Текст книги "Алхимик"

Автор книги: Владимир Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

* * *

– Признаюсь, вы прекрасно разбираетесь в военных кораблях. Не будь вы иностранцем, я бы предположил, что вы служили во Флоте Его Величества, – старший надзиратель Айрс отставляет опустевшую чашку и с чрезмерным тщанием вытирает губы платком. Сол позволяет себе осторожную улыбку.

– Флот Альбони – сильнейший в мире. Слава его гремит во всех частях света.

Затянувшаяся беседа о службе Айрса мидшипменом на парусном бриге уже порядком утомила Эдварда, хотя кроме себя винить ему было некого. Он сам начал этот разговор, приметив на стене у окна литографию с изображением военного парусника. Оказалось, надзиратель несказанно рад поводу вспомнить былые деньки. Впрочем, сравнительно недолгая беседа имела и свою положительную сторону – мистер Айрс подобрел и смотрел на гостей уже куда мене подозрительно, чем вначале.

Дверь за спиной Эдварда тихонько скрипит. Слышится стук костыля и чьи-то неуверенные шаги.

– Ну же, входи, – женский голос звучит сухо и строго. – Живо, живо.

Сол оборачивается. Спичка, слегка вытянувшийся и сильно похудевший, стоит в дверях, опираясь на грубый костыль. Он смотрит на Сола широко раскрыв глаза и слегка приоткрыв рот. Медленно поднявшись, Сол подходит к нему, садится на корточки, так что они смотрят друг другу прямо в глаза.

– Привет, Спичка, – говорит он хрипло. В горле собирается комок. – Я пришел забрать тебя.

На бесконечную секунду все замирает, но потом мальчик вдруг бросается вперед, крепко обхватив Эдварда. Костыль со стуком падает на пол. Спичка держится так крепко, что, кажется, вот-вот задушит. Сол осторожно разжимает его руки, поднимается.

– Да, это тот самый мальчик, – обращается он к надзирателю. – Я хотел бы забрать его, если вы не возражаете.

– Да, конечно, – кивает Айрс. – Вы… родственники? Могу я увидеть документы, дабы сделать соответствующую запись?

– Документов нет, – качает головой Сол. – Великий пожар, сами понимаете. Многое забрал огонь. Возможно, есть другой способ?

Надзиратель смотрит на него, слегка наклонив голову. Во взгляде его нет недоверия или подозрительности. Кажется, он с чрезмерным тщанием молодого актера играет свою роль.

«Прикидывает, сколько сможет получить с меня»

– Я отвечаю перед королем и отчизной за вверенные мне души. В особенности это касается детей-сирот, – произносит Айрс, впрочем, без лишней патетики. – Иногда за самыми благородными намерениями скрываются преступные мотивы.

– Спросите у ребенка, – Сол кивает на Спичку, сникшего и не произнесшего ни слова. – Он работал у меня посыльным.

– Теперь плохой из него посыльный получится, разве нет? Зачем он вам, мистер Сол? Ответьте, только честно.

– Я… – Сол замирает, но лишь на мгновение, – я хочу усыновить его.

Алина резко оборачивается, устремив на Эдварда изумленный взгляд. Рука Спички, которую Сол все еще не отпускает, заметно вздрагивает.

– Вот как? – усмехается надзиратель. – Ну что же, подобная процедура законом предусмотрена. Садитесь, вам понадобится заполнить несколько документов.

* * *

Спустя два часа они сидят в небольшом пабе в паре улиц от Блэкчеппела. Спичка склонился на тарелкой супа, целиком поглощенный едой. Алина, напротив, к своей пока не притронулась. Вообще, с того момента как они покинули Работный дом, она все время молчала. Сол украдкой смотрит на нее. Последние сутки в их жизни были… немного сумбурными. Нет, он не ожидал, что их ждет романтическое воссоединение с бегом навстречу друг другу и долгим поцелуем в лучах заката. У нах, как и у всякой другой семьи, были свои проблемы, ссоры, мелкие бытовые обиды. Но все вышло как-то совсем уж плохо. Удивительно, они с Алиной за прошедшие годы стали совсем чужими. Узнал ли Эд свою жену? Да. Узнала ли она его? Само собой. Но даже первой проверки хватило, чтобы понять – эти два года прошли для них очень по-разному. Сол старается не думать о том, чего стоил Алине «путь наверх». Сначала генерал Дулд, потом Данбрелл, потом Д. Революционер, аристократ, министр. Бог знает, кто еще… Как убедить каждого из этих мужчин, как заставить подчиняться? Самый очевидный способ. И самый простой.

Нет. Не об этом надо думать. Разве он сам не хотел Анну? Только обстоятельства удержали его, не сила воли и не супружеская верность. Даже сейчас Анна кажется «лучшим вариантом». Куда легче построить новое, нежели пытаться восстановить старое, давно угасшее и развалившееся. Нет, такой путь кажется обманчиво легким. Да и не до любовных дел сейчас. Сейчас главная задача – выживание.

– Ловко ты обманул надзирателя, Эдди, – вдруг произносит Спичка. Голос его сильно изменился – стал слабым, бесцветным. – Спасибо, что вытащил меня из этой дыры. Только вот нам бы лучше разойтись.

Сол смотрит на него удивленно.

– Погоди, парень. Что значит «обманул»? И с чего бы нам расходится?

Спичка смотрит Эду в глаза. Этот взгляд заставляет мужчину вздрогнуть – в нем чувствуется страх и тоска, такие, что становится не по себе.

– Про усыновление… – тихо произносит мальчишка. – Ты не подумай, я тебе очень благодарен. В работном доме совсем плохо было. Только вот мня туда из-за тебя упрятали.

– Как это? – хмурится Сол. Алина, до того безучастная к разговору слегка скидывает бровь.

– Джек знал, что ты вернешься. И знал, что станешь меня искать. Вот и приказал отправить в Работный дом и слух об этом пустить. Теперь он по следу пойдет, будь уверен. Лучше тебе бежать и подальше. А с таким хромоножкой разве побегаешь?

– Лошади все равно кого везти, хромого или вовсе безногого, – пожимает плечами Эд. – К тому же, еще неизвестно, кто из нас медленнее.

Он слегка постукивает костяшками по протезу. Услышав отчетливый деревянный стук, Спичка удивленно открывает рот.

– Да ты что, тоже на костыле? Как так получилось?

– Потом расскажу. Лучше объясни, если знаешь, как Джек думал выследить меня? Ну, забрал я тебя из Дома, дальше что? Слежки за нами не было вроде.

Спичка опускает голову, нервно теребя полу сюртука.

– Я должен дать знак.

Сол чувствует на себе взгляд Алины. И во взгляде этом нет ни одобрения, ни сочувствия.

– И что думаешь делать, парень? – вздохнув, интересуется Сол. Спичка резко выпрямляется, глядя ему прямо в глаза.

– Сдавать тебя не буду. Ты уходи, уезжай из Олднона совсем. Я спрячусь, пережду. Я маленький, меня попробуй найди…

– Ты поедешь с нами, – уверенно отрезает Сол. – Лишний билет на пароход мы как-нибудь отыщем. Да и с тобой точно повеселее будет.

Мальчик улыбается – впервые с момента их встречи. Алина сидит мрачная. Сол, справедливо решив разбираться с проблемами по мере поступления, пододвигает к себе тарелку и быстро расправляется со своей порцией супа.

– Алина, ешь, пожалуйста, – бросает он, не прекращая жевать. Супруга награждает его недовольным взглядом и к тарелке демонстративно не притрагивается. Похоже, история со Спичкой здорово ее разозлила.

– Это кто? – шепотом спрашивает мальчик. Сол улыбается.

– Это моя жена Эйлин. Как-то совсем забыл вас познакомить, простите.

– Да ну, глупости. Зачем мне знакомится со своим пасынком? – язвит Алина. – Особенно учитывая, что еще утром я и не знала, что у меня есть пасынок. И мантикор, который за нами охотится.

– Перестань себя накручивать, – Сол говорит спокойным, миролюбивым тоном. Сейчас не время и не место для выяснения отношений. – Еще до заката это все перестанет иметь какое-либо значение. Сейчас мы кое-куда заедем, а потом отправимся на Вокзал Королевского Креста, откуда первым же поездом выедем в Рувд. Там сядем на паром и уже завтра будем на континенте.

Он наклоняется ближе к столу, так, чтобы никто посторонний не услышал его.

– За все время, что я пробыл здесь, я узнал про Джека только одно: он очень территориален. Думаю, он не покинет Олднона.

– Меня больше волнует, где ты возьмешь деньги на билеты, – Алина явно настроена скептически. – Не говоря уже про то, что «на континенте» нам тоже надо будет на что-то жить. Что будешь делать? На работу устроишься?

Спичка косится на Алину, скорчив скептическую рожицу:

– Эдди, она точно твоя жена?

– Точно, Спичка, точно.

– И зачем тебе такая жена?

– Ты помолчи, малявка, – отрезает Алина. Сол поднимает раскрытую ладонь:

– Ну-ка тихо. Деньги у меня есть. Здешние крючкотворцы понятия не имеют что такое бизнес по-русски и слова «откат» отродясь не слышали. Кое-что с фабрики я успел отложить. Теперь надо будет просто наведаться в один банк и спокойно отчаливать. Гудбай, Олднон!

– Не хочу тебя расстраивать, но у Альбони республиканцами война. Твои деньги на континенте – не больше чем простые бумажки.

– Бумажки? – Сол довольно улыбается, подогретый приятным чувством, что его действия на шаг опережают рассуждения жены. – Посмотрим.

Они покидают паб, каждый занятый своими мыслями. Когда входная дверь закрывается за ними, Спичка дергает Сола за рукав.

– Пойдем быстрее, Эдди.

– Что случилось?

– В пабе сидел филин. Сидел и очень внимательно нас разглядывал.

* * *

Ощущение чужого взгляда на коже не пропадает до тех пор, пока двери купе не закрываются за ними и поезд не трогается. Перрон медленно уплывает назад, тонкий узор из стали и стекла, куполом укрывающий вокзал Королевского креста сменяется унылой чередой серых однообразных построек. Те что крупнее – цеха и склады, те что мельче – жилые дома. Лишь иногда эта однообразная последовательность разбавляется шпилем кирпичной церквушки, не многим более выразительной, чем окружающие строения. Темные провалы окон похожи на пустые глазницы, из высоких кирпичных труб валит густой, жирный дым. Смог, низкий и тяжелый, нависает над городом. Хочется верить, что скоро этот унылый пейзаж останется позади. Навсегда.

Сол не хочет думать о том, что ждет их впереди. Для него, все происходящее все еще не является реальностью. Это сон, болезненный бред, непостижимым образом объединивший в себе множественные осколки памяти, сокровенные тайны разума, темные эмоции и светлые чаяния.

«Каждый из людей – это целая вселенная. Такая забавная метафора. Оказывается нет. Сколько времени я уже путешествую по закоулкам своего сознания? Сколько еще доведется мне путешествовать. Сколько коматозников, летаргиков, кататоников на самом деле исследуют собственные вселенные, невообразимо огромные, может даже бесконечные?»

Спичка, разомлев в тепле, на мягком диване, уснул. Сол накрыл его пледом, снял ботинки – жутко грязные, изношенные и многократно латанные, с подошвами истертыми до бумажной тонкости. Алина молча наблюдала за его действиями. Теперь, оставшись наедине, они просто смотрят друг на друга.

– Ну? – первой не выдерживает женщина. – Мы же с тобой скандалить собираемся. Начинай.

– Нет, не собираемся, – Сол бросает взгляд на пейзаж за окном. – Я тут подумал… Скажи, Д ведь гомосексуалист? Пассивный.

Алина невольно улыбается:

– Как догадался?

Сол пожимает плечами:

– Наудачу стрельнул. Выскочка, протеже короля, получивший высокий пост без прав и предпосылок. Очень уж похож на герцога Бэкингема. Настоящего, не из «Трех Мушкетеров».

– Зануда.

Несколько секунд проходя в молчании. Мерно стучат колеса.

– Ты знала?

– С первых минут догадалась. Это вы, мужики, на такое внимания не обращаете.

– Зачем тогда он тебя взял?

Алина отворачивается, сделав вид, что изучает обивку своего дивана.

– Для прикрытия. Поползли слухи, намечался крупный скандал.

– Не лучше ли было жениться?

– Нет, не лучше. Во-первых, никто приличный бы за него дочь не отдал. Во-вторых, жена – такое себе прикрытие. Любовница, а тем более – наложница – куда лучше. Ну и вдобавок, скандал вокруг меня и Д затмил скандал вокруг Д и короля.

– Кругом победа, – кивает Сол. Алина хмыкает, потом спрашивает:

– А у тебя с Джеком что?

– А ты не знаешь?

– Догадываюсь. Кто-то спонсировал тебя на фабрику. Похоже, это манткорье золото было, так?

– Да.

– А потом тебя турнули, а Джек потерял фабрику. И затаил.

– Не думаю. Рипперджек не злопамятный. Но убить меня он давно собирался. Слишком уж вольготно я себя чувствовал. Защищенно. Это его раздражало гораздо больше денежных вопросов. Потому сразу же я начал откладывать деньги. Побег я планировал с самого начала. А потом узнал, что ты у Дулда. Я из-за тебя, между прочим, устроил пару серьезных драк. С трупами и калеками на выходе.

– Я знаю, – Алина пожимает плечами. – Честно, не думала, что ты справишься. Но в итоге тебе повело, что Данбрелл оказался напыщенным индюком.

– Ты знаешь, кто именно забрил меня в матросы? Я до сих пор гадаю – чичестеры ли настояли или покойный капитан решил эго потешить.

– Точно не знаю. У Данбрелла был разговор с Однадом, главарем чичестеров. Что-то они там нарешали, но что… Баронет не успел рассказать.

Следующий вопрос – щекотливый. Можно его и пропустить, но…

– А как ты у него оказалась? Почему Дулд тебя отдал? Почему Данбрелл взял?

Алина умолкает, глядя в пробегающий за окном пригород. Здесь дома стоят уже куда реже, разделенные унылыми серо-коричневыми лужайками и одинокими, кривыми деревцами.

– Дулд давно хотел от меня избавиться. Боялся. Но боялся и без меня.

– Не понял. Чего боялся?

– Того же, что и остальные. Моих предсказаний.

– Чего-чего?

– Чего слышал! Как по-твоему я угадала приход черных мундиров?

Сол хмурится, пытаясь сопоставить факты:

– И как же, позволь узнать?

Алина молча снимает с шеи небольшой замшевый мешочек, протягивает Солу. Тот принимает. Пальцы нащупывают внутри две бусины.

– Что это?

Алина пожимает плечами.

– Если бы я знала. Леклидж как-то их назвал, но я не запомнила. Гадательные камни, если коротко.

– И как это работает?

– Я задаю вопрос, на который можно ответить «да» или «нет». Потом достаю камни. Если оба камня черные – значит ответ «нет». Если оба белые – «да».

– А если один черный, один белый?

– Значит вопрос неправильный.

Сол усмехается, взвесив мешочек в руке. Он кажется удивительно легким, почти невесомым.

– Урим и Туммим. И что, для всех работает или только под тебя настроен?

– Только под меня.

– И где достала такое сокровище?

– Скепсиса меньше в голосе. Нашла. Сразу как «окончательно переехала». Правда разобралась не сразу.

– Кто-то подсказал?

Алина кивает:

– Леклидж.

– Стой, погоди, – Сол мотает головой. – Леклидж сказал, что познакомился с тобой в доме Д.

– Так и было, – соглашается Алина. – Только дом тогда был другой, и Д еще был не Д. Они – члены одной секты. Даже не секты, общества… не знаю, как правильно сказать. Говоря короче, они – колдуны. Когда я там появилась, их осталось всего трое. Леклидж тогда взял Д в ученики, хотя Вилког и был против.

– Вилког?

– Их главный. Жуткий тип. У меня от него до сих пор мороз по коже. Но Д и Гирену до него – как до неба. Да ты сам мог оценить – видел его лучшее творение…

Неожиданно, Сол вздрагивает, вскинув руку. Удивленная, Алина собирается возмутиться, но он тут же закрывает ей рот ладонью. Кивком указывает на дверь в коридор, потом бережно подхватывает сопящего во сне Спичку.

– Открой, – едва слышно шепчет он. Сбитая с толку Алина отпирает, раскрывает ее. Сол выходит в коридор, оглядывается. Никого – все пассажиры сидят по своим купе, кондуктора тоже не видно. Колеса мерно постукивают, поезд идет быстро и ровно. Алина следует за Эдвардом, прикрыв за собой дверь. За окнами сгущаются ранние зимние сумерки, пригородный пейзаж сменяется сельским, серо-коричневая грязь – на рыхлый, с темными талинами снег.

– Что происходит? – шепчет Алина в спину Солу. Тот ни на секунду не замедляется, уверенно шагая к выходу из вагона. Бросает не оборачиваясь:

– Об этом не грех у твоих камешков спросить… Хотя нет, лучше не надо.

И, не обращая внимания на возмущения жены, продолжает движение. Его ноздри все еще щекочет едва уловимый мускусный запах. Запах большой, мокрой кошки.

Глава девятнадцатая
Don't fear the Reaper

Страшно. Эду страшно так, как не было даже на «Кровавой деснице», когда он чувствовал тьму, парализовавшую его, и взгляд Крысиного капитана. Джек выследил их, и теперь им никуда не скрыться. Ошибся, Сол, просчитался. Территориальность мантикора оказалась понятием относительным. Само собой – разумное существо не может быть всецело и безоговорочно подчиненным инстинкту.

Сверху раздается противный стук – кто-то царапает жестяную кровлю вагона десятком мелкий лезвий. Теперь и Алина понимает, что происходит. Они выбегают из вагона, перепрыгивают сцепку… на мгновение слабый свет меркнет до полной темноты – что-то огромное проносится над вагонами, распространяя едкий, мускусный запах. Бежать бесполезно – Джек встал на их след.

– Запри дверь! – бросает Сол.

– Как будто это поможет! – нервно фыркает Алина.

– Поможет! – Сол останавливается, разворачивается. Спичка на его руках вздрагивает, сонно моргает. Эд пихает его в руки Алине, едва не упавшей от тяжести, затем рывком раскрывает ближайшее купе. Одинокий джентльмен с моноклем и пышными пшеничными усами удивленно глядит на них. Без приветствий Сол вталкивает Алину со Спичкой в проем, усаживает их на диван.

– Посидите здесь минут десять, потом возвращайтесь в свое купе, – говорит он Алине по-русски. Спичка трет глаза:

– Эдди, что случилось?

– Ничего. Просто делай, что Алина тебе говорит.

Он разворачивается к застывшему в изумлении шилгни. Тот, кажется, собирается устроить скандал – дряблая кожа его багровеет, усы гневно топорщатся. Сол невозмутим.

– Доброго вечера, сэр. В нашем купе таракан, а жена не выносит этих насекомых. Вы не против, если они с сыном побудут у вас в гостях, пока кондуктор не избавится от мерзкой твари? Буквально пару минут. Премного благодарен.

– Таракан? – удивленно переспрашивает джентльмен, но двери за Солом уже захлопываются.

Он бежит по вагону, стараясь, производить как можно больше шума. От его топота из дверей некоторых купе начинают высовываться головы потревоженных пассажиров. Он добегает почти до конца вагона, когда двери тамбура перед ним распахиваются и навстречу ему вламывается похожий на бочку коротышка в черном мундире епископальной гвардии. На мгновение он застывает на месте, выпучив глаза и раскрыв рот. Этих секунд Солу хватает – он с размаху бьет гвардейца ногой в грудь, свалив на спину. В тамбуре слышатся голоса – еще черномундирники. Развернувшись, Эд бросается назад. За спиной грохает выстрел, рядом звенит разбитое стекло. Распахнув двери, Сол прыгает на сцепку, подтягивается, лезет на крышу. Там Джек, но может это и есть единственный шанс.

Холодный ветер сдувает с ног, в лицо бьет жуткая смесь мокрого снега и угольной сажи. Закашлявшись и согнувшись, Сол бросается вперед, в сторону локомотива – нужно убежать как можно дальше от Джека, чтобы черные мундиры поднявшись на крышу, оказались между ними.

Гвардейцы оказались расторопнее чем хотелось бы – голова первого появляется над карнизом буквально через несколько мгновений. Еще секунда и за головой показывается рука с пистолем. Выстрел едва различим в грохоте состава, Сол непроизвольно пригибается, но пуля проходит мимо. Черный мундир взбирается на крышу, за ним показывается второй, потом третий.

Сол бежит так быстро как может, понимая, что скоро бежать будет некуда – еще два вагона и локомотив – закономерное завершение пути. Он оборачивается – ровно в тот момент, когда последний из гвардейцев, едва успев подтянуться на жестяной карниз, вдруг взлетает вверх, как тряпичная кукла. Черная тень за его спиной, до того неразличимая, обретает объем и подвижность. Когтистые лапы впиваются в плечи солдата, тянут его вверх, легко и ужасающе быстро. Протяжный крик его заставляет остальных обернуться. Мантикор отшвыривает тело прочь и оно, пролетев метров десять, остается на осыпи.

– Демоны Бездны, – слышит Сол чей-то полный ужаса голос. Рипперджек складывает крылья и одним прыжком налетает на застывших гвардейцев. Они словно кегли падают с крыши. Те, кому не посчастливилось, попадают под широкие взмахи когтистых лап, рассекающие тела как бумагу. Резня длится лишь краткие секунды и вот уже мантикор стоит в трех шагах от Сола, слегка наклонив голову набок. Эд замирает, каждое мгновение ожидая удара. Но мантикор медлит. После минутной паузы он разражается медленным, раскатистым рыком:

– Никто свои страданья не сочтёт столь малыми, чтоб добиваться больших. Потому союз теснее наш, чем ангелов союз на Небесах.

– Я знал, что ты не отпустишь меня, – Сол кричит, перекрывая грохот состава. – Но верил, что смогу убежать.

Мантикор делает шаг навстречу. Завитая кольцами борода его развевается на ветру, золотые глаза смотрят не мигая, не обращая внимания на дым и сажу.

– Прими Хозяина, чей дух не устрашат ни время, ни пространство. Он в себе обрёл своё пространство и создать в себе из Рая – Ад и Рай из Ада он может.

Сол хмурится. Странные, кажется, лишенные смысла слова Рипперджека вызывают в нем странное содрогание.

– Что с тобой, Джек? Ты не мой хозяин! Ты фантом! Ты всего-навсего плод моих страхов, моих темных эмоций. Ты – мое творение! У тебя нет власти надо мной!

– Где б я ни был, все равно собой останусь. Я в этом не слабей Того, кто громом первенство снискал.

Локомотив протяжно свистит, сбрасывая пар. Рипперджек бросается вперед, словно ожидая этого сигнала. Сол падает на бок, скатывается с крыши, хватается рукой за скользкую от влаги жесть. Тело с размаха бьется о стену вагона, хрустит, стекло. Прежде чем голова успевает обработать этот сигнал, свободный кулак бьет – коротко, без размаха. Острая боль волной проходит от кисти, сухо звенит о доски пола битое стекло. Сол давит коленом, выталкивая обломки внутрь и сам проваливаясь за ними. Рвется об острые края одежда, в паре мест стекло обжигает кожу. Падает на пол, на несколько мгновений замерев, не в силах пошевелиться. Сейчас, лежа на полу, он понимает, что Джек не поместится, не пройдет по коридору, не сможет даже попасть в дверь. Он не сможет достать их… Пока не придет время покинуть поезд.

Шатаясь Сол поднимается, бредет, придерживаясь рукой о стенку, оставляя на полированном дереве длинные кровавые полосы. Это его вагон. Смешно – так долго бежать и в итоге оказаться в своем же вагоне. Навстречу выбегает кондуктор, что-то кричит, машет руками. Сол отпихивает его в сторону, идет дальше. Доходит до купе, рывком раскрывает дверь. Алины и спички еще нет. Надо было уезжать на север, в горы. И плыть из Глазго. Швеция ничуть не хуже, чем Франция. Хотя здесь нет ни Швеции, ни Франции, н даже Глазго. Сол достает с багажной полки саквояж, проверяет его. Деньги на месте. Когда речь идет о полновесном золоте, чеканка уже не так важна, но альбонийские империалы ценятся во всем мире. Там же – два пистоля. Разумно было припрятать их в банковском сейфе вместе с деньгами. По три патрона к каждому. Зачем три? Все равно, выстрел будет только один.

Двери раскрываются, внутрь буквально вваливается Алина. Короткий осмотр – и лицо ее сначала охватывает страх, а через мгновение – тревожная решимость, такая же, какая бывает у военных медсестер, когда они готовят раненного солдата к ампутации ноги. В голове Сола шумит, под ногами – темная лужа.

– Это что, из меня столько крови? – спрашивает Сол, удивляясь, как тихо звучит его голос. – А где черные мундиры? Я думал их тут больше будет…

В этот момент он очень ясно ощущает, что сознание его держится сейчас на очень тонкой нитке. Стоит немного расслабиться – и нитка эта оборвется. И тгда – долгое забытье. Этого нельзя допустить.

Он с трудом фокусирует взгляд на Алине, перематывающей его руку куском ткани.

– Я понял… – он говорит едва слышным шепотом. – Я понял, как нам вернуться. Моя смерть разрушит цепи сна… когда мы будем вместе. Только так.

– Тебе не кажется, что действовать по строчке русского говнорока – плохая идея? – деловито интересуется Алина, всецело поглощенная повязкой. Сол улыбается.

– А как иначе? Все остальное мы уже попробовали. Спокойствие… страх… отторжение… все. Больше ничего не осталось. Только смерть.

– И ты умаешь, что смерть возьмет тебя? – Алина вдруг останавливается, глядя мужу прямо в глаза. – Ты думаешь, я не испробовала этот способ?

Сол мотает головой, пытаясь справится с головокружением.

– Ты пыталась покончить с собой?

– Через месяц или два. Поняла, что не смогу. Мне не дадут. Этот мир удержит меня. Я искала смерть долго и целенаправленно. Последним шагом были Скорбящие сестры. Потом появился ты, и я решила, что надо попытаться с другой стороны.

– Не понял… – Сол хмурится, пытается встать, но Алина удерживает его.

– Я узнала о тебе из газет. Еще до того, как ты затеял аферу с фабрикой. Газеты писали о самодельных бомбах и пироксилиновых патронах, оказавшихся в распоряжении филинов и чичестеров. Я поняла, что без тебя тут не обошлось, хоть и удивилась. Ты ведь не покидал меня. Ты всегда был рядом.

Она замолкает глядя в глаза мужу. Эд ощущает, как слабость и головокружение понемногу отступают. В цшах все еще шумит, но уже не темнеет в глазах и не холоднеют пальцы.

– Это я навела Дулда на тебя. Вынудила сотрудничать с чичестерами. А потом, когда появился Данбрелл, переключилась на него. Данбрелл не хотел устраивать серьезный рейд – планировал просто отправить тебя в больницу, чтобы у его адвокатов было время лишить тебя фабрики. Это я настояла на полноценной атаке, я устроила переговоры с Однадом, я настаивала на твоем убийстве. И потом, когда этот напыщенный индюк отправил тебя на свой «Агамемнон», я писала ему, умоляла, чтобы он при первой возможности убил тебя. Последней попыткой стало твое возвращение. Это я донесла черным мундирами о тебе, указала на дома Анны и Рейга. Все складывалось хорошо, но вмешался Леклидж.

Слова Алины не укладываются у Сола в голове. Горло сковывает жуткая сухость, собственный голос едва слышен:

– Алина, зачем ты так? Это же неправда… Ты не могла так поступить…

– Я виновата. Но я сделала то, что сделала. Я хотела, чтобы ты ушел. Вернулся домой. Ты не принадлежишь этому миру. Я так думала. Теперь понимаю, что ошиблась. Ты такая же часть его, как и я.

Она умолкает, словно не решаясь произнести следующую фразу. И в этот момент Сол замечает, что стука колес за окном больше не слышно.

– Эдик, мы с тобой бессмертные. Мы не можем умереть. Как бы ни старались.

– Есть кому постараться за нас, – хмуро отвечает Сол. Этот разговор уже исчерпывает свою важность. Алина упрямо мотает головой:

– Нет! Почему Рипперджек не убил тебя сейчас? Как ты смог уйти живым? У него нет власти…

– Где б я ни был, все равно собой останусь, – вдруг произносит Сол голосом, снова сильным и отчетливым. – Я в этом не слабей Того, кто громом первенство снискал.

Алина смотрит на него удивленно. Сол поднимается, все еще чувствуя слабость. Теперь он смотрит на жену сверху вниз:

– Все – лишь плод нашей фантазии. Ты застряла в этом болте из маний и фобий, и рядом не оказалось того, кто мог бы вырвать тебя. Но я пришел. Возможно, пришел только ради этого. Я не знаю, что будет со мной, когда мы проснемся. Я не знаю, будем ли мы помнить об этом, не знаю, чей это сон, твой или мой. Но я абсолютно уверен в том, что это сон. И я могу это доказать.

Алина отворачивается, глядя в темноту за окном.

– У меня три доказательства. Первое – картина в доме Д. Я не видел ее, но знаю, в какой ипостаси ты предстала на ней. Венера Вертикордия. Яблоко, стрела и обнаженная грудь. Леди Лилит для Рейга – недоступная, высшая ипостась женщины. Для тебя Аридон Рейг был воплощением мужчины как такового – эгоиста, гедониста и сластолюбца, способного лишь на бессмысленное раскаяние. Для Леклиджа – Сибилла, пророчица. Леклидж – воплощение умного, сильного, всезнающего мужчины. Мужчины-отца. Выше него может быть только пророчица – знание божественное всегда превалирует над знанием земным. И наконец Д. У него могла быть только Венера, ибо Д был мужчиной-образом, воплощением романтической мечты. Физически недостижимым и умственно непознаваемым, но в итоге – подчиненным идеалу женской красоты. Потому третий образ – это образ всепобеждающей власти любви.

Алина улыбается. В этой улыбке – превосходство, снисхождение к наивным рассуждениям. Сол старается не обращать внимания. Ему все еще нехорошо от потери крови, но адреналин, кажется, добавляет ему сил.

– Доказательство второе: Анна Лоэтли. Ты никогда не рассказывала мне и не писала об этом в дневнике. Ты говорила о Вилкоге, третьем адепте Арканы, сильнейшем из трех, и о его лучшем творении. Сейчас я расскажу тебе о трех колдунах и их творениях – то о чем я не мог узнать ниоткуда. Первый и сильнейший – Амад Вилког. Его творение – Анна Лоэтли, женщина кукла. Странная пародия на Суок Юрия Олеши, замешанная на образах героинь Джейн Остин. Я не знал, что это кукла, но догадался, когда ты сказала. Теперь я понял, почему у нее была такая холодная кожа. И почему она казалась такой… особенной. Хотя, если честно, я думал, что она лесбиянка.

Сказанное звучит как шутка, неуместная и глупая. Но все-таки, это немного снижает общее напряжение. Сол и Алина улыбаются друг другу, но в глазах женщины все еще стоит напряжэенное ожидание. Эд сдерживает вздох: это Алина, она такая всегда. Всегда колеблющаяся и всегда упрямая. Он продолжает.

– Творение Леклиджа – Аридон Рейг. Скульптура, шедевр телесного и духовного, сотканный из живой плоти, чувств и мыслей. И одновременно – вызов закрепощенному, агонизирующему обществу, одновременно консервативному и стремительно меняющемуся. Спорить готов, для Леклиджа Рейг – воплощение противоречий Олднонского общества. Так же, как Дориан Грей был таким воплощением для Уайлда.

Сол умолкает, переводя дух. Алина молчит, неотрывно глядя в окно.

– Я думаю, у каждого колдуна есть высшее творение, Magnum Opus. Это – смысл его служения Аркане, возможно даже, смысл жизни. Прекрасная концепция. Должна быть такая цель и у Д. Но, мне кажется, он не успел ее воплотить, только стоял на пути к ней. Так ведь?

– Нет, – Алина качает головой, не поворачиваясь к мужу. – Д не разделял этой философии. Из-за этого он поссорился с Леклиджем, даже попытался подставить своего учителя. Если бы все получилось, Леклидж сейчас бы гнил взастенках у Лэбба. Д видел в Аркане иное предназначение. Не хранитель возвеличивает Аркану, а Аркана возвеличивает хранителя. Как бы иначе он стал Лордом-Хранителем?

– Мне казалось, его путь к власти проходил через другое место…

– Не паясничай. Ты обещал третье доказательство.

Сол какое-то время молчит. Они подошли к финалу. Все это время он действовал интуитивно, следуя не фактам, а ощущениям. Если происходящее вокруг – только сон, то именно такой путь и является верным. В реальности бытие определяет сознание. Во сне, сознание властвует над бытием. Он надирает в грудь воздуха и произносит – чеканно, коротко: