Текст книги "Гость из будущего. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Я представляю, что скажут кореша этого бугая, когда он поведает, как его побили не семеро из подворотни, а начинающий поэт на стихотворном поединке! – хохотал Видов.

– Ничего не скажут, – смеялся я. – Потому что именно про неравную битву против семерых вооружённых до зубов уркаганов и будет его героическая история.

– А он ведь просто мерзавец и трус, – вдруг не таким весёлым голосом заявила Иваненко. – Он же специально пришёл туда, где ему не могут дать отпор.

– Точно, решил перед девочкой повыпендриваться, – кивнула актриса Лепко. – Слушайте, ребята, а давайте сходим в кино? В «Россию» на Пушкинской площади?

– Пошли, – махнул я рукой. – Всё равно пока делать нечего.

И только я успел произнести эти слова, как рядом на обочине остановилась чёрная «Волга», а из неё, словно бойцы спецназа, выскочили два шустрых мужичка. Лично я сразу сообразил, что этот эскорт по мою душу.

– Гражданин Ян Нахамчук, проедемте с нами, – сказал один из них, раскрыв на бегу корочки сотрудника КГБ.

– За что? Мы ничего не натворили! – бросилась меня защищать Таня Иваненко. – Тот верзила сам напросился.

– Спокойно, мы только побеседуем, – усмехнулся второй товарищ из КГБ.

– Беседуйте здесь! – смело выкрикнула Виктория Лепко.

– Спокойно, барышни, мы побеседуем там, – кивнул я головой и сам же направился в автомобиль.

«Разве я не этого добивался? – подумал я, усаживаясь на заднее сиденье „Волги“ и помахав рукой своим друзьям. – Всё было рассчитано заранее вплоть до дня недели. Знакомство с Галиной Брежневой. Передача кинофильма товарищу Леониду Брежневу. И последующая беседа с будущим главой СССР. Остался только один важнейший вопрос – этот разговор пройдёт в теплой дружеской атмосфере или в обстановке непримиримой и холодной вражды? Поехали, товарищи из КГБ, нас ждут великие дела».

Глава 21

– Удивлён? – спросил меня один из сотрудников органов госбезопасности, сидящий на переднем пассажирском сиденье, когда чёрная «Волга» выехала за пределы Москвы и помчалась по Ленинградскому шоссе в сторону города Калинина, которому в 90-е годы вернут его прежнее название – Тверь.

«Подумаешь секрет „Секрет Полишинеля“, – подумал я. – Приставили ко мне около общежития „топтуна“, который нас несколько часов сопровождал и держал в поле зрения. А когда пришла команда доставить режиссёра Нахамчука к серьёзным дядькам, то тут-то меня и приняли. Если бы мне нужно было исчезнуть, будьте покойны, я бы нашёл как выйти из общежития незаметно и куда спрятаться. Страна у нас огромная, укромных уголков много».

– Да, чисто сработано, – улыбнулся я. – Молодцы. Могу сообщить товарищу Брежневу о вашей высокой профессиональной компетенции.

– А почему ты решил, что мы едем к Леониду Ильичу? – спросил меня водитель.

– Потому что я не знал, что мы едем к товарищу Семичастному и товарищу Шелепину, – проворчал я и про себя добавил: «Давайте ребятишки побольше терпите языком, мне лишняя информация не помешает».

– У товарища Семичастного, да будет тебе известно, есть имя и отчество – Владимир Ефимович, – хмыкнул водитель и тут же получил короткий и несильный тычок от своего напарника.

«Ой, болваны, и где вас только таких понабрали? – тут же подумалось мне, и я уставился на мелькающие за окном деревья, на которых уже появились первые жёлтые листочки. – Значит, Брежнев на своей любимой даче будет не один. Значит в просмотре „секретной американской киносъёмки“ уже приняли участие и председатель КГБ Владимир Семичастный и его лучший друг секретарь ЦК КПСС Александр Шелепин. А возможно и министр обороны маршал Родион Малиновский, ибо как же не показать секретную „вундервафлю“ такому человеку? К тому же Малиновский тоже участник заговора, и очень даже ценный».

– А ты где так научился драться? – вывел меня из задумчивого созерцания кагэбэшник с переднего пассажирского сиденья.

– Так – это как? – буркнул я.

– Не валяй дурака! – снова заговорил водитель. – Скажи ещё, что случайно уработал в кафе того здорового барбоса?

– Он сам упал, – хмыкнул я и снова уставился в окно, показав всем своим видом, что больше разговаривать не желаю.

Так как если у Брежнева сейчас в гостях находятся так называемые «комсомолята», то это совсем другое кино, совсем другой расклад. Насколько я знал историю снятия Хрущёва, то 46-летний Александр Шелепин и 40-летний Владимир Семичастный в этом «дворцовом перевороте» сыграли решающую роль. Потому что сменить власть могут лишь те, за кем стоит реальная сила. Если армия не вмешивается, а МВД пока вообще не является единой всесоюзной организацией, то сила на стороне КГБ и добровольных комсомольских дружин. Кстати, товарищ Шелепин, как бывший глава советского комсомола, предлагал вооружить этих самых дружинников.

Вот и получается, что на стороне Хрущёва всего 50 человек персональной охраны, за товарищами Брежневым и Подгорным вообще нет никого, а за Шелепиным и Семичастным – полторы сотни кагэбэшников и миллион боевых комсомольцев, которые за пару часов заполонят улицы Москвы. Пенсионеры защищать власть не пойдут, у них на носу сбор драгоценной капусты и картошки. Работяги с лёгкостью променяют политическое противостояние на день открытых дверей в ликероводочном магазине. Как говорил хулиган Федя из «Операции Ы»: «Давай бухти мне про то, как космические корабли бороздят Большой театр, а остальное мне до лампочки». И как вишенка на торте: МВД РСФСР сейчас возглавляет Вадим Тикунов – один из соратников Шелепина. То есть и московская милиция, если понадобится, будет за «комсомолят», за Шелепина и Семичастного.

Был бы я на месте молодого энергичного и резвого Шелепина, то вместе с Хрущёвым прямо на том же заседании Политбюро отправил разгадывать кроссворды и ловить карасей и Брежнева, и Подгорного, и Суслова, и всех остальных кто бы что поперёк вякнул. Но я сейчас на своём месте, а Шелепин на своём. И ещё неизвестно что за фрукт наш «Железный Шурик», каким бы он стал руководителем страны? Ничем не ограниченная власть, постоянные славословия и лизоблюдство, любого человека меняют до неузнаваемости. И возможно, что дорогой Леонид Ильич – это ещё не худший вариант.

* * *

– Вот посмотрите, дорогие товарищи, на этого молодого человека, – прогундосил Леонид Ильич Брежнев, когда я вошёл в просторную гостиную, где за накрытым столом сидели: Шелепин, Семичастный и, к моему изумлению, Николай Подгорный.

«Значит, маршала Малиновского пока решили „тревожными сведениями“ не беспокоить», – подумал я, разглядывая эту разношёрстную компанию. Александр Шелепин мне показался невысоким, но шустрым и подвижным человеком, которого выделял большой открытый лоб, брови в виде двух остреньких галочек и немного кривой рот. Далее внешне очень приятное впечатление произвёл Владимир Семичастный. Он чем-то неумолимо напомнил мне киноактёра Николая Черкасова. Сразу чувствовалось, что передо мной орёл мужчина в самом расцвете сил.

На фоне относительно молодых коллег 58-летний Николай Подгорный выглядел как старый добрый седовласый дедушка. С таким выразительным картофельным носом из него получился бы замечательный Дед Мороз для детских утренников. А вот 57-летнему Леониду Брежневу я бы дал не больше 50-и: высокий, моложавый, густобровый, с тяжёлой боксёрской челюстью и маленьким боксёрским носом. Мне почему-то подумалось, что в молодости он любил при случае помахать кулаками. И как разительно этот здоровый и крепкий Брежнев отличался от того старого и дряхлого, которого я запомнил, видя по телевизору в конце 70-х годов.

– Здравствуйте, товарищи, – кивнул я головой, и так как мне не было предложено сесть, словно нашкодивший школьник, остался стоять посреди комнаты.

– Ян Игоревич, – пробормотал Шелепин, открыв бумажную папку, где мне удалось разглядеть свою фотографию. – Комсомолец, отслужил срочную службу в Германии, сотрудником «Ленфильма» является меньше года. Среди коллег пользуется уважением и имеет прозвище Феллини. Как же так, Ян Игоревич Феллини, получилось, что вы поставили Леонида Ильича в глупое положение? Вы хоть понимаете, что этой ночью были приведены в боевую готовность все противовоздушные средства Москвы и Московской области? Несколько самолётов каждые десять минут барражировали над столицей нашей Родины, осуществляя боевое дежурство.

На этих словах Семичастный опустил голову вниз, дабы остальные не видели, как он еле сдерживается, чтобы не захохотать. А вот товарищ Подгорный напротив очень серьёзным и нравоучительным тоном добавил:

– Ты хоть понимаешь, сынок, чего ты такое накуролесил?

«Здравствуй, папа, где ты был все эти дни?» – буркнул я про себя.

– Теперь тебе нескоро доверят кино снимать, – продолжил Николай Подгорный. – Если вообще когда-нибудь допустят к киноаппарату.

– Могу сказать несколько слов в своё оправдание? – спросил я, подняв правую руку как в школе и, дождавшись кивка головы от товарища Брежнева, затараторил, – приведение в боевую готовность противовоздушных средств обороны Москвы – считаю полезной практикой. И те службы, которые сработали наиболее оперативно и без косяков, предлагаю отметить почётными грамотами и благодарностями с занесением в личное дело. Далее, что касается кино. Если многоуважаемый Леонид Ильич Брежнев принял мой киноролик за «чистую монету», то вы представляете, какой фурор произведёт мой новый фантастический фильм во всём мире? Это же сотни миллионов долларов просто хлынут в закрома Родины! Да здравствует, товарищ Ленин, который возлагал на наше советское кино самые большие надежды!

Последние слова я буквально прокричал и громко захлопал в ладоши. А ещё я такими режиссёрскими глазами посмотрел на сидящих передо мной членов советского правительства, что те против своего желания вынуждены были тоже зааплодировать.

– Спасибо, товарищ Брежнев, за высокую оценку моей работы, – я моментально пустил маленькую киношную слезинку и тут же жалобно произнёс, – можно я вас обниму, дорогой Леонид Ильич, от лица всей советской киноиндустрии? – и, не дожидаясь разрешения, нагло полез обниматься.

Брежнев от неожиданности крякнул, но встав из-за стола, заключил меня в объятья. А потом я уже полез жать руки всем подряд. Товарищу Подгорному, уважая его седины, от меня досталось сразу два горячих рукопожатия.

– Верной дорогой идём, товарищи! – загомонил я, не давая членам правительство опомниться. – Скоро мы всех капиталистов за пояс заткнём! А вражеский Голливуд просто взвоет от зависти и бессилия! Однако для этого нам с вами нужно будет как следует поработать. Без труда не вытащишь и рыбку из рыбного пруда. Мне требуется нормальный бюджет и хорошая американская киноплёнка. У меня всё, – буркнул я, вернувшись на прежнее место. – Подумайте, товарищи, взвесьте все за и против. На одной стороне – сотни миллионов долларов чистой прибыли и высокий международный авторитет советского кино, а на другой – моя неудачная шутка, в которой я искренне раскаиваюсь.

– Хе-хе, – хохотнул Александр Шелепин, посмотрев на своих коллег с немым вопрос: «это что сейчас такое было?».

– Кстати, есть о чём подумать, – гнусавым бархатистым голосом произнёс Леонид Брежнев. – Считаю предложение, товарища Феллини, интересным.

– Я тоже думаю, что нам есть что обсудить, – кивнул головой Николай Подгорный.

– Ну, допустим, – Шелепин вперился в меня тяжёлым немигающим взглядом, – о чём будет твой фантастический фильм?

– Ясное дело о чём, – я пожал плечами. – О самом главном событии в истории человечества – о Великой Октябрьской социалистической революции, но перенесённой в далёкий космос. Кровожадной и деспотичной галактической империей управляет тёмный властелин Дарт Сидиус и его ближайший соратник Дарт Вейдер. А революционные повстанцы во главе с выжившими рыцарями Джедаями на дальних планетах копят силы и собирают союзников для решающего революционного переворота.

– Толковая идея, – обрадовался Брежнев. – Правильно, я тоже считаю, что пора поставить вражеский Голливуд на место.

– Такие вопросы с кондачка не решаются, – заупрямился Александр Шелепин.

– Я думаю, что товарища Феллини можно уже отпустить? – спросил Семичастный у хозяина дачи, товарища Брежнева.

– Да, – крякнул Леонид Ильич, – вези его откуда взял.

После чего Владимир Семичастный, сидевший с краю стола встал и, кивнув мне головой, предложил следовать за ним.

– До свиданья, товарищи, – улыбнулся я и очень резво побежал на выход, чувствуя как меня трясёт, от нахлынувших эмоций.

«Боже мой, я провернул лучшую презентацию в своей жизни! – подумал я, направляясь на трясущихся ногах за Семичастным. – Это был просто взрыв эмоций и актёрская игра на грани моего скромного артистического таланта. По сути, мне просто сказочно повезло! Вот что такое настоящая пруха!».

– Ты хоть понимаешь, парень, что тебе сказочно повезло? – спросил меня Владимир Ефимович, когда мы вышли на просторный двор этой шикарной загородной дачи.

– Я называю такое везение – судьбой, – усмехнулся я. – Просто так никому и ничего в этой жизни не даётся. Собрался, сжал волю в кулак и сделал.

– Может быть, может быть, – задумчиво пролепетал Семичастный. – Возьми мой номер телефона, – он протянул мне маленькую визитку, – звони, если будут проблемы. В обиду мы тебя товарищу Суслову не дадим. И если ты снимешь свою кинофантастику, и она, как ты выразился, произведёт мировой фурор, то получишь звание, деньги и так далее. Правда есть только одно большое «но», – на этих словах глава КГБ остановился.

– Нужно будет пару месяцев обождать? – спросил я, скорчив лицо деревенского простачка. – Работы сейчас много всякой разной поднакопилось. Так?

– Примерно, – кашлянул товарищ Семичастный. – А что касается твоего детектива, то мои парни его уже раз по десять посмотрели. Здорово машешь ногами, нечего сказать. Может быть и «Тайны следствия» продать на запад? Вроде живенько получилось?

– Мне нравится ваше предложение, – улыбнулся я и на прощание, пожав руку Владимиру Семичастному, подумал, что Владимир Ефимович очень умный и толковый человек, с которым нужно держать ухо востро.

* * *

Как это было не смешно, но по приказу Леонида Брежнева, меня привезли точно на то самое место на улице Горького, где я несколько часов назад расстался с друзьями: Олегом Видовым, Викторией Лепко и Татьяной Иваненко. Упёртые и исполнительные кагэбэшники даже слушать не стали, что мне нужно в Ростокино. Зато пока служебная чёрная «Волга» мчалась к Москве, я выспался, успокоился, ещё раз в голове прокрутил сложившийся с членами правительства разговор и даже наметил кое-какой план действия. И первым пунктом этого плана были междугородние звонки в Ленинград на киностудию «Ленфильм» и в Киев к родителям своей ненаглядной и любимой Нонночке. И кстати, здание центрального телеграфа в данную секунду смотрело прямо на меня.

– Алло! Нонна! – кричал я, пробиваясь сквозь шум телефонных помех, которые словно «глушилка вражьего голоса» не давали нормально поговорить с любимым человеком. – Как меня слышно⁈

– Плохо! – кричала в ответ моя подруга из киевской квартиры своих родителей. – Как у тебя дела⁈

– Хорошо! – гаркнул я и, зажав одной рукой трубку, проворчал, – кто ж придумал этот чёртов телефон?

– Ты меня слышишь хорошо или у тебя дела идут хорошо⁈ – перекрикивая какой-то скрежет, спросила она. – Я ничего не поняла! Почему ты молчишь⁈

– Дела идут плохо! Слышу хорошо! – рявкнул я. – То есть всё наоборот! Дела – хорошо! Слышимость – плохо!

– Что⁈ Ничего не понятно⁈

– Господи, боже мой, – прорычал я. – Слышу – хорошо! Дела – хорошо! Всё – хорошо! Хо-ро-шо!

– А я тебя плохо слышу, – пожаловалась Нонна.

– Когда ты приедешь в Москву⁈ – зарычал я, надрывая свои голосовые связки.

– Куда? Ничего не понятно!

– В Москву! В столицу! В Москву златоглавую! – заорал я.

– В Минск? Я пока не знаю когда в Минск!

– Я спрашиваю, когда ты приедешь в столицу эС эС эС эР⁈ – от отчаянья я чуть не шарахнул кулаком по телефонному автомату.

– Аааа! В Москву? – догадалась моя дорогая подруга. – В понедельник утренним поездом!

– Я тебя встречу! – заорал я.

– Что ты меня⁈ – закричала Нонна.

– Люблю я тебя! – проорал я.

– Что⁈

– Люблю! Конец связи! Чтоб ей пусто было, – прорычал я, бросив трубку на рычаг. – Вот и поговорили о любви. Что там Киев в Антарктиду временно переехал что ли? – пробубнил я себе под нос и, прежде чем набрать Ленинград несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, чтобы успокоиться.

По моим расчётам в моём ленфильмовском кабинете сейчас должен был сидеть дядя Йося Шурухт и обзванивать своих знакомых деловых партнёров на предмет гастрольного тура. Ведь после того, как мы записали получасовой концерт, сделав из него вариант с голосом и без, он сам предложил первую неделю сентября поездить с творческими встречами по ближайшим к Ленинграду городкам и заработать немного звонкой монеты. А учитывая, что на джинсы, рубашки, на студийную киносъёмку «Сокола тысячелетия», на покупку магнитофона и на прочие непредвиденные расходы из моего кошелька улетело почти 3 тысячи рублей, я тут же согласился.

«Дорогое это удовольствие снимать кино за свой счёт и за свои же кровные деньги пробивать через худсовет», – подумал я и набрал номер собственного ленинградского кабинета. В телефонной трубке послышались длинные гудки, и через несколько секунд на том конце провода кто-то снял трубку с рычага и голосом гримёрши Лидии Сергеевны с эротичным придыханием произнёс:

– Алло.

– Лидия Сергеевна, – сказал я, предварительно крякнув и отметив, что связь с Ленинградом нормальная, – позовите к телефону дядю Йосю. Это Феллини с приветом из Москвы.

– Ой, Феллинюшка, – заохала гримёрша, – а Иосифа Федоровича пока нет. Может быть ему что-нибудь передать?

«Так я и поверил, что нет, – усмехнулся я про себя. – Гримёрша с эротичным голосом и всеми остальными женскими прелестями по высшему разряду есть, а дяди Йоси, которого за походы налево тётя Сима чуть из дома не выперла, нет. И потом гримёрше в моём кабинете в такой час делать нечего».

– Гражданка Милова! – рявкнул я. – Срочно передай трубку гражданину Шурухту! Запомни, я всё вижу и знаю!

– Ой, кажется, Иосиф Фёдорович подошёл, – снова эротично поохала Лидия Сергеевна и я услышал голос дядя Йоси:

– Шурухт у аппарата.

– В следующий раз прощение у тёти Симы будешь вымаливать сам, в одиночку, – прорычал я.

– Ладно тебе, ладно, – пробурчал мой дальний родственник. – По какому поводу переполох?

– Сперва хочу услышать как дела с предстоящими концертами?

– Есть заинтересованность в разных районах Ленинграда, – шёпотом заговорил дядя Йося. – Предварительно наметил по одному концерту в пятницу и в субботу в вечернее время и три концерта в течение дня в следующее воскресенье. Ещё нас желают увидеть в Сестрорецке. Но пока не знаю, куда этот Сестрорецк пристроить?

– Годится, – кивнул я. – Теперь второе. Это очень важно. Возьми в моём кабинете пять коробок с киноплёнкой, это самые лучшие копии «Тайн следствия» и «Сокола тысячелетия». Увези их к себе домой и надёжно спрячь. Как бы их кто-нибудь не попортил.

– Да кому надо? – буркнул Шурухт. – Хотя, тут один странный слух прошёл, что тебя чуть ли не посадить хотят. Поэтому за плёнки не волнуйся, спрячу. Кстати, как твои дела?

– Нормально. Всё что я запланировал, почти всё удалось. Так что хрен меня кто посадит, – хохотнул я. – Всё, передавай всем приветы, пока.

Я положил на рычаг трубку телефона, ещё раз поразился тому факту, что связь между Москвой и Ленинградом на порядок лучше, чем с Киевом. И вышел из деревянной телефонной кабинки. Теперь мой путь лежал в общежитие ВГИКа в Ростокино.

* * *

После моего появления в общаге, не прошло и десяти минут, как в комнату Олега Видова потянулись студенты с актёрского факультета. Сначала я каждому отвечал, что из-за плохого самочувствия кинопробы переносятся на завтра. Затем Олег вывесил подобное объявление на дверь комнаты и ниже листок для записи по времени. Но на этом студенческое паломничество не остановилось. Следом стали заглядывать и интересоваться судьбой сегодняшнего танцевального вечера, спрашивая наводить марафет на лице и стрелки на брюках или нет? Тогда Олег Видов мне посоветовал, что для душевного спокойствия лучше согласиться, а то придётся ругаться чуть ли не до утра. Поэтому на двери появилось объявление номер два, которое гласило: «Танцы начнутся в 10 часов вечера по Москве. Просьба, до этого времени больше не беспокоить».

Наконец, спустя сорок минут, в комнату прибежала комендант Марья Ивановна и заявила, что я как человек, не имеющий ко ВГИКу никого отношения, должен покинуть расположение общежития до 23.00. На что я показал комендантше визитку главы КГБ товарища Семичастного и предложил ей позвонить по этому номеру телефона. От моих намёков на государственную тайну и специальное разведывательное задание, Марья Ивановна испытала небольшой шок. Олег дал слишком впечатлительной женщине выпить стакан воды, а я заверил, что в понедельник моей ноги здесь не будет.

– С ума сойти, – проворчал Видов, когда комендантша, держась за сердце, вышла в коридор и оставила нас одних. – Расскажи, как хоть всё прошло?

– Жить будем, – усмехнулся я и в комнату опять постучались. – Кому что ещё не ясно⁈ – рявкнул я и рывком распахнул худосочную дверь.

Однако на сей раз на пороге стоял мужчина в сером летнем плаще, в котором с первого раза можно было распознать сотрудника госбезопасности. Лицо у него выглядело несколько замученным и обречённым, поэтому я вежливо предложил:

– Входите.

– Лучше вы спуститесь вместе со мной, пожалуйста, – пробормотал он. – Тут к вам кое-кто приехал. В общем, вам надо это увидеть.

«Галина Брежнева, кто же ещё? – моментально догадался я. – Час от часу не легче! Наверное, у неё субботний променад и сердце жаждет приключений, похабных песен и диких плясок под полной Луной. Только её мне здесь и не хватало».

– Дайте минуту, я оденусь, – тяжело вздохнул я.