Текст книги "Вредитель Витька Черенок"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Подарки

Черенок как в воду глядел. Вечером за праздничным столом – с тортом, конфетами и другими вкусными вещами – Семен Ильич, сияющий, нарядный, в белой нейлоновой рубашке, с почтением прочитал похвальную грамоту дочери, посмотрел дневник, а медаль положил на ладонь и поднял перед собой, словно взвешивая.

– Картонная, – сказал он многозначительно, – но довольно весомая. Я бы, например, такой наградой весьма гордился.

– Знаешь, папа, – не выдержав, оживилась Саша, – когда Митя повесил мне на шею эту медаль, я чуть не заплакала. Так было приятно. Может, еще оттого, что я совсем не ожидала…

– А такого ты тоже не ожидала? – Семен Ильич положил перед Сашей коробочку с часами.

Нина Васильевна с удивлением посмотрела на мужа. Тот перехватил ее взгляд и поспешил внести ясность:

– Ниночка, я не педагог. Однако я слышал, что в ваших кругах не поощряются подобные подарки детям. Возможно. Но все дело в том, что это никакой не подарок. Это самая обыкновенная и совершенно необходимая для каждого современного человека вещь. В конце концов, эти часы так и называются «Юность». И предназначены для молодежи, школьников. И стоят всего шестнадцать рублей. Итак, после всего сказанного, я надеюсь, что у строгой педагогики, а главное, у моих дорогих женщин никаких серьезных претензий ко мне не будет.

Нина Васильевна – кандидат филологических наук – лишь покачала головой:

– Ловкач ты, однако, у нас, папочка, и дипломат к тому же. – Она надела очки, взяла часы в руки. – Даже с секундной стрелкой… Что ж, носи, дочь. В общем-то, в педагогической науке на этот счет пока нет единого мнения.

Саша совсем не собиралась мучиться сомнениями педагогической науки, она поцеловала отца в щеку и тут же стала примерять часы на руку.

Ложась спать, она завела часы и положила их под подушку. Несколько минут, улыбаясь, она прислушивалась к частому, едва доносившемуся до слуха тиканью и думала об отце, матери – какие они у нее хорошие, добрые, как любят ее…

С тем же ощущением счастья и проснулась она. Вспомнила о часах и тотчас вновь услышала их четкий ритмичный звук, будто в них под тонкой металлической крышкой билось маленькое неутомимое сердце.

Саша достала часы – без двадцати минут восемь… А если точнее – без двадцати одной. М-м, да за эту минуту можно заправить постель. И пока секундная стрелка, подрагивая, обегала круг, Саша действительно успела вскочить с кровати, поправила простыню, застелила одеяло.

И уложилась в минуту. Даже быстрей, в пятьдесят семь секунд!

И эта, казалось бы, пустячная победа в состязании с тонюсенькой как иголка секундной стрелкой вызвала у Саши такую радость, что она прямо босиком отплясала самый буйный танец, на который была способна.

Вдруг Саша остановилась, пораженная новой мыслью: сегодня же первый день каникул! Первый час. Вернее, первая минута! А сколько впереди еще таких минут!

Она присела к письменному столу и, шевеля губами, принялась на листке бумаги перемножать цифры.

129 000! Саша не поверила. Еще раз перемножила. Все правильно. Именно столько минут пройдет до того дня, когда она встанет утром с постели и скажет: «Здравствуй, первый школьный день!» Правда, часть времени уйдет на сон, еду… Пусть даже половина уйдет. И все равно останется еще великое множество минут. И в каждую из них можно сделать, в общем, не так уж мало. Ведь успела же за пятьдесят семь секунд заправить кровать! Только надо не терять их.

Что ж, за работу!

И Саше было приятно, что любое дело, за которое бралась, она заканчивала сегодня намного скорее, чем раньше, Ей и зарядку хотелось сделать быстрей, но удержала себя: «А вот на зарядке-то экономить время как раз и не надо!»

Зато на поливку цветов у нее ушло всего полторы минуты, вытереть пыль успела за шесть минут. А ведь вытирала во всех комнатах…

К девяти часам позавтракала, вымыла посуду и сходила в магазин, где, по маминой записке, купила хлеба, молока, десяток яиц и пять круглых баночек вкусного сыра «Янтарь».

У нее и походка стала более быстрая. К дому от магазина шла ровно четыре минуты.

«Молодец, папа, что купил часы, – входя в подъезд, подумала Саша. – И верно: полезная вещь. – Она улыбнулась, вспомнив высокопарную фразу отца: «Крайне необходимая для каждого современного человека!..»

Наверху стукнула дверь, потом еще что-то скрипнуло, звякнуло. Послышалось тяжелое сопение…

Ну, точно – он, Черенок! Железного своего коня спускает по лестнице.

– Здравствуй! – бодро сказала Саша. – Ты бы внизу его оставлял.

– Ага, чтобы стащили!

– А ты на цепочку, как собаку, привязывай. Мама с папой в Италии были, так рассказывали: подъезжает человек на мотороллере к столбу, накидывает на столб цепь, ключиком – щелк и спокойно уходит. Папа даже такой снимок сделал, в Палермо.

– Ничего, потаскаю, – сказал Витька и уже хотел было спускаться дальше, но вдруг увидел на руке у Саши часы. – Покажи. Идут?

Саша показала часы.

– Классные! А стрелка-то скачет… Чьи? Отца?

Саша засмеялась:

– Представь, вчера ты все угадал, как волшебник. Подарок.

– Ну вот. А говорила!.. Здоровские часики!

– Вещь полезная, – сказала Саша. – Особенно для тебя. Опять, наверное, в кругосветное путешествие отправился. До вечера будешь гонять.

– Не, в магазин еду. Тоже за подарком. Смотреть пока… Ух, вчера здорово получилось! Посмотрел отец дневник и говорит: «Молодец, Витюха! Не подкачал. Придется, видно, слово свое держать». – «Какое, спрашиваю, слово?» – Будто не догадываюсь. «Подарок, говорит, обещал? Обещал. Только не знаю, что купить». – «Папань, говорю я, ты завтра не покупай, а я посмотрю в магазине и скажу тебе». Вот и хочу сейчас махнуть в тот магазин, мимо которого мы вчера ехали, – «Спорттовары».

– Бутсы, наверно, снились? – спросила Саша.

– Это само собой. И еще… – Витька загадочно помолчал. – И еще одна вещь.

– Тайна, да?

– Болтать не буду. Сама увидишь, если получится… Поехал. – И, пятясь, Черенок покатил прыгающий по ступенькам велосипед.

Спор

Саша сама себе удивлялась: в этот день ею владела такая жажда деятельности, что к полудню просто не осталось уже ничего, к чему бы можно было еще приложить руки.

Кухня сверкала чистотой. Раковина вымыта. В помойном ведре – ни соринки. Почистила папины ботинки и поставила в прихожей. Свои туфли обмахнула бархоткой. Она могла бы сварить еще борщ. Но в холодильнике, подернутая желтоватым слоем жира, стояла целая кастрюля борща. Мама вечером сварила. На два дня хватит.

И у себя в игрушках навела порядок. А рыжеволосой красавице кукле Кате даже вымыла лицо мылом, потому что на курносеньком носу ее откуда-то появилось чернильное пятно, словно и она тоже вчера еще ходила в школу. Вытерла Саша Катину мордашку полотенцем, поставила за стекло в книжный шкаф. Сказала, подняв палец:

– Отдыхай. И у тебя каникулы начались. Поняла?

Саше смешно стало: разговаривает, как маленькая.

Давно уж она так не разговаривала и с куклами почти не играет. Хотя любит их, наверное, по-прежнему. Просто взрослей стала. Не тянет к куклам…

Так что же еще сделать?.. Ах, вот что! Мерки с зарубок на косяке она тогда сняла, когда переезжали, а здесь, на новой квартире, не отметила. Саша разыскала листок с мерками, и ровно через восемнадцать минут все они уже пестрели на дверном косяке в ее комнате. Красные – Игоря, голубые – Саши.

– А вот и еще дело! – вслух сказала Саша и уселась за письменный стол.

Надо же! Ищет себе занятия, а о письме своему единственному и любимому брату забыла! Новостей-то – целый воз.

Наконец и письмо готово. Саша заклеила его в конверт, написала адрес полевой почты и, взглянув на часы, побежала к автобусной остановке, где висел почтовый ящик.

Опустив письмо, она увидела только что подошедший автобус и вспомнила, как ехала вчера с Витькой из школы. Вот если бы он и в самом деле согласился играть в пьесе. Можно было бы разучить пьесу про слоненка, который идет в школу. Витька слоненка мог бы играть, а Женя – слониху. Да там ролей хватит… Но согласится ли Витька? Разве променяет свой футбол! Опять что-то задумал… И главное, не сказал. Тайна!

Только Саша вошла во двор, увидела Белку. Как всегда, та носилась словно угорелая. Ясно: раз Белка во дворе, где-то рядом должна и Женя быть. Так и есть. Вон сидит на лавочке, как раз у ее, Сашиного, четвертого подъезда.

И Женя увидела Сашу. Пошла ей навстречу, красивая и чему-то улыбающаяся. Волосы у Жени были перевязаны золотистой лентой, а платье коричневое и тоже с золотистыми пуговицами. Но самое удивительное, что поразило Сашу, это золотые часики, казавшиеся очень маленькими на полной Жениной руке.

Женя тоже заметила у Саши часы, и по губам ее скользнула усмешка.

– О-о! – протянула Женя. – И у тебя – часы!.. А я как раз ходила к тебе, показать. – И она подняла руку. – Нравятся?

Руку она держала в таком положении не меньше минуты, и Саша хорошо рассмотрела и малюсенькие стрелочки, и точки вместо цифр, и сам горевший золотом ободок величиной чуть больше копеечной монеты.

– «Чайка». Правда, изящные?.. Золотые.

– Настоящее золото? – не поверила Саша.

– Нет, конечно. Позолоченные. Но разве отличишь от золотых!.. А у тебя что за марка?

– «Юность».

– Никелированные. Дешевые.

– Зато очень удобные, – поспешила сказать Саша. – Центральная секундная стрелка. Смотри, как прыгает. Раз, два, три…

– Ну и что! – небрежно заметила Женя. – Зачем тебе нужна центральная стрелка?

– Да как же! Например, нужно будет провести соревнования по бегу…

– Я бегом не увлекаюсь. – Женя опять подняла руку, чуть повернула ее, чуть отставила. – Ничего не скажешь, изящные!

Саша упрямо нахмурила брови и сказала:

– А я считаю, они не очень удобные. Стрелок почти не видно. Сразу и не разберешь, который час показывают.

– Но это же дамские часы! Как ты не поймешь!

– А ты для чего их, вообще, надела?

Своими голубыми глазами Женя смотрела на Сашу с насмешкой.

– Разве тебе непонятно? Они красивые. Ведь не сравнить же с твоими. Даже смешно сравнивать.

– И мне смешно! – совсем уже упрямо сказала Саша. – Такие часы, как у тебя, я бы просто не надела.

– Ты еще маленькая, – снисходительно сказала Женя. – Не понимаешь.

– Нет, я понимаю! – с вызовом сказала Саша. – Мои часы, если хочешь знать, в десять раз лучше твоих!

– Я тебя перекричать не могу, – с невозмутимым спокойствием улыбнулась Женя. – Наш спор может решить кто-нибудь посторонний… Вон Шура идет. Спросим у нее, и она скажет.

Шура несла большую клеенчатую сумку, из которой выглядывали перышки зеленого лука.

«Неужели ее одну на базар посылают?» – успела подумать Саша.

Белка подбежала к Шуре, запрыгала вокруг сумки, видно, хотела понюхать лук.

– Белка! – Женя топнула ногой. – Уходи!.. Шурочка, ты можешь рассудить нас?

– Как рассудить? – брови на худеньком лице Шуры непонимающе поднялись.

– Мы заспорили, – стала объяснять Женя. – Вот Саше купили часы и мне купили. Посмотри, пожалуйста, и скажи, какие тебе больше нравятся… Только честно…

Шура стояла и долго смотрела то на одни часы, то на другие. Сумку она забыла поставить на тротуар, и Саша увидела, что рука у Шуры совсем тоненькая, жилки на ней напряглись, потому что сумка, наверное, была тяжелая. Саша хотела взять у нее сумку, чтобы помочь нести, но в ту самую секунду Шура, так ничего и не сказав, вдруг повернулась и быстро-быстро пошла к подъезду.

– Ну, что же ты! – сказала ей вдогонку Женя.

Но Шура не обернулась. Поднялась по ступенькам подъезда, и фигурка ее скрылась в дверях.

– Чудная, – сказала Женя. – Идем еще кого-нибудь спросим…

А Саше отчего-то стало тоскливо и нехорошо, и как-то стыдно. Она кинулась в подъезд и, прыгая через две ступеньки, на третьем этаже догнала Шуру.

– Шура, – сказала они и осторожно взялась за ручку ее сумки.

– Отдай! – со злостью рванула та сумку.

– Ты чего такая? – не отпуская плетеных ремешков ручки, настойчиво спросила Саша. – Что с тобой?

Шура смотрела на синюю панель стенки, и губы ее были плотно сжаты. Потом дрогнули, запрыгали, так что она уже не могла справиться с ними. А из глаз выкатились две крупные слезы и побежали по щекам.

– Дай сумку, – тихо сказала Шура и пошла наверх, на свой пятый этаж.

Арест

Котлета на сковородке фырчала, с шумом пузырилось масло, и звона колокольчика Саша просто не слышала. Если бы она случайно не увидела в окно, как дрожит веревка, то и знать бы не знала, что Витька в эту минуту вызывает ее.

Саша выбежала на балкон.

Черенок стоял в голубой майке и трусах.

– Физкульт-привет! – Витька своим лицом будто хотел восполнить недостающий свет солнца, вдруг спрятавшегося за тучку.

– Ну, привет, – подозрительно ответила Саша. – Ты что, мировой рекорд поставил?

– Пока… еще нет… – загадочно протянул Витька. – Одну вещь хочу показать… Так показать?

– Ну, чего же тянешь? Показывай! У меня котлета сгорит.

– Ты можешь зайти ко мне через две минуты?

Саша посмотрела на часы.

– Через пять с половиной. Позавтракаю и приду.

– Давай, – кивнул Черенок. – Буду ждать…

В дверь квартиры соседей Саше и стучать не пришлось: дверь была чуточку приоткрыта.

– Можно? – на всякий случай спросила Саша.

– Входи.

Едва она переступила порог, как на нее обрушился град ударов. То есть самих ударов не было, лишь перед глазами мелькало что-то черное и блестящее. Саша в страхе отпрянула. Витька стоял перед ней в той же голубой майке, трусах, а на руках у него красовались новенькие черные, круглые, как шары, боксерские перчатки.

– Пощупай!

Саша потрогала перчатку – твердая, упругая.

– Смотри! – Витька встал в боксерскую стойку, и град ударов обрушился на дверь. Уже настоящих ударов. Дверь загудела, задрожала.

– Выломаешь! – не на шутку испугалась Саша.

– Видала класс! – Черенок шумно выдохнул через нос. – Целый вечер папаню уговаривал. Сдался.

– Да-а, – задумчиво протянула Саша, – боюсь я, Черенок.

– Не бойся. Тебя не трону.

– Я не за себя боюсь. За тебя.

– Чего это?

– Наживешь ты неприятностей с этими перчатками…

Недаром Саша предсказывала неприятности. В тот же день и приключились они.

Хотя отец и предупреждал Витьку, чтобы на улицу в перчатках тот не смел выходить, но не утерпел Черенок и побежал во двор похвастаться перед ребятами своими необыкновенными боксерскими доспехами.

Конечно, сразу вокруг Черенка собрались ребятишки. Ахают, охают, щупают скрипучую кожу.

А Витьку распирало от гордости. И еще ему хотелось продемонстрировать силу удара не на двери, не на столбе, которые ни сказать ничего не могут, ни восхититься, а на ком-нибудь из ребят. И охотники нашлись. Сначала Сережка из третьего подъезда, вытянув вперед руку, стойко вынес длинную серию ударов по ладони.

Дунув на покрасневшую ладонь, сказал с уважением:

– Сила! Аж горит!

Потом толстый Ленька из первого подъезда расхрабрился, боязливо прищурив глаза, тоже протянул руку.

– Как подушечка! – пошутил Витька и точным сильным ударом прилепил кожаную перчатку к пухлой Ленькиной ладони.

– Ой! Ой! – И лицо Леньки исказила такая гримаса, будто руку у него оторвало снарядом или, по крайней мере, она попала под трамвайное колесо. – Дурак! – завопил он что было голосу. – Ненормальный! Приехал тут! Чокнутый! Рыжий!..

К подобным оскорблениям Черенок не привык. Он знал себе цену. И вообще из-за чего крик!

– Тише ты! – прошипел он. – Расслюнявился! Мокрица!

– Сам мокрица! Силу показывает! Боксер!..

Витька сам не знал, как это произошло. Он не размахивался, просто нанес прямой в голову. Кажется, и не очень сильно. Только неуклюжий Ленька на ногах почему-то не удержался. А вдобавок, падая, еще и о скамейку носом приложился. Неудачно приложился. Схватился рукой за нос, а из-под пальцев кровь сочится. Увидал Ленька на руке кровь, глаза вытаращил и со страшным воплем помчался в свой подъезд…

Днем два раза прибегала мать Леньки, но родителей Витькиных дома не было, и дверь он не открыл.

А вечером в четвертый подъезд вместе с сыном вошел отец Леньки. Леньку, у которого то ли от слез, то ли от удара сильно опухло лицо, он вел за руку. Вел, как вещественное доказательство безобразного, хулиганского поведения мальчишки из пятьдесят седьмой квартиры…

Некоторые дальнейшие подробности этой шумной истории Саша узнала на другой день от самого Витьки…

Оказывается, терпеливо выслушав жалобы, крики и угрозы пришедших, Витькин отец для начала снял ремень и хорошенько всыпал сыну.

Черенок об этом рассказывал очень скупо и неохотно. Однако все же рассказал, он подозревал, что Саша, стоя на балконе, могла даже слышать, как свистел ремень и как он, Черенок, не выдержав, два раза вскрикнул от боли.

Боксерские перчатки отец запер в сундук и сказал, что посмотрит на дальнейшее поведение сына, может, и совсем уже не отдаст этих перчаток.

– А я теперь арестованный. – Витька тяжело вздохнул и потрогал пальцем привязанный колокольчик (они переговаривались, стоя на балконах).

– И долго тебе быть под арестом? – явно сочувствуя Витьке, спросила Саша.

– Сказал: неделю сидеть.

– Может быть, раньше отпустит?

– Нет, раз сказал – точка!

– И выйти ты не можешь?

– Как выйдешь? Дверь он на большой ключ запер. Бабушка ведь все равно не выходит.

– Да-а, – вздохнула в свою очередь и Саша. – Строгий у тебя отец.

– Ничего, скоро он в командировку уедет. Какую-то коксовую батарею монтировать. Месяца два дома не будет. Тогда уж нагуляюсь вволю.

– Ну, а сейчас-то чем будешь заниматься? – поинтересовалась Саша.

– А ничем. Отдыхать буду.

– Как отдыхать?

– Да так, лягу на балконе, и пусть солнышко меня жарит. И без речки загорю.

– Но скучно ведь так – жариться. Хочешь, книжку дам?

– Дай, – вдруг согласился Витька. – Ту, которую в школе тогда читала, про какие-то приключения. Помнишь?

В одну минуту Саша отыскала толстый том Диккенса. А как передать, если дверь закрыта? Бросить на балкон?.. Придется. Она перевязала книгу тесемкой и снова вышла на балкон.

– Лови. Бросать буду.

– А докинешь?

– Постараюсь.

Плохо она постаралась. Книга ударилась о железные прутья балкона и упала на выступающий далеко вперед бетонный козырек подъезда.

– Э-эх! – протянул Витька. – Силенок не хватило… Что вот теперь делать? Туда и не залезешь… Не так надо было. Пошла бы к Шурке. А с ее балкона спустить на веревочке – пара пустяков…

– Где же раньше была твоя голова? – сердясь, сказала Саша. Ей было досадно, что так все получилось. Вдруг дождь пойдет и намочит книгу.

– Обожди, обожди… – Витька подергал себя за ухо. – Шевелится, шевелится мыслишка… О, готово! Я сейчас на крючок ее изловлю. Как плотвичку.

Он скрылся за дверью и через минуту появился с бамбуковым удилищем. Разматывая леску, Витька стал опускать крючок с грузилом вниз. Когда белевший конец капроновой жилки достиг уровня второго этажа, Витька обеими руками взялся за удилище и принялся подводить крючок к лежавшей книге.

Эта операция большой ловкости от Витьки не потребовала, а вот подцепить книгу крючком, лучше бы, конечно, за шнурок подцепить, оказалось делом очень даже не простым.

Вроде и не тяжелое удилище, а руки у Витьки через пять минут затекли.

– Крючка, главное, не видно, – пожаловался он.

– Сейчас будет видно! – сообразила Саша и побежала за биноклем отца.

«Ловить» вдвоем было интересно.

– Правей! – держа бинокль у глаз, командовала Саша. – Так… Опускай… еще… Давай! Тащи!

Витька «давал», «тащил», а книга, рядом с окурком, продолжала спокойно лежать на пыльной бетонной площадке.

Необычная «рыбная» ловля сразу же привлекла внимание ребят, игравших на тротуаре. Сбежались отовсюду, глазеют, смеются и тоже советуют: «Ниже! Выше! Тащи!»

А что снизу видно? Тащи! Витька только злился от их советов. И так руки будто отваливаются…

Сережка, привязавший ремень к рулю трехколесного велосипеда и возивший свою плаксивую сестренку Лельку, крикнул:

– Без червяка дело не пойдет!

А Вера, та, что с короткой стрижкой, добавила, давясь от смеха:

– На хлеб попробуй. Обязательно клюнет!

Даже Вадик, мальчик с большой головой, толковый совет подал:

– Лестницу надо…

Потом Женя со своей черной Белкой появилась. Крикнула Саше снизу:

– Можно, я к тебе приду?

Саша кивнула. Вообще-то, после того спора из-за часов, Саше не очень хотелось разговаривать с Женей, но и запретить ей прийти она тоже не могла.

Теперь смотреть, как Витька Черенок ловит своей бамбуковой удочкой книжку на крыше подъезда, стало еще интересней. Женя, взяв у Саши бинокль, просто засыпала Витьку советами, командами, поправками:

– Осторожней. Плавно… Ниже… Ну, еще ниже. Цепляй! Да не дергай, пожалуйста!.. Давай левей… Теперь правей… Ну, Витя…

А под ногами крутилась Белка, мешала и тявкала на ребят, которые стояли внизу и, задрав головы, весело смеялись.

– Ну, Витенька, ну что же ты!.. – продолжала стонать Женя. – Сбоку подводи…

По дороге, в белом фартуке, к ребятам быстро шла дворничиха тетя Паша.

– Это что за цирк тут устроили! – прикрикнула она.

– Это не цирк, – со смехом сказала Вера с короткими волосами. – Это книжная ловля!

– А ну, кончайте ловлю! – распорядилась тетя Паша. – Кш-ш! Разбегайтесь! – И погрозила Витьке пальцем. – Опять это ты безобразия устраиваешь!..

Но Черенку было не до тети Паши. Все! Кажется, клюнуло. Заглотал. И Женя тотчас подтвердила:

– Зацепил, Витенька! За самую веревочку!

Лишь бы только не сорвалась… Подтянув тонкий конец удилища к себе, Витька взял в руки капроновую леску и осторожно потащил вверх. Ух, и тяжесть! Будто сомище! Как бы крючок не сломался… Нет, держится… Ага, поехала! Вот уже висит в воздухе.

– Ура! – заорали ребята, наконец-то увидевшие предмет, так долго скрытый от их взоров.

– Ну и мудрецы! Ишь, изловчились! – сказала тетя Паша, и непонятно было, то ли сердится она, то ли сама довольна, что удалось все-таки изловить «рыбину».

А книжка поднималась все выше и выше. И не смолкал смех, шутки, хлопки в ладоши. Кто-то подбрасывал от восторга вверх кепку.

И сверху хлопали. Саша подняла глаза и увидела на балконе Шуру. Худенькая Шура от радости чуточку даже подпрыгивала на месте. Но вот она заметила Сашу, которая с улыбкой смотрела на нее. Шура сразу перестала подпрыгивать, нахмурилась и ушла с балкона.

«Ну, что я ей плохого сделала? – с недоумением подумала Саша. – Чего она злится?»