Текст книги "Анастасия, ты прекрасна! (СИ)"

Автор книги: Владимир Атомный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Я, от затронутой темы, аж сел поровнее и горло прочистил.

– Так-то оно может и так, но что ты предлагаешь? Да и где граница предпочтений в юности для э-э-э… скажем, условного обывателя?

Фрагмент 21

– Давайте теперь чай заварим? – показала Диля пустую кружку. – А то кофе уж слишком крепок для такого времени.

Пока заваривали, нас пару раз позвали присоединиться к игре. Я достал печенье и конфеты, затем разлил травяной сбор по вымытым кружкам.

– Хотела вам сказать, что неправильно меня поняли. Закон – есть закон и подлежит к исполнению. Не нужно отменять статью или понижать возраст согласия. Надо просто перестать быть ханжою на сене, как говорит мама. Если кто-то совершил преступление, то зачем на него ярлык сразу вешать? У каждого же совесть не чиста. Зачем тогда этот вот театр⁈

Диля явно раздосадовалась. Я с готовностью покивал головой и, сделав острожный глоток, говорю:

– Хочешь сказать, что надо вывести эти и смежные статьи из ряда позорных?

– Да. Это и хочу сказать.

Я ещё пару кивнул. Тема, конечно, не простая…

– Тут сложно. С одной стороны, мы готовы прибить женщину к позорному столбу, если она занимается проституцией. Типа для себя. Нет, мол, у неё моральных качеств, чтобы не делать этого. Более того, считается за достоинство изобличить такую «тварь», то есть сначала пронюхать, а потом разнести по всем интернетам. Но с другой стороны, когда она по большой нужде, в условиях проклятого государства, то может рассчитывать на благосклонность. Наша мораль может быть относительна на практике. Но в случае с детьми и материнством компромиссов нет. У меня были соседи одни, семья далеко не благополучная, так вот, дочке отчего-то гулялось с компанией парней и девушек значительно себя старше. В десять лет, ночью, один из них, скаже-э-эм… был с ней близок. Домой пришла ну если не вся в крови, то рядом. Ничего, подлечилась и снова к ним.

– Простите, – прервала меня Диля с заинтересованным видом, – это было именно изнасилование с нанесение тяжких телесных?

– А нет, – нервно посмеялся я, – это типа «любовь» была, с лишением девственности и с неслабым таким кровотечением. Наверное, разрыв не только плевы был.

– Поняла, простите ещё раз, – кивнула она, а меня поразила эта профессиональная холодность. Хотя, может это деформация под гнётом происходящего с отцом?

Я потёр застучавший укус на ладони – уже обработанный мазью и перебинтованный.

– В общем, с тех пор девочку понесло. Соседи всё это знали благодаря сплетням. И уж в них она какими только эпитетами не награждалась. Конченный, в общем, человек. Но! Где-то около восемнадцати забеременела и родила. Не совсем понимая кто отец, в общем, классика. И вот с тех пор её репутация, вдруг, стала лучше. Причём намного. Почему?

– Материнство и дети? – повторила Диля.

– Именно так. Это до сих пор является для людей сакральной темой. Работает бездумно и качественно. А теперь представь, что нашёлся какой-то похотливый старый извращенец, что посмел покуситься на лялечку, пусть ей даже уже пятнадцать.

Диляра рассмеялась, а я в очередной раз восхитился тому, как обворожительно это у неё происходит. От взгляда на губы мне тут вспомнился жар её рта.

– Вы отлично подобрали слова, чтобы описать это обывательское отношение. «Похотливый старый извращенец» – просто прекрасно.

– Но, как понимаю, тебя это лишь смешит?

– Вы знаете, Александр, я хочу, чтобы вы мне доверяли. Чтобы не думали разное, мы же такую тему сейчас обсуждаем, а я хорошо понимаю, какие могут быть мысли: что я стану вас шантажировать, угрожать или ещё нечто в том же роде. Поэтому я открыто расскажу некоторые вещи из своей жизни. Это настоящие тайны.

Сами собой у меня сошлись челюсти и я почувствовал, как окаменели желваки. Разговор приобретает всё более серьёзный оборот.

– Постой, Диля. Я, во-первых, тебе и так доверяю. Может не полностью, но это не повод делиться сокровенным. И во-вторых, почему ты думаешь, что мне можно доверять? Я, может быть, всего лишь «похотливый старый извращенец»?

Она опять рассмеялась.

– Риск есть всегда. Я это уже успела понять. Сколько бы я не рассчитывала и не выгадывала, а всё равно бывают провалы. Это неизбежно. Поэтому, даже если вы окажетесь мерзавцем – это не причина бояться делать шаг. Но вы не старый, ха-ха, далеко не старый. Как по мне, любая малолетка должна быть от вас без ума.

– Спасибо, Диля. Ты тоже несомненно красива.

– И вам спасибо. Но ещё о шансах – я ведь рискнула в тот раз, когда вы ставили укол. Вероятность, что смогу произвести впечатление была очень небольшой. И всё же, – победно улыбнулась она.

Я выключил фонарь и подхватил руку, снова поцеловав.

– Да, это смелый поступок. И весьма провокационный.

– Спасибо.

Мы снова сели при свете.

– Поэтому я пытаюсь доверять своему опыту, Александр. Он весьма специфический, вы же знаете. Например, я чувствую, что с вами связана какая-то большая тайна. Как я смогла это понять? Вся моя жизнь – это попытка переиграть отца. Он настоящий профи, но это имеет обратную сторону – он и дома всегда ищет для каждого поступка корыстную подоплёку. Не может спать, пока не разберётся, где же человек хочет получить выгоду и в чём не искренен. Сейчас мне пятнадцать и я хочу, чтобы у меня была личная жизнь и тайны. С ним это невозможно. Поэтому я вынуждена была выработать чутьё. Хочешь понять преступника – научись думать как он!

– Хорошо, допустим, – проговорил я и покачал головой – всё же Диля оказалась даже «глубже», чем я предполагал.

– Почему я смеюсь над стереотипами общества? Потому, что мой отец однажды оправдал в суде одного… важного человека. Тот изнасиловал с отягощающими девочку двенадцати лет. Ей потребовалась медицинская помощь после этого. Всё могло бы закончится как обычно в таких случаях. Родителей бы или купили, или запугали. Хотя, более обычная ситуация – это убийство жертвы и эффективное уничтожение тела. Но этот самый важный человек, он, понимаете, после того как закончит, начинает терзаться совестью. Не так чтобы сильно, но в платную клинику отвёз и всё оплатил. Родители и журналисты создали скандал. Суд получился публичный. Отец мастерски провёл подготовку и сбор материалов. По итогу, обвиняемого полностью оправдали, а сам он вышел героем-спасителем, что спас девочку после того, как неустановленное лицо совершило над ней акт насилия. И это не единственное такое дело на счету папы. Поэтому, когда общество готово разорвать жалкого дядечку, что попробовал за подарки и ухаживания, получить от желанной малолетки секс, мне смешно. Если это для них «похотливый старый извращенец», то мне их жаль.

Повисло молчание. Я подёргал чайничек – снова пуст.

– Думаю, нам надо ещё заварить.

– Позвольте, я поухаживаю за вами, – обратилась Диля и я вручил закопчённый заварник в нежные руки.

Вскоре мы снова оказались с парящими кружками.

– Не сильно болит? – спросила она, видя, как я потёр перевязанную ладонь.

– Уже нет. Сейчас просто печёт.

– Это хорошо, – улыбнулась она.

– История про твоего отца – это первая тайна, да?

– Всё же вторая, – многозначительно посмотрела она. – Первая тайна случилась там.

Я глянул в сторону леса, где недавно мы пылали от страсти.

– Хорошо, – кивнул я. – Значит будет третья?

– Да, мне хочется передать вам ключ от моей жизни. То, что позволит вам иметь надо мной ещё большую власть, чем там в лесу.

Я в удивлении вскинул брови.

– Но можно перед этим я кое-что скажу вдогонку предыдущей темы? – попросила она и я кивнул. – Моё предложение и желание – это чтобы люди относились к таким, например, как вы, допустившим в жизни правонарушение, пусть и уголовное, как к человеку, который просто взял со стола то, что брать было нельзя. Большая часть мужчин заглядывается на молодых. И малолеток в том числе. Это нормально. Нужно просто знать, что нельзя. Дальше этой линии не ходи, а если пошёл, то, предъявите, гражданин, документ удостоверяющий личность и проследуйте за нами. Вот вам наказание. Без эмоций, истерик и порицания. Нельзя брать и всё. При этом и полицейский, и судья, и семья осуждённого понимают и разделяют его желания, но нельзя. Когда нас обманут, обидят или иначе вызовут гнев, мы хотим ударить или даже убить этого человека. Когда есть схема, как украсть денег, допустим, у богатого человека или богатой страны-соседа, и ты преуспел, воспользовавшись ей – общество тебя понимает. Даже поддерживает, мол, ну это же нормально. Но мы всё равно наказываем за эти преступления, понимая, что так надо. Вот и с действиями сексуального характера в отношении несовершеннолетнего лица нужно относится так же, а не устраивать весь этот абсурд.

Я легонько похлопал ей в ладоши.

– Браво! Но если дело не касается патологических мерзавцев, да?

– Да, как например, дегениратов-воров, для которых труд на благо страны недопустим. Или патологических убийц, насильников там. Этих пусть лечат или убивают.

– Нужно отделить зёрна от плевел, да? – улыбнулся я.

– Вы прекрасно меня понимаете, Александр.

– Знаешь, Диля, жизнь поистине полна иронии и абсурдных вещей. Поэтому мне не трудно понять тебя. А теперь расскажи свою тайну. Коль уж ты хочешь, то мне уже не терпится обрести власть над тобой.

– Мне кажется, что вы в дань моим восточным корням, начали говорить, как принято на Востоке, – направила она свой пристальный и требовательный взгляд.

– Чего только не случается под луной, о дочь соблазна.

– Ах-хах! Приятно слышать. Но ведь сегодня безлунная ночь?

– Даже если ночное светило сделало перерыв и не светит, подлунный мир не исчезает от этого, – поднял я указательный палец, а после пригубил чай.

Диля рассмеялась в голос.

– Итак, пора вам узнать мой секрет. Даже не знаю с чего начать, поэтому пусть будет от общего к главному. У меня полная семья и есть брат – он старше на пять лет. Примерно с десяти лет, а может быть и раньше, он стал ко мне приставать. Показывал эро– и порнокартинки, потом видео. За год у нас дошло до секса. С тех пор он не прекращался. Вернее, сейчас нет, потому что брат уехал на учёбу в столицу, но… даже когда приезжал после сессии погостить, у нас случалась близость. Если не рассорились в самом начале. Я не люблю его, но не против секса.

Я мучительно потёр лицо. Говорить банальности не хочется, да и ситуация совершенно другая.

Попытался понять меру опасности этой информации.

– Как понимаю, если об этом узнают твои родители или сокурсники брата, то случится трагедия?

Она кивнула.

– Может звучать странно, но у нас есть репутация. Как у семьи. Поэтому такому лучше не быть узнанным и услышанным.

– М-да, уж… – опустился я лицом в ладони. Несколько секунд с силой массировал. – Ну хорошо, теперь я это знаю.

Она просто молча смотрит. Ждёт, пока переварю. А я не то чтобы шокирован, сколько по нутру расползлась горечь и тоска. Как-то много за один вечер я узнал граней Диляры.

– Но почему ты не рассказала об этом родителям сразу?

– Сейчас, – взяла она паузу, – возьмите это.

Мне на ладонь легла маленькая коробочка с картой памяти внутри.

– Что там?

– Слова словами, но что бы ключик в ваших руках стал по-настоящему золотым, нужны доказательства.

– Они тут? – на всякий случай переспросил я.

– Да.

– И всё же, тебя возбуждает что ли это? Ну, что я теперь знаю и потенциально могу разрушить тебе жизнь.

Она немного помолчала.

– Если назвать это – ваша власть надо мной, то я действительно испытываю некоторую дрожь. Меня пьянит мысль о передаче вам всей полноты власти. И я не буду говорить: «Вот такая я! Примите меня, какая есть». Знаю, что моя психика деформирована, кто-то даже скажет, что по мне плачет психушка. Хотите – уничтожьте меня, Александр. Просто, пока у меня нет больше тайн, но я хотела бы их иметь, чтобы тоже рассказать.

– А ты понимаешь, что сделав это, словно бы вытолкнула меня из самолёта с парашютом? Назад мне уже не запрыгнуть. Я не могу забыть о всей этой… ситуации.

– Да, Александр. Я понимаю. И я сделала это специально.

Диля сунула руку в карман на кофте и извлекла чёрный цилиндр. Длинной сантиметров пятнадцать. Когда она сняла с одного края крышку, я понял зачем с другого ребристость. Это миниатюрный нож.

– Пожалуйста, – протянула она его.

– И зачем? – со сталью в голосе спросил я, не шевелясь.

– Это ручная работа одного очень именитого мастера. Говорят, что остроты и крепости стали хватит нашинковать пальцы на обоих руках и даже после этого он идеально разрежет бумагу. Если ненавидите меня теперь и злы, то воспользуйтесь им.

– Ну ты и дурочка, конечно, – покачал я головой и забрал обе части изделия.

В свете фонаря рассмотрел, что сделано действительно мастерски. Тёмно-красная стабилизированная древесина, углубления под пальцы с рифлением, чтобы не соскользнули и тонкое, идеальной формы лезвие. Я достал из рюкзака помидорку и попробовал надрезать шкурку – поразительная острота.

– Поди, сидишь и мечтаешь, чтобы тебя так? – покосился я с улыбкой.

– Ну что вы, – рассмеялась она, – боли я боюсь так же, как и все. Просто я понимаю, что действительно вовлекла вас в не самое приятное дело.

– Некоторая его часть была крайне приятной, – нервно рассмеялся я и вернул Диле нож, уже протёртый и в ножнах.

– Я рада, что так.

– В общем слушай, что скажу, моя новоявленная эм-м… даже не знаю как сказать. Теперь уже действительно ничего не вернуть, так что ладно. Тайну я твою сохраню, а чтобы дрожь таки пробегала по жилкам, знай, что если вдруг буду не в духе, то воспользуюсь компроматом. Ты теперь у меня на крючке, в моей полной власти. Довольно приятное обладание, кстати.

– Вас поняла, Господин, – смиренно опустила она голову.

– А теперь спать пошли, вон уже половины нет. Спят по своим палаткам.

– Александр! – взяла за руку Диля. Лицо полнится эмоциями. – Позвольте мне прийти к вам ночью?

– Нет, конечно, – гневно посмотрел я. – Об этом тут же узнают.

– Не узнают! – жарко зашептала она. – Мы с Катей в одной палатке, я сплю сбоку от неё. Дождусь пока все заснут и тихо выберусь. С Катей уже договорилась – она не сдаст. Сказала ей, что пойду с парнем целоваться-обжиматься. С Димой.

– Хреновый выбор, однако, – ухмыльнулся я.

– Знаю. Так можно?

– Хорошо.

Лагерь я начал будить в восемь. Вернее, дал распоряжение Грише и Лине, что встали со мной около семи. Диля же растворилась в сумраке рассвета около пяти, обжигая меня всю ночь. Не все любят тяжесть мужских рук, да и тела, когда во сне навалишься, но некоторые женщины спать без такого не могут. Диляра, видимо, из таких. После того, как кончилась пылкая часть нашей совместной ночёвки, она свернулась рядом горячим угольком и я всячески обнимал-прижимал её остаток ночи.

Было место и казусу – когда лагерь уже затих и Диля пришла, ко мне прибежала Аня и едва не истеря сообщила, что в палатке некое ужасное насекомое. Мы уже начали ласки к этому моменту, мало того, что пришлось прекратить, а Диле притвориться кучей одежды, так мне еще и естество прятать пришлось, что никак не желало сбавлять в напряжении. Выкинув пробравшуюся двухвостку, вернулся в ждущие объятья восточного суккуба.

Примерно к девяти лагерь раскачался и мы сели завтракать. Приятно видеть изменившиеся лица ребят. Как ни посмотри, а туризм меняет людей.

Лучше такие вещи под ночь идут, чтобы запомнились крепче, но поучительные истории из ряда «охранительных», я начал рассказывать сейчас. Важно дать юным туристам ориентиры, чтобы хотя бы знали, делая подлость и свинство, что это подлость и свинство.

Речь пошла о показательном случае, произошедшем с очень большой туристической группой. Маршрут пролегал в мягком климатическом регионе страны. Человек было около пятидесяти, группой руководило два опытных туриста: мужчина и женщина. Обстоятельства сложились критически – в середине похода группу накрыл циклон. Температура грозила опуститься ниже нуля, чего в летнее время быть никак не могло. Вкупе со штормовым ветром, с неба сыпалась ледяная сечка. Перед руководителями встала задача, что делать: разбивать лагерь в лесу ниже или попытаться дойти до лесничества, где есть дом и люди – этот вариант предложила женщина. Меньшая часть последовала за ней, а большая осталась с более авторитетным мужчиной-руководителем. Более того, в группе остающихся были бывшие военные, отслужившие в воздушно-десантных войсках. Крепкие и уверенные ребята. Они-то и стали камнем преткновения.

В лесу был разведён костёр, к которому вэ-дэ-вэшники не подпускали никого. Так же они отобрали еду у других членов группы и всё съели. На их глазах умерли от мороза и потери сил около тридцати человек, включая руководителя. Над выжившими был суд и мразей оправдали, списав на состояние аффекта.

А вот группа другого руководителя смогла дойти до хижины без единой потери. Жаль только, что сама туристка потеряла глаза из-за посёкшего их льда.

Мои ребята застыли в молчании. Признаться, всех их я оцениваю именно так – кто как поведёт себя в подобной ситуации. И для некоторых итог печальный.

Фрагмент 22

Сразу после завтрака начали сборы. Вещей разбросано море, мелочей и того больше, кажется, что не может эта уйма поместится в рюкзаки, но спустя час ничего почти не осталось, а ещё через половину мы вышли.

Путь назад более долгий. Нужно сделать крюк до старого деревянного моста, что находится ещё выше по течению Пронной.

Дошли ходко. Я первым проверил переправу – с каждым годом всё же дряхлеет. Пройдясь туда-сюда выбил пару совсем исхудавших досок. Лучше видеть дырку и перешагнуть, чем провалиться. Мосту нужен ремонт, попробую выбить это у Эконома.

К обеду мы оказались в лагере. Меня встретила улыбчивая Кошка и получила тёплых поздравлений с днём рождения. Ещё раз уточнила, приду ли вечером.

Вот только к завтрашнему событию у них со Звонарём и Мышью ещё ничего не готово. Но ладно Мыша – она всегда нетороплива, но эти-то двое⁈ Оказалось, что у нашего горе-гомосека случилась большая неприятность – его бросил и обманул любовник. С короткого пояснения Кошки выходит, что Звонарь теперь в глубокой депрессии, работать не может, а нам ещё устраивать смене день прощания. Перед тем, как идти кушать, я решил к нему заглянуть с надеждой взбодрить и вывести работать, но меня встретила такая слякоть, что шансами там и не пахнет.

В столовой увиделись с Настей. Бодрая, с виду здоровая, она засыпала нас вопросами и на каждый новый эпизод приговаривала, что как же жаль, что она не смогла пойти. На пару с капитанами я старательно подбадривал и мы опять обсудили возможность нового приезда.

Засиделись. Но если ребятам никуда особо идти не надо, то я потому, что впереди вал работы. Из-за чёртовых моих разгильдяев, которые коллеги, такое случается, увы, не редко.

Сначала проведал Мышь – за ней страховочный пересчёт подарочных маек и сверка с размерным списком ребят. Один парень заболел, поэтому должна остаться свободная майка. Её я обещал Бурёне – как раз время это сделать. Точнее даже не обещал, а намекнул, что если там что-чего, то я про неё помню. «Что-чего» настало.

– Ну как?

Мышь, словно настоящий грызун пойманный на складе, вздрогнула, ойкнула и выпустила из рук листочек с размерами.

– Фух! Это ты. Я так напугалась.

Подняв бумагу, я подошёл.

– А вдруг ты тут что-нибудь это… та-а-ак, ну вроде всё хорошо, да?

Мышь кивнула и оглядела разложенные по стопочкам майки в прозрачных пакетах.

– Было трудно – у них размерные язычки замялись и почти у каждой пришлось его отковыривать.

– Понимаю, – погладил я её по вьющимся волосам. – Одна лишняя, да?

– Нет, лишних больше, – поглядела она на меня большими коровьими глазами. Свет на складе яркий, завалов нет и стол имеется для фасовки, где, собственно, и разложилась Мышь. Я посмотрел на кучки с майками. – Но это за прошлое лето две и одна за позапрошлое.

Я озадачено почесал щетину.

– Странно, конечно, но ладно. Какие из них? Пойду уберу.

– Вот, в центре, – показала она рукой.

Я покосился на Мышь – ну кто лишку в центр кладёт? Сначала взял, но решил перепроверить размеры.

– А что, все сорок шестого? Да и год одинаковый… Мыша!

– Ой, прости-прости, – попыталась впечатлиться она, – вот эта, рядом…

Пожурив дурёху, я забрал лишние подарки и двинулся на кухню, предусмотрительно положив всё в плотный непрозрачный пакет. Почему удобно чтобы проверкой занималась Мышь? Для неё моё «пойду уберу» – это необходимое и достаточное объяснение. Дальше ей не интересно. Майки же не милые, в некий особый стиль не вписываются, а значит ценности не представляют.

Коровина встретила радушно и шумно. Кухня как всегда кипит и скворчит, но даже больше обычного – что можно наготовить сегодня, как например холодные закуски и салаты, что могут стоять, Бурёна обязательно распорядится сделать. При всех минусах, она прекрасно управляет конвейером готовки. Молодчики и девочки у неё всегда вышколены, ибо знают, что даже за прошлогоднюю картошку может прилететь. А как она любит заставить их выдраить каждый сантиметр помещения – это отдельное кино. Хвасталась даже, что ни разу не получала предупреждений от санэпиднадзора. У неё подруга в Елогорске заведующей отделением работает и когда нужны справки о состоянии здоровья работников, она всех к ней посылает. Без подписи подруги заключения не принимает. Поэтому если кто болен и работать в общепите не может – к ней не попадёт.

– Вам, случайно, такие вот маечки не нужны? – приоткрыл я пакет.

– Та-а-к… – бросила в него она острый взгляд. – Нужны. Еще как нужны.

– Вот и хорошо, а то это… лишние оказались.

Она перехватила мой взгляд и коротко кивнула.

– Как подготовка?

– У меня всё с опережением, Соколок. А вы-то успеете?

– Как раз иду помогать, – покивал я.

– Там, кажись, одна Христя робить.

– Вот-вот.

Кошкина выносит стулья и столы для завтрашних мероприятий. Вернее, пытается, но так как столы ей не даются, успела вытащить несколько десятков стульев из учебного блока. Подходя я глянул погоду на завтра.

– Пишут, солнечно будет, – встречает Кошка.

– Да, лёгкая облачность, – улыбнулся я, улавливая аромат подаренных духов.

– Вот я и решила, что надо выносить.

– Может ты тогда тряпками и красками займёшься? А мы с Гришей и Линой всё перенесём, да расставим.

– Спасибо, Сокол, – осветилась лицом Кошка. – Я думала ты злой будешь и как в прошлый раз нам устроишь.

– Хэ-хэ, – нервно посмеялся я. – Хотя вы этого и заслуживаете, но сегодня я добрый.

– Это в честь чего такая блажь? – подозрительно уставилась она, подходя.

– А день рождения уже не повод?

– Так раньше он тебя не сильно стимулировал, – отпарировала Кошка. Вот где настоящая женщина – сразу чувствует подвох.

– Раньше я чего такой злой был? У меня велосипеда не было, а теперь вот…

– Зарплату что ли подняли?

– Не скажу, – рассмеялся я, радуясь, что ищейки пошли по другому следу.

– Вот ты жучара! Куда больше? – пихнула она меня.

– Так! Будешь тут поклёпы на домыслах возводить – за лодками отправлю, – погрозил ей пальцем я.

– Ой, да мне-то какая разница, – тут же лапками к верху откатилась она. – Я вообще во рту уже ром чувствую и, возможно, водочку. Чисто чтобы отполировать ромец до блеска.

– Иди уже, синий батальон, – подтолкнул в спину я.

– У меня причина есть! – выдохнула Кошка.

– И это, чтобы не хотелось больше толковать благородные порывы моей прекрасной души – найди капитанов и попроси ко мне.

– Чувствую прежнего Сокола! – выкрикнула она в воздух.

Начался долгий рабочий заплыв по расстановке всяческой мебели и минимума конструкций сцены. Завтра тут будет акустика и возможность выбрать любую музыку для прослушивания и танца. Изобильный на впечатления день должен будет перейти в настоящий вечерний шабаш. Это больше даже не наша инициатива, сколько родительская. Сейчас положено устраивать детям пиры последних дней Рима по любому поводу. Словно они страдальцы войны, голода или катастроф.

А мы очень постараемся это осуществить. С каждым разом выходит всё лучше и лучше. Несомненно мне понятен шарм таких мероприятий. Более того, к столам полным вкусной и редкой еды я подхожу без всяких угрызений и терзаний. Ем, что называется, как не в себя.

Солнце начало желтеть и мелькать среди стволов и веток. На лагерь опустился знойный вечер. Ветра нет совсем и некому выгнать нагретый воздух. Закончив с площадкой празднования, я поспешил к озеру. Уже в плавательных шортах и с полотенцем. Перед дощатым пирсом сбросил сандалии и сумку, следом майку. И уже бегом по тёмным доскам к самой станции. Нырок! Воды Хрустального быстро потушили пламя разгорячённого тела. Отфыркиваясь, как тигр, я вынырнул и поплыл в сторону устья. Там дно каменистое, а если выходить со стороны пирса – заросло травой.

Вскоре, поднявшись на станцию, я выудил из напольного ящика небольшой мотор на десять лошадок. Ещё с прошлого года там булькает бензиновая смесь. Я подлил до полна и понёс двигатель к лодке. Установка прошла быстро, завёлся он с раза шестого и довольно шустро вышел на ровный холостой ход.

Меня, конечно, проняло. Вечер, озеро, лодка, мотор тарахтит… не хватает удочки и старого приёмника. Кто-то вспомнил бы комаров и лягушек, но такого на Хрустальном нет. И хорошо, что нет.

Отшвартовался. Веслом немного оттолкнулся от опор и дал газа. Нос тут же поднялся и мы заскользили по озёрной глади.

Пока связывал лодки, из леса вышло два дедка. Видимо услышали звук мотора.

– Добрый вечер! – помахал я.

Они подошли к берегу.

– Салют рыбакам! – улыбнулся золотом один из них и, неопределённо махнув рукой, говорит: – С лагеря?

– Да, работаю там.

– Тогда понятно. А то мы слышим – моторчик закряхтел.

– Грибы-то есть? – кивнул я на корзины в руках.

– Ой, мало! – отозвался второй, зло сплюнув. – Словно леший вытоптал. Драть его в зад!

– А вы по этой тропе метров сто пойдите и потом налево – я там в логу видел целое поле.

Деды довольно переглянулись.

– А рыжики там были? – спросил первый.

– Да, но я не проверял, червивые ли.

– Сожрали поди под корешок, черви херовы! – разразился второй.

– Пошли посмотрим, – поманил его первый.

– Точно тебе говорю – дряхлые будут, как у моей бабки зубы.

Они запоздало поблагодарили и быстро скрылись среди деревьев.

Вскоре я уже вытаскивал лодки на берег и начался долгий процесс качественного сдувания. Иначе не вместятся в тележку. Собственно, пока они испускают воздух, я за ней и сбегал.

Время уже поджимает. Успел без меня пройти ужин, давно пора заявиться на празднование дня рождения, а я только тележку подогнал к складу.

На скамейке повстречалась Настя с подружками, что как минимум радость, ибо удалось переломить ситуацию.

– Вкусный был ужин, девчат?

Они дружно заверили, что да. Я же впитал полный чувств взгляд Насти.

– А я за лодками ходил, так что теперь пойду холодное есть.

Компашка наперебой начала увещевать, мол, можно же подогреть.

– Ну, так-то оно так, но тепла компании это не заменит. Хотя, вы же знаете, что у нашей вожатой Кристины день рождения? Вот пойду к коллегам и там поем. Так что если будем нужны – ищите в её комнате.

Получив кучу пожеланий, отправился куда обещал. Этой небольшой сценкой я смог объясниться с Настей без лишних мыслей со стороны подруг. Пора бы нам обменяться уже контактами. А то немного стыдно, что с Дилей уже успел.

Едва подошёл к двери Кошки, как на меня вышла Мышь в режиме автопилота и уплыла к себе.

– Чего с ней?

– Сокол, наконец-то!!! – встретила уже пьяная именинница. – Ты где шляешься⁈

– Да, именно! – плаксиво поддержал с кровати Звонарь – тоже знатно накидавшийся. – Хоть ты не будь таким жестоким.

– По кабакам, естественно, – отозвался я и со стоном плюхнулся на ещё тёплый после Мыши стул. – Пока каждую профурсетку не пощупаю – не могу быть свободен.

– Так! – встала Кошка. – Держи бокал, давай скорее выпьем.

Она хотела налить мне с бутылки, но я перехватил. Вернул ром на место, а отлил себе с её же бокала.

– Есть такая традиция – пить с именинником с его же ёмкости. Но, моя дорогая, сначала я пожру, а то помру.

– Так ты не ужинал что ли? – пьяно уставилась она.

– Какой же он гад… – раздалось плаксивое от Звонаря.

– Да лодки эти сдувал, чёртовы.

– Эй, ну тогда пошли на кухню! – забузила Кошка.

– Сиди ты! – надавил я ей на плечи и заставил занять обратно стул. – Тут же всё есть. Ща салатиков наверну, сыра, хлеба… О, моя любимая селёдочка есть. Всё, Кошка, сиди спокойно.

– Как скажешь, – скисла она и потянулась за бокалом.

– Стоять! Давай я немного поем и накатим, ага?

– А может я ещё тогда лучше? Остынет же.

– Кошка, блин! Потерпи.

– Вот ты скажи, Сокол, – поднялся с кровати Звонарь и сунул мне к лицу смартфон – на экране фото кого-то смазливого парня, – как он мог, а?

– Рассказывай, что у вас там за последние дни Содома?

Пока ем, слушаю душеисчепательную историю про большую любовь и корыстные цели его бывшего любовника. Променял он, что любопытно, его на девушку, девку – в интерпретации Звонаря. А наш голубой друг думал, что он строго гей, а не бисексуал. Далее пошло перечисление сколько всего бывший обещал, потом Звонарь начал откровенничать на счёт близости, но тут я уже остановил и вспомнил о выпивке.

Звонарь после этого откинулся на кровать и стал что-то нечленораздельное мямлить, переходя периодами на тихие рыдания.

Кошка снова начала рассказывать мне о море, периодически порываясь налить рома, вина или шампанского. Я старательно увиливал, не давай пить и ей.

Ожидаемо настало время слёз. Кошка же без этого не может. Время шло к полуночи, когда я решил заканчивать. Звонарь уснул на кошкиной кровати, а хозяйка вцепилась в меня, мол, я с тобой. Конечно, было бы удобней дать ей уже напиться и отрубиться, но я так не могу. Пришлось на пару освобождать Звонарю проход к двери, чтобы ночью не снёс всё к чертям, а за одно я и воды на стол поставил – вдруг заметит.

Под ручку с Кошкой пошёл к себе. Она прихватила остатки рома, но я ловко их спрятал, когда ей понадобилось в туалет. Успел даже чай заварить. Увлёкшись пересказом, как жизнь будет её обламывать и бить, Кошка стала пить мою заварочку. Минут через двадцать, как подостыло, я скормил ей полтора десятка таблеток активированного угля. И снова чай. Организму сейчас нужна вода, чтобы вымыть все интоксиканты.

Так и уснули.

День прощания – это наш маленький праздник. Старались всегда сделать его запоминающимся. В виду этого и был учреждён маскарад под тип Хэллоуина или Дня Поминовения. В общем, такая всегда притягательная тёмная сторона становится на время доступной, можно бесится и ни о чём не думать.

Так как полной анархии у нас нет, каждый раз мы стараемся или найти доверенное лицо, или Кошка сама держит руку на пульсе. В этот раз официальный агент Катя, что взамен на свои услуги попросила выдать ей алкоголь. Обращаться с таким ко мне дело безнадёжное, а вот с Кошкой они едва ли не подруги. Вчера, когда та со Звонарём ездила за выпивкой, то закупилась про запас и для снабжения «пробующих взрослую жизнь» ребят. Будет вино и шампанское.