тише едешь – дальше будешь.

Много знать – мало спать.

Если кратко говорить, в чем разница между пословицей и поговоркой, то, пожалуй, эта двучленность, завершенность и есть свойство пословицы. Пословица – законченное суждение. А поговорка, приговорка, присловье употребляется в любой фразе, они менее самостоятельны:

Почем фунт лиха.

Сулить золотые горы.

Одного поля ягода.

Делить шкуру неубитого медведя.

Пыль в глаза пускать.

Искать вчерашний день.

Белены объелся.

Поговорка имеет более узкий, конкретный смысл, пословица – шире. Но в общем-то они очень близки друг к другу, их всегда печатают и изучают вместе.

Родились пословицы и поговорки в глубокой древности, наверное, вскоре после того, как люди овладели речью, развили речь. И некоторые напоминают об очень давних временах и представлениях. «В тихом омуте черти водятся» – сколько веков назад могло возникнуть это!

Много пословиц и поговорок сохранили наши летописи, а также произведения древнерусской литературы.

В летописи рассказывается о том, как обры (авары), покорив славянское племя дулебов, жестоко притесняли их. А затем, – видимо, эпидемия была или какое-то стихийное бедствие произошло, но только все обры погибли, умерли. Летописец, живший 800 лет назад, завершает эту историю, которая произошла задолго до него, такими словами: «Есть притча в Руси и до сего дня: погибоша, аки обре» (то есть погибли, как обры). Это самая настоящая поговорка. Ее и сейчас можно услышать.

И сейчас говорим мы: «Свинью подложить». Но, наверное, не все знают, что поговорка эта возникла в период борьбы Северной Руси с ливонским орденом. У немецких рыцарей было особое боевое построение клином, оно называлось свиньей... Отсюда и пошла поговорка.

Много пословиц и поговорок осталось от времен татаро-монгольского ига.

Выражение «Между двух огней» связано с тем, что все, кто приходил в орду, к хану, должны были пройти между двумя рядами костров (огонь, по представлениям татар, очищал от злых демонов).

Незваный гость – хуже татарина.

Пусто, словно Мамай прошел.

Старших и в Орде почитают.

Никакого пояснения, думаю, тут не нужно.

Погиб, как швед под Полтавой.

Голодный француз и вороне рад.

Это память о полтавской победе и об Отечественной войне 1812 года.

А не забыты, живут эти поговорки, связанные с вполне определенными событиями, только потому, что могут быть использованы и сегодня, в совсем других исторических обстоятельствах, по другому поводу. Например: «Пропал, как швед под Полтавой» – при всякой неудаче, а «Вот тебе, бабушка, и юрьев день» – при любом неожиданном известии (хотя возникла поговорка в связи с отменой права крепостных крестьян переходить раз в году, в юрьев день, к другому помещику).

А недавно я услышал выражение, родившееся, видимо, в годы гражданской войны:

Все в порядке – Буденный на лошадке.

Но когда заходит речь о новых, современных пословицах и поговорках, нужно проявлять большую осторожность, научную добросовестность. Мы уже говорили об этом применительно к частушкам.

Во-первых, настоящие пословицы и поговорки имеют широкое распространение, они должны быть приняты народом, и, во-вторых, это хоть и краткие, но все-таки, как мы уже говорили, художественные произведения.

В одном сборнике я прочитал такие изречения:

Где наука служит для мира, там цветет и пустыня.

Кто открывает тайну, тот нарушает верность.

Правильные мысли. Но разве это художественные произведения? Ни складу в них, ни ладу, ни рифмы; и синтаксис у них сложный, письменный, а не разговорный. Имеют они расширительный смысл? Можно ли предположить, что они переходят из уст в уста, что они живут в народе, употребляются к слову, к случаю?

Конечно нет. Это скорее всего сочинения каких-нибудь начинающих авторов, такие помещают в стенных газетах. Ничего плохого тут, разумеется, нет. Просто надо уметь отличать литературное творчество от устного народного творчества, от фольклора.

Прочитает неискушенный человек в красиво оформленной книге такое, например, неуклюжее выражение: «Без спорта нет силы, а без овощей

здоровья» – и скажет: «Ну уж и пословица! Ну уж и фольклор! Жвачка это, а не мудрость!»

А вместе с тем, конечно, мы живем не только старыми запасами. Фонд пословиц и поговорок все время обновляется. И в прошлом, и в наши дни постоянно рождаются новые меткие и художественно отточенные изречения.

Какую-то небольшую часть их давала литература.

Из басен И. А. Крылова в устный обиход вошли, стали пословицами и поговорками такие, например, стихи:

У сильного всегда бессильный виноват.

Услужливый дурак опаснее врага.

Ай Моська! Знать, она сильна, что лает на слона.

А ларчик просто открывался.

Множество пословичных выражений подарил нам А. С. Грибоедов:

И дым отечества нам сладок и приятен.

Служить бы рад – прислуживаться тошно.

Ну как не порадеть родному человечку.

Подписано – не плеч долой.

Карету мне, карету!

Ах! боже мой! Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!

Смесь французского с нижегородским.

Вошли в устный обиход и некоторые пушкинские стихи:

Мечты, мечты! где ваша сладость?

А счастье было так возможно...

Из советских поэтов здесь в первую очередь следует назвать Михаила Исаковского. Строки из его стихов, ставших популярными песнями, обрели самостоятельную жизнь.

И кто его знает, чего он моргает.

Каким ты был, таким остался.

Поколение сменяет поколение. Постепенно и песня забудется, а удачное выражение живет в языке как безымянное.

Некоторые пословицы и поговорки иногда приходят в нашу речь из песен, из частушек, из сказок:

Стань передо мной, как лист перед травой!

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается –

сказочные формулы, они употребляются в разных сказках. А например, известная всем поговорка «Битый небитого везет» взята из определенной сказки – о волке и лисе, как бы подводит итог сказочной истории. Поговорки «Куда Макар телят не гонял», «На бедного Макара все шишки валятся» тоже, видимо, из какой-то сказки или притчи о Макаре. Но мы этой сказки не знаем. Может быть, она ушла из живого бытования или просто еще не записана.

Но основная масса, основной фонд пословиц и поговорок (а он насчитывает несколько десятков, если не сотен тысяч текстов) – это все-таки коренное народное творчество, тесно связанное со всем укладом жизни народа. А так как на протяжении многих веков русские люди занимались земледелием, то и пословицы и поговорки русские теснее всего связаны с бытом, заботами и представлениями крестьянина, человека, близкого к земле и природе.

Мышку стогом не задавишь.

Лисице и во сне куры снятся.

Что потрудимся, то и поедим.

Люди пахать, а мы руками махать.

В пословицах выражен народный опыт, наблюдения над жизнью, над человеком, мудрость народа.

«Наши пряли, а ваши спали» – можно целый рассказ написать! Или: «Недруг поддерживает, а друг спорит». Или: «Немудрено голову срубить – мудрено приставить»...

Народ осуждает человеческие недостатки и пороки: «Соврешь – не помрешь, да вперед не поверят» – о врунах; «Не покупай лишнего – продашь нужное» – о транжирах; «У него среди зимы снега не выпросишь», «У него всякая копейка – алтынным гвоздем прибита» – о скупых.

В русских пословицах и поговорках ощущаешь удаль, душевный размах:

Грудь в крестах – или голова в кустах!

Пан так пан, пал так пал.

А о традиционном русском гостеприимстве лучше всего говорят такие изречения:

Что в печи, – все на стол мечи!

Пушкин писал в свое время об особом ироническом складе русского ума.

Действительно, склонность к шутке, к дружеской, а иногда и едкой насмешке присутствует в большинстве наших пословиц и поговорок:

Я же виноват – меня же и бранят!

Думал – Дуня, а вышла Авдотья.

Лучше нет, так и Степка кум.

Седлан порты, надевай коня!

Бородавочка – телу прнбавочка.

Отчаянный народ пошел! На полу спит – и то не боится!

Где щи – тут и нас ищи.

Поговорка может сказать очень зло и смело о ненавистных богатеях:

Были, были – н бояре волком выли.

а в какую-то минуту горько пошутить и над собственной нищетой:

Г де наго – там и босо.

Нищему собраться – только подпоясаться.

– Как живешь? – Лучше тех, кто хуже нас!

А сколько было и существует в наши дни разных шуточных присловий, приговорок, баек:

Давай говорить,

Чего будем варить?

Один положить – маловато,

Два – жалковато.

Друг на дружку поглядим –

Не харчисто ли едим?

Когда же речь заходит о родной земле, о родине, поговорка, даже не теряя порой шутливой интонации, говорит очень серьезно, с глубокой любовью и лаской:

На чужой сторонушке рад своей воронушке.

Родная земля и в горсти мила.

Подобно всем произведениям фольклора, пословицы и поговорки тоже не остаются неизменными. Переходя из уст в уста, они переосмысляются, появляются в ином виде. Один человек может знать и употреблять поговорку:

Любит, как собака палку.

А другой с детства знает другую:

Любит, как собака редьку.

Какая верная и какая неверная? Обе верные; это не искажение, не забвение – собака действительно не любит ни палку, ни редьку... Это равноправные варианты.

Когда-то говорили: «На' тебе, убоже, что нам негоже» («На тебе, убогий (нищий), что нам не нужно»). А потом, когда стали люди меньше в бога верить, потеряли к нему уважение, появилась переделка:

На тебе, боже, что нам негоже.

Всего одна буква, один звук убран, а как сразу изменился смысл!

Хорошо всем известные пословицы не договаривали, не произносили полностью, а как бы только напоминали о них, намекали.

«Чудеса в решете» – кто не знает этой поговорки! Смысл ее всем понятен: мол, удивительные дела происходят. Но объяснить ее сумеет не всякий. А секрет в том, что лет сто и больше назад эта поговорка, оказывается, имела другой, более полный вид:

Чудеса в решете: дырок много, а вылезти некуда.

Вот теперь все понятно, верно? Понятно, почему именно в решете происходят чудеса: дырок много, а вылезти некуда.

Спросят:

– Как поживаешь?

И человек отвечает:

– Часом с квасом.

Раньше я думал, что «часом с квасом» – это значит: «Я плохо живу». Что такое квас, какая в нем особенная ценность? А потом узнал, что в старину поговорка звучала так:

Часом с квасом, а порой и с водой.

Следовательно, если с квасом, то хорошо. Хлеб есть, сухари есть, можно и квас приготовить. А вот уж когда одна вода – это плохо.

Произносилась в разговоре только первая часть, а вторая – подразумевалась, она ведь всем была известна. Но прошли годы, забылась вторая часть, совсем отпала. А поговорка живет. Даже в искаженном виде иногда живет.

«Попался, как кур во щи» – и сегодня можно услышать это очень старое выражение. «Кур» по-древнерусски – «петух» («курица» – женский род, а «кур» – мужской). Но щи из курятины вроде бы никто не варит и раньше не варили. На самом деле, в первоначальном виде, эта пословица была иной: «Попался, как кур в о щип». («Ощип»—от слова «ощипать».) Тут просто какое– то недоразумение произошло, ослышка.

А бывает и так, что для шутки, для освежения смысла древняя поговорка или пословица дополняется. Говорили: «Тех же щей – да пожиже влей» (смысл такой: все равно, одно и то же). А потом стали добавлять: «Тех же щей, да пожиже влей. Да погуще положи!» – тут уж двойная шутка получается. Говорили раньше: «Старый конь борозды не испортит» (мол, опыт помогает, заменяет недостающие силы). А теперь нередко можно и добавку ехидную услышать: «Старый конь борозды не испортит... но и не напашет ничего». Смысл получается прямо противоположный: молодая сила – главное. Тут как бы внутренний спор происходит.

Иногда пословицы и поговорки одного народа входят в устное употребление другого народа. Например, выражение «Ласковый теленок (или: ласковое теля) двух маток сосет» пришло к нам от греков, а «Быть не в своей тарелке» (когда человеку не по себе, чувствует себя не на своем месте) – перевод, да еще искаженный, с французского языка. Такие дословно взятые из других языков выражения называются «кальки».

Пословицы разных народов часто бывают очень похожими. Сравни:

Где огонь – там и дым (турецкая).

Нет дыма без огня (русская).

Или:

Друг – зеркало друга (таджикская).

Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты (русская).

Хочешь узнать человека – узнай его друга (японская).

Ничего удивительного в этом сходстве нет: все народы наблюдают, улавливают одни и те же закономерности жизни, природы (если есть огонь, – значит, должен быть и дым).

Во всяком обществе, где есть бедные и богатые, возникают одни и те же обстоятельства: богатые эксплуатируют бедных, бедные сопротивляются этой эксплуатации, борются за свои права.

«Деньги льнут к деньгам», – говорят японцы, а русские еще короче, но то же самое: «Деньги к деньгам».

Все люди, на каком бы языке они ни изъяснялись, любят родину, родную землю, тоскуют о ней в разлуке.

Все народы одинаково уважают, прославляют лучшие человеческие качества: смелость, честность, щедрость, трудолюбие, все одинаково смеются над трусом, лентяем, завистником, глупцом.

А вместе с тем природа, историческое прошлое, бытовой уклад и способы добывания средств к жизни, трудовые навыки, психология у разных народов все-таки имеют свои отличия. Эти отличия и приводят к тому, что одна и та же мысль в поговорках и пословицах выражается неодинаково, через посредство разных образов, бытовых деталей, сравнений.

Русский человек, подвергающийся опасности с разных сторон, обрисует свое положение поговоркой: «Оказался между двух огней» (вспомнилось татаро-монгольское иго!). А грек в таких же обстоятельствах, желая высказать ту же самую мысль, припомнит эпизод из гомеровской «Одиссеи» (корабль Одиссея проходил пролив между Италией и Сицилией и оказался между двумя чудовищами, находившимися на разных берегах) и произнесет: «Оказался между Сциллой и Харибдой».

«В чужой лодке всегда больше рыбки», – скажет о завистнике русский рыбак; японец, для которого рис – главная еда, скажет: «Чужой рис всегда белее», а кореец, каждый день видящий на своем столе бобы, выразит то же самое чуть по-другому: «В чужой каше и бобы крупнее».

В. И. ДАЛЬ

На русском языке изданы десятки и сотни самых различных сборников пословиц и поговорок. Одни подобраны по темам: например, пословицы и поговорки о родине, о родной земле, антирелигиозные пословицы и поговорки.

Есть книги, рассчитанные на широкий круг читателей – любителей русского

языка, есть издания специальные, научные – в них сохраняются все особен¬

ности произношения, даются подробные сведения о их бытовании, применении.

Но все это, по сравнению с книгой Владимира Ивановича Даля «Пословицы

русского народа», как холмы рядом с горою. О «Пословицах русского народа»,

как и о словаре В. И. Даля, должен иметь понятие каждый грамотный (не

говорю – образованный!) русский человек.

Владимир Иванович Даль (1801 —1872) родился в местечке Лугани (ныне

город Луганск). Отец его, выходец из Дании, с детства прививал сыну любовь

к новой родине, к русскому народу и русской речи. По преданию, он приехал

в Россию в качестве библиотекаря. Но, увидев, как мало в с;тране врачей и

как они нужны, отправился в Германию, получил диплом врача и вернулся

в Россию. Врачом стал и В. И. Даль.

В 30-е годы Даль близко сошелся с Пушкиным, Крыловым, Гоголем, Жу¬

ковским. Именно в это время в русской литературе зарождается реализм.

Стремясь правдиво изобразить действительность, лучшие писатели обратились

к народной жизни и устному народному творчеству. Не случайно в 30-е годы

были созданы сказки Пушкина и Жуковского, повести Гоголя, построенные

на фольклорных мотивах («Вий» и другие). В 1832 году издает свои сказки

и Даль. Сказки эти, имевшие отчасти антирелигиозную направленность, были

запрещены цензурой, изъяты из продажи, а автор их арестован. И хотя по

ходатайству Жуковского Даль сразу же был освобожден, печатался он с тех

пор в течение долгого времени только под псевдонимом. Зато писатели пе¬

редового лагеря встретили сказки Казака Луганского самым горячим сочув¬

ствием. Пушкин подарил Далю рукопись своей «Сказки о рыбаке и рыбке»

с дружеской надписью: «Твоя от твоих! Сказочнику Казаку Луганскому ска¬

зочник Александр Пушкин».

Разносторонне образованный, интересующийся широким кругом вопросов,

Даль был также естествоиспытателем, основавшим замечательный музей

в Оренбурге, автором учебников по ботанике и зоологии, крупным хирургом,

специалистом по глазным болезням, теоретиком медицины (он имел ученую

степень доктора медицины, ему принадлежит одна из первых в России работ

о гомеопатии), общественным деятелем (при его ближайшем участии было

организовано знаменитое Русское географическое общество).

«Во всю жизнь свою, – писал В. И. Даль на склоне лет, – я искал случая

поездить по Руси, знакомился с бытом народа, почитая народ за ядро и ко¬

рень, а высшие сословия за цвет или плесень...»

Во время своих постоянных разъездов В. И. Даль собрал огромное ко¬

личество народных песен, сказок, пословиц и поговорок. Богатейший сборник

пословиц (около 30000), подготовленный к печати уже в начале 30-х годов,

по цензурным условиям мог увидеть свет лишь в 1861 —1869 годах. Песни

Даля вошли в сборники П. В. Киреевского, а его записи сказок опубликованы

в классическом собрании русских сказок А. Н. Афанасьева.

Неоценимая заслуга Даля перед нашим народом – создание «Толкового

словаря живого великорусского языка», которому этот поистине неутомимый

труженик отдал 53 года своей жизни. Словарь Даля насчитывает около

200000 слов. В. И. Ленин назвал его «великолепной вещью».

В старых изданиях, в старинных рукописях пословицы располагались про¬

сто в алфавитном порядке. В своем сборнике «Пословицы русского народа»

Даль впервые распределил их по содержанию (этот принцип принят в науке

и до сих пор). Разделы книги обычно озаглавлены парой противоположных

по значению слов (антонимов), например: «Много – мало», «Работа —

праздность», «Начало – конец». Иногда, наоборот, пара состоит из близких понятий: «Ремесло – мастеровой», «Ученье – наука», «Язык – речь». Составитель старался дать не только возможно большее число пословиц, поговорок, присловий, но во многих случаях дает и их варианты («Конный пешему не товарищ», «Гусь свинье не товарищ»). Все непонятное Даль поясняет, часто указывает, в какой губернии распространено данное выражение. Есть тут масса присловий, шуток, загадок, задач, примет, прозвищ, которые, строго говоря, не являются пословицами и поговорками. Но все вместе они так ярко, так глубоко раскрывают особенности живой русской речи, психологию народа, что книга эта может быть названа энциклопедией народной жизни.

Вот уже более века существуют словарь и сборник пословиц Владимира Ивановича Даля, и каждое новое поколение обращается к ним как к самым обширным и достоверным источникам для познания родной речи. Они были в библиотеках всех великих русских писателей второй половины прошлого века. Они и сегодня в каждой библиотеке, на столе каждого писателя, педагога, историка, студента. Эти книги бессмертны!

Человек решил написать рассказ. Какая будет у него первая фраза? Никто этого не знает, автор сам должен придумать ее.

А теперь представим, что этого же человека попросили рассказать (или даже написать, сочинить) любую сказку. Как ее начать, он не задумывается ни секунды.

«В некотором царстве, в некотором государстве...»

Можно и проще:

«Жили-были...»

Итак, зачин для каждой сказки отдельно заучивать не нужно. Почти во всех сказках зачины одинаковы. Так же и в былинах: «Как во славном было городе во Киеве, как у ласкова у князя у Владимира...». Не все, конечно, но очень многие былины начинаются именно так, с изображения пира у князя Владимира в его стольном, то есть столичном, городе Киеве. Здесь обычно завязывается действие: кто-то на пиру расхвастался или приходит сообщение о нападении врагов.

Казалось бы, в песнях все по-другому. А нет. Советский ученый Петр Дмитриевич Ухов утверждает: как и сказки, и былины, песни разного содержания нередко имеют одинаковые зачины. Во многих тысячах русских народных песен, говорит он, использовано всего несколько сотен зачинов. Он приводит примеры таких часто повторяющихся зачинов: о поле («Ах, далече– далече во чистом поле...»), о долине («Долина, долинушка, раздолье широкое...»), о буйных ветрах («Не бушуйте вы, ветры буйные...»), об утренней заре («На заре было, на зореньке, на заре было на утренней...»).

И даже в коротеньких частушках – а ведь их десятки тысяч! – зачины очень часто повторяются: «Я по бережку ходила...», «С неба звездочка упала... Только в моей коллекции я насчитал около двухсот разных частушек, начинающихся одинаково: «Я девчонка боевая...».

Но вернемся к нашей сказке.

Герой всегда одинаково вызывает своего волшебного коня – помощника: «Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!» Дальше опять можно говорить, почти не думая, не напрягая памяти: «Конь бежит – земля дрожит». А красоту царевны как изображают? Тоже известно: «Ни в сказке сказать, ни пером описать».

Потом рассказчику надо отметить, что прошло какое-то время, и он очень складно и красиво говорит: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Или: «Долго ли, коротко ли...».

Известно и как кончать сказку: «Я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало». Есть у тебя усы или нет, или вообще сказку

рассказывает женщина – не имеет значения. Концовка сказки раз и навсегда определена.

То же самое находим и в былинах. Если уж богатЫрь, например, седлает коня, то почти всегда об этом говорится одинаково:

Ай тут старый казак да Илья Муромец,

Стал добра коня он заседлывать;

На коня накладывает потничек,

А на потничек накладывает войлочек,

Потничек он клал да ведь шелковенький,

А на потничек подкладывает подпотничек,

На подпотничек седелко клал черкасское,

А черкасское седелышко недержано,

И подтягивал двенадцать подпругов шелковых,

И шпилёчикн он втягивал булатные,

А стремяночки покладывал булатные,

Пряжечки покладывал он красна золота,

Да не для красы-угожества –

Ради крепости своей богатырскоей:

Еще подпруги шелковы тянутся, да они не рвутся,

Да булат-железо гнется, не ломается,

Пряжечка-то красна золота,

Они мокнут, да не ржавеют.

Между прочим, и во многих сказках так же описывается седлание коня, только менее развернуто: «...взял черкасское седельце и подтянул на двенадцать подпруг шелковых. Шелк не трется, а булат не гнется, а золото в грязи не ржавеет». Чтобы показать быстроту, с какой скачет богатырь, певцы былин использовали формулу:

Только видели доброго молодца сядучи,

Как не видели добра молодца поедучи... –

то есть видели, как он садился, а как он ехал – уже не успели разглядеть.

Вежество (вежливость, воспитанность) героя всегда характеризуется одинаково:

Крест-то клал по-писаному,

Да поклоны-то вел по ученому...

Богатырь сражается с вражеским войском:

Где он ни пройдет – тут улица,

Г де ни повернется – проулочек,

Г де он ни станет – тут площадью.

Есть у былин и формула концовки: «То старина, то и деяние» или «Тут ему (называется имя богатыря. – В. Б.) и славу поют».

Даже в маленьких считалках встречаются устойчивые формулы: «Родион, поди вон», «Шишел, мышел, вышел», «Выбирай себе любого». Считалки разные, а концовки – одинаковые.

И зачины, и концовки, и повторяющиеся формулы в середине фольклорного произведения называются по-латыни loci communes (лоци коммунес), а по-русски – общие места, или типические места. И получается: чтобы рассказать сказку, исполнить песню или былину, не обязательно помнить ее всю. Какие– то фразы, формулы, то есть общие места, всем известны, они одинаковы если не для всех, то для многих сказок, песен, былин. По подсчетам П. Д. Ухова, общие места в былинах занимают от 20 до 80% текста! Какая огромная экономия для памяти!

Определения (эпитеты) в фольклоре тоже, как правило, устойчивы. Девица– какая? Красная. Молодец – добрый, поле – чистое. Такие определения называются постоянными эпитетами. Их тоже нечего запоминать каждый раз отдельно. Какой волк в русских сказках? Всегда серый.

Но и это еще не все.

В эпитетах выражается отношение народа к персонажам произведений, его классовое чувство. Насильник – Идолище поганое; бояре – кособрюхие.

Бывают случаи, что эпитет вроде бы и не нужен, но оторвать его от определенного слова все равно невозможно.

Все правильно и понятно, когда исполнитель былины называет Калина-

царя собакой. Но так же величают его и свои:

Говорили татары таковы слова:

«Ай же ты, собака да наш Калин-царь!»

Больше того: Калин и сам себя не может назвать по-другому, как-нибудь повежливее. Вот послушайте, что он говорит Илье Муромцу:

Не служи-тко ты князю Владимиру,

Да служи-тко ты собаке царю Калину...

Это свойство эпитета – сохраняться без всяких изменений – помогло

ученым разгадать некоторые загадки фольклора.

Например, в былинах Алеша Попович иногда изображается иронически, часто ирония эта выглядит неуместной, потому что Алеша действительно богатырь и совершает настоящие воинские подвиги. Фольклористы уверены, что недоброжелательное отношение к Алеше возникло позднее, когда в народе утвердилась резко отрицательная оценка духовенства, церковников, попов. Алешино прозвище – Попович. Вот сказители стали прибавлять, используя известную поговорку: «Лешенька роду поповского, глаза у него завидущие, руки у него загребущие». А постоянный эпитет, характеризующий Алешу, – «смелый».

Эпитет донес до нас, как камень доносит очертания древнего растения, мысли и взгляды первых создателей и певцов былин.

Примерно то же самое произошло и с образом князя Владимира. Когда Илья Муромец привез в Киев Соловья Разбойника, он выглядит комически: от соловьиного свиста упал на карачки и вместе с княгиней и боярами ползает по двору. Да и в других былинах он нередко трусит, совершает некрасивые, неблагородные поступки: обижает Илью, не верит Илье, иногда даже сажает его в погреб. Но постоянный эпитет, который несмотря ни на что прикреплен к его имени, – «ласковый», «красное солнышко». Значит, первоначально в глазах народа образ Владимира, объединившего разрозненные княжества вокруг Киева, образ сильного князя был положительным. А в эпоху более позднюю, когда между князьями разгорелись бесконечные междоусобные войны, причинившие народу столько бедствий, отношение к княжеской власти, к князю изменилось, стало отрицательным. Поэтому и существует в былинах

такая двойственность в обрисовке Владимира: вообще-то, он хороший,

ласковый, а вот дела-то его часто не хорошие.

Но мы еще далеко не закончили разговор о художественных особенностях фольклора.

В фольклорных произведениях всегда встречается множество самых разнообразных повторов.

Повторяются отдельные слова:

Мимо дома, мимо каменного,

Мимо сада, сада зеленого...

Повторяются слова одного корня: горе горькое, чудным-чудно, сослужить службу.

И в песнях, и в сказках, и в былинах часто встречаются устойчивые сочетания слов, близких по значению, синонимов. Такие синонимические пары есть не что иное, как смысловой повтор: тоска-кручина, шел путем-дорогою, ходил-гулял молодец; солдат разгоревался-растужился (от слова «тужить»); Илья Муромец «прибил-прирубил всю силу неверную».

В песнях повторяются не только отдельные слова, но и целые строки (стихи), а иногда и несколько стихов.

По Дону гуляет, по Дону гуляет,

По Дону гуляет казак молодой,

По Дону гуляет казак молодой,

А дева рыдает, а дева рыдает,

А дева рыдает над быстрой рекой...

А дева рыдает над быстрой рекой...

Уберем повторы. Оказывается: чтобы усвоить эти четыре стиха, достаточно запомнить лишь два:

По Дону гуляет казак молодой,

А дева рыдает над быстрой рекой...

Представьте, что вы никогда не слышали этой песни. И вот при вас начали ее петь. Не пройдет и минуты, как вы уже поймете, догадаетесь, как она построена, и сможете подтягивать. Те, кто знают слова, начнут: «А дева рыдает...» – и вы подхватите, два раза повторите это место, а потом ^еще раз всю строку: «А дева рыдает над быстрой рекой». И получается, что исполнение песни есть в то же время и какое-то занятие, урок, что ли, по ее заучиванию.

Теперь внимательно прочитаем свадебную песню. Ее любил Пушкин. Песню эту пела ему известная певица, цыганка Таня, накануне его свадьбы с Натальей Николаевной Гончаровой.

Девушка видит, что за ней едут, уже приехали, собираются насильно взять замуж. Она все более тревожно спрашивает мать: кто это едет, зачем? Мать, которая давно все знает, понимает, что происходит, успокаивает ее: не бойся, мол, никого нет. А сама, наверно, и жалеет дочь, и вспоминает, что и ее так же против воли отдали, и покорно думает: так уж заведено, ничего не поделаешь.

– Матушка! Что в поле пыль?

Родная! Что в поле пыль?

– Дитятко! Кони играют,

Милая! Кони играют.

– Матушка! Бояре едут,

Родная, бояре едут.

– Дитятко! Сиди, не бойся,

Милая! Небось, не выдам.

– Матушка] На двор въезжают.

Родная! На двор въезжают.

– Дитятко! Сиди, не бойся,

Милая! Небось, не выдам.

– Матушка! Во терем идут,

Родная! Во терем идут.

– Дитятко! Сиди, не бойся,

Милая! Небось, не выдам.

– Матушка! За стол садятся,

Родная! За стол садятся.

– Дитятко! Сиди, не бойся,

Милая! Небось, ие выдам.

– Матушка! Из-за стола встают,

Родная! Из-за стола встают.

– Дитятко! Сиди, не бойся,

Милая! Небось, не выдам.

– Матушка! За ручку ведут,

Родная! За ручку ведут.

– Дитятко! Господь с тобою,

Милая! Господь с тобою.

Заметили, сколько здесь повторов? Каждая фраза дочери и матери повторяется. Всюду одинаковые обращения: «матушка» и «родная», «дитятко» и «милая». Так что в памяти-то держать нужно гораздо меньше половины всего текста.

Разобрав песню, мы что-то узнали, поняли, но, как всегда бывает при этом, ослабло, пропало наше впечатление от нее. Перечитайте песню, не думая ни о каких приемах. Какое это глубокое, внутренне напряженное произведение (а ведь мы еще мелодии не слышали!). Оно не может оставить человека равнодушным.