Текст книги "Гость из будущего. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Вот в этом самом месте надо приклеить надпись: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» – проревел я. – У вас подобная в курилке висит. Потом на монтаже можно подставить загробную музыку.

– Ха-ха-ха-ха! – неожиданно засмеялся вечно суровый Гайдай. – А что? Данте – это хорошо. Чёрный юмор. Как раз для экзаменов, ха-ха. Пробуем. Все на исходную!

* * *

Ещё через полчаса маленький эпизод с Шуриком и Лидой был успешно отснят. И мы вновь немного переставили свет и передвинули рельсы с тележкой Долли. В следующей сцене в дверь экзаменационного кабинета должен был войти заядлый картёжник, в исполнении актёра Валерия Носика. Кстати, сам Носик был почти что утверждён на главную роль студента Шурика. Однако потом как всегда всё переиграли. Вместо добродушного и смешного чудака утвердили злого и ворчливого Александра Демьяненко, который в кадре преображался в озорного и неунывающего паренька.

– Все внимательно послушайте меня! – гаркнул на разбаловавшихся актёров массовки Леонид Гайдай. – Из дверей выходит красивая девочка. Вы её спрашиваете: «Ну, как? Сдала?». Она отвечает: «четыре» и целует актёра Носка в щёку. После чего она выходит из кадра, а наш картёжник хватает за плечи двух симпатичных подружек, загадывает про себя желание и идёт сдавать экзамен.

– По сигналу покатишь меня на три метра вперёд, – сказал мне кинооператор Бровин.

– Ясно, – кивнул я и, расправив от непривычки заболевшие плечи, не выдержал и вмешался в творческий процесс. – Леонид Иович, это не смешно. Вообще не смешно. Нисколечко. Сейчас угрохаем уйму времени, и снимем – не пойми что.

На этих словах вся съёмочная группа разом притихла. Гайдай плотно сжал губы и, уже хотел было выгнать меня с площадки, но почему-то за какую-то секунду передумал.

– Ладно, блатной, девять ходок по три дня, показывай, что придумал, – проскрежетал он.

– Девушку из кадра убираем, – стал командовать и распоряжаться я. – Из-за двери выходи студент колоритной восточной внешности. Всё-таки у нас в кадре Москва, столица многонационального советского союза. Вон у вас в массовочке Василий Алибабаевич штаны протирает, актёр Рендор Муратов. Иди сюда, пока снег башка не попал! – крикнул я и поманил к себе будущую звезду «Джентльменов удачи».

Затем я за минуту набросал небольшой текст, припомнив старенький студенческий анекдот, и сунув его Рендору Муратову, спросил:

– Сыграешь?

– Попробую, – пролепетал он, не ожидая, что сегодня вообще попадёт в кадр.

– Сделай серьёзное и немного обиженное лицо, – сказал я, отправляя его за дверь. – Все на исходную, репетируем! – гаркнул я без мегафона. – Начали!

И через две секунды из аудитории показался тот самый Василий Алибабаевич, которого полюбят миллионы советских зрителей за трогательную роль мелкого жулика в легендарных «Джентльменах».

– Ну как? Сдал? – спросил я.

– Профессор – зверь, – начал возмущаться Алибаба. – Сначала спросил: как его зовут, потом какой предмет сдаю, а потом какого цвета учебник?

– Во, заваливает! – усмехнулся я.

– И чего он ко мне прицепился? Я ведь инспектор пожарной охраны, – пробубнил Рендор Муратов и все присутствующие рухнул от хохота.

Особенно громко гоготали техники и осветители. Чуть скромнее смеялись актёры из массовки. И совсем тихо сотрясался от хохота сам Леонид Гайдай.

– И откуда ты такой умный взялся? – пробормотал он.

– Звезданулся с сеновала, тормозил я головой. И теперь меня прорвало и пишу я как Толстой, – брякнул я, чем вызвал новый взрыв гогота.

– Да чего вы его слушаете? – вдруг вмешалась Наталья Селезнёва. – Это же Феллини с «Ленфильма». Он там местная знаменитость.

«Ну, Селезнёва – стрекоза, язык без костей», – пробубнил я про себя.

– Кто ещё в курсе, что у нас тут шпион из Ленинграда? – совершенно серьёзно спросил Гайдай, из-за чего смех в кинопавильоне моментально прекратился.

– Я в курсе, – высказался Александр Демьяненко. – Это он со мной на «Мосфильм» прокрался. Я думал, что его на проходной задержат, а он показал какие-то корочки и его тут же впустили.

«Ещё бы они меня задержали, – усмехнулся я про себя. – Когда я охране показал особо ценную визитку и предложил позвонить самому председателю КГБ товарищу Семичастному. Да мне с этим документом теперь даже в лучший ресторан Москвы можно входить без очереди».

– Перерыв пять минут! – скомандовал Леонид Иович. – И будем снимать так, как предложил наш ленинградский шпион! Перекур!

* * *

Примерно через час в рабочем кабинете Гайдая, когда все эпизоды в коридоре института были отсняты и был объявлен часовой перерыв, мне предложили отобедать.

– А вы надолго в Москве? – спросила меня супруга Леонида Гайдая, 30-летняя Нина Гребешкова, которая ещё не растеряла свою женскую привлекательность, разливая по тарелкам суп с фрикадельками собственного приготовления.

– На один день, – буркнул я, вдохнув аромат наваристого мясного блюда. – Сегодня сдал в Госкино детектив. Вечером у меня по плану посещение ресторана со своей любимой девушкой. А утром улетаю в Ленинград. Работа не волк в лес не убежит, поэтому придётся всё же эту самую работу работать.

– И хорошая у вас девушка? – заинтересовался Леонид Иович, протерев салфеткой алюминиевую столовую ложку.

– Первая красавица Москвы, – улыбнулся я и с большим аппетитом приналёг на суп, ибо катать полсмены съёмочную тележку дело энергозатратное и физически сложное. – Мою короткометражку смотрели? Так вот она там играет главную роль.

– Красивая девочка, – согласилась Гребешкова, которая в отличие от меня и Гайдая налила себе только чай.

– А задержаться на неделю никак? – проворчал Леонид Иович. – Я же со своей стороны могу вписать тебя в соавторы сценария.

– А сценаристам, между прочим, роялти от проката капают, – хитро усмехнулась его супруга.

– Заманчивое предложение, – задумчиво пробормотал я, потому что стать соавтором легендарного кино предлагают не каждый день. – Могу задержаться до четверга. Как Вицин, Никулин и Моргунов грабят склад, где всё уже украдено до нас, вы всё равно будете снимать только зимой в нашем Ленинграде. Там я вам помогу без проблем. А вот «Напарника» вам придётся отработать без моих правок. Кстати, до четверга новеллу о студентах отснимем полностью, это я вам гарантирую.

– Ну, ты и шустряк, – покачал головой Гайдай. – Не может такого быть.

– Короткометражку «Так не бывает» я вообще снял за один день, – буркнул я и снова принялся уплетать фрикадельки.

– Ладно, – крякнул Леонид Иович, покосившись на свою верную спутницу жизни, – давай поработаем.

– Правильно, хуже не будет, – улыбнулась Нина Гребешкова.

– Кстати, Нина Павловна, вы мне сейчас напомнили одну знакомую, – захихикал я, так как в голову пришла презабавная идея, – жену нашего соседа Семён Семеновича Горбункова, который прославился одним смешным происшествием. За полную достоверность не ручаюсь, я тогда был ещё очень мал. В общем, Семён Семенович как-то раз сломал руку. А врач-травматолог по случаю предстающей свадьбы оказался немного навеселе. И уж не знаю, как он накладывал гипс, но совершенно случайно закатал в него свой свадебный подарок – серьги с бриллиантовыми камушками. После чего наш сосед, не ведая того, почти сутки проходил с этой «бриллиантовой рукой». Только на второй день приехала скорая помощь, сняли гипс и выудили серьги обратно.

– А что жена? – захохотала Гребешкова.

– Если Семён Семёнович делал что-то не так, то она его всегда обзывала «бриллиантовой рукой», – загоготал я.

– «Бриллиантовая рука», – совершенно серьёзно крякнул Гайдай. – Хорошее название для кинокомедии.

– И название гениальное и кино получится гениальным, – поддакнул я и, встав из-за стола, добавил, – Ваша Нина Павловна сыграет жену, Юрий Никулин мужа. А теперь я с вашего позволения прогуляюсь перед съёмкой, подышу кислородом. Надо многое обдумать.

– Полезное дело, – кивнул головой Леонид Иович.

* * *

– Ба, какие люди⁈ – неожиданно встретил меня после обеда с Леонидом Гайдаем около главного корпуса «Мосфильма» усатый человек невероятно похожий на председателя КГБ Владимира Ефимовича Семичастного.

– В нашем московском «Голливуде» сплошные звёзды, а не люди, – проворчал я и, подойдя поближе к странному гражданину с грубо наклеенными усищами, воочию убедился, что это именно он и есть, товарищ Владимир Семичастный.

О том, как глава госбезопасности вычислил моё местопребывание, думать почему-то не хотелось. Наверное, всё это время меня кто-то сопровождал. А может охрана всё же решилась и позвонила в комитет госбезопасности с проходной «Мосфильма».

– Пошли, дорогой товарищ Феллини, есть разговор, – резко сменил шутливый тон председатель КГБ.

– У меня сейчас съёмочная смена, – недовольно пробурчал я. – Меня сам Гайдай ждёт.

– Подождёт, не велика птица, – рыкнул он и повёл меня в направлении местного маленького прудика, где вовсю квакали самые настоящие зелёные лягушки.

«Это смотря с какой стороны посмотреть: генсеки и президенты приходят и уходят, а фильмы Гайдая остаются на долгие годы», – усмехнулся я, однако пошёл следом, потому что в моём положении спорить с КГБ не было никакого резона. А когда от прудика потянуло болотной тиной, и Семичастный убедившись, что вокруг ни души, вынул из портфеля папку в твёрдой обложке и протянул её мне.

«Ещё что ли какой-то компромат? Неужели я – испанский шпион? И когда только эти проклятые супостаты успели завербовать? И самое главное: за что купили? Где мой счёт в Швейцарском банке?» – хмыкнул я про себя, но увидев содержимое папки, мысленно выругался. Потому что внутри твёрдых корочек лежал всего один документ: обязательство о неразглашении государственной тайны. В документе уже были пропечатаны мои паспортные данные, и оставалось всего лишь поставить маленькую закорючку и моя жизнь больше никогда не будет прежней.

– У меня алкогольная непереносимость, могу проболтаться, – пробормотал я.

– Если разболтаешь по пьяной лавочке, то никто не поверит, – усмехнулся Владимир Семичастный. – Подписывай, ты же вроде как на съёмку опаздываешь? И это, кстати, в твоих личных интересах. Ты же хочешь, чтобы твоё кино вышло в прокат? А ещё, чтобы разрешили снимать твой фантастический, как его, блокбастер? И, наверное, мечтаешь о поездках на разные заграничные кинофестивали? Между прочим, я и товарищ Шелепин очень много усилий приложили, чтобы твой детектив в Госкино приняли без просмотра, и чтобы товарищ Суслов не вмешался в это дело. И теперь за тобой должок.

– Допустим, я этот документ подпишу, – медленно пролепетал я, стараясь быстро взвесить все «за» и «против». – Но вы хотя бы обоснуйте: зачем я вам сдался? Стучать на коллег, я ни при каких условиях не буду. Лучше поеду в деревню колхозный коровник охранять. Свежий воздух, парное молоко, женщины вокруг – тоже «кровь с молоком».

– И без тебя в вашей киношной среде стукачей хватает, – пророкотал председатель КГБ и вынул из портфеля ещё одну бумагу. – Это объяснительная записка от сотрудника «девятки» Владимира Медведева, где он подробно описывает, как ты разыграл Галину Брежневу, убедив её, что это она отравила японского студента. И теперь Галина Леонидовна вашу общагу будет за километр обходить. Ловко придумано. А потом, я отлично помню – какой ты концерт устроил на даче товарища Брежнева в Завидово. Браво, товарищ Феллини, – Семичастный тихонечко похлопал в ладоши. – Так вот, скоро начнутся крайне интересные дела и мне такой шустрый малый, как ты, может очень сильно пригодиться. Твою кандидатуру с товарищем Шелепиным я уже обсудил, он не возражает. Подписывай, не ломайся. А то у меня на сегодня ещё куча дел.

– Значит, не врут слухи? – прошептал я, приблизив своё лицо к лицу товарища Семичастного. – На базаре только ленивый не говорит, что Никиту Сергеевича его коллеги по партии хотят на пенсию отправить.

– Кхе-кхе-кхе, – вдруг закашлялся председатель КГБ и кое-как приклеенные усы тут же слетели в траву.

– Ладно, – улыбнулся я, – раз партия решила устроить товарищу Хрущёву почётные проводы на заслуженный отдых, то я не возражаю, – на этих словах я одним росчерком химического карандаша подмахнул обязательство о неразглашении государственной тайны. – Всё? Могу бежать на съёмку?

– Беги, – проворчал Семичастный и добавил, – какой всё-таки у нас догадливый народ торгует на базаре. Позвонишь вот по этому телефону, и доложишь свой рабочий график на этот месяц, – председатель КГБ протянул мне ещё одну визитку, где был только номер телефона. – И будь готов, что в любой момент могут вызвать в Москву.

– Всегда готов! – я отдал пионерский салют и, чётко чеканя шаг как на плацу, потопал в съёмочный павильон №7.

– Клоун, – донеслось до меня.

«Это ещё большой вопрос, кто клоун? – подумал я, прибавив ходу. – Вот вы, товарищ Семичастный, и ваш друг, товарищ Шелепин, запланировали отправить товарища Хрущёва на пенсию. Идея, конечно, интересная, тем более Никита Сергеевич к 70-и годам впал в маразм и откровенно начал чудить. И ради этой смены власти вы проделаете всю черновую и организационную работу, а так же обеспечите самую важную силовую поддержку. А кто сядет на место генсека? Ясное дело – второй человек в партии, товарищ Брежнев. А что потом сделает наш дорогой Леонид Ильич с теми людьми, кто помог ему стать главным человеком в стране? Тоже ясное дело – раскидает кого куда подальше. Ему такие прыткие ребята под боком без надобности. И кто тогда клоун?».

«Стоп! – скомандовал я сам себе и замер как вкопанный в маленьком дворике между корпусов, где в будущем установят несколько памятников, один из них Сергею Бондарчуку, а другой какому-то неизвестному коню в пальто. – Вот я – лапоть! А ведь я теперь человек Семичастного. И возможно приму участие в смене власти. Мало ли что придёт в голову председателю КГБ? Например: засунет меня с кинокамерой на закрытое заседание Политбюро, чтобы я ради страховки разыграл какую-нибудь комедию или выкинул какую-нибудь глупость. Значит, товарищ Брежнев и меня спустя два года отправит на далёкий „Узбекфильм“ или в глубокое „Чувашкино“. А я уже размечтался о мировой славе и „Звёздных войнах“. Спокойствие, только спокойствие. А что если товарища Брежнева не делать генеральным секретарём? В общем, всё это дело нужно как следует обмозговать».

– Что, товарищ Феллини, заблудился? Ты что тут встал, как памятник? – хлопнул меня по плечу гайдаевский кинооператор Константин Бровин, проходя мимо.

– Место выбираю под памятник, – хмыкнул я.

– Кому? – захихикал Бровин. – Себе? Ха-ха.

– Время покажет, – кивнул я и, подмигнув гайдаевскому оператору, пошёл творить новую историю советского кино.