Текст книги "Голоса животных и растений"

Автор книги: Владимир Корочанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Крестьянин, начинающий убирать рис, избегает прямо говорить об этом. Отправляясь на работу, он бросает жене, что уходит якобы погулять, посмотреть поля или сажать сладкий картофель, и она понимает его с полуслова. Во многих местах в период работы на чеках не продают молоко, так как это оскорбление для теленка и его матери, которое может привести к беде в семье. Объяснение простое: теленка корова откармливает шесть месяцев, и нельзя искажать нормальное течение времени в природе.

Все эти фади показывают, что труд рисовода – сложнейший ритуал, который вовсе не сводится к тому, чтобы сажать, полоть, поливать и совершать прочие необходимые трудовые операции. Земледелец старается одновременно и «духовно» способствовать росту растения. Посредством символических действий и соблюдения строгих табу он и его семья как бы поощряют процесс созревания, особенно когда рис «беременный», когда он «рожает», когда зерно жнут и засыпают на хранение. Таким манером крестьянин стремится умилостивить также погоду, создавая хорошие условия для роста риса.

Одна из самых страшных напастей для земледельца на Великом острове – нападение на закате серо-коричневого облака саранчи на поля. На следующее утро поле выглядит так, словно его обжег шквал огня.

Однажды на плато Мерина я попал в деревню в тот момент, когда на заходе солнца на поле приземлилась стая саранчи…

Когда такая угроза становится явной, для борьбы с саранчой тотчас приглашают умбиаси (знахаря), который изготавливает фетиш из семи видов дерева, и быстро проводят с ним специальный ритуал для отпугивания саранчи. Зовутся эти породы деревьев весьма колоритно: «мешать тысяче», «препятствовать бедствию», «мертвый» (когда умбиаси указывает куском этого дерева на саранчу, она становится бессильной), «невозможно прибывать массой», «то, которое искривляет, меняет направление», «вносящее сумятицу» и «ведущее к исчезновению».

Быстро приготовив талисман, знахарь Ракутумаву, щуплый, но подвижный мужичок, семь раз укусил камень и громким голосом обратился к саранче со словами:

– Тебе, саранча, придется семь раз кусать камни!

Затем, подняв глаза на небо, он освятил фетиш (рог быка, наполненный глиной и семью кусочками дерева) молитвой:

– Боже, услышь меня! Я делаю этот фетиш. Когда саранча рванется с юга, пошли нам сильный северный ветер. Если же она полетит с востока, то отгони ее мощным ветром с запада. Пусть она направится в те места, где нет рисовых полей. Пусть они не обнаружат наших возделанных полей, сделай наш рис для них горше алоэ вахона…

Обряд Ракутумаву вел в «костюме Адама» и с почти все время закрытым ртом. Он словно бы держал рот на замке, чтобы саранча не сочла, что ее приглашают на банкет, и не налетела бы со всех сторон. Или, как мне еще объяснили, чтобы она не разомкнула челюсти. В наготе знахаря тоже был большой смысл: любая одежда могла создать у прожорливых насекомых впечатление, что умбиаси оделся для того, чтобы идти в гости; кроме того, его обнаженный вид как бы показывает, что «земля голая», что ничто на ней не растет – и потому нет причины для саранчи прилетать сюда.

Ракутумаву находился в постоянном движении. Он кружился, носился туда и сюда – ему нельзя было останавливаться ни на секунду, чтобы полностью прервать полет саранчи и опустить ее как раз на месте обряда.

Нагота не смущала его, так как женщин в этот момент на площади не было. Все они, в том числе его собственная супруга, торопливо ушли подальше от места проведения ритуала. Вызвано же такое их поведение было тем, что именно женщины собирают кузнечиков для жарки в пищу. Здесь же задача была по смыслу прямо противоположная – прогнать саранчу вообще.

Во время обряда ни умбиаси, ни кто-либо из жителей деревни не должны приносить саранчу в деревню. Летом, в пору набегов прямокрылых хищников, знахарям запрещено подступаться к женщинам. За их нравственностью следят целыми деревнями. Некоторым из магов даже запрещено иметь дело с собственной супругой. Строгое воздержание в любви делает умбиаси более сильными перед злыми чарами. Кстати, знахари воздерживаются от любовных игр в тех случаях, когда перед ними ставят исключительно трудные задачи, они к тому же не должны рвать траву или ломать ветки, выдергивать растения, так как все это равносильно опустошениям, которые творит саранча, – и тем самым ослабляет волшебные силы умбиаси.

Флора на Мадагаскаре окружена массой фади. Во многих районах выращивают арахис (земляной орех), который продают маслобойням. Дома арахис жарят, как каштаны. Но у танала и бецимисарака арахис в большинстве мест поставлен вне закона. Земляной орех, лежащий в земле, напоминает им о курах, откладывающих яйца на землю, а не в гнезда. Арахис противопоказан беременным женщинам во избежание выкидыша. Женщины утверждают, что если они съедят арахис, то у их будущих детей будет более пяти пальцев на каждой руке или ноге. Стоит заметить, что в арахисе мадагаскарцы часто видят виновника их бед при колониализме. Стебли и побеги арахиса, стелющиеся по земле, напоминают об унижениях колониальных времен, когда власти насильно принуждали их выращивать эту культуру. Арахис как бы ущемляет их национальное достоинство. Не в том ли одна из причин нелюбви к арахису?

Норвежский этнограф Иорген Рууд рассказывал об одном путешествии по реке Манамбулу, на западном побережье. Четыре малагасийца взялись показать ему пещеры, где жил низкорослый народа вазимба. После осмотра пещер Йорген поджарил бананы на арахисовом масле. Все с удовольствием поели. На обратном пути один из проводников осведомился, на каком масле были приготовлены бананы. Узнав, что на арахисовом, он был потрясен. Его лицо посерело от отчаяния – арахис был для него фади. Йоргену едва удалось убедить несчастного, что он, мол, сам будет нести ответственность за жизнь проводника.

На перекрестках троп Вакинанкаратры, южной части Высокого плато, часто попадаются места, на которых разбросана шелуха арахиса. Это своего рода жертвоприношения, призванные вымолить у предков хороший урожай земляного ореха. На эту шелуху нельзя наступать.

Многие табу регулируют отношение к животным. Выбирая себе зебу – местную длиннорогую корову, малагасиец бросит первый взгляд не на вымя и тем более – в отличие от цыгана – не на зубы, а на ноги! Коров с белыми ногами не берут в хозяйство. Белый цвет обесценивает животное, и – что хуже всего – зебу, согласно поверью, будет презирать хозяина, доводить его «до белого каления». Это табу особенно касается молодых, начинающих животноводов. В солидном стаде животные такой окраски еще в какой-то степени допустимы – как довесок, но не больше. Хуже всего бывает теленку зебу с белыми копытами. Его забивают немедленно: он противен и опасен. Зебу с белыми полосами на спине сулит раздел и потерю собственности. Такое животное разорит своего хозяина. Если же у него белая морда, то тоже не жди удачи в труде и бизнесе.

Красные зебу приносят беду хозяину, особенно часто – молнию. Люди, у которых есть фетиши против пожаров, не должны разводить красных зебу и красных петухов. Справиться с ними под силу только знахарю. То же самое, с точки зрения малагасийцев, можно сказать и о темно-коричневых коровах.

Зебу с белыми и красными пятнами выглядят как пронзенные оружием. Это знак опасности для жизни их владельцев. Все пронзенное, независимо от того, цвет это животных или материала, – символ распада, провала, отступничества, обмана.

Иссиня-черные зебу навлекают беду. Черный цвет сравнивают с черными полями, начисто изведенными саранчой. Кроме того, это цвет рабов. Мадагаскарцы считают, что трехцветные зебу не приносят счастья, а потому не разводят их. В связи с этим существует любопытная поговорка: «Променять черную корову на красную» – вроде нашей «Поменять шило на мыло».

Есть ли критерии для определения, хорош ли скот? Лучший скот прежде всего имеет длинные рога и крупные копыта. Безрогий скот редок, и на него, как и на все редкое, не вписывающееся в привычные понятия, смотрят с опаской: он сулит бедность. Его не продают и не едят, согласно поверьям, от одного его вида, не говоря уже о прикосновении, женщины могут стать бездетными. От него можно умереть. Тех, кто ест мясо безрогих зебу, зовут самоубийцами. Яловый скот тоже табу, поскольку влечет за собой вырождение. Мужчина, вкусивший мясо яловой коровы, имеет много шансов стать импотентом, утверждают знахари. Что это значит для малагасийца, идеал которого – иметь 14 детей, понятно без комментариев!

Корову, которая рожает двух телок, убивают, так как такое для животного не считается естественным и вызывает удивление. Убивают также скотину, которая пьет свою мочу.

У масикуру в Белу-сюр-Цирибихина, на западном побережье, есть счастливые зебу, которых вообще нельзя забивать. Они должны жить на радость людям, пока не умрут естественной смертью. Это гладкие коровы и быки красного цвета с крупными белыми крапинами на боках и на щеках, с белой звездочкой на лбу и с белым хвостом. Их называют «дабара» и используют как талисманы для лечения людей, страдающих от одержимости духами. Когда кого-то из людей поражает такой недуг, вся семья идет в поле и выбирает одну из «дабара». Животное с почтением и заботой приводят домой. На лечение созывают родственников и соседей. С этой целью устраивают ритуальный танец изгнания демона. На торжестве люди пляшут, пьют, бьют в барабаны. Во время танцев быка приводят на площадь, к месту рядом с тамариндовым деревом. Алкоголь выливают на горб, бока и голову быка. Больной старается глотнуть то, что стекает. Если он излечивается, то обряд повторяется несколько недель спустя, после чего выздоравливающий купается в реке, оставляя окончательно свой недуг в воде. Затем устраивают праздник благодарения, во время которого приносят в жертву зебу.

С «дабара» обращаются с преогромным почтением, так как они священны. Их не бьют, не ругают. Их не доят, так как собаки могут дотронуться до молока и сделать животное нечистым. Такой же скот у народа антануси называют «занахари» (божество).

Перебирая в памяти сведения об обычаях малагасийцев, я однажды поймал себя на мысли о том, что некоторые наши руководители явно переели баранины. Есть на Мадагаскаре примечательное табу на овец. Когда какой-то большой человек или деревенский вождь хочет иметь талисман для красноречия и мудрости, доктор для начала рекомендует ему воздерживаться от приема в пищу баранины. Иначе случится так, что на каком-нибудь собрании он проявит себя дураком и будет не говорить, а блеять как овца. (Впрочем, у нас-то настолько привыкли к блеянию в 90-х годах, что нормальный голос и речь нынче почти не воспринимаются.) Точно так же молодой человек, который собирается произнести речь с предложением девушке стать его невестой, не должен перед этим есть баранину – иначе девушка откажет ему.

На овцу малагасийцы смотрят как на глупое, трусливое и слабое животное. Грабители и солдаты принципиально не едят баранину, так как это может свести на нет все имеющиеся у них талисманы храбрости, стойкости и упорства. Один мой знакомый устроил на день рождения шашлык и пригласил на него местных журналистов и дипломатов. Так вот, кроме наших соотечественников, особенно из числа гордецов с Кавказа и из Средней Азии, никто к угощению не притронулся.

Особое отношение на Мадагаскаре к собакам. Хотя там в каждой деревне есть собаки, но никто специально не разводит породистых псов. Их держат для охраны, охоты и поисков ежей.

Собаку запрещено продавать. Это фади подтверждается давней историей. Когда-то один из предков поделил свое имущество между тремя сыновьями. Самый младший получил собаку и, покидая свой дом в поисках работы, взял ее с собой. Он прошел через тяжелые испытания, в которых пес помогал ему, и со временем разбогател и стал могущественным. Умирая, этот человек призвал к себе детей и потребовал, чтобы они никогда не продавали верного друга – собаку. «Пусть будет проклят любой из вас или из наших потомков, кто осмелится продать собаку!» – торжественно произнес он.

В некоторых деревнях близ Амбатулампи и Бетафу, в центре острова, запрещено как продавать, так и убивать собак.

У антаймуру на восточном побережье держать собаку – табу, у которого есть своя история. Однажды антаймуру воевали с соседями. Их деревня была обнесена стеной. Враги долго осаждали ее, безуспешно пытались штурмовать. Тайный вход показала им собака, за что ее объявили изгоем. Здесь считают, что собаки могут осквернять или уничтожать священные места вроде захоронений или жертвенников.

В районе Анцирабе никто не держит дома черную собаку, потому что однажды такой пес сильно укусил одного из членов семьи рода. Запрещено наступать на сдохшую собаку или на ее захоронение – иначе есть риск заболеть водобоязнью или бешенством. Нет и обычая пинать собаку, так как от этого может распухнуть нога. Обычно собаку отгоняют палкой.

Двойственность природы и качеств собаки порождает фади противоположного порядка. Хорошие свойства – послушание и преданность сторожевой собаки, ее охотничья хватка. Плохие – то, что связано со всеми необузданными, дикими животными и страх заболеть бешенством. Собаку не уважают и не хвалят так, как домашний скот, – с нее ведь мало спросу, по здешним понятиям. Обычно на нее смотрят как на нечто низшее.

Назвать человека «собакой» («ни маналика улуна») – грубое оскорбление и клевета. Одно из самых страшных оскорблений на малагасийском языке, например, сказать в самозащиту: «Если я сделал это, пусть мои предки будут собаками». Обвинители никогда не снесут такой злой способ самозащиты. От имени деревенского совета они потребуют взять обратно сказанное, и виновный должен будет принести в жертву предкам большого быка, так как оскорбление нанесено им.

Дикого вепря превозносят за его силу, и существует очень мало табу в отношении него. Танала утверждают, что кабан практически никогда не болеет. Мясо его восхитительно, если только не слишком старо или постно. Колдуны используют его зубы в качестве талисманов. При входе во многие деревни танала есть столбы, к которым прикреплены челюсти с большими зубами.

Вазимба выставляли столб с черепом кабана перед пещерами, в которых они жили. И это не похвальба охотничьими трофеями, а нечто значительно большее. Столбы с черепами производят ужасающий эффект и охраняют жилища и плантации от посягательств злоумышленников и от ночных нападений животных.

Перед охотой на вепря микеа обращаются к богу с мольбой о помощи и прощении. Убив кабана, они приносят тушу к священному дереву в лесу, где обычно молятся. Затем сбирается вся деревня. Голова кабана отдается собакам за «работу». Некоторые охотники отрезают маленькие кусочки шкуры, окунают их в кровь и носят на бечеве вокруг шеи как амулет, придающий физическую силу, – в отличие от талисманов, которые поддерживают духовную силу. Такой церемониал вполне объясним: как и всякое дикое животное, вепрь принадлежит богам, в то время как домашние животные принадлежат людям. Охрана священного права обладания дикими животными – вот главный смысл и основная характеристика охотничьих табу.

Однажды на северо-востоке Мадагаскара я оставил машину на дороге и углубился в лес. Было тихо. Успокаивающую тишину зеленого царства мелодично оттеняло лишь нежное, умиротворяющее пение птиц. Вдруг надо мной послышался легкий шелест листвы. Я поднял глаза и увидел: обняв ствол, прямо на меня уставился умным, почти человеческим взором озорной зверек без хвоста, в черной шубке с белыми пятнами. Это был индри, или бабакуту: «маленький отец», как его называют на Мадагаскаре, где он окружен всеобщим уважением.

Танала всерьез считают индри прародителем семьи. Раньше примата никогда не убивали и тем более не ели его мясо. В Ифандиане, недалеко от Фианаранцуа, мне поведали довольно странную историю.

Как-то один человек отправился собрать каучук. Он подошел к огромному дереву, с которого свисала лиана; она плотно обвивала дерево, поднялась по нему уже до вершины – в общем, жила душа в душу с ним. Человек вскарабкался по лиане наверх, как полагается по обычаю, но так неудачно подрезал ее, что лиана практически вся упала вниз. После чего он, к ужасу своему, обнаружил, что не может спуститься по толстому и скользкому стволу высокого каучуконоса. Во все горло бедняга принялся звать на помощь. Но безуспешно. Просидел он так до заката. И только тогда из пущи вдруг появился большой бабакуту. Он подошел поближе, прыгая с ветки на ветку, взял человека за руку, помог ему спуститься и тут же, не ожидая слов благодарности, исчез. Помощь была оказана столь тихо и элегантно, что человек был глубоко взволнован. С огромной радостью и удивлением прибежал он домой и рассказал о случившемся. Все поклялись не причинять доброму животному вреда – и это обязательство с тех пор и доныне касалось и касается каждого в семье.

В этом фади легко распознать экологические мотивы. К слову сказать, в ряде районов запрещено есть лемуров.

По малагасийским поверьям и убеждениям, животные имеют души, которые после смерти их физической оболочки живут, подобно душам умерших человеческих существ. Однако называются они не душами, а духами, и это слово употребляется только по отношению к потустороннему миру. Духи животных мстят людям, если над ними смеялись при жизни или их убили жестоким способом…

Табу на употребление в пишу лемуров в ряде районов прежде всего связаны с верой в том, что лемуры – прародители, основатели рода. Малагасийцы боятся, что их дурные поступки повлияют на детей, дурные качества могут передаться по наследству. Дух убитого животного может отомстить за себя. Наконец, они просто испытывают благодарность за добрые поступки животных.

Мясо ежа на острове, как правило, считается несъедобным. Свертываясь в клубок, ежи показывают свою трусость. У них робкая натура, и поэтому еж – табу для всех, у кого есть военные талисманы воинов или амулеты, гарантирующие успех в грабеже, а также для беременных женщин.

Все виды змей (кстати, на Мадагаскаре они все безвредные, неядовитые) – фади, поскольку в них, как полагают малагасийцы, живут духи предков. Они – священные животные. Если в деревне появляется дона (змея типа удава), то все бегут ей радостно навстречу, приветствуя с уважением. Тщательно всматриваясь в нее и изучая ее движения и выражение на «лице», кто-то может уловить сходство с собственным дедушкой, который умер много лет назад. Тем более, если на голове змеи имеются шрамы, особые морщины, бородавки или наросты. Местный житель выкрикивает: «Дедушка! О, мой дедушка!» Перед змеей кладут мед, молоко или немного рома. Убивают курицу, и дона пьет ее кровь. Вождь деревни просит ее угощаться, заявляя, что все люди счастливы и благодарны гостье за посещение. Затем вождь умоляет змею тихо и мирно возвратиться домой.

В этих краях священен и крокодил. Если крокодил мирно ползает по деревне на берегу реки, ему кивают, его задабривают. Курицу со связанными ногами кладут перед ним. Иногда забивают зебу, и большие куски мяса швыряют прямо в разверстый рот рептилии. К ней обращаются: «Дорогая бабушка (или дедушка), мы рады, что ты посещаешь нас. Вот подарки. Мы рады предложить их тебе сейчас. Не причиняй нам вреда, дай нам благословение, а когда ты будешь возвращаться домой, делай это мирно».

В середине 70-х годов в озере Ануси, в самом сердце малагасийской столицы Антананариву, завелись крокодилы. Нет-нет да и выползали они погреться на солнце, а к ночи не страшились выбираться на асфальт и, по слухам, даже приставали к прохожим. Охотиться на них не разрешалось – и неспроста! В крокодиле жители Мадагаскара видят собрата, предка, так как верят, что произошли от крокодила. В старину его убивали только в отместку за павших друзей. По поверьям, за неоправданное убийство рептилии может последовать смерть человека. На озере Итаси бытовал обычай каждый год обращаться к рептилиям с публичным предупреждением о том, что за гибель каждого из своих близких и друзей люди будут убивать по крокодилу, то есть мстить будут только за причиненное зло и только злонамеренным животным.

Если крокодил съедал человека, местный вождь или старейшина во главе многочисленной процессии отправлялся на берег водоема и увещевал семью «преступника» выдать его в руки правосудия. После этого в озеро или реку бросали крюк с насаженной на него приманкой. На следующий день на берег вытаскивали (как все были убеждены) виновника преступления или, по крайней мере, его родича. После тщательного расследования мотивов преступления крокодила приговаривали к казни. Когда справедливость торжествовала и десница правосудия поражала предполагаемого виновного, его горько оплакивали и хоронили как родственника. Над останками рептилии насыпали холм, а место, где покоилась голова, отмечали камнем.

В Африке есть неукоснительно соблюдаемый закон: табу необходимо выполнять полностью, сознательно и до конца! И горе тому, кто пытается поступать иначе. «Остерегайтесь соблюдать запрет наполовину, это все равно что съесть бульон и оставить в нем кусок мяса», – гласит обычай, закрепленный в поговорке.

– Половинчато исполнять запрет – все равно что воздержаться от бананов, повинуясь фади, но съесть листья банана, – пошутил как-то Ришар Андриамандзату.

Будучи сыном современной, анархической России, которая сильно страдает от таких завезенных в страну в последние годы «болезней», как шкурный эгоизм и синдром вседозволенности, я с нескрываемой завистью воспринимаю запреты на Мадагаскаре. Разве случайно, что там самый низкий процент зараженности СПИДом, причем не только среди африканских стран, но и по отношению к соответствующему показателю во всем мире. Фади, большие и малые, как бы маленькими вешками, ориентирами обозначают человеку наиболее безопасный путь по жизни, помогая избегать отрицательного, худшего. Каждое табу – это, в сущности, антитеза идеалу, к которому мы стремимся, предостережение об опасности на нашем пути к нему, а в целом запреты как бы огораживают наше кратковременное странствие по земному миру от зла. Конечно же по этому пути нелегко следовать, ибо подчас кажется, что нарушение запрета – более прямая и легкая дорога к цели. Человек же слаб и начинает себя уговаривать: «О чем говорить! Так оно ближе. Фади же – всего лишь суеверие, хотя, разумеется, и основанное на каком-то конкретном историческом событии…»

В бездушном, матовом свете европейской логики все допустимо, что не таит в себе непосредственной угрозы человеку – но ведь почему-то мало кто думает о том, что за все есть и неотвратимое наказание, которое непременно наступает со временем! Малагасиец об этом – слава богу! – думает. Вряд ли, к примеру, он полностью согласится с тезисом о том, что причиной отказа принимать в пищу фуди (так здесь зовут ткачиков) является лишь услуга, которую человеку оказали воробьи: с ними занахари (бог) прислал на Мадагаскар рис. Это будет частичным объяснением, полуправдой. Главное же в том, что подобная трапеза разрушит идеальное состояние жизни и духа на данный момент. Причины здесь чисто религиозные. «Проклятие тому, кто дерзнет нарушить фади!» – это произнесено много лет назад при посвящении в табу и помнится всю жизнь так же крепко, как и то, чем чревато его нарушение. Табу – это запрет на вещи, противопоказанные здоровью и процветанию, как личному, так и общественному.

Первоочередной интерес солдата, отправляющегося на войну, – быть храбрым, победоносным и сохранить жизнь в бою. Те же самые цели у мятежника или грабителя. Целиком на себя люди никогда не надеются, если они не глупцы. На Мадагаскаре в помощь себе обзаводятся фетишем (талисманом) «знаменитый дикий вепрь», который действует при условии соблюдения соответствующих фади. Порицаются и не допускаются поведение и действия, благоприятствующие трусости и страху, поражению и смерти. Все, что противоречит поставленной цели, мешает идти по пути, ведущему к ней, запрещено. Запрет – это здравая идея, разумная мысль, подаваемая при определенных обстоятельствах. Солдату заказано: входить в дом, где недавно был покойник, есть остатки пиши с поминок, мясо застреленных животных, лежать на животе и пить проточную воду – поскольку все это напоминает о возможности смерти. Текущая вода уносит все с собой, убегает в неизвестность, в небытие. Один вид ее напоминает о невозвратном, тогда как цель – вернуться домой целым и невредимым.

Чтобы не набраться трусости, нельзя есть ежей и дикобразов, побежденных петухов и быков. Воину и вору нельзя сидеть на краю утеса или на выступе голой скалы – не будет твердости и надежности в его действиях. Если он притронется с голода к подгорелому рису, прилипшему ко дну кастрюли, то деревня, на которую он собирается напасть, сплотится и даст ему отпор.

Все детали надо учитывать! Лишь выполняя эти табу, можно победить и вернуться домой на щите – только тогда сработает талисман. Сам по себе, без помощи человека, он бессилен.

Цель любого табу реалистическая – противодействовать всему, что неприязненно, враждебно человеку, исключить все это из своей жизни. Возбраняются вещи и поступки, имеющие сходство или связь со злом, наводящие мысль на зло.

Некоторые табу – дети обычая. Свою силу и добродетель они черпают в таких институтах, как семья и община. Для малагасийца обычай – нечто большее, чем простая привычка. Иначе говоря, это предписанный всем житейский этикет, установившийся стиль поведения, которого обязан придерживаться каждый. Здесь нет четкой религиозной основы, однако налицо неизменно, но вместе с тем стихийно, по-разному проявляющаяся, естественная реакция на определенные ситуации, присущая островитянам. В этой облеченной в эмоции реакции в каждом конкретном случае выражаются твердость, энергия воли или сила желания, любовь или ненависть, месть или ревность, страсть, сочувствие, симпатия или антипатия и стихийное отвращение от чего-то, ужас при соприкосновении с чем-то нежелательным, сулящим опасность… Влияние фади выражается в совершенно определенных и разнообразных эмоциях.

Идеал малагасийца и главный его интерес – жить мирно и в безопасности, в знакомой обстановке, среди хороших, добрых вещей и добрых дел. Случайно или нет, но он не станет обгладывать косточки птичьего крыла, а отвернется от них. Откажется спать на подушке, набитой птичьими перьями. Птичье крыло олицетворяет бесцельное движение, неустойчивость, то есть нечто, противоположное безопасности и миру. Перья же противоречат самому ощущению безопасности. И малагасиец предпочитает ночью сложить ладони вместе, положить их под щеку, а не спать на мягкой подушке.

Рассуждения и действия, построенные на антитезе, на контрасте, на противопоставлении противоположностей – основа всех запретов, что позволяет лучше вникнуть в их природу и внешние проявления, то есть в национальную психологию малагасийцев. Путем ограничений они ведут нескончаемую войну с противниками жизни и здоровья, счастья и процветания, безопасности и послушания воле предков, с антиподами всех идеалов: малагасийцы лелеют свои идеалы, как то, что необходимо в высшей степени для правильной жизни. Табу, одетые в многоцветье яркой символики в сочетании с пестротой экзотики, активно атакуют все, что противоречит представлениям малагасийцев об идеальном существовании.