Текст книги "Вредитель Витька Черенок"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Школа

Играть в школу придумала Женя. И не просто играть, а по-настоящему учить детей, которые не умеют ни читать, ни писать.

Учеников и учителей искать долго не пришлось. Многие захотели играть в «настоящую» школу. И погода началась будто специально для школы. Небо стало хмуриться, иногда накрапывал дождь, и гулять на зеленый склон, позади дома, никто уже не ходил.

Школа помещалась в первом подъезде, между широкой половинкой двери и глухой стенкой рядом с лестницей. Женя подобрала два больших фанерных ящика, брошенных жильцами девятой квартиры, только что переселившихся в дом. Ящики были партами. А это, как понятно каждому, самое необходимое имущество, без чего и школа не школа.

И еще была в школе доска. Ее тоже принесла Женя, из дома. Доска когда-то служила задней стенкой буфета. Хорошая доска. Голубая, покрашенная масляной краской. Мелом на ней писать было одно удовольствие.

Саша удивилась и обрадовалась, когда узнала, что о школьном имуществе больше всех беспокоилась Женя.

Правда, Женя сразу же объявила себя директором в новой школе, но против этого никто и не собирался возражать. Женя и старше их, в шестой класс уже будет ходить, и все имущество принесла сама, и размещается школа не где-нибудь, а здесь, в ее подъезде, ну, и вид у Жени, как у настоящей директорши. Даже золотые часы на руке.

– Еще я буду преподавать математику, – сказала Женя.

И против этого не возражали. Ведь кроме преподавателя математики нужны были учителя по письму, чтению, физкультуре. И петь даже кто-то должен учить малышей.

Хотя насчет пения быстрее всего договорились. Вера ходила в музыкальную школу, три класса уже закончила.

Оглядев будущих своих учениц, Вера стряхнула со лба короткие волосы и пообещала:

– Вы у меня так запоете, что по телевидению будем выступать!

Саша взялась вести чистописание.

С ее урока и начался первый учебный день в новой школе.

Четыре малышки сидели за фанерными ящиками-партами и буквально поедали глазами свою учительницу. Все разглядывали на ней: и платье, и красные туфли, и часы, и в косах два белых банта с голубыми горошинами. А Саша, подражая интонациям Лидии Гавриловны, объясняла, как надо правильно держать карандаш, где должна лежать тетрадка.

Потом девочки старательно выводили на строчках палочки, крючки и очень радовались, когда учительница, глядя в их тетради, говорила: «Молодец, красиво пишешь!.. И у тебя хорошо получается».

Через пятнадцать минут вошла директор и, посмотрев на свои крохотные часики, объявила, что урок окончен и девочки могут пойти погулять. Второй урок у них начнется через двадцать минут, а здесь сейчас будет заниматься вторая группа.

…Работы учителям хватало. К директору подходили все новые и новые ученики и просили принять их в школу. Даже четырехлетняя плаксушка Леля хотела учиться. Женя объяснила ей, что таких маленьких в школу не принимают. Леля захныкала, побежала домой и скоро притащила за руку своего старшего брата Сережу, чтобы он упросил эту директоршу с часами, которая не хочет пускать ее в настоящую школу.

– Ну пусти, пожалуйста! – взмолился Сережка. – Ревет как резаная. Я стул ее маленький принесу. Пусть хоть сидит, она не помешает…

Да, нелегко быть директором! Как отказать в такой просьбе?

– Но если будет мешать, – предупредила Женя, – удалю без всяких разговоров!

Жене нравилось говорить таким строгим голосом. Нравилось, что все кругом слушаются ее. Что там Сережка! Даже тетя Эмма пришла просить принять в школу ее сына Вадика, мальчика с большой головой.

– А он… – Женя не договорила.

Но тетя Эмма сразу поняла ее и сказала, что Вадик очень смышленый мальчик и, чтобы быстрее справиться со своей болезнью, ему надо больше быть среди детей, двигаться, играть во все игры.

– Пусть привыкает к ребятам, – добавила тетя Эмма.

…До обеда Саша дала четыре урока. Она прибежала домой, разогрела суп, макароны с котлетой, поела наспех и уселась делать школьный журнал. Женя поручила эту работу ей. Не простое дело! В журнале надо все разлиновать, продумать, написать фамилии учеников, и это по каждому предмету. Знала директор, на кого свалить работу. Сама делать не стала. Однако Саша вовсе не сердилась на Женю. Наоборот, с удовольствием линовала, писала и снова линовала…

Вечером Саша рассказала про школу матери и показала свой журнал. Нина Васильевна все внимательно рассмотрела, похвалила дочь, но тем не менее заметила, что списки учеников лучше было бы написать не чернилами, а карандашом, чтобы можно было в любую минуту стереть. Все равно кто-то уйдет, кого-то примут нового.

С этими доводами трудно было не согласиться, и Саша, подумав и взглянув на часы, вздохнула, села за свой стол и принялась переделывать журнал.

Семен Ильич, постояв за спиной у Саши, вернулся в комнату, где Нина Васильевна, уставшая после хлопотливого институтского дня, сидела в кресле перед телевизором.

– И характерец у нашей Александры! – садясь рядом, проговорил Семен Ильич. – Все заново пишет.

– Хороший характер, – сказала Нина Васильевна. – Волевой.

– А не напортят они со своей школой? В вашей ученой педагогике есть, по-моему, мудрая истина: переучивать трудней, чем научить. Не испортят они этих первоклашек?

– Не успеют, – заметила Нина Васильевна. – Эта их школа – на неделю, от силы – на полторы. Потом надоест …

А Саша, прикусив от усердия кончик языка, трудилась тем временем над своим журналом и совсем не думала, сколько дней или недель будет жить их школа.

Впрочем, сказать, на сколько времени хватило бы ребячьего увлечения школой, обосновавшейся в первом подъезде у лестницы, никто бы не смог ни сейчас, ни позже. Свое существование школа прекратила неожиданно и при довольно загадочных обстоятельствах. Но об этом речь дальше.

Два письма

Витька перелистнул страницу, прочитал сверху три строки и вдруг услышал какой-то посторонний звук в передней. Замок, что ли, открывают? Нет, больше ничего не слышно. Да и кому открывать? Отец и мать на работе… Что же там такое? Бабушка на кровати у себя лежит, нездоровится что-то ей…

Положив книжку на стол, Витька тихонечко, на цыпочках, прошел в переднюю. Никого. Дверь к бабушке закрыта… А что это на полу?.. Он поднял странный предмет. Будто папироса. Завернуто в серебряную бумагу… Не железка. Легкая…

Витька вернулся в комнату и осторожно, словно это была маленькая бомба, принялся разворачивать серебряную фольгу. Листок бумаги трубочкой скручен. Развернул Витька бумагу, стал читать, и уши у него запылали, как два флажка. А потом и лицо залила краска.

«Здравствуй, дорогой Витя!

Леньку мне нисколько не жаль. А ты настоящий герой! Сидишь в заточении. Витя, знай: ты самый лучший, самый смелый и самый красивый мальчик в нашем дворе. Твоя поклонница».

Раз пять перечитал Витька письмо. И лицо его краснело сильней и сильней. Кто написал это, кто сунул в замочную скважину?.. Он хотел выскочить на балкон, но испугался. Сам не понял, чего испугался.

Постепенно к нему начала возвращаться способность рассуждать. Конечно, прежде всего Витьку интересовало, кто мог написать ему такое письмо. Думал, сравнивал, вспоминал и все больше приходил к убеждению: Саша. Он и в первую минуту подумал о ней, но сначала это предположение выглядело почти невероятным. Вспомнить, например, с какой ненавистью она смотрела на него тогда, в школе, у лестницы, когда он подсунул ей под нос кулак! Но это в школе, давно… А потом стало как-то иначе. Помогала учить уроки. Правда, это было пионерское поручение ей, но все-таки… В автобусе вместе ездили. Вот книгу сама предложила…

«Она!» – уже наверняка подумал Витька. Однако снова взяло сомнение: написано как-то чудно. «Дорогой Витя!..» Подумать даже смешно, чтобы она так его назвала. Наоборот, всегда подсмеивается. Или это: «красивый мальчик». Нашла красавца! Вот Юра Хохлов, с которым она сидела за партой, это да! Витька всегда немножко завидовал Юрке, что он такой красивый и что сидит рядом с Сашей… Но ведь Юрке она не писала таких писем… А если писала?.. Да нет, непохоже вроде. Видно было бы.

«А может, и в самом деле я красивый?» – с усмешкой подумал Витька. Он взял отцово круглое зеркало – отец всегда вспоминает о нем рано утром, когда включает электробритву, – и принялся со вниманием разглядывать свое увеличенное отражение… Ну, лицо как лицо. Вроде и ничего. Вот уши торчат зачем-то. Скулы широкие. Зубы – по лопате. Шрам на лбу. Да-а, красавчик!

Витька открыл дверь в комнату бабушки. Она лежала на кровати лицом кверху, слышно дышала.

– Баб, я красивый?

– Нету сну, нету, – вздохнула бабушка.

– Баб, я – красивый?

– Чевой-т?

– Говорю: красивый я? – крикнул Витька.

– А ничо! Справный. Девки мимо не обегуть. Гарный ты у нас, Витюнь, в деда. Ить помру – споминать-то будешь?

– Ты, баба, не помирай. Живи еще столько.

Витька вернулся в комнату, опять прочитал письмо. Вздохнул. Не верилось все же. С чего бы это Саша вдруг стала писать?.. Эх, почерк бы посмотреть ее. Буква «з» какая-то смешная. Будто рога у барана завитые. Передача «В мире животных» недавно была, барана здоровущего показывали, как раз такие рога завитые. Витька закрыл глаза, силясь представить классную доску, у которой стоит Саша Полякова и что-то пишет. Сашу он представил. И очень хорошо, как живую. А вот написанное ею, словно в тумане было, расплывалось. Хотя такую верченую «з» он бы, наверное, запомнил.

На других девчонок Черенок решительно не мог подумать, что они могли бы написать подобное письмо. Верка? Хорошая девчонка, боевая. Но нет, не напишет. Женя? Красавица писаная! Смешно! Она только себя и видит. Шура?.. Ее балкон как раз над их балконом… Шура какая-то странная. Не поймешь…

И еще про нескольких девчонок, живущих в этом новом большом доме, вспомнил Витька, но никого заподозрить не мог.

А вдруг это вообще чья-то шутка? Или вовсе не девчонка писала, а мальчишка?..

Витька вышел на балкон. Дождя не было, но тучи, словно серой промокательной бумагой, закрыли небо. И ребят – никого. И на балконе Саши – никого. Может, позвонить? И снова робость охватила Витьку. Ох, это письмо, письмо! Лучше б и не было его.

До самого вечера невольно прислушивался Витька к голосам и шорохам на улице, на соседнем балконе, но никто не позвал его, и голоса Саши он не слышал.

Утром Витька еще лежал в кровати, не мигая, смотрел в белый, без единой трещинки потолок и все думал о вчерашнем письме. Он бы и еще, может, лежал так час (а куда спешить? Отец, уходя на работу, снова запер его на ключ: арест продолжался), но вдруг за балконной прикрытой дверью затренькал колокольчик.

Как ошпаренный вскочил Витька. Даже сам устыдился: «Чего это я? Спокойней». Натянул штаны. Но ни на что другое терпения уже не хватило.

– Ох и соня! На голове – мочалка. Гребешок кинуть?..

Витька во все глаза смотрел на задорную, смеющуюся Сашу. Ничего не мог определить по ней. Вот артистка! Недаром и его агитирует в артисты…

– Ты что? – удивилась Саша. – Уже и разговаривать в своей тюрьме разучился?.. Ну, твое дело, можешь молчать, а я очень спешу. Дай мне, пожалуйста, этот колокольчик. Он не пропадет, не волнуйся.

– Зачем он тебе? – Витька все же нарушил молчание. Действительно, не сказать ни слова – это уже становилось глупо.

– Ой, долго рассказывать!

И все-таки Саша рассказала: о школе, кто у них учителя, директор, по сколько минут уроки.

– Плохо только, нет звонка. Куда это годится, входит директор и объявляет: «Урок окончен!» А твой колокольчик вместо звонка будет. Все как в настоящей школе. Не был бы ты арестованный, сам бы посмотрел, какая школа у нас!.. Ну, отвяжешь колокольчик?

– Могу. Не жалко, – сказал Витька и стал отвязывать от перил колокольчик. А сам в это время думал: сказать о письме или не сказать?.. Решил, что не надо. Вдруг она тут ни при чем…

Витька наконец развязал узел.

– Бросай! Я поймаю.

А он бросать не спешил.

– Саш, – сказал как-то робко и просительно. – Напиши мне письмо…

– Что?! – Саша так наклонилась, что, казалось, вывалится с балкона.

– Ну, хоть маленькое.

– Да зачем?

– Так просто… Хоть маленькое совсем. Ну, две строчки. Можешь?

– Глупости какие-то выдумал!

– Тогда звонок не брошу.

– О чем же тебе написать?

– О чем хочешь… Напишешь?

– Кидай колокольчик!

– А напишешь? Дай слово.

– Честное пионерское, что напишу несчастному узнику Витьке Черенкову письмо. Бросай!

– Только сейчас напиши. И просунь в замочную скважину.

– О боже! Все сделаю… Бросай! Через шесть минут урок начинается.

Витька размахнулся и бросил. У него это получилось классно. Не то что у Саши. Точно в самые руки ее полетел колокольчик.

Не надевая рубашки, Витька пробежал в переднюю и, стоя у входной двери, стал ждать.

И одной минуты не прошло, как рядом, на лестничной площадке, щелкнул замок и хлопнула дверь.

«Обманула», – подумал Витька. Но нет, смотрит: из отверстия замка лезет бумажная трубочка. Схватил он ее и – скорей в комнату. Развернул… Конечно, совсем не тот почерк! Все не то. Все не так.

«Эх, балда ты, Витька! Сидишь из-за своей глупости под арестом. А в школе у нас интересно!.. Так интересно!.. Ладно, я помчалась!»

Высунулся Витька на балкон. Точно, уже и след простыл. Умчалась в свою школу… А может, все-таки она то письмо написала? Только почерк изменила. Хитрые эти девчонки. Эх, если бы в самом деле Саша написала! Он бы тоже с кем хочешь стал из-за нее на дуэли драться.

Бешеный

Вот уж никак Саша не предполагала, что будет столько забот со школой. Почти все время уходило на нее. То сами уроки, то подготовка к урокам, то какие-то другие дела. Правда, многое из того, что она делала, можно было бы и не делать. Но Саша тем не менее делала. Иначе поступать она просто не хотела и не могла. Такой уж характер у нее – добросовестный.

Кто, например, заставлял ее план урока составлять? Никто. А ока составляла. Потому что и мама всегда составляет план своих лекций. И вообще, Саша знает: все учителя составляют планы уроков.

И еще для каждого ученика придумала сделать дневничок. Чтобы отметки туда ставить. Два вечера трудилась она. Зато какая была радость, сколько было восторгов, когда Саша раздала эти маленькие дневнички! На обложке каждого из них стояла фамилия ученика, написанная красными чернилами, и имя, выведенное зелеными чернилами.

С этими школьными хлопотами и об узнике из соседней квартиры почти забыла. Когда Женя, потряся колокольчиком, давала последний звонок, Саша вдруг вспомнила о Витьке, даже улыбнулась: «Интересно, как ему понравилось письмо, где я балдой его назвала?». А потом снова как-то забыла. Все дела, дела! И на балкон в тот день не заглядывала.

А утром, сделав зарядку и позавтракав, снова хлопнула дверью и поспешила в первый подъезд.

И, конечно, не видела Саша, как стоит на своем балконе Витька Черенок и хмуро, обиженно смотрит ей вслед.

Скверное было у Черенка настроение. Повалялся на тахте, сердито оттолкнул, словно она в чем-то виновата, лежавшую на столе книгу о несчастной жизни Оливера Твиста. «Сиди вот тут, как в тюрьме!» – подумал он и глянул в окно. Погода разгуливалась. Дальняя часть города, видневшегося сбоку от строящегося дома, была залита солнцем. На велике бы сейчас погонять! Эх, что за жизнь, хоть по веревке с балкона спускайся… Еще два дня заключения…

А вдруг где-нибудь все же спрятан ключ? Ведь три ключа, кажется, было… Может, бабушка знает?..

Похоже, бабушка что-то знала. Один глаз она прищурила, а другой, сидевший глубоко, в дряблой впадине лица, смотрел на Витьку хитро и в то же время сочувственно.

– Ключ-то? – переспросила она. – Што, замаялся?.. О-хо-хо! Ноне пытала отца: «Дите-т не жалко?» – «Жалко, – говорит. – Просить будет – пусти». Вот он, ключ-от. – Бабушка приподняла подушку и достала ключ. – Бери.

– Он все время был здесь? – удивленно спросил Витька.

– Был.

– И ты раньше не дала?

– Отцу перечить не смею. И вина ж на тебе. Мальчонков забижать не след…

– Ладно, баб, побегу! – И, не дослушав ее наставлений, Витька выскочил из комнаты. В передней стукнул кулаком по тугому седлу своего велика. – Держись! Сейчас рванем в кругосветное путешествие!

Но путешествие началось неудачно.

С трудом сдерживая велосипед, Витька уже миновал второй этаж, как вдруг нога у него подвернулась и он коленкой ударился о лестницу. А тут еще и велосипед, потерявший руку хозяина, как безумный кинулся со ступенек, врезался в стену и со страшным грохотом свалился на площадку.

На этажах захлопали двери.

– Этак, парень, и дом развалишь! – покачал головой жилец в пижаме.

А Витька и слова не мог вымолвить. От боли чуть слезы на глазах не выступили. Постоял так с минуту, потер коленку и, проклиная своего железного друга, снова поковылял с ним вниз.

И уж если не везет, так не везет! Ехать не может – нога болит. Что делать? На толстого Леньку смотреть, как он ухмыляется и вертолет на резинке запускает? Еще чего не хватало! Потом Саша с какими-то бумажками в руке пробежала мимо. Пробежала и внимания не обратила. Будто и не стоит он здесь, на виду, в подъезде! Со своей школой все хлопочет. Точно: в первый подъезд завернула. Там же и малышня крутится.

«Посмотреть, что ли, какая такая школа у них?.. Хоть мимо проеду…»

Витька потрогал коленку. Вроде потише болит. С опаской взгромоздился на седло, оттолкнулся здоровой ногой. Ничего, потихоньку ехать можно… У крайнего подъезда он притормозил.

– Ой! – вдруг выскочила оттуда Саша. – Освободили! Идем, посмотришь школу! Как раз перемена…

Витька слез с машины, прислонил ее к железным перилам.

Ну и школа! Было бы о чем столько шуметь! Два ящика, доска. Лист приколот: 1+2=3, 2+2=4. Смехота! Директорша стоит, улыбается. Часики свои показывает.

– Нравится школа? – спросила Саша.

Витька неопределенно пожал плечами.

– Здравствуй, – пристально глядя на Витьку, сказала Женя. – Ты хочешь работать в нашей школе?

– Чего? – изумился Витька. – Работать? У вас?

– Нам нужен хороший преподаватель физкультуры…

– Физкультуры! Ха-ха! Вон Леньку берите. Этот вам подойдет… для такой прекрасной школы!

Саша очень сердито посмотрела на Витьку.

– Какой ты есть, Черенок! Издеваешься? А ведь сам ходишь в школу. И вообще, не нравится – уходи, не мешай. Сейчас начнется урок… Ну, что ты стоишь? Уходи!

– А я, может, на лестнице хочу стоять, – усмехаясь, сказал Витька. – Лестница не ваша.

– Ох, и вредина ты!.. Ну и стой! – Саша скрылась за дверью и крикнула: – Ребята, не разбегайтесь. Сейчас начнется урок математики…

Женя сняла с гвоздика колокольчик и, покосившись на Витьку, стоявшего на лестнице, принялась звонить.

В дверь вбежали четыре малышки, уселись за парты.

– Дети, – томным голосом сказала Женя, – сейчас вы будете решать задачу номер шесть.

Женя взяла кусочек мела и, слегка оттопырив мизинец, стала выводить на доске: «Задача № 6».

Витька смотрел на доску, и пальцы его все сильнее сжимали перила.

Вдруг он сбежал по ступенькам, сорвал с гвоздя колокольчик и с треском распахнул дверь.

Саша сидела с девочками у входа.

– Ты что! – испуганно расширила она глаза. А увидев у него в руке колокольчик, совсем растерялась: – Зачем ты взял его?!

Но Витька будто никого не видел и не слышал. Вскочил на свой велосипед и с места набрал скорость. Ломило ушибленную ногу, а он все жал и жал на педали, пока не проскочил последний, восьмой, подъезд и не скрылся за углом дома.

Все стояли молча, не понимая, что произошло, и смотрели в ту сторону, куда умчался Черенок.

Женя чуть покусывала полные красивые губы.

– Бешеный! – сказала она и бросила кусочек мела. – Пусть кто-нибудь другой проведет урок. У меня болит голова.

Женя ушла домой, а девочки посидели, повздыхали. И Саша приуныла. Что стряслось с Витькой? И правда как бешеный. Выскочил, ничего не видит. И звонок забрал. Вот жадина!.. «А может, на меня обиделся? – подумала Саша. – Но что я ему такого обидного сказала? Чтобы уходил, если неинтересно…»

Пришла Вера. Узнав, в чем дело, сказала:

– Велика важность – колокольчик! Я вам будильник принесу!.. Девочки, сейчас наш урок. Будем петь!

И словно разбудила всех Вера. Через пять минут из первого подъезда уже разносились нестройные, но бодрые голоса первоклашек:

 
Только нам, ребята,
Сердцем не стареть,
Песню, что придумали,
До конца пропеть…
 

И первоклашки вместе с веселой Верой хоть до вечера готовы были петь, да вдруг явилась тетя Паша.

– О господи! – сокрушенно закачала она головой. – Да когда ж кончится эта ваша школа! Жизни мне от нее не стало! Глядите, сколько натоптали кругом! Мне и дня не хватит убрать за вами.

– Тетя Паша, мы сами уберем, – пообещала Саша.

– Сами, сами! И жильцам покоя от вас нету. Жаловались. Вот погодите, кончится мое терпение, поломаю всю вашу школу! Попомните мое слово, все поломаю. На помойку выкину…