Текст книги "Алхимик"

Автор книги: Владимир Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Он резко замирает – твердый пол под ногой сменяется пустотой. Отступив, Эдвард присаживается на корточки.

– … и колодец.

Снизу веяло сыростью, край пропасти закруглялся. Выломав из обрамления камешек, Сол бросил его вниз. Через несколько секунд послышался негромкий всплеск.

– Анна, не молчите. Вы здесь?

– Да-да, я здесь. Простите…

– Не извиняйтесь. Мне тоже сейчас очень страшно.

Сол осторожно огибает колодец, рука его касается стены. Металлической стены рябой от ржавчины и облупившейся краски.

– Так и есть, – он едва сдерживается, чтобы не сплюнуть. – Мисс Лоэтли, я нашел стену. Сейчас я пойду вдоль нее, поищу дверь.

– Мне больше нравится, когда вы называете меня Анной.

– Хорошо, Анна. Мне тоже так больше нравится. Я пойду в вашу сторону.

Помещение оказалось почти квадратным, примерно по десять шагов на сторону. Колодец в центре был примерно два метра в диаметре – как раз достаточно, чтобы нельзя было упереться в стенки ногами и спиной.

– Очень хочется пить, – жалуется Анна. Сол снова ощущает укол вины.

– Прости меня, – он садится рядом с девушкой, не решаясь дотронуться до нее.

– За что? – бесцветным голосом спрашивает Анна.

– Я втравил тебя во все это. Я не хотел, не думал, что так получится.

– Божественным силам нет дела до наших мыслей, – в голосе девушки не было ни тени страха или отчаяния. Кажется, она смирилась со своим заключением. – Мне не за что вас прощать. Было… было приятно знать, что для кого-то я могу быть полезной, важной. Хоть немного. Наверное, умереть, как герой бульварного романа интереснее, чем дожить до одинокой, бессмысленной старости.

– Героиня… – машинально поправляет Сол.

– Герой. У героинь должна быть большая любовь, множество испытаний и наконец – обретение возлюбленного. Умирать в опасных авантюрах – удел мужских персонажей.

– Никто не умрет, – Сол набирает в грудь побольше воздуха и обнимает Анну. Девушка доверчиво прижимается к нему, кладет голову на плечо.

– Ваша жена… – начинает она тихо, – Эйлин… Вы любите ее?

Сол чувствует, как на грудь словно укладывают бетонную плиту. Не так просто ответить на этот вопрос. Любовь – это обоюдное чувство. Трудно любить ту, которой нет… даже если телесно она всегда рядом с тобой. Еще дома Сол часто спрашивал себя, любит ли он Алину такой, какой она стала. И если откинуть самообман, самоубеждение, он понимал, что не может ответить на этот вопрос.

– Я любил ее, – произносит он. – А потом она сбежала. Теперь… теперь я не знаю.

– Но вы же отправились за ней? Почему? – шепот Анны, такой близкий, такой живой. Кровь начинает стучать в висках. Сколько времени Сол не был с женщиной? С женщиной, которая по-настоящему нравится?

– Я… я не хотел, не собирался. Я даже не знал, куда она отправилась. То, что я оказался здесь, в том же городе, где очутилась и она – скорее случай, даже не случай, некая высшая воля…

– Я не понимаю.

– Если я объясню, ты решишь, что я сумасшедший.

Какое-то время Анна молчит.

– Вы не похожи на сумасшедшего Эдвард, – произносит она уверенно. – Но еще меньше вы похожи на обычного человека. Даже на иностранца.

– Я… – начинает Сол, чувствуя, как внутри в нем что-то проваливается от страха и облегчения. В этот момент раздается громкий металлический скрип и сноп яркого света ослепляет пленников.

* * *

– Кто вы?

Золотые галуны мертвенно отблескивают на черном бархате камзола. Витиеватый знак, смесь двух окружностей и косого креста – знак епископальной гвардии. Лицо инквизитора болезненно бледное, взгляд мутный, как у беспробудного пьяницы или опытного наркомана.

– Эдвард Маллистер Сол, промышленник.

– Какие обстоятельства связывают вас с Гиреном Леклиджем?

– Я не знаком с этим господином.

– С Аридоном Рейгом?

«Это классический литературный персонаж», – язвит внутренний голос.

– Познакомились на званом ужине сэра Сейджема Данбрелла, баронета, ныне покойного.

– Что вы делали у него дома?

Сол задумывается.

– Отвечать!

– Искал полезных знакомств.

– Конкретнее!

– Мне сказали, что через него можно быть представленным Хранителю тайной печати.

– Каков ваш интерес к столь важному государственному лицу? Вы шпион?!

– Нет! – Сол решает, что ложь сейчас будет опаснее правды. – Я читал в газете… В доме Хранителя сейчас находится одна дама… Мисс Эйлин Чайльд. Я… я хотел познакомится с ней.

– Ага!!! – крик инквизитора оглушает Сола. Костлявый палец обвиняюще упирается в грудь пленника:

– Это хорошо, что ты не отпираешься.

– Мне нет причин…

– Молчать!!! Мы все знаем про тебя! Ты Эд Сол, бомбист из Гвардии Филинов. Твои гранаты отправили в иной мир немало душ. Ты прислужник мерзкого чудовища, чьи кровавые деньги использовал для того, чтобы стать уважаемым членом общества. Ты убил своего капитана, Сейджема Данбрелла, подделал документы о списании и дезертировал!

– Данбрелл скончался от раны, полученной в бою…

– Не лги, мерзкая тварь! Ты убил своего капитана, ибо ты ненавидел его. Никакие оправдания не смоют с тебя эту кровь! Или ты будешь отрицать, что Данбрелл обманом заполучил твою фабрику? Что устроил нападение дулдитов на нее?!

– Не буду, – Сол старается остаться спокойным. Страх сковывает его. Проклятая ищейка знает все… А то что не знает, с готовностью заменяет удобной фальшивкой.

– Месть – не оправдание убийству. Тем более, убийству офицера. Это смертная казнь, слышишь?! Но и без того преступлений твоих хватит на десятерых висельников! Шашни с колдуном Леклиджем – лишь последний твой грех. Повод, не причина.

Сол не мигая смотрит в мутные глаза инквизитора.

– За последний год меня приговаривали к смерти уже три… даже четыре раза. Выходит, я чертовски удачлив.

Резкий удар кулаком в горло заставляет Сола захрипеть, ослепленного и оглушенного внезапной болью.

– Сжечь тебя я могу и с раздробленной глоткой, – шипит черный мундир. – А заодно, без пальцев и причетных мест. Не вздумай мне дерзить.

Эдвард пытается восстановить дыхание. Ищейка бьет умело – больно ужасно, но гортань, кажется, цела. Инквизитор отступает на пару шагов, закладывает руки за спину. У него вид художника, любующегося свеженаписанным полотном. В каменном мешке, где проходит допрос стоит тяжелый запах спекшейся крови, пота и испражнений. Мебели нет. Есть только вделанные в стену кольца, к которым прикован пленник. На противоположной стене, рядом с ржавыми дверями в стену вделан газовый рожок. В его мерцающем свете инквизитор похож на восковую фигуру.

– Мисс Лоэтли, – начинает Сол. – Она не имеет никакого отношения…

– Нам известно все, к чему имеет отношение мисс Лоэтли, – обрывает его инквизитор. – В каких отношениях состоите с мисс Эйлин Чайльд?

– Ни в каких…

Быстрый, болезненный удар в печень, заставляет Сола обвиснуть на цепях. Инквизитор хватает его за челюсть, заставляя смотреть в глаза.

– Не лгать мне! – процеживает он сквозь сжатые зубы. – Эта ведьма – твоя жена!

«Они подслушивали наш разговор в камере», – запоздало соображает Сол. Снова удар, в солнечное сплетение, так, что темнеет в глазах и перехватывает дыхание.

– Что вы замыслили? В какой связи состоите с Хранителем Тайной Печати? Как он связан с Филинами и Рипперджеком? Кто направлял удары дулдитов?! Отвечать!!!

Твердые, холодные пальцы сжимают горло Эдварда. Сол повисает на удерживающих его веревках. Ноги тоже привязаны, но кольца явно не рассчитаны на его рост. Инквизитор получает коленом в пах, отпускает горло пленника, невольно отступает, скорчившись от боли.

– Ты… – хрипит он, – ты сам себя жрать будешь… я с тебя всю кожу сниму, лоскутами…

В этот момент сумрак за его спиной словно сгущается, обретает форму силуэта. Невысокий и сутулый, с длинными, как у орангутанга руками, в висящей мешком одежде, этот человек с первого взгляда вызывает страх и отвращение. Не сумев сдержаться, Сол застывает глядя на неизвестного за спиной инквизитора. Черный мундир перехватывает этот взгляд.

– Не пытайся меня дурачить…

Эти слова, как в плохом кино, прерываются, когда покрытые бурыми волосами ладони сжимают горло инквизитора. Неизвестный, всем весом наваливается на жертву, валит ее пол, где происходит недолгая, ожесточенная борьба. Наконец, странный человек поднимается на ноги, а инквизитор остается лежать – с посиневшим лицом и черными синяками на шее. Человек находит в кармане мертвеца ключ и освобождает Сола.

– Зови – Шкура, – произносит он. Голос его – что среднее между карканьем и лаем. – Иди за мной. Или хочешь тут остаться?

– Не хочу, – Сол потирает отекшие запястья. – Надо забрать Анну.

– Уже. С ней проще было, ее не допрашивали.

Шкура разворачивается к Эдварду, вперив в него маленькие, глубоко сидящие глазки, почти скрытые в тени надбровных дуг. От этого взгляда становится неприятно, жутко. Внезапно, Шкура выбрасывает вперед руки, сграбастав Сола за лацканы пиджака, и одним мощным рывком подтягивает к себе. Прежде чем Сол успевает удивиться, в глазах у него темнеет, а пол под ногами словно исчезает.

Чувство падения длится не более нескольких секунд. Потом зрение возвращается, равно как и другие чувства. Сырая затхлость подвала сменяется уютным запахом людского жилья – немного пыли, немного пота, немного запахов еды и парфюма.

Шкура отпускает Эдварда.

– Садись, – тычет он в бархатное кресло. – Жди. – И, прежде чем Сол успевает удивиться, выскакивает за единственную дверь. Она глухо хлопает за ним, щелкает замок. Эд оглядывается.

Комната, в которой он оказался, невелика – три на три метра, не больше. Излишня меблировка еще более ущемляет свободное пространство: два кресла, книжный шкаф, небольшой круглый столик на резной ножке. На стене – накрытая плотной темной тканью картина. Эд поднимается, подходит к ней. Отчего-то он знает, кто изображен на полотне. Рука, словно по собственной воле сдергивает завесу.

Да, это она. В глубоких, удивительно живых зеленых глазах – отчуждение и одновременно какой-то скрытый призыв. Одежда – красный атлас с желтой подкладкой, темно-зеленый платок свободно спадающий на плечи – основа цветовой гаммы картины. Античные барельефы цвета слоновой кости, желтые бабочки, бледно-розовые гвоздики, кровавые маки – все лишь подчеркивает чистую белизну кожи, медную россыпь волос. Она прекрасна – художник сумел запечатлеть ту красоту, которая не передавалась ни одной фотографией, словно красота эта была не внешней, телесной, а внутренней – красотой души…

Сол отступает, садится в кресло, устало прикрыв глаза, надавив на них пальцами. Последние события смешались в жутком хаосе, память отказывается служить. Как получилось, что он оказался в застенках черных мундиров? Где Анна? Впервые за месяцы, прожитые в этом мире, Сол ощущает, что реальность происходящего начинает разрушаться. Как во сне, события начинают смешиваться, нарушается их естественная последовательность…

Щелчок замка заставляет его вскинуться, тревожно уставившись на дверь.

В комнату входит незнакомый мужчина. У него длинные седые волосы, свободно лежащие на плечах, орлиный нос и пронзительные серые глаза с янтарным отливом. На вид ему, кажется, лет пятьдесят, но выдают возраст только седина и морщины на лице. Осанкой, мускулатурой и движениями он кажется моложе.

– Кажется, вы хотели меня видеть, – он уверенным шагом подходит к Солу, прикладывает руку к сердцу. – Гирен Леклидж, доктор натурфилософии Риджкембского Униврситета.

Глава семнадцатая
Воссоединение

– Они ворвались в дом через окна и черный ход. Плен был неизбежен. Бедняга Аридон получил палкой по затылку, с вами обошлись еще хуже. Первый удар вас не свалил, вы стали отбиваться… Вас ударами свалили с ног, потом били уже лежачего.

– Бред. Почему не осталось синяков? Почему я не ощущаю боли? Такое не проходит за пару часов…

– Это уж вам виднее. Завидная способность, скажу я вам. Многие желали бы обладать ею.

Леклидж смотрит на Сола с выжидающей иронией. Кажется, он ждет от собеседника раскрытия некой тайны. Кольцо с черным камнем на мизинце его левой руки притягивает взгляд Эдварда.

– Где Анна? – спрашивает он. Леклидж отвечает еще одной загадочной улыбкой.

– Спит. Девушка сильно испугалась. Понадобится время, чтобы силы ее восстановились.

– Кто был тот человек… Шкура? Как он проник в подвалы гвардии? Как сумел вытащить меня оттуда?

– Мой ассистент, – Леклидж рассматривает картину, которую Сол так и оставил открытой. – Способный малый, не правда ли?

– Предпочитаю не иметь дело с такими «способностями».

– Это напрасно. Но не будем об этом. С какой целью вы искали встречи со мной?

Сол напрягается. Ситуация сильно изменилась. Трудно представить, что сейчас, будучи разыскиваемым преступником, он сможет просто так наведаться в гости к Лорду-Хранителю. К тому же, епископальная гвардия знает об этом его намерении и наверняка устроит засаду.

– Сейчас это уже не важно, – отвечает он после некоторой паузы.

– Разве? – усмехается Леклидж. – Ваша супруга в опасности. Если Лэбб избрал ее объектом охоты, он ее достанет – и протекция Д не сможет защищать ее… Ибо и сам Д сейчас на волоске от гибели.

Сол делает глубокий вдох, затем с шумом выпускает воздух из легких.

– Меня уже начинает раздражать всеобщая осведомленность обо мне и моей семье. Не помню, чтобы делился с вами…

– Делилась миссис Эйлин, ваша жена. Ваши действия вызывали у нее немалое беспокойство.

– Как вы познакомились? – с некоторым недоверием спрашивает Сол. Доктор пожимает плечами.

– В доме Д. Знаете, у вас удивительная жена. Начнем с того, что она – первая известная мне женщина, постигшая Аркану.

– Кого?

Леклидж удивленно приподнимает бровь:

– Я полагал вас более осведомленным. Аркана – тайное искусство обращения с разумом и реальностью. То, что простонародье зовет колдовством.

Сол озадаченно качает головой. Час от часу не легче.

– У нас на родине… в нашем мире… она не могла этим похвастаться.

– Аркана – не предмет хвастовства. К тому же, она могла не осознавать своей причастности к Великому Таинству. Равно как и вы.

– К черту все это, – Сол обрывает Леклиджа, не заботясь о вежливости. – Я хочу видеть жену. Это можно устроить?

– Вполне. Но что вы будете делать после того, как увидите ее?

Сол задумывается. Теперь сказка уже не окончится счастливым воссоединением любящих сердец. Для них уже приготовлены костры, а епископальная гвардия не отпускает своих жертв. Нужно бежать – на материк, за море… домой?

– Я хотел бы вернуться в свой мир.

– Вы знаете, как это сделать? – Леклидж снова улыбается, слегка покровительственно, но без скрытого яда. Сол качает головой:

– Пока нет. Но намерен выяснить. Мне кажется, в какой-то момент нас просто перестанет удерживать здесь. И мы вернемся.

– Хорошая гипотеза. А что держит сейчас?

– Мы сами… – Сол произносит эти слова без уверенности. Действительно: если он прибыл сюда, чтобы найти Алину, то почему она все еще здесь? Что если…

Леклидж молчит. Молчит и Сол. Наконец, доктор поднимается.

– Пойдемте со мной. Вам нужно поесть и выспаться. С рассветом мы отправимся к вашей жене.

Сол встает, бросает взгляд на картину. Алина смотрит на него тем же холодным взглядом, на самом дне которого можно не увидеть, но почувствовать скрытый призыв.

– Почему не сейчас? Разве время не работает против нас?

Леклидж оборачивается, во взгляде читается легкий интерес.

– Хороший оборот. «Время работает против нас». Надо будет запомнить. Не беспокойтесь. Вы правы, но правы в целом, а не в данном конкретном случае. До тех пор пока королевская защита Д еще тверда и нерушима, вашей супруге будет куда безопаснее с ним, чем с нами. Другое дело, что вскоре эта защита может дать трещину: слишком многие слишком долго старались добиться этого. И к этому моменту, лучше будет находиться от него как можно дальше.

Он задумывается ненадолго, затем продолжает:

– Знаете, вы и ваша жена очень похожи. Но это лишь внешнее сходство. Внутри вы очень различны. Это может сыграть свою роль.

– Роль? – себе под нос переспрашивает Сол. Он не испытывает симпатий к этому человеку. Только подозрение и опаску. И такие вот пространные рассуждения только усиливают эти чувства. Доктор Леклидж и его способный ассистент Шкура… Как же, черта с два!

* * *

– Выходи, – Шкура соскакивает с козел, встает рядом с каретой. Прежде чем открыть дверь, Сол отодвигает пальцем занавеску и выглядывает в открывшуюся щель. Улица снаружи пуста, выпавший ночью снег не тронут ни одной цепочкой следов. Солнце еще не поднялось над горизонтом, но предрассветная темнота уже нарушена бледно-серым заревом, разрастающимся на востоке. Вокруг нет ни одной живой души – Восточный Край спит самым глубоким своим сном. Это время когда хозяева уже заснули, а слуги еще не проснулись, «мертвый час». На корабле это время называли собачьей вахтой.

Сол выходит из кареты, неуклюже спускаясь по откидной лестнице. Протез, каким бы хорошим он ни был, никогда не будет так же хорош, как живая нога.

Дом в три этажа, обнесенный высоким кованым забором, погружен в темноту. Только фонарь у ворот отдает остатки света, слабо моргая в чернильном мраке. Шкура уже внутри, с той стороны запертых решетчатых ворот. Сол хмурится – еще секунду назад он был рядом с каретой, кажется, перемещение произошло всего за один миг, на который Эд отвел взгляд.

– А как мне… – начинает он, но ворота с тихим скрипом приоткрываются.

– Заходи, – каркает Шкура, тут же устремляясь к дому.

Парадный вход он оставляет без внимания. Обходит дом, выбирается на задний двор, находит какую-то дверцу, ведущую, похоже, в полуподвал, склоняется над замком, невнятно бормоча что-то. Меньше чем через минуту, замок остается в его руках, раскрытый. Откинув дверцу, Шкура спускается вниз, в темноту. Сол следует за ним.

Какое-то время они движутся в абсолютном мраке, но, кажется, провожатому Эдварда это нисколько не мешает. Наконец, он останавливается, резко, так что Сол едва не сбивает его. С легким щелканьем проворачивается ключ в замке, затем, скрипнув, открывается дверь. Темнота сменяется слабым светом свечей, оплывших и почти догоревших.

– Заходи. Жди здесь, – приказывает Шкура.

– Кого? – спрашивает Сол. Идея остаться в подвале чужого дома одному его совершенно не прельщает.

– Доктора, – хрипит Шкура, закрывая за собой дверь. Сол пытается ухватиться за ручку, не дать ему закрыть замок, но тщетно – Шкура куда быстрее и проворнее Сола.

– Vot gadstvo, – Эд отходит от двери, сплевывает. Оглядывается. Комната, в которой он заперт, мало похожа на обычный подвал. Здесь стоит письменный стол, керосиновая лампа с зеленым стеклянным плафоном, на стенах – два подсвечника на три свечи каждый. Чуть в стороне – книжный шкаф на шесть полок, со множеством небольших ящиков для бумаг. В дальнем углу установлен мольберт, укрытый куском плотной ткани, черной или красной – в полумраке не понять.

– Еще одна картина, – Сол саркастически ухмыляется. – Снова Алина? Интересно, ее портрет есть у каждой темной личности Олднона?

– Не у каждой, – Леклидж выступает из теней, словно просочившись сквозь каменную стену. – Тиртоссе успел сделать лишь три ее портрета. Она вдохновляла самые лучшие его творения. Возможно потому, что это была единственная натурщица, с которой он не состоял в связи… Каждый из нас находит один из трех портретов наилучшим. Рейгу нравится Лилит, я, как вы видели, предпочел Сибиллу…

– А Лорд-Хранитель? – спрашивает Сол. Леклидж усмехается:

– Почему бы вам самому не взглянуть?

Эд кивает, направляясь к мольберту. В этот момент дверь открывается и в комнату входит еще кто-то. Сол стоит спиной к дверям. Он не видит вошедшего. Застыв, он напряженно вслушивается – что-то не дает ему развернуться сразу.

– Доктор Леклидж? Какой сюрприз. А кто этот…

Она замолкает на средине фразы. Сол оборачивается, медленно, словно опасаясь разрушить некую неосязаемую хрупкость происходящего. Словно во сне, когда разум уже понимает, что все происходящее иллюзия, но боится проснуться.

Они смотрят друг на друга в молчании. Алина одета в простое белое платье с высокой талией, легкое и свободное – почти такое же, как на картине Аридона. Волосы ее выше лба перехваченные обручем, свободно падают на плечи. В широко раскрытых глазах – удивление и растерянность.

– Здравствуй, – Сол говорит спокойно, стараясь лишить голос всякой эмоции. Он не понимает, что сейчас чувствует та, что раньше была его женой.

– Здравствуй, – эхом откликается она. – Ты все-таки выжил.

– А что мне еще оставалось?

Сол краем глаза замечает, что Леклиджа уже нет в комнате. Там где он только что стоял – лишь густая тень.

– Как ты нашел меня?

– Было нетрудно. Все мужчины, которые крутились вокруг тебя, любили поболтать. Перед смертью в основном.

«Удивительное дело, – отмечает в голове Сола кто-то посторонний, – ты говоришь с ней на местном английском».

– Все вы такие, – слегка улыбается Алина. Сол улыбается в ответ:

– Зато вы – совсем нет. Знаешь, наши дела плохи. Надо уходить. Как можно дальше.

– Это почему?

– Инквизиция. В смысле, черные мундиры. Они подбираются к тебе. И к этому твоему Д, и к Леклиджу.

Алина молчит, слегка склонив голову набок. Сол с удивлением ощущает, что не может отвести от нее взгляда. Он очень давно не смотрел ей в глаза. Бесконечно давно. Он уже успел забыть, как они прекрасны.

– Как получилось… что ты здесь? – он боится ответа, но все-таки спрашивает. Черт, наверно так же чувствовала себя Анна вчера вечером…

– Я сама так решила. Монашеская жизнь мне не пришлась, с Дулдом так же было полно проблем… Данбрелл не прожил достаточно, чтобы я могла понять, стоит ли продолжать. Но после баронетова дома возвращаться в Западный край уже не хотелось. Через Рейга я вышла на Леклиджем, а тот устроил меня к Д. Мы неплохо друг другу помогли – в накладе остался только Лорд-Хранитель. Хотя он все еще не догадывается об этом.

Картина выстраивается слишком ясная, чтобы оставаться спокойным.

– Ты… – кровь приливает к лицу Сола, в висках начинает тяжело стучать. Алина вздыхает.

– Давай не сейчас. Я не хочу. Мы обо всем поговорим, все друг другу расскажем. Не надумывай того, чего нет.

– Хорошо. Когда ты будешь готова?

– Готова к чему? – в голосе Алины появляются нотки превосходства. – Лэбб и его черномунддирники меня мало волнуют. Второй вопрос – куда бежать? С чем? Денег у меня нет, у тебя тоже.

– Вернуться домой, – хмуро предлагает Сол. Алина качает головой.

– И как ты собираешься это провернуть? Самое главное – где дом? Ты уверен, что он там, в Украине? В этом богом забытом месте?

– Зато Олднон просто-таки залит божественным светом, – Сол не выдерживает. – Это место отвратительно от самой последней хибары до королевского дворца! Грязь, жадность, смерть! Что нам тут делать? Ждать еще одной эпидемии? Пожара? Инквизиторских костров?! Посмотри на меня!

Алина, уже показательно отвернувшись, невольно переводит на него взгляд. Сол шагает к ней, так что лицо попадает в освещенный коптящими свечами круг.

– Я прожил в Украине тридцать лет, – он понижает голос почти до шепота, – без переломов, смертельных болезней, голода. А здесь меньше чем за год я едва не подох от чумы, обзавелся десятком шрамов, мне изорвали и сожгли кислотой лицо и в качестве промежуточного итога – ампутировали ногу. Сколько я еще протяну здесь? Месяц? Полтора?

Алина поджимает губы, бледнеет. Она старается отвести взгляд, но глаза точно против воли возвращаются к изуродованному лицу мужа.

– Думаешь… – в ее голосе звучит апатия, – думаешь, мне было легко? Я здесь уже второй год и только сейчас сумела подняться над грязью, в которую меня окунула чья-то невидимая рука. Ты думаешь, я не хотела вернуться? Не искала пути? Эдик, его нет. Его просто нет. Это все – не иллюзия. Не дурной сон. Это реальность. Самая настоящая реальность, а сон – то, что было раньше. Тот удивительный, спокойный, благополучный мир, в котором мы не знали других потрясений кроме семейных ссор и ожидаемой кончины пожилого родственника. Там было слишком хорошо, слишком уютно. В реальности так не бывает. Нам отсюда не убежать, можешь мне поверить.

Эд молча смотрит на Алину. Ее слова обескуражили его, сбили с толку.

– Послушай себя, что ты говоришь?.. – он протягивает руки, касаясь ладонями ее плеч. Алина вздрагивает, опускает голову, избегая смотреть в глаза. Сол глубоко вздыхает.

– Это бред, болезненный бред. Ты слишком долго провела в плену собственных иллюзий. Посмотри внимательнее. Все здесь – это тени, уродливые, выпуклые тени того, что существует в нашем мире. Чичестеры, Рассветные, Старая Пивоварня, мясник Уиншип… Неужели ты не помнишь? Это все – из книги! Герберт Осбери «Банды Нью-Йорка». Дешевое бульварное чтиво, газетный нуар о старом Манхэттене, который ты подарила мне, когда последний раз ездила в Харьков. Король Чума – герой Эдгара По. Вспомни, мы даже ставили этот рассказик в Днепропетровске в театре у Аты! Аридон Рейг, вечно молодой гедонист, разве ты не узнаешь его имени? Дориан Грей, персонаж любимого тобой Уайлда, как живой. Я таким его себе и представлял. Хотя почему представлял – представляю! Ведь это все и сейчас существует только в наших головах…

– В двух одновременно? – интересуется Алина. – Или кто-то из нас так же плод воображения другого? Кто же? Ты или я? Ты готов признать себя иллюзией, или лучше поспорим, кто из нас настоящий? Нет, Эдик, нет. Все это я уже прошла и прошла давно. Это – не фантазия. Я чувствую усталость, боль, голод и жажду. Время течет вокруг меня, минуты складываются в часы, часы – в дни. Это течение просто и понятно, как и должно быть. Во сне так не бывает. Возможно, наша прошлая жизнь так же была реальной. Все то, что я только что сказала, легко применить и к ней. Может быть. Может, эти миры существуют одновременно, в одной и той же вселенной – или в разных, кто знает? Может быть, события и люди здесь, отражаются в нашем мире и наоборот. В любом случае, мой билет был в один конец. Я испробовала все варианты.

Сол молчит. Он мучительно ищет, что возразить, какие аргументы привести. Трудно противостоять очевидному.

– И что мы будем делать?

Алина смотрит на него. В глазах ее Сол боится увидеть отвращение, но там его нет. Там нет вообще ничего.

– А что должны делать? Если Лэбб и правда решил взяться за нас, то безопаснее, чем дома у Д нам нигде не будет.

– Леклидж говорит, что у Д скоро будут проблемы.

Алина с сомнением качает головой. Слова Эдварда заронили в ней сомнение, и сейчас она искала способ его развеять. Сол невольно улыбнулся – прошло два года, а повадки у жены остались прежними. Человек всегда остается человеком, в какой бы ситуации не оказался

– Я бы не стала верить доктору. Особенно, когда речь идет о Д, – Алина улыбается. Она всегда так улыбается, когда хочет придать словам уверенности.

– Почему? – спрашивает Сол. – Я думал, они друзья.

– Друзья? – Алина фыркает, состроив на лице выражение из разряда «Ну да, конечно!» – Дай им волю, зубами вцепились бы друг другу в глотки. Насколько я понимаю, соперничают они очень давно, но около года назад соперничество стало открытой врждой. Д пыьался подставить Леклиджа, а доктор выкрутился, да еще и украл у Лорда-Хранителя какую-то ценность. Не просто украл, а еще и отдал Лэббу. С того времени этот замечательный треугольник: епископ, министр и колдун, танцует танго, страстный и смертоносный танец.

– Это прекрасно, но что будем делать мы? Лэклидж вытащил меня прямо из пыточной, где весьма убедительный джентльмен задавал мне всякие вопросы. В том числе и о тебе. И местами, сам знал больше чем я.

Сол замолкает, пристально глядя на жену. Та выдерживает взгляд, но в глубине ее глаз проступает растерянность, неуверенность.

– Ты колдунья? На это намекал инквизитор и прямо говорил Леклидж. Может объяснишь?

– Попробую…

* * *

– Я бы советовал вам помолчать, доктор! – голос, сильный, но неприятно высокий, болезненно отдается в ушах. Сол удивленно трясет головой. Зрение проясняется. Он сидит в кресле, обтянутом мягким вельветом. В двух шагах стоит Алина, гордо вскинув голову и демонстративно игнорируя пару мужчин, спорящих на гране драки. Комната – не та, где они только что были. Это просторная зала, с высокими стрельчатыми окнами, сводчатым потолком и огромным камином. В камине жарко пылает огонь, окна прикрыты тяжелыми портьерами с золотыми кистями, стены поблескивают шелковыми шпалерами, резная мебель украшена начищенной медью, у дальней стены застыл вороненый готический доспех, сложивший перчатки на крестовине внушительного двуручника.

– Что происходит? – хмурясь, бормочет Сол. На него не обращают никакого внимания.

– Мисс Чайльд не может уйти! – один из мужчин, в сером с серебряной нитью камзоле пальцем в белой шелковой перчатке тычет в грудь собеседнику. – Больше того! Она не желает уходить! Не так ли, дорогая?

Алина, которой адресовано последнее предложение, не отвечает. Только сейчас Сол замечает, что лицо говорившего скрыто полумаской. В сумраке помещения на ней играют блики, отражая причудливый танец огня в камине. Иных источников света в зале нет. Подбородок Лорда-Хранителя такой гладкий и тонкий, что скорее подошел бы женщине, шею скрывает пышный галстук с крупной брошью. В серебро оправы вставлен крупный изумруд. Второй мужчина – доктор Леклидж. Странно видеть его таким – разозленным, несдержанным.

– Теперь тебе одна дорога, и она ведет вниз, на дно. У тебя был шанс достигнуть вершины. Ты использовал его как мог. Но теперь все кончено!

– Что кончено?! Кто остановит меня? Лэбб? Ты сам не веришь в это, старик!

– Хочешь проверить, чего стоит королевская любовь? – в голосе Леклиджа слышится насмешка. Д запинается, хватает ртом воздух.

– Лэбб… не станет порочить…

– Лэбб не станет. Но и король не остановит его, если у черных мундиров будет достаточно доказательств твоей причастности к Арканам. И стоит ли объяснять, что эта женщина – доказательство лучшее и неоспоримое?!

Д вдруг выбрасывает руку и с силой толкает Леклиджа ладонью в грудь. Леклидж, не удержавшись, падает, неуклюже сев на паркет. Алина вскрикивает, На лице Д появляется торжествующая гримаса. Небрежным жестом он поправляет кружевной манжет.

– Прочь, старая ворона! Ни один черный мундир не переступит порога этого дома!

Леклидж смотрит на Д снизу вверх. Глаза его, кажется, чернеют – исчезает радужка, затем белок. Возможно, это просто игра теней.

– Ты понимаешь, что сделал? – в голосе доктора ледяное спокойствие. – Понимаешь, чем это закончится?

– Убирайся из моего дома, – Д презрительно кривит губы. – Пока я не велел вытолкать тебя взашей!

Леклидж медленно поднимается. Кажется, в фигуре его что-то изменилось – он ссутулился, плечи опустились – как будто стал меньше в размере. Волосы из-за игры света и тени стали темнее, седина в них почти не просматривается.