Текст книги "Откат к "заводским настройкам" (СИ)"

Автор книги: Виталий Держапольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Затарились?

– Есть контакт! – сообщил я, принимая ведро от продавца, дополненное пивом после отстоя пены.

– Тогда валим! – Дал отмашку Леня, и мы пошлепали в обратную сторону.

Обратная дорога шла под горку, так что особых проблем не наблюдалось. Время от времени мы передавали ведро с пивом друг другу и вскоре добрались до разрушенного здания. Взобравшись на забор я принял ведро с живительной влагой из рук Патласа. Неожиданно прогнившая лага забора подломилась под моим весом, и я едва не рухнул с двухметровой высоты на землю. Но мне повезло – я удержался, «надевшись» руками на толстый штакетник. Сдирая в кровь запястья, я удержался на весу и даже не разлил пиво.

– Держись, Серега! – ко мне подскочил Леня и выдернул из моих рук ведро с пивом. – Ну, ты прям герой! – похвалил он меня, опуская ведро на землю.

Совместными усилиями меня сняли с забора. И только оказавшись на земле, я понял, что кроме содранных в кровь рук, еще и пробил ногу сквозь подошву башмака ржавым гвоздем. Да уж, везет, как утопленнику! Повиснув на плечах верных товарищей, я дохромал до заветного крылечка Лёниной квартиры. Там мне быстро обработали боевые раны зеленкой и оставили вялиться под жарким летним солнышком, вооружив большой кружкой для пива.

– Пацаны, – произнес Леня, когда улеглась суета вокруг моих ран, – с боевым крещением вас! Если бы не впряглись, затоптали бы меня духи! И никакое каратэ бы не помогло!

– Лень, да брось ты распинаться! – сказал Славка. – Я же говорил: пацаны нормальные! Наши, Новокачалинские, все такие… Ну, может, за небольшим исключением. Но за вот этих вот, – он взлохматил кучерявые Лохмы Патласа, – я ручаюсь! Других бы к тебе не привел!

– Ну, пацаны, тогда с почином! – кивнул Леня.

Мы сдвинули наполненные пивом кружки и с удовольствием всосали по пол литра свежего, благоухающего пива. Я даже забыл на время о жжении в сораных руках и пробитой ноге.

– Вот, что, пацаны, – поставив пустую кружку на крылечко, произнес Леня. – Для вечернего сабантуя, треба сгонять за жратвой и бухлом. А то пока протелимся и стемнеет. Значит так, я с тезкой, – он казал на Леньчика, – к сеструхе за бухлом, а ты, Славка, с Алехой за хавчиком метнитесь. Ну, а нашего инвалида, – это уже обо мне, – мы оставим пиво караулить, – поскольку он на своих покоцанных костылях по нашим сопкам не ходок.

Когда братаны разбежались по делам, я, оставшись в одиночестве, зачерпнул кружкой пива из ведра, сорвал шкуру со спинки мента и блаженно откинулся на нагретую солнцем стену старого барака. Несмотря на саднящие ранки, жизнь казалась мне тихой и безоблачной…

[1] Татуировка парашника – зэка из когорты обиженных, представляет собой квадрат, разделенный по диагонали на два треугольника: черный и белый. Перстень наносится в принудительном порядке. Им часто метят карточных должников. При выходе из зоны владелец перстня обычно закрашивает белый треугольник, имитируя татуировку "Вышел по звонку" – представляющую собой полностью черный квадрат.

Глава 11

Я очнулся от того, что кто-то сильно тряхнул меня за плечо.

– Слышь, тащ майор, вставай! – донесся до меня смутно знакомый голос. – Пора нам, и так задержались тут!

Я дернулся, пытаясь придать телу вертикальное положение. Ай, сука, моя башка! Чердак трещал так, что я с трудом понимал, что происходит вокруг! Че, блин, со мной такое опять стряслось? Ведь все нормально же было… Судя по моему плачевному состоянию я опять жестко перебрал.

Я с трудом разлепил опухшие веки и попытался оглядеться, одновременно борясь с приступами подкатывающей к горлу тошноты. Покачиваясь, я приподнялся с жесткой деревянной скамьи, от которой у меня ломило все тело и обвел непонимающим взглядом небольшое помещение с облупленными стенами и дверью, забранной толстой сварной решеткой.

– Где я? – просипел я пересохшим с похмелья горлом. – И какого хера тут делаю?

– Серега, ты как? – Передо мной появилась помятая физиономия Лени с растрепанными лохмами волос на голове. Его опухшая рожа и расхристанный помятый вид откровенно сообщали, что он вчера тоже не квасом пробавлялся

– Леня? – Узнал я вчерашнего знакомца. – Где мы? – повторил я свой вопрос.

– В аквариуме, – ответил мой новый приятель.

– Где? – не понял я. Из-за давящей на виски боли в голове соображалось не очень, а откровенно говоря, вообще никак.

– В КПЗ, – усмехнувшись, просветил меня Леня, присаживаясь рядом на лавку.

– В камере предварительного заключения, – расшифровал дородный сержант ППС стоявший рядом с решеткой с внешней стороны. Он нарочито поигрывая резиновой дубинкой, но мне показалось, что он отчего-то смотрит на меня с большой опаской.

– А как я тут очутился? – Я непонимающе уставился на Леню.

– А ты что, не помнишь ничего? – удивленно спросил меня «сокамерник».

– Нет… – Я попытался вспомнить, каким образом я умудрился загреметь в ментовку, но у меня ничего не получилось. – А это чего за херня? – Я обхватил руками голову: На ней, нахлобученной по самые уши, оказалась ментовская фуражка с кокардой. Фуражка была маленькой, явно не мой размерчик, либо у меня с похмелья очень сильно распухла голова. Я с трудом стянул её с макушки и бросил рядом на лавку, а после обратил внимание на свой наряд. – Бля, а это откуда? – Помимо фуражки я был облачен и ментовской мундир с майорскими погонами и тоже явно не моего размера.

– В майоры тебя вчера произвели! – хохотнул Леня, толкнув меня в плечо кулаком. – Че внатуре ничего не помнишь? Бля, веселый ты пацанчик!

– Нет… не помню… – повторил я, морщась от пульсирующей головной боли.

– Ну, как ко мне со Славкой пришли, помнишь? Как за пивом ходили? С духами рамсанули?

– Это помню, – стараясь не трясти головой, произнес я. – Я остался сидеть у тебя на крыльце, а вы пошли за хавчиком и выпивкой… – Я мучительно шевелил болезненно пульсирующими извилинами. – Все, дальше – как отрезало…

– Еще бы! – хохотнул Леня. – Ты выхлестал в одно лицо почти ведро свежего пива! Красава!

Точно! Это заявление словно сдернуло с моих глаз пелену, и я вспомнил…

Днем ранее

Кружка шкрябнула по дну ведра, зацепив остатки пенного напитка. Я одним большим глотком влил выдохшееся пиво в себя и удивленно заглянул в опустевшую тару. Как это? Выходит чего, я в одно лицо выдул целое ведро и съел гору сушеной рыбы? Дела… И когда только успел? Когда пацаны ушли, я побродил по пустым комнатам Лёниной каморки. Обнаружив на книжной полке томик Мориса Дрюона «Узница Шато-Гайтара», я зацепил книжку с собой и вернулся на крыльцо к пиву и рыбе. Погрузившись в увлекательное чтение, я и не заметил, как пиво в ведре и горка сушеной рыбы стремительно уменьшились. Есть у меня такой прикол, когда погружаюсь в чтение, жру и пью, как не в себя!

Я обвел взглядом дворик и окрестности, «изображение» плыло и «слегка» двоилось, в раздувшемся пузе булькал хмельной напиток и, по всей видимости, мне теперь и море по колено! Да, и где же мои корефули? Пацаны действительно уже долго отсутствовали, раз я умудрился столько пива выхлестать в одно лицо. Я бросил взгляд на часы – полшестого! Ого! Куда это они запропастились? Я поднялся на подкашивающие ноги и зашел в дом – надо было срочно отлить.

Гальюн в Лениной квартирке располагался прямо в небольшом коридорчике-прихожке, отгороженный от вешалки лишь ситцевой занавеской. Да и слива у него не было – только унитаз без бачка. Рядом с унитазом на табурете стоял большой оцинкованный таз с водой и плавающим в ней пластиковым ковшиком. Техника, конечно, на грани фантастики! И это почти в двадцать первом веке!

Но я так понимаю, что в этом бараке изначально вообще не было туалета. Все удобства – на улице, как в деревенском частном доме. Видел я такой толчок рядом за углом. Те, кто не озаботился, таким вот фаянсовым чудом, и подводом канализации, до сей поры бегали за угол. И во всей квартирке моего нового знакомого я так и не обнаружил ни одного крана с водой! Рядом с толчком висел штырьково-клапанный рукомойник, а под ним – обычное помойное ведро. На входе во двор стояла колонка, к которой время от времени подходили жильцы, кто с ведром, кто с бидоном, и затаривались водичкой. Блин, в каком веке живем? Такое ощущение, что конкретно в этом дворе время странным образом остановилось, где-то на уровне начала века.

Я вернулся на крылечко, ухватил недошелушенный хвостик сушеного минтая и принялся жевать, отрывая от рыбьей тушки большие соленые куски.

– Серега, ты как тут? Не запарился еще нас ждать? – заорал нагруженный жратвой Патлас, едва войдя во двор. Следом за ним появился и Славка. Патлас, сбросив тяжелые сумки у крыльца, схватил кружку и сунулся в ведро. – А где пивас? – возмущенно протянул. – Серый, ты чего, в одного все выдул?

– Наверно… – пожал я плечами и глупо улыбнулся.

– Да он же талый! – заржал Славка. – Серега, а губа у тебя не дура! Оценил местный пивчик?

– Ага! – Я вновь послушно кивнул, не переставая улыбаться, словно придурок. В голове приятно шумело и ощущалась небывалая легкость. А еще клонило в сон.

– Слышь, Серый, – произнес Головня, оценив мое состояние, – в сон кидает?

– Ага, – ответил я, слегка заплетающимся языком, – есть немного…

Пока мы трещали, объявились тезки – Леньчик и Леня, затаренные бухлом.

– Че так долго? – накинулся на них Патлас. – Пока вы ходили, Серый все пиво выжрал!

– Че, в одно лицо? – не поверил Леня, заглядывая в ведро.

– Ага! – кивнул Алеха. – И всю рыбу сожрал!

– Да и хрен с ним, с этим пивом! – отмахнулся Леня. – Бухла хорошего нормально притарили – на всех хватит! – Он звякнул стеклянной тарой.

– А че взяли? – поинтересовался Патлас. – Водяры?

– Стали бы мы из-за водяры столько ждать, – усмехнулся Леня. – У меня сестренка двоюродная в Океане работает… Кабак такой, – пояснил он, вытаскивая из сумки бутылку без опознавательных знаков. – Официанткой. Вот это, – он тряхнул бутылкой перед самым носом Патласа, – армянский коньяк! Пять звезд! Это, – он засветил вторую бутылку, – «Ред сантори» – настоящий японский вискарь…

– Откуда такое изобилие? – удивился Патлас. – Никогда японского вискаря не пробовал.

– Я ж говорю, сестренка в кабаке халдеем шустрит, – повторил Леня. – Народ по синьке не бухло не допивает, ну а лишняя копеечка кому не нужна?

– Сливают что ли остатки? – наконец допер Патлас.

– А ты чего, презгуешь? – прищурился Леня. – Думаешь, что самопальная бурда, типа сэма, лучше слитого из разных бутылок ипонского пойла?

– Да не, – замотал головой Алеха, – какой там брезговать – на безрыбье и рак – рыба! Мне просто интересно, где народ бухло в городе мутит, если в магазинах голь и талонов нет?

– Главое, чтобы моньки водились! – фыркнул Леня. – Вот же устроил нам веселую жизнь господин вновь избранный президент!

– И..к… не говори! – икнув, поддержал я Леня. – Лишь бы пыль в глаза пустить! Устроили, борьбу с пьянством… А мы, разве, пьём?

– Ну, только если по чуть-чуть! – заржал Патлас. – Из мелкой тары, навроде ведра!

Ну, да, это уже шпилька в мой адрес.

– Пацаны, – полез я обниматься к Патласу, – ну, не хотел я… Так само получилось! Завтра с меня пивас! Ведро! Каждому!

– О! – обрадовано потер руки Леня. – Завтрашний опохмел с Сереги!

– Заметано! – Я гулко стукнул себя кулаком в грудь.

– А теперь, поцики, – произнес Леня, заходя в барак, – тащите во двор стол! Давайте пить уже, а то так жрать хочется, что переночевать негде! – перефразировал он известное выражение.

Мы вынесли стол на небольшую лужайку возле крыльца. Расставили тарелки, Леня навалил на них деликатесов, тоже из остатков ресторанных блюд: копченые сыры и колбасы, красная рыба, икра, крабы, кальмары и прочие морские прелести. На кухне уже шкворчали на сковородках подогреваемая жрачка: толченая картоха, пельмени, котлеты – готовый хавчик, за которым Леня смотался на свою работу – железнодорожный ресторан.

– Ну, – когда все расселись по местам, поднял он наполненную стопку, – за знакомство пацаны!

– Е-е-е! За знакомство! – обрадовано поддержали его тост мои друзья, опрокидывая в себя спиртное и набрасываясь на еду – только за ушами затрещало. Жрать хотели все – еще бы, обед-то мы успешно пропустили.

Я тоже заталкивал в себя неведомые в Новокачалинске деликатесы, хотя мой живот и так был переполнен. Того и гляди лопнет после подобного обжорства. Но не попробовать всего… Не-е-е, чем добру пропадать, лучше пузо порвать! Мы выпили еще по паре-тройке стопок, когда в наш двор въехал трещащий мотороллер «Муравей» с большой алюминиевой будкой. Он остановился у нашего заборчика. Водила, небольшой мужичок, лет этак пятидесяти с донельзя «уставшей» физиономией заглушил двигатель.

– Сменщик мой по работе, – пояснил Леня. – Ох, чует мое сердце – неспроста он приперся!

– Леня, выручай! – без излишних «политесов», жалобно произнес мужик. – Проблемы у меня! Не могу сегодня точки собрать! Выручай, а то мне совсем пиздец…

– Настолько серьезно? – спросил Леня.

– Не представляешь как! – дрожащими губами произнес мужичок, едва не пустив слезу.

– Бля! Да чего же все через жопу, а?! – ругнулся Леня. – Я уже и накатить успел…

– Слушай, по бабкам все возмещу, если ГАИшники зацепят, – клятвенно заверил мужик, снимая с головы шлем. – Только точки торговые собери…

– Ладно… – скрепя сердце, согласился Леня. – Гони документы.

Мужичок с неописуемой радостью на лице протянул Лене бумажки и поспешно убежал со двора.

– Придется поработать, – вздохнул Леня, всаживая еще стопку. – А разницы уже никакой, – пояснил он, – одной больше, одной меньше…

Меня к этому моменту уже основательно развезло. Крепкое бухло, повысившее градус спиртного топлива в моей крови, основательно нахлобучило. Окружающая обстановка уже не просто двоилась – она начала двигаться по кругу, как медленно разгоняющаяся карусель. И скорость вращения постепенно увеличивалась. Если я останусь за столом, это неимоверно приведет к очень плачевным последствиям, насколько я знал свой организм. Надо было срочно размяться и проветрить башку, а то её нахрен снесет в очередной раз! Эх, где же мои обещания самому себе с завязкой? Вот проветрюсь, и хва…

– Леня, помощь не нужна? – предложил я, оседлавшему мотороллер приятелю.

– Не отказался бы, – ответил он. – Но у тебя ж нога…

– Так не болит уже совсем, – ответил я, наступив на пораненную конечность. Ногу слегка пощипывало, в том месте, где её пробил гвоздь, но боли действительно не было. Толи заживает, толи количество принятого на грудь обезбаливающего превысило все пределы.

– Тогда запрыгивай! – предложил мне Леня, вынимая из будки мотороллера вторую каску. – Эх, прокачу с ветерком! – хохотнул он.

– Эх, прокачусь! – поддержал я его.

Леня дернул стартер, мотороллер завелся и затрещал. Я занял место за его спиной, и мы покатили к выезду из двора. Выехав на дорогу, Леня прибавил ходу.

– Йо-хо! – закричал я от избытка эмоций, когда теплый вечерний ветерок растрепал мои волосы! Владивосток!

Леня усмехнулся и прибавил хода, мимо меня летели таблички с наименованием улиц и номерами домов, временами сливаясь в единое марево. Мы выскочили на Суханова, а после, спустившись по Дзержинского, вылетели на Океанский проспект. Где Леня выжал из своего трещащего скакуна, все, что только можно. Такого широго проспекта я еще не видел в своей жизни! Мы летели мимо тротуаров и зеленых скверов, по которым гуляли самые девчонки на свете. Я что-то кричал им на ходу, вызывая истерический смех Лени. Свобода! Море! Красивые девчонки! В этот момент был самым счастливым человеком на свете. Часа за полтора-два мы собрали остатки продукции с уличных лотков и завезли их на склад ресторана, где с грузчиками еще слегка приняли с Леней на грудь винца.

– Хули там пить? – произнес Леня, всаживая махом полбутыля «трех топориков». – Да это ж просто подбродивший сок, а не бухло!

Что происходило дальше, я помнил плохо, мы опять куда-то ехали, кричали, размахивая руками. А затем, в один прекрасный момент, когда Леня отпустил руль, мотороллер, перепрыгнув небольшой бордюр, перевернулся, и мы полетели кубарем по асфальту, сдирая в кровь ладони и коленки. Жестко приложившись головой об асфальт, я потерял сознание…

* * *

– Твою мать! – с чувством произнес я. – Так мы с тобой чуть не убились! Так мы поэтому за решеткой?

– Ага, – кивнул Леня. – Перебрали мы с тобой вчера здорово! Хорошо, что шлемы на головах были…

– Повезло, – согласился я с приятелем.

– Прикинь, какой прикол: мы с тобой умудрились перевернуться у самого отделения ментовки! Тут-то нас и повязали!

– Ну, хоть с этим разобрались… – Я потер дрожащей рукой лоб, на котором отпечатался околыш ментовской офицерской фуражки. Маленькая по размеру она так надавила мне голову, что под пальцами явственно прощупывалось небольшое углубление в коже. Я вновь оглядел надетый на меня майорский китель. – Слушай, а это откуда, кто меня так нарядил?

– Не вспомнил? – Леня округлил глаза.

– Пока нет, – признался я, пытаясь стянуть форму. – Менты, что ли, прикалывались? – брякнул я первое, что пришло мне в голову.

– Во, дает? – вновь хохотнул Леня, бросив взгляд на сержанта, стоявшего у решетки, словно призывая его в свидетели.

Но мент неожиданно с опаской отодвинулся подальше от решетки, типа, сами разбирайтесь. Я недоумевал, чем могло быть вызвано такое поведение? Он явно меня побаивался, бросая косые взгляды.

– Таки не помнишь? – повторил свой вопрос Леня.

– Не-а! – Качнул я головой, чем вызвал новый приступ боли.

– А так. – Леня вытащил из кармана ключ от мотороллера и бросил его мне на раскрытую ладонь.

Я опустил глаза, разглядывая покореженный ключ. Тот был жестоко смят и перекручен, словно кусок фольги. Кто это его так? Чтобы такое сотворить, нужно обладать неимоверной силищей. Я попытался его разогнуть, но у меня ничего не вышло, только голова еще сильнее разболелась. Я покинул изуродованный кусочек металла в ладони и неожиданно вспомнил…

Днем ранее

– Серега! Серега! Ты живой? – Кто-то тормошил мою тушку, распластавшуюся на асфальте почти у самого входа в отделение милиции.

– Живой… вроде… как… – выдавил я, усаживаясь на земле. Покутив головой и ощупав себя с головы до ног, я не нашел сколько-нибудь сильных повреждений.

– Держи! – Леня сунул мне в руки ключ мотороллера. – Спрячь куда-нибудь. Ты не при делах – пассажир! А меня всяко обшмонают… О! Бегут уже красноперые! Вот свезло, бля! Да прячь уже быстрее! – поторопил он меня.

Я, еще не понимая в чем, собственно дело, засунул ключ в кроссовок.

– Вот охуели совсем, уроды! – Один из подбежавших к нам ментов, схватил меня за шкирку. – Подъем, дятел! – Рванул он меня за воротник, поднимая на ноги. – Ты рулевой обоза?

– Не, – я мотнул головой, – я пассажир!

– Красавцы! – произнес второй мент, хватая Леню. – Пройдемьте, граждане, протокольчик составим.

Нас затащили в отделение и бросили на скамейку.

– Так кто рулевой? – повторил свой вопрос первый мент – возрастной летеха с необъятным пузом.

Из-за стеклянной перегородки на нас с интересом пялился дежурный.

– Ну, я рулевой! – развязно произнес Леня, которого изрядно штормило. – И чё?

– Хуй через плечо! – не остался в долгу мент. – Ключи от технического средства, документы и права на стол!

– Нет у меня ключей, – произнес Леня. – Выпали где-то… Пассажира моего опустите – он не приделах! Просто сидел…

Нахрена он прятал от ментов ключи, я так и не понял. Как по мне – беспонтовое это дело.

– Не учи ученого, а съешь говна печеного! – заткнул рот Лене толстяк.

Вдвоем с напарником они быстр обшмонали моего приятеля, изъяли документы, но ключей так и не нашли.

– Слышь, пассажир! – подошел ко мне толстяк. – Встать!

Я подпрыгнул с лавочки на ноги.

– Ключи гони! – проревел он угрожающе.

– Нет у меня ключей, – попытался отмазаться я, но не вышло.

– Ключи давай! – резко гаркнул толстяк. – А то… – многозначительно намекнул он.

– Да нет у меня ключей, товарищ лейтенант! – жалобно проблеял я.

– Сам напросился! – ощерился мент, пробивая мне мощным ударом в печень. В моих глазах потемнело и перехватило дыхание. Я сложился пополам, тут же получив удар кулаком по хребту.

– Сука! – выдохнул я, падая на колени. Во мне вдруг плесканул такой приступ злобы, что, если бы он имела материальное воплощение, то, наверное, сжег бы всю эту гребаную ментовку. – Ключик тебе? – прохрипел я, выколупывая из кроссовка искомый предмет и поднимаясь на ноги.

– Ага, – довольно воскликнул толстопуз, заметив ключ у меня в руках. – А это – за пиздешь сотрудникам милиции! – Он резко пробил мне по больному месту еще раз.

– Ах, бля! – Выбитый ударом воздух с шумом вышел из моих легких и я сложился в очередной раз, не замечая, как мои пальцы с легкость сминают металл ключа, словно разогретый пластилин. – Чтоб ты обосрался, падла! – пожелал я, бросая искореженный ключ на пол перед удивленным толстяком.

– Да я тя… – Толстяк размахнулся в очередной раз, но так и завис с поднятой рукой. В его животе громко забурчало, да так, что было слышно во всем отделении. Он опустил руки, хватаясь за свое необъятное пузо. Лицо толстяка побледнело и стремительно покрывалось бисеринками пота. – Ой, мама! – тоненько просипел он. Раздавшийся следом звук громкого пердежа ошарашил всех присутствующих, а последовавшая за этим едкая вонь и стремительно темнеющие штаны, без слов сообщили, что мое «проклятие» сбылось.

– Он чего, – радостно заржал Леня, – внатуре обосрался?

Я разогнулся и гордо расправил плечи, пребывая на самом деле в полнейшем ахуе. Как это у меня получилось? Но чувствовал я себя в этот момент как-то странно, словно это вовсе и не я, а кто-то другой управлял моим вхлам упитым телом.

– Че разорались, говнюки?! – послышался недовольный командный голос. – Я же сказал, у меня башка сегодня разламывается! – В проеме дверей недовольно хмурясь, стоял абсолютно лысый бравый дядька с усами, облаченный вмайорскую форму и массирующий виски пальцами. – И чем это у вас, сука, так воняет? – грозно вопросил он. – Опять бичей по канализациям собирали. – Бля, от такой вони у меня вообще ша башка сейчас лопнет!

Я, к собственному удивлению, направился прямиком к майору. Подойдя к нему, я остановился, глядя на него сверху вниз, несмотря на весь свой грозный вид, росточка он оказался невысокого.

– А это еще что за хрен с горы? – Усы мента встопорщились, когда я легонько шлепнул его ладошкой по лысине. От такого «фамильярного» обращения он просто охуел.

– Не болит! – выскочило из меня само собой.

– Чё? – опешил майор.

– Голова, говорю, больше не болит! – повторил я.

Мент заторможено покачал головой из стороны в сторону, покрутил шеей и выдохнул с видимым облегчением:

– Бля… И правда не болит!