Текст книги "Вредитель Витька Черенок"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Ночью

Упросить Нину Васильевну постелить им на веранде удалось без труда. В самом деле, что она могла возразить, если в комнате действительно очень душно. Пожалуйста, пусть спят на веранде. Пусть даже откроют все окна. Если комаров не боятся.

Довольные ребята притащили на веранду раскладушки, поставили их, сами все постелили. Спать они улеглись рано, даже не стали дожидаться в последних известиях сообщения о розыгрыше первенства страны по футболу.

Нина Васильевна выключила на веранде свет, пожелала ребятам спокойной ночи и ушла в комнату.

Теперь оставалось самое главное: не проспать назначенного срока. Будильник, который они обследовали, помочь им не мог. У него не действовал звонок – наверно, лопнула пружина.

Оставалось одно: не спать до двух часов ночи.

– Так даже лучше, – не растерялся Эдик, – дополнительное испытание воли. Что-нибудь рассказывать будем.

Раскладушки их стояли рядом. На полу лениво постукивал будильник, за открытыми окнами трещал сверчок, откуда-то доносилось дружное кваканье лягушек. Временами все кругом заполнял отчетливо слышный вечером шум электрички или товарного поезда. Но скоро Костя перестал замечать эти звуки: Эдик, шепча в самое его ухо, понес про такие чудеса, что у Кости дух захватило. Будто они уже не мальчишки, а космонавты. И будто поручили им первыми добраться до Марса. Это держали в секрете, но шпионы все-таки узнали про полет и ухитрились подложить в ракету, в отсек с продовольствием, ядовитое вещество, которое при испарении должно отравить продукты…

Костя решил, что им уже крышка, но Эдик ловко придумал: мышь спасла их. Обыкновенная мышь, которую они взяли для проведения опытов. Мышь захотела есть, выбралась из клетки, нашла тот яд и съела его.

И вот – новое приключение: на экране локатора появилось изображение метеорного облака…

Все же к часу ночи, благополучно избежав всяческих опасностей, они подлетели к Марсу. Эдик устал. От шепота першило и болело в горле. Может, хватит? Он нащупал под матрасом фонарик. Посветил. Будильник не торопился отсчитывать время – без шести минут час.

– В общем, прилетели, – зевнув, сказал Эдик. – Выполнили задание.

Лягушки, закончив ночную перебранку, угомонились. И поездов давно не было слышно. Хотелось спать. Глаза не слушались, закрывались сами собой. Эдик поморгал ресницами, подергал себя за нос. Не помогло – сон одолевал. И Костя, кажется, начал засыпать. Задышал глубоко, ровно.

«Эх, балда! – ругал себя Эдик. – Надо бы на час назначить». Но поздно: записка написана. И договорились – на два. А уговор дороже денег.

Эдик поднялся и сел на раскладушке. Помотал головой. Хотел потрясти Костю, но раздумал. «Раз ему досталось идти в лес, то я хоть спать не буду. Не буду, и все! Чем не испытание воли!»

Чтобы отогнать сон, Эдик стал угадывать: что первое услышит… Поезд пойдет… Нет, не угадал – пискнуло что-то. Должно быть, мышь… А сейчас залает собака. И опять не то – вдалеке сипло прокричал петух. С ума сошел! Эдик снова посветил фонариком. Девять минут второго. Это, видно, спросонья он перепутал все. Так, наверное, и было. Беспокойному собрату соседские петухи не ответили… А сейчас залает собака. И точно: где-то простуженно, словно в пустую бочку, забрехал пес. Эдик обрадовался: как угадал здорово! Даже сон у него пропал…

Когда стрелки показали без пяти минут два, Эдик потряс Костю за плечо. Но тот даже не шевельнулся. А потом Эдик тряс его обеими руками, светил в глаза ярким лучом фонаря, пытался перевернуть на спину. Все было напрасно. Наконец Эдик догадался, что сделать. Он вытащил из подушки перо и принялся щекотать им Косте в носу. Костя мычал, морщился. В конце концов он чихнул и открыл глаза.

– Вставай. Третий час. Вставай!

Костя поднимался с неохотой. Зевал так, что хрустело в скулах. Эдик даже пожалел его.

– Слушай, – зашептал он. – Как только вернешься – я пойду к березе.

– Зачем? – надевая тапочки, спросил Костя.

– Ну, чтобы не обижался. Оторву половину записки и принесу. Вот увидишь!

– Как хочешь, – сказал Костя. – Мое дело приколоть. Где записка?.. Посвети…

Из окна Костя вылез бесшумно. Потом Эдик слышал его осторожные шаги, видел, как он дошел до калитки, тихо отворил ее и пропал в темноте.

«Хорошо, хоть луна немного светит», – подумал Эдик. Он снова лег на раскладушку и попытался представить, как сейчас вдоль улицы крадется Костя…

А потом он уснул. Сколько можно бороться со сном!..

Разбудил Эдика свистящий, взволнованный Костин шепот:

– Проснись, проснись! Слышишь?

– А? Чего?.. – Эдик испуганно вытаращил глаза. – Это ты? Уже пришел?.. Ну, сейчас я…

– Слушай, – перебил Костя. – Там человек. Что-то копает. Я дальше не пошел.

Сон у Эдика как рукой сняло.

– Копает? А тебе не приснилось? Чего ему ночью копать?

– Откуда я знаю… Вот твоя записка. Хватит!.. Я еще в овраг не спустился – слышу, какие-то звуки. Потом присмотрелся – человек копает. Наверно, бандит или вор. Украл и прячет.

– А может, шпион. Парашют закапывает?

– Зачем же ты ушел? Надо было спрятаться и следить.

– Ага! Одному страшно.

– Идем вместе! – Эдик торопливо поднялся. – Надо проследить, что это, за птица. Может быть, сумеем задержать. Или предупредим. Идем.

Костя недовольно засопел. Но Эдик так решительно натягивал на себя рубаху, что Костя не посмел возражать. «Так и быть, посмотрим издали».

Они шли осторожно, бесшумно. Поминутно останавливались. Слушали. Потом снова двигались вперед.

Наступающий рассвет уже спорил с блеклым светом луны. Как рано рассветает. Еще трех нет… Вот и последняя дача. Дальше – овраг. Прислушались… Что-то вроде звякнуло?.. Да, вот опять… Держась ближе к кустам, едва дыша, ребята прошли еще десяток метров. Спускаться в овраг было опасно…

Ага, если встать за теми кустами, будет видна лужайка.

– Ползи за мной, – шепнул Эдик.

Наконец они увидели человека. Он размеренно, лопата за лопатой, выкидывал из неглубокой ямы землю. Работал почти не разгибаясь. Прошло минут пять – семь. Становилось светлей. Уже не выделялась сплошной черной громадой береза на лужайке. Теперь можно было различить ветви, листья.

А человек продолжал копать. Его несуетливые движения озадачивали Эдика. На вора вроде не похож. И не закапывает, а будто ищет. Вот только что?.. И сколько еще будет копать?.. Что-то холодно стало. И сыро. Роса на траве…

Вдруг Костя потянул Эдика за рукав.

– А это не тот дядька, что вчера лежал здесь?

Эдик пожал плечами.

– Кажется, он… – Костя до боли в глазах вглядывался в человека. – Он. Точно.

Это сбивало с толку. На диверсанта или бандита вчерашний дядька похож не был… Хотя разве узнаешь…

«Что он все-таки ищет? – недоумевал Эдик. – А вдруг не ищет, а просто дерево думает посадить? Но летом не сажают. И почему ночью?..»

Ничего не могли понять ребята. Тем временем, воткнув в землю лопату, человек устало разогнул спину и огляделся. На деревья посмотрел, на дорогу, на небо. Достал папиросы. Курил он долго и все о чем-то думал. Потом снова взял лопату и принялся сгребать кучи выкопанной земли в яму. Вот тебе и раз! Копал, копал, а теперь снова все засыпает. Яма наполнилась доверху. Человек притоптал землю и укрыл ее кусками дерна. Издали совсем не было заметно, что здесь только что чернела длинная, похожая на канаву яма.

После этого человек вновь медленно огляделся кругом, будто прощаясь с чем-то, вскинул на плечо лопату и крупно зашагал вниз, через овраг, к дороге.

Ребята сидели за кустами, как мыши. Он прошел от них в нескольких шагах и скрылся за поворотом.

– Стой здесь! – Эдик сжал Костино плечо. – Я прослежу.

Незаметно следуя за неизвестным, Эдик увидел, как тот остановился возле дома № 16.

Если бы об этом рассказал Костя, Эдик, наверно, и не поверил бы. Но не поверить самому себе он не мог – человек с лопатой скрылся за калиткой Данкиной дачи!

Новая политика

В девять часов утра Нина Васильевна заглянула на веранду и удивилась: Эдик и Костя еще спали. «Вот что значит, когда открыты все окна и много воздуха, – подумала Нина Васильевна. – Ну, пусть поспят. Каникулы… В магазин пока схожу…»

Прошло полчаса, час, а ребята все спали. Еще бы! Они легли только в шестом часу. Пока Эдик бегал за Костей к оврагу да пока вернулись и залезли в окно, а потом совещались, что и как дальше делать, – время шло. Сначала вообще решили не ложиться спать: чтобы ни на минуту не прекращать наблюдения за Данкиной дачей. Но когда первое возбуждение прошло, когда увидели, что объект, взятый под наблюдение, не подает никаких признаков жизни, они как-то неожиданно почувствовали, что смертельно хотят спать. Тут Эдик кстати вспомнил вычитанное в какой-то книге, что без еды человек может прожить несколько недель, без воды – лишь несколько дней, а без сна – и того меньше. Это был серьезный довод, и друзья с чистой совестью повалились на раскладушки.

Если бы Нина Васильевна не ушла в магазин, она бы, конечно, подняла лежебок. Куда это годится: одиннадцатый час – они еще спят! Но ее дома не было, а хозяйка дачи, Софья Егоровна, – худенькая, нешумливая старушка – готова была на цыпочках ходить, только бы не разбудить этих сорванцов.

Софья Егоровна жила вдвоем с мужем: сын и дочка уже давно стали самостоятельными, уехали. Жили старики тихо, спокойно, и как-то получилось, что в прошлые годы и от квартирантов беспокойства было не так уж много. Люди попадались степенные, и дети были у них воспитанные. А нынче с этими двумя разбойниками – никакого сладу. Спасибо, в последние дни вроде бы чуть поутихли.

Софья Егоровна глянула с крыльца на веранду: «Слава тебе господи, спят еще». Она вошла в коридор и, держась за перила крутой лестницы, поднялась по скрипучим ступенькам на чердак – взять сапку. Сохнет земля, окучивать надо картошку.

Уже сойдя с лестницы, старушка вдруг вспомнила: «Господи, память стала дырявая! Еще грабли хотела взять… Ладно уж, и замок заперла. Ужо схожу…»

С улицы в двери вошла Нина Васильевна. Несла сумку с продуктами.

– Что-то орлов моих не видно? – спросила она с порога. – Убежали куда-нибудь?

– Где там! – вполголоса, словно боясь разбудить мальчиков, сказала Софья Егоровна. – Еще не вставали.

– С ума сойти! Вот я их сейчас водой!

Однако обошлось без воды. Шум распахнувшейся двери и громкий голос Нины Васильевны заставили ребят мигом проснуться.

Не слушая мать, Эдик вскочил и первым делом выставился в окно – на Данкиной даче никого не было видно.

– Ну, чего ты? – обернувшись к матери, сказал Эдик. – Ну, заспались немного… Просто вчера вечером долго разговаривали. Кость, правда, долго разговаривали?

– Ага, – глядя на сучок в полу, басом подтвердил Костя.

– Что ж, раз вместе не можете уснуть, придется расселить вас. Одного в комнату, другого на веранду. – Успокоенная таким мудрым решением, Нина Васильевна пошла на кухню – разогревать ребятам завтрак.

– Вот так храпанули! – свертывая одеяло, с беспокойством сказал Костя. – Проспали, наверно, все на свете.

– Это мы скоро выясним. – Эдик занял место у окна и в раздумье застучал пальцами по раме. – А знаешь, через минуту проговорил он, – может, дядька потому бросил искать, что просто побоялся, как бы его не увидели. Ведь светло уже было. Потому все и замаскировал. А потом снова вернется.

– Неужели клад искал?

– Все может быть, – отозвался Эдик. – Вот почему только он оказался на Данкиной даче?..

– Может быть, это ее отец?

– Но ведь раньше мы его не видели.

– Не видели, – согласился Костя. – Только ведь он мог приехать в эти дни.

– Н-да, задачка… Ладно, ты иди умывайся, а я пока подежурю…

Вскоре Эдик понял, что веранда – не самое удачное место для наблюдения. Кусты сирени, росшие под окнами, скрывали от глаз часть территории Данкиной дачи. А видеть надо все. Это обязательно. Из комнаты обзор оказался тоже не лучше. Может, выйти на улицу и затеять с Костей какую-нибудь игру, а самим следить?.. Нет, нельзя. Неизвестный может заподозрить их. Вчера, подумает, вертелись на лужайке и сегодня те же мальчишки перед домом торчат. А если на чердак залезть? Наверняка оттуда будет все хорошо видно…

С завтраком ребята справились в пять минут. Боялись, как бы чего не проглядеть: окно из кухни выходило не на улицу.

– Я все продумал, – дожевывая на ходу бутерброд, с таинственным видом объявил Эдик. – Я сейчас бегу к оврагу – обследую место, где он копал, а ты лезь на чердак. Наблюдай.

– А хозяйка? Она же на огороде. Может увидеть.

– Не увидит, – сказал Эдик. – Чего ей на чердаке делать?.. В общем, не теряй времени. Лезь. Что заметишь интересного, записывай в дневник. Возьми будильник – время будешь отмечать.

Не мешкая, Эдик тут же поднялся по лестнице наверх, отомкнул гвоздем замок и через минуту возвратился радостный и возбужденный.

– Порядок! Обзор – лучше не надо! Занимай позицию у окна и наблюдай… А я мигом слетаю… Часы не забудь и тетрадку…

Вот так «порядок»! Чтобы смотреть в узенькое, плоское окошко, придется лечь на пыльный глиняный пол. Да еще под самой крышей. А крыша железная и накалилась на солнце, как сковородка. Ну и жарища! Лопнуть можно. Костя кое-как вытер куском пакли пол, улегся возле окошка, а перед собой положил чистую тетрадь. Сначала он не хотел брать тетрадь – мало ли что Эдька выдумает! А потом решил, что с дневником и в самом деле интересней. И будильник захватил.

Что верно, то верно: Данкина дача была видна как на ладони. И дом, и беседка с прислоненным велосипедом, и качели, и крыльцо. А вот людей – ни души.

Костя терпеливо обождал минут пять – никого. Он зевнул, снял карандашом паутину в верхнем углу окошка. Проворный серый паучок стремглав метнулся вниз и тотчас пропал… Стало совсем скучно. Костя подумал и аккуратно вывел на листке: «Разведданные». А строчкой ниже написал: «11.21. Ничего подозрительного пока не замечено».

На улице показался Митюшка Пузырек. При каждом шаге жир на его толстых ногах и груди подрагивал. А ему все мало: уплетает краюху хлеба, намазанную вареньем. И Косте захотелось. Но пост есть пост, отлучаться нельзя… Куда же толстячок топает? Опять, наверно, к Леньке. Во царь-повелитель! Как зажал всех! Собственного слугу имеет. «Санчо! Снимай майку!»

Курица с выводком желтеньких цыплят, показавшаяся возле Данкиной беседки, заставила Костю улыбнуться: «Возьму и напишу: «Внимание! Приготовиться. Замечена наседка с цыплятами!»

Про курицу он, конечно, писать не стал, однако через минуту в тетрадке появилась запись, уже представлявшая интерес: «11.32. Данка закрыла окно».

Косте это показалось подозрительным. Закрыла окно… А зачем? Ветра на улице нет. И не холодно. Странно.

Теперь Костя не спускал глаз с дачи напротив. Но опять потекли минуты, а чего-нибудь стоящего он не замечал. Костя посмотрел на свои записи. Всего две строчки. Не густо. В кинофильмах про шпионов – там иначе. Разведчики и телефонные разговоры подслушивают, и засекают шпионские радиопередатчики. А фотоаппараты в пуговицах, карманные магнитофоны… Здорово! Не то что у них – лежи и цыплят считай…

Неожиданно до Кости донесся легкий скрип ступенек. Он замер. Кто это?.. Дверь тихонько отворилась. На чердак проскользнул Эдик. Он вытащил из-за пазухи завязанный носовой платок и лег рядом с Костей.

Трофеи Эдика оказались невелики: две спички, окурок сигареты и кусок засохшей земли с уголком ребристого отпечатка каблука. Но Эдик, видимо, считал свои находки очень важными. Он с большой осторожностью снова завязал в платок «вещественные доказательства».

– Здорово могут пригодиться. Этот неизвестный – птица не простая. Так все замаскировал, что с дороги никогда не заметишь. Видно, и в эту ночь будет искать. Последим.

– Думаешь, будет? – недоверчиво спросил Костя.

– Должен. Раз сегодня не нашел – значит, снова придет.

– Опять, выходит, ночь не спать?

– А ты как думал! Если трудная операция, то настоящие разведчики, может, и не один месяц выслеживают… Ну, а что у тебя? Покажи тетрадь.

Вторая запись и Эдика заинтересовала.

– Какое окно? Как она его закрывала?

Окно – второе справа, а как закрывала, Костя объяснить не смог. Закрыла, и все.

– Эх ты! – сказал Эдик. – Надо все замечать. Вот смотри: из трубы идет дымок сиреневого цвета. Значит, топят печь, варят обед? А почему не на керосинке или примусе? Видишь, это загадка!

– Вон наседка и двенадцать цыплят, – подсказал Костя.

Эдик пощурился, покусал губу, но ничего подозрительного ни в курице, ни в цыплятах не нашел. Он посмотрел на будильник и вытер со лба капли пота.

– Уф-ф! Как в Асуане. Водички бы попить…

Однако в следующую секунду они забыли и о жаре, и о том, что хочется пить. Внизу, на лестнице, послышались чьи-то неторопливые шаги, заскрипели деревянные ступени.

– Хозяйка! – шепнул Эдик. – Скорей!

Едва они спрятались за широким основанием трубы, как услышали растерянный, почти испуганный голос Софьи Егоровны:

– Господи помилуй! Замок отпертый! Ведь запирала… Или не заперла?.. Совсем памяти нету.

Костя, не шевелясь, стоял за трубой и обеими руками прижимал к животу будильник, чтоб не было слышно, как тикает.

Софья Егоровна взяла грабли и, охая, приговаривая, пошла с чердака. Скрипнула дверь, а потом щелкнул замок, и опять заскрипели ступеньки.

– Мышеловка захлопнулась. – У Эдика еще хватило самообладания пошутить. А Косте было не до шуток.

– Это все ты, ты! – зашипел он. – Лезь на чердак, лезь! Что теперь будем делать?

– Без паники. Из всякого положения должен быть выход. – Эдик хлопнул Костю по плечу. – По-моему, начинается самое интересное. У разведчиков такие препятствия – обыкновенное дело. Только нюни не распускать! Продолжаем наблюдение.

Костя сокрушенно помотал головой: пропадешь с этим фантазером! Опять в историю влипли. А Николай Петрович тогда сказал: ты, Костя, человек серьезный, надеюсь на тебя. Вот и понадеялся! Опять придется теперь краснеть. Это уж точно. Из этой мышеловки без шума и не выберешься.

А пока Косте ничего другого не оставалось, как снова ложиться у окошка и обливаться соленым потом. Его уже мало интересовали и Данкина дача, и сам таинственный незнакомец.

Зато Эдик держался молодцом. Осложнение с запертой дверью будто придало ему новые силы. Словно пистолет, сжимая в руке карандаш, он не сводил взгляда с противоположного дома. И наконец Эдик дождался.

– Внимание! В крайнем левом окне вижу мужчину… Пропал… Снова вижу… Снова пропал…

Минуту спустя он начал было записывать в тетрадь про мужчину, но вдруг Костя взволнованно выдохнул:

– Смотри!

По дорожке, от дома к калитке, шли Данка и тот самый человек, что ночью копал у оврага. На нем был серый костюм, в руке он нес желтый портфель с застежкой-молнией. А у Данки в руках ничего не было. Шла в своем красном сарафанчике, в косе – капроновая лента.

Они свернули направо и пошли вдоль улицы.

Эдик старался ничего не упускать – из окошка высунулся едва не по самую грудь. Однако ничего особенного не увидел. Шли, о чем-то разговаривали, Данка чему-то засмеялась. Вот и все. Потом они скрылись за деревьями.

Только тут Эдик по-настоящему понял, в какой ловушке они оказались. Надо же проследить, куда идут, зачем. Обязательно проследить! А они заперты. Как в мышеловке! Эдик заметался по чердаку. Вылезть на крышу, к трубе. А выдержит труба? Вряд ли – поржавела вся и костыль из кирпичей вылез… А если спуститься по веревке?.. Вон и веревка бельевая между стропил протянута. Новая, крепкая веревка. На всякий случай Эдик попробовал повиснуть на ней. Выдержала. Только стропила заскрипели.

– Эдя! – взмолился Костя. – Что ты выдумал? Хозяйка увидит.

– Не бойся. Развязывай!

Когда спешишь, все не ладится. С узлами провозились не меньше минуты. Легче бы обрезать, да чем? К тому же не своя веревка – хозяйская.

Закрепив конец веревки на балке, Эдик выглянул в окошко – вот досада! Хозяйка окучивает картошку. Вдруг увидит?.. Эх, ладно, ждать некогда. Те, наверно, метров триста уже отшагали. Эдик спустил вниз свободный конец веревки и стал осторожно, ногами вперед, вылезать из окошка. Вот уже висит на руках. Теперь спускаться… Тихонько… Перехватился. Ах, как режет кожу… Ну, еще раз. Еще… А как там хозяйка?.. Эдик взглянул через плечо, и… пальцы его чуть не разжались. Открыв рот, с поднятой в руке сапкой, старушка в ужасе смотрела прямо на него. И вдруг закричала противным, визгливым голосом:

– Ты что же, басурман, делаешь?!

Она еще что-то кричала, но Эдик уже не слышал ее. Он только чувствовал: пальцы разжимаются. Упадет? Но еще высоко… Он стиснул зубы и, не разнимая рук, чуть отпустил пальцы. Ладони обожгло, и в ту же секунду ноги его ударились о землю. Потирая ладони, сердитый и насупленный, он стоял возле куста сирени. Бежать было поздно. Размахивая сапкой, к нему спешила хозяйка, на крыльце показалась мать…

Костя все слышал: и как закричала хозяйка, и как ругала сына Нина Васильевна, и как Эдик оправдывался, неся всякую околесицу, что они, мол, играют в разведчиков; он зашел на чердак, а Софья Егоровна заперла его. А сейчас он должен бежать на речку, где его дожидается Костя.

Женщины, наверное, не скоро бы успокоились, ругая и стыдя Эдика, но он не стал слушать – убежал. А Костя, оставшийся на чердаке, еще долго со страхом прислушивался к каждому шороху, ожидая, что вот сейчас здесь снова появится хозяйка. Однако никто не приходил. Костя немного успокоился. Чтобы не так чувствовать жар раскалившейся железной крыши, он снова примостился у окошка: там чуточку продувало.

А Эдик тем временем сбегал на лужайку, побывал на речке, на станции, заходил по пути в магазины. Но ни человека с портфелем, ни Данки нигде не было… Может быть, они уже вернулись? Эдик поспешил домой. И Костю надо выручать. Совсем, наверно, запарился. Если его, конечно, не обнаружили.

Нет, не обнаружили – с чердачного окошка по-прежнему свисала веревка.

С лицом покорным и виноватым Эдик подошел к Софье Егоровне, которая все еще окучивала картошку, постоял минуту и сказал, что они с Костей могут вечером полить ей всю картошку и помидоры. А потом добавил:

– Можно, Софья Егоровна, я привяжу на чердаке веревку? Все, как было, сделаю?

– Ну-ну, сходи, – сразу подобрев, ответила хозяйка и достала из глубокого кармана ключ.

Поднимаясь на чердак, Эдик нарочно насвистывал, чтобы Костя не перепугался.

– Ну, как ты? Не сварился в этой термокамере?

– А ты дольше ходить не мог? – сердито сказал Костя и, отдуваясь, словно пьяный, полез с чердака.

В коридоре он первым делом подошел к ведру и одну за другой выпил три кружки воды.

– Совсем, думал, обалдею. А тебя нет и нет…

– Я весь поселок обегал. Данку и этого дядьку искал.

– Чего ее искать! Уж давно дома сидит.

– А дядька?

– Откуда я знаю? Одна вернулась… Ну, я пойду – освежусь под душем…

«Куда же он девался? – снова поднявшись на чердак, мучительно размышлял Эдик. – Неужели уехал?.. Тогда этой ночью мы… А если не уехал?»

Приладив на место веревку, Эдик захватил оставленный Костей будильник, тетрадь «разведданных» и свой узелок с «трофеями». В тетради он нашел еще одну пометку, сделанную Костиной рукой: «12.56. Возвращается Данка. Одна. В руке несет газету».

Эдик задумался. «Газета… А когда вышла с тем человеком из дому, никакой газеты у нее не было… Да, я хорошо помню. Значит, газету она купила. А газетный киоск только на станции. Выходит, она была на станции. А зачем – это ясно: провожала дядьку. Может быть, и правда он – ее отец? Интересно… Что же теперь делать?..»

Пока его верный друг стонал и фыркал от удовольствия под железным баком, Эдик, поглядывая через улицу на голубенькую дачу, все думал, решал. Он разрабатывал план дальнейших действий.

Когда Костя, вымытый и подобревший, с зачесанным соломенным чубом, появился на веранде, Эдик долгим взглядом посмотрел на него и, словно подводя итог своим мыслям, проговорил:

– Вот что, Константин Сомов, будем менять политику.

– Какую политику? – не понял Костя.

– А такую: Данке объявим перемирие. Временно, конечно, – поспешил добавить Эдик. – Да, надо сделать так, чтобы она считала нас своими друзьями… Ничего не поделаешь, – вздохнул Эдик, словно это ему было очень неприятно. – Иначе нам ничего не узнать. Понимаешь?

– Ага, – кивнул Костя. По его лицу не было заметно, что он огорчен неожиданным «изменением политики».