Текст книги "Вредитель Витька Черенок"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

А жизнь продолжается

Ни классики, ни скакалки – ничто, казалось, уже не интересовало Сашу. Во двор в тот день она так и не вышла.

Поникшая и безмолвная, помогала маме, гладила электрическим утюгом свою школьную форму, подавала отцу, стоявшему на столе, то молоток, то круглые деревянные пробки – Семен Ильич в стене, над окном, пробивал отверстия для карнизов.

Нина Васильевна, не привыкшая видеть дочь такой кислятиной, уже не раз принималась стыдить ее:

– Ну, зачем ты из этого делаешь трагедию? Что, скажи, случилось тут страшного? В тот дом, где обещали квартиру, их по какой-то причине не поселили. Сколько угодно бывает. И вот мальчик из вашего класса переехал в дом, куда и ты переехала. Только и всего.

– Мальчик! – кусая губы, горько усмехалась Саша. – Разве это мальчик! Это же – Черенок!

– В конце концов, удивляюсь твоему малодушию, просто не узнаю…

– Мама, он же мой враг. Я так мечтала, что больше никогда не увижу его. И вдруг… В один и тот же дом. В один и тот же подъезд. На одной лестничной площадке! Даже балкон его рядом с нашим! Нет, ты не представляешь! Ах, ты ничего, мама, не представляешь! – И, едва сдерживая слезы, Саша уходила к себе.

Солнце, в полдень заглянувшее в ее окно, теперь заполняло всю комнату. Оно играло в графине на письменном столе, отражалось в блестящей дверце шкафа, и все веселые завитушки на синеньких обоях словно улыбались ей. А Сашу это не радовало.

Еще вчера, еще несколько часов назад она была такая счастливая. Теперь все иначе.

Саша пробовала читать. Только и книга не шла в голову…

Семен Ильич решил сокрушить крепость надежным, испытанным методом. Натянул на голову высокую папаху, надел портупею с пустой кобурой, а вместо боевой сабли засунул под ремень веник. Из ваты скатал шикарные запорожские усы, прикрепил их кусочками хлебного мякиша и предстал в таком виде перед дочкой.

Лихо козырнув, он выпучил глаза и отчеканил:

– Так что разрешите отправляться, товарищ генерал!

Саша слабо улыбнулась и машинально спросила:

– Куда, папочка?

– Известно, куда! – Отец развернул трубку ватманской бумаги с чертежом и, будто читая, продолжал: – Так что вручу, товарищ генерал, официальную ноту протеста по случаю возмутительного вселения в пятьдесят седьмую квартиру страшного врага всего человечества Витьки Черенкова. Разрешите отправляться?

На Витьку Черенкова эта нота наверняка бы произвела громадное впечатление, а на Сашу – никакого. Сказала с укором:

– Эх, папа, тебе все шуточки! А я этого Черенка видеть не могу. Не хочу!

– Ладно, нота протеста отменяется, – вздохнул отец и отлепил шикарные ватные усы. – Тогда будешь помогать мне пришпиливать шторы…

И ночью ей снилось что-то нехорошее, тревожное. Но что именно – она не помнила, потому что как только проснулась, первой мыслью было: где-то рядом, в нескольких шагах, – Черенок. И эта мысль заглушила все.

Даже вставать не хотелось. Но вставать надо было. Начинался новый день. Надо приготовить уроки, потом идти в школу. Вернее, не идти, а ехать. Ехать через весь город, на автобусе. Да, чуть не забыла: физзарядка. Папа ее предупреждал: «Не сжигай мосты». А она сожгла. Безжалостно… А может быть, напрасно сожгла и лучше было бы послушать папу?..

«Неужели я действительно тряпка, хвалюшка, обманщица?» – Сашу будто хлыстом стегнули – мигом спрыгнула с кровати.

И странно: с каждым новым упражнением, которые она повторяла по нескольку раз с каким-то особым, упрямым старанием, у нее крепло убеждение: мама все же была права, незачем из этого делать ужасную трагедию.

Или Сашу слишком измучили ее переживания, или боль эта постепенно перегорела в ней, но только о Витьке она думала уже без всякого ужаса.

Отец, заглянувший в ее комнату, одобрительно хмыкнул:

– Смотри-ка, а я думал: забыла про зарядку. Молодчага!.. Глубже вдох! Жизнь продолжается.

А когда Саша крепко вытерлась мохнатым полотенцем и ощутила приятную теплоту в теле, то почти совсем спокойно подумала о Витьке:

«Может, это и не такая уж беда, что живет рядом. Пусть попробует обидеть! Разве папа не защитит меня? А то можно даже пойти к его отцу, – Саша улыбнулась, – с нотой протеста. А что снова в одной школе будем учиться, как-нибудь переживу. Ведь теперь в разных классах можем оказаться. Правильно, надо так и сделать. Узнаю, в какой класс его записали, и попрошусь в другой. Школа большая. Пятых классов будет много».

Сашу настолько успокоили эти доводы, что захотелось тотчас увидеть Витьку. «Вот удивится, – подумала Саша. – Не меньше, чем я вчера».

Надев платье, она заплела косы и взяла учебник истории. Саша вынесла на балкон стул, хотела сесть, но так и не села. И учебник не раскрыла.

Что творится во дворе! Какой шум, суета! Вчера было тихо, никто не работал, а сегодня все в движении. Натужно рыча, ползет красный бульдозер. Длинный нож бульдозера толкает перед собой вал земли, щебенки, обломков кирпичей. Возле канавы с рыжими высокими навалами глины по сторонам обосновался гусеничный подъемный кран. Вот подхватил на тросе бетонную коробку, перенес ее к широкой канаве. А там суетятся двое рабочих, командуют, как ловчей опустить груз. Часть канавы уже устлана такими коробками. И когда успели? Только начало рабочего дня, еще девяти часов нет.

В самом углу двора над треногой с теодолитом склонилась худенькая девушка в зеленой косынке. Не отрываясь от прибора, подняла руку, кому-то помахала. Саша сначала и не поняла, кому машет, только потом в дальнем конце двора разглядела вихрастого парня в куртке нараспашку. Он держал высокую полосатую рейку и смотрел на девушку с прибором. Оказывается, это она ему команду подавала: сдвинуть рейку направо, подойти ближе…

А вон в черном баке смолу варят. Костер разложили под баком; дым густой стелется, дядька зашел со стороны ветра, палкой смолу перемешивает.

Да, кипит работа! Двор будет что надо! И по всему видно: ждать придется недолго.

Саша не заметила, когда на соседнем балконе появился Витька Черенок. Может, минуту уже стоял там, может, только что вышел.

Увидев Витьку, она едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Вид у Черенка был такой, словно его секундой раньше треснули по голове палкой. Рот раскрыт, глаза вытаращены – более глупого вида трудно представить.

И Саша, в свою очередь, уставилась на него. Потом подняла брови и вдруг, сама того не ожидая, показала Витьке язык. Вот, мол, тебе! Тряхнув косами, она с независимым видом покинула балкон.

Оборона, наступление…

Уже третий день отец только тем и занимался, что стучал, прибивал, отодвигал, снова придвигал, измерял, отпиливал, тянул провода… На работе он даже взял недельный отпуск.

– Квартира у нас будет сиять, как игрушка! – заявил он дома.

Отец вообще все делал основательно, красиво, с любовью. Наверное, и Саше это передалось. Она и стирать научилась не хуже мамы, и платье могла выгладить так, что хоть неси на выставку. И обед при случае умела приготовить. Во всяком случае, борщи, которые она ужа не раз варила, с морковкой, свеклой, да еще заправленные сметаной, приводили Семена Ильича в истинный восторг.

– Одного, Сашенька, боюсь, – говорил он, – вместе с твоим борщом проглочу ложку или откушу палец!

И сегодня утром, пока отец возился в кладовке, приспосабливая дополнительные полки, Саша решила блеснуть своим кулинарным умением. Поджарила на сковородке нарезанные ломтики батона, а потом залила их болтушкой из яиц. И еще открыла банку яблочного компота.

Выйдя к отцу, сделала книксен и, подражая вчерашней его интонации, сказала:

– Милорд, а теперь прошу оценить мой завтрак.

Семен Ильич с удовольствием подумал: «Она, кажется, совсем успокоилась».

Увидев на кухне исходившую жаром яичницу с румяными островками поджаренной булки, отец закрыл глаза:

– Сашенька, скорей привязывай вилку!..

Допив компот, Семен Ильич будто бы между прочим спросил:

– Ну, еще не установила дипломатических отношений? – И он кивнул в сторону квартиры соседей.

– Я показала ему язык, – улыбнулась Саша.

– Язык?.. А впрочем, в этом что-то есть… Для начала весьма плодотворный шаг. Во всяком случае, ты продемонстрировала свою независимость и, я бы сказал, превосходство в силе. Правильная политика! И дальше так держи. Помни: лучшая оборона – наступление.

Папино одобрение ее «политического курса» вдохновило Сашу на новые решительные действия. Вымыв под краном чашки, она вновь вышла на балкон. Так и есть: Черенок торчит на месте, будто и не уходил никуда с той самой минуты, как она показала ему язык.

– Ну, – достаточно громко, чтобы ее можно было услышать за шумом бульдозера, спросила Саша, – так и будешь любоваться со своего двенадцатого этажа? Ты уроки думаешь делать?

Напоминание о заданных уроках вернуло Черенка к жестокой действительности. Нахмурился, недовольно буркнул:

– Успею!

– Можешь и не успеть, – наставительно заметила Саша. – Две задачи, примеры. По русскому трудное упражнение. История…

– Да тебе-то какое дело! – взорвался Витька. – За собой следи!

«Ничего, – возвращаясь в свою комнату, удовлетворенно подумала Саша, – кто сердится, тот слаб. Правильно папа сказал: «Лучшая оборона – наступление. Так и буду продолжать»

С задачами и примерами по математике Саша разделалась за несколько минут. Захлопнув учебник, она вспомнила о Витьке: интересно, сел этот бездельник за уроки или все еще прохлаждается?

Только она вышла на балкон, как в шею больно шмякнулось что-то липкое, мокрое…

«Началось!»

Приставив ко рту стеклянную трубку, Черенок вновь целился в нее.

Саша закрыла лицо ладонью:

– Перестань! Сейчас же перестань! Вот попробуй только еще раз выстрелить!

Это она кому, Витьке, самому Витьке угрожает! Второй хлебный шарик тотчас угодил Саше в руку. Еще один со звоном шлепнулся о стекло балконной двери. Саше ничего не оставалось, как отступить.

Несколько минут она ходила по комнате и старалась успокоить себя: «Ну, не всегда же он, как идиотик, будет сидеть, словно в засаде, на балконе и плевать в меня из своей дурацкой трубки?.. Конечно, не всегда, – без радости отвечала сама себе Саша. – Только ведь он и без трубки найдет сколько угодно способов навредить. Такой уж человек. Невозможный, неисправимый. Надо же было ему поселиться здесь!

Да, начали сбываться самые худшие ее предположения. Вот тебе и оборона – наступление… Разве этого Черенка чем-нибудь проймешь!

Покрутила Саша головой, развела руками и снова принялась за уроки.

Почетное поручение

Не напрасно Саша предупреждала Витьку, чтобы садился за математику да русский, а то не успеет, – так и вышло. На первом же уроке все и обнаружилось.

Одну за другой Лидия Гавриловна обходила парты, где лежали раскрытые тетрадки с домашними заданиями.

Дошла она до парты Витьки Черенкова в третьем ряду и удивленно спросила:

– Где же твое задание, Черенков?

Поднялся Витька, смотрит в крышку парты, где буквы когда-то ножом вырезал, «В. Ч.».

– Ну, «Великий человек», – усмехнулась Лидия Гавриловна, – опять тетрадку дома забыл?

– Не забыл, – со вздохом ответил Витька. – Только мы на новую квартиру переезжали. Тут до уроков разве. Вещи таскал… Вот спросите Полякову, она знает. Тоже переехала в этот дом.

– Однако у нее все примеры и задачи решены. Полякова, – обратилась Лидия Гавриловна к Саше, – поделись с нами, как ты успела и в новую квартиру переехать и все уроки приготовить?

У Саши мелькнуло на секунду: вот случай отомстить Черенку, рассказать всем, как он полдня бездельничал на балконе, но поняла, что этого делать не нужно.

– Мы, Лидия Гавриловна, в субботу переехали, – сказала она, – а Черенков вчера, в воскресенье.

– Так, так, – проговорила классная руководительница. – Значит, вы теперь в одном доме живете?

– Даже в одном подъезде, – невесело уточнила Саша.

– Я вот о чем думаю, Полякова. У Вити Черенкова дела обстоят неважно. Ты бы, Саша, помогла ему. Проверить, проконтролировать, может быть, что-то объяснить… Как, Ёлкин, – Лидия Гавриловна взглянула на председателя совета отряда Митю Ёлкина, – дадим Саше такое боевое пионерское поручение? Тем более, рядом живут.

Митя встал из-за парты, кашлянул для солидности.

– Дадим, Лидия Гавриловна. – И уверенно добавил: – Полякова с Черенком может справиться.

– Что ж, так и решим, – подытожила учительница. – Считай, Саша, это очень ответственным своим поручением. До конца учебного года больше двух недель. Кое-что можно еще поправить… Слышишь, Черенков, – Лидия Гавриловна положила руку на Витькино плечо, – тебя будет контролировать Саша. Воспользуйся помощью. Очень советую. Дела твои, ой, какие неважные!..

Когда дают пионерское поручение, да еще почетное, отказываться не принято. А Саша с великим удовольствием отказалась бы. Никак не ожидала она такого поворота событий. И что вообще за напасть такая на нее свалилась: что ни день, то все теснее и теснее жизнь связывает ее с мальчишкой, на которого и глаза бы не глядели.

На переменке Митя Ёлкин вместе с дежурными выгнал из класса ребят, усадил Сашу за парту и принялся развивать свою стратегию:

– Его, понимаешь, в тиски надо зажать. Иначе – чихал он на тебя с десятого этажа…

– С четвертого, – мрачно поправила Саша.

– К отцу его пойди, к матери. – Эта мысль председателю совета отряда показалась очень дельной. Он сел верхом на парту и выставил вперед кулаки. – Приди сегодня вечером и так прямо скажи: «У меня пионерское задание: тащить на буксире вашего сына, который двойками оброс…»

– Как репьями пес, – вставила Саша и через силу улыбнулась. У нее было совсем не такое настроение, чтобы шутить, да так уж, само собой выскочило забавное слово.

– Во-во, как пес репьями! – подхватил Митя. – Его, понимаешь, обязательно спасать надо. Как бы на второй год не загремел…

– Ёлкин, – устало перебила Саша, – ты для чего мне это все рассказываешь? Лучше Черенку скажи.

– А что, это правильно, – согласился Ёлкин. – И ему скажу. Думаешь, боюсь?..

Митя скрылся за дверью и через минуту втащил в класс Витьку Черенкова. Теперь, когда у председателя были такие союзники, как Лидия Гавриловна и Саша, он выглядел даже чересчур воинственным.

– Ну, слышал, – строго начал Митя, – что учительница тебе сказала?

Но Витьку на испуг трудно было взять. Он сунул руки в карманы штанов, зажмурил один глаз.

– А чего она сказала?

– Ах, посмотрите, он не знает! – Митя всплеснул руками.

– Насчет ее, что ли? – Черенок небрежно кивнул в сторону Саши. – Слышал. Не глухой.

– Так вот, Черенок, ты должен взяться за учебу как следует…

– Ай, не тарахти над ухом! – Витька сморщился, будто хлеба с горчицей откусил.

– А разве он не прав? – не поднимаясь с парты, вступилась за Ёлкина Саша. – Получишь за четверть двойки, и все. Спета твоя песня. Четверть – последняя. И годовые могут выставить двойки. По математике, например. Да и по русскому – неизвестно… Останешься на второй год.

Безрадостная эта картина подействовала на Витьку удручающе.

Он, правда, махнул рукой: «Ничего, переведут как-нибудь», но ни Сашу, ни Ёлкина это не могло обмануть.

– Пусть даже переэкзаменовка на осень, – сказала Саша. – Разве приятно?

– Это уж точно, – подкинул огонька председатель. – И лето будет не лето. В нашем доме Толик прошлым летом переэкзаменовку имел. Стал, как йог, худой, смотреть страшно…

Они все-таки доконали Черенка. Прикусил редкими зубами губу, задумался.

– А знаешь, – вдруг быстро взглянул он на Сашу, – я у себя на балконе колокольчик на веревке приделаю, а конец веревки к твоему балкону привяжем. Подергаешь за веревку – колокольчик зазвенит: значит, пора делать уроки.

– Но я могу просто в дверь тебе постучать.

– В дверь – неинтересно. Колокольчик лучше. Согласна? За веревку будешь дергать.

– Пожалуйста. Буду дергать, если хочешь… Только вот, Черенок, у меня такое условие: станешь плевать из своей дурацкой трубки – я… я не знаю, что с тобой сделаю! Слышишь?

– Ладно, в тебя не буду, – пообещал Витька.

– И вообще не стреляй!

– Вообще! Может, я по врагам буду стрелять. Что, врагов щадить, да?

– Ну, пусть, – уступила Саша. – По врагам – твое дело. Уничтожай. А в меня не смей! Из резинки на пальцах тоже не смей!

– Ну, что пристала! Ведь сказал, не буду.

– Во! – радостно изумился Витя Ёлкин. – Полное разоружение!

Витька делает уроки

Первые два дня Витька охотно, даже слишком охотно, откликался на ее звонки. Только Саша дернет за шнурок и колокольчик зазвенит, Витька тут как тут. Сияет, будто эмалированный чайник.

– Ну скажи: плохо я придумал?

А то ладонь к уху рупором приложит:

– А звук! Слышишь, музыка! Ты мне чаще звони.

– Да что толку! Ты уроки начинай делать.

– Сейчас, сейчас, – обещал Витька. – Только передачу досмотрю. Ты разве не смотришь «Музыкальный киоск»?

– Я сочинение пишу.

– Еще сочинение… – Витька огорченно дергал свой соломенный чуб. – Я и забыл… Ладно, сейчас накатаю!

Как бы там ни было, первые два дня звонок помогал – домашние задания в его тетрадках были выполнены.

А на третий день она и раз дернула за веревочку, и другой – на балконе соседей никого.

Еще раз звякнула. Настойчивей, погромче.

– Чего, чего трезвонишь! – В балконной двери выставилась взъерошенная Витькина голова.

– Я думала, «доброе утро» скажешь или хотя бы «здравствуй».

– Обойдешься! Принцесса!

– Ты отчего такой злой?

– Будешь злой. Это тебе на все начихать. Только о пятерках своих думаешь. А то, что наши вчера шотландцам проиграли, это тебе до лампочки! А я вот болел до половины первого да целый час заснуть потом не мог. Обидно. Отборочный матч…

Саша хотела было чуточку надуться – это она-то лишь о пятерках думает! – но в эту минуту Витька выглядел таким несчастным, просто убитым, что обижаться она не стала. Сказала, сочувственно вздохнув:

– Правда, обидно. Почему бы им не перенести матч на другой день…

Витька с недоумением посмотрел на нее.

– Ну как же: на сегодня уроков столько задали, а ты не выспался.

– Знаешь, катись ты со своими уроками!

Витька ушел с балкона. Но все же она успела крикнуть ему: «Через час опять позвоню!»

И в самом деле – позвонила. Ровно через час. И снова за веревку ей пришлось дергать долго и настойчиво. «Все равно не отступлю», – решила про себя.

Как туча, вышел Черенок на балкон.

– Больше делать тебе нечего?

– Нет, еще устные остались. А письменные закончила. А ты?

– Я тоже, – И Черенок удалился. И дверь за собой сильно захлопнул.

Саша пожала плечами: «Характер показывает. Только врет ведь. Еще и не брался, наверно».

Из первого подъезда пулей выскочила Белка. Следом показалась и Женя. Вместе с матерью она выносила коляску с маленьким Славиком.

На Жене было надето нарядное сиреневое платье с белым кружевным воротником. «Красивое, – невольно отметила Саша и подумала: – Не праздник ли сегодня какой?.. Вроде бы нет…»

Женя увидела на балконе Сашу и помахала рукой. Все круглое лицо ее расцвело.

– Выходи гулять… Выйдешь?

Кто бы не хотел погулять в такую погоду – солнце, тепло. Уроки на часок можно отложить. Осталось-то пустяки. Но как быть с Черенком?.. Саша взглянула на медный колокольчик, висевший на Витькином балконе, и отрицательно покачала головой:

– Сейчас не могу. Уроки не сделала…

Саше не много потребовалось времени, чтобы закончить уроки и с чистой совестью сказать себе: «Все, все! Теперь – гулять… Ах, только этот противный Черенок… Как у него там дела?»

Саша вбежала в большую комнату, отмахнула длинную тюлевую занавесь, преграждавшую вход на балкон, и застыла, крайне удивленная, С Витькиного балкона свисал шнурок от колокольчика. Неужели Витька оборвал? Конечно! Теперь звонок ему стал мешать! Э, нет, такой номер не пройдет!

Саша вышла на лестничную площадку и громко постучала в дверь пятьдесят седьмой квартиры. Щелкнул замок, и показалось озабоченное Витькино лицо.

– Это ты? – сказал он. – А я думал…

– Милиционер?.. Нет, это я.

– Ну, а чего тебе надо? – Витька продолжал стоять в дверях и, похоже, совсем не собирался пустить ее в переднюю.

– У вас собака там живет? – сказала Саша, кивнув на полутемную переднюю.

– Какая еще собака?

– Очень злая. Ты боишься, чтобы она не покусала меня, да? Потому и не пускаешь, да?

Под таким напором Витька окончательно стушевался. Посторонившись, он пропустил ее в дверь.

– Так, – проговорила Саша и пристально посмотрела на Черенкова. – Значит, колокольчик тебе стал мешать? Оборвал!

– Я? Оборвал? – Витька плохо разыграл удивление.

– Нет, я! Взяла и сама оборвала. Так, по-твоему? Черенок! Ты хочешь, чтобы на совете отряда я рассказала о всех твоих проделках? Или не хочешь?

Витька хмуро молчал.

– Скажи спасибо, что я в тот раз промолчала. Послушали бы ребята и Лидия Гавриловна, как ты, вместо того чтобы делать уроки, плевался в меня хлебом!..

– Витюнь! – неожиданно послышался из комнаты старческий, как скрип немазаной двери, голос. – Этктой-т к нам пришел?.. Витюнь!

Черенок сунул голову в дверную щель и закричал:

– Ко мне это! Ко мне! – Потом взял Сашу за руку и потянул в другую комнату. – Идем скорей, а то привяжется.

Однако маневр его не удался. Не успела Саша оглядеть комнату, куда затащил ее Черенок, как вошла – Саше показалось, не вошла, а вползла – совсем старая, почти пополам согнутая старуха. Лицо ее было изрыто глубокими морщинами, а вот глаза смотрели удивительно живо и как-то даже молодо.

– Ай! Да этоткель ты взялася такая? – скрипуче заговорила старуха и затрясла головой. – Да какая пригожая. Ну, чистая красавица писаная! И глазыньки у тебя ясные. И волосенки, что куделька чесаная! Да откель ты така, девонька?

– Я рядом, бабушка, живу, – покраснев от таких неожиданных и никогда не слыханных похвал, ответила Саша.

– Громче надо, – сказал Витька. – Глухая. – И он закричал ей почти в самое ухо: – Это соседка наша, Саша. В одном классе учимся. Пришла уроки делать. Ты, баб, иди к себе. Не мешай нам!

– И ладно, и ладно. Пойду, – не без сожаления согласилась старушка. И в дверях добавила, вновь удивляя Сашу молодой живостью глаз: – Наука, знамо! Не шутейное дело!

– Ей сколько же лет? – спросила Саша. – Сто?

– Ты скажешь! Девяносто четыре. Скучает. Года три уже не выходит на улицу. Кого нового увидит – радуется. А конфеты любит!..

Саша и сама бы охотно поговорила о старушке, но вдруг увидела велосипед на полу. Одно колесо было снято, и рядом валялась камера.

– Это так ты уроки делаешь? – нахмурив пушистые брови, спросила она.

– Починить-то надо. – Витька пнул ногой колесо. – Была хорошая камера. Все лето катался. Никто не протыкал ее. А теперь сам не пойму, воздух почему-то не держит… Вот заклеить надо…

Саша ничего не хотела слушать.

– Ты про камеру мне не рассказывай. Лучше убирай поскорее свое хозяйство и садись за уроки. Уверена: ведь ничегошеньки еще не делал.

– Так посмотри, какая погода. Сейчас на велике погонять – самая красота!

– Черенок! – возмутилась Саша. – Я сама до смерти хочу гулять. Но не пойду. Принципиально. Сяду вот на этот стул и буду сидеть. А ты будешь делать уроки!.. О, мамочки! И надо же было им взвалить на меня такое поручение! Но я выговор за тебя получать не хочу! Заставлю! Будешь делать сейчас же уроки…

И пришлось Саше чуть ли не до самого ухода в школу проторчать возле Черенка. Разве до гулянья тут было!

И Витька от нее вспотел. То, оказывается, цифры пишет не точно одну под другой, то вопрос к задачке неправильно ставит, то ей не нравится, как он читает. С выражением, видишь ли, надо! Про осадки заставила два раза прочитать. А чего тут читать! Дураку ясно: когда снег идет, когда дождь…

Захлопнул наконец Витька учебник, и Саша с облегчением вздохнула. Будто на крутую гору взобралась.

– Просиживать каждый день твои стулья у меня нет никакого желания, – сказала она. – Иди на балкон и снова привяжи колокольчик. Сделай, как было. Ведь сам предложил. Не я. И между прочим, хорошо придумал. Удобно. Так что иди и привязывай.