Текст книги "Вредитель Витька Черенок"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Ребячий комиссар

Каждый день по два-три раза приезжала во двор пузатая машина с нарисованным на боку слоном. Напоит несколько десятков деревьев и кустов и снова спешит к реке за водой.

Саша, возможно, не сразу бы додумалась сама, зачем так обильно нужно поить их деревья. Ведь под обычные деревья, которые везде растут, не льют воду. Но они растут себе преспокойно.

А тетя Эмма все подробно объяснила. У обычных деревьев корни на много метров под землей расстелились и в стороны, и в глубину. Они воду себе везде отыщут. А у этих деревьев, которые во дворе посадили, длинные корешки подрублены, и если не давать сейчас деревьям много воды, они могут погибнуть.

Рассказывала тетя Эмма, а ребятишки слушали, открыв рты, и очень радовались, когда из-за дома, пофыркивая, вновь появлялась огромная поливайка с резиновой трубой, похожей на длинную живую змею.

А в субботу машина не приехала. Воскресенье наступило – снова не видно ее. И как нарочно, день выдался такой жаркий, что не только деревьям, но и ребятишкам все время хотелось пить. То и дело бегали они в свои подъезды, чтобы приложиться губами к стакану с прозрачной вкусной водой.

Ребятишкам что, сбегали и напились! А деревьям: липам, рябинкам, березкам – что делать? Был бы голос, попросили бы пить. Но нет у них голоса. И ног нет. А самое главное, длинные корешки еще не выросли. Вот и стоят, бедняжки, страдают молча.

Хоть ребятишки и добрый народ, но вряд ли догадались бы о мучениях молодых деревьев. У ребятишек свои дела важные, игры интересные. Да только беспокойная тетя Эмма, которую во дворе уже многие называли «ребячьим комиссаром», снова тут как тут. Оказывается, она уже звонила по телефону в трест зеленых насаждений и выяснила, почему второй день не приезжает поливальная машина. Тете Эмме так ответили: «У рабочих треста выходные дни. А вообще есть распоряжение машину к вам больше не посылать. Вы у нас не одни. Деревья вам посадили, дальше ухаживайте своими силами».

Яснее этого и не скажешь. Тетя Эмма с дворничихой переговорила, с домкомом, а потом к девочкам подошла. Они в классики играли.

– Ну, пионеры, что будем делать?

– А что, тетя Эмма, делать? – живо откликнулась Вера.

– А то, что день-два, и начнут наши зеленые друзья сохнуть. Видите, листочки стали никнуть… – И тетя Эмма рассказала о своем телефонном разговоре с трестом зеленых насаждений.

Через час с небольшим, после шумного совещания на квартире «ребячьего комиссара», был составлен план помощи зеленым друзьям. За каждым пионером, который добровольно вызывается ухаживать за насаждениями, закрепляется по нескольку деревьев или кустов. Эти деревья и кусты он должен поливать, особенно в жаркие дни. Работа добровольная. Кто не хочет, пусть не поливает. И еще было решено, что пока не каждому можно доверить такое ответственное дело. Леньке, например, Вера сказала:

– Сразу деревья тебе не дадим. Видно, какой ты работник. Если докажешь делом, тогда дадим. Еще и табличку на твоих деревьях повесим: «Шеф – Леня…» Как твоя фамилия?

– Шариков, – уныло сказал Ленька.

– Значит, так и будет написано: «Шеф – Леня Шариков».

– Ты не обижайся, Шариков, – сказала Женя. – Это справедливо. Если тебе выделим дерево, а ты не станешь его поливать, оно погибнет. А сейчас, пожалуйста, поливай любое. Возражать не будем. Еще и спасибо скажем.

– А сама-то поливать будешь? – усмехнулся Ленька. – Ведро тяжелое, а ручки у тебя вон какие, белые.

– За меня не волнуйся, – ответила Женя и посмотрела на свои белые, нежные пальцы. – И необязательно носить полные ведра…

– Итак, ребятки, – подвела итог тетя Эмма, – за дело мы взялись нелегкое. Но, думаю, не осрамимся. Главное, начать. Почин, говорят, дороже денег. А кому начинать, как не пионерам. Верно? А когда жильцы увидят, что мы работаем, то и сами станут помогать. Непременно станут. Ведь всем хочется видеть свой двор красивым и зеленым. Так что нам только вначале будет трудно. Тут предложили вешать на деревья таблички с фамилиями пионеров. По-моему, это интересно. Что-нибудь еще придумаем. Сделаем… Есть вопросы?

– Вопросов нет, – сказала Саша. – Идемте распределять деревья…

Саша не искала себе «выгодных» деревьев. Вызвалась поливать почти самые дальние четыре березки. Но ей очень хотелось ухаживать и за той рябинкой, что росла напротив ее балкона. И она, даже покраснев от волнения, сказала об этом тете Эмме.

– Пожалуйста, – ответила та. – Но смотри, не будет ли тяжело? Пять деревьев…

– Что вы! – совсем зарделась Саша. – Я сильная. Каждое утро делаю зарядку.

Таблички на деревья, как известно, предложила Вера. Такие таблички она видела в каком-то поселке, куда ездила прошлым летом отдыхать. Там у каждого дерева был свой пионерский шеф, и об этом сообщалось на кусочке фанеры. Здорово, конечно. Ведь любому стыдно будет, если висит на дереве табличка с его фамилией, а само дерево засохло или кора на нем содрана.

Ждать, пока тетя Эмма что-то придумает с табличками, Саше не хотелось. Ладно, березки ее, так и быть, подождут немного, а вот для рябинки она должна сделать такую табличку, не откладывая, сегодня же.

И действительно, вечером табличка была готова. Причем самой Саше и делать почти ничего не пришлось. И упрашивать не пришлось. Только рассказала отцу о собрании у тети Эммы, он тут же выдвинул ящик с инструментом, взял пилку с острыми зубчиками и от широкого листа фанеры, стоявшего за шкафом, отпилил ровную маленькую дощечку. В один момент пробуравил две дырочки, а потом еще и наждачной шкуркой края протер. Дощечка получилась такая гладенькая, беленькая, что из рук не хотелось выпускать.

Красной шариковой ручкой Саша аккуратно вывела на фанерке: «Шеф – Саша Полякова». Продела в дырочку белый шелковый шнурок, завязала крепко и выскочила на лестницу. Конечно, бирку можно было бы сейчас и не привязывать: во дворе уже стемнело и вряд ли кто увидит ее, но Саша не могла ждать. Обкрутив веточку дерева шнурком, она и второй конец завязала крепким узлом.

– Теперь я ваша полная хозяйка, – погладив гладкие стволики, тихо сказала Саша. – Живите мирно, не ссорьтесь. Водички вам обоим хватит.

Хватит! А вчера и сегодня осталась неполитая. Саша пощупала землю. Под твердой корочкой земля была сухая.

– Бедненькая, пить хочешь, – снова тихонько сказала Саша.

Неожиданно у шестого подъезда (там горела электрическая лампочка) она увидела знакомую фигурку. Вера! С ведром! Саша побежала туда. В дверях схватила Веру за руку:

– Ты деревья поливаешь?

– А чего ждать? – Вера позвякала пустым ведром. – Ведь решили! У меня – четыре дерева. Две березы уже полила.

Саша хотела похвастать табличкой, но вдруг устыдилась. Таблички вешает, гладит, в любви объясняется, а Вера в это время носит воду и поливает свои деревья…

Дома Саша поставила в ванну ведро и до отказа открутила кран.

– Что за пожарная команда? – приоткрыв дверь, спросил Семен Ильич.

Узнав, в чем дело, он почесал за ухом:

– Поздновато, конечно… Хорошие дети уже в кроватях лежат, а те, которые еще лучше, могут немного и поработать. – Довольный своей шуткой, Семен Ильич вытащил из ванной наполненное ведро. – А ты, Сашок, возьми свое полиэтиленовое. Носить воду в большом ведре я тебе запрещаю. Категорически запрещаю!.. Ну, поехали. Тоже хочу быть сознательным гражданином.

«Никогда не прощу!»

«Ребячий комиссар» тетя Эмма оказалась права: лишь первые два-три дня были для ребят трудными. Потом стало куда легче. Принесет кто-то из них воду для своей липки или березки, а деревце уже полито – взрослые постарались. Папы и мамы. Многие из них перед уходом на работу не ленились напоить стройных зеленых красавчиков. Заодно и дочке своей или сыночку помочь.

А вскоре помощников еще прибавилось чуть ли не вдвое. Стодвадцатиквартирный большущий дом, стоявший напротив, строители наконец сдали, и, как на тесной муравьиной тропе, к дому одна за другой покатили машины, груженные домашним скарбом. Правда, новые жильцы не кинулись в первый же день поливать деревья.

– Им сейчас не до этого, – сказала тетя Эмма. – Разберутся с вещами, осмотрятся, тогда и почувствуют себя полными хозяевами. И дома, и во дворе.

И опять она не ошиблась. Через день-другой добровольцы с ведрами появились и в новом доме.

Травка к этому времени подросла, и Саша теперь прекрасно обходилась без бинокля, когда выходила на балкон и любовалась зеленоватыми бархатистыми коврами газонов.

В двух местах, у пятого и шестого подъездов, эти ковры были особенно густыми и зелеными. Сначала Саша не могла понять, отчего это. Семена посеяны в один день, земля одинаковая. Разгадка оказалась очень простой. Верин отец и еще один жилец со второго этажа каждый день рано утром поливают газоны из шлангов. Вера сама рассказала об этом Саше. И шланг показала. Обыкновенная резиновая трубка, метров шести длиной. Один конец надевается на водопроводный кран, а другим прямо из окна кухни или балкона можно великолепно поливать газон.

Дома Саша перерыла в кладовке все ящики с разной всячиной, но ничего подходящего не нашла. Тогда позвонила Витьке. Тот сказал, что у него шланга нет, а вот у приятеля Димки со старой квартиры – есть. Точно знает. Белая такая трубка.

– Мы еще с Димкой на спор тогда дули, – сказал Витька. – Он дул в один конец, я – в другой. Кто кого передует…

– Ну, хорошо, – нетерпеливо перебила Саша, – ты мог бы одолжить у него этот шланг?

– Почему одолжить? И так мне даст. У него этого шланга, – Витька развел руками, – вот такой моток!.. Съездить, что ли?

– Ой, Витя, пожалуйста! Когда ты поедешь?

– Сейчас и поеду, – сказал Витька. – Камеру будь здоров заклеил! Лучше новой.

Вернулся он часа через два. Без шланга.

– Дома никого у них нет… Завтра с утра пораньше махну…

Однако на другой день случилось такое событие, что если бы Черенок даже и привез шланг, то Саша, наверное, не раздумывая, изо всей силы отхлестала бы Витьку этим самым шлангом…

Глянула утром Саша в окно и, как говорится, чуть «не упала в обморок». Тонкий стволик ее любимой рябинки, которую она каждый день поливала, был кем-то безжалостно сломан, а верхушка его с зелеными листьями и красными кистями ягод лежала на земле. Саша стремглав вылетела во двор. Подняла с земли стволик. Смотрела на него, больно закусив губу. В последний год она плакала уже редко, а тут не могла сдержать слез. Да она и не сдерживала их, просто не думала о слезах. Они собирались в уголках глаз, скатывались по мокрым дорожкам щек и падали на землю.

– А вот плакать-то ни к чему. – Это к Саше подошла мать Лели и Сережки. Участливо похлопала ее по спине. – Что уж теперь делать, сломали. – И тут же сама покачала головой, сказала сокрушенно: – Ах, варвары! Ну что за варвары!..

Выправить стволик и укрепить в прежнем положении было невозможно. Лишь тоненький ремешок коры соединял его с деревом.

Опустила Саша обломанный стволик снова на землю и пошла к подъезду.

«Кто это мог сделать? Кто? – поднимаясь по лестнице, повторяла про себя Саша. – А что, если опять Черенок навредил?.. Нет, нет! – отогнала эту мысль Саша. – Он не мог…» И вдруг на предпоследней ступеньке третьего этажа она увидела две красноватые ягоды. Рябина?!

Саша разглядывала на своей ладони эти две прикрепленные к одному стебельку ягоды с таким удивлением, словно это были не ягоды обыкновенной рябины, а какие-то драгоценные, неизвестным образом попавшие сюда камни. Впрочем, камням она, видимо, поразилась бы меньше. Значит, тот, кто сломал дерево, живет в их подъезде?

Она поднялась на несколько ступенек выше и снова увидела одну ягодку. Всего – три! А больше ягод нигде не было видно. Витька! Это он! Он!

Саша остановилась против Витькиной двери. Ей хотелось изо всей силы застучать в нее кулаком. Ах, негодяй!

Кулаком загрохать она все-таки постеснялась, но резкий стук ее заставил Витьку тотчас подбежать к двери.

– Чего так бухаешь! – недовольно сказал он. – За трубкой еще не ездил.

– Ты можешь зайти ко мне? – пристально глядя Витьке в глаза, спросила Саша.

– А зачем? – насторожился Витька.

– Можешь, говорю, зайти?

Витька пощупал в кармане ключ и вышел на лестничную площадку.

– Ну, что дальше?

Она открыла свою дверь и кивнула:

– Заходи!

– Зашел! – сказал Витька и повторил: – Что дальше?

– А дальше, – не в силах больше сдерживаться, чуть не крикнула Саша, – дальше ты – негодяй! Вредитель! Вот ты кто! Говори, зачем сломал мое дерево? Рябинку. Ну?..

– Какое дерево? – сердито уставился на нее Витька.

– Ах, не знаешь, какое! – Саша схватила его за рубаху и потащила в кухню. – Смотри на свою работу!

Витька глянул в окно.

– Ого! Наповал! Только на меня-то чего взъелась? Я его не ломал.

– Не ломал? – выдохнула Саша. – А это что? – И показала две сросшиеся ягоды рябины. – А это что? – И показала третью ягоду. – Я их на лестнице нашла. На третьем этаже и на четвертом.

– Ну и что? – хмуро спросил Витька.

– Ах, снова не понимаешь? Ты их нарвал, чтобы стрелять из своей идиотской трубки!

– Ничего я не рвал!

– Так я и поверила! Ты и школу нашу не ломал!

– Я сказал про школу.

– Сказал! Когда две недели прошло. Ты все время нам вредишь. Стер на тротуаре «не»? Стер. Еще рисунки наши черкал. А когда землю убирали, кто над Сережкой смеялся? «Раб, эксплуататоры!» Ты смеялся. Леньку избил. Меня чуть велосипедом не сшиб. Молоко пролила тоже из-за тебя… Но я, Черенок, все тебе простила. Даже школу простила. А тебе все мало. Теперь рябинку мою сломал!..

– Говорю, не ломал! – вскипел Витька.

– Нет, сломал! – Саша прихлопнула по столу ладонью. – Не отказывайся! Больше некому. Тебе вообще наплевать на деревья. Все поливают, а ты на велике своем разъезжаешь. Но хватит, Черенок! Рябинку я тебе не прощу! Никогда не прощу! Я теперь… я теперь просто ненавижу тебя!

– Ненавидишь?! – Витька раздул ноздри. Глаза его потемнели. Саше даже страшно сделалось. – А я тоже тебя ненавижу! И деревья твои все поломаю! И кусты выдерну!

Витька метнулся из кухни, и дверь за ним так грохнула, что в раковину со стеклянной полочки свалилась мыльница.

Гроздь рябины

Ну и день начался! И часа не прошло, а столько неприятностей. И дерево сломано, и с Черенком поссорилась. Вон как дверью трахнул! Теперь уж ссора – надолго. Может, навсегда. Ишь, какой – все деревья он поломает, кусты выдернет! Пусть только попробует! И в милицию можно заявить. А пока надо предупредить тетю Эмму. Вдруг он и правда еще что-нибудь поломает. Сумасшедший какой-то.

Тетя Эмма, выслушав рассказ Саши, расстроилась. И не столько, казалось, из-за сломанной рябины, сколько из-за Сашиной ссоры с Витькой.

– Даже мыльница, говоришь, упала? – переспросила она, будто это было самое главное в их ссоре.

Саша кивнула.

– Да-а, сильно, выходит, рассердился, – задумчиво проговорила тетя Эмма и, помолчав, добавила: – Ну, а почему ты так уверена, что именно он сломал?

– Тетя Эмма, – потупившись сказала Саша, – я вам не хотела про это говорить, да теперь уж все равно. Знаете, ведь и школу нашу поломал тоже он, Витька.

– Вот как! – очень удивилась тетя Эмма. – Он что же, сам тебе признался?

– Сам. Недавно. Случайно это вырвалось у него. А для чего сломал, не хочет говорить.

– Мм… тогда другое дело. – Тетя Эмма вздохнула. – Трудный он мальчишка.

– Еще какой трудный! – охотно подтвердила Саша. – Знаете, как учителя в школе с ним мучились!..

Сломанный стволик рябины пришлось отрезать, а саму ранку тетя Эмма закрасила краской и завязала тряпочкой.

Теперь деревце стояло худенькое, забинтованное, как молоденький солдат, побывавший в бою. И странно: такое общипанное, перевязанное, оно почему-то стало еще дороже Саше. Может быть, потому, что она очень жалела рябинку. Березам она принесла по одному ведерку воды, а раненую рябинку напоила двумя.

Когда отец пришел с работы, Саша рассказала ему о беде, которая случилась с деревцем.

– Ну и разбойник этот твой Черенок! – садясь за чертежную доску, проговорил отец.

– Мой! Ты скажешь, папа! Мы так поругались, что теперь уж никогда не помиримся.

Саша поудобней уселась на диване, взяла книгу «Три мушкетера» и только раскрыла ее на 421-й странице, где отважный д’Артаньян получает сразу два таинственных письма, как в дверь негромко, но быстро и тревожно постучали.

«Шура!» – сразу подумала Саша.

Саша соскочила с дивана и открыла дверь. Не ошиблась, Шура. И тотчас по ее лицу поняла: что-то случилось. Глаза расширены, губы дрожат. Шура вошла в Сашину комнату и крепко притворила за собой дверь. Несколько минут смотрела Саше в лицо.

– Что с тобой? – прошептала Саша. – Говори.

Шура разжала кулак. На узкой ладошке лежала кисточка ягод рябины.

– У отца в кармане нашла.

– Ну? – Саше передалось волнение Шуры.

– Я еще днем нашла в комнате ягоду. Во дворе Витьку за дерево ругают, а я хожу и все думаю: откуда у нас ягода? Сейчас отец пришел с работы, пиджак на стул повесил. Я смотрю, а из кармана виднеются вот эти, красные. – Шура показала на кисточку ягод в своей руке. – Я на кухне маме сказала, что дерево сегодня сломали и Витьку ругают, а у отца в кармане – ягоды. Мама сначала не хотела спрашивать, а потом достала у него из кармана ягоды и говорит: «Откуда, Вась, у тебя рябина?» Отец смотрел, смотрел и вспомнил: «Вчера, говорит, вечером, рябину рвал»… Теперь понимаешь, кто сломал дерево? Он же вчера пьяный пришел… Что же теперь будем делать?

– Ой, не знаю… – Саша закрыла лицо руками.

– Я пойду, – подождав немного, сказала Шура. В дверях настороженно обернулась. – Отец чтобы только не знал. Прибьет.

Саша вошла в комнату, где за чертежной доской работал отец. Она снова опустилась на диван и молча смотрела в одну точку. Рядом сиротливо лежала раскрытая на 421-й странице книга.

– Видимо, тайны совершенно секретные? – не поднимая головы, спросил отец. – Или все-таки поделишься?

– Папа, ты можешь посоветовать, что мне делать?

Голос у дочери был такой, что Семен Ильич тотчас повернулся в ее сторону. Сказал без своего обычного шутливого тона:

– Я слушаю.

Когда Саша рассказала ему все и опять закрыла лицо руками, повторяя: «Что же мне делать? Что теперь делать?..», Семен Ильич подошел к ней, отнял ее руки от лица и сказал:

– Я не совсем понимаю твои терзания. Все совершенно ясно: надо пойти к Вите и попросить у него прощения.

– Прощения! – Саша подскочила на диване. – Да ты что?

– А ты что? – жестко сказал отец и отошел к своему столу. – Стыдно, да? А не стыдно было обвинять его? Вредителем обзывать? Эх, ты! Не узнала как следует, не проверила и – в колокола бухать! Иди к нему, извинись. И советую не откладывать. Если мне не доверяешь, обожди, мама сейчас придет, Но я знаю: она потребует того же самого.

Саша сидела согнувшись, будто придавленная тяжестью. Ее придавило не то, что она должна идти и просить у Витьки прощения, ее больно задел тон, каким говорил отец. Она не помнила, чтобы он когда-нибудь раньше так разговаривал с ней.

Семен Ильич почувствовал ее состояние. Присел рядом, положил руку ей на голову:

– Не обижайся, Саша. Ты поступила плохо. И теперь должна набраться мужества исправить ошибку. Все могут ошибаться. Только не у всех хватает сил и души эти ошибки исправлять. Я хочу, чтобы у тебя хватило силы. Иди, дочка.

Саша вытирала платком слезы, а они все набегали и набегали. Отец снова сидел за чертежной доской, работал. Саша высморкалась, вздохнула и поднялась с дивана.

В дверь соседей она постучала едва слышно. Обождала немного и опять постучала. Щелкнул замок. Из щели чуть растворенной двери Витька смотрел на нее выжидательно и хмуро.

– Выйди, пожалуйста, сюда, – проглотив комок, сказала Саша. – Всего на одну минуту.

– Снова «выйди», – проговорил Витька. Но уже без злобы проговорил, скорее с любопытством.

– Я очень виновата перед тобой, – не глядя на него, быстро заговорила Саша. – Я очень прошу простить меня. Рябину не ты сломал. Совсем другой человек. Все, что я говорила тогда, ты, пожалуйста, забудь. Хорошо? Я очень тебя прошу. Слышишь, очень. Ну, прощаешь?.. Скажи…

Витька хотел сказать. Он так хотел сказать! Но он молчал. Стоял, словно обалдевший. Стоял счастливый. А у Саши снова брызнули слезы.

– Ну! – Она сжала кулаки. – Говори же!

Витька целый вечер потом мучительно размышлял: заметила она в полутьме лестницы или не заметила, как у него тоже совершенно непрошеные вдруг накатились на глаза слезы? Наверное, все-таки не заметила, потому что он сразу наклонил голову и, кое-как справившись с волнением, выдавил:

– Зачем ты спрашиваешь… Я не сержусь. Совсем не сержусь… Честное слово. – И, не зная, что еще сказать, добавил: – Ты не плачь, не надо. – И ушел. Он не мог не уйти. Иначе она обязательно увидела бы, что и он плачет…

Семен Ильич, подняв от доски голову, внимательно посмотрел на вошедшую дочь.

– Я попросила прощения, – сказала она тихо.

Отец улыбнулся, но хвалить Сашу не стал. Мурлыча что-то себе под нос, поработал несколько минут, а потом, словно бы невзначай, спросил:

– Скажи, пожалуйста, какой номер квартиры у Эммы Кирилловны?

– А кто это? – оторвавшись от книги, взглянула на отца Саша.

– Вот тебе и раз! Самый главный ваш заводила, «ребячий комиссар».

– Я не знала, что она – Кирилловна. Мы ее тетя Эмма зовем… Квартира восемьдесят первая.

– Спасибо, – сказал Семен Ильич и, застегнув верхнюю пуговицу рубахи, надел галстук.

– Папа, ты куда?

– Ох, и любопытная ты у меня! В гости пошел.

– К тете Эмме?

– Допустим.

– А зачем?

– А вот и не скажу! Что, съела?

– Папа, можно и я с тобой?

– Нет, Сашок, нельзя. Пойду один.