Текст книги "Приключения послушного Владика"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Сережкина новость

Он и двойной листок бумаги у Наташи попросил, и конверт с написанным адресом достал – все приготовил. Дело было в воскресенье, после обеда. Ничто, казалось, не помешает Владику наконец-то выполнить мамино распоряжение. Дядя Ваня спал в своей комнате, Егорка возился в сарае с какими-то трубами, а Наташа помогала бабушке мыть посуду.

Нет, и на этот раз помешало. Только Владик на обрывке газеты попробовал, как пишет фиолетовый стержень, только в первой строке собрался поздороваться с дорогими родителями и сестрой, как за окном сильно хлопнула калитка. А Владик у окна сидел и, конечно, увидел вбежавшего во двор Сережку, и что был Сережка отчего-то взволнован. Таким Владик, пожалуй, еще ни разу не видел его.

Вот так и получилось, что Владик не успел ни с мамой поздороваться, ни с папой, ни с сестрой Таней, которая по времени уже должна была сдать свой первый вступительный экзамен в институт.

Выскочил Владик во двор, прибежал в сарай, а там Сережка длинными руками размахивает:

– …и прямо у калитки, в огуречной грядке воткнуты! Все три наши кола.

– А уверен, что наши? – спросил Егорка.

– Такие же – белые, обтесанные. Разве не помню? Сам вколачивал…

– Слышь, – обратился Егорка к Владику, – говорит, будто колья от наших щитов у Витьки в огороде стоят.

– Все три. Рядышком! – горячо подтвердил Сережка. – Будто нарочно воткнуты. А для чего они там, в огурцах? Если бы в помидорных кустах – понятно. А огурцы по земле стелятся.

– Может, и раньше там стояли? – опять усомнился командир.

– Раньше я не видел.

– Может, не замечал просто?

– Ну да, не замечал! Каждый день мимо их забора хожу. Заметил бы.

– А Витьки не видно там?

– Как же, оба, с Петром. В шашки дуются.

– Ты ничего не спросил?

– У него спросишь! Я только остановился, рот разинул, а Витька кулак показал: «Чего, шпионская каланча, выглядываешь?»

Егорка почесал затылок:

– Посмотреть бы надо.

– Посмотришь! Ихний Рекс почище самих хозяев. Как только цепь не рвется! Недаром говорят: собака – зеркало хозяина.

Вскоре пришел Толик. Наташа, помывшая посуду, тоже была тут, в сарае, и вместе со всеми обсуждала удивительную, просто невероятную Сережкину новость. Если, конечно, предположить, что палки в Витькином Огороде те самые, которые Егорка лишь несколько дней назад затесал топориком.

Хуже всего томиться неизвестностью. Решили пойти к Витькиному дому, может, повезет – удастся узнать правду. Какой ни противный этот надутый важностью Витька, но все же понапрасну подозревать его в таком гадком деле не годится.

Все было, как сказал Сережка. Три кола, метра по полтора высотой, стояли, воткнутые в грядку с огуречными плетями. По длине колья вроде такие же, как и те, к которым прибивали фанерные щиты. И вверху что-то темнеет. Не дырочки ли от гвоздей? Но, может, и не дырочки, а просто грязь? Поближе посмотреть бы, в руки взять…

Да как это сделать? Во двор войти? А Витька? Вон, за столиком вместе с Петром сидит. Заметили, уставились! И Рекс еще ихний. Точно, как бешеный, на ошейнике готов удавиться. Но собака, в общем, ерунда, только страху да лая много, не достать ей своими зубищами – цепь на проволоке закреплена, не пустит.

А что, в самом деле, почему не зайти? Не огурцы же воровать собрались – на колья только взглянуть. Егорка подошел к калитке, повернул торчавшую ручку. Подалась ручка, а калитка – ни с места. Егорка даже плечом надавил – где там, на замок заперта… А если через верх перемахнуть? Хоть и высокая калитка, да что стоит перемахнуть! Ухватиться за доску, подтянуться, ногу закинуть…

Долго раздумывал – от столика со скамейкой, что были врыты под грушевым деревом, к калитке уже спешил Витька.

– Чё, чё рвешься?

– Открой, – глухо сказал Егорка.

– А этого не хочешь! – В промежутке между досками забелел увесистый Витькин кулак.

– Можешь ты на минуту открыть? Слышишь?! – Егорка изо всех сил затряс калитку.

Не очень эффектно это получилось – калитка была крепкая, но хозяин сердито прикрикнул:

– Но, но! Потише! Кулаки, что ли, чешутся? Подраться захотелось?

– Катись ты со своей дракой! Не бойся, отопри. Я только посмотрю и уйду.

– Петро, – обернулся Витька к дружку, – глянь, смотритель явился! Всю шайку привел!

– А мы и не собираемся входить! – дернула плечом Наташа и перекинула косу с голубым бантом на грудь. – Мы здесь подождем.

– Петро, чё она сказала?

– Там, сказала, обождут, – ухмыляясь широким лицом, перевел дружок.

– Чего обождут?

– А я откуда знаю!

Сережка, первым затеявший весь этот сыр-бор, не выдержал:

– У тебя, Витек, здорово роль Иванушки-дурачка получается. Только все-таки скажи, откуда те колья у вас взялись?

– Какие колья?

– А вон, на грядке. Три штуки.

– Дурила! Столб осиновый! Каланча в галстуке!

– Обзывай, обзывай. Сколько влезет. Только признайся: вчера ведь их не было?

– Знаешь, – вдруг заорал Витька, – я вот колом этим по твоей дурной башке! Чтоб не трепал, чего не знаешь. Сто лет они там стоят!

– Ха-ха, сто лет! – Сережка победно засмеялся. Тогда объясни: для чего они на грядке стоят? Огурцы держат?

– Ты откроешь?! – Егорка снова потряс калитку.

– Вот-ка, выкуси! – Витька показал кукиш.

– Ну, гляди, йогом не плачь! – Егорка с разбега подпрыгнул, ухватился за верхний брус и через две секунды уже сидел на калитке. Ноги он свесил во двор и, видимо, собирался спрыгнуть вниз. Но еще не решался.

– Думаете, вас двоих испугаюсь! – подбодрил он себя.

– Прыгай! Давай!

Витька подбежал к метавшейся с лаем овчарке и спустил ее с цепи.

Собака рванулась к калитке, и Егорка едва успел подобрать ноги. Соотношение сил теперь было не в его пользу.

– Ладно, Витек, мы еще про эти колья поговорим с тобой! – сказал Егорка и спрыгнул вниз, на улицу.

Пленник

Толик был взят в плен в девятом часу утра.

В половине восьмого он позавтракал с сестрой, потом нарвал и нарезал курам травы, достал из гнезда четыре тепленьких яйца и отнес их на кухню. А для сестры, затеявшей стирку, натаскал из колонки целый бак воды, за что сестра пообещала купить ему мороженое.

Во дворе Толик попасся на кустах красной смородины и, когда до оскомы во рту насытился кисловатоострыми ягодами, посмотрел на солнце, неярко светившее сквозь белесую облачную хмарь, и решил, что можно отправляться к Егорке. Интересно, написала Наташа новый щит или не стала писать? Вчера спор вышел. Егорка убеждал, что обождать надо со щитами. Если разбой все-таки Витька учинил, то и новые щиты порушит. Знает он вредный Витькин характер. А Наташа доказывала, что не порушит, теперь побоится. «Упрямая Наташа!» – с одобрением улыбнулся про себя Толик. Улыбнулся и вздохнул: она-то упрямая, своего добьется, а вот он… Расхвастался ребятам, что каждый день зарядку делает, а сам… И сегодня не делал. Воду таскать – это все-таки не зарядка.

Толик сбросил рубашку и, оставшись в майке, по всем правилам – ноги на ширину плеч, руки отвел назад – принялся выполнять первое упражнение.

Лишь три раза успел он присесть и глубоко выдохнуть носом воздух – у калитки скрипнуло, над головой колыхнулась проволока, и колокольчик, прикрепленный на углу стены, тихо звякнул.

У Толика, гордого от сознания, что заставил себя делать зарядку, и в мыслях не было чего-то опасаться. Звонят? Что ж, сейчас посмотрит, кто пожаловал.

Распахнул, ничего не подозревая, калитку – там двое, Витька и Петро. Екнуло сердце у Толика.

А Витька уже за руку его взял.

– Привет, Толик-Кролик! Поговорить надо.

Петро сомкнул пальцы на другой его руке. Будто под стражу взяли.

– О чем говорить?

– Не здесь разговор, – сказал Витька. – Пройдемся?

Спросил зачем-то! Словно Толик мог отказаться. В клещи взяли, ведут, как пленника. Попробуй не пойти – потащили бы. Эх, не видно его друзей! Они бы не дали в обиду.

Вот и Витькин дом, крепкая калитка, свирепый Рекс на цепи.

Когда вошли во двор, Толик все же успел заметить, что колья с огуречной грядки куда-то исчезли.

Пленника провели в ту самую кухню, где, по рассказам Сережки, стоял второй телевизор. Полированный ящик с выпуклым экраном действительно занимал почетное место между окном с кремовой занавеской и величественным, как снежный сугроб, холодильником.

Толику место досталось более скромное – на табуретке возле раковины, под которой стояло мусорное ведро и приткнулся скособоченный веник. На табуретке он очутился не по своей воле – Витька приказал. Сам хозяин садиться не захотел. Покачиваясь на каблуках, он встал перед пленником, засунул большие пальцы рук под ремень с широченной медной бляхой.

– Ну, рассказывай, зачем вся ваша шайка заявилась вчера?

Толик посмотрел на игривую морду коня, выдавленную и а Витькиной ременной бляхе.

– Пришли… просто. – Толик не мог сообразить, как должен вести себя. Молчать и отрицать все, будто настоящий пленник на допросе у врага, или отвечать без утайки?

– Не хочешь говорить? Витькин большой палец вылез из-под ремни и снизу больно уперся в Толин подбородок. – А я страсть до чего хочу послушать.

«Если спрашивает, значит, он ничего не знает? – подумал Толик. – И щиты, значит, не он сломал?..»

– Молчишь! – недобро усмехнулся Витька.

«…А почему колья в огороде у него оказались? Три штуки…»

– Петро, он зарядку там недоделал. Загнем ему салазки?

Витькин приятель взял со стола грушу, с хрустом откусил красный бочок, махнул рукой:

– Он сейчас расскажет. С духом соберется. Лучше грушей его угости.

– Что-то жалостливый ты стал, – недовольно сказал Витька. – Хотя ладно, можно и так… – Он выбрал грушу покрупней и протянул пленнику. – Думаешь, мы звери? По-хорошему спрашиваю, зачем Егорка во двор рвался? Ишь, на калитку даже махнул!

Толик зажал в руке грушу и вдруг ясно понял, что никакой измены не будет, если он скажет правду. Разве это тайна, что они ходят патрулировать, природу охраняют? Все об этом знают. И пусть. Будет только лучше, если и другие станут охранять ее.

– Кто-то щиты наши украл. Мы на вас подумали. Потому что Сережка увидел колья у тебя во дворе. Такие же, как под щитами были.

– Ну, юмор! – засмеялся Витька. – Палки увидели! Да они, палки, и есть палки. Все одинаковые, из дерева.

– Три штуки как раз, – добавил Толик.

– Да у нас в сарае три кубометра таких. Батя с лесосклада привез.

Толик еще хотел спросить, почему сейчас нет тех палок на огуречной грядке, но не стал спрашивать. В самом деле, поднял Сережка панику.

Толик совсем успокоился. Повернул грушу красным бочком, откусил.

– Ну, а когда телегу свою сделаете? – поинтересовался Витька.

– Еще не все достали, что нужно. Цепь нужна, зубчатка с педалями, седла.

– Сразу вчетвером будете ездить?

– Если сделаем, приклепаем, как полагается, то поедем.

– Носом в землю!

– В цирке и по десять человек садятся.

– Они деньги за то получают, в цирке. Там чего не покажут! Голову человеку отпиливают… А этот… Владька, из города, он – кто?

– Мальчишка.

– Ты юморист! По шее захотел? Будто сам не вижу, что не девчонка. Он кто – родня Егорке? Брат?

– Кажется, – сказал Толик. – Двоюродный или троюродный…

– Десятая вода на киселе? – ухмыльнулся Петро.

– А про самбо – не свист? Точно? Знает приемы?

– Точно. Штук двадцать знает, – не желая подводить командира, с удовольствием соврал Толик.

Витька снова засунул под ремень пальцы, пожевал губами:

– Все равно, можешь передать ему: встретимся на одной дороге – я такой двадцать первый покажу чистюльке этому, что всю жизнь будет помнить!

– А за что ты его? – удивился Толик.

– Еще спрашивать будешь! Какой допросчик! Забыл, как с распухшим носом бежал? Могу добавить!

Толик боязливо сжался на табурете. Что это с Витькой? То разговаривал нормально, Толику даже не верилось, что Витька может так разговаривать с ним, а теперь снова злится, кулаками размахивает.

– И когда со своим Егоркой перестанешь ходить? Сколько раз говорил! Отряд придумали! Повязочки! Природу защищают. Ишь, какие хорошие! А другие, значит, – оболтусы, дураки, тунеядцы! Ничего, я вот мотоцикл куплю – тогда побегаете, рты разинете. Не то что ваша дурацкая телега. В общем, выбирай: не будешь с Егоркой ходить – так и быть, прокачу на мотоцикле.

Толик перестал жевать. Сидел, нахмурив лоб с крупными рыжими веснушками, смотрел в пол, на сиреневые квадратики линолеума.

– И галстук нечего таскать! – сердито продолжал Витька. В школе не надоело? Увижу еще раз – отлуплю! И к мотоциклу не подходи!

– Чем тебе мешает галстук? – Толик все так же рассматривал квадратики пола. – Не ты же носишь.

– А вот мешает. Мешает, и все! Учти, трепаться не буду – отлуплю!

Как же быть? Толик представил, что скажет Наташа, когда не увидит на нем галстука. Ну ладно, ответит, что дома забыл. А потом, в следующий раз? Снова врать? И почему должен врать?

Из-за Витьки?..

– Галстук я буду носить, – Толик вздохнул. – Он никому не мешает.

– Ты что же, Кролик, выходит, не боишься меня? – изумился Витька.

– Боюсь, – признался Толик.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Витька. – Значит, слушайся.

– Но я же пионер.

– Мы все пионеры.

– В лагере почему-то нужно галстук носить, а здесь…

– Что мораль тут мне читаешь! – оборвал Витька. – Умный самый нашелся! Пионер! Я повторять больше не стану – так раскрашу, что в озере не отмоешься! Только надень попробуй!

Губы у Толика задрожали, и чуть слышно он сказал:

– Надену.

И тут же свалился с табурета.

Витька не кулаком ударил – ладонью. Но силу удара он не рассчитал. На майку и сиреневые квадратики пола из разбитого носа пленника закапала кровь.

Большой совет

О том, как он был взят в плен, Толик, конечно, рассказал бы ребятам. Это же интересно. А вот как получил по носу и забрызгал кровью майку – об этом они, вероятно, ничего бы не узнали. Не обо всем нужно сообщать даже и самым лучшим друзьям.

Но все испортила сестра. Случайно увидев испачканную майку, которую брат кинул под кровать, она, знавшая привычки и характер Толика, поднялась на чердак, куда незадолго перед этим потихоньку, подальше от людских глаз, пробрался Толик, и в ярком свете открытого люка без труда рассмотрела явно увеличившийся в размере нос своего родного братика.

Шума сестра поднимать не стала. Вполне удовлетворилась объяснением Толика, что играл с ребятами в футбол, там его и шмякнули мячом. Она лишь посоветовала ему лечь на спину и лицо подержать кверху.

– Все уже, – беззаботно сказал Толик. – Кровь перестала.

– Не болит? – спросила она. – А то холодную примочку сделаю.

Толик и от примочки отказался.

– Книжка интересная! – Он с преувеличенной охотой показал обложку. – «Салават Юлаев». Не читала? Хочешь расскажу?

– Толюнь, белье пойду вешать. Пока солнышко глянуло.

Устроившись на матрасе под люком, который четко рисовал синий квадрат неба, Толик еще часа полтора вместе с бойцами отважного Салавата Юлаева носился по башкирским степям.

Внизу послышались голоса. Толик насторожился. Кто там? Мама на работе… О, кажется, Наташа!

Через несколько секунд послышался скрип лестницы, и точно, она, Наташа, возникла в таинственном чердачном полумраке.

С Наташей было куда сложней, чем с сестрой. Обеспокоенная, что Толик не появился у них к девяти часам (а собирались вновь идти патрулировать), она затем и пришла, чтобы узнать, не случилось ли чего.

Прежде всего Наташа внимательно исследовала нос потерпевшего, даже теплым пальчиком его потрогала.

– Ничего, – заключила она, – не страшно. – И тут Наташа подозрительно, настороженно спросила: – А когда это, Толик, ты в футбол успел поиграть? Ведь мы патрулировать собирались. В девять часов.

И так пристально смотрела она прямо в глаза Толику, что тот совершенно растерялся. Это окончательно убедило Наташу, что футбол к истории с разбитым носом не имеет никакого отношения.

Пришлось Толику рассказывать с самого начала. Наташа всему поражалась, не раз в испуге хватала недавнего пленника за руку, а тот факт, что наглый Витька треснул Толика по носу, буквально ошеломил ее. И за что? Витьке не нравится, что друг ее носит пионерский галстук! За это разбить нос? До крови?! Ну, такое прощать нельзя.

– Ты согласен, что прощать нельзя? – с нажимом спросила Наташа. – Даже из принципа.

Толик смотрел в синий квадрат неба, в котором вольно кружили, словно кувыркались, ласточки, и потерянно сказал:

– Обидно, конечно… Но что сделаешь с ним?

– Что? – Наташа прикусила полную губку, задумалась. – Ну… я сама еще не знаю… Посоветуемся. Папа что-нибудь подскажет… Собирайся. Чего ты голый сидишь? Рубашку надень, галстук повяжи. И вообще, тут можно очуметь от жары. Пошли!

Рассказ Наташи (Толик во время ее взволнованного повествования стоял возле кровати Ивана Петровича с самым отсутствующим видом, словно все это нисколько его не касалось) произвел тягостное впечатление. Ребята поглядывали на подпухший нос Толика с сочувствием. Категоричнее всех и самым скорым на решение оказался Егорка:

– Теперь все! Хватит в игрушки играть. Объявляем. Витьке войну. Беспощадную!

– Я тоже за войну, – сказала Наташа.

– Ох, измолочу его! – Егорка сильно хлопнул кулаком по ладони.

– Бить будешь? – Наташа нахмурила брови.

– Война же! Стыдить Витьку, отцу его жаловаться? Ха! Витьке это, что «Спокойной ночи, малыши» по телеку. Вот! – Командир снова ударил кулаком по ладони. – Это Витька поймет.

– Что и говорить, довод увесистый, – сказал с кровати Иван Петрович. Сказал без какого-то особого выражения, но глаза и губы его не улыбались.

Егорка, чуть растерявшись, заморгал, ожидая, что еще скажет отец. А тот не спешил ни с критикой, ни с советами.

– Если бы он – словами, и мы бы – словами, – менее воинственно проговорил Егорка. – А Витька же – кулаком. Что нам теперь, ждать? Чтобы совсем на голову сел?

– Он – кулаком, – подтвердил Иван Петрович. – Да. Ну, а если нож возьмет? Чем ответишь?

Вопрос, так резко и страшно поставленный отцом, вконец смутил Егорку. Он словно взглянул на дно пропасти.

– Но что-то делать надо. – Егорка пожал плечами. – Человека избивают. И не первый раз уже. Терпеть, да?

Видно, и сам Иван Петрович не знал, как в таких случаях поступать. Он лишь вздохнул и пошевелил на груди пальцами.

– Терпеть нельзя, – согласился он и поднял глаза на Толика. Сказал с улыбкой: – Выходит, явились среди бела дня и арестовали?

– Ага, – кивнул Толик.

– А ты не сопротивлялся? Пошел с ними?

– А что я мог? Витька за одну руку держит, тот – за другую.

– Действительно, – протянул Иван Петрович, – положение… Да, я так и не понял: что им нужно было? Зачем в плен взяли?

– Узнать хотели, зачем мы приходили вчера.

– Врут, – подал голос мрачный и суровый Сережка. – Все они знали. Я тоже сегодня смотрел – нет тех палок на грядке. А говорили, что сто лет стояли там. Все врут. Они и воткнули палки нарочно, чтобы мы увидели.

– Зачем? – снова спросил Иван Петрович.

– Позлить. Витька вечером не уснет, если днем чего-то не навредит. А щиты они с Петром утащили. Ясно. Факт.

– Ну, это еще не факт. И не все ясно. Это, Сережа, скорее из области фантазии. Правды теперь не узнаешь.

Егорка покривил губы.

– Узнать можно. Взять бы вот так же Витьку в плен – тогда бы дознались. Сказал бы.

– Пытать бы стал? – усмехнулся отец. А вслед за этим опять недоуменно посмотрел на Толика. – Тогда еще более странно – зачем нужно было брать тебя в плен, если предположить, что щиты поломали они? Зачем? Не понимаю. А о чем еще спрашивали?

– Ему, – Толик кивнул на Владика, – угрожали. Тоже побить собираются.

– Да он-то чем насолил? – удивился Иван Петрович.

Чуть ранее Наташа в своем рассказе упустила эту подробность. Теперь она выразительно взглянула на Владика, будто хотела сказать ему: «Помнишь, я предупреждала тогда на рыбалке?» Но Владик не видел ее выразительного взгляда. Он и сам был страшно удивлен: за какую такую вину его собираются отколотить?

– Еще про наш велосипед спрашивали, – вспомнил Толик.

– Ну? Это интересно. – Лицо Ивана Петровича оживилось.

– Витька сказал, что носом в землю поедем. А я сказал, что в цирке по десять человек ездят.

– Неужели по десять? – спросил Иван Петрович.

– Можно и двадцать посадить, – небрежно заметил Егорка. – Раму только длинную сделать.

– Ну, а что еще про велосипед спрашивали? – Лежавший больше всего почему-то заинтересовался велосипедом.

– Витька сказал, что в цирке за деньги что хочешь покажут.

– Так, так… – Иван Петрович задумался. – Ну, большой совет, доставайте из своих сундучков мудрые мысли. Что будем делать с Витькой?.. Сережа, ты стоумовая голова, начинай.

– Нет, – помотал «стоумовой», мудрой головой Сережка. – В моем сундучке пусто. Не знаю, дядя Ваня.

– А ты, командир?

– Если отлупить его, как ты говоришь, не годится, то я… Я тоже тогда не знаю.

– У представительницы прекрасного пола какие соображения?.. Дочка!

– А?.. – Наташа будто очнулась, не слышала. Она и в самом деле не слышала. Задумалась Наташа. Вспомнился весенний день в школе. Рамы в тот день на переменке раскрыли, горячему солнышку радовались. Она высунулась из окна, головой покрутила, косы с белыми бантами птицами выпорхнули, с подоконника на улицу свесились. И тут внизу, под деревом, увидела Витьку. Даже не самого Витьку, а глаза его. Что было в глазах Витьки, широко распахнутых и смотревших на нее, Наташа и сама не поняла. Только поняла, вернее почувствовала, что застала мальчишку врасплох. И секунды не прошло – Витька отвернулся, хлопнул какого-то пацаненка по спине и побежал к школьным дверям.

– Дочка, – повторил отец, – а как ты собираешься воевать с вредителем и обидчиком? Ты же войну объявила.

– Да, собираюсь, – сказала Наташа. – Бить, конечно, нельзя Витьку и уговаривать смешно. Это правильно Егорка говорит. Надо в милицию сообщить. Я давно думаю об этом. Пусть вызовут отца в милицию – тогда он лучше нас придумает, что со своим Витькой делать.

– Видите, мужчины, – сказал Иван Петрович, – какой алмаз из сундучка достала… Владик, а твое мнение? Ты человек рассудительный, разобрался, что к чему. Да и побить тебя, видишь, собираются. Как думаешь бороться?

– Он двадцать приемов самбо знает! – Приободрившийся Толик засмеялся.

А Владик его смеха не поддержал. Даже тени улыбки не мелькнуло на лице. До улыбки ли? Дядя Ваня спрашивает его мнение. И не какой-то пустяковый вопрос задает, а хочет услышать от него серьезный совет. Еще какой серьезный! И Сережка, и сам командир ничего не могли сказать. Теперь от него ждут слова. Не помнил Владик, чтобы дома кто-нибудь интересовался его мнением. Особенно мама. Только и слышал от нее: «Сделай, выполняй, торопись, молодец!» Хорошо, если дяде Ване и ребятам интересно его мнение, то он скажет.

– Никаких приемов я не знаю, – проговорил Владик. – Это Егорка придумал… А с Наташей согласен: правильно, надо в милиции рассказать. Там, в милиции, строго. И отца вызовут, и Витьку. Допросят, протокол напишут. Сразу притихнет Витька. Ведь бывает, человек просто стекло разобьет, и то в милицию забирают. А Витька такое творит… А драться, я считаю, глупо. Кулаками что докажешь? Что силы больше. И все. А что прав или умный – кулаком разве докажешь?

Вслух Иван Петрович не стал хвалить Владика, но так посмотрел на ребят – они поняли, что хотел он сказать: слушайте, мол, на ус мотайте, соображает парнишка, и отличник к тому же.

– Толик, а ты, как пострадавший, что посоветуешь?

– Я? – Толик потер чуть опухший нос и вдруг вспомнил свое недавнее удивление, когда сидел на кухне у Витьки и разговаривал с ним. Ведь впервые Витька так разговаривал. Это уж потом отчего-то разозлился. – Не надо ходить в милицию, – вздохнул Толик. – Да он и не хотел меня бить. Так просто получилось… Вроде нечаянно. – Толик разгладил пальцем свернувшийся кончик красного галстука. – И из-за галстука…

– Вот именно! – вскочила Наташа. – Из-за галстука! Скажи, что трусишь. Боишься, что Витька милицию тебе не простит? Не бойся. Я сама пойду в милицию. И Витьке скажу об этом. Что не ты, скажу, ходил в милицию, а я. – Наташа замолчала, увидела, что бант на косе вот-вот развяжется, затянула его потуже и добавила: – Пойми, Толик, мы же не мстим ему. Помогаем.