Текст книги "Приключения послушного Владика"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Чудо техники

На чертеже все получалось в самом лучшем виде: к верхней части рамы крепились четыре седла, двое сидевших впереди должны крутить педали, а двое за их спинами ехали без всяких забот – как пассажиры.

Это – на чертеже, в розовых мечтах. В натуре дела обстояли неважно. Вымеренные и отрезанные водопроводные трубы для рамы лежали на верстаке, по отдельности: их надо было еще варить автогеном. И еще предстояло где-то добыть пару педалей с ведущим зубчатым колесом и метровый кусок цепи, чтобы накрепко, в единое кольцо, срастить ее с той, что имелась у них от старого Егоркиного велосипеда. Если бы эта великая идея зародилась в Егоркиной голове раньше, хотя бы зимой, то Сережка ни за что бы не позволил родителям продать его малорослый «Орленок». Сейчас и цепь была бы, и педали, и седло. Но он же не знал – сконструировать велосипедное чудо техники Егорка придумал недавно. Вот и оказались они без запчастей.

Противников у Егоркиной идеи не было. Даже смешно сказать – противников! Любой мальчишка, любая девчонка с радостью прокатились бы на такой машине. Четверо на одной раме! Весь их отряд! Ух, понесутся! Только ветер в лицо! Витька от зависти лопнет. Недаром уже сейчас грозится поломать «телегу». Ишь, быстряк! И от кого прослышал? Ведь уговаривались: пока не сделают – молчок. Видно, когда у ребят спрашивали, нет ли старых педалей или цепи, кто-то догадливый и скумекал – что собираются мастерить.

Части будущего велосипеда лежали на широком деревянном верстаке в Егоркином сарае. Еще в недалекие времена, о которых так хорошо помнилось, здесь, за верстаком, ладя всякую домашнюю работу, частенько махал рубанком или стучал молотком сам хозяин дома. А четыре года тому назад полным хозяином верстака стал Егорка. Дело у него, ясно-понятно, спорилось не так сноровисто и ловко, как бывало у отца, но все же и он, Егорка, не пасовал, когда надо было отфуговать доску или гвоздевой заклепкой намертво присобачить отвалившуюся ручку половника.

Потрогав тугие спицы колеса, Толик во второй раз принялся вспоминать, как весной на школьном дворе, в куче металлолома своими глазами видел велосипедную раму с педалями.

– Стекляшки на педалях даже целы были, – вздохнул он. – Желтые, с пупырьями, как вафля.

– Закон подлости, – хмуро заметил Сережка, – когда не нужно – вот они, прямо под ногами валяются, сами на глаза лезут…

Владик, еще не вполне освоившись в новой компании, в разговор почти не вступал – больше слушал, смотрел, удивлялся и… не совсем верил. Самим сделать такой необыкновенный велосипед? Уж не разыгрывают ли его? Впрочем, нет, не похоже. Трубы нарезаны, даже чертежик нарисован. И как уверенно говорит Егорка: «Здесь отпилим на конус… Тут приварим втулку!» Будто мастер. А сколько всякого инструмента! Дрель с проводом, сверла, напильники, ножовка по металлу, молотки. С краю, на верстаке, тиски черным железом глыбятся. Тисочки! Владик, пожалуй, и не поднял бы такие. Конечно, если на спор, то, может, и осилил бы. Вот Егорка поднимет. Здоровый. Сколько, сказал, правой жмет – сорок три? Он бы поднял. Хотя… Владик вдруг усмехнулся про себя. Фигушки! Тиски-то привинчены. А вместе с верстаком и сам Василий Алексеев не поднял бы. Может, поспорить с ребятами? Вряд ли сразу догадаются…

Но дурить головы новым друзьям Владик не решился. А через минуту и вообще забыл об этом – на Егорку засмотрелся. Крепко зажав в тисках трубу, Егорка накосую, по меловой отметке, стал спиливать ее конец. Ножовка в его руках неторопливо, с визгливым надсадом ходила вперед и назад.

Сразу видно – мастер! Из-под узкого, отливавшего синевой полотна ножовки сыпалась крупка тяжелых, серых опилок.

«Когда устанет, тоже попилить попрошу, – решил Владик, однако тут же и встревожился: – А если не получится? Железо все-таки. Засмеют. Вон и Наташа вышла из дома…»

Видимо, у Наташи была страсть показывать свои наряды.

Вместо вчерашнего василькового платья, она красовалась теперь в синей наглаженной юбочке и белой блузке с погончиками. Алые концы галстука вольно, вразлет, лежали на груди.

Наташа сбежала с крыльца и дорожкой, мимо, огуречных грядок с желтыми цветками, поспешила к сараю. В руке она держала большой фанерный щит.

– Смотрите: написала! Это мы с папой придумали.

На щите ярко голубели буквы:

«Человек! Ты – сын природы. Будь добрым к матери-природе. Храни ее дивную красу и здоровье».

– Что скажете? – Наташа победно оглядела ребят и, обращаясь к одному Владику, объяснила: – Раньше мы так писали: «Берегите родную природу. Это дело чести каждого из нас». Владик, ведь правда, сейчас лучше?

– У него спрашивает! А мы что – пеньки с глазами?.. – Егорка отобрал щит и придирчиво прочитал по буквам – нет ли ошибок. – Отец придумал?

– Говорю же: вместе. Про дивную красу я подсказала.

– Ух, здорово! – похвалил Толик и преданно посмотрел на Наташу.

– А ты почему без галстука? – строго спросила юна.

– Вот он. – Толик поспешно вынул из кармана галстук. – Когда пойдем патрулировать, обязательно надену.

– Ну хорошо, – смягчилась Наташа и подступила к брату, который продолжал изучать щит с таким видом, будто надпись была сделана на иностранном языке. – Что молчишь? Не нравится?

– Сойдет, – обронил тот и оглянулся на Сережку. – Как, сын природы, сойдет?

Многоумный Сережка покивал.

– Нормально. – И серьезно, по-взрослому добавил: – Точно: природа – как мать всем. И заботиться всем надо, чтобы она здоровой была. Вот автомобиль, например. Знаете, сколько за год в мире выбрасывается в воздух окиси углерода? Двести миллионов тонн. А это окись углерода. Яд.

– Смотри ты! – удивился Егорка. – Тогда пишите еще пару щитов, и пойдем. Снова у пляжа поставим, у ручья – там больше всего моют машины. И у березовой рощи.

Сделав такое распоряжение, Егорка снова принялся отпиливать конец трубы.

Патруль

Ну и Наташа! То, что на рубашке Владика заалел ее новый, хранившийся про запас галстук – этого ей было мало. Еще приспособила ему на руку зеленую повязку с белыми буквами «ПЗП».

– Цени, Владик, – осторожно застегивая булавку, сказала она. – Пока ты вечером спал, я повязку на машинке тебе выстрочила. Видишь, как буквы ровненько пришила. Ведь правда, красиво?

Владик смутился. Свиньей надо быть – не оценить такое. Оказывается, он похрапывал себе в удовольствие, а она трудилась. Хорош! Однако, поглядев на повязку стоявшего рядом Толика, он с облегчением сказал:

– И у него – такая же.

– Ну ясно! – охотно подтвердила Наташа. – И для Толика старалась. Мне очень хотелось, чтоб у всех красивые были. Мы же – патрули. Не кто-нибудь – патруль защиты природы!

Что верно, то верно: патруль выглядел солидно. На каждом – пионерский галстук, зеленая повязка с четкими буквами. Егорка нес на плече щиты, прикрепленные к длинным кольям. Колья прибил сам Егорка, он же и концы их снизу затесал топориком. Ловкий у него топорик – небольшой, с гладкой и чуть изогнутой ручкой. Владик даже позавидовал долговязому Сережке, который нес этот топорик. Попросить неулыбчивого Сережку, чтобы дал понести топорик, Владик не посмел. Все-таки он был здесь новеньким. Раз не доверили нести, то нечего и просить.

Верно было написано на щитах: куда ни оглянись – до чего же красиво! По левую сторону березовая роща стоит. От земли белые стволы вверх тянутся, будто длинными руками подняли к синему небу и держат там зеленую папаху. Папаха искрится множеством листочков, которые чуть слышно о чем-то шепчутся на слабом ветру. А внизу – трава, трава кругом. Чистая, шелковистая. А сказать про озеро, широко голубевшее впереди, – и слов подходящих не найдешь. Как же не хранить такую красоту! Что получится и останется что, если вытоптать траву, повалить деревья, озеро испоганить? Владик мысленно попытался представить себе эту картину – брр, страшно, пустыня, серая жуть…

– А вы часто ходите патрулировать? – спросил он Наташу.

– Как когда. Бывает – и каждый день. Дела хватает. Мы пока одни. Еще ребята с Калачевской улицы хотели собрать отряд, да что-то никак не раскачаются. Вот и ходим. Особенно в субботу и воскресенье. От погоды еще зависит.

– Сегодня хорошая. Солнце…

– Чем погода красней, тем вредителей больше. – Егорка показал рукой на желтевшую у деревьев машину. – Вон уже, прикатили. Пуза на солнышке греют.

– Во множественном числе надо говорить «пуза», – наставительно заметила Наташа.

– Училка! Сам, что ли, не знаю!.. Хоть костер не развели. Вроде с понятием.

Сережка подкинул топорик и поймал его за рукоятку.

– Они и «с понятием» так нашкодничают, что на тачке мусор не увезешь. Толян, сколько уже по твоей бухгалтерии?

– Семьдесят четыре бутылки в этом месяце. На одиннадцать рэ шестьдесят четыре коп.

Владик сразу вспомнил ребят из Каменного Лога, – как заставляли его таскать книжки на выпивку и сигареты, как расстреливали лягушку, как он высадил стекло в новом доме, – и с беспокойством подумал: «А может, и они вроде тех? Из-за бутылок ходят?»

– Поглядим, кто такие? – спросила Наташа.

– А зачем пришли? Цветочки нюхать? Айда! – решительно кивнул Егорка и свернул с дороги к опушке рощи.

Ошибся командир: о двоих, которых они увидели лежащими на траве, никак нельзя было сказать – «пуза на солнышке греют». Белокожий мужчина в шапке-лодочке из газеты был так худ, что не только пуза, но и живота настоящего не нажил себе. Второй был мальчик лет десяти в синих плавках. Отдыхавшие играли в шахматы.

– Здравствуйте! – сказала Наташа. – Мы – из охраны и защиты природы. – Она показала на свою повязку.

Повязки и галстуки, как видно, произвели впечатление. Владелец желтого «Запорожца» растерянно спросил:

– Я что-то нарушил? Нельзя было заезжать сюда на машине?

– Запрещения на это нет, – хмуро, словно досадя, что и в самом деле не существует такого ограничения, ответил командир.

– Мы – только предупредить. Профилактика! – значительным тоном вставил Сережка. – Чтоб не ломали, не сорили.

– Об этом, друзья мои, не волнуйтесь. В курсе, как говорится, требований века. А вот до нас побывал кто-то – недалеко, метров семьдесят отсюда, – мужчина показал в направлении трех берез, росших от одного корня, – вот там действительно варвары побывали.

Недавнюю стоянку «варваров» нашли без труда. Трава в том месте была смята, на газете с оторванными углами валялись окурки, кожура колбасы, огрызки сыра и булки с вареньем, скорлупа. Белые россыпи скорлупы виднелись и в траве.

– Да-а, поработали! – выдавил Егорка.

– А вот и кепочка от бутылки! – оживился Толик. – Ага, еще одна!

Владик вновь недовольно посмотрел на него, а тот, рыжеволосый, юркий, уже отбежал к кустам, приговаривая: «От меня не спрячешься. Все равно найду».

Но первое, что обнаружил Толик, были цветы – ромашки, голубые колокольчики, луговые васильки. Только цветы уже не колыхались на вольном ветру, не радовали свежестью, – сорванные, увядшие и сваленные в кучу у берез, они лежали могильным холмиком.

Наташа губы прикусила. Сидя на корточках, перебирала безжизненные стебли.

– Будто нарочно… Сколько погубили. И бросили. Как мусор.

– Я бы под суд за это! Да! – И Сережка кому-то погрозил топориком. – А что, у нас уже шестьсот видов растений в «Красную книгу» записано. Исчезают. Из-за таких вот… любителей.

– В городе, – сказал Владик, – на газонах даже пишут: «Цветы не рвать! Штраф». А здесь…

– А здесь рви-топчи сколько влезет! – Егорка зло, с размаху всадил в землю затесанный кол с фанерным щитом и скомандовал: – Вбивай!

Когда Сережка, усердно поработав обухом топорика, вытер со лба пот, Егорка отошел на несколько шагов и, глядя на щит, поморщился:

– Будь добрым, храни… Придумала с отцом…

Он покосился на сестру. – Не так надо было. Категорически запрещается! И о штрафе что-нибудь.

– Не понимаешь ты! – запальчиво сказала Наташа. – Вот Толик знает нашу Софью Васильевну. Если она сердито скажет на уроке, крикнет, то и делать не хочется. А ласково если скажет, попросит – все бы, все сделала. Правда, Толик?

Вместо того чтобы, не раздумывая, подтвердить ее слова, к чему Наташа давно привыкла, Толик вдруг громогласно объявил о новой находке.

– Так и знал: здесь она – семьдесят пятая, от «Вермута»! – Держа бутылку за горлышко, Толик появился из-за куста. – Вот она – злодейка!

И Владик узнал ее – лишь неделю назад из бутылки с такой же точно наклейкой он вместе с ребятами Кольки Гвоздя пил вино.

Егорка взял бутылку и, словно взвесив ее в руке, сердито, с брезгливостью сказал:

– Съездить бы им по башкам этой бутылякой! – И посмотрел на валявшуюся газету с объедками. – Жрут, пьют! Хоть бы захлебнулись этой вонючкой!

Не очень было приятно услышать такое Владику.

– А ты разве не пробовал? – осторожно спросил он Егорку.

– И не собираюсь! – отрезал тот.

– Но ведь многие пьют.

– Пьют, – подтвердил Егорка. – Без ума потому что.

– Зачем же в каждом магазине продают?

– Ладно, – отмахнулся Егорка. – Умник нашелся! Вопросы задает!.. Сережка! Чего уши развесил? Я буду закапывать?

– Сейчас! – Сережка опустился на колени и частыми взмахами топорика подрубил слой земли, подрубил с другой стороны, поперек и, наконец, поднатужившись, выворотил квадратный кусок дерна. Ямку он немного углубил, и Наташа, скатав газету с мусором и объедками, уложила все в яму.

– Полежит, сгниет – удобрением будет, – сказал Сережка. – Круговорот природы.

Толик вынул из кармана сетку, положил в нее бутылочный трофей и виновато вздохнул:

– А вторую, видно, с собой унесли. Все обшарил – нету.

– Значит, в магазин сдаете их? – настырно поинтересовался Владик у ответственного за посуду и бухгалтерию. Он был раздосадован, что Егорка скомкал разговор о вине. Будто и говорить об этом считал нестоящим делом.

– А что же их, солить – бутылки? Или на огороде вместо картошки сажать? Хорошо бы! – Толик засмеялся и радостно обернулся к Наташе: – Правда, Наташ, здорово бы: посадил на огороде десять бутылок – осенью собрал пятьдесят.

И Егорка неожиданно развеселился:

– Что ж так мало? С умом посадить – и все двести, триста вырастут. Главное, как посадить да чем удобрить. Есть у меня одна идейка…

Толик даже заморгал бесцветными ресницами:

– Идейка? А разве бутылки…

– Пошли на озеро! – непонятно хохотнул Егорка и поднял с земли щиты. – Насчет бутылок пока не придумал, а про что другое – шевелю извилинами.

– Про что?

– Это, Тольян, пока – ВТ.

– Военная тайна?

– И мне не скажешь? – спросила Наташа.

– Еще раз повторить? – важно сказал Егорка. – ВТ. Баста. Никаких вопросов.

Ничего решительно не понял Владик. Темнит что-то командир Егорка. Ладно, нельзя о военной тайне – спросит о деньгах, для чего собирают их? Бухгалтерию какую-то ведут…

– У нас во дворе, сказал Владик, – мальчишка один есть, Васята. Он как отнесет бутылки или книжку в магазине продаст, так сразу сигареты покупает.

– И дурак! – отозвался Егорка. – Будто на что другое нельзя потратить!

– На конфеты? – спросил Владик.

– Хоть и на конфеты.

– И вы конфеты покупаете? – Владик упрямо докапывался до истины.

– Мы на дело собираем. На важное дело.

– На какое дело?

– Говорю: важное. Для главного члена «зеленого патруля».

– Хватит тебе! – рассердилась Наташа. – Это же никакая не тайна. – И она сказала Владику: – Для того велосипеда собираем, чтобы на нем патрулировать. Когда накопим побольше, то Егорка и Сережа поедут в город и поищут что нужно в мастерской, где чинят велосипеды. Хорошо бы седла и педали на каждого, тогда бы все крутили. За полчаса все бы вокруг объездили, всех бы нарушителей распугали.

Да, на таком велосипеде и Владик с удовольствием покатался бы. Он даже пожалел, что тетя Нина ничего не сказала ему про этот велосипед. Могли бы с отцом что-нибудь и достать в городе. У них-то должны быть такие мастерские, город огромный. И у ребят поспрашивал бы. Наверняка у кого-нибудь валяются старые ненужные велосипеды.

Второй щит вбили у ручья. Там в этот час лишь один частник-любитель наводил блеск на своем дымчато-голубом «Москвиче». Да и то машину он мыл на достаточном удалении от ручья, который с тихим журчанием нес свои неторопливые струи в большую воду синего озерного простора. Так что и придраться было не к чему. Хоть вода в ручье и не очень радовала чистотой и прозрачностью, но загорелый парень, мывший свою лакированную любимицу, был в этом не повинен.

Все-таки Сережка вбил щит. Не один же этот парень старательно обмывает здесь пыльные бока и колеса своих машин. И если бы все не ленились таскать ведра с водой метров на тридцать – сорок, как этот любитель. Где там! Моют здесь же, в двух шагах от ручья.

Парень положил мокрую тряпку, подошел к щиту, прочитал, не усмехнулся. Лишь спросил с уважением:

– От какого, ребята, общества?

– Мы сами по себе, – сказал Егорка.

– Пионерский патруль, – добавила Наташа.

– Вот оно как! – искренне удивился парень. – Выходит, сознательность по самому высокому классу. Ну, молодцы!

От похвалы щеки ребят заалели. И Владику было необыкновенно приятно. Одно смущало: какие же здесь его заслуги? Пока никаких.

На пляже

Последний щит установили далеко от ручья, на берегу озера, где неширокой опояской желтела полоса пляжа. Песок сюда привезли машинами – все удобства создали купальщикам. Даже две кабинки поставили, лавочки у самой кромки воды и железный зонт-грибок, на котором висели, размахивая ногами, голопузые, коричневые от загара мальчишки.

На патрульных, появившихся на пляже с повязками и галстуками, смотрели по-разному. И с восхищением, и кривя в усмешке губы, но смотрели многие. И Владик под этим перекрестным огнем любопытных взглядов чувствовал свою значительность и словно бы взрослость.

Егорка первым скинул с себя одежду и, разбежавшись, с шумом плюхнулся в воду. Наташа, оставшись в ладном красном купальничке, до пояса открывавшем ее гладкую спину, не спешила бежать за братом. Она с улыбкой оглядела крепенькую фигуру Владика.

– И правда, как самбист. По физкультуре у тебя тоже пять?

Владик, чуть напрягая на руках мускулы, не удержался – похвастал:

– Физрук доволен. В пример ставит. Говорит, что через коня лучше всех прыгаю. И вообще… я и с верхотуры могу сигануть.

– А плаваешь хорошо?

Тут уверенности у Владика сразу поубавилось. В море-то он плавал, но рядом был отец. И потом море – не озеро. Вода, особенно в Черном море, очень соленая, а значит, тяжелей пресной. Потому и держит на поверхности лучше, плавать легче. Сама-то Наташа, интересно, умеет плавать? Хотя, если ловит рыбу… Спасибо, Толик отвлек Наташу от расспросов.

– Гляди, гляди, – с беспокойством затормошил он ее, – Витька там. У кабины, видишь? С Петром…

– Да нам-то что! – пренебрежительно сказала Наташа, но в сторону кабины все же посмотрела, отыскала глазами среди мальчишек бронзового Витьку, лежавшего на песке в красных плавках с полосатым пояском, и повторила: – Нам-то что!

– А если подойдут и станут приставать? – Толик зябко поежил худенькие плечи, будто солнце, сиявшее в голубом небе, вдруг специально, лишь для него одного, заслонилось тучкой.

– Не пристанут, – сказала Наташа. – Нас же сколько! Да и Владик вот, – она вновь с улыбкой оглядела своего городского родственника, – в обиду не даст. Самбист.

Вчера Владик только усмехнулся на такие слова – какой, мол, он самбист, перестаньте шутить, а сейчас все же посчитал неудобным пользоваться незаслуженной славой.

– Ты, Наташа, наговоришь! Придумал Егорка…

– Ну, а плаваешь как?

– И плаваю неважно, – признался Владик.

Видно, у девчонок это в крови – жалеть и учить.

Наташа тотчас объявила, что научит Владика плавать по-настоящему. Впрочем, она и о Толике не забыла – потянула его за руку:

– Тоже чуть получше топора плаваешь.

В воду Наташа входила смело и решительно, словно с кем-то побилась об заклад, что на теле ее ни одна жилочка не дрогнет. Глядя, как быстро вода скрывает ее ноги, красный, натянутый купальник, Владик и сам захотел войти в воду так же спокойно и бесстрашно. Но чего это стоило! Пока шел на глубокое место, нисколечко воздуха не глотнул, и сердце, казалось, уже совсем не бьется. И может, дрогнул бы он, спасовал, если бы не Наташа.

Обернувшись, стоя по плечи в блестящей и голубой, как небо, воде, она смотрела на приближавшегося Владика и улыбкой своей будто говорила: «Смелей, смелей ко мне». А Толик на полдороге остановился, у него и плавки еще были сухие. Возможно, оттого не пошел, что Наташа не на него смотрела и не ему показывала в улыбке свои белые, как сахар, зубы.

– Ну, поплыли потихоньку? Вдоль берега, – предложила Наташа.

Владик напрасно так смущался и не верил в себя – плыл он вполне сносно, пожалуй, еще лучше, чем в море. Наташа даже разочаровалась: готовилась дать урок, а ученик и руками не хуже ее работает, и не сбивает дыхание. Но не сердиться же на это, в самом деле!

– Рыбу пойдешь со мной ловить? – Наташа отвела рукой пушистую плеточку водяного мха, качавшуюся на воде перед лицом Владика.

– Вместе с ребятами?

– А-а! – небрежно плеснув ладошкой, Наташа рассыпала яркие брызги. – Толик рано не встанет, а Егорка не любит ловить. Все со своими железками… Ты и я пойдем. Вдвоем. Удочки у меня есть. Ты любишь ловить?

На этот раз Владик скромничать не стал.

– Рыбачить мне нравится. На море знаешь каких бычков вытаскивал!